Люди крыш. Пройти по краю

ГЛАВА 14

Тим мрачно молчал. Всю дорогу от поляны, где остались совещаться крыланы, до моря он не проронил ни слова. Дулся. Даже когда навстречу из-за ветвей разросшейся пихты показались Гриша с Аней, сын Лунной Кошки еще изображал из себя пациента психоневрологического диспансера с диагнозом «аутизм». Едва взглянув на него, Гриша ядовито ухмыльнулся:

— Похоже, малышню попросили держаться подальше от серьезных дел?

— Они боятся, что я могу навредить, — осторожно ответила Женя.

— Если только себе, — пожал плечами крылан. — Ты же ничего не умеешь!

— Эта малышня, Гриш, дважды от крысюков отбилась! — мягко напомнила Аня.

Ее друг немедленно помрачнел. Похоже, девушка наступила на больную мозоль. Что не удивительно. Тихая, уютная жизнь на берегу Черного моря наверняка навевала на молодежь людей ветра тоску по опасным приключениям.

— Что ты собираешься делать? — Аня внимательно посмотрела Жене в глаза.

— Она собирается проходить посвящение на Утесе Света, — ответил вместо нее низкий с легкой хрипотцой голос.

Друзья резко оглянулись.

На желтой дорожке, в тени пихт и цветущих кустов, стояла Графиня. Она величественно приблизилась к Жене и приподняла сгибом сухого пальца ее подбородок.

— Я ведь не ошиблась, маленькая кошка?

— Нет!

— Сегодня ночью ветер будет дуть с берега. Это лучшее время, чтобы пройти посвящение. Фибры сами оторвут твои ноги от Утеса. У тебя есть целый день, чтобы научиться летать.

— Корина Семеновна, она даже не видит их, — хмуро заметил Гриша.

— Сделай так, чтобы видела. Ты и твоя подруга. Научите ее. Времени предостаточно. Сегодня ночью я буду ждать вас у себя, а сейчас пойду — вернусь к этим самовлюбленным слепцам. К сожалению, взрослые нашей фратрии не хотят видеть очевидного…

Она развернулась и, не слушая возражений молодых крыланов, поплыла вверх по аллее. Если не обращать внимания на волну седых с голубым отливом волос, то казалось, что среди цветов идет молодая женщина. Стройная и легкая.

— Кто она? — решил заговорить Тим.

— Кора. Мать Марата. — Аня все еще смотрела вслед Графине. — Его отец, ее муж, тоже был главой фратрии. Погиб во время межклановой войны. Она никогда не вмешивается в дела своего сына, но всегда готова исправить его ошибки. Так говорит Ясмин.

— И что? Вы нам поможете?

— Конечно! Корина Семеновна же сказала.

— А вам не влетит?

— Влетит. И что? — беспечно отмахнулся Гриша. — Неужели ты думаешь, мы из-за этого профукаем такое приключение? Правда, Ань?

Он обнял девушку за талию, притянул к себе и поцеловал в шею. Тим недовольно поморщился. Его раздражало, когда кто-то выставлял напоказ свои отношения.

К обеду Женя впала в отчаяние. Ни один из традиционных способов научиться видеть фибры, отработанные на многих поколениях крыланов, не дал результата. По совету Ани и Гриши, она прищуривала глаза, резко смотрела через левое плечо и прыгала в ледяную воду с высокого берега. Все без толку. Женя не смогла разглядеть даже самой коротенькой, самой тоненькой ниточки.

— Ты уверена, что вообще их видела? — уже в третий раз спрашивал у нее Гриша. — Понимаешь, если есть способности, то фибры все время появляются перед глазами. У кого-то сильнее, у кого-то слабее, но так, чтобы совсем ничего…

Эти разговоры только нагоняли страху. Она уже и сама до конца не верила, было ли сражение на крыше мини-вэна или ей это померещилось с перепугу.

Кстати, мини-вэн все еще стоял на заднем дворе замка. Его владелец загорал на галечном пляже, потягивая абхазское вино. Люди ветра заплатили ему за неприятности столько, что он решил ни за какими моделями не ездить, а отдохнуть с комфортом на берегу Черного моря.

