Любовь вопреки

Глава 3. Ярослав

Мы просидели в машине за разговорами около трех часов и вообще не заметили, как пролетело время. Домой вернулись уже под утро, заставая рассвет, пока ехали по еще пустому городу.

Мы разговаривали с Машкой обо всем подряд, и на удивление нам обоим было комфортно.

Оказалось, что последние два месяца Машка жила в Минске у своей подруги, там работала визажистом в салоне и прошла еще там какие-то курсы всей этой навороченной индустрии красоты. Я не запомнил, если честно, на что она там училась.

Переехала она в Минск к подруге потому что до этого жила у бабули в деревне где-то недалеко от Твери, жила она там три месяца и ей просто надоела вся эта деревенская жизнь, хотя, как говорит сама Маша, так комфортно, как там, ей еще нигде не было.

К бабушке она переехала, потому что ее бросил парень, с которым она как раз и уехала из дома год назад в Питер. Они познакомились в нашем городе, он тут проездом был, она уехала за ним в Питер. Жили там на съемной квартире, Машка в очередной раз на кого-то училась, всё было круто и здорово, как говорит сама Маша, пока она не пришла домой с учебы и не застала его с подругой в одной постели.

Из-за этого она и уехала к бабушке, чтобы проветрить голову, а потом к школьной подруге, которая поступила в Минске и теперь живет там.

Из рассказа Машки я понял, что ее бывший полный мудак, а еще то, что я охренеть как скучно всё-таки живу. А еще то, что я не такой уж мудак, каким считал себя Я в отношения не лезу и никому ничего не обещаю, у нас со всеми все взаимно свободно. А тут из города увез, в любви признавался, а потом подругу ее трахнул как так и надо. Супер.

Еще понял что мы настолько далеки друг от друга были все десять лет, что реально многие вещи я узнал о ней только сейчас. А папа еще пытается надавить на меня тем, что она моя “сестра”. Да-да, сестрица, точно.

Приезжаем домой, когда уже почти светло. В окнах горит свет, а значит Ленка, а то и папа с ней вместе, точно не спали всю ночь, а ждали блудную ночь.

— Откроешь багажник? — спрашивает Маша, когда глушу машину. Вот даже бесит немного.

— Иди в дом, я всё занесу.

Достаю ее сумки и вижу, как она летит к двери и с разбега прыгает в объятия Ленки. Они капец как похожи сейчас, раньше так не было видно. А сейчас, когда Маша выглядит не как чучело, очень похожи.

— Маша, здравствуй, — говорит папа, обнимая Машку. Она папой его не называет, зато он ее дочерью все десять лет, они в целом неплохо ладили всегда. — Ярослав не обижал тебя? — слышу краем уха, когда вхожу в дом с сотней сумок и чемоданов.

Ну конечно. Ярославу же никого доверить нельзя, он только и думает, что обижать всех подряд.

— Дети, вы голодные? — спрашивает Лена, зыркнув на папу. Она часто рычит на него, когда он несправедливо меня обвиняет. Бесит, если честно.

— Нет, я спать, — отвечаю и ухожу сразу наверх к себе. Я не обижаюсь на папу давно, но если честно, достало. Я вроде работаю, ничего плохого не делаю, не позорю его нигде. Нет все равно он мне не доверяет даже в вопросах сестрицы. Ну какого хрена-то, а?!

Ленка вслед что-то говорит мне, просит поболтать с ними, но желания нет, если честно. Мы в нормальных относительно отношениях с отцом, я очень долго выбивал это, и такие моменты ломают терпение в голове. Хочется плюнуть на все и натворить какой-то херни. Было бы мне восемнадцать — так бы и поступил. А сейчас только курить сильнее обычного хочется.

Скидываю одежду на стул, который служит мне шкафом, прыгаю в домашние шорты и иду на балкон. Частенько ночами тут зависаю, тут какая-то особенная атмосфера.

Беру сигарету, в бошке мыслей дохрена странных каких-то, гоняю их в голове туда-сюда. Машка эта как снег на голову, папа еще… Надо завтра к пацанам съездить обязательно, я там хорошенько мозг обычно разгружаю. И наверное ночевать у себя останусь в квартире. Вообще перебираться пора, надо задуматься над этим. Может, папа злится, потому что я никак от них не съеду?

Слышу громкие голоса внизу, Машка что-то рассказывает, Ленка смеется. Год не виделись считай. Наверное, для мамы это долго — год разлуки со своим ребенком. Я не знаю. Моя все двадцать три года не особо парится, где я, жив ли. Свалила когда мне было три месяца, с тех пор понятия не имею, что с ней и где она.

Докуриваю сигарету и иду в комнату. Падаю на кровать. Ох, как хорошо… Усталость от бессонной ночи и в целом не самых простых суток накатывает только сейчас и очень стремительно. Сразу тянет все мышцы и моргать становится тяжелее с каждой секундой.

Проваливаюсь в какую-то дрёму, но прихожу в сознание от негромкого голоса. Маша? Какого хрена.

— Яри-и-ик, ты спишь? — шипит, стоя у двери, кажется. Звук оттуда идет, но открыть глаза или ответить ей у меня не находится сил.

Точнее, я не хочу их прикладывать, чтобы дать ей ответ.

— Спишь, да? — повторяет еще раз и входит внутрь, слышу это по щелчку закрывания двери и тихим шагам босых ног по паркету.

Чувствую покачивание матраса. Села рядом? Судя по всему.

Всё еще не собираюсь признаваться, что просто лежу с закрытыми глазами. Любопытство от того, зачем она сюда притащилась, немного бодрит, и открыть глаза уже не кажется такой непосильной задачей.

