Глава 21

После того как Лорд Стил ушел, воспользовавшись тайным ходом, и начав читать дневник мисс Дженевры Стил, Лизабет многое смогла понять. Сидя возле камина в кресле, в котором горел яркий огонь, разгоняя сумрачные тени в комнате, девушка мысленно восстанавливала в памяти всю полученную от ночного гостя информацию, сравнивая с тем, что было написано в дневнике.

Вся история жизни молодого лорда могла бы быть трагичной и печальной, если бы ни умение мужчины рассказывать легко и с ноткой юмора. В пору юности, когда еще были живы его родители, герцог и герцогиня Блэйкстоун, будучи младше старшего брата на девять лет, Вильям в полной мере испытал на себе все стороны опеки и наставничества со стороны Нортона. В силу того, что старший брат был уже совершеннолетним, имел успех у противоположного пола и являлся выпускником Оксфорда, успешно проявив себя в клубе "политиков", поэтому он вполне закономерно считал себя вправе делать выговоры или наказывать своего непутевого младшего брата за все его шалости и приказы. Дженевра же не была столь активным ребенком как Вильям, однако частенько оказывалась в гуще событий, виновником которых был средний отпрыск герцогской четы. Разница в возрасте с младшей сестренкой составлял всего лишь год с небольшим, что объединяло их больше, чем со старшим братом. Вильям обожал свою "милую девочку", как он часто называл сестру, однако не одобрял отношение старшего брата к Дженевре, словно к фарфоровой кукле, которая могла разбиться от неосторожного обращения.

Однако все шалости закончились в один осенний день, когда Вильяму исполнилось четырнадцать лет. Через месяц после его дня рождения, в ноябре одна тысяча восемьсот пятьдесят третьего года умирает старый герцог Блэйкстоун, титул и все имущество наследует по праву майората старший сын, Лорд Нортон Стил. Герцогиня Блэйкстоун ушла из жизни за два года до кончины своего супруга. Будучи отягощенным в возрасте двадцати трех лет тяжелым бременем ответственности и свалившимся на голову богатством Нортон превращается из молодого человека, обладавшего веселым и легким нравом, в мужчину, главу семейства, отвечающего за благополучие как ныне живущих членов семьи, так и последующих потомков. Не обошлось в становлении характера и личности молодого герцога и без той войны, которую он объявил контрабандистам, облюбовавшим пещеры вдоль побережья у замка Даркхолт, где они прятали свои незаконные товары. Причем в течение пяти лет охоты на людей вне закона Нортону неоднократно приходилось участвовать в горячих столкновениях с ними, рискуя здоровьем и жизнью.

Произошедшие перемены в Нортоне сказались и на взаимоотношениях между братьями. Кроме того, молодой герцог посчитал необходимым отправить юного лорда на обучение в Кембридж, отказавшись от услуг учителей и гувернеров. Ибо по мнению герцога Блэйкстоуна, только долгие годы учебы и пребывание вне стен родового замка могли заставить младшего отпрыска покойного герцога стать более ответственным и серьезным молодым человеком. Сестра так же была отправлена на учебу в школу-пансионат для благородных девиц в Рэгби-скул, в двух часах езды на поезде или четырех в кэбе до Лондона, где она проучилась пять долгих лет. Вильям догадывался, что их с сестрой ссылка на учебу была предлогом, чтобы удалить младших с тропы войны с контрабандистами, которая могла затронуть юные умы. В том возрасте вряд ли младший брат и сестра смогли бы поддержать и проникнуться самой идеей, потому как грезили романтикой под названием "контрабандисты".

Очень редко, по возвращению в Даркхолт из учебных учреждений в период каникул, Вильям виделся с Дженеврой, каждый раз поражаясь и восхищаясь теми метаморфозами, которые с нею происходили. После окончания учебы в пансионате Дженевра вернулась в родовой замок, будучи уже восемнадцатилетней красавицей, которая могла бы разбить не одно мужское сердце.