— Ба, кого я вижу! — воскликнул Павел Иванович, когда понурые друзья брели мимо на обед. — Уже на ногах, ёшки-макарошки! Даже не хромает!

Водитель в одних плавках, с полосатым полотенцем на голове вместо панамы, сидел на камнях и удивленно разглядывал Женю.

— Чудеса современной медицины! — улыбнулась она.

— Да уж, медицины, — с сомнением покачал головой владелец мини-вэна. — Видали мы эту медицину.

Едва Павел Иванович остался позади, как Женя повернулась к своим спутникам.

— А вы не боитесь, что он все разболтает журналистам или ФСБ?

— Пусть только попробует, — кровожадно усмехнулся Тим, и ей стало понятно, что люди Края давно научились решать проблему болтунов.

Друзья обедали на просторной летней террасе, под потолком которой висели бумажные фонари. Шары величиной с пляжный детский мяч напоминали китайские украшения, только были не красными, а белыми. Словно в кафе, здесь стояли отдельные столики. Массивные, деревянные, они, как и всё у крыланов, создавали ощущение непререкаемой надежности. Терраса находилась выше замка, и с нее открывался волшебный вид на его башни, море и исчезающие в облачной дали синие горы.

Почти все столы были заняты. Друзья, протиснувшись между смеющимися компаниями, едва нашли себе местечко возле матерчатой ограды. Насколько успела заметить Женя, еду пока не выносили. Собравшиеся чего-то ждали.

— Где вы были? — услышали они обиженный голос Федора. — Я вас весь день ищу.

Он немедленно занял одно из четырех мест, и Грише пришлось добывать себе стул. Боров улегся под столом в ожидании подарков судьбы.

— Сейчас тут такое начнется! — возбужденно затараторил Федя. — Сегодня младшие классы экзамен сдают. Во всех кафе работают. Я уже третий раз обедаю, чтобы посмотреть!

— Не лопнешь? — Тим насмешливо взлохматил светлые волосы юного целителя, а тот в ответ с наигранной обидой попытался ткнуть его кулачком в бок.

— Тихо, дети! — зашикала Аня. — Начинают!

На небольшой пятачок у входа в террасу вышли четыре крылана не старше Федора. Два серьезных русоволосых мальчика и две девочки. Одна — рыжая, с крупными веснушками, щедро рассыпанными солнцем по курносому личику. Другая — черноволосая, со змейками толстых косичек, сбегающих к талии. На детях были надеты белые рубашки и льняные штаны — в лучших традициях людей ветра.

Женю смутила эмблема, нашитая у каждого на плече. Синяя галочка, похожая на парящую чайку. Перепутать логотип знаменитого производителя спортивной одежды с чем-то еще было сложно. Вот только что он делает у крыланов?

— Это — наш герб! — сердито пробурчал Гриша. Похоже, Женя коснулась неприятной темы. — И больше ничей!

— Старая история, — хихикнул Тим. — Основатель спортивной компании гостил у людей ветра пару недель и, как бы это помягче сказать, спер идею. А они так гордились, что у них самая простая эмблема среди фратрий.

Разговор прервали маленькие крыланы. Они резко, точно в танце, вскинули руки и застыли в напряженных позах. Минуты три ничего не происходило, а потом из-за ограды террасы появились подносы, полные еды. Очень медленно они проплыли над головами взрослых и начали опускаться на столы.

— Стабилизируйте! Страхуйте дополнительной фиброй!

Только сейчас Женя заметила за спиной учеников невысокого, совершенно лысого человека, с чуть подтянутыми к вискам уголками глаз.

— Тимур Сергеевич. Учитель фратрии, — прошептал Гриша. — Он всех нас тренировал. Эх, попросить бы его с тобой позаниматься.

— Не стоит. Он тоже входит в Совет, — покачала головой Аня.

В этот момент последний поднос коснулся стола, и терраса наполнилась радостными аплодисментами. Юные дарования, сияя от гордости, поклонились и, шагая гуськом за своим учителем, покинули обеденную площадку. Женино настроение окончательно испортилось. Какой она полиморф, если не может сделать того, с чем так легко справляются малолетки!

