Люди Путина. О том, как КГБ вернулся в Россию, а затем двинулся на Запад

Глава 10 Общак

Пока Москва летом 2004 года с ужасом следила за расправой над ЮКОСом, на фондовой бирже прошла серия странных транзакций, на которые почти никто не обратил внимания. Акции малоизвестной принадлежащей «Газпрому» страховой компании «Согаз» были проданы тремя траншами: 49,95 %, 26 % и 12 %. По сути, сделка не выглядела значимой. Оказалось, что эти акции купили по сниженной стоимости три загадочные компании, связанные с банком «Россия». Когда-то он служил коммунистам для перекачки средств на Запад, а затем его использовали соратники Путина из КГБ.

Транзакции прошли незаметно, без обсуждений в правительстве и указов, которыми должны сопровождаться подобные продажи государственных активов. Годами правительство думало о том, что делать с «Согазом» и другими финансовыми активами «Газпрома». Но вместо аукциона и вливания средств западных инвестиционных банков, как планировало правительство Касьянова, состоялась незаметная продажа.

— Тот факт, что «Согаз» продали так быстро и по такой низкой цене, стал для нас неожиданностью, — сказал замминистра по энергетике в кабинете Касьянова Владимир Милов. — Мы это никогда не обсуждали. С уходом Касьянова подобным сделкам был дан зеленый свет. Вопрос о том, что компанию продадут каким-то доверенным лицам, вообще никогда не поднимался. Но тогда я не понимал, что продажа «Согаза» стала лишь началом новых масштабных процессов. А это была лишь страховая компания.

Продажа «Согаза», как выяснилось, открыла серию транзакций, через которые в банк «Россия» потекли десятки миллиардов долларов из финансовых, промышленных и медийных активов, когда-то принадлежавших «Газпрому». Банком управлял приятель Путина со времен работы в Петербурге Юрий Ковальчук. Эти транзакции также прошли незамеченными. Все эти операции служили формированию огромного общака для стратегических и личных нужд Путина. Тогда же образовалась и новая каста олигархов: все они были связаны с Путиным по петербургскому КГБ, а основные акционеры банка «Россия» оказались еще и знакомыми по дачному кооперативу «Озеро».

Пока Путин выдавливал олигархов эпохи Ельцина, расправлялся с Ходорковским и угрожал остальным их истреблением как класса, вокруг Ковальчука объединились лояльные Путину люди из КГБ, готовые заменить ельцинских олигархов во время второго срока президентства. Они начали зарабатывать на внутренних сделках — вначале незаметно, а затем и открыто. Например, банк «Россия» благодаря трансферам из «Газпрома» превратился из обычного регионального банка в серьезный финансовый институт власти со щупальцами по всей России. С 2004 года его активы выросли в сорок раз и за восемь лет достигли 8,9 миллиарда долларов. Благодаря этим трансферам банк «Россия» также получил в управление третий крупнейший банк страны — Газпромбанк, где хранились активы газового гиганта на десятки миллиардов долларов.

Эти сделки были бы невозможны, если бы в самом начале президентства Путина его люди не забрали «Газпром». Как только Путин решил, что замена старого кабинета министров на своих питерских сторонников является делом первостепенной важности, в распоряжении его ближнего круга оказались огромные денежные потоки и финансовые активы. Это открывало безграничные возможности. Если бы в правительстве остались либералы эпохи Ельцина типа Касьянова и Волошина, продажа этих активов никогда бы не состоялась.

— Раньше все нужно было обсуждать, — сказал Владимир Милов. — Но в какой-то момент во время второго срока Путина группа из Санкт-Петербурга забрала то, что отчаянно не хотела отдавать московская группа.

Один за другим люди Путина брали под управление целые сектора экономики, подминали под себя судебную систему, федеральную налоговую службу и другие правительственные подразделения, до которых раньше не могли дотянуться.

Это стало частью процесса, названного «Кремль Инкорпорейшн»: во время своего второго срока Путин передал управление стратегическими секторами экономики своим самым лояльным соратникам. Когда его окружение взяло под контроль не только энергетические гиганты «Газпром» и «Роснефть», но и другие государственные компании, процесс стал очевиден. Первой ласточкой была компания «Аэрофлот», когда-то принадлежавшая Семье Ельцина. К концу 2004 года ее возглавил заместитель руководителя администрации президента Виктор Иванов. Затем пришла очередь «Российских железных дорог» (РЖД) — огромной империи с 1,3 миллиона сотрудников и выручкой почти в 2 % ВВП. В июне 2005 года президентом РЖД был назначен отставной офицер КГБ, главный акционер банка «Россия» и член дачного кооператива «Озеро» Владимир Якунин. Прибывший из Вены Андрей Акимов, в прошлом — служащий советского госбанка со связями во внешней разведке, возглавил Газпромбанк. Бывший советский дипломат Андрей Костин получил в управление Внешторгбанк (ВТБ) — преемник советского внешнеторгового банка. В 2004 году Путин назначил коллегу по работе в Дрездене Сергея Чемезова главой государственного агентства по экспорту вооружений «Рособоронэкспорт».

— Теперь здесь всем распоряжаются люди из КГБ и финансисты КГБ, — с гордостью сказал один из ключевых участников действа. — В конце концов они забрали себе то, что было заработано на первой волне капитализма.

— Олигархи 1990-х годов перестали быть олигархами и снова стали бизнесменами. Теперь у нас олигархия чекистов, — с сарказмом заметил лидер политической оппозиции Борис Немцов.

