Любовь во тьме

Я делаю, как он говорит, и слышу, как открывается еще один колпачок. После этого на мои волосы наносится средство с фруктовым запахом, начиная с кончиков.

Мои плечи сжимаются, а мышцы напрягаются, когда я понимаю, что он наносит кондиционер.

Цветочный шампунь и кондиционер с фруктовым ароматом - не совсем то, что есть в арсенале одного парня, и все же сегодня вечером у него было и то, и другое в наличии.

Это его прием - трахать девушек, а потом притворяться, что заботишься о них? Использует ли он на мне средства, которые использовал на бесчисленном множестве других?

- Зачем тебе кондиционер? - Огрызаюсь я, делая шаг вперед, чтобы попытаться увеличить дистанцию между нами, нелепая попытка в этом маленьком душе.

Он все равно не дает мне далеко уйти.

Его рука обхватывает меня спереди и ложится на нижнюю часть живота, прижимая меня спиной к его твердой груди. Он целует меня в щеку.

- Я купил это для тебя, пока ты была с Беллами, - говорит он, в голосе слышится что-то, что я не могу распознать. - Почему? Ты ревнуешь?

Мой желудок сжимается.

- Нет, - лгу я. - Мы не встречаемся, ты можешь делать, что хочешь.

В ту минуту, когда слова слетают с моих губ, мне хочется вырвать себе язык. Я не хочу отношений, но от мысли о том, что он прикасается к кому-то еще, желчь подступает к моему горлу, а в руках пульсирует ярость.

Мои слова встречает гробовая тишина. Жаль, что я не стою к нему лицом, чтобы видеть его лицо. Я понятия не имею, как интерпретировать отсутствие ответа.

Через пару секунд его руки снова опускаются в мои волосы. Я делаю глубокий, облегченный вдох.

На секунду мне показалось, что я сказала что-то, что вывело его из себя. Я бы не знала, что делать, если бы он разозлился на меня. Я не знаю, почему эта мысль пугает меня больше, чем гнев моего отца, но совершенно по-другому.

Я не думаю, что я даже близко не готова отпустить Тристана, как я думала.

Когда я чувствую, как его руки поднимаются к моей макушке, я протягиваю руку назад и накрываю его своими, останавливая его движение.

- Кондиционер наносится только на кончики, а не на все волосы, - говорю я ему.

- А, ладно, - мягко говорит он.

Чувство собственности пронизывает меня, смывая остатки гнева. Мне нравится, что он этого не знает, что ни одна другая девушка не научила его этому.

Он заканчивает наносить крем, а затем его руки покидают мое тело.

Секунды идут, и когда я оглядываюсь через плечо, то вижу, что он изучает обратную сторону бутылки, очаровательно наморщив лоб.

- Ты читаешь инструкцию?

- Да, я не уверен, что должен делать дальше.

Я смеюсь, и его взгляд переключается на меня, фиксируясь на моих губах, когда они приоткрываются в улыбке. - Оставь на несколько минут, а затем прополощи.

Он не реагирует, по-прежнему не сводя взгляда с моего лица.

- Тристан?

- Извини, - говорит он, приходя в себя. - Понял.

Он хватает мыло и мочалку и опускается на колени позади меня. Он тщательно моет меня, поднимая одну ногу, затем другую, двигаясь по моим ногам, моей заднице и киске, моему животу, моей груди. Его прикосновения какие угодно, только не сексуальные, даже когда он очищает самые интимные части моего тела.

Его руки разминают ноющие мышцы моих плеч, пока он моет мне спину, и я не могу удержаться и откидываю голову ему на грудь. Тепло воды в сочетании с его нежными массирующими прикосновениями расслабляют меня так, как не расслабляли годами. Напряжение, которое я не подозревала, что держала в плечах, ослабевает, пока я не чувствую себя безвольной, как лапша. Я едва удерживаю собственный вес, большей частью опираясь на него, пока борюсь с подступающей потребностью заснуть.

Он быстро умывается, затем смывает кондиционер с моих волос. Он первым выходит из душа и направляется в свою спальню. Когда он возвращается, на нем серые спортивные штаны и черная футболка, и, клянусь, я физически чувствую, как у меня во рту скапливается слюна при виде этого. Он несет стул, и это усилие заставляет мышцы его рук напрягаться под тканью, гипнотизируя меня.

Он хватает идеально сложенное и совершенно новое пушистое полотенце лавандового цвета, срывает бирку и выбрасывает его в мусорное ведро. Я судорожно сглатываю, видя еще одно доказательство его предусмотрительности.

Протягивая руку, он выключает воду и заворачивает меня в полотенце, поднимая на руки, как будто я одновременно хрупкая и драгоценная. Я чувствую себя совершенно невесомой, когда он опускает меня обратно на туалетный столик, где мы только что занимались сексом.

Я ожидаю, что он оставит меня переодеваться, но вместо этого он садится передо мной и тянется за чем-то в шкафчике под раковиной. Он достает коробку, полную бутылочек, ватных дисков, лейкопластыря и других предметов, связанных с аптечкой первой помощи.

Он тянется к моей ноге, сгибает ее в колене и кладет мою ступню себе на бедро. Он осматривает порезы там, переворачивая мою ногу в своих руках, когда из его груди вырывается недовольное урчание.

А затем он приступает к работе, склонив голову и сосредоточившись на руках. Он наносит мази на синяки и осторожно протирает ватным тампоном, смоченным в спирте, грубые царапины на нижней стороне моих ног. Его прикосновения нежны, взгляд непоколебимо сосредоточен.

Безымянная эмоция сжимает мое горло, когда я смотрю, как он продолжает заботиться обо мне еще долго после того, как любой другой давно бы сдался. Это так неожиданно, так ошеломляюще, так чертовски сбивает с толку, что мое тело бунтует в порыве неуверенности, не уверенное, оттолкнуть его или притянуть ближе и никогда не отпускать.

Я хнычу от боли, когда он касается особенно чувствительной царапины, и он замирает. Темные глаза встречаются с моими, прежде чем снова опускаются на мою ногу.

Медленно он наклоняется вперед, пока я не чувствую, как его теплое дыхание ритмично касается верхней части моей стопы. Я ловлю себя на том, что сама задерживаю дыхание, в воздухе вокруг нас внезапно повисло необъяснимое напряжение.

Он проводит губами по чувствительной коже рядом с раной, прямо под моей лодыжкой.

- Прости, детка, - шепчет он, глядя на меня снизу вверх, все еще касаясь губами моей кожи.

Я прерывисто выдыхаю, когда его губы задерживаются на мне, мое сердце колотится, разум кружится, душа в огне.

Мои глаза закрываются, и я крепко держусь за стены, которые годами укреплял вокруг себя. Образно говоря, они трясутся под силой его нападения, и я пытаюсь быть объективной, сохранять какую-то дистанцию. Потому что у меня такое чувство, что разбитое сердце от рук Тристана - это не то, что я смогла бы пережить.

✽✽✽

Глава 26

Тристан

После того, как я заканчиваю промывать порезы на ее ногах, я оставляю ее переодеваться в ванной и направляюсь на кухню, чтобы приготовить ей ужин.

У меня не так много продуктов в холодильнике, и у меня нет времени приготовить что-нибудь действительно сложное, но я обнаруживаю, что хочу произвести на нее впечатление. Я разглядываю содержимое, пока у меня не формируется идея. Я не собираюсь получать звезды Мишлен за это блюдо, но это идеальная домашняя еда, так что я приступаю к работе.

Я нарезаю хлеб на закваске и кладу пару ломтиков в тостер. Параллельно измельчаю в кухонном комбайне мяту, фету, замороженный горошек и лимонный сок. На сковороду я кладу несколько полосок канадского бекона, которые купила в иностранном супермаркете, и готовлю их, пока они не станут идеально хрустящими. Когда хлеб будет готов, я смазываю каждый ломтик оливковым маслом и натираю его чесноком. Посыпаю горошком и распределяю ложкой, пока он полностью не покроет одну сторону. Затем я добавляю немного редиса, который я мариновал в прошлые выходные, крошу еще немного феты и посыпаю сверху беконом. Помидор для бифштекса нарезаю тонкими ломтиками и кладу туда же.

Я лезу в холодильник за ветчиной, когда слышу, как открывается дверь ванной, и чувствую, как Нера входит в кухню позади меня. Бросив взгляд через плечо, я указываю на маленький столик в центре комнаты.

-Присаживайся .

Рукава ее свитера опускаются ниже рук, и я вижу, как ее пальцы нервно теребят ткань. Она смотрит в сторону, в сторону входной двери, и я могу сказать, что ей хочется убежать.

- Нера. - Она смотрит на меня, когда я зову ее по имени, звук моего голоса ровный и уверенный. - Сядь.

Она у себя в голове. Я научился распознавать, когда ее мысли закручиваются в спираль, и теперь я это вижу. Ее затененные глаза оценивающе смотрят на меня, пока она взвешивает свои варианты. Есть только один, хотя она, кажется, еще не осознает этого. Если она попытается выйти за дверь до того, как я ее покормлю, я возьму ремень из своего комода и привяжу ее к стулу.

Она отодвигает стул от стола и опускается на него. Часть меня разочарована тем, что мне приходится отложить идею связать ее на потом. Большая часть довольна тем, что она решила остаться.

- Что ты делаешь? - Спрашивает она.

Довольный тем, что она успокоилась, я поворачиваюсь обратно к стойке и заканчиваю собирать сэндвич.

- Готовлю тебе ужин.

- Я не голодна, - говорит она, и я слышу оттенок... чего-то в ее голосе. Я не могу точно определить, что это было, за исключением того, что это звучало точно так же, как тон, который она использовала, когда я давал ей свой протеиновый батончик в спортзале.

-Ты все равно съешь. - Я кладу верхний ломтик хлеба и разрезаю бутерброд по диагонали, прежде чем выложить его на тарелку. Я ставлю его на стол перед ней и сажусь на стул напротив. - Твое мнение о блинчике с канадским беконом и горошком, мятой и соусом фета.

Она смотрит на него голодным взглядом, но не тянется к нему. Я начинаю подозревать, что там что-то происходит.

Я собираюсь сделать своей миссией выяснить, что это такое.

Я протягиваю руку через стол и беру ее пальцами за подбородок, поднимая его так, чтобы она смотрела на меня.

- Ты, должно быть, проголодалась после того, как мы трахались сегодня вечером, - говорю я ей, нежно потирая большим пальцем ее подбородок. - Попробуй.

– Я просто...

- Для меня.

Она смотрит на меня, ее глаза затуманены. Я почти в отчаянии от желания сорвать эту завесу и навсегда почувствовать себя в них как дома.

Наконец, она поднимает руку и высовывает ее из рукава, наклоняясь, чтобы взять половину сэндвича. Другой рукой она придерживает его, закрывая, и подносит ко рту. Она слегка колеблется, ее глаза поднимаются, чтобы встретиться с моими, а затем она откусывает кусочек.

Есть что-то такое в том, как она смыкает губы с едой, которую я приготовил, что возбуждает меня так, как никогда раньше. Гордость и собственничество захлестывают мой мозг, вызывая головокружение. Я задерживаю дыхание, пока она тщательно пережевывает, и мне кажется, что я в нескольких секундах от того, чтобы заработать себе аневризму.

Она сглатывает, и я открываю рот, чтобы что-то сказать, но останавливаюсь, когда она снова подносит сэндвич к губам и откусывает еще кусочек.

И тут она стонет.

И что-то внутри меня становится яростным собственником. Меня пугает, насколько сильно это чувство пульсирует в моих венах.

Мои глаза сияют от необузданного желания, мой член пульсирует, отчаянно желая снова оказаться внутри нее.

- Это так чертовски вкусно, Тристан.

-Да? - Я притворяюсь невозмутимым, но внутри я сдерживаю себя от того, чтобы наклониться и облизать маленькую капельку, оставшуюся в уголке ее губ.

- Да, это лучший BLT, который я когда-либо пробовала. - Она протягивает мне половинку, которую держит в руках. - Вот, попробуй.

Я откусываю от него кусочек прямо, вместо того чтобы взять из ее рук, и при этом смотрю ей в глаза. Ее взгляд нагревается, и она судорожно сглатывает.

- Очень вкусно, - говорю я ей. На самом деле я думаю, что это просто замечательно. Если бы у меня было больше десяти минут, я мог бы приготовить что-нибудь действительно особенное. - Не хватает немного пряности и дополнительного уровня текстуры, как у чего-нибудь хрустящего.

- Ты слишком строг к себе.

- Ты из тех, кто умеет говорить.

Ее глаза расширяются, но в остальном она никак не реагирует на мои слова.

- Я думаю, это идеально, - говорит она, откусывая еще кусочек. - Если ты так готовишь сэндвич, я не могу представить, насколько вкусной должна быть твоя настоящая кухня. Если бы ты открыл ресторан, люди выстроились бы перед тобой в очередь, я уверена в этом. Я знаю, что преподавать - дело твоих родителей, но разве они не поняли бы, если бы ты пошел по этому пути?

Я снова тянусь за ее сэндвичем, игнорируя половину, которая все еще лежит на тарелке между нами.

- Нет, они бы этого не сделали.

- И ты не можешь пойти против того, чего они хотят?

Я прерываю зрительный контакт и смотрю в сторону, прежде чем ответить и выбрать честность. - Я не борюсь за что-то.

Она отмахивается от меня, когда я пытаюсь вернуть ей сэндвич, и склоняет голову набок. - Что ты имеешь в виду?

Она откусила всего три кусочка, но я не заставляю ее продолжать есть.

- Только это. Я не боец, я никогда не борюсь за то, чего хочу. Я знаю, чего хочу, но я не собираюсь добиваться этого, потому что у меня не хватает смелости рисковать . - Я смеюсь без всякого юмора. - Оказывается, я трус .

- Ты абсолютно не трус, - огрызается она, ее голос внезапно становится таким твердым, что это удивляет меня. - Так тяжело идти против своей семьи. Быть пойманным в ловушку амбициями своих родителей - это своего рода тюрьма, и я знаю по опыту, что кажется, что выхода нет. - Мягче она добавляет: - Не называй себя трусом, потому что если это так, то кем это делает меня?

- Я начинаю думать, что ты самая интригующая женщина, которую я когда-либо встречал, - говорю я ей.

Настала ее очередь глухо рассмеяться. - Должно быть, ты знаешь не так уж много женщин.

- Я знаю, что ты не похожа ни на кого из них.

Она неловко ерзает на своем стуле, как будто то, как я на нее смотрю, заставляет ее смущаться.

- Я очень скоро разрушу эту иллюзию ради тебя, не волнуйся, - говорит она бесцветным голосом. - В любом случае, мы отклонились от темы. Тебе следует попытаться найти способ продолжать готовить, сохраняя при этом свою работу в RCA.

