Любовь во тьме

Я согнута в талии, руки на коленях, пытаюсь отдышаться. Пот стекает с моего лба и падает на коврик подо мной. Тренер Кравцов стоит в пяти футах от меня и кричит.

Ну, "кричит". Его громкость никогда не опускается ниже уровня "разгневанный генерал армии", независимо от темы разговора, так что, я думаю, он бы сказал, что мы просто ведем дружескую беседу. Его приветствий "доброе утро" достаточно, чтобы заставить вас выпрыгнуть из собственной кожи, если вы не готовы к ним.

Я делаю неровные вдохи, но такое ощущение, что кислород не попадает в мои легкие.

Ему все равно.

- Перестань стоять там. Двигайся! Ты никогда не выиграешь, если будешь продолжать вести себя так лениво и эгоистично.

Вытирая влажные руки о шорты, я сажусь на корточки и запускаю пальцы под обод двухсотфунтовой шины. Моя хватка ослабевает прежде, чем я успеваю поднять ее, и я падаю навзничь на задницу.

-Еще раз, - приказывает тренер Крав, не обращая внимания на мое измученное состояние. - Неловко. Чемпионы Франции могут делать это во сне .

Я приседаю и снова хватаюсь за шину, сжимая живот и упираясь пятками в землю, пытаясь справиться с весом. Я меняю хватку на нижнюю.

Пот стекает мне в глаза, ослепляя меня. С трудом я переношу вес на себя. Мне просто нужно поднять его и снять, перевернув.

Я делаю это уже в десятый раз, и мне больше нечего отдать. Я чувствую слабость. У меня кружится голова, зрение затуманивается, мышцы ноют, но я не потерплю неудачу.

-Неудача не входит в лексикон Мацуоки, Нера. Если ты потерпел неудачу, значит, ты недостаточно этого хотел, недостаточно старался .

Слова моего отца эхом отдаются в моем мозгу, когда я делаю глубокий вдох, приседая, готовясь перевернуть колесо. Я качаю головой, словно пытаясь физически выкинуть эту мысль из головы, но она остается там, громкая и отвлекающая.

- Ты собираешься оставаться такой вечно или собираешься что-нибудь предпринять? - Тренер Крав усмехается, наклоняясь так, что его лицо оказывается в нескольких дюймах от моего.

Я ненавижу этого мудака.

Мои ноги начинают неистово дрожать под тяжестью груза, руки сводит судорогой, когда они пытаются удержать шину. Я иду в тихое место в своем сознании и настраиваю тренера Крава на столько, на сколько могу.

С усилием стиснув зубы, я собираю последние остатки своих сил, издаю животный вопль и отталкиваюсь от каблуков.

Мой вес отрывается от земли, мои руки вытягиваются, когда они толкают шину, и я наблюдаю со смесью самодовольного удовлетворения и облегчения, когда шина переворачивается, приземляясь с громким хлопком.

У меня нет ни секунды отдыха.

- Десять кругов вокруг объекта за то, что потратила впустую мое время, - объявляет Крав, прежде чем уйти проверить другого ученика.

Я вытираю лоб предплечьем, мои руки опускаются обратно на бедра, пока я смотрю, как он неторопливо уходит. Я уже час занималась художественной гимнастикой, час - техническими упражнениями, а этот последний час - работой ног с отягощениями. При мысли о пробежке на выносливость, даже короткой, у меня внутри что-то сжимается. Я хороню это чувство, запирая его вместе со всеми другими чувствами, которые я не позволяю себе испытывать, и заставляю свои ноги начать двигаться.

Я игнорирую то, как кружится у меня голова, и сосредотачиваюсь на том, чтобы ставить одну ногу перед другой. Я отправляюсь в то место в своем сознании, где я могу отрешиться от физической и психической боли и просто делать.

Тренер Крав в этом году новый, его оплатил и привел в штат RCA мой отец с единственной целью подготовить меня к золотой медали к летним Олимпийским играм. Это всего лишь моя десятая тренировка с ним, и каждая из них заканчивалась для меня физической агонией. Он тренировал золотого призера двух игр год назад, так что его послужной список доказан, но его методы, похоже, нарушают Женевские конвенции.

Неважно, сколько я отдаю, этого никогда не кажется достаточным. Я ни разу не пожаловалась, ни разу не показала ему никакой слабости, и все же каждую секунду, когда я не заставляю себя истекать кровью перед ним, он ведет себя так, будто я не принимаю это всерьез.

Недостаточно улучшить работу ног. Моего нового личного лучшего времени на разминке в 5 км недостаточно. Моего места на вершине таблицы лидеров по количеству побед внутри команды недостаточно.

Я думаю, даже если я выиграю золото, он найдет какую-нибудь ошибку в том, как я это сделала.

Больше всего на свете я люблю фехтование. Когда я выхожу на трассу со шпагой в руке, это единственное время, когда я чувствую себя сильной и иду в ногу со своим телом. Когда я полностью одета и надеваю маску, я чувствую себя крутым парнем. У меня это великолепно получается, но это давление быть лучше, чем лучшие, удушает.

Мои кулаки сжимаются, когда я чувствую, как внутри меня начинают нарастать тревога и ужас.

Без слабостей, Нера. Неудача - это не выход.

Я повторяю ее про себя постоянно, пока мантра не становится единственным, что остается в моем сознании, а остальные непродуктивные мысли не вытесняются.

Меня вытаскивают из ментальной кроличьей норы, в которую я себя загнала, когда рядом со мной раздаются шаги.

-Привет, детка, - раздается протяжный голос.

Отлично. Как раз то, что мне было нужно.

Я увеличиваю темп, чтобы отстраниться от него, и мои икры кричат мне за это. Оно того даже не стоит; он легко поспевает за мной.

- Оставь меня в покое, Рекс. - говорю я.

- Вау, - отвечает он, легко кладя руку мне на плечо, - Это не очень мило, детка.

Я не останавливаюсь, огибаю поворот, чтобы пробежать четвертый круг. Мои челюсти сжаты так сильно, что кажется, будто я сбриваю верхний слой эмали с зубов.

Я решаю не обращать на него внимания, уверенная, что он потеряет интерес и уйдет туда, где команда мальчиков заканчивает свою тренировку.

Но я ошибаюсь.

Вместо того, чтобы отпустить меня, его рука сжимается в кулак вокруг моего предплечья, и он резко останавливает меня.

- Отпусти меня, Рекс. - Говорю я ровным голосом, не сводя глаз с того места, где он все еще сжимает мою руку своими пальцами.

- Попроси меня вежливо, и я сделаю это, - отвечает он фальшиво любезным тоном. За его словами едва скрывается то, как сильно он заводится в любой момент, когда у него есть надо мной власть. - Я просто хочу поговорить.

Он никогда не применял ко мне физического насилия, когда мы встречались, но надвигающаяся возможность этого всегда существовала. Это было видно по тому, как он стискивал зубы, когда я говорила что-то, что ему не нравилось, а потом бесконечно ругал меня за это, как только мы оставались наедине. То, как он кричал и унижал меня, когда мы спали вместе, и он был единственным, кому это доставляло удовольствие.

Хотя, теперь я, несомненно, знаю, что проблема была в нем, а не во мне. У меня не только, по-видимому, нет проблем с тем, чтобы кончить, но я могу сделать это несколько раз.

Мои мысли возвращаются к тому гостиничному номеру с Гэри, как это случалось чаще, чем я хотела бы признать за последние две недели.

Необузданную страсть и уязвимость той ночи было не так легко запереть в темных уголках моего мозга, как все остальное.

Я чувствовала себя живой так, как давно не чувствовала. Может быть, дело было в анонимности и спонтанности такого смелого поступка, за который мои родители, несомненно, убили бы меня, если бы узнали об этом, но часть меня думала, что сам Гэри имеет к этому какое-то отношение.

Интересно, что было бы, если бы я осталась, что бы он сделал со мной дальше, когда уже погубил меня для всех остальных мужчин, которые придут за ним.

Он бы взял меня в рот, а потом, вероятно, перевернул так, чтобы я лежала лицом вниз на матрасе, пока он...

Дрожь пробегает по моей коже, когда я думаю о возможных последствиях.

Когда я выскользнула наружу, то заколебалась на полпути к двери, не уверенная, должна ли я уйти или остаться. Я обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на его спящую фигуру, на номер, который он нацарапал в блокноте.

И когда я обнаружила, что отрываю страницу и засовываю ее в клатч, я не стала задаваться вопросом, почему я не могла просто уйти без нее.

Оказывается, это не имело бы значения, если бы я оставила это позади.

Когда я вернулась домой и разделась перед душем, я обнаружила его изящный почерк на своей коже, его номер, написанный черным маркером прямо над моей киской.

Потребовалась неделя, чтобы успешно оттереть это с моего тела, в течение которой я бесконечно прикасалась к себе, представляя, как он пишет это на мне, пока я была в отключке.

С тех пор я несколько раз подумывала написать ему, но всегда останавливала себя. Что бы я… что я должна была сказать? Не было никакого способа открыть эту дверь обратно, не разобрав ту ложь, которую я ему наговорила. Что мне было всего восемнадцать, что я была студенткой, что меня звали не Дженни...

Вместо этого его номер прожег дыру в моем списке контактов, мое сердце замирало каждый раз, когда я прокручивала его имя.

- Детка? - Рекс тянет меня за руку, чтобы привлечь мое внимание, как ребенок в разгар истерики, зовущий свою маму.

Я сохраняю невозмутимое выражение лица, когда поворачиваюсь к нему лицом, зная, что отсутствие реакции - это то, что разозлит его больше всего. Попытка вырвать свою руку из его хватки ни к чему не приведет, и он будет слишком наслаждаться моей борьбой.

- Нам не о чем говорить, Рекс.

- Я не согласен.

Что-то внутри меня начинает подергиваться от того, что его прикосновения все еще на мне, но я стараюсь держать себя в руках. Я мастер в этом, в контроле своих эмоций, своих реакций, всей своей жизни.

- Я скучаю по тебе, - мурлычет он, подходя ближе. Я сдерживаю вздрагивание. - Я хочу, чтобы мы снова были вместе.

У меня сводит живот от этой мысли. Я встречалась с ним только потому, что он был подходящим выбором для меня, тем, кто сделал бы счастливыми моих родителей. Его отец разбогател на нефтяном бизнесе, и моя мама просто ликовала, когда я сообщила ей новость о наших отношениях. Она уже видела заголовки на страницах светской хроники: “Нефтяной магнат женится на наследнице бриллиантов на роскошной европейской свадьбе.”

Я была под кайфом от ее похвалы, ее редкое одобрение меня действовало сильнее любого наркотика, и именно это позволило мне поддерживать отношения в течение нескольких месяцев, хотя я должна была разорвать их после того, как мы впервые переспали вместе. Когда он лишил меня девственности, не заботясь о том, больно это или нравится мне это или нет.

Я продержалась еще пару месяцев, пока в конце концов мне не пришлось поставить свое выживание выше ее счастья. Когда я объявила новость о том, что рассталась с ним, это чуть не убило ее.

По крайней мере, так она утверждала.

Она успокоилась только после того, как я пообещала, что найду кого-нибудь получше. Следующий человек, с которым я встречалась, должен был быть принцем или кем-то в этом роде, иначе мне пришлось бы всю оставшуюся жизнь выслушивать постоянные комментарии о том, как она разочарована в моем партнере.

- Нера! - Зовет тренер Крав, его сильный русский акцент разносится по всему залу. - Ты закончила свои круги?

- Нет, тренер. - Отвечаю я, глядя на Рекса с лукавой улыбкой.

- Перестань отвлекать моего спортсмена, Кэррингтон, - рявкает Крав.

Я вырываю свою руку из его хватки и начинаю пятиться назад, подальше от раздраженного Рекса.

- Мы никогда не будем снова вместе, Рекс. Никогда.

Я поворачиваюсь и начинаю бежать, вновь обретенный прилив энергии наполняет меня энергией на последнем круге. Впервые с тех пор, как Крав стал моим тренером, его воинственный подход к режиму моих тренировок доказал свою полезность.

Глава 9

Нера

Когда я заканчиваю с растяжкой после тренировки, я направляюсь в раздевалку. Здесь установлены самые современные душевые кабины с многочисленными насадками для душа и дюжиной различных настроек давления. Это одно из моих любимых мест в кампусе, и иногда я сижу там часами, позволяя своему разуму отдохнуть, пока струи массируют затекшую спину.

Сегодня я прихожу и ухожу меньше чем за десять минут. Мне нужно вернуться домой вовремя, чтобы поприветствовать наших новых американских соседей по комнате, Беллами и Тайер. Они приедут в RCA на наш последний год и шесть месяцев, и я была очень рада приветствовать их в нашей квартире.

Когда я выхожу из душа, у меня так сильно кружится голова, что я теряю равновесие. Я спотыкаюсь и хватаюсь за стену. Я остаюсь там на пару минут, ожидая, пока пройдет волна головокружения.

У меня низкий уровень сахара в крови. Мне нужно что-нибудь съесть. Я собираю свои вещи дрожащими руками и направляюсь к парковке, радуясь, что больше не было никаких стычек с Рексом. Я не настолько наивна, чтобы думать, что на этом наш разговор закончился – Рексу не слишком знакомо слово ‘нет", – но если я смогу отложить его на несколько недель, это уже победа.

Самый близкий мне вариант - пойти в Bella's, американскую закусочную в кампусе. Это всего лишь жирная пища, и я уверена, что позже пожалею об этом, но боюсь, что упаду в обморок, если не съем что-нибудь прямо сейчас.

Сикс одолжила мою машину, чтобы забрать девочек из аэропорта, так что я еду туда на одном из гольф-картов кампуса и делаю заказ. Первый кусочек бургера по вкусу напоминает спелый персик в теплый летний день.

Небеса.

Я набрасываюсь на еду, и каждый последующий кусочек после этого заставляет меня осознавать, насколько я была голодна. Я не ела бургер ... целую вечность. Затем я беру несколько кусочков картошки фри и с жадностью съедаю их.

Сообщение от Сикс вырывает меня из состояния пищевого блаженства.

Сикс: мы в пяти минутах езды

Сикс: скоро увидимся!

Черт, время ускользнуло от меня.