— Я тут подарки всем привезла, и из Минска, и от бабули, — шепчет Маша, так и сидя на моей кровати, — а ты так быстро ушел, что я не успела ничего тебе отдать. Утром проснешься — посмотри. Надеюсь, что тебе понравится, — продолжает она.

Слышу шелест коробки, видимо, она ставит куда-то тот самый подарок, и снова покачивание матраса — встает с кровати.

— Вот свинья, — хихикает тихонько и я слышу снова шуршание какое-то. Нет сил терпеть и не понимать, что происходит, поэтому приоткрываю один глаз и вижу, как Маша складывает мои джинсы и футболку и кладет их обратно на стул, но уже в приличном виде.

Ответить ничего не успеваю, увидеть что-то — тоже. Маша уходит сразу же, и я тут же проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь от громкого лая соседской собаки, терпеть её не могу. Этот сумасшедший пес каждое утро как ненормальный лает, хуже деревенских петухов. Местный будильник, блин. Не закрыл окно — всё, поспать нормально тебе не удастся.

Бошка трещит из-за этого, уснул под утро, поспал мало, сил на пробуждение ровно ноль. Но встать закрыть окно тоже мощи не хватает, а уснуть под эти звуки не получается. Издевательство.

Сажусь на кровати, все еще не открывая глаз. Тру лицо, наивно надеясь, что это поможет проснуться, встаю и на ощупь иду в туалет, по пути споткнувшись обо что-то большее и чуть не убившись. Да твою ж!

Выхожу из туалета и иду в ванную, в сотый раз не понимая, нахрена было делать между этими помещениями расстояние аж в целую комнату, черт возьми. Я всё еще сонный, ни черта не вижу, пока дохожу до нужной двери — врезаюсь в стол бедром и цепляю стул.

Открываю дверь ванной, надеюсь, что прохладный душ поможет мне взбодриться и ожить, но очнуться и прийти в себя мне помогает далеко не прохладная вода.

Мать твою, я отвык, что у нас одна ванная на двоих! Туалеты разные, а ванная комната соединяет две спальни, мою и Машки. Ее год тут не было, да и я дома не то чтобы частый гость, по ночам только, конечно я забыл.

А она головой думать не пыталась? Или мою дверь закрывать, прежде чем переться в душ?

Маша умывается и не видит меня, а я… ну, стою. Какого хера стою — не знаю, но совершенно точно не могу оторвать себя с места.

Маша стоит наклонившись над раковиной в одном только белье, и мать вашу, это вообще нормально — пялиться на свою типа сестру?

Кажется, не очень…

— Какого хрена, блин! — вопит Машка и я отмираю. Она хватает полотенце с крючка и прикрывается, а я просто закрываю дверь с другой стороны, возвращаясь в свою комнату.

Однако!

— Тебя стучать не учили? — врывается ко мне в спальню Маша секунды через три в том самом полотенце.

— А тебя дверь закрывать? — нападаю в ответ. — Я забыл вообще о твоем существовании, зашел на автомате сонным, пока одуплился, что происходит и кто шастает в моей ванной — ты начала орать.

Лучшая защита — нападение. Я звучу достаточно правдоподобно? Не хочу, чтобы она поняла, что я реально пялился, а не пытался понять, кто она и что тут делает.

Прекрасно я всё понимал, черт возьми. Это и хреново.

Нужно срочно позвонить Лере и поехать к ней на ночь, пусть успокоит мое воздержание в несколько дней.

— Чёрт, — неожиданно она отступает. У меня даже челюсть падает. Маша не отступает никогда. Ну, раньше именно так и было. — Я и правда не подумала, что ты отвык от моего присутствия и спросонья не подумаешь о том, что я могу быть в ванной. Прости, в следующий раз я закрою дверь.

Она говорит это и уходит обратно в ванную, действительно щелкая замком, а я все еще пытаюсь понять произошедшее.

Второй день к ряду она заставляет меня охреневать своим поведением, и мне не то чтобы это не нравится, просто слишком много потрясений для моей нервной системы, черт возьми.

Спустя минуту из ванной доносится звук льющейся в душе воды, а моя слишком бурная фантазия и слишком хорошая память играет со мной в какие-то злющие шутки. С этим срочно надо что-то делать.

Нужно отвлечься. Немедленно.

Натыкаюсь взглядом на коробку, стоящую у кровати. Вспомнил! Это Маша притащила, когда я уже почти спал. И это об эту коробку я чуть не убился десятью минутами ранее.

Сажусь на кровать и открываю ее. Даже не представляю, что она могла привезти мне, совсем ведь меня не знает. Кружку? Блокнот? Что там еще входит в список бесполезных подарков?

— А у меня зима-а-а-а в сердце, на душе вью-ю-юга, — слышу негромкое пение из-за стены. Да она издевается! Пение в душе? Ну правда?

Сцепляю зубы, пытаясь выдержать эту пытку, и достаю содержимое коробки.

Ну конечно. Кружка “любимому братишке”, даже не смешно, господи. Блокнот с надписью “душнила”, при виде которого у меня машинально закатываются глаза. А еще просто охренительнейшая толстовка. Идеального качества, идеального черного цвета, еще и идеального размера. Ладно, за кружку и блокнот прощаю, это крутой и даже приятный подарок. Особенно приятный и честности ради вообще неожиданный.

Я вообще ничего от нее не ждал, а тут крутейшая толстовка. Каким-то чудом Маша попала в мой вкус на десять из десяти.

Обязательно скажу ей спасибо.

Осталось только при разговоре с ней в глаза ей смотреть, а не туда, куда я…

Чёрт.