- Это не так просто, - говорю я ей. - Пробиться в индустрию сложно без какого-либо формального обучения, даже если это просто стажировка, и это еще сложнее, когда я никого не знаю в Швейцарии. Но все в порядке, я отказался от этой мечты, - честно говорю я ей. - Я счастлива просто готовить дома и таким образом развивать навыки. - Эта часть - ложь, но я не могу сказать ей, что моя жизнь была распланирована за меня с самого рождения, и в ней нет места не только для такого хобби, как приготовление пищи, но и для нее.

Не случайно и не как-то иначе.

Не то чтобы она вообще хотела занять место в моей жизни надолго, но я нахожу, что мысль о том, чтобы отпустить ее в ближайшее время, еще более болезненна, чем никогда больше не брать в руки нож.

- Что случилось с твоими родителями? - Спрашиваю я.

Нера напрягается, и стена рушится у нее перед глазами. У нее самые заметные стены, которые я когда-либо видел. И все же, похоже, что никто, кроме меня, их не видит.

- Да ладно, я поделился. Это будет справедливо. - Ее молчание меня не разубеждает. - Твоя мать так же строга к тебе, как и отец?

- Разными методами, но да.

Удалить мне зубы мудрости было проще, чем вытянуть из нее информацию, но каждое слово, каждый маленький кусочек ее жизни, который она мне рассказывает, на вес золота. Я откладываю их на потом, как отдельные кусочки головоломки, разложенные на столе, чтобы сформировать полную картину того, кто она есть. У меня закончены только две стороны внешней рамки, но я не вижу, чтобы останавливался, пока изображение не будет завершено.

- Какова их конечная цель? Почему твой отец был так зол, что ты проиграла в прошлом году?

- Он хочет, чтобы я завоевала золотую медаль на летних Олимпийских играх этим летом.

Я тихо присвистываю, впечатленный. Откидываюсь на спинку стула, складываю руки на груди и удобно расставляю ноги. Я скрещиваю лодыжки за ее ногой, слегка удерживая ее за столом на случай, если она попытается сбежать от нашего разговора.

- Как я уже сказал, самая интригующая женщина, которую я когда-либо встречал. И потенциально самая талантливая .

Она усмехается. - Каждый может быть хорошим. Им нужно, чтобы я была великой. Иначе.

Я не упускаю из виду тот факт, что она говорит "нужно" вместо "хочу".

- Или что еще?

Она пожимает плечами, и мои плечи напрягаются. Если я когда-нибудь доберусь до ее отца, я сверну ему шею за то, что он когда-либо касался ее рук.

- Ты хочешь победить?

-Что? - Спрашивает Нера, широко раскрыв глаза, когда они встречаются с моими.

-Это твоя мечта? Твоя цель? Ты заставляешь себя напрягаться каждый день, потому что, если ты не выиграешь этим летом, это сокрушит тебя? Или потому, что это их раздавит?

Она все смотрит и смотрит, как будто не понимает, о чем я ее только что спросил.

- Что? - Спрашиваю я.

Она качает головой. - Меня об этом никто никогда не спрашивал.

Мне знакомо это чувство. - Тогда дай мне честный ответ.

Нера на секунду задумывается, проводя пальцем по краю тарелки, прежде чем снова поднять взгляд на меня. Ее глаза светятся соперничеством, которое я хорошо узнал.

- Да, я хочу победить. Я хочу этого больше всего на свете. - В ее голосе слышна какая-то свирепость, которая заставляет меня благоговеть перед ней. - Я так сильно этого хочу, что иногда я больше времени провожу в мечтах о победе, чем живу на самом деле. - Ее взгляд немного смягчается, но в нем больше уязвимости, чем она когда-либо показывала мне. - Но я этого не делаю…Я не думаю, что хочу побеждать по правильным причинам .

- Продолжай.

- Когда я мечтаю об этом наяву, я не вижу себя с медалью на шее. Я не вижу себя машущей толпе с букетом цветов в руках. Я вижу, как мои родители улыбаются. Я вижу, что мой папа наконец-то гордится мной. На этот раз я вижу, что моя мама любит меня безоговорочно . - Ее горло сжимается, как будто эмоции держат ее в заложниках, но глаза не увлажнились больше, чем раньше. - Я чувствую облегчение, а не триумф. Это то, ради чего я работала всю свою жизнь, чего мой тренер изо всех сил старается достичь, что мой отец не успокоится, пока я не получу, чего бы мне это ни стоило и чем бы ни жертвовали на этом пути, то единственное, чего я отчаянно хочу, и я даже не могу выразить никакого восторга по этому поводу. В своих мечтах наяву я просто испытываю такое же облегчение, какое испытываешь ты, закончив работу по дому. Потому что, надеюсь, тогда это будет сделано, и я смогу двигаться дальше без этого огромного давления в моей жизни .

У меня возникает почти инстинктивное желание отодвинуть стол в сторону и заключить ее в объятия, но я знаю, что она сбежала бы куда подальше, если бы я это сделал.

Вместо этого я наклоняюсь вперед, перенося свой вес на локти. Под столом моя икра прижимается к ее - молчаливое проявление поддержки, и я знаю, что это единственная поддержка, которую она примет.

- Как ты думаешь, почему это тобой движет?

Она опускает взгляд на свои руки, лежащие на коленях, и на мгновение задумывается, прежде чем ее взгляд снова поднимается и встречается с моим. - Потому что предполагается, что твоя семья любит тебя. Сотни лет научных исследований говорят об этом, и я не могу объяснить, почему мои не могут, когда я чувствую, что всегда делала именно то, о чем они меня просили . - Мягче, так мягко, что я едва улавливаю это, она добавляет: - И если я не могу заставить своих собственных родителей полюбить меня, то кто еще сможет?

Желание защитить меня яростно бьется в моих венах, потребность оградить ее от жестокости мира почти животная в своем пылу.

- Иногда люди, которые должны любить тебя больше всех, на самом деле причиняют тебе больше всего боли, - говорю я ей. - Это говорит все о них и абсолютно ничего о тебе. - Я слегка наклоняюсь вперед, очарованный печалью в ее глазах. - Для меня это полное безумие, что ты думаешь, что тебя трудно полюбить, - шепчу я, рассеянно проводя большим пальцем по ее щекам, обхватив ладонью ее лицо.

Я прочищаю горло, чтобы придать своим словам беззаботности. Они прозвучали почти как заявление, чего я, конечно, не хотел. Я только имел в виду, что был очарован ею, поэтому мог только представить, как легко и быстро парень, открытый для чего-то долгосрочного, влюбился бы в нее.

От этой мысли у меня сжимаются кулаки.

После каждого нашего семейного признания между нами повисает гробовое молчание. Металлические ножки моего стула с резким звуком ударяются об пол, когда я отодвигаю его и встаю. Она настороженно наблюдает за моим приближением, но когда я наклоняюсь в талии, обхватываю ладонями ее лицо и прижимаюсь губами к ее губам, она отвечает на мой поцелуй.

Она встает, наши губы все еще сливаются, и обнимает меня за шею.

- Ты невероятна, - горячо бормочу я ей в губы. - И твои родители придурки, если они этого не видят.

Она издает что-то вроде хриплого хихиканья, от которого мой и без того твердый член становится таким твердым, что я боюсь, как бы он не переломился пополам. Сперма вытекает из моего члена, когда первобытная потребность в ней берет верх над рациональной частью моего мозга. Мое предплечье обхватывает ее поясницу, и я поднимаю ее на руки, обхватывая ее ноги вокруг своей талии.

Она хнычет, и я напрягаюсь, какое-то осознание прорывается сквозь пелену вожделения, напоминая мне, что я жестоко трахнул ее всего несколько часов назад.

- Почему я не могу насытиться тобой, а? - Спрашиваю я, покусывая ее за подбородок, когда поднимаюсь к ее уху и втягиваю мочку в рот. - Мне уже нужно трахнуть тебя снова. Я хочу видеть, как расширяются твои глаза, когда я толкаюсь в тебя, и слышать те хриплые звуки, которые ты издаешь каждый раз, когда я погружаюсь в тебя.

Мне не следовало этого делать. Я сознательно и охотно трахаю студентку неоднократно. Сознательно подвергаю опасности ее репутацию и свою собственную. Сознательно ставлю свои потребности выше маминых, зная, что с каждым разом, когда мы делаем это, шансы на то, что нас раскроют и, следовательно, ей причинят вред, возрастают в геометрической прогрессии.

Я все это знаю и все равно это делаю.

Это становится почти болезнью, эта одержимость обладать ею любой ценой. Меня не волнуют последствия, если это означает, что я овладею ею хотя бы еще раз.

Ее руки играют с моими волосами, ее ногти впиваются в мою кожу и посылают восхитительные мурашки по моей спине. Она выгибается мне навстречу, полностью запрокинув шею и закрыв глаза, когда трется своим нуждающимся центром о мой твердый член.

К черту все это. Я не собираюсь ждать, пока она успокоится.

Наклоняясь, я сметаю содержимое со стола одним резким движением руки. Тарелка отлетает и разбивается о ближайшую стену. Этот звук заставляет глаза Неры распахнуться. Она ошеломленно оглядывается вокруг, оценивая сцену, когда я укладываю ее на теперь уже пустой стол.

Ее глаза снова находят мои, когда я встаю между ее согнутых ног, мои руки собственнически обхватывают ее бедра на мгновение, прежде чем я срываю с нее шорты и трусики.

- Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты слишком неуравновешенный для профессора?

Ее глаза искрятся озорством и возбуждением, и я знаю, что она увлечена этим так же, как и я.

- Вини во всем эту великолепную болтливую девчонку, которая не дает мне спать по ночам мечтами о ее горячей киске и упругой заднице.

Я грубо задираю свитер на ее груди, издавая стон, когда становятся видны эти тугие пики.

- И ее идеальные сиськи, - продолжаю я, обводя языком ее твердый сосок, прежде чем взять его в рот. Она стонет, прижимая мою голову к своей груди и выгибаясь дугой от моих прикосновений.

- И ее жадный рот, - заканчиваю я, поднимаясь между ее ног, чтобы снова прижаться своим ртом к ее рту. Мои руки непрерывно блуждают по ее телу, никогда не задерживаясь на одном месте больше чем на пару секунд, как будто они не могут поверить, что я снова могу к ней прикоснуться.

Она стонет мне в рот, когда мои пальцы опускаются к ее щелочке, лаская вверх и вниз ее влажный жар, пока я продолжаю предъявлять права на ее рот. Я погружаю в нее два пальца, и по ее телу пробегает сильная дрожь.

- Такая отзывчивая, - одобрительно хвалю я. - У тебя болит киска? - Я начинаю двигаться внутри нее, мои пальцы грубо входят и выходят, когда я смотрю ей в глаза.

- Немного, - выдыхает она, держась за мою рубашку.

- Так же болит, как и твоя задница?

Она бесцельно качает головой, закрыв глаза.

- Говори своими словами.

- Н-нет.

- Очень жаль.

Другая моя рука опускается между ее ног, и мой указательный палец обводит тугое сморщенное отверстие. Она напрягается, ее глаза открываются и сталкиваются с моими, когда она бросает на меня встревоженный взгляд.

-Не волнуйся, сегодня я больше не собираюсь брать тебя в задницу. - Облегчение вспыхивает в ее глазах, и она судорожно сглатывает, все еще не сводя с меня взгляда. Я продолжаю свои мягкие ласки вокруг ее использованной дырочки, чему способствует возбуждение, которое изливается из ее киски и капает, чтобы смазать ее край. - Но я сделаю это, скоро. Лучше привыкай к этому, Нера. Я буду трахать твою задницу жестко и часто, и ты будешь кричать для меня все громче и громче каждый раз, когда я это буду делать .

Она краснеет, ее глаза закатываются от удовольствия, когда я попеременно засовываю пальцы в ее киску и потираю ее чувствительные мышцы.

- Я не могу поверить… что ты сделал это , - говорит она, внезапно смутившись.

Я выпрямляюсь, хватаю ее за ногу и высоко поднимаю ее, когда начинаю прокладывать дорожку из поцелуев от ее лодыжки вниз по бедру, в конце концов устраивая ее ногу у себя на плече.

- Ты просила меня отбросить феминизм на пару сотен лет назад, и я не из тех, кто разочаровывает. - Я хватаю ее за другую ногу и повторяю то, что проделал с первой. - В этом случае отказ действительно не был вариантом. - Я перекладываю ее на другое плечо, останавливаясь, чтобы посмотреть на нее сверху вниз вот так на мгновение. Она выглядит непристойно, киска выставлена напоказ, поскольку обе ее ноги прижаты к моим ушам. - А теперь позволь мне оттянуть еще несколько лет.

Я опускаюсь на колени, и мой рот находит ее центр. Когда первое прикосновение моего языка касается ее киски, ее бедра отрываются от стола. Я прижимаю ее к себе и дергаю за бедра, чтобы подвести к краю. Опускаясь обратно между ее ног, я снова облизываю ее центр, на этот раз начиная с ее ануса и продвигаясь вверх по всей ее щели, пока не облизываю ее клитор языком.

-О, мой Бог.

Я отстраняюсь и смотрю на нее. Она лежит на спине, руки отчаянно вцепились в края стола, лицо перекошено от вожделения. Ее глаза открыты, ошеломленные, смущенные и полностью переполненные желанием, когда она смотрит на меня сверху вниз.

-Почему ты остановился? - Она ноет, и черт возьми, если видеть, как она отчаянно нуждается во мне, не моя любимая версия ее.

-Ты звала меня, - отвечаю я с ухмылкой. - Знаешь, ты можешь называть меня просто Тристан. Нет необходимости в формальностях.

–Ты такой... аааа, - начинает она, обрываясь сдавленным стоном, когда мой рот снова опускается на нее. Я протягиваю руку между ее ног, чтобы пощипать проколотый сосок, мой язык танцует вокруг моих толкающихся пальцев, пока я приближаю ее к краю.

Я чувствую, как ее стенки начинают сотрясаться вокруг меня, ее бедра крепко сжимают мое тело, как будто хотят навсегда запереть меня у себя между ног. Ей не нужно этого делать; я с радостью останусь там на всю вечность, просто поедая ее и наблюдая, как она разваливается на части.

Когда я втягиваю ее клитор в рот, она кончает с тихим вскриком, выгибая спину над столом и слепо протягивая руки, чтобы схватить меня за волосы. Я продолжаю лизать ее во время оргазма, мой язык яростно проводит по ее щелочке, пока она не выкрикивает мое имя, начиная звучать как заезженная пластинка, проигрывающая одни и те же две секунды трека.