Я направляюсь обратно к Загону, одна рука на руле, в другой держу свой бургер. Я на секунду останавливаюсь на обочине, чтобы ответить на ее сообщение, когда начинает звонить мой телефон.

Моя спина напрягается, когда я вижу, кто звонит. Я подумываю отправить ее на голосовую почту, но знаю, что она просто будет звонить снова и снова, пока я не возьму трубку.

К тому же, я действительно скучаю по разговорам с ней.

-Привет, мам. - говорю я, вызывая FaceTime.

- Нера, - говорит она теплым, но осуждающим тоном. - Что я тебе говорила насчет того, чтобы отвечать на телефонные звонки таким образом?

Мои плечи напрягаются. - Прости”, - говорю я ей. - Привет, мама.

-Так-то лучше. Тебе действительно нужно начать вести себя более подобающим леди образом. Любой мог услышать, - говорит она с усталым вздохом.

- Мне очень жаль, - повторяю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. На самом деле больше нечего сказать, когда она в таком состоянии.

- Все в порядке, дорогая. Просто ... постарайся стать лучше, хорошо? - Я киваю, неловко ерзая на своем стуле. Она хмурит брови. - Это бургер? - Ужас в ее голосе сродни тому, как если бы она спросила меня, ем ли я гниющую тушу животного, а не бургер.

Я проглатываю застрявшую в горле массу. Внезапно бургер неприятно оседает у меня в желудке, словно кусочки шлакоблока, отягощающие меня. Мои саморазрушительные мысли восстают подобно мертвецам и бьются о стенки моего черепа, требуя действий, и требуют их немедленно.

Это безумие, как одно ее слово, один осуждающий комментарий, один полный отвращения взгляд со всего мира могут проникнуть в мою душу и задеть за живое.

-У меня был низкий уровень сахара в крови, мне нужно было поесть. - Я слышу, как защищаюсь, но, по крайней мере, это скрывает стыд, который она заставляет меня чувствовать. - Это самое близкое, что я смогла найти”.

- Я уверена, что это было удобно, дорогая. - Ее слова добры, но тон укоризненный. - Но тебе нужно быть умнее с тем, что ты ешь. Ты же знаешь, как легко тебе набрать вес, и ты не хочешь возвращаться к тому, как ты выглядела раньше, верно?

Я смотрю вдаль, прежде чем ответить. - Нет, мама.

Она бросает на меня задумчивый взгляд, как будто понимает, что ее слова причиняют мне боль. Если и так, этого недостаточно, чтобы заставить ее остановиться.

- Я просто пытаюсь позаботиться о том, что лучше для тебя, дорогая. На самом деле, - говорит она, и ее лицо светится. - Я только что прочитала эту потрясающую статью в Elle. Эта замечательная новая диета, которой придерживаются все светские девушки, она такая замечательная, вот увидишь. По сути, вы начинаете с имбирного чая и простого йогурта без сахара по утрам, а затем ...

Я отключаюсь, пока она продолжает говорить. Оставив свой бургер на пассажирском сиденье, я выезжаю на дорогу и направляюсь домой, кивая и напевая в ключевых моментах, чтобы она думала, что я все еще слушаю.

Но внутри мое сердцебиение отдается в висках, и зуд начинает нарастать, как угрожающий прилив в моем мозгу. Каждый раз, когда я пытаюсь снова сосредоточиться на ее словах, навязчивые мысли снова затягивают меня, как рыбу на крючок.

Я заперта в самом худшем месте, которое я знаю, – в темных и извращенных закоулках моего собственного разума. Цена, которую я плачу за тихое место в своем сознании, куда я убегаю, когда мне нужно безопасное пространство, - это садистский голос в моей голове. Ненавистная, недобрая версия меня, которая стремится только к саморазрушению.

Я начинаю тревожно постукивать левой ногой, пытаясь заглушить голос. Я ковыряю ногти, впиваясь большим пальцем в плоть вокруг них и сдирая кожу. Боль - долгожданное облегчение от моих суматошных мыслей. Они кричат мне, что я никчемная и непривлекательная. Они непреднамеренно подтверждаются каждым словом, которое говорит моя мама.

- Тебе лучше не рвать кутикулу, - укоризненный тон моей матери прорывается сквозь дымку.

Ты ничего не можешь сделать правильно, Нера, кричит голос.

Ты ничего не стоишь.

Смущение.

Я закрываю глаза, чтобы не слышать тираду самобичевания, которую обрушивает на меня голос, надеясь, что если я зажму их достаточно сильно, то смогу прогнать ненавистную себе часть моего мозга.

Неудача.

- Это отвратительная привычка, - она раздраженно вздыхает. - Действительно, какой смысл тратить все эти деньги на одежду и прическу, если твои руки будут выглядеть так, будто ты зарабатываешь на жизнь мытьем посуды?

Если я скажу ей, что маникюру фехтовальщицы трудно оставаться безупречным, она не услышит. Она никогда не хотела, чтобы я занимался спортом, это был любимый проект моего отца - сделать из меня спортсмена.

Она хотела, чтобы я была светской девушкой, дебютанткой, как она. Она бесконечно разочарована во всем, что не соответствует тому, что я идеальная леди, и не одобряет того, что ее амбиции в отношении меня прямо противоположны амбициям моего отца.

Неудача - это не вариант для меня, но и успех тоже, когда я застряла между разными и часто удушающими стремлениями моих родителей.

У меня сводит живот, когда я заезжаю на парковку, решив припарковаться сзади, где кусты и деревья обеспечат мне уединение. Мне нужно положить трубку, пока она не придралась к тому, как я дышу.

Как зуд, отчаянно нуждающийся в царапине, голос кричит мне, чтобы я его уничтожил.

-Мне нужно идти, я собираюсь познакомиться со своими новыми соседями по комнате, - говорю я ей.

Ее взгляд смягчается, впервые она смотрит на меня не осуждающе с тех пор, как я ответил на ее звонок.

-Ты же знаешь, что я люблю тебя, правда, дорогая?

Вообще-то, да. Во многих отношениях моя мама хороший родитель, просто она не заинтересована в том, чтобы разорвать порочный круг поколений. Она воспитывает так, как ее воспитывали, когда критика затмевает комплименты, а эмоциональный интеллект высмеивается как нечто, присущее только хиппи.

- Я тоже тебя люблю.

Повесив трубку, я кладу голову на руль и пытаюсь отдышаться. Я пытаюсь игнорировать зуд, который ползет у меня под кожей, игнорировать голос в моей голове, который запугивает и контролирует меня, извергая в мой адрес ненавистные слова, как какой-то темный монстр, но уже слишком поздно.

Я бессилен сопротивляться этому.

Это завладевает моими рациональными мыслями, отталкивая настоящую меня на задний план, когда я снова погружаюсь в это.

Я выхожу из гольф-кара и оглядываюсь по сторонам. Я с трудом могу заниматься этим со своими новыми соседями по комнате наверху. Справа от меня есть несколько кустов. Здесь никого нет, никто меня не видит.

Я бегу к кусту и опускаюсь за ним на колени. Мне больше не нужно засовывать пальцы себе в горло, чтобы сделать это, но я все равно это делаю.

Я бесстрастно наблюдаю, как бургер и картошка фри легко поднимаются и падают на траву подо мной. Я снова начинаю, желая, нуждаясь в этом. Я преодолею головокружение. У меня наверху есть овощи и курица, которые я могу съесть, если понадобится. Кислота обжигает мне горло, и желчь душит меня. Я захожу снова. Что-то мокрое попадает мне на щеку, и я вытираю это тыльной стороной ладони.

Облегчение длится недолго и быстро смывается сокрушительным стыдом. У меня нет времени предаваться этим мыслям, не тогда, когда я должна идти знакомиться с девушками. Лезу в свою спортивную сумку, достаю пачку жвачки и жую одну, чтобы избавиться от кислого привкуса во рту.

За дверью я перевожу дыхание, чтобы прийти в себя. Я смотрю на себя в камеру телефона. Я удивляюсь, почему никто другой не может сказать, насколько я сломлена, когда для меня это так болезненно очевидно.

Я изображаю счастливую улыбку и открываю дверь.

Я захожу и вижу брюнетку, обнимающую мою лучшую подругу, в то время как вторая девушка с серебристыми волосами говорит: - Серьезно. Ты была великолепена, Сикс!”

Я слежу за тем, чтобы моя улыбка была на месте, когда подхожу к ним.

- Мы уже лучшие друзья?

Глава 10

Нера

В первый раз, когда я заставила себя блевать, мне было пятнадцать.

Мы с мамой весь день ходили по магазинам в Цим Ша Цуй в поисках идеальных вечерних платьев для нас обеих, чтобы надеть их на благотворительный вечер в эти выходные.

Для нее это должно было быть достаточно сексуально, чтобы привлечь деловых партнеров моего отца, показав, насколько красива его жена, не переходя на территорию распутства. Привлечение внимания, но не превращение ее в центр внимания, потому что женщина не должна была затмевать своего мужа.

Сколько я себя помню, моя мама не съедала больше половины грейпфрута на завтрак, салата без заправки на обед и чая с лимоном на ужин, так что в тот день каждое платье сидело на ней идеально. Мы довольно быстро нашли подходящее, красивое зеленое платье от Valentino, и все же я заметила неуверенность на ее лице, когда она надевала его. Она безжалостно разглядывала в зеркале свои видимые недостатки.

Нам нужно было следовать аналогичному набору критериев и для моего платья. Я помню, как пробежалась пальцами по десяткам платьев, которые подобрал для меня стилист, пока не остановила свой выбор на красивом красном атласном платье Marchesa.

Я примерила его, и мне понравилось, как оно на мне сидит. Я вышла показать маме, взволнованная ее реакцией на это.

Я помню, как она оторвала взгляд от телефона. Как расширились ее глаза, а затем в них появилась жалость. Не произнося ни слова, я могла точно сказать, о чем она думала – о том, что ткань подчеркивает выпуклость моего живота, что изгибы бедер создают несовершенный силуэт, что вырез "сердечком" подчеркивает лишнюю кожу на моих руках.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, подумала и в конце концов остановилась на: - Не волнуйся, дорогая, мы можем составить план, чтобы твое увеличение веса не вышло из-под контроля.

Я была в разгаре полового созревания и неуклюже врастала в свое тело, как любой подросток.

Платье было шестого размера.

Тошнота подступила к моему горлу от того, как она смотрела на меня. Я больше никогда не хотела, чтобы она так смотрела на меня, как на уродливую.

- Черный”, - добавила она. - Мы должны найти тебе что-нибудь черное”.

Итак, у нас было.

Более цветастое, менее облегающее черное платье.

Как только мы оказались дома, я бросила сумку с покупками в своей спальне и побежала прямо в ванную. Я сняла с себя всю одежду и встала перед зеркалом, где корила себя и свое тело за все его грехи.

Слезы тихо текли по моему лицу, когда я проклинала свои неразвитые руки, свой дряблый живот и свои трогательные бедра. Я схватила самые мягкие части себя между сжимающими пальцами, дергая и причиняя себе боль, как будто могла оторвать их от себя одной лишь силой воли.

Я даже не пыталась заставить себя блевать. Питаемая моей ненавистью к себе, она вырвалась из меня сама по себе, заставив меня отвернуться от зеркала и упасть на колени, схватившись за унитаз.

Это было легко, и облегчение пришло мгновенно и шокирующе. Я сбросила тяжесть со своего тела и почувствовала себя физически и эмоционально легче, мгновенный эффект был подобен приливу наркотика. Глядя вниз на эту отвратительную кучу наполовину пережеванной пищи, ощущая запах кислоты, от которого меня почти угрожало снова стошнить, я почувствовала, что очистила себя от омертвевших тканей, которые она увидела и захотела убрать, когда посмотрела на меня.

Я пристрастилась к этому чувству, к возможности контролировать это так же, как я контролировала любую другую часть своей жизни. Видеть, как убывают цифры на шкале. За то, что одежда становится свободнее на моих бедрах. За то, что я чувствую, как ее взгляд становится мягче по мере того, как я становлюсь меньше.

Я чувствовала себя победительницей , как будто нашла способ выиграть эту новообретенную войну против своего тела. Я занималась спортом, меньше ела, полагаясь на свой подростковый метаболизм и засовывала пальцы в горло, когда это было необходимо. Я сбросила детский жир и стала подтянутой.

Внешне я выглядел счастливой.

Но на самом деле я променяла одного монстра на другого.

Что бы я ни делала, этого было недостаточно. Я похудела на пятнадцать фунтов, и все же моей маме удавалось находить недостатки, которые можно было критиковать. Я начала прибегать к еде для утешения и очищению для наказания. Я пристрастилась к эмоциональному комфорту, который давала мне еда, и позволила немедленному чувству стыда, которое я испытала после переедания, подтолкнуть меня к туалету.

Каждый раз я обещала себе, что это в последний раз.

Каждый раз, когда этого не происходило, отвращение к себе росло, пока я не оказалась в ловушке этого порочного круга, из которого не было выхода. Я сражалась с невидимым противником, вела безмолвную войну сама с собой, и все это время внешний мир видел, как я процветаю.

Для них я была сильным и состоявшимся человеком. Перфекциониской, которой все давалось легко.

Если бы только они знали, как я разрушаю себя в собственной голове.

То, что начиналось как потребность в контроле, переросло в полное его отсутствие. Рациональное мышление сменилось жестоким голосом в моей голове, который звучал как я, но не был мной, и этим ментальным зудом, который становился все сильнее, чем больше я пыталась его игнорировать.

Я воздвигла стены вокруг себя. Чтобы защитить себя от боли, которую причинили мне мои родители, от осуждения и комментариев со стороны, но также и для того, чтобы никто не узнал о моей самой постыдной тайне.

В безопасности за моими стенами, никто не сможет причинить мне боль.

Никто не может увидеть слабость, которая скрывается под маской феноменального успеха.

Неудача - это не вариант, Нера.

В тот день я что-то потеряла в ванной. Я не уверена в своей невинности, моей радости, моей душе. Что бы это ни было, с тех пор я не плакала три года.

✽✽✽

- Где занятия? - Спрашиваю я.

-Эм, я не уверена, дай мне посмотреть. - отвечает Сикстайн, вытаскивая телефон и просматривая свое расписание. - В одиннадцать утра занятия проходят в ... лекционном зале Arc”.

- Черт”, - говорю я, глядя на свой телефон. - Это на другой стороне кампуса. Нам нужно бежать, если мы не хотим опоздать !”