Правда, на душе стало чуть легче, стоило начать есть. Окрошка на белом квасе и горячий лаваш сделали свое дело. Через полчаса Женя была готова с новыми силами взяться за учебу.

Чухонь невольно отступил назад в полумрак каморки. Из нее не вело других дверей, кроме той, в которой сейчас стоял Глистерман и Гоблин с дружками. Попал. Как есть попал, тоскливо подумал Чухонь и встретился взглядом с доктором. Холодные, цвета крысиной шкурки глаза на капризном детском личике ничего хорошего не обещали.

— Ну что ж… — начал он, но его неожиданно перебили.

— Глистер! — громко зашептал Гоблин, — Этого хлюпика я знаю. Он со мной в норе жил, пока Сиплый за ним… того, не пришел и увел куда-то.

— Разве я тебя спрашивал? — вкрадчиво произнес Глистерман.

Он вдруг весь подобрался, поджал пухлые губы, перестал морщить круглый нос и на несколько секунд стал похож на орга — бесстрастного убийцу из особого отряда Кайзера. Чухонь только раз видел такого без маски и потом долго еще не мог отделаться от ночных кошмаров.

— Нет, — побледнел Гоблин. — Я думал…

— Не надо вам думать, — отрезал Глистерман. — Для этого мозг нужен, а у вас он отсутствует. И не смейте обращаться ко мне в подобной манере. Мое имя Николай Наумович или, если это так сложно запомнить, господин доктор. Я доступно излагаю?

Крысюки энергично закивали. Выходило, что они ничего не знали о приключениях Чухоня. Ни о колодце, ни о крысах. Внутри шевельнулась осторожная надежда.

— Меня Сиплый прислал, — подобострастно улыбнулся Чухонь. — Пойди, говорит, к Николаю Наумовичу, возьми лекарства. Список прилагается. Вы уж простите, не стал я вас от дел отрывать — сам все нашел. Нетрудно.

Гоблин с Пельменем разинули рты — за несколько дней задохлик явно поумнел. Ишь, как шпарит! Глистерман с минуту буравил его взглядом, но вид переминающегося с ноги на ногу парня выражал такое простодушное раскаяние, что черты доктора понемногу смягчались.

— Видите, вот человек! Запомнил с первого раза. Учитесь. — И тут же повернулся к Чухоню. — А почему же господин Сиплый меня не предупредил заранее о твоем приходе? И зачем ему, интересно, медикаменты понадобились?

Он все еще проверял незваного гостя. Хотя вежливый парень ему явно приглянулся.

— Забыл, наверное, — пожал плечами тот. — Вы же знаете, Николай Наумович, он у нас занятой. Где ему всё упомнить? А на счет «зачем», я не спрашивал — не мое это дело вопросы задавать.

— Хмм. Верно, верно. — Глистерман задумчиво покивал головой.

Гоблин с приятелями подались вперед, ожидая приказа. Пельмень даже засопел от желания быть полезным. Чухонь до боли в пальцах вцепился в наволочку с лекарствами. Только бы поверил! Если доброму доктору взбредет в голову пригласить Сиплого на очную ставку с «помощником», останется лишь молиться Крысоматери.

— Ну что ж, приказы должны исполняться, — после минутного молчания заговорил доктор. — Передай господину Сиплому, что он выбрал себе хорошего помощника. Всего доброго, юноша. Пропустите его, — бросил он крысюкам, и те нехотя расступились, освобождая дорогу.

С гордо поднятой головой Чухонь прошел мимо разом поскучневших громил. Встретившись взглядом с Гоблином, он не удержался и нахально подмигнул. Выкусил, здоровяк? Не ожидал, что задохлик у Сиплого в подчинении?

Увесистый пинок под зад заставил его растянуться на полу.

— Я тебя урою. — Гоблин придавил Чухоня к земле коленом и шептал в самое ухо с обжигающей ненавистью. — На ремешки порежу, шнурки из твоей шкуры сделаю, глаза на задницу натяну и моргать заставлю.

Из комнаты послышался нетерпеливый окрик. Глистер звал Гоблина.

— Иду, Наумыч! — рявкнул громила, с сожалением убирая ногу со спины Чухоня.