Я встаю и вытаскиваю пальцы из ее влажной киски, подношу их к губам и засасываю в рот. Ее глаза сияют, когда она смотрит, как я наслаждаюсь ее соками.

-Так чертовски мило, - стону я.

Я лезу в свои спортивные штаны и вытаскиваю свой твердый член, приставляя его к ее входу. Я потираю вверх и вниз ее щелочку, дразня ее и собирая ее соки, чтобы облегчить свой вход.

- Такая влажная для меня, - размышляю я, прижимаясь к ней. - Такая тесная для меня”. - Она мурлычет так тихо, этот горячий звук заставляет мою кровь биться быстрее, когда она обхватывает меня ногами за талию. - Так чертовски жаждешь меня”.

Я толкаю ее бедра, снимая ее лодыжки со своей талии и широко раздвигая ей ноги. Когда она раздвигается для меня, я толкаюсь внутрь по самую рукоятку, пока не оказываюсь в ней глубже, чем когда-либо, мои бедра полностью прижимаются к ее киске. Ее крик превращается в сдавленный стон, когда она пытается принять меня.

-Ты такой большой, - прерывисто выдыхает она.

- Ты брала меня и в более трудных ситуациях”, - говорю я с гордостью.

Бля. Если я продолжу думать о том, каково это - погружаться в ее невероятно тугую задницу, я тут же кончу.

Я вытаскиваю до тех пор, пока не остается только головка, и погружаюсь обратно. Она визжит так, словно ее трахают в первый раз, и я знаю, что не смогу продлить это. Это будет коротко и мило.

И грубый, если я имею к этому хоть какое-то отношение.

Я наклоняюсь и обхватываю ее руками за талию, поднимая на руки. Она вскрикивает, затем стонет, когда я снова обхватываю ее ногами и усаживаю на свой член.

Ее руки опускаются на мою шею, когда она держится изо всех сил. Одна моя рука остается на месте, удерживая ее прижатой ко мне, а другая перемещается, чтобы обхватить ее затылок. Она смотрит в мои глаза, ее глаза широко раскрыты, шокированы, переполнены похотью и удовольствием, и я наблюдаю, как они закатываются, а ее рот приоткрывается, когда я отводлю бедра назад и вхожу в нее.

-Думаю, с этого момента я буду трахать тебя вот так, - заявляю я сквозь стиснутые зубы. - Итак, я вижу, как выражение сменяется на твоем лице, когда ты берешь мой член. Тебе не нужно ничего говорить, твои глаза сами все говорят прямо сейчас ”.

- О, да? - Ей удается вымолвить сквозь стоны. - И что они говорят?

- Что тебе это чертовски нравится. Что ты не можешь насытиться. Что ты хочешь большего, жестче, глубже, быстрее ”. - Я яростно толкаюсь. “Грубее”. Она подпрыгивает на моем члене, единственное, что удерживает ее на месте, это мои руки на ее бедре и шее. Я запускаю пальцы в ее волосы и хватаю густые пряди. - Снова и снова, пока ты не кончишь так сильно, что твои соки потекут на мой пол”.

Она похожа на тряпичную куклу, когда я швыряю ее силой одних только своих бедер. Она так сильно сжимает меня своей киской, что мне кажется, будто она перекрывает приток крови. Но ее тело также удерживает меня, отчаянно прижимая к себе, когда она берет его.

- Скажи мне, Нера, - требую я, используя ее волосы, чтобы откинуть ее голову назад, чтобы она смотрела на меня.

- Я собираюсь кончить, - стонет она. - Ты всегда заставляешь меня кончать так сильно, что я едва могу это выносить”. - Она начинает подпрыгивать, встречая мой толчок за толчком, как будто ей недостаточно. - Мне нравится, как ты меня трахаешь”.

Собственнический рык вырывается из моего горла, когда она наклоняет голову и ее зубы смыкаются на моем плече. Они погружаются в мою плоть, когда мои пальцы сжимают ее клитор, и она кончает, мышцы вздрагивают с каждой атакующей волной ее кульминации. Я вонзаюсь в нее в последний раз, прежде чем последовать за ней через край обрыва, выстреливая свой заряд в ее растянутую киску.

По моей коже пробегают мурашки, и все мое тело содрогается, когда мой оргазм растягивается до бесконечности, моему члену уютно внутри ее тугого жара и хочется пометить каждый его дюйм своим семенем.

Наконец, я осторожно опускаю ее обратно на стол и вытаскиваю.

- Черт, это было здорово, - говорю я, проводя большим пальцем по ее носу, прежде чем натянуть спортивные штаны на мой все еще твердый член. Я касаюсь своими губами ее губ. - Думаю, возможно, пришло время еще раз принять душ”, - говорю я с ухмылкой.

Она быстро отводит глаза.

- Я действительно собираюсь уходить, - говорит она, толкая меня в грудь, чтобы я освободил ее ноги. Перемена резкая, но я привык распознавать, когда рушатся ее стены. Это всегда происходит тогда, когда она чувствует себя наиболее уязвимой, особенно после того, как она раскрыла что-то уязвимое в себе.

Я напрягаюсь. - Нет”.

- Я должна. Я понадоблюсь Беллами завтра, и девочки будут гадать, где я. Ты хочешь, чтобы мне пришлось отвечать на эти вопросы не больше, чем я сам.

Она права.

И все же я не хочу ее отпускать.

- Тристан, - говорит она, толкая еще раз. - Мне нужно идти.

На этот раз я делаю шаг назад, и она спрыгивает со стола, хватает свои шорты и нижнее белье и надевает их. Я молча наблюдаю, как она суетится по комнате, хватая туфли и телефон.

Когда у нее все готово, она оборачивается и неловко машет рукой, как будто мы только что встретились и мой член был в ней не меньше пяти минут назад.

-Ладно, пока, - говорит она, направляясь к двери.

- Куда, по-твоему, ты направляешься?

Она оборачивается, нахмурившись. – Я только что сказала тебе, что я...

- Ты же не пойдешь домой пешком посреди ночи. Я отвезу тебя”.

- Я могу воспользоваться Uber, все в порядке”.

Сердитое рычание вырывается из моей груди. - Ты тоже не сядешь в машину с незнакомцем”.

- Все в порядке, Тристан. Тебе не нужно делать это для меня ”.

- Я делаю это для себя”, - говорю я, сокращая расстояние между нами. - Тебя только что трахнули, и ты выглядишь соответственно. На тебе почти нет одежды, а моя сперма стекает по твоему бедру. У меня не будет ни секунды душевного покоя, если я позволю тебе выйти за эту дверь в темноту гребаной ночи одной.

Она бросает на меня непроницаемый взгляд. - Ты всегда так защищаешь свои связи?

Я хочу сказать ей "нет", потому что я никогда раньше не спал с одной и той же женщиной дважды, и, честно говоря, меня никогда не волновало, что происходит с ними после того, как я перестаю их трахать.

- Я никуда не отпущу тебя без меня, Нера. Либо ты ложишься в мою постель и обнимаешься, либо садишься в мою машину и позволяешь мне отвезти тебя домой. Что это будет?

Она раздражается от категоричности моего тона. Она хватает ключи от машины, которые я повесил на крючок у двери, и швыряет их в меня.

Я хватаю их в воздухе, когда она распахивает входную дверь и выходит.

- Осторожнее, - говорю я, крича ей вслед, когда выхожу и закрываю за собой дверь. - Ты же знаешь, как сильно я люблю выбивать из тебя дурное отношение”.

Моя улыбка становится шире, когда мои слова заставляют ее сбиться с шага по пути к машине.

- Ты ненасытен.

- Да.

Она резко оборачивается. - Ты не собираешься с этим спорить?”

- О чем тут спорить? - Спрашиваю я, закрывая за собой дверцу машины и выезжая на дорогу. - Единственный раз, когда я не думаю о том, чтобы трахнуть тебя, это когда я трахаю тебя. Именно поэтому я не позволю тебе подвергать себя потенциальному риску.

Она закатывает глаза. - Со мной бы ничего не случилось”.

- Может, и нет. Но что, если бы это было так? - Я бросаю на нее мрачный взгляд. Мои следующие слова мягки. - Как бы я тогда жил с самим собой?

Моя рука опускается ей на бедро, и она долго смотрит на нее, прежде чем отвернуться в окно.

- Хорошо”, - говорит она. Ее рука лежит поверх моей, как и раньше, ее пальцы зарываются под мою ладонь, чтобы удержать ее. Она не смотрит на меня при этом, как будто не хочет признавать эту маленькую частичку уязвимости.

Я заезжаю на парковку при загоне и паркуюсь перед ее зданием. Она не сразу двигается, чтобы выйти.

Прогресс.

Я обхватываю ее затылок и поворачиваю ее лицо к себе. Усталые, незащищенные глаза встречаются с моими, и притяжение между нами зовет меня. Я собираюсь прижаться губами к ее губам, когда она сокращает дистанцию и заявляет права на мои.

Я громко стону, удовлетворенный, и ее рука неуверенно протягивается, чтобы обхватить мою челюсть. Я расстегиваю ее ремень безопасности и сажаю ее к себе на колени, чтобы получить лучший доступ к ней. Мои руки запутались в ее волосах, когда мы целуемся так, словно не виделись несколько недель.

Наконец, она отстраняется, тяжело дыша. Ее глаза остекленели и смотрят на меня почти нежно.

Знает ли она, что каждая мелочь, которую она делает, заставляет меня хотеть удержать ее? Она вообще об этом знает?

- Приходи завтра”, - требую я.

К моему удивлению, она кивает. - Я не могу остаться на ночь”.

Я скриплю зубами от разочарования. Если бы вы сказали мне четыре месяца назад, что я разозлюсь, когда девушка откажется спать в моей постели, я бы со смехом выставил тебя из комнаты. Теперь это прямо-таки превращается в мою самую большую, самую отчаянную фантазию.

- Тогда я отвезу тебя домой.

Она снова кивает, больше не сопротивляясь мне. - Хорошо”.

Я целую ее в последний раз в губы, а затем еще раз в нос, прежде чем открыть дверцу своей машины. Она убирает ноги с обеих сторон от меня и выходит, закрывая за собой дверь.

- Спи крепко, красотка, и наслаждайся временем со своими друзьями. Я вернусь за тобой раньше, чем ты успеешь оглянуться.

✽✽✽

Глава 27

Нера

Я возвращаюсь на следующий день.

И следующий.

И еще один после этого, пока я не моргну и не пройдет три недели. Три недели проводить вечера со своими друзьями и ускользать, как только они засыпают, чтобы пойти к Тристану.

Три недели, когда он трахал меня каждый день, всеми возможными способами, пока я не начинала умолять кончить. Верный своему слову, он никогда не насытился. Он никогда не трахает меня меньше двух раз, как будто у него не может пройти больше часа или двух, прежде чем ему снова придется овладеть мной.

Три недели, когда он каждый вечер готовил мне ужин. Когда я возвращаюсь на второй вечер, у него по меньшей мере десять пакетов с продуктами, и он хлопочет на кухне, раскладывая их по местам.

Я смотрю, как он готовит каждое блюдо своими привлекательными руками, загипнотизированный тем, что у него получается. Он превращается в совершенно другого человека, когда у него в руке нож, его истинная страсть настолько заметна, что ее невозможно отрицать.

Я никогда не видела его таким сосредоточенным на занятиях, и это согревает лед в моем сердце, когда я вижу, как он наклонился, сосредоточенно нахмурив брови, накладывая на тарелку блюда, которые он приготовил для меня, потому что думал, что они мне понравятся.

Это восхитительное блюдо за восхитительным блюдом, от свиной вырезки в домашнем жуге до хрустящих тостад из тунца с медовым соусом юзу.

Он смотрит, как я ем, и сначала я думаю, что это потому, что он что-то подозревает. Но потом я понимаю, что он просто ждет моей реакции.

Мне кажется, он даже может нервничать, его плечи напряжены, дыхание прерывистое, руки играют кухонным полотенцем, когда он смотрит, как я откусываю первый кусочек. Я ловлю себя на том, что хочу есть и позволяю себе наслаждаться этим, потому что мне нравится, как изгибаются его губы, когда я говорю ему, что это новое блюдо - мое любимое.

Я говорю это каждый раз и каждый раз имею это в виду.

Он говорит мне, что это означает, что он должен готовить блюда лучше с каждым днем, что он не может оступиться. Что я неосознанно даю ему необходимое обучение.

Жар разливается по моему сердцу в ответ.

Он такой талантливый и такой преданный делу, когда занимается любимым делом. Я узнаю тот же драйв, ту же слепую одержимость фехтованием, что и он своим ремеслом, и это заставляет меня чувствовать себя ближе к нему.

Опасно близко. Гораздо ближе, чем я когда-либо хотела быть. Мне приходится потрудиться, чтобы не наклониться еще больше и вместо этого отступить назад. Когда я напоминаю ему, что мы не встречаемся, он целует меня в губы или нос, успокаивает “хорошо, детка” и возвращается к тому, что делал.

Это три недели, когда я возвращаюсь домой, в свою постель, и втайне жалею, что не осталась на ночь. Три недели убеждала себя, что поступаю правильно, не подпуская его слишком близко, потому что он просто разочарует меня, как и все остальные.

Он терпелив, никогда не заставляет меня оставаться или как-то иначе давит на меня, кроме как настаивать на том, чтобы каждый вечер отвозить меня обратно в мою квартиру.

Есть еще одна причина, по которой я не остаюсь.

Скрывать от него свой секрет - пытка. Когда голос обращается ко мне — громче и самобичевательнее, чем когда-либо прежде, потому что он чувствует, что, возможно, я начинаю искать шанс вырваться из его лап, — мне некуда обратиться.

Его квартира слишком мала, я не могу провести там чистку так, чтобы он не узнал. Голос в ярости из-за того, что я не подчиняюсь немедленно. Его раскатистый тенор врывается в мой разум, привлекая мое внимание к нему, пока я едва могу поддерживать разговор, который веду с ним.

У меня мурашки по коже, и я на взводе, пока не выберусь оттуда и не вернусь домой. Там я бегу в ванную, а голос кричит на меня всю дорогу.

Зачем ты это съела?

Жирная свинья.

Ты отвратительна.

Позор. Позор для твоих родителей.

Я в ярости на себя, кричу, расстроена, в депрессии. Отвращение как к своему разуму, так и к телу. Как я могла есть ту еду, которую он приготовил, когда я знала, что от этого я наберу вес?

Сегодня была лазанья с говядиной. Он сказал, что мне нужна энергия для завтрашней трехчасовой тренировки, что еда - это топливо.

Ты ничего не стоишь.

Я стою на коленях и засовываю пальцы себе в горло.

Уродливая, глупая, сломленная.

Неудача.