Однако она так и не утратила свою природную застенчивость и стыдливость, краснея от каждого комплимента, которые произносили в ее честь поклонники, коих собралось вдруг достаточно на первом же балу. Герцог Блэйкстоун организовал бал в честь возвращения в Даркхолт брата с сестрой после окончания их обучения. Приглашенных оказалось чуть больше полсотни человек, среди которых было много титулованных лиц, политиков и военных высокого ранга. На балу так же присутствовал молодой доктор, который стал хорошим другом для герцога, в свое время, оказав ему необходимую медицинскую помощь после поимки контрабандистов, и, тем самым, спасшим жизнь Блэйкстоуну. Будучи обязанным мистеру Джонатану Фримену жизнью, Нортон не смог отказать себе в дружбе со столь смелым и отзывчивым человеком.

В момент, когда состоялось знакомство Дженевры и доктора, рядом присутствовал Вильям собственной персоной. Он уловил ту искру, которая пробежала между молодыми людьми, стоило лишь мистеру Фримену коснуться губами затянутой в перчатку руки темноволосой красавицы, мисс Дженевры Стил. Весь вечер они были рядом, боясь потерять друг друга в этой толчеи и сожалея, что могут позволить себе только один совместный танец за все время бала. Через месяц после памятного для Вильяма знакомства с мистером Фрименем, Дженевра призналась среднему брату, что влюблена в доктора и мечтает стать его женой, но испытывает страх и неуверенность относительно решения Блэйкстоуна о возможности подобного союза, который вполне мог быть воспринят им в качестве недопустимого мезальянса. Вильям, приняв близко к сердцу страдания любимой сестры, обещал поговорить с братом о возможности брака с доктором. Однако его планы были сорваны известием от самого герцога о скорой женитьбе на некой мисс Виктории Шеппорт, двадцатилетней дочери некоего барона из графства Ланкашир, или как еще называют это графство "Озерный край".

Приготовления к свадьбе и сама свадьба, которая состоялась в Лондоне, в фамильном особняке в районе Южного Кенсингтона, лишь в нескольких минутах ходьбы от Гайд-Парка, вытеснили все возможности обсудить с герцогом вопрос о личном счастье его младшей сестры. Через месяц после грандиозного свадебного события, которое потрясло своим блеском и размахом всю лондонскую знать и общественность, герцогская молодая чета вернулась из свадебного путешествия по Европе в родовой замок Даркхолт.

Помня о данном обещании сестре, при этом являясь одним из самых активных наблюдателей того, как в отсутствии герцога развиваются ее романтические отношения с доктором, в один из летних вечеров Вильям предпринял первую и последнюю попытку провести переговоры со старшим братом о возможной свадьбе Дженевры и Джонатана. Неожиданно для себя он получил отказ со стороны Нортона. Герцог в очень резкой форме дал понять своему брату, что не рассматривает доктора Фримена в качестве достойной (в свете положения в обществе) кандидатуры на роль супруга для своей младшей сестры. При этом Блэйкстоун несколько раз назвал Джонатана своим "лучшим другом", однако, как понял Вильям, Нортон еще с молоком матери впитал в себя аристократический снобизм и заносчивость наследника титула. Если раньше молодой лорд Стил не замечал за братом таких качеств, то после женитьбы герцога стало весьма ощутимо заносить в сторону нетерпимости к неравным бракам. Как выяснил молодой человек, его сестра уже была обручена еще в младенческом возрасте с неким наследником титула графа Ловершемского, что вполне отвечало амбициям старшего брата.

Не зная, как сообщить эту страшную новость своей "маленькой" Дженевре, Лорд Стил промучился с неделю, но затем, решившись, нагрянул к сестре в ее опочивальню. Разговор состоялся не из приятных, были и слезы, и крики. Девушка готова была умолять Блэйкстоуна на коленях о разрешении на брак, понимая, что, будучи несовершеннолетней, она не может выйти замуж за любимого без согласия опекуна, коим являлся ее старший брат Нортон. В конце концов, совместно с единственным сторонником, братом Вильямом, был разработан план побега влюбленной пары в Грента-Грин для совершения обряда таинства венчания без соответствующего позволения герцога. Следовало, как можно быстрее, обсудить этот вопрос с потенциальным женихом, мистером Фрименем. Однако его вдруг не оказалось в городе. Доктор был на срочном вызове к роженице и вряд ли мог быстро вернуться, так как роды обещали быть тяжелыми и долгими. Вернувшись в замок к сестре, Вильям сообщил ей, что разговор с Джонатаном не состоялся. Опечаленная, но не потерявшая надежду, девушка легла спать. Утро принесло ей очередное разочарование в виде записки от любимого, тайно переданной через доверенную служанку.