Она пробегает мимо меня еще до того, как я заканчиваю предложение.

Я со смехом следую за ней.

- Это уже была проклятая неделя, не считая того, что к ней добавилось наказание за опоздание, - выкрикивает она. - Давай, моя маленькая королева фехтования”, - поет она на мотив Dancing Queen группы ABBA, - - Мне нужно держать свой рекорд в чистоте, о да!

Я смеюсь, потому что с Сикс это легко.

Она - мое убежище от множества других проблем в моей жизни.

Я никогда не могла рассказать ей о своих трудностях. Я боюсь, что если я это сделаю, это испортит маленький пузырь вокруг нашей дружбы, и я не хочу этим рисковать.

Я нервничала из-за приезда Беллами и Тайер. Мне трудно быть уязвимой и глубоко доверять людям. Я стараюсь держать их на расстоянии вытянутой руки, но достаточно близко, чтобы они могли видеть внешнее лицо, которое я представляю миру.

Но что-то в них подсказывает мне, что они не безразличны к боли и собственной внутренней борьбе. Прошло всего несколько дней, но у меня есть подозрение, что им, возможно, самое место в пузыре с Сикстайн.

В любом случае, Сикс не врала. Начало недели было тяжелым, и это только первый день занятий. За это время Беллами нажил себе опасного врага в "Изгое", Рис стал одержим Тайер, а Феникс решил признать существование Сикс после двух лет молчания.

Давайте просто скажем, что время никак не смягчило его подход.

В заключение скажу, что девочки в смятении, а мы еще даже не успели пообедать в первый день. Я рада освободиться от этой драмы.

Хотя.

В самых потаенных уголках моего сознания мелькает очень слабая мысль о том, что было бы неплохо иметь что-то, на что я могла бы отвлечься.

Мелькает еще одна нежеланная мысль, что, возможно, мне следует написать Гэри. Я могла бы увидеть его еще раз как Дженни, а затем удалить его номер ...

Нет.

Я не знаю, почему я зациклена на мыслях о нем. Это была всего лишь одна ночь. И теперь, когда я знаю, что не я была проблемой в моих отношениях с Рексом, я могу просто найти кого-нибудь другого.

Но именно его слова, так же как и его прикосновение, запомнились мне после нашей ночи в Женеве.

“С тобой все в порядке. Быть счастливым чертовски сложно”.

Он дал мне более вдумчивый ответ, чем я ожидал. Я задавалась вопросом, были ли у него свои собственные демоны, говорил ли он исходя из опыта и чувствовал, что я тот, кто может понять.

- Мы сделали это”, - восклицает Сикс, когда мы останавливаемся перед все еще открытой дверью класса. Она сгибается в талии и кладет руки на колени, пытаясь отдышаться. - я не в форме”.

-Эта задница не выглядит потерявшей форму.

Она выпрямляется и поворачивается лицом к Феликсу — четверокурснику из футбольной команды, — когда он подходит к классу. Он бледнеет, когда узнает ее, и делает шаг назад.

- О черт. Черт. Я не знал, что это был ты...

Его яростно дергают за воротник и заталкивают через дверной проем в класс.

Его летящее тело выдает Феникса. На его лице появляется грозное выражение, когда он заходит на место, ранее занимаемое Феликсом, и устремляет свой мрачный взгляд на Сикстайн. Она отводит взгляд и опускает его в пол, отказываясь выдерживать его взгляд.

Он молча смотрит на нее еще пару секунд, прежде чем войти в класс. В тот момент, когда он поворачивается и уходит, весь кислород вылетает обратно в коридор.

Я вздыхаю. - Отлично, так он в этом классе?

- Я же говорила тебе, что это проклятая неделя”, - отвечает она, покорно пожимая плечами, и тоже проходит через двери.

Я следую за ней, и мы направляемся к ряду, который находится на полпути к лестнице лекционного зала. Сикс спускается по ряду первой, я следую за ней, когда она останавливается перед двумя сиденьями.

Моя сумка цепляется за спинку стула, и ее срывают с моего плеча, рассыпая ее содержимое повсюду. Раздражение, которое я испытываю, похоже на то, когда у меня лопается резинка для волос, когда я пытаюсь собрать волосы в конский хвост.

- Новый профессор подходит к концу”, - говорит Сикс, глядя на время в своем телефоне, пока я опускаюсь на колени рядом с ней и начинаю собирать свои вещи.

- Он, наверное, какой-нибудь пыльный семидесятилетний старик, которого вытащили из комфортной пенсии и поселили в лачуге на другом конце кампуса, дай ему передохнуть”.

Предыдущий профессор IB получил “единственную в жизни возможность порыбачить” в Белизе и внезапно ушел на пенсию в конце прошлого года. Учитывая, что средний возраст профессоров RCA, как правило, переваливал за пятьдесят, все, на что мы могли надеяться в отношении этого профессора, - это на то, что он будет немного более жизнерадостным.

- О, черт.

-Прости, это было оскорбительно? Я уверена, что он будет...

-Нет, Нер, - выдыхает она, и я поднимаю глаза, удивленная неузнаваемым тоном ее голоса. Она стоит, почти не веря своим глазам, в передней части комнаты.

Я все еще стою на корточках, собирая содержимое своей сумки. Передняя панель стола скрывает от моего взгляда остальную часть лекционного зала.

-Что?

- Ему... ему не семидесятилетний. - Кажется, она не находит слов.

- Правда? - Спрашиваю я наполовину заинтересованно. Я протягиваю руку и беру желтый хайлайтер, который перекатывается у нее между ног.

- Не-а. Нера, он горячий. - Она наклоняется, пока ее глаза не оказываются на одном уровне со мной, и взволнованно шепчет мне, помогая собирать ручки. - Он великолепен. Слишком великолепен. Они ни за что не смогут поместить его в класс, полный подростковых гормонов. Девочки будут драться, чтобы привлечь его внимание, мальчики возненавидят его за то, что он сексуальнее их. Ну, почти все они, - задумчиво бормочет она. Ее взгляд метнулся ко мне, и она покраснела как помидор, откашлялась и добавила: - Кхм, это будет настоящее столпотворение”.

Я фыркаю, хватаю свой последний блокнот и запихиваю его в сумку, когда встаю.

–Не может быть, чтобы он был таким шлюхой...

Слова застревают у меня в горле, когда мой взгляд падает на фигуру, склонившуюся над столом и пишущую что-то на листе бумаги.

Он полностью одет, но я вспоминаю, как видела его обнаженную спину и склонилась над прикроватным столиком, пока он записывал свой номер в блокноте отеля.

Он не поднял глаз, и все же я его знаю.

Гэри.

-Я же тебе говорила. - говорит Сикс, неправильно истолковав мое молчание. - Пожалуйста, согласись со мной, что он такой горячий, как я и обещала.

Гэри.

Я чувствую, что все клетки моего мозга коллективно покидают корабль, потому что я не в состоянии понять, что здесь делает Гэри из бара, адвокат Гэри.

Он выпрямляется и смотрит в толпу слева от меня, где пара парней начинает хулиганить. Его подбородок такой же четко очерченный, глаза такие же холодные и проницательные, какими я их помню.

За исключением тех случаев, когда он смотрел на меня. Тогда лед в уголках его взгляда растаял.

Он одет в темно-синий костюм и белую рубашку, похожую на ту, что была на нем в тот вечер, но без галстука. Интересно, смог ли он спасти эту рубашку, я помню, как слышала, как пара пуговиц упала на землю.

-Успокойся! - рявкает он, и, Господи, если я не была уверена, кем он был раньше, то теперь уверена. Он командовал мной в своей спальне голосом, который звучал почти так же, хотя в ту ночь он был более гортанным и менее контролируемым.

- Земля вызывает Нер Беара”. Сикс щелкает справа от меня.

-Что? - Мне с некоторым трудом удается оторвать взгляд от Гэри, чтобы посмотреть на нее. - Что ты там говорила?

Она с любопытством смотрит на меня, и я понимаю, что, должно быть, веду себя очень странно. Я никогда не рассказывал ей о том, что делала в Женеве. Она бы не поняла и предостерегла меня от такой безрассудности.

- Что я не преувеличивала, насколько он горяч, верно?

Я прочищаю горло. - Нет, ты этого не делала”.

Теперь ее реакция имеет смысл. Он - урок физического совершенства и абсолютная противоположность учителю средней школы. Энергия струится от его плеч вместе с наплевательским отношением, которое кричит: "не подчиняется приказам и плохо переносит всякую чушь", и все же он профессор.

Притом избалованных богатых детишек.

Он не юрист. Как и я, он лгал о своей жизни.

Хотя я и шокирована, обнаружив его в этой комнате, я думаю, что его ждет еще более неприятный сюрприз, когда он в конце концов заметит меня. Нервы сжимаются у меня в животе, но я обнаруживаю, что отвлекаюсь на другую мысль. Если он солгал о своей работе, интересно, о чем еще он солгал.

-Как, ты сказала, его т? - Спрашиваю я Сикс, мои глаза все еще прикованы к нему, я слежу за его движением, пока он достает свой ноутбук и подключает его к телевизору по Bluetooth.

- Я не могу вспомнить сразу, но это было прямо под названием занятия в расписании. Позволь мне посмотреть”, - говорит она, и это не занимает у нее много времени, потому что у нее все еще открыт предыдущий счет. - Его зовут…Тристан Новак.

Тристан.

Дрожь пробегает по моей коже.

Мой язык обводит буквы "Т" в его имени, как будто я шепчу чувственное обещание. Это имя подходит ему идеально. Он похож на Тристана.

Бабник.

Долбоеб.

Я внезапно чувствую себя глупо, полагая, что его зовут Гэри. Это так явно ему не подходит.

Мое сердце учащенно бьется при мысли о предстоящей конфронтации, несомненном столкновении, которое вот-вот произойдет между нами, и связанных с этим сложных чувствах по этому поводу.

Я не готова встретиться лицом к лицу ни с ними, ни с ним.

Однако, судя по приглушенным разговорам вокруг меня, я могу сказать, что я не единственная, кто заметила нашего нового профессора. Легкий намек на раздражение вспыхивает во мне, когда я вижу заинтересованные взгляды девушек вокруг меня.

Он был моим первым.

Я удивлена всплеском злобы внутри меня при мысли о том, что он встречается с кем-то другим.

Он громко прочищает горло. - Ладно, все, успокойтесь. Я профессор Новак, это мой первый год в RCA. Я буду преподавать вам захватывающий предмет международного бизнеса. - Он говорит это так, словно это что угодно, только не это. - Программа курса должна лежать перед вами на столах. Темой этой недели будет глобализация, и мы начнем с обсуждения того, как появились современные финансовые системы, а затем перейдем к их влиянию на развитие общества . - Он говорит скучающим голосом, едва отрывая взгляд от экрана. Он совсем не похож на того обаятельного, харизматичного, обаятельного мужчину, которого я встретила в баре тем вечером. - Во-первых, я начну с учета посещаемости. Пожалуйста, встаньте, когда я позову вас, чтобы я мог узнать ваше имя в лицо”.

О, черт.

Я с трудом сглатываю комок в горле. Я в тринадцати буквах от того, чтобы он меня обнаружил, и у меня возникает внезапное желание спрятаться.

Но от этого никуда не деться, и я застываю на стуле, когда слышу, как он идет по алфавиту. С каждым письмом чувствуешь себя на шаг ближе к краю обрыва.

Одновременно моя кровь нагревается, а кожа краснеет. Я понятия не имею, что сейчас произойдет и как он отреагирует, и предвкушение заставляет мое сердце трепетать так, как не трепетало уже давно.

За исключением той единственной ночи в баре.

- Самсара Махар”.

Она встает, и он поднимает голову, ища ее глазами. Заметив ее, он кивает.

Она снова садится, ее щеки покраснели, и мне хочется стереть румянец с ее лица. Чтобы сделать ее невосприимчивой к нему.

-Феликс Мастерсон?

-Здесь, - отвечает он, вставая.

-Принято к сведению, - отвечает Тристан.

Могу ли я хотя бы мысленно называть его "Тристан"? Я никак не могу называть его профессором Новаком. Не тогда, когда он был первым мужчиной, который заставил меня кончить, не говоря уже о еще двух случаях после этого без особых усилий. Он, вероятно, продолжил бы, если бы я не улизнула.

Теперь моя очередь краснеть.

- Нера Мацуока? - Спрашивает Он, и мои глаза на мгновение закрываются.

Я наслаждаюсь тем, как он произносит мое имя. Я никогда не представляла, что мое тело может на это реагировать, причем настолько интуитивно, но на меня внезапно обрушиваются видения того, как он стонет мое имя у меня над ухом, входя в меня.

-Нера, - шипит Сикс рядом со мной. - Он назвал твое имя, ты должен встать”.

Она толкает меня локтем, и я вскакиваю на ноги, громко ударяясь о стол и при этом опрокидывая свое сиденье на пол позади меня.

-Это я, - говорю я и наблюдаю, как его глаза медленно поднимаются от листа посещаемости и смотрят прямо в мои.

Я задерживаю дыхание, ожидая его реакции, но...

Он этого не делает.

На долю секунды мне кажется, что я вижу, как его глаза сужаются, но лицо не двигается. Должно быть, это просто игра света.

Потому что его взгляд скользит по мне, как по всем, кто был до меня, – бескорыстно, как будто он предпочел бы заниматься буквально чем угодно другим.

Точно так же, как он не отреагировал, когда я подошла к нему и предложила переспать со мной в баре, он не реагирует и сейчас. Я не знаю, то ли это потому, что он действительно не узнает меня, то ли потому, что он так хорошо скрывает свои реакции.

Прошло всего две недели. Не может быть, чтобы он забыл меня так быстро, верно?

Верно?

Если только с тех пор он не приводил девушку в свой пентхаус каждую ночь. У меня скручивает живот при мысли, что, возможно, это его ход. Сидит в баре с таким таинственным видом, чтобы заманивать женщин в ловушку, затем соблазняет их и уводит к себе в номер.

-Приятно познакомиться, - говорит он, но уже снова утыкается в свою газету.

Приятно познакомиться?

Как он посмел не помнить меня? Внезапно я разозлился больше, чем когда-либо за долгое время.