Тот немедленно вскочил, собираясь броситься в атаку. Прошло то время, когда ему можно было сыпать в койку клопов и подкладывать в ботинки помет шерстокана. Повеселились и хватит! Но тут тоненький голос не по годам рассудительного Малого запищал в голове: «Прекрати! Не лезь! У тебя есть дело. Оно важнее мести!» Чухонь остановился.

— Нюхай, чучело, не забывай, чем пахнет. — Сунул ему Гоблин под нос здоровенный кулак. — В другой раз не повезет.

И ушел. А эхо под сводами тоннеля еще несколько минут играло с его издевательским гоготом.

— Ладно… — прошептал Чухонь, вытирая ладонью струйку крови из разбитого носа. — Еще встретимся.

В Абхазии смеркается рано. Или Жене так только казалось. Слишком быстро утекало время, оставшееся до посвящения. За весь день она не продвинулась ни на йоту в освоении мастерства крыланов. Под конец, отчаявшись, Аня с Гришей решили просто рассказать ей в теории, как взлетать с помощью фибр.

— Хватаешь две нити, опираешься на них под мышками и скользишь. — Аня говорила и одновременно пританцовывала на берегу, изображая, что надо делать. — Не долетая до конца, цепляешься за другие фибры, и всё по новой. Ясно?

Ясно-то ясно. Женя прекрасно представляла, как она бы это сделала, вернись к ней потерянная способность, а пока оставалось только слушать и кивать. Кивать и слушать.

— Вот так, смотри! — привлек ее внимание Гриша.

Он оттолкнулся от огромного валуна, разбивавшего своим рельефным боком вечерние волны, и полетел. Не высоко. Метров пять над водой. Раскинув руки, Гриша двигался по дуге. Точно бумажный самолетик, взлетал повыше и тут же уходил вниз до следующего подъема.

Он сделал небольшой круг над морем и тяжело опустился на гальку. Чувствовалось, что короткий полет дался ему не просто. Аня немедленно подошла к своему другу и потерлась щекой о его загорелое плечо, точно пыталась передать часть своих сил. Женя отвернулась.

Ей стало страшно. Так страшно, что захотелось забиться в дальний угол башни и тихонько лежать всю ночь. Хотя в круглой башне нет углов. И прятаться негде. Значит, нужно уговорить Павла Ивановича отвезти ее назад. К кошкам. Они, наверное, обрадуются, что не нужно делить своего горе-полиморфа с другими фратриями, и примут обратно. А вот примут ли Женю крыланы после того, как она без спросу отправится на Утес Света — большой вопрос. Так, может, ну его?

Впрочем, стоит ли ей бояться? Какой высоты этот несчастный утес? Неужели больше семиэтажного дома? Вряд ли. Значит, даже если она не взлетит, спокойно спрыгнет на землю и отправится в постель. А крыланы пусть сами с крысюками разбираются.

— Женя, иди сюда!

На берегу, у кромки воды стоял Тим. Он уже часа два как не попадался ей на глаза. Наверное, заскучал и отправился вместе с другими крыланами пострелять из лука или погонять воздушного змея. В течение дня на территории фратрии происходило много интересного. Федор, например, уже несколько часов пропадал в грифоннике — пытался подружить Петра с Боровом.

— Я должен тебе кое-что показать, — очень серьезно сказал Тим. Он достал телефон — брата-близнеца черного «жука», брошенного под Ростовом. Пока Женя спала, ее друг успел раздобыть себе новый мобильник — скорее всего, уговорил Марата привезти из ближайшего городка. Тим выбрал в меню «Мои картинки» и открыл одну из фотографий. На крохотном экране появились скалы. Они напоминали спину выставившего иголки ежа — густой лес каменных карандашей. — Знаешь, что это?

— Нет.

— Это то место, куда ты свалишься с Утеса Света, если не сможешь взлететь. Я только что там был. На лодке плавал.

Жене стало плохо. Она сделала глубокий вдох и попыталась найти обходной путь.

— Но я же могу просто не прыгать. Спущусь и все дела.

— Не спустишься. — За ее плечом встали Гриша с Аней. — Все не так просто. Утес Света можно покинуть только одним способом — полететь. Иначе он тебя не отпустит. Это же не простая скала.