Лизабет обнаружила записку от мистера Фримена в дневнике Дженевры. Листок бумаги пожелтел, его края были истерты, как и места сгиба. Как позже стало понятно, эта записка была последней, которую Дженевра получила от доктора. В ней писалось следующее:

"Любимая, ты причина моих бессонных ночей, мне нет покоя и не будет, пока Господь не соединит нас как мужа и жену. Однако, боясь причинить тебе малейшую боль и разочарование, я вынужден это сделать. Мой отец находится при смерти, я тебе раньше говорил, что он проживает в Бельгии и что он был очень плох в последний год. Я не могу медлить… должен ехать, чтобы успеть примириться с ним после пятилетней ссоры. Я должен это сделать, прежде чем он умрет. Надеюсь, ты поймешь меня и простишь, что вынужден оставить тебя, будучи даже не помолвленным с тобою. Это печальное известие я получил буквально вчера вечером, перед тем как отбыть на срочный вызов. Мое сердце обливается кровью от того, что я не смогу увидеться с тобою до отправления в путь. Но ты знай, что оно принадлежит и будет принадлежать только тебе. Ты не должна волноваться или переживать, я вернусь через месяц, надеюсь в этот срок успеть решить все вопросы, связанные с похоронами и вступлением в наследование, в крайнем случае, через два месяца. Как только мы увидимся с тобою, я решу вопрос нашего бракосочетания с твоим братом, Нортоном. Даже если он не даст согласия, думаю, ты не откажешься бежать со мною в Грента-Грин, где мы сможем сочетаться законным браком. Я люблю тебя, береги себя. До встречи".

Растроганная до слез, Лизабет аккуратно свернула листочек, который был доказательством искренних чувств Джонатана к покойной Дженевре, и вложила на прежнее место, между страницами дневника. Читая дальше, девушка поняла, отчего мисс Стил испытывала такую глубокую депрессию после отъезда доктора, о которой упоминал и Лорд Стил в своем повествовании. Дженевра призналась в дневнике, что во время нахождения старшего брата с женой в свадебном путешествии была близка с Джонатаном, отчего и забеременела. Она побоялась сразу сообщить об этом отцу будущего ребенка, а когда уже решилась, то оказалось, что доктор отбыл в Европу к находящемуся на смертном одре отцу, при этом не оставив адрес для переписки. Последующие месяцы ожидания оказались пыткой для несчастной женщины, которая никому не могла признаться в своем грехе, дабы не быть осмеянной или опозоренной в глазах семьи. Герцог не замечал удручающих перемен, произошедших с сестрой за последнее время, будучи увлечен своей молодой супругой. Вильям, вернувшийся из увеселительной поездки в Лондон, куда его отправил Нортон, дабы не маячил перед глазами со своим постоянным укором во взоре, сразу обратил внимание на бледный вид сестры, на круги под глазами, потухший взгляд карих глаз, которые раньше отливали солнечным янтарем.

Состоявшийся разговор с сестрой расставил все по своим местам. Вильям узнал о ее беременности, и ужаснулся. Его маленькая Дженевра может стать матерью в скором времени, не состоя в браке с отцом ребенка? Вильям испытал страшные муки совести от того, что он кутил и веселился в Лондоне, в то время как сестра оказалась без должной моральной поддержки и твердого мужского плеча. Молодой лорд решил вернуться к разговору с герцогом о браке Дженевры с мистером Фрименом.

Однако вновь получив категорический отказ от Блэйкстоуна, Вильям сильно поссорился с братом, что было с его стороны непростительной глупостью, потому как после такой ссоры ему было указано на дверь и велено в ближайшие полгода не появляться на глаза его светлости. Оказавшись перед выбором или уехать сейчас с приличным содержанием в Лондон, или вообще не увидеть ни пенни до совершеннолетия и возможно даже после него, решимость Вильяма дрогнула. Он прекрасно представлял себе участь обедневшего родственника герцога и то положение, в котором он мог бы оказаться. Было ли это с его стороны малодушием, или отсутствием достаточного жизненного опыта, но молодой человек поддался внушению старшего брата, и уехал на полгода в Лондон, оставив заплаканную сестру без поддержки, в чем он впоследствии себя несказанно винил. Погоревав немного из-за отъезда брата, который мог, как никто другой, поддержать ее в трудную минуту, Дженевра стала с нетерпением ожидать возвращения своего любимого Джонатана.