-Ммм, - громко говорю я с невпечатленным вздохом, опускаясь на свое место и скрещивая руки на груди.

Краем глаза я вижу, как глаза Сикс сначала расширяются, а затем щека у меня заливается краской. В то же время его взгляд снова поднимается, чтобы встретиться с моим.

Они скользят вниз по моему телу, прежде чем подняться к лицу, где сужаются.

- Звучит так, будто тебе нужно леденец от кашля, чтобы избавиться от першения в горле, - говорит он без обвинения. Но я вижу, как тундра в его глазах застывает, а его слова звучат как лезвие ножа. - Я предлагаю тебе сходить за одним. Сейчас же.

Я чувствую, как все головы в лекционном зале поворачиваются, чтобы посмотреть на меня. Смущение разливается по моим венам и затуманивает зрение. Я не могу поверить, что он так поступает со мной и выделяет меня таким образом.

Я спускаюсь по лестнице размеренными шагами с прямой спиной, отказываясь показывать степень своего унижения. Я на полпути к двери, когда он окликает меня.

- И... Нера, что это было?- Я поворачиваюсь к нему лицом, мое унижение завершено. - Не возвращайся. Используй это время, чтобы подумать, хочешь ли ты добиться успеха в моем классе или нет .

Краем глаза я вижу, как у Сикс от шока отвисает рот. Я бы сочла это смешным, если бы не была на грани срыва.

Впервые в жизни меня выгоняют из класса.

Я начинаю думать, что Сикс ошибалась.

Это будет чертовски проклятый год.

✽✽✽

В поисках утешения я переключаюсь на еду и запихиваю в рот гигантское буррито из кафетерия, съедая все до последнего кусочка, даже когда наедаюсь до отвала, испытывая физическую боль.

Мой желудок сжимается, но я продолжаю есть, надеясь, что это заполнит пустоту внутри и заставит меня забыть о том, что только что произошло.

Но все, что это дает голосу в моей голове повод отругать меня, его наказывающий тон становится все громче и громче с каждой минутой, пока буррито не остается в моем желудке, пока я не бегу в ванную, хватаюсь за унитаз трясущимися руками и не выплевываю все это.

Я выхожу из ванной так же быстро, как и вбежала, боясь, что мои друзья заинтересуются, куда я пропала, и придут меня искать.

Сикстайн крепко обнимает меня, извиняясь за поведение Тристана, как будто она имеет к этому какое-то отношение.

- Я не могу поверить, что он так выделил тебя”, - говорит она со злым раздражением.

Я тоже не могу. Это само определение добавления оскорбления к травме.

- Не беспокойся об этом”, - говорю я ей, притворяясь. - В следующий раз я просто сяду сзади, чтобы он не слышал моего дыхания”.

-Я, конечно, посижу с тобой, - отвечает она, беря меня под руку, когда мы идем на следующее занятие.

Что мне нужно после такого утра, как это, - это тренировка. Мои вены гудят от нерастраченной, неистовой энергии, и я чувствую, что вот-вот вылезу из кожи вон до конца дня, пока не доберусь до тренировочного центра.

Я переодеваюсь в серую майку и фехтовальные штаны, оставляя бретельки болтаться на талии, вместо того чтобы набрасывать их на плечи, и выхожу на тренировочную площадку.

Я вхожу в ту зону повышенной концентрации, соревновательности в своем сознании, где мир вокруг меня исчезает, и использую это, чтобы сосредоточиться на тренировках. Я двигаюсь вверх и вниз по трассе, отрабатывая последовательность парирований и ответных ударов против невидимого противника.

Снова и снова я иду вперед, пока пот не выступает у меня на лбу, а легкие не начинают гореть. Я сосредотачиваюсь на работе ног, на правильном движении с хорошим балансом, на расширении выпадов, а затем возвращаюсь в свою форму.

Упражнение по игре в перчатках. Упражнение на основе повторений. Техническая подготовка. Три схватки. Десять кругов вокруг объекта. Я делаю все это. Я перегружаю свой мозг физическими усилиями и изнурением до тех пор, пока не могу думать ни о чем другом.

Я едва осознаю, что остальные спортсмены уходят домой. Они оставляют меня в покое. Они знают, что не стоит беспокоить меня, когда я в таком состоянии. Даже тренер Крав выскальзывает, не сказав ни слова. Ему не нужно устраивать мучительную тренировку, когда я и так отлично справляюсь с наказанием себя.

Я надеваю наушники и слушаю музыку, пока подхожу к манекену, чтобы попрактиковаться в мастерстве владения мечом и ловкости рук. Есть что-то такое в том, как Меган насаживает своего Жеребца на манекен, что заставляет меня чувствовать себя чертовски сильным.

Я начинаю покачивать бедрами, а затем всем телом, чувствуя, как ритм проходит через меня. Мой конский хвост касается спины, когда я танцую.

Я откидываю голову назад и делаю вдох, чувствуя, как мои плечи расслабляются, наслаждаясь легким движением.

После того, как я прошла через это, мне приятно просто двигаться ради удовольствия.

От осознания этого у меня покалывает затылок. Зловещий холодок скручивается между лопатками. Я не слышу никакого шума, кроме музыки, играющей в моих ушах, но я чувствую движение воздуха позади меня. Там кто-то есть, я чувствую это по тому, как меняется энергия.

Интересно, не Рекс ли это, пришедший запугать меня, когда нас никто не прерывает. Я бы не стала сбрасывать это со счетов.

Уже поздно, темно, и я одна, но я отказываюсь бояться. Я продолжаю танцевать, как ни в чем не бывало, но незаметно меняю хватку на рукояти своей шпаги. Когда она крепко сжимается у меня в кулаке, я срываю наушники и разворачиваюсь, полностью вытянув руку.

В одно мгновение острие моего меча упирается в кадык незваного гостя, мои глаза на мгновение задерживаются на этом участке загорелой кожи, прежде чем я поднимаю взгляд, чтобы встретиться с ним.

Шок пробегает рябью по моей спине, когда ледяной взгляд встречается с моим.

Тристан стоит там, высокий, разъяренный и такой чертовски красивый, что моему сердцу удается трепетать даже сквозь стены непроницаемого ограждения, за которым я держу его взаперти.

Я не знаю, как долго мы стоим вот так, застыв в этом моменте, разделенные несколькими футами с моим мечом у его шеи, но секунды мучительно тянутся.

Его глаза скользят по моему лицу, гнев в них обжигает мою кожу. Я не отвожу взгляд. Мое сердцебиение так громко отдается в ушах, что на секунду я задаюсь вопросом, слышит ли он это.

Но затем он делает шаг ко мне, еще глубже вдавливая шпагу в кожу. Он не вздрагивает и не подает никаких признаков того, что замечает это, не говоря уже о том, чтобы чувствовать. У меня сводит живот, когда он открывает рот и наконец заговаривает.

Его челюсть сжата, голос хриплый от гнева, слова звучат как оскорбление.

-Дженни, графический дизайнер.

✽✽✽

Глава 11

Тристан

-Дженни, графический дизайнер, - рычу я.

Нера.

Ее зовут Нера. Красивая женщина, о которой я безостановочно думал последние две недели, на самом деле красивая девушка и моя ученица.

Мое горло сжимается, но не из-за давления, которое она продолжает оказывать на мою шею своим мечом, а потому, что я внезапно осознаю, как сильно я себя трахнул.

Предполагается, что я должен держаться подальше от неприятностей и, в частности, соблюдать целибат, а я, сам того не ведая, пошел и переспал с одной из своих студенток.

Если бы на Олимпийских играх было какое-нибудь Провальное мероприятие, у меня было бы больше медалей в этом виде спорта, чем у Майкла Фелпса в плавании.

Ее губы слегка приоткрываются, когда я говорю, - единственный признак того, что мои слова как-то повлияли на нее. Она выглядит так же восхитительно, как когда была обнаженной и лежала на моем матрасе.

Затем ее губы сжимаются в тонкую линию, а глаза прищуриваются, глядя на меня поверх лезвия меча, когда гнев сменяет удивление.

-Гэри, юрист, - объявляет она, морщась, как будто у этих слов дурной вкус. - Значит, ты все-таки помнишь меня.

Как я мог забыть?

Я отводлю тонкое лезвие ее меча от своей шеи, но быстрым и ловким движением запястья, демонстрирующим ее спортивную ловкость, она снова приставляет пуант к моему горлу.

Легким прикосновением она сильнее прижимает его к моей шее, предупреждая, чтобы было ясно, что она здесь главная.

Мой член твердеет в штанах, возбужденный ее напористостью так же сильно, как и при нашей последней встрече.

Моя физическая реакция злит меня еще больше. Мой член еще не получил памятку о том, что я не должен и не могу найти в ней ничего привлекательного и очень трахаемого.

Я последовал за ней сюда после окончания занятий и часами ждал, пока она останется одна, чтобы поговорить с ней. Чтобы найти способ заставить ее держать рот на замке о том, что произошло в Женеве.

Вместо этого я в ее власти и жду, когда она что-нибудь скажет.

Я мог бы отступить, но не сделаю этого.

Не в этой игре в шахматы, в которую мы играем.

Я думал, что этот разговор будет легким, что она быстро сдастся, как это было во время урока, но теперь я вижу, что ошибался. Без угрозы разоблачения и дисбаланса сил в обстановке классной комнаты она встретит меня ударом на удар.

Я столкнулся с другой Нерой, и в обтягивающей серой майке, обтягивающих белых брюках и с мечом в руке мне трудно примирить ее с женщиной, которая носила розовое. Она выглядит свирепой и представляет собой устрашающую и впечатляющую фигуру на фоне черных стен учебного центра.

Эта часть ее меня еще больше заинтриговала, и, черт возьми, это совсем то дерьмо, которое я не должен замечать прямо сейчас.

- Знаешь, я могла бы убить тебя. Не этим”. - Ее голос звучит почти разочарованно. - Он затуплен. Бесполезно, - говорит она с отвращением, наконец опуская лезвие к своему боку. - Но тебе полезно знать, если у тебя когда-нибудь возникнет желание снова подкрасться ко мне”.

Ее грудь вздымается с каждым вздохом, отчего ее сиськи приподнимаются под тканью обтягивающего топа.

- Ты смуглая маленькая штучка, не так ли? - Говорю я, слегка наклоняя голову набок.

Черт, почему это прозвучало так хрипло?

Ее глаза метают в меня кинжалы, и она упрямо вздергивает подбородок. - Я не маленькая”.

-Это то, с чем ты не согласна?

Она вздергивает подбородок. - Да”.

Не смотри на нее. Не делай этого

Мой взгляд опускается на ее тело.

Ты гребаный дурак.

Она маленькая. Не по росту, а по размерам. Если бы я не наблюдал за ее сверхчеловеческой многочасовой тренировкой, я бы предположил, что она физически слабее.

Как бы то ни было, я удивлен, что она смогла тренироваться так, как она это делала. Ей, должно быть, потребовалось вдвое больше энергии, чем более мускулистой спортсменке, чтобы выполнить то, что она только что сделала. Она должна быть полностью измотана и готова сесть или отдохнуть. Вместо этого она стоит передо мной, расправив плечи, в напряженной позе и вызывающе вздернув подбородок.

Неохотно я позволил ей вытянуть из меня больше, чем на дюйм уважения.

Несмотря на ее худобу, ее аура излучает чистую силу. Она сияет яркой индивидуальностью, хотя тот намек на грусть, который я видел раньше, все еще скрывается под ней.

Я помню, как она сказала мне, что не знает, как быть счастливой. Интересно, почему это происходит, когда все в ней выглядит идеально.

- Я это вижу.

Она рассеянно проводит рукой по животу, как будто пытается смахнуть пылинку.

- Чего ты хочешь? - Спрашивает она, отворачиваясь от меня. Должно быть, я жажду наказаний, потому что скучаю по той связи, которую мне принес ненавистный взгляд в глаза друг друга.

- Ты солгала мне, - мне удается выдавить сквозь стиснутые зубы.

Она резко оборачивается, и я не могу контролировать чувство удовольствия, которое возникает во мне от того, что она снова смотрит на меня.

- Ты лгал так же, как и я. А потом ты унизил меня перед моими друзьями .

Я делаю шаг вперед, скрещивая руки на груди, чтобы удержаться от того, чтобы схватить ее. - Я не ставил на карту все твое гребаное будущее, - выплевываю я. - Лучший сценарий для меня, если кто-нибудь узнает, это то, что меня уволят. Это лучший исход. Тебе хотя бы восемнадцать?

Она колеблется и бросает на меня взгляд из-под ресниц.

-Не играй со мной, - рычу я.

- Почему бы и нет? - Спрашивает она с искренним любопытством. - Тебе понравилось играть со мной, когда мы виделись в прошлый раз.

-Черт, - рявкаю я, отступая от нее и возбужденно проводя рукой по волосам.

Я не могу играть с ней в эти игры. Если я это сделаю, она закончит тем, что упадет лицом вниз, задницей кверху на свой драгоценный фехтовальный коврик.

Как бы то ни было, я рискую всем, находясь здесь. Если бы Торнтон застал нас прямо сейчас, мне и моей маме пришел бы конец…Я не хочу думать о том, что мой отец сделал бы с моей мамой.

- Тебе восемнадцать или нет? - Я чеканю каждое слово.

Она одаривает меня долгим взглядом, невыносимо растягивая молчание. Я хочу перекинуть ее через колено и отшлепать по заднице до появления рубцов, чтобы наказать ее за дерзость.

-Да.

Я облегченно выдыхаю, в моих глазах появляется свежий блеск. Она обращает на это внимания не больше, чем на предыдущие.

- Ты сказал точно такую же ложь, Тристан. Не веди себя как единственная пострадавшая сторона здесь ”.

- Не называй меня так, - огрызаюсь я, - для тебя это профессор Новак. - Но волосы у меня на руках встают дыбом в ответ на то, что она впервые произносит мое имя. Мои сжатые кулаки дрожат от усилий сдержать желание отдать еще одну команду.

Скажи это еще раз.

- Я так не думаю”, - язвительно замечает она в ответ. Моя рука снова дергается от желания отшлепать ее за этот ее рот. - Мы были двумя взрослыми людьми по обоюдному согласию, я не вижу здесь проблемы”.

- Ты едва ли взрослая, а я твой профессор.

Она задумчиво склоняет голову набок, и я могу сказать, что мне не понравится то, что слетит с ее губ.