Но быстрее всех богатели акционеры банка «Россия», хотя об этом мало кто знал. На тот момент в их число входил и Геннадий Тимченко, который после ареста Ходорковского и перехода ЮКОСа к сечинской «Роснефти» начал продавать ту нефть, которой раньше торговал ЮКОС, через новую зарегистрированную в Швейцарии фирму Онпуог. Акционеры банка «Россия» превратились в элиту близкого окружения Путина. В течение второго срока президентства банк стремительно развивался, и одновременно увеличивались жилища акционеров. В основном они теперь селились на Каменном острове в дельте Невы, где когда-то жили советники царя. Дворцовый комплекс роскошных таунхаусов, опоясанный широким рвом с висячими мостами, находился под постоянной охраной. Новые обитатели обновленных особняков — финансовые придворные — примеряли мантии современных аристократов: облачались во фраки и красовались на закрытых балах в своих роскошных поместьях с женами и подругами в бальных платьях времен Екатерины Второй. Поп-звезды, которых нанимали для выступлений, не знали, кто будет их публикой, а гонорары выплачивались бриллиантовыми кольцами, наручными часами и иконами, то есть ценными вещами, не оставляющими финансовый след.

История стремительного взлета банка «Россия» во время второго срока Путина красноречиво свидетельствует о формировании кремлевского общака, деньги из которого шли и на личные нужды Путина, и на поддержку клана КГБ. Как и в случае с резервными фондами для Путина и его питерских соратников, созданными в начале 1990-х годов в Лихтенштейне и других странах, грань между личными и стратегическими нуждами была размыта. Например, перевод акций «Согаза» стал началом процесса, в результате которого в руках лояльного Ковальчука оказалась национальная медиаимперия и укрепилась стратегическая медиа-монополия Кремля. Появились средства, которые можно было потратить, например, на строительство дворца для Путина на Черном море. Сотни миллионов долларов, спрятанных в стоящих за банком «Россия» компаниях, казалось, вели прямо к Путину. По словам финансиста, работавшего с такими схемами, эти деньги были частью его личного состояния.

Первым, кто приоткрыл завесу тайны и рассказал, как работает система, был Сергей Колесников — человек из узкого круга финансистов, занятых в операциях банка «Россия». Его интересовало, каким образом стремительный рост банка связан с явным отсутствием системы сдержек и противовесов.

— Я с большой радостью встретил приход Путин к власти, — сказал он. — Мы все считали, что в роли президента он наведет порядок в стране. В первые три года я его поддерживал: все, что он делал, было правильно. Даже когда Ходорковского швырнули в тюрьму, я считал, что и это было правильно. Но после переизбрания в 2004 году до меня вдруг дошло, что теперь он будет править вечно. […] Они заполучили контроль над медиа, а потом, через дело Ходорковского, — и над бизнесом. Затем расчистили политическое пространство — отменили выборы губернаторов и мэров крупнейших городов. Это было их главной задачей. Теперь у независимых людей не было шансов появиться и развиваться.

Колесников говорил, что правление Путина превратилось в царствование: царь сидел на троне и управлял феодальной экономикой. Олигархов эпохи Ельцина усмирил суд над Ходорковским — они боялись, что подобная судьба может постичь любого из них. Колесников понимал, что Путин, несмотря на свои обещания ликвидировать олигархов как класс, сделал новой олигархией людей из банка «Россия».

Колесников и сам был раньше одним из них. Он досконально знал, как работала система Путина. Он жил на Каменном острове среди акционеров банка «Россия». Заметив, что перекачка активов из «Газпрома» резко возросла, он ужаснулся:

— Как только вы получаете контроль над финансовыми ресурсами, остановиться уже невозможно. Это закон бизнеса.

К осени 2010 года он понял, что терпеть это больше не может. Налегке, с одной сумкой, прихватив флешки с документацией по всем транзакциям, которые проводил для людей Путина, он вышел из своего таунхауса на Каменном острове, приехал в аэропорт, купил билет до Турции, а оттуда полетел в США. Документы, которые он забрал, давали представление о том, как выглядит президентский общак.

Колесников начинал как ученый-физик. В советские времена он трудился в секретном научно-исследовательском институте над разработками медицинских и прочих приборов. Два человека, с которыми он потом начал бизнес, работали в той же области. Первым был Дмитрий Горелов, на тот момент — главный резидент КГБ в Дании; Путин тесно сотрудничал с ним в Дрездене, когда занимался контрабандой технологий через западное эмбарго. Другим человеком был Николай Шамалов, еще один друг Путина, представитель немецкого технологического гиганта Siemens в Петербурге. Эту компанию в те времена буквально осаждала советская агентура: кагэбэшникам необходимо было организовать поставки оборудования двойного назначения.

— Понятно, что они были знакомы еще до девяностых годов, — сказал Колесников. — Однако совать нос в такие вещи было нельзя.

Колесников, Горелов и Шамалов открыли бизнес в начале 1990-х годов. Они учредили компанию «Петромед», которая поставляла медицинского оборудование Siemens в больницы Санкт-Петербурга, и входили в число близких друзей Путина — особенно Шамалов из дачного кооператива «Озеро». Благодаря их деятельности были возобновлены старые связи с КГБ.

— Фрагменты этой системы уцелели, — сказал бывший офицер КГБ, работавший с Путиным в Петербурге. — Одной из них была команда Путина.