Прошел еще месяц тоски и душевных метаний, месяц страха и неуверенности, а Джонатан все не возвращался. Дженевра не могла понять, отчего нет от него вестей, почему она не получила за все время разлуки ни одного письмеца.

В конце дневника оказалось несколько строк, которые могли объяснить такое равнодушие со стороны Джонатана. Доктор все же писал письма возлюбленной так часто, как только мог, но коварный герцог, старший брат Дженевры, перехватывал письма и уничтожал их, о чем он сам позже и признался младшей сестре. Видимо, не зная всей правды, он считал, что поступает правильно, не позволяя романтическим бредням сбивать с толку и без того влюбленную Дженевру. "Благими намерениями вымощена дорога в ад", — подумала Лизабет, представляя, в каком аду пребывала несчастная беременная женщина, которая уже думала, что обманута и забыта.

Решив, что не раскроет тайну имени отца своего будущего ребенка, дабы не чернить память о своей любви, Дженевра вынуждена была на четвертом месяце беременности сообщить эту страшную новость своему старшему брату. Женский почерк, описывающий весь разговор с герцогом, отражал волнение, страх, печаль, слезы, которые в некоторых местах размыли текст. Разочарование и обида жгли сердце Дженевры, когда она выслушала приговор от брата после своего признания. Резкие и жалящие слова, вырвавшиеся из его уст, требование назвать того подлеца, который мог оказаться отцом ребенка, обвинение в распутстве и легкомыслии довели виновницу до обморока. Затем были сборы к отъезду в Озерный край, где располагалось одно из имений, унаследованных Блэйкстоуном от матери, и в котором должна была провести оставшееся время до родов мисс Дженевра.

Имение было большим, довольно уединенным, а воздух, которым дышали ланкаширцы, был более полезен для беременной женщины, нежели морской с привкусом соли. Через неделю после отбытия Дженевры в городок вернулся мистер Фримен, поспешивший навесить свою возлюбленную и ее старшего брата, дабы просить руки и сердца единственной девушки, которая могла бы составить его счастье. То разочарование и непонимание, которое возникло между двумя лучшими друзьями, оказалось неожиданным для Джонатана, а весть об отбытии любимой в неизвестном ему направлении на долгий срок — ударом. Герцог утаил от близкого и теперь уже, увы, бывшего друга тайну о беременности сестры, ведь она не пожелала ему сообщить имя отца ребенка.

Не зная, как далеко зашли отношения Дженевры и Джонатана, Блэйкстоун не решил открывать доктору тайну сестры, дабы позор не пал и на всю семью несмываемым пятном. Какие цели преследовал герцог, устраивая жизнь сестры таким образом, что после родов она должна была отказаться от ребенка, а герцогиня назвать его своим, Дженевра не могла знать, так как в последнее время вообще стала мало понимать мотивы поступков его светлости. Она так же не стала оспаривать решение старшего брата о ее скорейшем замужестве с графом Ловершемским, который получал при этом солидный куш в качестве отступного за отсутствие девственности у невесты, после родов.

В то время, как беременность в Озерном крае была на исходе, в Даркхолте герцогиня ходила с подушечкой под платьем. Лизабет не могла понять, как герцогиня согласилась пойти на этот шаг, какой прок ей в этом был. Вернувшись в родной замок через месяц после тяжелых родов, будучи уже официальной невестой графа, Дженевра мечтала увидеться с Джонатаном и объясниться, наконец. Одновременно с сестрой из вынужденной ссылки возвращается и Лорд Вильям Стил.

И снова события разворачиваются с трагичной скоростью, как рассказывал уже и сам Лорд Стил. После разговора с сестрой, пребывая в сильном потрясении от действий своего брата в отношении Дженевры, Вильям разыскивает доктора и ведет с ним осторожную беседу, не затрагивая вопросов отцовства. Выяснив ситуацию, брат возвращается к сестре с намерением заверить ее в верности и любви доктора, но, проникая в спальню Дженевры поздно вечером, застает ужасную сцену убийства. Какой-то мужчина душит руками не сопротивляющуюся Дженевру, безвольной куклой повисшей в руках убийцы. Вильям замечает возле окна герцогиню, которая требует немедленно выкинуть тело сестры в окно на скалы, дабы скрыть следы преступления. Брат, ставший свидетелем убийства Дженевры, не успевает оказать сопротивления, как оказывается повязанным по рукам и нога вторым сообщником Виктории.