Рвота вырывается из моего горла и попадает в воду. Часть ее брызгает на белое сиденье, приводя меня в ужас.

Кислота обжигает мне горло. Голова идет кругом.

Меня трясет.

Мой желудок неуправляемо переворачивается. Несчастна.

Я скребу сиденье до нитки. Скребу еще долго после того, как блевотина ушла. Скребу маниакально, счищая грязь, которую я не вижу. То, что я знаю, есть.

Никаких доказательств.

Никаких доказательств того, насколько я неполноценна.

Промыть. Закрутить.

Хаотичная вода, такая же, как хаос в моем мозгу. Это невидимая зона боевых действий, и я - ежедневная жертва.

Пятно исчезло, как и еда.

Ты такая чертовски тупая.

Никакого самоконтроля вообще. Ты ничем не лучше животного.

Я поднимаюсь на ноги и спотыкаюсь.

Слабая.

У меня трясутся ноги, я дрожу, глядя на себя в зеркало.

Отвратительно.

Презрение. Апатия.

Я вытираю губы тыльной стороной ладони и полощу рот водой.

Я изо всех сил держусь за раковину.

Такая легкомысленная.

Это даже не будет стоить того. Если я не выброшу это немедленно, я не избавлюсь от этого, по правде говоря.

Я избавляюсь от лишнего веса, но ущерб уже нанесен. Поглощенные калории.

Все, что говорят твои родители, правда.

Я чувствую, как растягиваются мои бедра, растет жир на животе - последствия моей неспособности контролировать себя.

Позорно.

Глубокий, жгучий стыд.

Это все, что я чувствую.

Ты даже не заслуживаешь того, чтобы жить.

Я выключаю свет и ложусь в постель, зная, что голос снова держит меня в своих когтях.

Хуже всего ночью. У меня даже нет комфорта в виде шума внешнего мира, чтобы заглушить это. Нет, оно начинает орать на меня до тех пор, пока я не стану умолять о побеге, который и есть небытие сна.

Я закрываю глаза и позволяю мыслям о ненависти к себе погрузить меня в беспокойный сон, зная, что завтра я проснусь и снова сделаю то же самое.

✽✽✽

- Нера! Иди сюда.

-Да, тренер, - говорю я, подбегая к тому месту, где стоит Крав. Прошлой ночью, вернувшись домой, я плохо спала, поэтому на этой тренировке продвигаюсь немного медленно.

Это последний час моей тренировки и наше единственное время один на один, пока все остальные отфильтровываются.

Я надеялась, что Крав будет помягче со мной, но он, похоже, намерен сделать всю эту сессию болезненной. Садизм светится в его взгляде, когда он видит, что я приближаюсь.

Я запинаюсь, мои глаза расширяются от ужаса, прежде чем я быстро скрываю выражение лица, когда понимаю, что он держит в руке.

Весы.

- Пора понять, где ты находишься, - говорит он, тенор его голоса в сочетании с акцентом звучит совершенно безжалостно.

Бороться с ним бесполезно. Он просто выполняет приказы. Я не уверена, моего отца или моей матери. Это не имеет значения. Сегодня один из тех дней, когда страх свободно поселяется в моем сердце. Остальная часть этой тренировки, черт возьми, даже следующие несколько недель, полностью зависят от того, как пройдет взвешивание.

Он ставит их на землю, и я наступаю, затаив дыхание. Надеясь, что то, чем я занималась в ванной, когда вернулась домой от Тристана, сбалансирует мое питание.

Цифры повторяются и в конце концов сходятся. Кровь в моих венах застывает, когда я вижу окончательный вес.

Я прибавила полкило с тех пор, как он в последний раз взвешивал меня несколько недель назад. Я должна была проиграть так много, чтобы оставаться у цели, которую они с отцом наметили для меня.

Я не осмеливаюсь поднять глаза и встретиться с ним взглядом. Не тогда, когда я чувствую, как от него исходит полярный вихрь.

- Ты не воспринимаешь это всерьез.

Его тон ужасающий, и я знаю, что мне будет по-настоящему больно. Я стараюсь спрятаться в том месте в своем сознании, куда я хожу на подобные практики.

- Нет, тренер.

Нет смысла спорить, от этого будет только хуже.

- Двести отжиманий.

Не колеблясь, я опускаюсь на землю и начинаю. Он медленно обходит меня, его ноги зловеще остаются в поле моего зрения. Мое горло сжимается от напряжения, но я справляюсь с этим. Через несколько секунд я чувствую холодную тяжесть в пояснице.

- Что...

-Продолжай, - приказывает он.

Мои руки дрожат под дополнительным весом постороннего предмета, а я отжалась всего сорок раз. Я опускаюсь и с трудом отжимаюсь, мои мышцы ноют.

- Ты была отвлечена. Не сосредоточена. Ты приходишь на тренировку уставшая и не готовая к работе. Я начинаю думать, что ты безнадежна.

Это неправда. Ладно, в последнее время я больше устаю из-за времени, проведенного у Тристана, но когда я появляюсь, я появляюсь. Это беспочвенное, несправедливое обвинение, и он это знает.

Но дело не в том, что справедливо.

Все дело во власти.

Все дело в контроле.

И в данной ситуации у меня нет ни того, ни другого.

Я прохожу еще двадцать минут, когда чувствую, что к моей спине прибавилась вторая тяжесть.

- Твой отец разрешил мне использовать еще немного… применяйте методы, если вам не хватает целеустремленности. Они будут действовать до тех пор, пока вы не научитесь некоторой дисциплине ”.

Я громко хнычу, боль невыносима. Каждый нерв в моем теле кричит об освобождении, умоляя меня просто остановиться, когда я снова преодолеваю это, отдавая все, что у меня есть.

Добавляется третий вес, еще более тяжелый, чем первые два.

Я падаю под ним на землю, не в силах больше держаться.

Я не могу остановиться.

Его рука обхватывает мой конский хвост и он дергает его, запрокидывая мою голову назад. Я кричу от боли, но он заставляет меня следовать за ним. Он держит меня за волосы, пока я пытаюсь подняться.

- Ты не остановишься, пока не закончишь. Продолжай.

Я отключаюсь, мой разум ломается.

Я не помню, как закончила отжимания, точно так же, как не помню последующие четыре упражнения, каждое из которых было мучительнее следующего.

Все, что я знаю, это то, что когда он, наконец, уходит, не сказав ни единого доброго слова, он оставляет меня распростертой на земле от острой боли.

Связки на моих руках пульсируют так сильно, что я не могу согнуть ни один локоть. Это невыносимо. Черные пятна затуманивают мое зрение, когда я переворачиваюсь на спину, вскрикивая, когда появляющиеся синяки соприкасаются с землей. Прерывистое дыхание причиняет боль моему измученному животу, болит в том месте, куда он ударил кулаком по моему прессу, когда я жала лежа под предлогом “укрепления своего ядра”.

Я не поползу в раздевалку. Я не позволю ему так со мной поступить.

Мне нужно встать.

Я знаю, что смогу это сделать.

Я сильная.

Я вскрикиваю, когда пытаюсь сесть, и тут же падаю обратно. Мое дыхание работает так, словно я только что пробежала полумарафон. Такое ощущение, что крупные осколки стекла пронзают все мое тело, когда я пытаюсь снова, но на этот раз мне удается принять сидячее положение.

Затем я встаю и горжусь тем, что лишь слегка прихрамываю по направлению к раздевалке. Я продвигаюсь медленно, каждый шаг обходится мне дорого.

Это была худшая тренировка с наказанием за все время. Они случались в прошлом, но никогда не были настолько плохими. Никогда с явным намерением причинить мне боль, подчинить те немногие оставшиеся кусочки моей души, которые все еще целы, подчинению.

Когда я уже за дверью, чья-то рука зажимает мне рот, и кто-то заталкивает меня в женскую раздевалку.

На мгновение мне кажется, что это Тристан.

Проходит всего полсекунды, прежде чем я понимаю, что все это неправильно.

Это не та большая рука или широкие плечи, прижимающиеся к моей спине. Не тот жар, который разливается по моему телу, когда он прикасается ко мне.

Когда меня разворачивают и чья-то рука сжимается у меня на шее, меня охватывает настоящий страх, а сердце колотится о стенки грудной клетки.

Рекс.

Он беспокоил меня всего дважды с первых дней учебы в школе, и последний раз это было несколько недель назад. Честно говоря, я совсем забыла о нем, и это убаюкало меня ложным чувством безопасности.

Он стоит между мной и дверью, прижимая меня к стене своей рукой. Тревожные звоночки звенят, когда мой пристальный взгляд встречается с его, и я ловлю яростный блеск в его глазах.

-Отпусти меня, - рычу я, сопротивляясь ему.

Но я сейчас так слаба, что едва могу собрать достаточно сил, чтобы поднять руку и прикрыть ту, что он держит у меня на горле. Я слабо вцепляюсь в его пальцы, и он отмахивается от меня, как от мухи.

- Что ты, блядь, делаешь? Отпусти меня, сейчас.

- Я устал быть терпеливым, Нера, - шепчет он, его гнилостное дыхание касается моего лица. Мое сердце бьется в бешеном ритме. Может, он и не такой крупный, как Тристан, но он намного крупнее меня, и я осознаю этот ужасающий факт, когда он подходит еще ближе. Я отворачиваю лицо в сторону, прижимаясь им к стене, чтобы он не мог дотронуться до меня, но он поймал меня в ловушку. Я сдерживаю всхлип. - Мы снова вместе. Ты знаешь, что в этом есть смысл, особенно когда об этом просят обе наши семьи, так что перестань сопротивляться. - Он проводит другой рукой по моей щеке. Я безуспешно толкаю его в грудь, мои толчки - не более чем слабые попытки. Ужас покидает мое сердце и разливается по венам, когда я понимаю, что он не сдвинется с места. - Я даже не знаю, почему ты придаешь этому такое значение. Это мне приходится мириться с твоей фригидной киской. А пока ты получаешь меня. Ты должна благодарить меня ”.

Гнев на мгновение придает мне сил, и я толкаю его. Он делает всего лишь шаг назад, но этого достаточно, чтобы оторвать его от меня.

-Да, я просто понимаю твой вялый член и неспособность доставить удовольствие женщине, повезло мне, - огрызаюсь я, разъяренная и глупая.

Он дает мне пощечину.

Больно.

Я не предвижу, что это произойдет. Звон раздается у меня в ушах еще до того, как я осознаю, что он ударил меня, и я падаю на землю.

Я застываю от шока, когда поднимаю на него взгляд.

Мои волосы падают мне на лицо, и я вижу ужасающие образы его сквозь мое частично затуманенное зрение, когда он идет ко мне. Адреналин временно заглушает боль в мышцах, мое тело чувствует, что теперь у него есть одна миссия.

Выжить.

Я отползаю от него на руках, находя в себе какую-то сверхчеловеческую силу, чтобы убежать от него, но я двигаюсь не в том направлении. Я направляюсь вглубь раздевалки, подальше от безопасности.

Его глаза сияют садистской жестокостью, когда он наконец раскрывает настоящего человека, которым я всегда подозревала его.

- Ты что, с ума сошел? - Недоверчиво спрашиваю я, надеясь заставить его осознать всю глупость своих действий, прежде чем он пойдет дальше.

Но я вижу, что он зашел слишком далеко.

Я использую последние остатки своих сил, чтобы подняться на ноги, хватаясь за стену в поисках опоры, чтобы удержаться на ногах.

- Я увидел, как приближается Крав и его ‘руки вверх’. Похоже, это сработало для твоего обучения, так что я думаю, это сработает и для того, чтобы заставить тебя осознать причину. - Он нависает надо мной и снимает куртку. Он закатывает рукава до предплечий, и его охватывает настоящий ужас. Он собирается причинить мне боль. - Если ты не сделаешь это добровольно, я без проблем заставлю тебя. Возможно, мне это даже понравится гораздо больше ”.

Он бросается на меня, и я кричу. Я ненавижу, что он заставляет меня проявить слабость, но ужас берет верх.

Я кричу, когда он снова дает мне пощечину, и я кричу, когда он накрывает мое тело своим, ощупывая меня руками. Желчь подступает к моему горлу и угрожает вырваться наружу. Я надеюсь, что так и будет. Я надеюсь, что меня стошнит на него от страха, и я настолько ему опротивею, что он уйдет.

Мне так не везет.

Он хватает и выворачивает мое запястье так больно, что у меня в глазах взрываются звезды. Угол совершенно неправильный, и боль пронзает мой локоть. Я боюсь, что он сейчас сломается.

- Я знаю, что это твоя рука с мечом, Нера.

Его голос ледяной, смысл его угрозы ясен. Самый холодный страх, который я когда-либо испытывала, замораживает мои легкие и душит меня. Он бы так со мной не поступил.

Только не это.

- Не моя рука. - Я вырываюсь, но он выкручивает ее еще сильнее. Болезненный стон срывается с моих губ.

- Попрощайся с Олимпиадой, сука. - Он широко улыбается, демонстрируя всю свою злобность и гордость. - Это должно заставить тебя подчиниться”.

Его глаза сияют безумным садизмом, когда он еще сильнее сжимает свою хватку и усиливает давление.

В одну секунду он на мне, а в следующую его уже нет. Его швыряет через всю комнату, и его тело с грохотом врезается в ближайшую стену.

Я моргаю в направлении, где он стоял, мой мозг не в состоянии переварить то, что только что произошло.

На его месте появляется Тристан. Его крупное тело нависает над сценой, делая меня карликом на фоне стены. Его лицо искажено ужасающей гримасой, выражение, запечатленное на его чертах, настолько мрачно искажено, что напугало бы случайного наблюдателя.

Это почти раздавливает меня от облегчения.

Вот он, мой собственный ангел мщения.

Приди, чтобы спасти меня.

✽✽✽

Глава 28

Тристан

Когда я услышал крики, доносящиеся из женской раздевалки, я вбежал туда, не раздумывая ни секунды.

Но я никогда — никогда — не ожидал вбежать туда и увидеть Неру прижатой к стене.

Никогда не ожидал увидеть, как она всем телом прячется за мужчиной, держащим ее в заложниках, как ее руки бьются о него, пытаясь освободиться.

Даже проживи я тридцать жизней, я знаю, что этого времени все равно будет недостаточно, чтобы найти правильные слова, чтобы описать эмоции, которые терзают мое сердце и сдавливают трахею, когда я нахожу ее в ловушке и в опасности.

У меня короткое замыкание на пол-удара сердца.

Меня возвращают к жизни, как будто кто-то использует на мне дефибриллятор, когда она снова кричит.

Меня охватывает дикий страх в сочетании с яростью и животной потребностью перегрызть глотку этому человеку, который скоро станет покойником, голыми руками.