Когда Путин стал президентом, «Петромед» превратился в центр сбора сотен миллионов долларов пожертвований якобы на закупку медицинского оборудования от Siemens и General Electric для Военно-медицинской академии. К пожертвованиям олигархи относились как к неизбежной мзде новому царю. По словам Колесникова, часть этих средств позже ушла в резервный фонд путинского правления. Именно большой приток этих денег обусловил стремительный рост банка «Россия». Банк приобрел принадлежавшую «Газпрому» страховую компанию «Согаз», Горелов и Шамалов стали акционерами банка, а председателем — Маттиас Варниг. Это свидетельствовало о том, что старые сети КГБ Путина не просто сохранились, а возродились и через перекачку средств «Газпрома» получили в распоряжение десятки миллиардов долларов.

Спустя много лет Колесников рассказал мне о своей работе с Шамаловым и Гореловым. «Пожертвования» для «Петромеда» перекачивались через сеть офшорных компаний — от Лихтенштейна и Британских Виргинских островов до Панамы. К тому моменту Колесников уже вышел из бизнеса и, пребывая все еще в шоке от увиденного, делился с миром ужасными секретами. 35 % одного такого пожертвования — из 203 миллионов долларов, перечисленных Романом Абрамовичем в июле 2001 года, — «Петромед» перевел компании Rollins International, зарегистрированной на Виргинских островах, а 50 миллионов ушло в панамскую компанию Santal Trading, которую Колесников называл «сейфом». Пресс-атташе Абрамовича утверждал, что деньги предназначались для покупки медицинского оборудования и шли на благотворительность. Колесников и сам подтвердил в серии интервью, что Абрамович мог не знать о том, каким образом используются его средства. «Сейф» был хранилищем, из которого извлекались средства на расширение банка «Россия», а деньги из Rollins International ушли на покупку 12,6 % акций банка «Россия», что и предопределило его стремительный рост. Вначале, как утверждал Колесников, Rollins выплатил дивидендами Горелову и Шамалову 22,3 и 21,8 миллиона долларов соответственно, и они использовали их на покупку акций. Затем летом 2004 года Santal перевел займами и векселями 18 и 41 миллион долларов двум малоизвестным компаниям «Акцепт» и «Аброс», которые были связаны с банком «Россия». Банк же использовал наличность, чтобы приобрести 13,5 % и 51 % акций «Согаза» соответственно. Еще 12,5 % акций было приобретено через инвестиционную группу «Лирус», во главе которой стоял Колесников.

По сравнению с десятками миллиардов долларов, которыми оперировало окружение Путина, эти суммы могли показаться незначительными. Однако именно те трансферы положили начало созданию огромного запаса активов. Приобретение «Согаза» запустило примечательный процесс: как только фирма перешла в руки людей Путина, ее прибыли резко подскочили, и крупнейшие государственные компании поспешили стать ее клиентами. Теперь «Согаз» работал не только для «Газпрома», а обслуживал также «Роснефть», РЖД и других крупных клиентов. Клан Путина расширялся: во главе совета директоров «Согаза» встал сын министра обороны и соратника Путина по Петербургу Сергея Иванова. К 2006 году доходы компании увеличились более чем втрое.

Затем «Согаз» стал плацдармом для розыгрыша еще более смелой партии. В августе 2006 года через серию сделок было приобретено 75 % акций компании с непонятным названием Leader Asset Management, сумма сделки не разглашалась. Эта компания занималась активами пенсионного фонда «Газпрома» — «Газфонда», в этом крупнейшем пенсионном фонде страны хранилось более 6 миллиардов долларов. Компания получила также в распоряжение 3 % акций «Газпрома», на тот момент на сумму 7,7 миллиарда долларов. Главой «Газфонда» назначили сына Шамалова Юрия.

Как только с этим было покончено, банк «Россия» захватил более крупную добычу. Это было проведено через «Газфонд». И снова сделка прошла почти незамеченной. Не было аукциона и торгов, никто не привлек западные инвестиции, как когда-то предлагало правительство Касьянова, сделка стала простым обменом активов. Это произошло уже ближе к концу второго срока Путина. «Газпром» выменял свою долю в «Мосэнерго» — поставщике электричества, который оценивался в 1,8 миллиарда долларов, — на контрольный пакет акций Газпромбанка, а затем передал его компании Leader Asset Management, принадлежавшей банку «Россия». Теперь Банк «Россия» контролировал третий по величине банк страны. Этого практически никто не заметил.

— «Газпром» отдал это бесплатно, просто так, — сказал Милов.

Выглядело так, словно контроль над третьим по величине банком страны передавался банку «Россия» через матрешечные схемы. Это была искусная сделка: конечный выгодоприобретатель терялся в хитросплетениях схем, а сами манипуляции привлекли минимум внимания. Позже «Газпром» заявил, что обмен активами прошел в соответствии с рыночной оценкой банка «Дрезднер». При этом сам «Газпром» через несколько месяцев оценил Газпромбанк в 8 миллиардов, тогда как сумма сделки составляла 1,8 миллиарда. Во времена правления Путина прибыли банка стремительно росли — вскоре его стоимость удвоилась.

В ходе сделки «Газпром» безвозмездно передал также свои промышленные и медийные активы стоимостью в десятки миллиардов долларов, например, приобретенные им федеральные СМИ, в том числе отобранный у Гусинского канал НТВ. За год до этого «Газпром» продал свои медийные активы Газпромбанку за 166 миллионов долларов, а через два года, когда медиаимперия уже была в надежных руках Ковальчука и банка «Россия», глава администрации Путина Дмитрий Медведев оценил эти активы в 7,5 миллиарда. В результате Ковальчук стал крупнейшим медиамагнатом страны — главой так называемого медийного конгломерата «под частным управлением». Империя расширялась, теперь ей принадлежал Первый канал, которым ранее владел Березовский, а также каналы СТС, РЕН ТВ, популярная газета «Известия», самый читаемый таблоид «Комсомольская правда» и любимая радиостанция интеллигентов «Эхо Москвы». В ходе таких операций выстраивалась пропагандистская машина Кремля.