Все последующие события в жизни молодого человека оказались еще более трагичными, нежели ему казались до того дня. Мотивов убийства Вильям не знал и даже не мог себе представить, что, кстати, как он считал, можно было бы узнать из дневника Дженевры. О том, что сестра ведет дневник, он знал давно, еще со школьных лет.

То, что скрывали в себе строки дневника, могли помочь в разоблачении коварной и жестокой герцогини и свергнуть ее с пьедестала невиновности и непричастности, а также отвести подозрение от среднего брата, которого многие считали повинным в смерти сестры.

Лизабет поднялась из кресла, что бы размяться и налить себе красного вина, оставшегося после ухода молодого повесы. Выпив вино залпом из бокала, наполненного наполовину, девушка прижала к губам руку. "Этак меня скоро развезёт, — недовольная собой, Лизабет положила в рот кусочек ветчины. — Надо собраться с силами и прочесть дневник до конца… тем более все равно ночь скоро уже будет на исходе, до восхода осталось пару часов, отосплюсь днем".

Зевнув в ладошку, девушка вернулась к креслу. Удобно устроившись, она стала вспоминать последующий рассказ Лорда Стила. После удара по голове, он очнулся в корабельном трюме. Неравномерное покачивание было характерно для движущегося по воде корабля. Руки и ноги оказались закованы в кандалы, по лицу от темени спускалось что-то липкое, наверное, кровь. За все время плавания, которое длилось чуть больше месяца, его ежедневно навещал один и тот же матрос, который, оказавшись немым, на все вопросы пленника только дико вращал глазами и мычал что-то невнятное. Надо отметить, что молодого человека голодом не морили, кормили сытно и питательно. Вероятно, как он стал думать, его похитили не для того, чтобы убить. Конечная цель поездки стала вскоре известна. Узнай он об этом раньше, попытался бы бежать с корабля в одном из портов, к которому приставал корабль.

В день высадки за ним пришли трое матросов пиратской наружности и тычками стали выпроваживать пленника на сушу. Как узнал позже английский лорд, он оказался в роли раба, которого должны были выставить на торги на одном из невольничьих рынков в Порт-Ройяле штата Южная Каролина в Северной Америке.

Среди темнокожих рабов Вильям сразу выгодно выделился и цветом кожи, и аристократической внешностью, и знанием английского языка. За белого раба дали высокую цену. После чего новый владелец переправил необычного раба в штат Луизиана, где снова перепродал молодого человека одному из богатейших плантаторов штата, мистеру Шеннону. Первое время Вильям подвергался жестоким побоям, которые рассматривались новым хозяином в качестве необходимой меры воспитания любого раба. Однако управляющий хлопковой плантацией, на которой ежедневно трудились сотни темнокожих рабов, уговорил не портить "белый товар", а привести его в нормальный вид и обучить тому, что управляющий знал сам. Видимо, сжалившись над соотечественником, а управляющий оказался англичанином, он взял того на поруки.

Через два года после пленения Вильям стал помощником стареющего управляющего, едва ему исполнилось двадцать один год. Однако, накопленных средств на выкуп своей свободы молодому человеку еще не доставало, а обрести свободу стало для него пределом мечтаний, что не было секретом для его наставника, мистера Ридни Хока. В сентябре одна тысяча восемьсот шестьдесят первого года, спустя три года, как Вильям был продан в рабство, Хок, находясь на смертном одре, передал своему соотечественнику кошель с недостающей суммой денег. Взять их с собой на "тот свет" управляющий вряд ли бы смог, как отшутился Хок на возражения молодого раба, а вот у Вильяма вся жизнь впереди.

Вскоре бывший раб обрел свободу вместе с выкупленной грамотой у плантатора, который за последние два года изменил свое мнение о "белом рабе", благодаря стараниям Хока и трудолюбию и честности самого помощника управляющего. Позарившись на большую денежную сумму, плантатор не отказал в освобождении молодому человеку.