- Значит ли это, что у тебя нет никаких фантазий между учителем и ученицей?- Она щелкает языком по зубам. - Это очень плохо, я была бы счастлива надеть школьную форму для тебя”.

Сделав два больших шага, я возвышаюсь над ней. Я закрываю ей рот ладонью одной руки, а другой сжимаю ее конский хвост.

- Заткнись, Нера, - рычу я, вибрируя от эмоций в этот момент. Они охватывают всю гамму - от гнева и раздражения до возбуждения и ажитации.

Она не может говорить, но самодовольство в ее взгляде едва ли не более невыносимо, чем ее слова. Я убираю руку и вместо этого легонько обхватываю ее за шею.

- Мне нравится, как ты произносишь мое имя, - шепчет она. - Я так и не услышала, как ты стонешь его.

-И я так и не услышал, как ты кричишь “Мой”, - ворчу я. - Мы не всегда получаем то, что хотим”.

Какого хрена, Тристан?

Я полностью упустил из виду цель. Я сошел с рельсов и так далеко от них, что мне приходится прилагать усилия, чтобы найти дорогу назад. Особенно когда я вижу, как ее темные глаза темнеют еще больше, как будто какие бы грязные мысли ни приходили ей в голову, они окрашивают сам цвет ее глаз.

- Ты мог бы”, - отвечает она как ни в чем не бывало.

- Держись от меня подальше, Нера”, - приказываю я. - Это, мы, это больше не повторится. Никто никогда не должен узнать. Я потеряю все”.

Я потеряю больше, чем она может себе представить.

Она улыбается мне, и мне хочется стереть это с ее лица зубами и языком.

- Насколько я помню, именно тебе был отчаянно нужен номер моего телефона. На самом деле, ты в таком отчаянии, что написал это на мне, чтобы убедиться, что я не уйду без этого. - Ее взгляд опускается туда, где моя рука обхватывает ее шею. - И ты единственный, кто не может перестать прикасаться ко мне. Похоже, это я должна просить тебя держаться от меня подальше.

Мой взгляд опускается к ее губам. - Это было до того, как я узнал, что ты была ребенком, малолетка”.

Вместо того, чтобы отступить, она делает шаг ко мне, прижимаясь своим телом к моему.

- Чувствую ли я себя для тебя ребенком? -Шепчет она.

Я отрываюсь от нее с хриплым стоном и сердитым рычанием.

- Остановись. Я не могу”.

-Но ты этого хочешь?

-Нет, - раздраженно огрызаюсь я. - Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Ты была права, это была всего лишь одна ночь.

- Твоя потеря”, - говорит она, невозмутимо пожимая плечами. Она убирает шпагу в сумку и перекидывает ее через плечо, направляясь к раздевалке, прежде чем остановиться. Она смотрит на меня через плечо. - Однако есть кое-что во мне, профессор”, - выпаливает она мне, ее намеренное ударение на последнем слове проникает прямо в мой член и заставляет меня пожалеть, что приказал ей называть меня так. - Я умею хранить секреты.

Она выходит, больше не оглядываясь и не ожидая услышать, есть ли у меня что сказать в ответ.

Я не знаю.

✽✽✽

Глава 12

Тристан

Когда я добираюсь домой, в голове у меня полный сумбур.

Если бы я впервые встретил ее на занятиях, она бы меня привлекла, но мне не пришлось бы доводить себя до предела, чтобы устоять перед ней.

Но знание того, что я был внутри нее дважды, и воспоминание о том, как ее тугая киска сжималась вокруг моего члена, когда она кричала для меня, - это лучшее отвлечение. Каждый раз, когда я позволяю своим мыслям блуждать, я думаю о ней.

Я в ярости, что она солгала и поставила меня в такое положение, потому что как я могу целый год преподавать, как будто ее там нет и я не мечтаю уложить ее на стол и снова съесть?

Я подсознательно облизываю губы, наркоман, ищущий дозу, но не получающий ее. Она была такой чертовски вкусной. Я жаждал попробовать еще один напиток так же сильно, как жаждущий человек в пустыне жаждет воды.

Я открываю дверь в свою крошечную квартирку на нижнем этаже двухэтажного дома. Это небольшая однокомнатная квартира, предоставленная RCA и, к счастью, расположенная недалеко от кампуса, так что у меня может быть хоть капля уединения. Она не обновлялась около пятнадцати лет, но делает свое дело. Не то чтобы у меня был большой выбор.

Бросив сумку у входа, я подхожу и сажусь на край кровати, позволяя себе упасть обратно на матрас.

Какой, блядь, первый день.

Семь занятий в день с преподаванием одной и той же скучной курсовой работы студентам, которые в основном так же не заинтересованы в предмете, как и я.

Среди них класс, в котором мне придется пережить постоянное присутствие Неры.

Этот год будет ползти мучительно медленно. И снова я не могу не мысленно поздравить своего отца с его творческим наказанием. Пройдет еще день, и я уже могу сказать, что это приведет именно к тому, чего он хотел.

Я хочу пойти куда-нибудь со своими друзьями. Я хочу поговорить с Тесс и убедиться, что с ней и моей мамой все в порядке. Черт, я хочу проснуться в своей собственной постели, в своей собственной гребаной квартире.

Я беру с кухни неоткрытую бутылку бурбона без стакана и направляюсь к дивану, устраиваюсь поудобнее и делаю глоток прямо из бутылки. Забвение стоит на повестке дня на сегодняшний вечер, как и большинство ночей подряд, и я не могу дождаться сладостного облегчения от того, что ничего не чувствую и не думаю.

Я должен приготовить себе ужин и заняться чем-то, что мне нравится, с помощью чего я могу проявить творческие способности, бурлящие в моем мозгу, но я не могу. Чем дальше я удаляюсь от воплощения своей мечты стать шеф-поваром в реальность, тем больше мне хочется полностью дистанцироваться от приготовления пищи. В конце концов, зачем беспокоиться?

Мой телефон звонит, и я незаметно тянусь к нему, моя рука ощупывает подушки дивана рядом со мной, пока я ищу его. Я нахожу это и читаю текст на своем домашнем экране.

Неизвестный номер: это только работа профессора удерживает тебя от повторения этого?

Я выдыхаю долго задерживаемый вдох и откидываю голову на спинку дивана. В моем животе и плечах возникает напряжение из-за похоти, запертой внутри меня и не имеющей выхода.

Ее сообщения мне - это риск. Я должен заблокировать ее или ответить ей и сказать, чтобы она никогда больше не писала мне. Я должен сообщить об этом Торнтону и сказать ему, что это произошло еще до того, как мы узнали, кто был тот другой.

Мне следовало бы сделать много чего, но я не делаю ни одного из них.

Вместо этого я затемняю экран и продолжаю пить. Я включаю телевизор в поисках чего-нибудь, что можно посмотреть на моей платформе спортивных трансляций. Я собираюсь поставить игру "Челси", когда вижу предложение прямо под ней.

Это финал прошлогоднего чемпионата по фехтованию.

До сегодняшнего дня я никогда не встречал фехтовальщика. По крайней мере, насколько я знал. Я был загипнотизирован Нерой на ковре, ловкостью ее ног и рук, когда она орудовала мечом против своих невидимых противников.

Бешеный стояк, который я испытал, наблюдая за ней, все еще пульсирует у меня в штанах, требуя разрядки.

Я ловлю себя на том, что готовлюсь к схватке и наблюдаю. Когда видео готово, предлагается видео от юниорской команды, и у меня перехватывает дыхание, когда я вижу ее на заднем плане миниатюры.

Зачарованный, я сажусь и нажимаю кнопку воспроизведения. Видеть ее на юниорских соревнованиях только в прошлом году - это только напоминание о том, насколько она молода.

Слишком молода, даже если бы я не был ее профессором.

Кажется, я и глазом не моргаю, наблюдая за ее матчем. То, что я вижу ее рядом со сверстницами, только подтверждает то, что я заметил ранее. Она намного слабее их.

То, чего ей не хватает в грубой силе, она восполняет ловкостью. У нее быстрая работа ног, и она ловка в движениях. В ней есть грация, почти как у балерины, и я в восторге наблюдаю за ней.

Она хороша. Действительно чертовски хороша.

Поединок проходит взад-вперед, два противника практически равны по мастерству. Все сводится к последнему очку. Я обнаруживаю, что стою с бутылкой в руке и наблюдаю за столкновением их мечей.

Хотел бы я видеть ее лицо, но маска делает это невозможным. Я разрываюсь между желанием, чтобы она надела это в постель, и пониманием того, что я ни за что не смогу кончить, не увидев выражения ее лица, когда она разваливается на части из-за меня.

Она делает выпад, нанося удар своему противнику, но не попадая в цель. Когда она собирается отступить, она спотыкается. Другая фехтовальщица видит свою возможность и пользуется ею.

Она ныряет, и я смотрю, как ее меч попадает Нере прямо в грудь. Вдалеке загорается красный огонек, и другая фехтовальщица срывает с себя маску и победоносно кричит.

Голова Неры слегка наклоняется вперед, и я чувствую, как от нее исходит глубокое разочарование, хотя ее лицо остается скрытым. Она выпрямляется и снимает маску.

Теперь я стою в нескольких дюймах от экрана, и когда камера наводится на нее, я вижу расфокусированный взгляд в ее глазах.

Я чувствую, что здесь что-то не так.

Она качает головой, как будто хочет от чего-то избавиться, а когда замолкает, выражение лица исчезает.

Я знаю, что мне это не почудилось.

Она пожимает руку другому фехтовальщику и кивает, затем отстегивает обвязку и подходит к краю ковра.

Привлекательный, но сурово выглядящий пожилой мужчина, которого несколько минут назад здесь не было, ждет ее сейчас. Я вижу, как напрягаются ее плечи, когда она видит его. Она почти незаметно останавливается на полушаге, прежде чем подойти к нему.

Он кладет руку ей на затылок. Она так неподвижна, что кажется неодушевленным предметом даже на экране телевизора. Камера перемещается, перемещаясь к победителю схватки, так что Нера и таинственный мужчина наполовину скрыты на заднем плане, но я вижу резкие линии его рта, когда он приближается к ее уху. То, как напрягаются мышцы его рук, когда он хватает ее за шею. То, как она напрягается еще больше, пока я не убеждаюсь, что она не дышит.

Из-за того, что мне пришлось выслушать изрядную долю замечаний, я знаю, что она подвергается абсолютной критике.

Канал резко переключается на рекламный ролик, поэтому я не вижу, что происходит дальше, но что-то в этом обмене репликами встает дыбом у меня на затылке.

Экран на секунду гаснет и отражает мое собственное лицо всего в нескольких дюймах от экрана, диван давно забыт, заставляя меня осознать абсурдность своих действий.

Испытывая отвращение к самому себе, я выключаю телевизор и падаю обратно на диван. Я не доживу до завтра, не говоря уже о июне, если буду продолжать в том же духе.

Если я думал, что отсутствие ответа на мое сообщение отпугнет ее, я ошибаюсь. Через час после ее первого сообщения она пишет снова.

Неизвестный номер: Мне так и не удалось показать тебе, что я могу делать своим ртом :(

Стон, срывающийся с моих губ, звучит почти мучительно для моих собственных ушей. Она доведет меня до смерти, если продолжит заниматься сексом.

Если я напишу ей, чтобы она остановилась и поддалась тому, как она так явно меня травит, тогда она продолжит. Я беру свой телефон и незаметно швыряю его за спину в свою спальню, радуясь, что он падает на мою кровать, а не на пол.

Но сейчас все, о чем я могу думать, это о ней у меня между ног, о ее темных глазах, прикованных ко мне, когда она обхватывает ртом мой член.

Моя рука в штанах и сжимает мою пульсирующую длину. Вены вдоль моего ствола вздулись, и весь мой член зол из-за отсутствия использования, когда я обхватываю его пальцами.

Я двигаюсь вверх и вниз по всей длине яростными движениями, получая столько же боли, сколько и облегчения, когда дрочу от мыслей о том, как она берет меня в рот.

Я бы намотал ее волосы на кулак и использовал это, чтобы контролировать ее. Сначала я позволял ей поступать со мной по-своему, позволяя ей задавать скорость и ритм, но в конце концов я брал верх. Я давил на нее до тех пор, пока она не начинала задыхаться от моего члена, а в уголках ее глаз блестели слезы.

Я бы сделал последний мощный толчок глубоко в заднюю часть ее рта, прежде чем спуститься в горло. Она бы жадно проглотила меня, а затем поблагодарила.

Я откидываю голову на спинку дивана и смотрю в потолок, пока эти видения ошеломляют меня. Ее рот не идет ни в какое сравнение с моей рукой, я уже знаю это, а мой кулак - бледная имитация настоящего.

Мне лучше привыкнуть избавляться от всех своих разочарований, потому что тогда я не получу ничего настоящего. Я должен держать ее на расстоянии, независимо от того, как сильно я хочу ее трахнуть.

Мой пресс напрягается по мере приближения кульминации. Я сжимаю свою длину с каждым движением вверх и вниз, пока не кончаю с разочарованным стоном. Сперма попадает мне на живот и джинсы, когда я отпускаю член и перевожу дыхание, размышляя о том, каким печальным зрелищем я, должно быть, являю собой, дроча при мысли о восемнадцатилетней девушке, которая чуть ли не набрасывается на меня.

Я привожу себя в порядок и решаю покончить с этим вечером, прежде чем приму еще какие-нибудь плохие решения.

Но, оказывается, у меня еще есть время еще на одно.

Я совершаю глупость. Оглядываясь назад, я должен был понять, что именно тогда я сошел с ума и высек свою судьбу на камне.

Я сохраняю ее номер в своем телефоне.

✽✽✽

Глава 13

Нера

-Это довольно вкусно. Ты так не думаешь, Нера?

Я рассеянно гоняю еду по тарелке, почти не слушая, что говорит мой отец, и уделяю ему достаточно внимания только для того, чтобы он знал, что у меня все еще есть пульс.

- Да, отец. Это очень хорошо. - Я отвечаю бесстрастно.

- Все блюда были превосходными”.

- Конечно.