Затем был «Сибур» — крупнейшая нефтехимическая компания, в которой доля «Газпром» составляла 75 %, а «Газфонда» — остальные 25 %. Через год после передачи Газпромбанка банку «Россия» за 1,8 миллиарда долларов «Сибур» оценивалась в 4–5 миллиардов, прибыль — в 6 миллиардов, а операционная прибыль — в 1,2 миллиарда. И опять передача компании банку «Россия» прошла незамеченной. В 2011 году банк «Россия» передал «Сибур» двум близким к Путину бизнесменам — Геннадию Тимченко и Леониду Михельсону, стоимость сделки не разглашалась. Газпромбанк заявил, что оценил компанию в 7,4 миллиарда.

По оценкам Владимира Милова, такая перетасовка акций помогла незаметно выкачать из государственного «Газпрома» 6о миллиардов долларов и передать их в распоряжение банка «Россия». Некоторые активы затем попали в руки ближайших друзей Путина. Все эти операции не вызвали ни у правительства, ни у акционеров, ни у депутатов никаких вопросов. Подразумевалось, что «Газпром» — это крупнейшая и системообразующая компания страны, главный генератор прибыли, но при этом перетасовка активов проходила без обсуждений и за закрытыми дверьми.

— Все финансовые и прочие активы просто раздали. «Газпром» ничего не получил. Фантастическая история, — сказал Милов.

Милов, которому в то время было чуть за тридцать, был одним из самых перспективных чиновников в правительстве Путина во время его первого срока. Но менее чем через год, разочаровавшись, он ушел: реформы, призванные раздробить монополию «Газпрома», всячески саботировались. Он был одним из немногих, кто решился выступать с критикой политики правительства. Учрежденный Миловым независимый исследовательский центр обоснованно критиковал энергетическую политику правительства, а сам он завоевал репутацию проницательного и либерально мыслящего эксперта. В 2008 году, когда правительство все больше скатывалось в клептократию, Милов примкнул к либеральному оппозиционному движению, возглавляемому бывшим вицепремьером Борисом Немцовым. Вместе они написали несколько докладов о недостатках режима Путина, один из них назывался «Путин и «Газпром» и рассказывал о перекачке активов газового гиганта.

В те дни критика Милова была гласом вопиющего в пустыне — он почти кричал о чудовищных масштабах перекачанных активов. Постепенно все уровни власти заполнялись людьми Путина, а расследованиями сомнительных трансферов занимались инвестиционные банки и отдельные инвесторы. В ходе нашего разговора Милов то и дело сетовал на иронию судьбы: как утверждали люди Путина, они забрали «Газпром» в надежде положить конец перекачке активов, которой промышляли дельцы времен Ельцина, но, заполучив газовый гигант, качать активы стали гораздо интенсивнее. И это выглядело предельно циничным.

— Предыдущий менеджмент «Газпрома» дробил активы, потому что на то были причины, — сказал Милов. — Они раздавали по льготным ценам те подразделения, которые «Газпром» не мог развивать самостоятельно, но когда в дело вступили люди Путина, они начали раздавать активы беспричинно и почти бесплатно.

Оказавшись на Западе, Сергей Колесников заявил, что у происходящего была единственная причина — Путин сделал «Газпром» своей вотчиной, своим имуществом и использовал его и как геополитический инструмент для укрепления власти Кремля, и как источник денежных средств для своего окружения.

— Вы знаете, кто настоящий владелец «Газпрома»? — спросил меня Колесников. — Тот, кто говорит исполнительному директору Алексею Миллеру, что ему делать, с кем и по какой цене заключать контракты, по какой ставке работать с «Согазом», кому продать его и кому продать Газпромбанк. Это Путин.

Колесников имел доступ к конфиденциальной информации. Он точно знал, как работала система резервных фондов. Помимо разграбленных активов «Газпрома» все больше средств во вверенной ему системе уходило на персональные нужды Путина, и это его беспокоило. Один из фондов, которым управлял Колесников, планировал перенаправить часть денег из «пожертвований» на инвестиции в реальную экономику, в том числе в судостроительные компании Санкт-Петербурга. Вначале такое перераспределение средств выглядело для Колесникова приемлемым — по крайней мере, хоть какая-то часть денег использовалась на создание рабочих мест и развитие экономики. Однако другая часть пошла на возведение роскошного дворца на побережье Черного моря. Согласно проекту, это должен был быть относительно скромный дом площадью тысяча квадратных метров, но со временем он почему-то превратился в итальянский дворец в четыре тысячи квадратов, с тремя вертолетными площадками, амфитеатром, выходом к морю и чайным домиком с бассейнами, а цена постройки достигла миллиарда долларов. После финансового кризиса 2008 года Путин приказал потратить все оставшиеся в резервном фонде «Петромед» средства на свой дворец, а не на судостроение и другие проекты. С этого момента Колесников стал продумывать план бегства.

— Оказалось, что последние пятнадцать лет я работал по десять часов в день лишь ради того, чтобы строить дворец для царя, — сказал он. — Смириться с этим я не мог. Но когда я стал возражать, они сказали: «Против кого ты выступаешь? Против царя?»