Она выглядит такой маленькой и уязвимой, а этот кусок дерьма прикасается к ней.

Я теряю сознание. Я отрываю от нее Рекса и отбрасываю его в сторону с силой, о которой и не подозревал, что обладаю, наконец-то взглянув на нее.

Она прижалась к стене, глядя на распростертое тело Рекса. Шок приковывает ее к месту, за исключением того, что ее тело сотрясается. Она обхватывает себя руками, словно защищаясь, и невидящим взглядом смотрит на меня в ответ.

-Что, черт возьми, здесь происходит?

Мой взгляд останавливается на том, что ее рукав неестественно расположен на запястье. На полпути вверх по предплечью, как будто его рука касалась ее обнаженной груди. Я не мог видеть, что он делал, когда я вошел, только то, что он прижимал ее к стене. Этого самого по себе было достаточно, чтобы вывести меня из себя, но теперь я действительно оценил ее состояние.

Он стонет на заднем плане, но я едва слышу его из-за звона в ушах, когда подхожу к ней и осторожно беру ее за запястье.

Кожа покрыта пятнами и начинает покрываться синяками.

Я хмурюсь и поднимаю глаза на ее лицо. На выражение ужаса, запечатленное на ее чертах. На темно-красный след, уродующий ее щеку. К расцветающей розовой полоске у нее на шее.

Ужас от того, на что я только что наткнулся, медленно проникает до меня, когда я смотрю на ее искаженное лицо. Образы ее израненной натуры переплетаются с очень похожими воспоминаниями о моей матери. Они проносятся в моей голове с ослепительной скоростью.

Звон становится громче, мой взгляд опасно приближается к ней.

- Он, блядь, тебя ударил?

Мой голос становится неузнаваемым, и она вздрагивает. Я хочу иметь возможность утешить ее прямо сейчас, но не могу. Мой голос звучит совершенно безумно, мой тон обезумевший, и это отражает то, как слабо я сейчас держусь за свое здравомыслие. Мне едва удается сдерживать себя от яростной вспышки, угрожающей вырваться из меня. Я вот-вот сорвусь.

Она медленно кивает, как будто все еще обдумывает это сама.

— Он ударил м- Тристана, нет!

К тому времени, как она произносит слова, уже слишком поздно.

Он как раз поднимается на ноги, и я ныряю за ним, сильно врезаю плечом ему в живот и швыряю его обратно на землю.

Мой кулак врезается ему в челюсть. Его лицо отлетает в сторону с тошнотворным хрустом.

Он стонет и отворачивает лицо, и я бью его снова.

И еще раз.

И снова.

Мой кулак опускается с незнакомой мне злобой, когда первобытная потребность защитить Неру берет верх.

- Тристан, пожалуйста, - слышу я, как она зовет меня сзади.

- Она вдвое меньше тебя, - рычу я в нескольких дюймах от лица Рекса. Он съеживается, нижняя губа дрожит, когда он отворачивает от меня лицо. Я злобно встряхиваю его, выплескивая свою ярость ему в лицо. - Вдвое меньше тебя, блядь,. Тебе нравится бить женщин, ты, отвратительный кусок дерьма?

Я бью его головой об пол и бью снова.

- Пожалуйста, остановись. Пожалуйста”, - слышу я издалека, чувствуя, как маленькие руки тянут меня за плечи. Она ничего не может поделать, я едва замечаю ее присутствие, ослепленный своей яростью.

Ее лицо оказывается на периферии моего зрения, когда я обнимаю Рекса за шею и сжимаю.

- Каково это, придурок? - Я в ярости плююсь. - Вот так я собираюсь тебя убить. Выбивает из тебя жизнь и ломает твою шею надвое за то, что ты схватил ее за гребаное горло.

-Тристан, - теперь умоляет Нера. В ее голосе слышится отчаяние. Мольба. Она приседает рядом с тем местом, где я прижимаю Рекса к земле, и мне ненавистно, что я заставляю ее приближаться к нему на расстояние нескольких дюймов только для того, чтобы она могла достучаться до меня. - Пожалуйста. Пожалуйста, отпусти его, я умоляю тебя. - Она обхватывает мое лицо руками, заставляя мои дикие глаза встретиться с ее испуганными.

Видя все еще испуганный взгляд в ее глазах, я возвращаюсь к реальности.

- Я не хочу, чтобы у тебя из-за этого были неприятности, я себе не прощу, если ты это сделаешь. Он того не стоит, так что, пожалуйста, отпусти его, ладно? - Ее тон умоляющий, ее губы опускаются на мои, чтобы подчеркнуть ее слова. - Для меня”. Она ласкает мое лицо, и я не могу поверить, что ей приходится успокаивать меня, когда на нее напали. - Отпусти его ради меня. Вместо этого отвези меня домой.

Я отпускаю его в ту же минуту, как она произносит эти слова.

Я тянусь к ней и прижимаю к своей груди, когда встаю, мои руки сжимают ее затылок и поясницу.

Я чувствую, как она медленно расслабляется. Ее руки обнимают меня за талию и ложатся на спину. Я прижимаю ее к своему бешено бьющемуся сердцу, успокаивая неистовый орган, что с ней все в порядке.Что она в безопасности.

Наслаждаясь ощущением ее изгибов на моем теле.

Стараясь не думать о том, что случилось бы, приди я на несколько минут позже.

Если бы я вообще не искал ее.

-Спасибо тебе, - говорит она приглушенно, прижимаясь к моей груди.

Я откидываю ее голову назад, убирая волосы с ее лица и поднимая их так, чтобы они встретились со моими. Она дрожит как осиновый лист, и новая волна насилия захлестывает меня, требуя выхода.

- Как ты здесь оказался?

Я оставляю долгий поцелуй на ее лбу, прижимая ее к себе, пока мои глаза закрываются. Я только начинаю контролировать свое сердцебиение.

- Тебе следовало закончить тренировку и быть у меня дома несколько часов назад. Я волновался ”.

Она прижимается ко мне, и я думаю, может быть, она плачет. Когда я смотрю на ее лицо, ее щеки сухие, но свет в глазах погас.

Примитивная потребность защитить ее берет верх. Рекс без сознания позади нас, но мне нужно увести ее отсюда.

Она не сопротивляется, когда я заключаю ее в свои объятия. Она устраивается у меня на груди, как будто ей самое место там, ее глаза закрываются, когда убывающий адреналин уступает место глубокой усталости, которую он временно скрывал.

Я прохожу по коридорам RCA. Уже больше девяти вечера пятницы, так что здесь никого нет, но мне было бы похуй, даже если бы здесь присутствовала тысяча студентов. Ничто не помешает мне прямо сейчас доставить ее в безопасное место.

Она засыпает еще до того, как мы добираемся до машины. Если бы я так отчаянно не хотел отвезти ее к себе домой, я бы просто сидел там и обнимал ее.

Я еду к себе домой и трусцой поднимаюсь по парадной лестнице с ней на руках. Мне приходится физически сдерживать себя от того, чтобы вышибить собственную дверь, чтобы это не замедлило меня, вместо того чтобы тратить время на ее открытие.

Оказавшись внутри, я увеличиваю обогрев на пару градусов, потому что знаю, что ей всегда холодно при той температуре, которую я обычно поддерживаю у себя, и крадусь в ванную.

Она проснулась, но выражение ее лица почти оцепенело, когда она смотрит мне в лицо. Я подставляю ее полностью одетую под струю горячей воды и залезаю следом за ней.

Она оборачивается, когда я присоединяюсь к ней, и обвивает руками мою шею, наклоняя мое лицо и прижимаясь губами к моим. Она напориста, заявляя на меня права, и от этого вся кровь приливает от моей головы прямо к члену.

Но когда я хватаю ее за талию и спину, чтобы прижать к себе, и она вздрагивает, я резко отрываю свой рот от ее.

Она бросает на меня осторожный взгляд. В ее глазах полно секретов, и я хочу вытянуть из нее все до единого.

Я хватаю ее тренировочный топ и стаскиваю его через голову.

Новый ужас пронзает меня изнутри, когда я обнаруживаю огромные пятнистые синяки на ее плечах и спине. Они еще только формируются, но уже красные, фиолетовые и, судя по всему, невероятно болезненные. Тошнотворное, кислое чувство скручивается у меня в животе, а в ушах звучит рев.

Я нежно провожу по ним пальцами, и моя кровь стынет. Я чувствую, как она застывает в моих венах, потребность в возмездии заполняет мое видение.

- Насколько я опоздал? - Шепчу я, мучаясь от синяков, которые вижу. - Сколько времени он провел с тобой, прежде чем я появился?

Я представляю себе худшее, мои внутренности гложут сами себя, зная, что я не защитил ее.

- Это не от него.

Мои глаза вспыхивают. Ярость, которую я держал в опасном, неустойчивом состоянии, вырывается наружу, как лава из бушующего вулкана.

- Кто, черт возьми, это с тобой сделал? - Рычу я.

- Это не имеет значения, - говорит она, обхватывая мою шею и притягивая меня обратно к себе. Я останавливаю ее, кладя руку ей на подбородок.

- Не держи от меня секретов прямо сейчас, детка, я вот-вот сойду с ума. Скажи мне, кто прикасался к тебе.

Ее взгляд скользит вниз, к моим губам. Прежде чем ответить, она замечает, как они сердито растянуты вокруг моих зубов.

- Мой отец подумал, что пришло время сменить метод моих тренировок, - говорит она. Ее глаза снова поднимаются на меня. - Тренер Крав выполнил эти приказы. Эти специфические синяки появились, когда он обвязал резинками две шины, а другой конец привязал к одному из моих плеч. Он заставил меня протащить их десять кругов по спортзалу ”.

Я отшатываюсь, потрясенный увиденным. — Почему ты позволила ему? Почему ты просто не отказалась это делать?

Эти слова звучат обвиняюще, и я тут же сожалею о них.

Нера поворачивается ко мне с напряженным лицом.

Она внезапно злится, выплескивая всю ярость и беспомощность, которые чувствовала ранее, во взгляд, который она устремляет на меня. Я тянусь к ней, но она отбрасывает мою руку.

- Это не так просто, и ты это знаешь”, - огрызается она. - Я сказала тебе почему. Ты не можешь судить меня или обвинять в вещах, с которыми у меня нет выбора, кроме как смириться. Это мне приходится жить с ними, а не тебе.

Нера толкает меня, пытаясь отодвинуть с дороги, чтобы она могла выйти из душа. Я преграждаю ей путь.

Она никуда не денется.

- Я думала, ты понял, - кричит она, снова толкая меня. Ее кулаки опускаются на мою грудь, выражая ее жгучий гнев и затаенный страх. - Очевидно, я была неправа. Ты этого не понимаешь, и я не буду тебе снова ничего объяснять. - Когда я не двигаюсь, она удваивает свои усилия. Ее маленькие кулачки невесомы. Они ударяют меня в грудь почти без силы, больше для показухи, чем для настоящей агрессии. - Уйди с моей дороги, - требует она сквозь стиснутые зубы.

В моей груди появляется огромная дыра, когда я понимаю, что причинил ей боль. Это последнее, чего я когда-либо хотел.

Я хватаю ее за плечи и на мгновение сцепляю ее руки по бокам. Чтобы не дать ей уйти, не дать ей оттолкнуть меня, физически или как-то иначе.

- Прекрати, - говорю я, слово вырывается из моего горла, хриплое и переполненное эмоциями. - Прости. Мне жаль. Это не то, что я имел в виду, это был глупый, неосторожный комментарий, - повторяю я, умоляя ее своим тоном остаться. Я несколько раз качаю головой. - Я понимаю, правда. Я просто ... я— мой папа бьет мою маму, - признаюсь я. Ее тело расслабляется в моих руках, ее глаза расширяются от полученной информации. - Я плохо справляюсь с этим из-за этого, и мне чертовски жаль. Видя, как тебе больно… Я отключился. Я снова увидел, как больно моей маме. Я бы убил его за то, что он прикоснулся к тебе, если бы ты меня не остановила, - клянусь я, прерывисто дыша. - Я не хотел быть бесчувственным, я просто отреагировал как мудак, потому что я не могу мыслить здраво, когда дело касается тебя, особенно когда ты в опасности. Простишь меня?

Я обхватываю ее лицо руками, словно боюсь, что она убежит. Ее глаза - печальные чернильно-черные, блестящие озера, которые затягивают меня в свои глубины.

Я запечатлеваю мягкий, умоляющий поцелуй на ее губах.

-Пожалуйста, детка, - прохрипела я.

Ее пальцы смыкаются на моей пояснице, впиваясь в плоть. Притягивая меня ближе, вместо того чтобы отталкивать.

Она вздергивает подбородок, и меня охватывает огромное облегчение.

-Мне жаль твою маму”, - говорит она, и в ее тоне слышится настоящая печаль. - Я не знала.

- Мне жаль, что меня не было рядом, чтобы помочь тебе. - Мой голос срывается. - Прости, что опоздал.

- Все в порядке, - говорит она дрожащим голосом. - Ты мне не нужен. Мне никто не нужен.

- Всем кто-то нужен, Нера. То, что я тебе нужен, не делает тебя слабой, - шепчу я в ее волосы. - Я не боюсь признать, что ты мне нужна.

Она дрожит в моих объятиях, ее глаза налиты кровью и умоляюще смотрят на меня.

- Трахни меня, - умоляет она. - К черту боль. Это то, что мне нужно.

✽✽✽

Глава 29

Нерв

Глаза Тристана сверкают редкой свирепостью. Он прижимается своим ртом к моему и крадет мое дыхание и мои мысли на одном дыхании. Нет места ни для чего другого, кроме как сосредотачиваться на его руках, когда он прикасается ко мне, как сейчас.

Он пробегает по моим изгибам жадными пальцами, хватая и лаская, как будто не может насытиться. Он отрывает свой рот от моего лишь для того, чтобы сорвать рубашку через голову, а затем возвращается к поцелуям.

Он снимает с меня шорты и стринги и стягивает спортивный лифчик. Его руки осторожны, как будто он боится прикоснуться ко мне. Как будто я - кусочек тонкого фарфора, который может разбиться на миллион крошечных кусочков, если он прикоснется ко мне слишком сильно.

Он слишком осторожен, почти неуверен. Он не хватает меня за горло и не гладит мою задницу, его пальцы впиваются в мою плоть.

Он не вертит мной и не приказывает мне, чтобы делать со мной все, что хочет.

Я ненавижу осторожность. Я этого не хочу.

-Прикоснись ко мне там, где он прикасался ко мне, - выдыхаю я ему в рот, хватаю одну из его рук и кладу ее себе на горло. - Прикоснись ко мне так, как ты обычно прикасаешься ко мне, Тристан. Не позволяй сегодняшнему дню изменить это. Нас. Пожалуйста. - Я хватаю его другую руку и кладу ее себе между ног. - Не обращайся со мной так, будто я слабая.