— Ты не должна туда сегодня идти. — Тим взял ее за плечи. От его прикосновения Женьку внезапно пробил озноб. — Плевать на этих взбесившихся крыс! Ты ничем не поможешь своему городу, если разобьешься насмерть.

— Я подумаю.

Женя сидела на своей кровати в башне и думала о море. Она представляла, что лежит у самого берега и холодная вода, точно пустую раковину, заполняет ее изнутри. Исчезают мысли, чувства и необходимость принимать решение.

В прямоугольнике окна на иссиня-черном небе давно зажглись крупинки звезд. Ночной ветер гулял по круглой комнате, шевеля Женькины волосы и лепестки белых колокольчиков в банке на столе.

Она достала из кармана бридж, позаимствованный у Тима телефон и набрала один из немногих номеров, которые знала на память. Ярко-голубой экран осветил ее заостренное лицо. В темноте казалось, оно принадлежит морской Сирене или лесному духу, наверняка обитающему в этих краях.

— Алло, Женечка? — почти сразу ответила мама. — Слава Богу, что ты позвонила! Как там у тебя дела? Марта говорит, вы с Диной очень заняты.

Женя не сразу поняла, о чем речь. Только усилием воли она заставила себя вспомнить, что, согласно легенде, Дина — ее подруга и дочь Марты. Сейчас якобы они готовятся вместе к экзаменам.

— Да нормально…

— Много выучила? Тяжело идет?

— Мам, все будет хорошо. Когда у меня были проблемы с учебой?

— Вы только по вечерам на улицу не выходите. Слышала, что в городе творится? Уже сорок три человека в больнице. Вадика, сына тети Светы, помнишь?

Перед Жениными глазами возник молчаливый светловолосый парень с вечным герпесом на нижней губе. Вадик в прошлом году окончил техникум и с осени работал в местном домоуправлении. Кажется, слесарем. Или электриком.

— Умер три дня назад. Его одного из первых крысы покусали в конце прошлой недели. В пятницу. Причем случилось это совсем рядом с нами. В доме за овощным магазином. Сегодня по радио сказали, что уже двенадцать человек погибло. Школы хотят закрыть, пока эпидемия на убыль не пойдет. Так что, может, экзамены еще перенесут. Летом будете сдавать.

Женькино сердце стучало так громко, что она едва могла понять, о чем говорит мама. Крысы наступают. Эпидемия набирает обороты. До семнадцатого мая осталось четыре дня.

— Мам, я хочу с тобой посоветоваться, — прервала она Елену Александровну. — Представь, что тебе надо принять решение. Ты можешь совершить поступок, а можешь его не совершать. Если откажешься — все вокруг тебя поддержат, поймут и одобрят. Но ты перестанешь себя уважать. Если согласишься — можешь поссориться с хорошими людьми, все испортить и, вообще, выглядеть полной дурой…

— Зато тебе не будет стыдно перед самой собой, — закончила за нее Елена Александровна. — Знаешь, малыш, я не буду расспрашивать, что за поступок ты должна совершить. Знаю, тебе не это от меня нужно… Много лет назад я оказалась перед очень похожим выбором и решила, что правильно будет ничего не делать. Не совершать поступка…

— И?

— Прошло больше тринадцати лет. Я до сих пор об этом жалею.

— Спасибо, мам. Спокойной ночи.

Женя нажала «отбой», подошла к окну и посмотрела вниз. Там, в густой тени цветущих каштанов, ей почудилось едва заметное движение. Она по-кошачьи грациозно взлетела на подоконник, постояла на нем пару секунд и прыгнула вниз.

На скамейке ее ждал Тим. Пора было идти к Коре. Стрелки всех часов в замке перевалили за полночь, а значит, подходило время, когда нужно садиться в лодку и плыть к Утесу. Жене предстояло провести на его вершине несколько часов, прежде чем рыба-солнце покажет свой золотой плавник.

— Ты все-таки решилась? — Тим поднялся и не спеша подошел к Жене. Теперь они стояли под фонарем, заливавшим площадку перед башней оранжево-розовым светом.