То, что средства пошли на строительство президентского дворца, говорило о том, что сеть вверенных Колесникову компаний непосредственно занималась личными сбережениями Путина — резервный фонд он использовал для собственных нужд. Колесников подозревал, что Шамалов получил указание от Путина увеличить траты на дворец и не инвестировать в реальную экономику. Действительно, финансирование строительства дворца шло через компанию Шамалова.

— Шамалов представлял Путина, — сказал инсайдер. — Именно Шамалов получал указания, на что тратить деньги.

И тут возникает интересный вопрос: если при строительстве дворца Шамалов представлял интересы Путина, то являлись ли его акции в банке «Россия» тоже личным имуществом Путина? Сам Шамалов комментировать это отказался. Об этом рассказал Колесников, но пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков назвал его заявления «ерундой»:

— Путин никогда не имел и не имеет связей с банком «Россия», как и не имеет отношения к транзакциям и сделкам в любых офшорных компаниях. Он не имеет отношения к расширению банка.

Если бы средства не тратились на личные нужды Путина, найти следы было бы невозможно.

— Нет никаких документов, свидетельствующих о собственности Путина, — сказал Колесников. — Его специально учили не оставлять следов.

Люди, стоявшие за банком «Россия», проворачивали сделки в строжайшей тайне. Во время встреч они использовали систему прозвищ, чтобы в случае прослушивания никто не понял, о ком идет речь. Путин был Михаилом Ивановичем, как сыщик в комедии «Бриллиантовая рука», Ковальчук получил кличку Косой.

— Когда они решили придумать прозвища, у него воспалился глаз, поэтому его так и прозвали, — сказал Колесников.

Шамалов стал Профессором — по имени персонажа из романа Михаила Булгакова «Собачье сердце», Алексей Миллер из «Газпрома» — Солдатом, как намек на образцового исполнителя, а Тимченко — Гангреной, поскольку его бизнес с торговлей нефтью стремительно разрастался.

Убегая за океан, Колесников успел прихватить не только документы по транзакциям, но и записи разговоров между членами этой группы. В частности, была записана встреча с Шамаловым в Петербурге, где обсуждалось, кому какие средства принадлежат в резервном фонде компании Rollins International — представительстве «Петромед» на Виргинских островах.

— У Михаила Ивановича 439 миллионов. Это деньги Михаила Ивановича, — произносит Колесников.

Создавалась запутанная система подставных компаний, которые действовали от лица Путина и его комитетчиков. Олигархи эпохи Ельцина своими манипуляциями заставили ослабленный Кремль отдать активы по заниженной стоимости, но Путин создал сеть лояльных подданных, группу хранителей из КГБ, и ее щупальца протянулись на Запад, достигли Лихтенштейна и Монако, а также Панамы и Виргинских островов. Тимченко давно покинул Петербург и теперь обживался в Женеве. Окруженная снежными вершинами Альп и горными хребтами, Женева как часть нейтральной буферной зоны между Востоком и Западом давно служила естественным укрытием для российских денег и надежно хранила финансовые тайны представителей властных структур мира.

— Город был раем для обоих блоков, — сказал бывший офицер КГБ, работавший ранее в Швейцарии. — Словно ресторан между Чайна-тауном и Маленькой Италией, в котором могут встретиться, пообедать и обсудить дела два мафиози. Самый безопасный ресторан в мире.

Деньги КГБ долгое время прятали в женевских хранилищах. Банкиры шепотом рассказывали истории о том, как в годы холодной войны советские бизнесмены привозили чемоданы наличности и звонили в банки из телефонных будок. Это были времена секретных счетов, кодовых слов и махинаций, совершавшихся по кивку головы. Теперь, после окончания холодной войны, Женева снова становилась важным форпостом. Именно здесь хранились нефтяные богатства, которыми распоряжались люди Путина из КГБ.

В фешенебельном здании с видом на Женевское озеро разместилась нефтеторговая фирма Тимченко Снпуот. После захвата Кремлем ЮКОСа Снпуот стал первой компанией, чьи доходы резко возросли. Тогда такое стремительное обогащение оставалось одной из главных загадок в нефтепромышленности. После того, как «Роснефть» Сечина приобрела «Юганскнефтегаз», большую часть экспортных сделок новый государственной нефтяной гигант начал проводить через Снпуот, однако это заметили немногие. Затем, когда подконтрольный государству «Газпром» в 2005 году приобрел у Абрамовича «Сибнефть», крупные контракты «Газпром нефти» также пошли через Снпуот. Другие нефтяные компании, стремящиеся заслужить благосклонность кремлевских властителей, последовали этому примеру. Через четыре года Gunvor уже имел 30 % всего морского экспорта России. Экономический рост компании был столь стремительным, что скрывать это было невозможно: к 2008 году Gunvor стал третьим по величине нефтяным трейдером с доходами 70 миллиардов долларов.

Другие независимые торговцы нефтью, процветавшие в Женеве в годы правления Ельцина, один за другим закрывали фирмы. ЮКОС продавал нефть через женевскую фирму Petroval, в результате чего за границей оседали миллиарды долларов разницы между внутренними и мировыми ценами. И тогда это было для режима Путина большой проблемой. Но теперь нефтяные потоки шли через трейдерскую компанию, принадлежавшую ближайшему соратнику Путина, поэтому проблема исчезла. Лишившись нефти, Petroval, расположенный в двух шагах от офисов Gunvor на центральной улице Rue du Rhône, был вынужден закрыться. Как сказал бывший трейдер из Petroval, «Gunvor забрал все наши баррели».