Его рука сжимает мою киску, другие пальцы смыкаются на моем горле и притягивают меня в нескольких дюймах от его лица.

-Слабая? - рычит он, обнажая острые зубы спереди и посередине, а его лицо искажается от гнева. - Ты, блядь, самый сильный человек, которого я знаю. Не принимай мою нерешительность за незаинтересованность, - говорит он, прежде чем вцепиться мне в горло. Он посасывает и прикусывает дорожку вверх по моей шее чуть ниже уха. - Я не хочу причинять тебе боль.

- Тогда не надо.

Он поднимает меня одной рукой, а затем насаживает на свой толстый член. Мой рот открывается в громком крике, и он ловит звук ладонью, заглушая его. Я стону в его руку, когда он входит в меня.

Его рот заменяет мне руку, но я отворачиваюсь от него, внезапно ошеломленная этой близостью. Он сжимает мою челюсть и притягивает меня обратно к себе. Он не оставляет мне выбора. Его рот снова находит мой, тот же острый и сладкий вкус бурбона на его губах. Он держит меня за подбородок и удерживает на месте.

- Никто и никогда больше не прикоснется к тебе, слышишь меня? Никогда. - Он обещает. - Нет, пока у меня есть воздух в легких.

Моя кровь кипит от его интуитивного обещания. Звучит так, будто он готов в одиночку справиться с моими худшими страхами, если я просто попрошу его об этом.

Я обхватываю его лицо руками, заглядывая глубоко в его глаза.

- Спасибо тебе, - говорю я ему дрожащим от эмоций голосом. - за то, что спас меня.

Он снова входит в меня, один раз. Сильно.

Нет никакой подготовки, никаких тонкостей к тому, что будет дальше, просто мужчина трахает женщину, которая отчаянно в этом нуждается. Это жестко, быстро и противно.

Он врезается в меня, бормоча похвалы и угрожая физической расправой любому, кто причинит мне боль. Я хватаюсь за полуоткрытую дверь душа, чтобы не упасть, и выгибаю спину.

Он хватает меня за грудь, кусает за плечи и проникает в мою киску, его потребность во мне такая же безумная и неистовая, как и моя собственная. Он прогоняет боль, как я и хотела, и оставляет меня не более чем сгустком удовольствия.

Мои мышцы болезненно сжимаются, внезапно напоминая о невероятной болезненности моего тела, но я ничего не могу поделать. Я пытаюсь бороться с приближающейся кульминацией, но боль как будто делает ее сильнее, делает ее еще более мощной.

Я хватаю его за плечи и тяну волосы. Я кусаю его нижнюю губу и слизываю кровь с губ, безумно постанывая, когда он входит в меня. Наши губы соприкасаются, когда он толкается в последний раз, погружаясь так глубоко в меня, что, клянусь, я чувствую его в своем лоне.

Мы кончаем вместе, тяжело дыша и постанывая друг другу в губы, прижимаясь друг к другу. Теплая сперма струится в мою киску, покрывая мои стенки, когда они сжимаются вокруг члена Тристана.

Медленно он опускает меня на пол. Он заворачивает меня в полотенце, ставит перед зеркалом и протягивает мне зубную щетку, пока расчесывает мне волосы.

Именно стоя там, я понимаю, сколько частичек себя я оставила у него дома.

Нет, не ушла.

Вещи, которые он купил и заставил меня уйти отсюда. Сиреневое полотенце с той первой ночи. Зубная щетка, которая была там, когда я вернулась на следующий день. Расческа, которая волшебным образом появилась неделю спустя после того, как я пожаловалась, что не могу выйти из его дома совершенно растрепанной. Заколки для волос, средство для умывания лица и крем, который я использую от волдырей на руках. Я упомянула о них, и постепенно они начали появляться.

Я нахожусь в его пространстве, и он поместил меня туда. Я не знаю, насколько это осознанный выбор, но он хочет, чтобы я был здесь. Осознание этого затрагивает самые мягкие части меня.

Я смотрю на него в зеркало, и его глаза встречаются с моими. В них тот же маниакальный блеск, что и тогда, когда мы впервые уставились друг на друга в раздевалке. Когда я смотрела на него так, словно он был богом, сошедшим прямо с небес, чтобы спасти меня.

Его рука обхватывает меня спереди, обхватывает за горло, при этом запрокидывая мою голову назад. Его глаза смотрят в мои сверху с пронзительной интенсивностью.

- Ты еще что-нибудь хочешь мне сказать? - мягко спрашивает он. - Ты можешь, ты знаешь. - Его большой палец рисует круги над точкой моего пульса. Он должен чувствовать, как она подскакивает каждый раз, когда он говорит. - Я убью твоих монстров, всех до единого, черт возьми, до единого.

Он целует меня, всего один раз. Долгий, томительный поцелуй, наши губы глубоко прижаты друг к другу, и все. Я сжимаю его запястье, удерживая его так же, как он держит меня, и жадно прижимаюсь губами к его губам в ответ.

Я хочу довериться ему, открыться ему, но как я могу заставить его понять, что мой мозг сломан? Что у меня красивая внешность, но нет никакой надежды спасти кого-то, у кого внутри так же уродливо, как у меня?

Я тихо качаю головой, и Тристан в ответ бросает на меня исподлобья взгляд. Он уходит, возвращаясь с футболкой из своей комнаты и натягивает ее мне на голову. Ткань поглощает меня, низ рубашки опускается до середины бедра. Она такая удобная и даже слегка пахнет им, несмотря на нотки моющего средства. Я никогда не хочу его снимать.

Одетый только в боксеры, он тащит меня на кухню и усаживает за стол, чтобы накормить.

Сегодня утром он написал мне, что попробовал гравлакс, приготовленный из свеклы, и ему не терпится, чтобы я попробовала, но это не то, что он готовит.

Вместо этого я смотрю, как он достает кастрюлю и пару ингредиентов, а через пятнадцать минут подает мне самые вкусные простые макароны с сыром, которые я когда-либо видела.

Тристан подходит к моей стороне стола и жестом предлагает мне встать. Я встаю, и он занимает мое место. Его руки поднимаются, чтобы обхватить мои бедра, и он тянет меня обратно на себя, так что я сижу у него на коленях.

Он поднимает вилку, вместо того чтобы позволить мне взять ее, и я открываю рот и закрываю его, проглатывая дымящийся кусочек еды. Я не хочу ни о чем думать, даже о чем-то таком незначительном, как поднесение вилки ко рту.

Я не возражаю против еды, которую он мне дает. Я хочу есть; мне это нужно, чтобы восстановить хоть какое-то подобие моего физического здоровья.

Время от времени он откусывает кусочек, и когда он снова подносит вилку к моим губам, я смотрю ему в глаза, прежде чем взять ее в рот. Его глаза намекающе горят, радужки пылают похотью, и я убеждена, что даже после того, что он увидел, я все еще привлекаю его.

Что то, что я показала ему сломанную часть себя, не заставило его уйти навсегда.

Когда я заканчиваю есть, он несет меня в спальню. Он откидывает простыни и укладывает меня на матрас, натягивает на меня одеяло и садится на край кровати рядом со мной.

– Тристан, я...

- Даже не предлагай идти домой прямо сейчас, - говорит он, нежно убирая пряди моих волос за ухо. - Я не хочу этого слышать. Ты остаешься здесь на ночь.

- Почему?

Он тихо вздыхает. - Потому что мне нужно убедиться, что с тобой все в порядке. Потому что я хочу спать, обнимая тебя. Потому что я хочу просыпаться рядом с тобой. Выбирай причины сама. В любом случае, ты проведешь ночь со мной .

Бабочки порхают у меня в животе, даже когда мои глаза так отяжелели от сна, что я не могу спорить. Правда в том, что даже если бы я могла, я бы не стала. Я больше нигде не хочу быть сегодня вечером.

Я думаю, что в его постели и рядом с ним - единственное место, где я могу спать спокойно. Это единственное место, где я чувствую себя в безопасности.

- Тогда я хочу на другую сторону кровати, - сонно бормочу я.

Он хихикает, звук глубокий и насыщенный. Тепло разливается у меня в животе от осознания того, что я заставила его рассмеяться.

- Я могу жить с этим компромиссом.

Я переворачиваюсь, и он ложится рядом со мной, прижимая меня к своей груди.

- Ты занимаешь безбожно много места, - фыркаю я. Его большое тело поглощает весь его бок и часть моего, но в основном это заставляет меня чувствовать себя в безопасности. Особенно то, как его рука обнимает меня, а ладонь ложится на мое бедро.

- Всегда пожалуйста, ложись на меня.

- Мне нравится мое личное пространство, - говорю я, отворачиваясь и делая движение, чтобы сесть на край матраса.

- Очень жаль, - отвечает он, поднимая руку и с легкостью перекатывая меня обратно к себе на грудь. Он переворачивает нас, поднимая меня, как будто я ничего не вешу, и прижимает к своей груди так, что я становлюсь маленькой ложечкой для его большой ложки.

Это удушающе и чудесно. Я даже не могу притворяться, что борюсь с ним, когда таю в его объятиях и проваливаюсь прямиком в сон.

Через несколько минут Тристан осторожно высвобождает руку и встает с кровати, будя меня при этом. Я притворяюсь спящей, когда он останавливается в дверях и оглядывается на меня. Я чувствую, как его взгляд ласкает мое лицо, прежде чем он отворачивается.

Я слышу, как открывается и закрывается входная дверь, а затем приглушенный голос. Я не могу разобрать, что он говорит, но думаю, что он разговаривает по телефону.

Через несколько минут он возвращается и заглядывает внутрь, чтобы посмотреть, на месте ли я. Как будто я могла переехать без его ведома.

Он наклоняется, его руки опускаются по обе стороны от моего тела. Он оставляет горячий поцелуй на моем лбу и отстраняется, снова покидая комнату и квартиру.

На этот раз его не было несколько часов, прежде чем он вернулся и скользнул в постель рядом со мной. Я все это время спала; я знаю, как долго его не было, только потому, что солнечный свет пробивается сквозь жалюзи.

- Где ты был?

Он напрягается при звуке моего голоса.

- Подышать свежим воздухом.

Я поворачиваюсь на бок лицом к нему. Тристан делает то же самое, хватая меня за задницу и притягивая к себе. Он перекидывает мою ногу через свою талию, прижимая свои бедра и твердый член к моему животу. Его рука скользит вверх и вниз по моему бедру, останавливаясь на моей заднице.

- Не лги мне.

Даже в темноте его взгляд пригвождает меня к месту. - Мне нужно было кое с чем справиться.

Я протягиваю руку и обхватываю его щеку, нежно проводя большим пальцем по очерченным линиям его скул. Его глаза полуприкрыты, когда он смотрит на меня сверху вниз с такой интенсивностью, от которой, я знаю, я должна быть в ужасе.

- Что ты сделал? - Тихо спрашиваю я.

- Тебе не о чем беспокоиться, - говорит он, прижимая меня еще теснее, так что его подбородок оказывается на моей голове, а мое лицо прижимается к его груди.

- Тристан...

- Я всегда буду защищать тебя, это все, что тебе нужно знать, - яростно говорит он. - Я не буду извиняться за то, на что готов пойти, чтобы обезопасить тебя.

✽✽✽

Глава 30

Тристан

- Алло ? - Спрашивает грубый голос, когда он берет трубку.

Это сказано дерзко, почти грубо, например, как я смею нарушать его покой телефонным звонком.

Я жду, пока за мной закроется входная дверь, прежде чем заговорить. Я оставил спящую Неру в своей спальне и не хочу, чтобы она случайно услышала мой разговор.

- Роуг? Это Новак, - говорю я. - Тристан Новак”.

Мое имя встречает тишина. Роуг, вероятно, застигнут врасплох тем фактом, что я обращаюсь к нему.

В начале семестра я получил копии номеров всех моих студентов. Я просмотрел листок и убрал его, так и не сохранив контактную информацию в своем телефоне. Мне пришлось покопаться в своих вещах в поисках бумаги, прежде чем я, наконец, нашел ее. До сегодняшнего вечера мне никогда не приходилось ею пользоваться.

До сих пор.

-Чего ты хочешь?

-Мне нужна услуга.

Тишина снова отключает связь и тянется так долго, что я начинаю думать, что вызов не удался и я потерял соединение.

- Ты назвал мое имя, так что это не похоже на неправильный номер, - наконец размышляет он, - и все же я все еще чувствую необходимость проверить себя на невменяемость…Ты хоть понимаешь, кому ты только что позвонил?

- Да.

- Значит, ты полностью упустил сюжет.

Он говорит это так, словно это факт, а не вопрос.

- У меня не очень много альтернативных вариантов.

Снова тишина.

- Послушай, - говорю я, разочарованно выдыхая. - Если бы у меня был другой выбор, я бы не звонил. Ты можешь мне помочь или нет?

- Беллами рассказала мне, что ты сделал.

Я хмурюсь, но он этого не видит. - Что?

- На торжественном открытии библиотеки”, - уточняет он. - Ты заботился о ней, ты убедился, что она благополучно добралась до дома, когда была уязвима. Ты не прикасался к ней. - Его голос вибрирует от напряжения. После сегодняшнего вечера я больше, чем когда-либо, понимаю собственничество, которое слышу в его тоне.

Он делает паузу, прежде чем добавить:

- Кажется, я все-таки у тебя в долгу.

Я не думал о потенциальных долгосрочных выгодах, которые я мог бы получить, когда помогал Беллами все эти недели назад, но я счастлив пожинать их сейчас.

- Я попал в довольно щекотливую ситуацию.

- Насколько щекотливую?

- Ты ведь председатель правления RCA, не так ли?

У меня в голове не укладывается, что он мог быть одновременно студентом и технически ответственным, но он унаследовал это место после смерти своего отца, так что он босс.

- Ах. Значит, ”по-королевски облажался"?

Интересно, как бы он отреагировал, если бы я сказал ему, что я работаю здесь из-за его отца. Мы неразрывно связаны, он и я, а он понятия не имеет.

Его отец помог организовать весь этот учебный фарс, и теперь он мертв в результате несчастного случая, в котором был замешан Роуг.

Очевидно, его отец убил его мать. Это именно тот конец, которого я боюсь для моих собственных родителей, особенно учитывая, что наши отцы были друзьями и имели общее садистское хобби - избивать своих жен в свободное время. Мне не нужно, чтобы моего отца вдохновляло то, что сделал Роберт Ройял.

Надеюсь, тот факт, что человек, о котором идет речь, погиб с пулей в сердце, удержит воображение моего собственного отца от слишком похожих кругов.

- Да. Ты или нет? - Я повторяю.