— Ты думаешь, я должна была струсить?

— Я думаю, ты дура!

Может наступить конец света, море выйти из берегов, а крысы перекусать всех жителей планеты, но Тим не изменится. Он обязательно в критический момент назовет ее дурой.

— Спасибо. Может, уже пойдем?

— Я не пущу тебя. Ты разобьешься!

— Я, а не ты. И вообще, как ты можешь меня не пустить?

— Могу.

— С чего это?

— С того… — Он замолчал, а Женя вдруг поняла, что в его глазах нет ни привычной самоуверенности, ни раздражения. Только отчаяние. Большое, как море, что плещется в сотне метров от них. Она достала телефон и протянула его Тиму. А потом добавила совсем другим тоном:

— Я маме звонила. Уже двенадцать человек умерло. Мне нужно идти. Пойми, пожалуйста.

Ничего не ответив, Тим развернулся и быстро зашагал в сторону главного здания замка. Туда, где находились апартаменты матери главы фратрии ветра.

Женя внезапно почувствовала, что она не одна на площадке.

— Федор? Как ты сюда попал?

Из кустов на освещенное пространство вышел мальчик, волоча за собой сонного бульдога.

— Как, как? Пешком. Я с вами к Утесу поеду.

— С ума сошел? Зачем?

— Чтобы склеить тебя, если ты все-таки не полетишь. Я же целитель! Забыла? Меня Тим позвал. Знаешь, как он за тебя переживает?

— Знаю, чуть что — дурой обзывает.

— Не сердись. Обзывает — значит, любит, — мудро изрек девятилетний мальчик. — Правда, Боров? Я тоже тебя иногда жирной скотиной называю. Что ж с того?

Не удержавшись, Женька хихикнула. Сравнение себя с Боровом отчего-то показалось ей ужасно забавным.

— А потом, случись в моей жизни такое, я бы тоже сейчас психовал.

— Ты о чем? — До Женьки не сразу дошло, что целитель говорит о Тимофее.

— Разве ты о нем ничего не знаешь? Как он к людям крыш попал?

— Я думала, Тим родился во фратрии. Нет?

За разговором они добрались до светящихся в темноте окон Графини. Ее комнаты находились на первом этаже, неподалеку от парадного входа в замок. Где-то здесь, у фонтана, должны ждать влюбленные голубки — Гриша с Аней. Женя придержала Федю за плечо. Ей очень хотелось услышать историю своего учителя.

— Нет, Тим попал к кошкам два года назад. До этого он был самым обычным человеком. Точнее, это Тимофей так о себе думал, пока его брат…

— У него есть брат? — Не поверила своим ушам Женя.

— Был. Брат-близнец. Он в тринадцать лет выпрыгнул из окна. С восьмого этажа. С собой покончил.

— Что? — Она внезапно начала многое понимать. Тот разговор на Башне Самоубийц. Тим говорил не о себе. Точнее, не только о себе. — Но зачем он это сделал?

— А зачем с собой кончают? Ты знаешь? Я нет. Что-то не так с головой было. Может, обидел кто. Не знаю. Тим не рассказывал. По-моему, он тоже не в курсе. В общем, Тимофей рядом находился, когда все это с близнецом случилось. Хотел его удержать и полетел следом. Брат не был кошкой, а Тимка был. Брат разбился, а на нем ни царапины.

— А потом?

— Ну, потом он с месяц по крышам шатался, с высоток прыгал, пока его кошки не подобрали. Мы же своих чувствуем. Родителям Тима Марта сказала, что их сын очень одаренный спортсмен и его забирают в специальную школу. Мать у него к тому времени слегла — не вынесла гибели сына, отчим целыми днями в больнице пропадал. Поэтому Тимофея отпустили. А теперь ты собираешься прыгать с Утеса. Это же настоящее самоубийство! Вот Тимка и бесится.

— Эй, вы идете? — Услышала Женя голос Ани. Она шагнула в желтый квадрат света, падавшего из окна, и бабочки на ее голове вспыхнули розовой короной.

— Мы уже тут, — ответил Федор. Через пять минут вся процессия, включая Гришу, Тима и Графиню, двинулась к морю.