Очевидно, правительство Путина положило конец торговым схемам с трансфертным ценообразованием девяностых годов, когда товары продавались через посредников и трейдеров по более низким внутренним ценам, а доход обеспечивался разницей с мировыми ценами. Gunvor же свои доходы никому не показывал, и долгое время и сама фирма, и ее основной поставщик «Роснефть» умудрялись избегать каких-либо проверок. До конца 2007 года «Роснефть» вообще не торговала сырой нефтью через открытую систему тендеров. Вначале «маржа была нереальной», — сказал человек, близко знакомый с торговыми операциями Gunvor. Через своих юристов Тимченко заявил, что все контракты с «Роснефтью» компания получала честным путем «благодаря ее лидирующим позициям на рынке, а также профессионализму и опыту».

Кому же принадлежала компания Оппуот и какими финансами она владела? На тот момент это было тайной, покрытой мраком. Согласно документам, ее владельцами являлись Тимченко и его шведский бизнес-партнер Торбьорн Торнквист, но был и третий акционер, чье имя, по словам трейдера, не подлежало разглашению. Из всей путинской когорты КГБ, теперь стремительно осваивающей бизнес, Тимченко оставался самым загадочным. Перемещаясь между Москвой и Швейцарией, он осуществлял свои операции в полной секретности. Он инкогнито поселился в фешенебельном пригороде Женевы Колоньи, в замке с видом на Женевское озеро, окруженном ухоженными садами и высокими заборами. Его бизнес был настолько секретным, что он не пользовался электронной почтой и понимал, что его телефон прослушивают. До 2008 года он вообще не давал интервью, но затем, в связи с астрономическими прибылями Оппуот, был вынужден выйти из тени. До того момента была известна лишь одна его фотография.

Поначалу его не представляли даже ближайшим друзьям Путина. Сергей Пугачев проводил много времени с Юрием Ковальчуком и ему подобными деятелями, однако с Тимченко удалось встретиться только раз.

— Путин его всегда прятал от меня, — сказал он.

Однажды зимним вечером Пугачев приехал к Путину в Ново-Огарево и обнаружил на кухне Тимченко. Путин тут же приказал последнему подождать на улице, хотя валил снег, тот стоял там все то время, пока они с Пугачевым обсуждали дела. Словно Путин хотел доказать, как мало значит для него Тимченко. Но конфиденциальность их отношений стала для Пугачева очевидной.

Причина такой секретности выяснилась в конце 2003 года, когда на встречу с Пугачевым прилетел банкир из Швейцарии. Он спросил его о Тимченко и сказал, что, по некоторым сведениям, тот является держателем средств президента:

— Он сказал мне: «Этот парень по фамилии Тимченко принес нам уйму денег». Он сказал, что это деньги Путина, — заявил Пугачев.

В какой-то момент информация о финансовых связях между Онпуот и Путиным получила огласку. Однако Тимченко всегда отрицал, что процветание компании имеет какое-то отношение к президенту, и приписывал успех своим бизнес-способностям. Политический аналитик Станислав Белковский в конце второго срока Путина публично заявил, что конечным бенефициаром Онпуот является сам Путин, однако тот отреагировал на заявление с презрением. Отвечая на вопрос репортера, он назвал это «болтовней и чушью», которую «выковыряли из носа и размазали по своим бумажкам».

Но для Пугачева строгая конфиденциальность отношений с Тимченко могла значить только одно: с самого начала президентства Путина Тимченко был его главным бизнес-партнером и имел больший вес, чем кто-либо из приближенных. Именно потому, сказал он, вопрос о Тимченко шокировал Путина — Пугачев задал его после визита к Березовскому, который к тому моменту успел сбежать в Лондон. По словам Пугачева, Березовский грозил международным скандалом, в котором был замешан Тимченко.

— Он стал белым как мел, — сказал Пугачев. — И тут же оборвал разговор. Даже не спросил, в чем суть скандала.

По мнению двух бывших офицеров КГБ, партнеров Тимченко и близких друзей Путина, причиной успеха Gunvor могли быть только финансовые связи с президентом.

— Конечно, там лежат деньги Путина, — сказал один из них. — Как бы еще Тимченко стал миллиардером?

— В момент учреждения Gunvor был на 100 % компанией Путина, — сказал близкий к президенту олигарх. — Тимченко лишь — держатель кошелька, на счету лежало 10 миллионов долларов. Сколько-то из этой суммы могло принадлежать Тимченко, а сколько-то — Путину. Но на самом деле это не имеет значения.

Позднее Минфин США заявил, что «у Путина есть инвестиции в Gunvor и он может иметь доступ к финансам этой компании».

Тимченко утверждал, что санкции — это лишь попытка давления на российский режим. Но и в самой Женеве нашлись работавшие с Тимченко богачи, которые подтвердили наличие связей между компанией и Путиным и заявили об амбициозных стратегических целях последнего. Среди них были потомки аристократов белогвардейцев, которые имели тесные контакты с КГБ и мечтали о возрождении Российской империи. Все они горячо поддерживали идею восстановления имперской мощи России, и когда люди Путина захватили экономику, эмигранты искреннее поддержали их.

Одним из этих потомков был банкир, в 2007 году возглавивший в женевском HSBC отделение по работе с частными российскими клиентами — сразу после этого его клиентами стали Тимченко и его дочь. Банкир Жан Гучков, по словам двух инсайдеров, тесно сотрудничал с Тимченко в ведущих частных банках Женевы. (Тимченко же через своих юристов заявил, что был знаком с Гучковым, но не имел с ним деловых отношений, и повторил, что никакой связи с Путиным не было.)