- Да.

- Мне нужно, чтобы ученика исключили и... - Я замолкаю, подбирая правильные слова. - ...разобрались”.

-Кто?

- Рекс Каррингтон.

Он насвистывает себе под нос, этот звук производит мрачное впечатление.

- Его нашли без сознания и едва живым в женской раздевалке. Он в отделении интенсивной терапии больницы в Женеве. Ты имеешь к этому какое-то отношение?

Я молчу, и он смеется, насмешливо и холодно.

- Ты меня шокировал. Должен отдать тебе должное, ты очень хорошо скрываешь буйного психопата, профессор. Я вообще этого не предвидел, и меня ничто не обманет.

- Ты сможешь справиться с этим или нет?

- Конечно, могу, - фыркает он, раздраженный тем, что я вообще спрашиваю. - Зачем ты это сделал?

В его голосе больше любопытства, чем я когда-либо слышал, как будто он заинтригован тем, что могло толкнуть меня на такое насилие.

- Он прикасался к тому, к кому не должен был прикасаться.

Он не дурак, он должен понимать, что если этот кто-то связан с Рексом, то это должен быть студент. Меня не волнует, что я раскрываю ему эту возможность, это гораздо менее важно, чем убедиться, что Нера в безопасности.

Я чувствую, что он все еще на другом конце провода. Он не просто молчит, он неподвижен.

- Кто-то, кто принадлежит тебе?

- Да.

- Тогда считай, что дело сделано.

Для него это так просто.

- Еще кое-что.

Он снова смеется, по-настоящему удивленный. - И что теперь?

- Мне нужен адрес.

Я знаю, если бы я мог увидеть его прямо сейчас, я бы увидел мрачную усмешку на его губах.

- Завтра по этому адресу будет найдено еще одно тело?

- Нет.

Он делает паузу.

-По этому адресу будет еще одно тело сегодня вечером? - спросил я.

-Что?

Я закатываю глаза. - Он не умрет, если тебе от этого станет лучше.

Он в смятении щелкает языком по зубам.

- Похоже на упущенную возможность.

- Я буду тебе должен за адрес.

- Напиши мне имя.

Я делаю это и слышу, как его телефон звонит с уведомлением о моем сообщении. Я, должно быть, включил громкую связь, пока он ищет имя в школьной системе. Я слышу, как он печатает и нажимает несколько кнопок, делая глоток из бутылки бурбона в моей руке, пока я жду.

В конце концов, он заговаривает. - Улица Шанива, 33”.

- Спасибо тебе.

Он ничего не говорит, и я собираюсь повесить трубку, когда он вмешивается. - Я облажался той ночью в библиотеке. Ужасно. Мне повезло, что Беллами когда-либо простила меня. Я продолжаю ожидать, что она передумает, - признается он, удивляя меня. Он не из тех, кто болтает, и это признание кажется тяжелым. - Ты позаботился о том, чтобы с ней ничего не случилось. Это стоит больше, чем пара трупов, так что ты мне ничего не должен. - Он снова подносит телефон к уху и ворчит: - Но считай, что теперь мой долг погашен. Мы квиты. Я не люблю быть кому-то чем-то обязанным.

Он вешает трубку, не дожидаясь ответа, оставляя меня ни с чем, кроме моего отражения и мрачного взгляда, который оно бросает на меня в ответ.

✽✽✽

Он не готов к моему появлению в его доме.

Сейчас середина ночи. Я нажимаю на его звонок несколько раз, настойчиво. Я слышу, как он звонит через дверь, его пронзительное эхо пугает в ночной темноте.

Я повторяю это снова и снова, пока у него не остается выбора, кроме как ответить, и он отвечает, тупой гребаный придурок.

В коридоре загорается свет, прежде чем открывается дверь. Там стоит Валерий Кравцов, одетый во фланелевые штаны, красную футболку и до смешного потрепанный халат.

Он все еще протирает заспанный глаз, когда я взмахиваю битой высоко в небе и опускаю ее прямо на середину его бедра с болезненным, сильным ударом.

Белки его глаз взрываются, и он визжит, как заколотая свинья, его вопли эхом разносятся по пустой улице, когда он падает на пол в виде груды конечностей. Я нависаю над ним, пока он перекатывается, отчаянно схватившись за левую ногу.

Я снова поднимаю биту и обрушиваю ее обратно на то же место, ликующая улыбка растягивает мои губы, когда я слышу, как ломается его бедренная кость. Кажется, я даже сломал ему пару пальцев вместе с этим.

Я выпрямляюсь, небрежно отбрасывая биту назад, чтобы она легла мне на правое плечо. Я делаю глоток прямо из бутылки бурбона, которую все еще ношу с собой, обжигающий вкус коричневой жидкости в горле приятно отвлекает.

Он все еще кричит.

Как бесполезно.

Здесь никто не живет, никто не придет за ним.

Нет, единственное, чего ему удалось добиться своим пронзительным воем, - это вызвать у меня мигрень.

- Заткнись нахуй, - рявкаю я, мой голос ужасающе холоден.

Он снова визжит и пытается отползти от меня. Я наступаю ему на руку, не давая убежать, и присаживаюсь рядом с ним. Я слышу, как его пальцы хрустят под моим весом, и он снова взвизгивает.

- Не такой уж и крутой, когда ты не издеваешься над девочками-подростками, не так ли?

От страха его глаза расширяются еще больше, пока белки не начинают комично сиять на фоне черноты полуночи. Его трясет, то ли от боли, то ли от ужаса, мне похуй.

Нижняя половина моего лица обернута банданой, верхняя половина скрыта бейсбольной кепкой. Мы никогда не встречались, даже пути наши не пересекались в RCA, но никогда нельзя быть слишком осторожным.

- Кто ты? Чего ты хочешь? - Его глаза дикие, безумные, они бегают по стенкам глазницы. - Деньги? У меня есть деньги, их много. Они в моем сейфе, код семь-два-пять– а!

Он кричит, когда я сильнее впиваюсь каблуком в его пальцы, заставляя замолчать его ненужную чушь.

- Мне нужно, чтобы ты выслушал меня очень внимательно, ты можешь это сделать, Вэл?

Он трясется от страха, когда я называю его по имени, но энергично кивает. Слезы и сопли отвратительно стекают по его лицу на футболку, но он не делает ни малейшего движения, чтобы вытереть их.

- Хорошо, - хвалю я, извращенно проводя битой по его лицу и к груди. - Нера Мацуока.

- Ч–что с ней? - Он пищит.

- Что ты с ней сделал?

- Ноти–ггргрглллг”.

Он давится осколками своих зубов, когда я переворачиваю биту и вонзаю рукоятку в его лживую гребаную глотку. Я надеюсь, что осколки разорвут ему легкие по пути вниз и он захлебнется в ванне из собственной крови.

- Неправильный ответ.

Красный ослепляет мое зрение, поскольку нормальная, функциональная сторона меня отодвигается на задний план, и садизм берет верх. Я пытаюсь уговорить себя остановиться, не убивать его, но меня трясет от необходимости прикончить его самым болезненным из возможных способов.

- Э-э-э..., - он давится битой, поэтому я засовываю ее поглубже. - Полегче...с'оп.

Я вытаскиваю биту. Он выплевывает слюну и осколки зубов на порог собственного дома.

У этого парня совсем нет манер.

- Ты готов говорить?

Он кивает, по его лицу текут слезы.

Слабый, хныкающий засранец.

Я делаю еще глоток из своей бутылки.

- Ее отец. Он мне доплатил”.

- Чтобы причинить ей боль?

- Чтобы сломить ее.

Я не осознаю, что снова двигаюсь, пока бита не обрушивается Кравцову в пах, ломая по крайней мере его таз и, надеюсь, обмякший член вместе с ним.

Образы боли, которую ей пришлось пережить до того, как Рекс добрался до нее, проносятся в моем мозгу, как фильм ужасов.

Мои кулаки сжимаются. На лбу выступают капельки пота.

Мое сердце бьется так быстро, что кажется, оно вот-вот прорвется сквозь грудную клетку и выскочит из груди.

Успокойся. Мне нужно успокоиться .

- Почему?

- Я не знаю, чувак. Потому что он этого хотел? - Он свернулся в клубок, отвернувшись от меня. Его искалеченная нога вытянута под ним, как сломанная ветка дерева. - Он не назвал причины, просто сказал, что я должен преподать ей урок, если почувствую, что она не воспринимает это всерьез.

В этом нет смысла. Она тренируется каждый день, по нескольку часов в день. Когда она не в школе или на тренировках, она изучает игровой процесс противников. Она не могла относиться к этому более серьезно.

- Почему тебе показалось, что она не восприняла это всерьез?

- Она прибавила в весе.

Я отступаю. Какое, блядь, это имеет отношение ко всему?

Я думаю о ее нежелании есть. Протеиновый батончик. Сэндвич. Все блюда, которые я ей готовил.

Она хрупкая для своего роста, я всегда так думал. Ей нужно есть, чтобы набирать вес, а не терять его. Ее организму, должно быть, едва хватает энергии, чтобы поддерживать себя в течение обычного дня, не говоря уже об изнурительных тренировках.

- Она маленькая, - говорю я вслух, скорее наблюдая за собой, чем за чем-либо еще.

- Недостаточно маленькая.

Я опускаюсь на корточки и сжимаю кулаком его убитую челюсть. - Скажи еще одно гребаное слово, я осмелюсь.

Он яростно трясет головой, белки его глаз выпучиваются. Я отталкиваю его лицо, вытирая свою теперь уже грязную руку о его халат, когда встаю.

В его глазах светится облегчение, как будто он думает, что между нами все кончено. Я ставлю ногу ему на горло и нажимаю, пока он не начинает полоскать горло.

Я остаюсь на этом месте, прокручивая в голове события последних нескольких месяцев. Примерно неделю назад я зашел в свою спальню, чтобы взять часы, и застал там Неру, только что вышедшую из душа и разговаривающую по телефону со своей матерью.

Казалось, она не услышала, как я вошел, хотя я и не вел себя тихо. Но, возможно, это потому, что она была сосредоточена на наказывающих словах, которые бросала в ее адрес мать. Я был отвлечен тем, как хорошо она выглядела – сидела с мокрыми волосами на моей кровати, в моей футболке, – и слова ее матери дошли до моих ушей с десятисекундной задержкой. Ее голос звучал раздраженно, и ее тон сразу же поддержал меня.

- ... не более девятисот калорий. Сейчас сезон отпусков, вам нужно быть особенно осторожными. У нас намечены важные праздничные мероприятия в честь твоего отца, ты хочешь убедиться, что хоть раз выглядишь приемлемо ...

Со спины я видел, какими напряженными были мышцы спины Неры, как высоко и близко к ушам опустились ее плечи. Она подняла руку и начала покусывать кожу вокруг ногтей.

Я схватил телефон и повесил трубку посреди обличительной речи, к большому разочарованию Неры. Она побледнела и потянулась за телефоном, но я отбросил его на другую сторону кровати, опустился на колени и отвлек ее своим языком.

Когда мы закончили, и я спросил Неру, по поводу чего был телефонный звонок, она отмахнулась от меня и потребовала, чтобы я отвез ее домой.

Я отмахнулась от этого разговора как от напряженного момента между матерью и дочерью. Теперь эти слова не давали мне покоя.

Я медленно складывал все больше кусочков головоломки воедино. Та картина Неры, которая когда-то была такой неясной, с каждым днем становилась немного яснее.

Как и моя потребность защитить ее.

Я надавливаю на горло Кравцова, кожа на его лице становится темно-помидорно-красной.

- Ты больше никогда не приблизишься к Нере ближе чем на пятьсот метров. Кивни, если понял

Он кивает настолько, насколько это физически возможно, учитывая, что моя нога все еще прижимает его горло к земле.

- Ты собираешься продолжать посылать свои отчеты ее отцу, как будто ничего не изменилось. Вы дадите ему восторженные отзывы о ее работе, ее мастерстве, ее преданности делу. Если понадобится, о ее весе, - говорю я сквозь стиснутые зубы. - Ты скажешь ему, что никогда не видела такой спортсменки, как она, и позаботишься о том, чтобы он ничего не заподозрил. Все еще со мной?

Он снова кивает.

- Хорошо. - Я снова приседаю, угрожающе прижимая биту к его виску. - Если я узнаю, что ее отец знает правду. Если я узнаю, что ты кому-нибудь рассказала об этом маленьком разговоре один на один, который у нас был. Если, не дай Бог, я узнаю, что ты каким-либо образом связался с Нерой, и ради твоего же блага я действительно надеюсь, что никогда этого не сделаю, - говорю я с безумной улыбкой. - Вся эта ночь покажется тебе забавным бушем по сравнению с полноценной трапезой боли, которую я запихну тебе в глотку, когда вернусь за тобой. - Я жестоко бью битой по его сломанному бедру, позволяя ему выть долгие секунды, прежде чем продолжаю. - Я выпотрошу тебя на части, пока ты не начнешь молить меня о смерти, но я не позволю тебе умереть. Я соберу твои кусочки обратно вместе ровно настолько, чтобы доставить тебя живым в ближайшую больницу, где ты проведешь остаток своей долгой естественной жизни, питаясь из тюбика и мочась в пакет. Я позабочусь об этом, Валерий Кравцов. Я буду навещать тебя, чтобы ты никогда не забывал обо мне и моем маленьком друге, - говорю я, угрожающе подбрасывая биту в ладони.

Он открыто плачет, в воздухе стоит терпкий запах мочи, потому что страх заставляет его пачкаться.

Я встаю, наконец-то закончив. Я делаю еще глоток, прежде чем швыряю бутылку на пол его дома позади него.

- Дерьмовой тебе ночи, Вэл. Время от времени оглядывайся через плечо, я буду наблюдать.

Я делаю шаг в сторону, прежде чем остановиться и снова посмотреть на него, скрюченного и сломленного на земле.

- О, какого черта. Один на дорожку.

Я бью битой в последний, блаженный раз и разбиваю ему колено.

✽✽✽

Я забираюсь в постель рядом с ней, как только прихожу домой, надеясь, что мое отсутствие останется незамеченным, но она проснулась и спрашивает, где я был.

- Я не буду извиняться за то, на что я пойду, чтобы обеспечить твою безопасность, - клянусь я, не раскаиваясь.

- Расскажи мне.

Я глажу ее по волосам, качая головой в ответ. - Это сделало бы тебя сообщницей. Тебе нужно завоевать золотую медаль, я не могу ею рисковать, - замечаю я.

- Ты не сможешь обеспечить мою безопасность, если будешь в тюрьме, - отвечает она мягким голосом, зарываясь лицом в мою шею.

- Зависит от обстоятельств. Ты бы не пришла ко мне?