Еда на самом деле феноменальная, и это не причина моего плохого настроения. Мы в Sambour, недавно открывшемся ресторане в Женеве, отмеченном звездой Мишлен. Шеф-поваром должен быть потрясающий молодой парень, которого все таблоиды окрестили ‘плохим парнем кулинарной индустрии’. Я уверена, что это одна из причин, почему, когда мой папа позвонил моей маме, чтобы сказать ей, что он в городе и приглашает меня поужинать, она предложила это место.

Кроме того, в истинно мишленовской манере порции крошечные, так что она знает, что я не переедаю и не набираю вес.

Но настоящая причина, по которой мне нужно отмежеваться от этого ужина, в том, что здесь мой отец.

Его визиты всегда похожи на то, что у меня на плечах прибавляется сорокафунтовый груз, который я должна нести, куда бы ни пошла, не морщась и не выказывая никаких признаков напряжения. У него будет долгая проверка с директором Торнтоном и еще более долгая - с тренером Кравом, чтобы убедиться, что я прогрессирую с той скоростью, которую он ожидает.

Сегодня утром он уже побывал в квартире, чтобы убедиться, что все в порядке. К счастью, девочки в это время были на занятиях, поэтому им не пришлось быть свидетелями его изучения и суждения об их доме.

Слава Богу, что это только конец первой недели занятий, иначе он бы тоже связался с моими преподавателями. Я содрогаюсь при мысли о том, как прошла бы эта встреча с Тристаном.

К концу недели он окажет на меня такое давление, что мне понадобится пара недель, чтобы оправиться от стресса. Он помешан на контроле, ему постоянно нужно контролировать и управлять всей жизнью меня и моего брата Джуда. Его случайные встречи - это просто еще один способ установить контроль над нами.

Этот визит особенно изматывает.

Конечно, я видела его летом, но в последний раз он приезжал в Женеву на чемпионат мира среди юниоров в прошлом году.

Чемпионат, который я проиграла.

Тревога и предвкушение ожидания своей очереди, осознание того, что я работала ради этого весь год и наконец настал тот момент, заставили меня опустошить всю свою приветственную корзину. За пятнадцать минут до финала я все еще была наверху, в своем гостиничном номере, очищаясь.

Выйдя на трассу, я почувствовал легкое головокружение. Мои руки были липкими, перчатки намокли еще до старта. Я боролся с головокружением до последнего штриха, когда нырнул в выпад. Внезапно блэк заметил мое зрение, и у меня на мгновение возникло сильное головокружение. Через долю секунды все было кончено.

Я до сих пор помню руку моего отца на моем затылке, достаточно большую, чтобы угрожающе обернуться вокруг половины моей шеи. В тот момент то, что он сказал, могло бы показаться не таким пугающим, но не сомневайтесь, в его словах была угроза.

“Неудача - это не вариант. Если вы добровольно не будете совершенствоваться, то это будет вытягиваться из вас дюйм за дюймом ”.

Я чувствую, как капельки пота выступают у меня на шее при одной мысли об этом.

Вот почему был нанят тренер Крав. Чтобы заставить меня работать до тех пор, пока я не стану золотым призером, в зависимости от того, что наступит раньше. В глазах моего отца цель оправдывает средства, особенно если это связано с именем Мацуока.

Раньше он не всегда был таким. Когда я росла, он приобщал меня к различным видам спорта, чтобы посмотреть, не прижилось ли что-нибудь. Он приходил на мои игры и подбадривал меня, потому что он был лучшим отцом.

По крайней мере, я так думала

Теперь я знаю, что он был заинтересованным покупателем, с тревогой следившим за растущей стоимостью своего жеребенка. Я ни в чем особенно не блистала, во всяком случае, до фехтования.

По какой-то причине это пришло мне в голову естественно.

Когда мне было девять, он включил меня в соревнование десяти лет и младше под названием "Аве Мария", и в итоге я выиграла турнир. Занятия футболом, которые я посещала, дали мне хорошую работу ног, танцы - хорошую подвижность. Бокс заставил мои навыки уклонения и защиты блистать так ярко, что, когда я взяла в тот день свою арендованную шпагу, я поразила зал, полный профессионалов, своим потенциалом.

Иногда я задаюсь вопросом, насколько другой была бы моя жизнь, если бы я просто облажалась в тот день. Отказался бы мой отец от своих спортивных устремлений? Была бы я идеальной дебютанткой и заставила бы свою мать гордиться мной?

Это второе более вероятно, чем первое.

Моя мама англичанка, она выросла в шикарном пригороде Лондона. Она более или менее сбежала от деспотичной матери и отсутствующего отца и решила переехать на лето в Токио.

Она проработала две недели хостессой в популярном ресторане, когда познакомилась с моим отцом, японским бизнесменом.

Ее стремление к совершенству для меня проистекает из того, что у нее есть большая нагрузка на собственные плечи, как из-за критики, которую она получала от своей матери, так и из-за того, что она не была безупречной светской девушкой под руку с моим отцом. Ей постоянно приходилось доказывать свою состоятельность его деловым партнерам - и, что более важно, их женам – и бороться за то, чтобы завоевать уважение своих коллег.

Даже сейчас, спустя почти двадцать лет после того, как они поженились – хотя счастливыми из них были только пять, – на нее все еще бросают осуждающие взгляды с другого конца бального зала, словно она любовница, а не жена. Мы покинули Токио десять лет назад и переехали в Гонконг, и все равно острые языки последовали за нами.

Она прошла через этот звонок, поэтому знает, какими жестокими могут быть люди. Она не хочет этого для меня. Ее вариант помощи мне заключается в том, чтобы критиковать меня раньше, чем они смогут, и следить за тем, чтобы я ничего не оставляла открытым для их пристального внимания.

Ее усилия ошибочны, но не совсем злонамеренны, и именно поэтому так трудно ненавидеть ее, даже если иногда я действительно это делаю.

Так что, если мы не вернемся в прошлое до того, как моя мама ушла из дома и ее перенаправили в Сидней вместо Токио, эту часть моей судьбы уже не изменить.

- Нам нужно вызвать шеф-повара, я бы хотел поговорить с ним”, - говорит мой папа, щелкая пальцами ближайшему официанту.

В изысканном ресторане самый разгар часа пик, и мой папа хочет отозвать шеф-повара с кухни. Это верх грубости - даже думать о том, чтобы сделать это сейчас, но ему все равно. Хуже того, он чувствует, что имеет право на внимание этого человека исключительно потому, что считает его ниже себя. Работа шеф-повара - это ручная работа, и в мире моего отца ты пользуешься руками только для того, чтобы подписать контракт или поднять весло, чтобы сделать ставку на что-то.

Он снова щелкает пальцами, дважды. Громко.

Стыд ползет вверх по моей шее. - Отец, я уверена, что он занят, ресторан полон. Мы не должны...”

- Мальчик, - зовет мой отец через всю комнату, - и теперь я хочу, чтобы дыра в земле разверзлась и поглотила меня. Тогда я бы хотел, чтобы меня сбили до ядра Земли и сожгли заживо, чтобы мне не пришлось больше ни секунды терпеть это безумие. - Приведите шеф-повара”.

- Отец, ” пытаюсь я снова.

- Хватит, Нера. Если мне нужно твое мнение, я спрошу его. Просто ешь свою еду и молчи ”.

Внутри меня жарко закипает гнев, необузданный, который я не могу контролировать, как обычно.

- Так-то лучше”, - говорит он, делая глоток вина и причмокивая губами. - Итак, расскажи мне, как фехтование? Кравцов довольно скоро выложит мне неприкрашенную правду, но я хотел бы услышать ваше мнение об этом.

- Все идет хорошо, - говорю я сквозь стиснутые зубы, пытаясь сдержать свой гнев.

- Сколько забитых касаний?

- Двести сорок шесть.

- Получено?

- Сто девяносто восемь.

Он фыркает. - Должно быть лучше. Какая у тебя дистанция на сто метров?

- В двенадцать тридцать четыре.

- Ты можешь сделать это пониже.

Я киваю.

- В скольких официальных поединках ты сыграла?”

Вена на моем виске пульсирует. Я не знаю, почему он достает меня сегодня, когда это почти тот же вопрос, который он задает мне всегда.

Может быть, это потому, что он был груб с персоналом ресторана.

Или, может быть, это потому, что у меня была тяжелая неделя, даже без него. Я еще дважды писала Тристану, и оба раза он игнорировал меня. В классе было почти то же самое. Если я поднимала руку, он делал вид, что меня там нет. Если я задавала вопрос, он отвечал, но не смотрел на меня.

Я начинаю думать, что мне больше нравилось, когда он вызывал меня на дуэль перед всем классом.

Я думала, после того, как он выследил меня в понедельник, что он снова заинтересован в сексе, что я смогу убедить его.

Я хочу не столько его, сколько это чувство. Я отчаянно хочу снова испытать такую невесомость, временную свободу от давления моей жизни. Я начинаю чувствовать, что сломаюсь, если не получу это в ближайшее время.

Вместо этого он кажется гораздо менее взволнованным, чем я. Если не считать той первой стычки в тренировочном центре, он вообще не подавал никаких признаков моего существования.

- Нера? - Мой отец резко прерывает меня. - Ради бога, обрати внимание. Неудивительно, что ты проиграла чемпионат, если твои мысли блуждают именно так . - Он щелкает языком по зубам и делает еще один глоток вина. - Сколько было схваток?

Неудача - это не вариант.

-Шестнадцать.

-Сколько побед?

-Тринадцать.

Неудача - это не вариант.

Он снова неодобрительно щелкает языком по зубам. Повторяющийся звук начинает прокручиваться в мозгу, как моя собственная специальная версия пытки каплями. Это выводит меня из себя безвозвратно.

- Недостаточно хороша, Нера. Помни, неудача - это не вариант.

Что-то наконец обрывается внутри меня.

- А как насчет неоднократной измены своей жене? Вы не считаете это неудачей?

Слова вылетают прежде, чем я успеваю их переосмыслить.

Это все равно что плеснуть полную канистру бензина в бушующий пожар. Его глаза расширяются, почти комично выпячиваясь из орбит, когда лицо приобретает глубокий красный оттенок.

–Ты маленькая...

- Здравствуйте, - мягко перебивает голос. - Мне сказали, что вы хотели со мной поговорить.

Я поднимаю взгляд на обладателя голоса, спасенная тем, что он прервал меня.

Он высокий, с волнистыми руками, покрытыми татуировками, и он так же красив, как о нем писали таблоиды. Светлые волосы, зеленые глаза, ухмылка, обещающая неприятности. Я просто знаю, что он знает все способы разрушить жизнь девушки.

И его глаза прикованы ко мне.

-Да, - говорю я, прочищая горло, когда слово застревает. - Мой отец хотел выразить свои впечатления по поводу сегодняшнего ужина.

Я бросаю взгляд на своего отца и вижу, что к нему вернулось самообладание. Он никогда бы не проявил такой большой слабости, как эмоции перед незнакомцем.

Свою способность разделять на части, как дар, так и проклятие, я унаследовал от него.

- Да, впечатляет... - он протягивает ему руку. - - Прости, я забыл твое имя”.

Это одна из его любимых игр власти, напоминающая другому человеку о том, насколько он для него незначителен. Но шеф-повар выглядит совершенно безразличным, его взгляд даже не поднимается, чтобы встретиться со взглядом моего отца, когда он пожимает ему руку.

- Марчезани, - говорит он. Наконец он встречается с ним взглядом. - Luca Marchesani.

Он смотрит на меня в ответ, и я должна быть польщена его интересом, но его глаза зеленые, а не голубые, и я ловлю себя на том, что сравниваю его с Тристаном.

- Еда была восхитительной. Особенно мне понравился разобранный прибой и газон. Очень вкусно.

- Я рад, что вам понравилось, - говорит Лука, подзывая проходящую официантку. - Мари принесет вам десерт за счет заведения. Чтобы поблагодарить вас за то, что вы такие замечательные клиенты. - В последней части он поворачивается к моему отцу, потворствуя ему и манипулируя им таким образом, что он даже не осознает.

Он слишком счастлив, крича о том, что да, он на самом деле отличный клиент, чтобы заметить, что Лука без особых усилий справился с ним.

Что-то подсказывает мне, что он не был в неведении о споре и надвигающемся взрыве, произошедшем за нашим столом, когда он подошел к нему.

Лука извиняется еще через пару минут подобострастной беседы и бросает на меня последний взгляд, прежде чем уйти. К счастью, внимание моего отца настолько отвлечено обещанием бесплатного десерта, что он забывает, что мы собирались поспорить.

Для меня определенно лучше, чтобы он ничего не помнил.

Вскоре после того первого раза, когда я делала чистку в своей ванной, я отправилась в офис моего отца, чтобы встретиться с ним за ланчем. Я вошла и обнаружила, что он трахает свою секретаршу на своем столе, фотография его семьи была в нескольких дюймах от его члена, когда он вонзал в нее. Это погасило последние угольки моей отцовской привязанности к нему.

До сегодняшнего дня мы никогда не обсуждали его роман. Я никогда не поднимала эту тему перед ним, и он никогда не признавал этого. С моей стороны было опрометчиво вступать с ним в конфронтацию, когда я совсем недавно узнала о степени его ярости и потребности контролировать себя. Я знаю, что лучше не терять контроль над своими эмоциями рядом с ним, и все же я это сделала.

Небрежно.

Он заказывает эспрессо, и я, извинившись, иду в ванную. Я сегодня почти ничего не ела, так что не чувствую себя перееденной, но все равно хочу посмотреть, смогу ли я от чего-нибудь избавиться.

Поскольку мой отец в городе, тренер Крав обязательно взвесит меня на этой неделе, и я боюсь набрать хотя бы одну унцию.

Я прохожу мимо открытой кухни в коридор и вижу Луку, возвращающегося из мужского туалета, вытирающего руки белым полотенцем на поясе. Заметив меня, он замедляет шаг и в конце концов останавливается передо мной.

- Спасибо за помощь, - говорю я ему, не зная, что еще сказать.

- Нет проблем. Казалось, что он вот-вот сорвется, - отвечает он, приподнимая плечо и окидывая меня оценивающим взглядом. - Обычно это не очень хорошо для бизнеса”.

Я киваю и делаю шаг, чтобы уйти, но он делает такой же шаг назад, останавливая меня на полпути.

- Пойдем куда-нибудь со мной, - говорит он. - Позволь мне пригласить тебя на ужин.

Я поднимаю бровь, глядя на него. - Ты меня не знаешь.