Гучков был внуком аристократа, председателя III Государственной Думы, а затем, до прихода к власти большевиков, — главы либерально-консервативной партии «Союз 17 октября», выступавшей за установление конституционной монархии. Гучков даже внешне хотел походить на своего великого предка. Он зачесывал волосы назад, открывая высокий лоб, и смотрел на мир холодным взглядом голубых глаз. Долгие годы он тесно сотрудничал с режимом Путина, частенько наведывался в Москву и обслуживал российских богачей — сначала как представитель Intermaritime Bank of New York, затем — Julius Ваега, а потом — и HSBC. Большинству его московских коллег такие перемещения казались загадочными.

— Он никогда заранее не сообщал о своих визитах в Москву и никогда не говорил, с кем собирается встречаться, — сказал его коллега из HSBC. — Он приезжал и уезжал совершенно неожиданно.

По словам его знакомых, такая конфиденциальность щедро оплачивалась.

— Этот парень угодил в самый эпицентр российской власти, — сказал его женевский соратник.

В 1990-х годах Гучков представил Тимченко бизнес-партнеру Торбьорну Торнквисту, и это имело историческое значение. Об этом событии рассказали два его женевских сотрудника. В те времена Гучков и Торнквист работали в бизнес-империи весьма противоречивого швейцарского финансиста Брюса Раппапорта, который долгое время сотрудничал с СССР. Гучков представлял интересы Intermaritime Bank, а Торнквист работал в нефтеторговой компании Petrotrade. (Сам Тимченко утверждал, что познакомился с Торнквистом позже, когда шведский коллега работал в торговом предприятии Эстонии.) Гучков отрицал факт знакомства с Путиным. Однако трое его коллег сказали, что Гучков стал приближенным после того, как Путин занял президентское кресло. После смерти жены в 2010 году Гучков вместе с Путиным и Тимченко ездил в монастырь на Ладожском озере, об этом рассказал один из его приближенных. Позже они повторили эту поездку дважды или трижды. В благодарность за услуги Путин наградил Гучкова российским паспортом — об этом также рассказали два приближенных. Когда женевскому партнеру Гучкова задали вопрос, подразумевают ли дружеские отношения с Путиным дополнительное финансирование, он неохотно ответил:

— Это гораздо больше, чем дружба. Все строится на стратегии. Чего бы Путин ни пожелал, Гучков выполнит все.

Как и в случае с Ковальчуком и банком «Россия», близкие отношения Гучкова с президентом могли свидетельствовать о том, что продвижение Тимченко было обусловлено не только личными финансами Путина. Оно было связано с созданием резервного фонда для людей Путина из КГБ, а средства фонда должны были использоваться для сохранения и усиления власти. Тимченко и Гучков, вероятно, стали частью стратегической сети, которая, как и действовавшие в интересах коммунистов подпольные финансовые сети КГБ времен СССР, финансировала стратегические цели режима.

— Конечно, Тимченко действовал в интересах Путина, — сказал высший чин КГБ в отставке, партнер женевских финансистов. — Он необязательно должен был управлять личными средствами президента. Ему могли доверить черный нал для финансирования партий или благотворительные фонды, которые влияют на результаты выборов. Это были стратегические ресурсы.

— Тимченко делает то, что необходимо, — сказал соратник Путина по КГБ. — Он является источником ресурсов для реализации определенной программы в определенных интересах. — Это мнение разделили и два высокопоставленных чиновника из США.

Такая деятельность была для КГБ вполне естественна, словно их работа заключалась лишь в том, чтобы создавать мутные финансовые схемы советского образца, которые использовались для контрабанды технологий, финансирования кампаний влияния КПСС и осуществления тайных операций за границей. Люди Путина копировали методы работы КГБ прошлого века, когда экспорт нефти был ключевым источником черного нала. Россия отказалась от плановой экономики и стала полноправным игроком на глобальном рынке. Но теперь, когда власть перешла к силовикам Путина, менялся сам характер отношений между ней и внешним рынком. Россия перешла к государственному капитализму и теперь доверяла хранителям типа Тимченко действовать от своего имени, как и было описано в методичках КГБ по переходу к рыночной экономике. Хранители представляли интересы Кремля, они не были независимыми компаниями, а следовали лишь целям собственного обогащения, естественным для западной экономики.

Согласно методичке КГБ, учрежденные за границей компании должны быть «любыми информационными или посредническими фирмами: торговыми, брокерскими, сервисными компаниями или представительствами», в которых «акционеры становились бы доверенными лицами». В частности, в методичке говорилось, что операции нужно проводить «в капиталистических странах с дружественным налоговым режимом, например, в Швейцарии».

Для людей Путина было логичным вверить близкому союзнику стратегические денежные нефтяные потоки. Политические амбиции Ходорковского лишь убедили их в верности такого решения.

— Можно сказать, что все деньги в Сппуог принадлежали Путину, — заявил Андрей Панников. — Но все гораздо сложнее: если рынок находится в лояльных руках, это дает возможность контролировать цены. Что, в свою очередь, гарантирует, что прибыли не пойдут на поддержку финансового терроризма.

Панников одним из первых начал работать через финансовые системы Запада. В восьмидесятые годы он изучал офшорное финансирование в Академии внешней торговли, и в тот период КГБ начинал готовиться к новой фазе противостояния с Западом.