Нера напевает у моего горла, вибрации посылают волны тепла прямо к моему сердцу. - Только если они разрешат нам совершать супружеские визиты.

- Почти уверен, что мне пришлось бы жениться на тебе, чтобы получить доступ к ним.

Она бросает на меня потрясенный взгляд.

- Что, тебе не нужен муженек-тюремщик?

- Нет, спасибо.

- Прекрасно, - драматично вздыхаю я. - Думаю, мне придется подписаться на одну из этих гражданских компаний друзей по переписке, чтобы развлечь себя. Найду себе сумасшедшую пуму, ищущую сладкую крошку внутри.

- Нет.

Я поднимаю бровь, глядя на нее. - Что значит “нет“?

Она поднимает голову от изгиба моей шеи и резко прикусывает мою челюсть в знак предупреждения. - Если ты сидишь в тюрьме за убийство моего бывшего парня, ты не имеешь права писать об этом другой женщине.

Ее глаза сердито блестят, моя маленькая собственница. Я крепче обнимаю ее и притягиваю еще ближе.

- Тогда ты мне напишешь?

Она снова прячет лицо у меня под подбородком.

- Если бы ты этого захотел.

Я напеваю, мое сердце бьется быстрее.

- Грязные штучки?

Она наклоняет губы к моему уху. - Самые грязные.

Сильная дрожь прокатывается по моему телу, заставляя мой член напрячься.

- Видишь ли, но это проблема.

-Почему?

-Потому что, если ты будешь писать мне мерзкие письма, на которые я буду дрочить, тогда мне определенно придется жениться на тебе.

Она смеется, прижимаясь грудью к моей, когда ее хриплое хихиканье достигает раковины моего уха.

- Тюремная свадьба, - сонно бормочет она, ее слова звучат неуверенно. Она замолкает, и я думаю, что она заснула, но затем она говорит снова, на этот раз еще тише. - По крайней мере, мы знаем, что я хорошо выгляжу в оранжевом.

Я почти уверен, что засыпаю с улыбкой на лице.

✽✽✽

Когда я просыпаюсь на следующий день, Неры больше нет в моих объятиях, а кровать рядом со мной холодная. Я сразу же возвращаюсь в пентхаус на следующее утро после нашей встречи, когда я проснулся в такой же холодной постели и с такой же пропавшей девушкой.

Мне не нравится момент паники, который охватывает меня, когда я понимаю, что она ушла, не сказав ни слова. Снова.

Мое сердце сжимается в груди, когда я сажусь и сбрасываю с себя одеяло. Я натягиваю брюки, оставшиеся со вчерашнего вечера, тянусь за парой туфель и наугад надеваю их, думая о том, что я сделаю, когда разыщу ее и доберусь до нее.

Притащить ее обратно сюда за загривок выглядит как выигрышный вариант, мое настроение резко ухудшается, когда я сердито распахиваю дверь своей спальни.

Я резко останавливаюсь, как вкопанный, когда нахожу ее у себя на кухне, одетую в мою одежду, изучающую содержимое моего холодильника, когда она стоит на одной ноге, а другую согнула треугольником, создавая наилучшее впечатление фламинго.

Она оглядывается через плечо, когда слышит, как открывается дверь, и ее глаза находят мои.

- Привет.

- Привет, - тепло говорю я, мое сердцебиение выравнивается до нормальной скорости, когда я понимаю, что она осталась.

Ее взгляд опускается на мои брюки, на единственную туфлю, которую я все еще держу в руке. - Куда ты идешь?

Я швыряю туфлю в угол комнаты и отшвыриваю ту, что на мне уже надета, в том же направлении.

-Никуда.

Нера нервно теребит подол рубашки, которую я ей одолжил. Она неловкая и неуверенная в том, что ночевала у меня.

Я обхожу стол и подхожу к ней, обнимаю ее за талию и притягиваю к себе. Мои губы требуют ее, смакуя вкус ее первого блюда утром.

Я отстраняюсь, и ее глаза распахиваются, в них сияет тот пьяный от похоти взгляд, который я так люблю.

- Доброе утро.

- Доброе утро, - говорит она с легкой улыбкой. Она вдыхает и выдыхает, ее плечи расслабляются. - Я встала пораньше, чтобы приготовить тебе завтрак, но я безнадежна, так что держи, - она поворачивается и хватает что-то со стола, прежде чем протянуть мне. - Я насыпала тебе хлопьев. Не за что.

Кожа на ее щеках приобретает приятный розовый оттенок, когда я улыбаюсь и забираю у нее миску. Держа ее одной рукой, я беру ложку и откусываю кусочек.

-Ммм, - драматично стону я.

- Что?

-Это, черт возьми, самые вкусные хлопья, которые я когда-либо пробовал.

Ее лоб разглаживается, а в глазах мелькает веселье.

- Ах, да?

- Я думаю, это из-за того, как их насыпали. Знаете, не каждый может насыпать их правильно, это настоящая форма искусства .

Она хихикает, игриво шлепая меня по груди. - Заткнись.

- Нет, серьезно. Это настоящий навык. - Я подношу кулак к ее рту, притворяясь, что это фальшивый микрофон. - Расскажите нам, в чем заключается ваша техника?

Она снова смеется, потакая мне. - Все зависит от взмаха руки.

С моих губ срывается возбужденный стон.

- Тебе придется попрактиковаться в этом движении на мне позже, - многозначительно шепчу я, сокращая расстояние между нами. Я обхватываю ее затылок свободной рукой и прижимаюсь губами к ее рту.

Я ощущаю приторный вкус хлопьев на языке, и она жадно засасывает их в рот. Я поднимаю ее одной рукой и усаживаю на столешницу, ставя миску рядом с ней, одновременно обхватывая ее руками по обе стороны от нее.

Из ее горла вырывается тихий звук, что-то среднее между хриплым стоном и нуждающимся подвыванием. Я впиваюсь пальцами в ее шею, прижимая ее ближе.

- Я приглашаю тебя куда-нибудь сегодня вечером, - сообщаю я ей. Я наклоняю голову, чтобы снова завладеть ее губами, но она кладет руку мне на плечо, останавливая меня.

Ее глаза вопрошают мои, но она ничего не говорит.

- Мне надоело отсиживаться в этих двух комнатах. Я хочу отвести тебя куда-нибудь, где ты сможешь принарядиться. - Я утыкаюсь носом в ее шею. - Куда-нибудь, где я смогу прикасаться к тебе на людях, не опасаясь, что меня поймают”.

- Куда? - Спрашивает она хриплым от волнения голосом.

- Я подумаю о месте.

- Хорошо.

Я поднимаю голову и смотрю на нее сверху вниз. - Хорошо?

Я ожидал, что она устроит какую-нибудь драку. Ей нравится каждый день напоминать мне, что мы не встречаемся. Я был счастлив трахнуть ее до полного подчинения, если потребуется.

Она смеется, обвивая руками мою шею и проводя пальцами по моим волосам. - Да, хорошо. Я давно никуда не выходила.

Удовлетворенно урчу я, снова утыкаясь лицом в изгиб ее шеи. Она снова хихикает, когда я покрываю горячими поцелуями ее шею, щекоча ее своим дыханием.

Я одержим этим звуком, легкостью и частотой, с которой он срывается с ее губ, когда она со мной.

Одержим желанием сделать все необходимое, чтобы быть уверенной, что она никогда не перестанет смеяться.

- Ты наденешь для меня красивое платье, детка?

- Ммм, - она восхитительно дрожит, прижимаясь ко мне, когда я посасываю ее пульсирующую точку. - Какого цвета?

Я поднимаю лицо, чтобы выдохнуть ей на ухо свои следующие слова. - Я хочу тебя в розовом.

- У меня только одно розовое платье.

- Я это хорошо помню.

- Конечно помнишь, ты оторвал молнию. Я еще не починила ее .

- Добавь это к моему счету, - собственнически рычу я, вспоминая ее лежащей на животе в моей постели. - И удиви меня.

✽✽✽

Глава 31

Нера

Тристан помогает мне выйти из таун-кара и выйти на тротуар перед баром. Я секунду смотрю на двери, прежде чем поворачиваю лицо, чтобы посмотреть на него, в моих глазах светится возбуждение.

- Это то, куда мы направляемся?

Он кивает, кладет теплую руку на мою обнаженную спину и ведет меня к двойным дверям.

Это наш бар.

То самое модное место в отеле, где мы впервые встретились много месяцев назад.

Он открывает дверь и впускает меня внутрь, направляя к стойке официантки. Нахлынули воспоминания об обстановке, о месте по другую сторону бара, где я к нему подошла. О том лифте на дальней стороне, который унес нас в его пентхаус.

Он стоит позади меня, его тяжелая грудь прижата к моей спине, голова наклонена на мой рост, руки небрежно лежат на моих бедрах, пока мы ждем, пока кто-нибудь покажет нам наши места.

- Я хотел отвести тебя туда, где впервые увидел. Когда ты стояла там, прижавшись ко мне в своем розовом платье, с этими грязными словами на устах . - Его взгляд опускается на мой рот и обжигает бесконечно. - Я много думаю о той ночи.

- Правда? - Спрашиваю я, и бабочки порхают у меня в животе.

- Я облажался, отпустив тебя, не узнав твой номер. А потом ты появилась в моем классе и замучила меня.

– Я бы не сказала, что мучаю...

- Пытала меня, - повторяет он. - Особенно зная, что я не смог бы заполучить тебя. - Он хихикает, теплый звук прижимается к моим волосам. - Я недолго сопротивлялся, как я мог? - Он утыкается носом в мою шею сзади, шепча мне на ухо: - У меня не было ни единого шанса, когда дело касалось тебя.

Я краснею от его слов, но они также напоминают мне о риске, которому он подвергается, приводя меня сюда. - Ты уверен, что здесь безопасно? Что, если нас кто-нибудь увидит?

Он целует меня в макушку. - Все будет хорошо, не волнуйся об этом.

- Привет, чем я могу вам помочь? - Спрашивает официантка, подходя к стойке. На ее бейджике написано ‘Кассандра’. Она игнорирует меня, но ослепительно улыбается Тристану, кокетливо заправляет прядь волос за ухо и смотрит на него из-под опущенных ресниц.

Он выглядит невероятно красивым, одетый в отглаженный и сшитый на заказ черный костюм. Его глаза цвета чистейшего океана, а волосы искусно растрепаны, жесткие пряди свободно падают на лоб. Он выглядит почти неземным в своем совершенстве, поэтому я понимаю ее реакцию — я все еще испытываю к нему такой же благоговейный трепет, как и в ту первую ночь.

Но Кассандра навсегда потеряет свою милую улыбку, если не убавит ее на пару сотен тысяч знаков.

- У нас забронирован номер на имя Новака, - говорит он ей, глядя на меня сверху вниз и слегка улыбаясь. Его рука уютно обвивается вокруг моего бедра.

Что-то в его словах о том, что у нас забронирован номер на его фамилию, заставляет мою кровь петь в жилах.

- Ах, да, - чопорно отвечает она, сжимая губы в тонкую линию. - Я вижу, мы отмечаем особое событие?

-Что? - Спрашиваю я. Мой взгляд встречается с его взглядом, но он смотрит на нее.

- Да, очень особенное. Мы празднуем, что она наконец согласилась пойти со мной на свидание.

-О боже мой, - стону я, заливаясь густым румянцем и избегая осуждающих взглядов хозяйки.

- Как мило. - Она произносит это так, будто это что-то не то. - Прямо сюда”, - добавляет она, резко поворачиваясь на каблуках.

- Я собираюсь убить тебя, - шепчу я ему, когда мы следуем за ней.

Тристан тихо смеется, его грудь вздымается позади меня. - Я подумал, что мы могли бы отпраздновать это знаменательное событие.

Я чувствую взгляды, устремленные на меня, когда мы проходим через бар к нашей зарезервированной кабинке.

Все дело в платье.

На мне мини-платье цвета металлик, которое ярко переливается на свету. Оно полностью без спинки и едва прикрывает верхнюю часть моей голой задницы. Я сочетала его с такими же висячими серьгами и такими же серебристыми ремешками на каблуках. Я сияю, как бриллиант, в немногочисленном, но мерцающем свете бара.

Это потрясающее платье, и я надела его в надежде, что оно понравится Тристану.

Когда я вышла на улицу, чтобы встретить его, он стоял, прислонившись к таун-кару, проверяя свой телефон.

Он посмотрел вверх и снова вниз, затем сделал быстрый двойной вдох, от которого, должно быть, заболели мышцы шеи. Он выпрямился, его рука поднялась к левой стороне груди, как будто он пытался схватиться за сердце. Он тяжело сглотнул, наблюдая за мной.

Я повернулась к нему, оглядываясь через плечо, демонстрируя свою голую спину.

Его взгляд потемнел до полуночи, зрачки расширились так, что ледяной синевы радужки больше не было видно. Он перепрыгивал через три ступеньки за раз, чтобы добраться до меня, его руки были дикими от ненаправленного желания, когда он схватил мое лицо, мою талию, мою задницу. Хватал любую часть меня, до которой мог дотронуться, все время бормоча, как сексуально я выгляжу и как больно ему будет смотреть, как другие мужчины хотят меня всю ночь.

Теперь он собственнически прижимает меня к себе, когда мы пересекаем перекладину. Он прижимает меня к себе, прижимая к своему твердому телу. Его рука лежит на нижней части моего живота, пальцы касаются верхней части моей киски в откровенно притязательном жесте, призванном показать всем, кто смотрит, что я принадлежу ему.

- Ты же знаешь, это всего лишь ужин, - говорю я, и мой страх уязвимости снова поднимает свою уродливую голову. Мне вдруг становится неуютно, не по себе в собственной шкуре, в собственной голове. - Ничего серьезного.

Я не хочу портить этот вечер, но я распознаю предупреждающие знаки.

Его рука сжимается на моем бедре, но тон остается легким. Невозмутимый.

- Конечно, я просто угощаю тебя ужином, а потом трахаю позже. Совсем не похоже на свидание.

Меня избавляет от необходимости отвечать официантка, которая останавливается и машет рукой в сторону столика подальше от бара, в глубине ресторанной зоны.

- Это область, которую вы зарезервировали. На ужин также предусмотрена отдельная ванная комната, прямо по этому коридору и направо, - говорит она, указывая. - Вот ваши меню. Скоро мы принесем вам бесплатный бокал шампанского.

- Спасибо, - бормочу я, играя салфеткой, чтобы избежать его взгляда.

Его рука лежит на моем бедре. Я поднимаю взгляд как раз в тот момент, когда его губы опускаются на мою шею, прямо под изгибом подбородка. Мой пульс трепещет под его ртом, и он стонет, звук хриплый от возбуждения, когда он перемещается от моего горла к моим губам.