Очаровательная улыбка изгибает его губы. - Мне повезло, что я знаю именно то место, где смогу познакомиться с тобой поближе. У них есть такая свинина в чарси, от которой ваши вкусовые рецепторы заплачут ”.

Я поворачиваюсь так, что моя спина прислоняется к стене коридора, и обдумываю это, и его, и его предложение.

- Я не хожу на свидания, - честно говорю я ему.

После того, как я получила место в первом ряду после фиаско, постигшего брак моих родителей, наблюдала, как все друзья моих родителей изменяют своим супругам, и пережила собственные ужасные отношения с Рексом, свидания для меня исключены.

Даже предполагая, что любовь существует — а я должна это делать, потому что я встречался с родителями Сикс, — я видела, на что способны люди, которые любят тебя. С меня хватит "любви" людей на всю жизнь.

Однако чего я действительно хочу, так это физической связи.

Его ухмылка становится шире. - Я рад вообще пропустить часть о свиданиях, если это то, что ты предпочитаешь.

Я должна сказать "да", я должна пойти на свидание с этим великолепным парнем и позволить ему трахать меня до завтра. Достаточно одного взгляда на него, чтобы у меня не осталось никаких сомнений в том, что он знает, что делает.

Но все, о чем я могу думать, это знает ли Тристан, что перепихон - это все, чего я хочу? Может быть, он думает, что я привязаюсь, если мы продолжим спать вместе и захотим чего-то серьезного.

Все, о чем я могу сейчас думать, - это сообщить ему и посмотреть, изменит ли это ситуацию. Я уже сказала ему, что умею хранить секреты, Господь свидетель, у меня есть своя справедливая доля, поэтому, если я ясно дам понять, что хочу, чтобы это было чисто физически, я смогу убедить его. Верно?

Очевидно, Лука не из тех, кого легко разубедить молчанием, достает визитную карточку и протягивает ее мне.

- Вот мой номер. Я обещаю, тебе будет очень весело, если ты им воспользуешься”.

Я смотрю на красивый дизайн. - Ко мне никогда раньше не обращались с визитками.

Он хихикает. - Надеюсь, это означает, что ты воспользуешься этим”.

Я снова смотрю на него, склонив голову набок.

- А как насчет того, чтобы быть друзьями?

Он кивает, понимая, что вряд ли услышит меня. По крайней мере, не так, как он ожидает.

- Я тоже готов к дружбе, - говорит он.

Настала моя очередь слегка улыбнуться ему, когда я ввожу его номер в свой телефон. - Хорошо.

***

Когда я возвращаюсь к столу, мой отец уже расплатился и, по-видимому, ждет меня в машине. Он не обращает на меня внимания, когда я забираюсь на заднее сиденье рядом с ним, и мы молча едем к Загону.

Я вспоминаю свой разговор с Лукой, о том, чего, я знаю, я хочу. Я достаю свой телефон и вызываю чат с Тристаном, думая о том, как лучше с ним поговорить.

Я его не знаю. Все, что мне нужно, - это провести одну ночь в его номере, поэтому я ломаю голову над тем, какая информация может мне здесь помочь. Я думаю о том, как начался наш разговор, внезапно оборвался и как он начался снова.

Я: Я хотела кое-что прояснить.

Я: Мне не нужно, чтобы ты встречался со мной или влюблялся в меня, на самом деле, я была бы очень признательна, если бы ты этого не делал. Что мне действительно нужно и чего я действительно хочу после прошлого раза, так это чтобы ты трахнул меня.

Я могла бы покончить с этим на этом, но я хочу вывести его из себя.

Что еще более важно, я хочу получить от него ответ. Думаю, я знаю, как это сделать.

Я: Сегодня вечером я встретила кое-кого еще. Если тебе не интересно, просто дай мне знать, и я напишу ему следующее.

Я надолго задерживаю дыхание, ожидая ответа от него. Наконец, когда я чувствую, что мои легкие вот-вот взорвутся, я выдыхаю.

Моя голова откидывается на подголовник позади меня, и я смотрю в окно, наблюдая за огнями города, мимо которого мы проезжаем. Есть что-то такое в пустом ночном городе, что меня так успокаивает.

Я действительно думала, что моя стратегия сработает. Думаю, наша ночь вместе не произвела на него такого впечатления, как на меня, и почему, я думаю. Я та, кто сделала что-то совсем непохожее на меня, и у кого было чему поучиться. Может быть, он действительно трахнул кучу разных женщин после меня.

Машина заезжает на парковку при Загоне и останавливается перед входом в мое здание. Мой отец не утруждает себя прощанием, слишком поглощенный своими электронными письмами, чтобы даже заметить, что я ухожу.

Я выхожу из машины, когда мой телефон вибрирует.

Гэри: Не пытайся заставить меня ревновать, Нера. Это не сработает.

✽✽✽

Глава 14

Тристан

Я вхожу в свой класс в одиннадцать утра и бросаю сумку на стул с середины класса.

Пара голов поднимаются на громкий шум.

Я плохо спал прошлой ночью. Я хочу сказать, что это из-за стресса этого года или просто старой доброй бессонницы, но каждый раз, когда я закрывал глаза, я видел образы Неры, дающей свой номер другому парню, отпечатанные у меня под веками.

Когда я в конце концов заснул, то проснулся весь в поту. Я винил в этом жару конца сентября — хотя было не слишком жарко — и отсутствие кондиционера в моей дерьмовой квартире, а не тот факт, что она снилась мне на свидании с кем-то другим.

Я ни за что не собирался продолжать позволять ей вот так преследовать меня в снах и кошмарах. Если бы надо мной не висел этот чертов пункт о безбрачии, как у какой-нибудь знаменитости, только что вышедшей из реабилитационного центра, я, возможно, мог бы подумать о том, чтобы найти кого-нибудь другого.

Так сказать, я застрял, прокручивая в голове ту ночь в Женеве. Не помогло и то, что последнее слово осталось за ней после того, как я написал ей вчера.

Я: Не пытайся заставить меня ревновать, Нера. Это не сработает.

Нера: Похоже, в тот вечер в баре все прошло довольно успешно.

Я не ответил, не желая признавать ее правоту. Не ревность побудила меня пойти за ней той ночью. Этого не могло быть. Я никогда не был собственником по отношению к женщинам, не говоря уже о том, чтобы интересоваться чем-то больше, чем одной ночью.

Нет, это было отвращение при мысли о поражении. Вот и все.

Теперь я был вынужден снова посмотреть ей в лицо.

Не вглядываясь в толпу и не выискивая ее, я инстинктивно знал, где она сидит. Ближе к началу, в третьем ряду, на среднем месте. Рядом с Сикстайн, ее рыжеволосой лучшей подругой.

- Урок начнется через две минуты, так что садитесь”, - говорю я ученикам, все еще слоняющимся без дела и болтающим со своими друзьями.

Мой телефон звонит, и я достаю его из сумки, чтобы поставить на беззвучный режим.

Нера: Ты должен знать.

Нера: На мне нет трусиков.

Мои глаза поднимаются, чтобы встретиться с ее взглядом, когда мое кровяное давление падает. На ее лице торжествующая улыбка, но я едва замечаю это, потому что слишком занят осознанием того факта, что на ней гребаная юбка.

Стол, за которым она сидит, не имеет передней панели, поэтому нечего закрывать ее ноги. Когда она замечает, что я смотрю, она слегка раздвигает их.

Я выдыхаю с шипением, когда кровь стучит у меня в висках.

Она слишком далеко, чтобы я мог разглядеть что-либо, кроме темных теней, но одного осознания того, что ее киска выставлена на всеобщее обозрение, достаточно, чтобы перекрыть доступ кислорода в мои легкие.

Я отворачиваюсь и тереблю галстук на шее в поисках хоть какого-то облегчения, чтобы не сделать какую-нибудь глупость, например, затащить ее к себе за стол и трахнуть на глазах у всех ее коллег.

-Хорошо, сегодня мы поговорим о политической экономии торговли и роли правительств в глобализированной торговле”, - говорю я, заставляя себя посмотреть на свой план занятий. Слова сливаются воедино, мой разум не в состоянии сосредоточиться на них, и я слишком долго молчу, пытаясь расшифровать то, что читаю.

- Откройте свои учебники на странице сорок семь, - наконец говорю я, поворачиваясь, чтобы попытаться спасти этот урок еще до того, как он начнется.

Я жду, пока ученики выполнят инструкции, мой взгляд невольно возвращается к Нере. Ее книга открыта, так что у меня нет причин делать ей выговор, но я очень хочу его сделать. Ее самодовольная улыбка все еще приклеена, и если она когда-нибудь снова попадется мне в руки, я трахну ее прямо с ее красивого личика.

- Кто может сказать мне, что означает глобализация в ее отношении к торговле? - Спрашиваю я, заставляя себя отвести взгляд.

Несколько студентов, включая ее, подняли руки.

-Нера, - говорю я, мой голос понижается на октаву при произнесении ее имени. Только она понимает предупреждение, которое содержится в этом одном слове.

Я вижу, как она сглатывает и делает крошечный вдох, прежде чем заговорить. - Открытие границ в экономических и, в частности, торговых целях, чтобы был поток товаров, денег, информации. По сути, экономическая интеграция разных стран.

- Хорошо. Может кто-нибудь –” - мой голос обрывается, как скрип пластинки, когда чья-то рука опускается на колено Неры.

Большая рука, маленькое колено.

Мое зрение опасно сужается.

Мой взгляд перемещается на Рекса, который сидит рядом с ней, его голова повернута в ее сторону, как будто они одни, а не посреди моего гребаного урока.

-Извини, - наконец говорю я, громко откашливаясь. Он не отворачивается от нее. Я качаю головой в надежде вразумить себя. - Виктория, пожалуйста, прочти первые три абзаца на странице сорок семь.

Она начинает читать, когда я поднимаю взгляд на лицо Неры. Ее глаза прикованы ко мне, рот приоткрыт в удивленном вздохе. Рекс наклоняется к ней поближе, что-то шепча всего в нескольких дюймах от раковины ее уха.

По выражению ее лица я могу сказать, что он понятия не имеет, что под короткой юбкой у нее ничего нет, но это никак не подавляет кровожадные порывы, бушующие во мне.

Его рука все еще лежит на ее колене, его пальцы танцуют по ее коже, и что-то в том, что я вижу его пальцы так близко к ее киске, когда я знаю, что на ней нет трусиков, вызывает у меня желание оторвать его от нее и разорвать в клочья.

За исключением одной или двух мрачных фантазий, я не жестокий человек. Я не склонен к таким сильным эмоциям или крайностям. Мне просто все равно.

Однако прямо сейчас у меня возникают весьма наглядные видения моего участия в кровавой бойне.

Его палец постукивает по ее колену, и я вижу кровь, разбрызганную по стенам.

Другая его рука ложится на спинку ее стула, и я представляю, как счастливо танцую чечетку по свежим лужицам его крови, и на моих губах растягивается настоящая улыбка.

- Вопрос ...” - начинаю я, понимая, что Виктория закончила читать, и притихший класс смотрит на меня как на ведущую. - Вопрос в том, как мы регулируем международную торговлю, когда каждая сторона кровно заинтересована во влиянии на политику в интересах своей страны?

Я едва могу связать два слова. Я даже не знаю, есть ли во мне смысл. Я уже с самого начала не забочусь о том, чтобы хорошо преподавать в этом классе, и это было до того, как меня заставили пройти через эту пытку.

Мой взгляд продолжает возвращаться туда, где он прикасается к ней, где она, черт возьми, позволяет ему. Ее ноги все еще раздвинуты, и, клянусь Богом, если его рука двинется еще дальше, я прикончу его.

Я потираю рукой подбородок, пытаясь сосредоточиться на уроке.

Краем глаза я вижу, как ее рука обвивается вокруг его запястья, а затем она отталкивает его от себя.

ДА.

Хорошая девочка, хочется мне сказать ей.

- Как нам избежать коррупции в глобальном масштабе?”

Его рука возвращается, на этот раз на ее бедро, и я срываюсь.

– Здравствуйте, Рекс, мы вам не мешаем?

Он резко поворачивается ко мне лицом, его рука убирается с ее тела. Я осознаю, что мое веко дергалось только потому, что я чувствую, что это прекратилось, когда он больше не прикасается к ней.

- Извините, профессор. Я задал Нере вопрос о плане сегодняшнего урока, - лжет он.

- Спроси меня в следующий раз. Так ты не будешь беспокоить своего одноклассника или прерывать мой урок, - говорю я ледяным голосом.

Его глаза вспыхивают гневом, но он мудро решает ничего не говорить, кроме как еще раз извиниться.

- Садись сюда”, - говорю я, указывая на место в первом ряду. - Я хочу тебя прямо там, где я могу тебя видеть.

Он краснеет, плохо перенося свое унижение, но делает, как я говорю. Он кладет руку на плечо Неры, проходя мимо нее, и если бы я не был так уверен, что он понятия не имеет о ней и обо мне, я бы сказала, что он делает это просто, чтобы подразнить меня.

Он плюхается на свое новое сиденье, его лицо обещает возмездие. Я слишком занят, пялясь на Неру, чтобы заметить это.

Ее глаза блестят от возбуждения, как будто она получает удовольствие, наблюдая, как я вмешиваюсь. Мой желудок сжимается в ответ, потребность положить свои руки на нее пульсирует в моих венах болезненным ритмом.

Она искусительница, и я не думаю, что она даже осознает это.

-Как я уже говорил, - я прочищаю горло.

О чем, черт возьми, я говорил?

- Как нам избежать коррупции в глобальном масштабе? К сожалению, мы этого не делаем. Вы обнаружите, что нет ни одного регулирующего органа, который не был бы коррумпирован. Этика в эпоху глобализированной торговли - это еще не то, что мы разгадали ”.

Две девушки, сидящие во втором ряду прямо перед Нерой, хихикают, когда я смотрю на них. Они кокетливо улыбаются мне, когда я не сразу отвожу взгляд. Позади них я вижу, как Нера сжимает челюсти, раздражение распространяется по ее лицу в ответ.

Я отворачиваюсь, уже достаточно отвлеченный. Втайне мне приятно видеть, что она так же взволнована, как и я.

Я провожу урок еще пятнадцать минут, прежде чем хлопаю в ладоши и смотрю на учеников.