До Вильяма доходили слухи, что весной того же года сформировалась Конфедерация одиннадцати южных штатов, а в апреле южане развязали военные действия, начав обстрел федерального форта Самтер в бухте Чарльстона в Южной Каролине, малочисленный гарнизон которого капитулировал и спустил американский флаг. Приобретя долгожданную свободу, Вильяму стало жизненно необходимо получить гражданство. О том, что на территории Северной Америки идет Гражданская война между Югом и Севером, мистер Стил, как стал себя именовать бывший лорд, узнал вскоре по прибытии в столицу Луизианы — Батон-Руж.

Слухи о военных действиях распространялись со скоростью ветра. Благодушие и медлительность в начале войны дорого обошлись северянам. Год освобождения для "белого раба" принёс "янки" одни поражения, причём уже первая схватка с наступавшими конфедератами в июне того же года чуть не закончилась потерей столицы. Вашингтон стал прифронтовым городом. У Южан были большинство кадровых офицеров, значительные запасы вооружения, а главное, они понимали, что успех им может принести только быстрая и решительная победа. Южане — плантаторы вели борьбу не на жизнь, а на смерть за своё выживание и прежнее благополучие и прониклись чувством слепой ненависти к "янки" (северянам), которые казались им не соотечественниками, а чужаками, врагами.

Мистер Стил, проведя в рабстве три года, принял сторону Севера, и, используя все возможные средства и способы, пробирался к Вашингтону, дабы примкнуть к рядам северян в качестве добровольца. Возвращаться в Англию молодой человек не торопился, война захватила его полностью, позволяя выплеснуть накопившиеся в нем агрессию, гнев, обиду.

Лорд Стил с воодушевлением и в красках описывал девушке военные действия в зимней битве под предводительством Гранта за форт Генри на реке Теннеси, в которой победу одержали северяне, а через десять дней после форта Генри присутствовал при церемонии сдачи гарнизона Донелсона на реке Камберленд.

— Не передать словами, что творилось на Севере в те дни, — восторженно говорил мужчина, бегая из стороны в сторону перед камином и жестикулируя руками. — Газеты выходили с огромными заголовками "Враг отступает!", "Блестящий результат!", "Полная победа!", счастливые мальчишки-продавцы сновали по улицам Нью-Йорка, Филадельфии, Чикаго, Вашингтона, Бостона, наперебой выкрикивая эти заголовки, люди на улицах пели, плясали, повсюду возникали стихийные митинги и шествия… Весной одна тысяча восемьсот шестьдесят второго года армией и флотом Союза был взят Новый Орлеан. В боях за него я получил ранение в живот, чудом остался жив, в связи с чем вынужден был пропустить несколько ключевых сражений на востоке страны.

— Милорд, но почему же вы так и ни разу не написали домой брату о том, что с вами случилось, о роли ее светлости в ваших несчастьях, об убийстве мисс Дженевры? — возмущенно воскликнула Лизабет.

Вильям вздохнул, и грустно улыбнулся, закинув рукой упрямую челку назад. Присев напротив девушки на корточки, оперевшись руками в подлокотники кресел, он внимательно посмотрел в фиалковые глаза, которые смотрели на него открыто, без тени кокетства или лести.

— Знаете, Лизабет, я начинаю понимать, почему меня к вам так тянет, — произнес он серьезным голосом, отчего у нее по спине побежали мурашки. — Вы, будучи удивительным образом похожи на мою любимую покойную сестру внешне, совершенно другой человек… более сильная духом, характером… не знаю, как правильно выразиться. Ей всегда не хватало той твердости, которая ощущается в вас.

Глаза его вдруг увлажнились, отчего девушке показалось, что он слишком сильно расстроен.

— Мне жаль вас и вашу сестру, поверьте, — тихо проговорила Лизабет, еле сдерживаясь, что бы не приласкать этого взрослого мужчину, словно ребенка. — Но я считаю, что вы допустили большую ошибку, держа его светлость в неведении относительная вашей страшной участи, которая вас постигла.

Опустив взгляд на руки девушки, которые были сложены на коленях, Вильям заметил, что они слегка дрожат.