-Хорошо, мы собираемся использовать остальных учеников класса для викторины . Класс дружно стонет. - Плохая идея показывать, как сильно вы ненавидите викторины, возможно, мне придется теперь проводить их на каждом занятии. Избавлю себя от необходимости разговаривать со всеми вами . - Они смеются, потому что я пошутил. Они раздают раздаточные материалы, которые я раздал переднему ряду. - У вас есть до конца урока, примерно двадцать минут, чтобы ответить на вопрос эссе на бумаге, которую вам только что вручили. Никаких книг или телефонов, только ваше образование за восемьдесят тысяч фунтов в год. Удачи .

Я сажусь в свое кресло, закидываю ноги на стол и наблюдаю, как они работают. Нера сосредоточена на своей работе, ее брови очаровательно наморщены от сосредоточенности, так что я могу открыто пялиться на нее. На ней плиссированная зеленая юбка и бежевый облегающий топ с красными пуговицами на правом плече.

Она похожа на рождественский подарок, который я отчаянно хочу развернуть.

Я, должно быть, смотрю на нее дольше, чем осознаю, потому что меня вырывает из моего разглядывания звонок, объявляющий окончание урока.

Студенты стоят посреди какофонии скрипящих стульев и громких разговоров.

- Прежде чем уйдешь, положите свои контрольные на мой стол. Я верну их вам с оценкой через несколько дней ”.

Я демонстративно раскладываю документы по мере их поступления, чтобы не наблюдать за ее приближением. Я избавлюсь от нее, как только она покинет мой лекционный зал.

Кто знает, может быть, я смогу сосредоточиться на преподавании своего следующего урока, если ее не будет рядом.

-Детка, - зовет Рекс, и я сразу понимаю, кому адресованы эти слова. - Позволь мне поговорить с тобой.

Я напрягаюсь, моя спина и шея напрягаются.

Красотка.

Я изо всех сил стараюсь не смотреть на них, когда они приближаются. Она подходит, чтобы сдать тест, и он следует за ней.

Почему он называет ее малышкой? И почему она сразу не поправляет его?

- Нера, останься после урока, - рявкаю я.

Ради всего святого.

Если не считать покупки лопаты и выкапывания ямы, я почти идеально справляюсь с тем, чтобы похоронить себя здесь заживо. Я хочу сказать ей ‘не обращай внимания’, но я также хочу сказать ей, чтобы она никогда больше с ним не разговаривала.

Но когда она заговаривает, я понимаю, что принял правильное решение.

- Я не могу выразиться яснее, Рекс. Пожалуйста, не жди меня, мне нужно поговорить с профессором Новаком.

Я бы внутренне замурлыкал от победы, если бы она действительно назвала мое имя, а не псевдоним, который придумал мой отец, чтобы скрыть мою личность, пока я здесь.

Это должно послужить напоминанием о том, почему я должен держаться от нее подальше, но это только еще больше раздражает меня.

Ученики медленно выходят из класса, единственным исключением является Сикстайн, которая, как я слышу, шепчет Нере: - Тебе нужно, чтобы я осталась?

Она встревожена, я слышу это по ее голосу, и она защищает свою подругу. Ей следует остерегаться оставлять ее здесь со мной в моем нынешнем состоянии.

- Нет, все в порядке. Увидимся за ланчем.

Дверь тихо закрывается, а затем наступает тишина. В комнате остались только мы, но я не поднимаю глаз. Я не тороплюсь приводить в порядок бумаги и убирать их в свою сумку.

Она такая же терпеливая, как и я, и не желает делать первый шаг, когда я заставляю ее ждать.

Все в ней - противоречие. Она хорошая ученица, но непокорная. Деликатная, но властная. Застенчивая, но наглая.

Успешна, но не удовлетворенная

У нее есть богатство, красота, ум и успех. Она должна быть самым счастливым человеком в любой комнате, и все же это не так.

От нее исходит меланхолия. Как будто у нее невидимая, но зияющая рана, из которой сочится печаль вместо крови.

Там что-то скрыто, для меня это очевидно. Она из тех, чьи настоящие улыбки нужно заслужить, и я ловлю себя на том, что надеюсь получить от нее еще один незащищенный момент.

В то же время какая-то часть меня знает, что пойти туда снова равносильно тому, чтобы смертельно туго затянуть петлю на моей шее.

Но наблюдать за ней с кем-то другим не просто невыносимо, это невозможно.

Наконец, я выпрямляюсь и смотрю на нее. Мои глаза приковывают ее взгляд, но она так же пристально смотрит на меня в ответ.

- Он бывший?

Тот, о ком она упоминала, кто не смог заставить ее кончить. Но кто, тем не менее, был с ней.

Она моргает, не отводя взгляда. - Да.

Я опускаю взгляд обратно на стол, пряча гримасу.

Однако мне не удается скрыть звук моего сжатого кулака, когда он опускается на деревянную поверхность. Я не бью сильно, просто достаточно резко, чтобы выпустить немного едва контролируемого гнева, потому что я не могу потерять самообладание. Не рискуя жизнью моей мамы.

Я глубоко дышу через нос, изо всех сил стараясь выкинуть из головы видения ее, распростертой под ним.

Ее ноги обвились вокруг его талии.

Его рука на ее груди.

ЧЕРТ.

Ярость ревности сдавливает мой череп, как обруч. Мне нужно, чтобы она ушла.

- Он останется твоим бывшим, - приказываю я.

Гнев искажает мои слова. Я говорю это как требование, а не как вопрос, но она все равно отвечает.

- Он меня не интересует.

Я киваю, мускул на моей щеке дико дергается. Мне придется сделать его новое назначение постоянным, потому что я ни за что не собираюсь смотреть, как он клеится к ней у меня на глазах в течение гребаного года.

- Держись от него подальше, Нера.

- Или что?

Я молча смотрю на нее. Я боюсь того, что скажу, если открою рот. Я не думаю, что ей нужны угрожающие слова, чтобы понять угрозу в моем заявлении.

Должно быть, она что-то заметила в моем ледяном взгляде, потому что тяжело сглатывает и отводит взгляд, чтобы скрыть свою реакцию.

- Кажется, ты хочешь меня только тогда, когда это делает кто-то другой, Тристан, - говорит она, твердо встречая мой взгляд. - Боюсь, ты выпустил на волю немного чудовища, и теперь, когда я знаю, каково это, когда мужчина доводит меня до оргазма, я отчаянно хочу почувствовать это снова. - Она наклоняется над столом и произносит следующую часть близко к сердцу, стараясь, чтобы я не пропустил ни слова. - Я не собираюсь ждать тебя вечно.

Она отстраняется, а я держусь за стол так, что побелели костяшки пальцев, чтобы не протянуть руку и не схватить ее. Она уже в дверях, когда я говорю.

- Ты всегда такая зануда?

Она оборачивается и смотрит на меня через плечо.

- Только тогда, когда я знаю, чего хочу

Она выходит, закрывая за собой дверь. Я начинаю по-настоящему уставать смотреть, как она уходит, оставляя меня с моим гневом, пульсирующим стояком и без видимого облегчения ни для того, ни для другого.

✽✽✽

Глава 15

Нера

Меньше недели спустя я швыряю газету на его стол, моей ладонью проталкивая ее в поле зрения Тристана.

- Девять из двадцати, - заявляю я дрожащим от гнева голосом.

Он заканчивает писать заметку в работе другого ученика, затем не спеша надевает колпачок на карандаш и кладет его на стол, прежде чем поднять взгляд на меня, ублюдок.

Эффект от его взгляда, как обычно, мгновенный. Он пронзает меня с силой удара, заставляя на мгновение затаить дыхание. Даже когда я злюсь на него, даже когда я так переживаю из-за своей неуспеваемости, что у меня начались болезненные спазмы в животе со вчерашнего вечера, когда оценки транслировались в прямом эфире на портале, у меня все равно остается эта реакция на него.

Сегодня я дождалась окончания занятий, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Я хотела, чтобы мы были одни; я едва ли могла кричать на него перед всеми моими друзьями.

- Может быть, вместо того, чтобы тратить свое время на флирт на моем занятии, тебе стоит уделить немного больше внимания учебному материалу, - отвечает он, прежде чем обратить на меня свой бесстрастный взгляд.

Я фыркаю и делаю шаг назад.

- Так это расплата за то, что случилось с Рексом? - Спрашиваю я, скрещивая руки на груди.

-Я не понимаю, о чем ты говоришь, - говорит он со зловещей улыбкой, откидываясь на спинку стула и властно расставляя ноги. Он сидит, а я стою, но я та, кто чувствует себя в его власти. - Это была плохая статья.

- Это была блестящая статья, и ты это знаешь, - поправляю я. - Тебе нужно исправить это прямо сейчас”.

-Боюсь, я не смогу этого сделать.

Я думаю о гневе моего отца, когда он узнает, и он так и сделает.

Разочарование моей мамы.

Еще одна неудача. Небольшая, но им нравится вести подсчет, и в их глазах я поднялся на целый метр.

Мой отец только что уехал, и если он сочтет эту причину достаточной, чтобы развернуть самолет, мне придется иметь с ним дело еще неделю. Кто знает, как он отреагирует, если я буду на расстоянии вытянутой руки от него, когда он узнает.

- Ты не можешь. - Я выдавливаю слова сквозь стиснутые зубы. Я слышу тихую дрожь в своем голосе и хотела бы скрыть это, но я устала. Прямо сейчас я не так хорошо контролирую свои эмоции. - Я сяду в конце класса и оставлю тебя в покое, - предлагаю я. Когда он не отвечает, я думаю о сообщениях, которые продолжала отправлять, даже когда он не отвечал, одно даже прошлой ночью. - Я также перестану писать тебе, обещаю. Я понимаю, что ты меня не хочешь. - Я смотрю ему в глаза, когда говорю, чтобы он знал, насколько это важно. - Но ты должен все исправить. - Я делаю паузу. - Пожалуйста.

Он не знает, чего мне стоит обратиться за помощью, особенно к тому, кому я не доверяю.

Или, может быть, так оно и есть, потому что он садится, нахмурив брови.

- Что случилось?

Я внезапно начинаю ненавидеть его за то, что он говорит так, будто ему действительно не все равно.

- Ничего, просто исправь мою оценку, - раздраженно говорю я и толкаю листок обратно к нему.

Он смотрит на нее, а затем снова на меня. - Я ничего не меняю. Скажи мне, что не так.

-Я же сказала тебе, ничего.

- И я говорю тебе, я тебе не верю. Я видел такое выражение на твоем лице всего дважды, и в другой раз это было, когда ты проиграла чемпионат мира среди юниоров, так что не притворяйся, что с тобой все в порядке.

Мои глаза расширяются от удивления, и его тоже.

- Откуда ты об этом знаешь? - Он не отвечает, но его челюсть подергивается. - Ты смотрел мой матч?

На его лице написано раздражение, и ясно, что он не хотел показывать, что видел это. Я не знаю, что и думать об этой новости. Интересно, как это вообще произошло. Он искал видео со мной?

Было ли на него произведено впечатление тем, что он увидел?

Почему тебя это волнует, Нера?

-Да, - говорит он, небрежно пожимая плечами, но с проницательным взглядом. - Кто был этот человек?

Мы оба знаем, о ком он говорит.

- Какой мужчина? - Спрашиваю я.

- Тот, который разговаривал с тобой в конце матча.

- После того, как я проиграла, ты имеешь в виду, - говорю я с невеселым смехом.

- Проигрыши случаются, - пожимает он плечами. - Нельзя быть совершенным все время”.

Мой отец возненавидел бы такое отношение. Он назвал бы это "менталитетом неудачника’.

- Он твой отец, - решает он. Это не вопрос.

- Откуда ты знаешь?

Он берет ручку со стола и начинает перекатывать ее между пальцами. - Я знаю этот типаж.

Я смотрю на него, действительно смотрю на него. На то, как его глаза тускнеют в задумчивости, как опускаются брови и поджимаются губы. Возможно, он понимает, с каким давлением я сталкиваюсь больше, чем я думал вначале.

- Это из-за тебя ты не можешь стать шеф-поваром?

Он напрягается, его затуманенный взгляд переводится с ручки на мое лицо.

- Я не говорил, что хочу быть шеф-поваром. Я сказал, что хочу владеть рестораном. - В его голосе нет осуждения, скорее… любопытство.

Это заставляет меня думать, что я, возможно, угадала правильно, даже если бы он мне ничего не сказал.

-Мне жаль, что я неправильно поняла.

Он и глазом не моргает. - Ты этого не делала.

Я отвечаю на незаданный вопрос.

Как ты узнала, что я хочу стать шеф-поваром?

- Я просто предположила, что именно это ты имел в виду, говоря о владении рестораном. У меня такое чувство, что ты из тех людей, которые не преуспеют только перед домом. Ты бы процветал на задворках, пачкая руки и позволяя своему творчеству управлять тобой

К тому времени, как я заканчиваю говорить, его взгляд становится совершенно расплавленным. В последний раз, когда он так смотрел на меня, он закончил тем, что пожирал меня, пока я сидела у него на лице.

- Ты узнала все это за одну ночь?

- У меня сложилось впечатление, что ты мужчина, который любит поесть, - отвечаю я, краснея, но сохраняя зрительный контакт.

Слова звучат так многозначительно, как я и намеревалась. Его взгляд обжигает меня настолько, что обжигает кожу.

- Нера, - предупреждает он, но его голос звучит противоречиво.

Мне одновременно нравится и ненавистно, что я могу превратиться из несчастной и встревоженной в возбужденную и невероятно возбужденную всего за несколько минут пребывания с ним.

Это слишком большая власть для одного человека над операционной системой другого.

Он не позволит себе отвлекаться.

- Что он тебе сказал?

Я пытаюсь вспомнить, о чем мы говорили до того, как отважились далеко отклониться от намеченного пути. Когда я это делаю, волна беспокойства снова накрывает меня с новой силой, как будто я только что распахнул шлюзы.

- Он сказал мне то же, что и каждый раз, когда я его вижу. - отвечаю я неопределенно.

Он постукивает ручкой по кончику пальца.

-И что же это такое?

От меня не ускользнуло, что он не ответил на мой вопрос о своем отце, хотя я знаю, что в этом что-то есть. Я вообще не хочу отвечать на его вопрос, особенно когда он не сделает того же в ответ.