— Вы очень добры, Лизабет, что переживаете за меня… но поверьте, тогда я не мог этого сделать, потому что НЕ МОГ. Сестры уже не было в живых, ее было не вернуть. Я не знал, как отреагирует Нортон на обвинения в адрес супруги. Мне помнится, в то время он был без ума от нее, и я боялся навлечь на семью еще больший позор, если бы вдруг правда о Виктории выплыла наружу… Не думаю, что эта женщина стала бы держать в тайне происхождение Виоллы, если бы поняла, что ей терять уже нечего.

— Вы считаете, что ребенок, которого родила мисс Дженевра, и есть Виолла? — спросила Лизабет, желая отвлечь мужчину от разглядывания собственной персоны в опасной близости.

Вильям поднялся во весь рост, и посмотрел на девушку, слегка приподняв бровь.

— Вы ведь уже и так догадались об этом, почему снова спрашиваете? — затем что-то разглядев в лице девушки, печально произнес. — Вам неприятно, когда я нахожусь слишком близко от вас? Вы пытаетесь отвлечь меня?

Легкий румянец, который вспыхнул на девичьих щечках, были лучшим ответом на вопрос. Досада пробежала по лицу Лорда Стила, затем хмыкнув, он тихо засмеялся.

— Мисс Лизабет, право слово, вы можете не боятся меня… После поцелуев с вами у меня больше нет желания к вам приставать.

Девушка явно оскорбилась и насупилась.

— Ох, вы не так поняли, — забеспокоился мужчина, — я не слишком хорошо умею вести речи с леди, видать разучился за последние семь лет, одичал… мисс Лизабет, я хотел сказать, что испытываю к вам скорее братские чувства, нежели те, которые может испытывать мужчина к женщине. Я словно нашел давно потерянную сестру, которая выросла и изменилась… все-таки странно, что вы так с нею схожи. Поэтому клятвенно заверяю вас в том, что с моей стороны больше не будет никаких поползновений по части ухаживаний… вы можете воспринимать меня как брата.

Лизабет расслабилась и улыбнулась в ответ, так как произнесенное признание позволило вздохнуть свободно и не рассматривать отныне этого мужчину в качестве источника возможной опасности.

— А мне всегда не хватало брата, — произнесла она, улыбаясь. — Я росла единственным ребенком в семье.

Лорд Стил вскоре откланялся. Он пообещал навестить девушку в ближайшее время, получив соизволение снова воспользоваться тайным ходом, при этом взял с Лизабет обещание найти дневник как можно скорее. Его очень обеспокоил рассказ девушке о встречи с герцогиней в беседке. Проявленная агрессия со стороны ее светлости могла плохо кончиться для названной сестры, и чем раньше он сможет найти доказательства вины Виктории, тем больше шансов предотвратить возможные риски для всех, кто проживает в замке. Своими умозаключениями делиться с Лизабет мужчина не стал, не желая волновать ее раньше времени, но для себя сделал пометку, что необходимо навестить одного лакея в замке, который когда-то в юношестве был приятелем по его играм и сейчас мог вполне пригодиться в качестве "глаз и ушей" на вражеской территории. Этим лакеем был ни кто иной, как Бен.

Лизабет же решила прочитать дневник Дженевры прежде, чем отдавать в руки Лорда Стила. Желание знать всю правду о смерти сестры герцога жгло изнутри, стремление уберечь Нортона от опасности со стороны Виктории росло и крепло, что подпитывалось той любовью, которая горела в ее сердце. Это нежданное чувство не желало сдавать свои позиции, не смотря на нелицеприятные сведения о прежней жизни герцога, его нежелании понять и помочь покойной сестре, его интриги с Виоллой… как глупо любящее сердце, которое не слышит доводов разума. "Беги, спасайся", — кричит разум. "Останься и спаси", — кричит сердце. "Тебе не на что надеяться, он никогда не подаст на развод ради тебя, он так щепетилен и горд"… . "Без твоей любви он пропадет, а жизнь твоя станет серой и бессмысленной"…

В конце концов усталость и сонливость взяли верх, погрузив Лизабет в мир сновидений. Она свернулась калачиком на большом кресле, подсунув под спину подушку и укрывшись пледом. К груди был крепко прижат небольшой дневник в кожаном переплете.

Загрузка...