Изобретенная КГБ система торговли по заниженным ценам теперь, очевидно, была реанимирована Путиным и широко использовалась в обход обычной государственной отчетности, при которой траты на разведку, выборы, правовую систему и политику одобряются парламентом. Вместо этого создавались резервные фонды, а отсутствие прозрачности и отчетности играло на руку авторитарному правлению и служило восстановлению геополитической мощи России.

Жан Гучков вырос в парижской общине потомков русских аристократов. Из того же круга происходил другой представитель женевской группы финансистов Серж де Пален, высокий сутулый человек с кустистыми бровями и высоким лбом. Он тоже долгое время довольно близко общался с Путиным.

— Де Пален — один из ближайших друзей Путина. Он родом из аристократической русский семьи, — сказал его женевский партнер.

После бегства из России в 1917 году Гучковы и де Палены оказались в закрытой диаспоре Парижа. Их объединяла тоска по потерянной империи, преданность русской культуре и православной церкви. По большей части эмигранты жили в Париже очень скромно, а потомки великих князей часто работали таксистами и официантами. В диаспоре процветали интриги, заговоры, действовали двойные агенты. Одни открыто выступали против большевиков и пытались организовывать оппозиционные ячейки за границей, другие становились информаторами и доносили Советам на соотечественников. Для вербовки агентов советские спецслужбы внедрялись в диаспору эмигрантов, в первую очередь в оппозиционные движения, а завербованные получали деньги, в которых остро нуждались. Для некоторых такая работа оставалась связью с Российской империей, в которую они по-прежнему верили независимо от того, кто находится у власти.

По словам старшего офицера российской внешней разведки в отставке, Серж де Пален и сын князя Александр Трубецкой оказались среди тех почитателей империи, которых в восьмидесятые годы завербовал КГБ. Они стали частью сети, руководимой Игорем Щеголевым, который при Путине занял пост министра связи. На тот момент он работал под прикрытием корреспондента ТАСС в Париже. Во времена контрабанды находящихся под эмбарго технологий Трубецкой служил в фирме Thompson, выпускавшей полупроводники и микроэлектронику. Советская агентура осаждала фирму с незапамятных времен. Де Пален в это время курсировал между Москвой и Парижем — он работал на французскую компанию, поставлявшую оборудование советским нефтеперерабатывающим заводам. Фирму относили к категории «дружественных», через которые, вероятно, финансировались операции советского влияния. В 1981 году де Пален разыграл великолепную партию, женившись на дочери главы компании «Фиат» Маргерите Аньелли, и сразу стал вице-президентом, отвечающим за международные отношения. Он и дальше частенько наведывался в Москву, дружески общался с партийными боссами и иностранными банкирами, которые поддерживали советский режим. «Фиат» всегда был ключевым партнером Кремля: по словам двух бывших посредников из КГБ, через «дружественные фирмы» компания поставляла Советам технологии двойного назначения. Гучков же работал в Москве и отвечал за группу французских банков, финансировавших советскую нефтяную промышленность. Оба они были частью агентурной сети советского режима.

Де Пален впервые встретился с Владимиром Путиным в ноябре 1991 года, когда последний был вице-мэром Санкт-Петербурга. Де Пален организовывал возвращение в Россию наследника российского престола Великого князя Владимира Кирилловича. Через русскую диаспору в Париже он уже познакомился с Анатолием Собчаком, а с Путиным у них был мимолетный контакт. Де Пален «выделил» Путина. Еще один адепт Российской империи Константин Малофеев вспоминал:

— Он сказал: «Этот парень думает так же, как и мы».

Оба они видели Россию мощной державой и были шокированы развалом страны и хаосом после августовского путча. В каждый свой приезд в Париж Путин встречался с Паленом, семья Собчака тоже поддерживала с ним теплые отношения.

Когда Путин стал президентом, де Пален сразу поддержал его. Накануне первой встречи с французским коллегой Жаком Шираком Путин обратился к де Палену за советом. Они обедали в приватном зале парижского ресторана, и де Пален заявил ему, что тот должен править тридцать лет, как Екатерина Великая, и что это единственный способ восстановить порядок и вернуть России глобальную мощь.

Гучков и де Пален стали ключевыми фигурами в среде белоэмигрантов, которые помогали Путину продвигать идею возрождения империи. Путин заинтересовался трудами и философией русских эмигрантов, писавших об уникальном пути России как евразийской империи, о ее предназначении противостоять Западу. Он был занят поисками новой национальной идентичности и думал о том, как связать ее с дореволюционным имперским прошлым. Казалось, мысли философов произвели на него глубокое впечатление. И Гучков, и де Пален совершенно искренне поддержали Путина, когда он, став президентом, решил ограничить власть олигархов эпохи Ельцина, и одобрили идею построения новой системы, основанной на лояльных Кремлю людях.

— Если вы имеете дело со стратегическим сектором, вы являетесь частью государства, — сказал женевский партнер. — Нефть, газ, телекоммуникации — это все по определению стратегические секторы. Если вы в этом секторе, вы служите. Вы не можете быть независимыми от государства.

Приближенный к Гучкову человек сказал, что «у Путина есть сакральная миссия по спасению страны». Сам же де Пален во время нашей встречи в его заставленном книгами женевском офисе утверждал, что Путин — это ключ к возрождению России:

— Он остановил развал страны и начал восстановление новой России. Это должна учитывать Америка, которая не хочет многополярного мира. Им не нужна сильная Россия. — И добавил, что «приватизации девяностых были варварством».

Гучкова и де Палена, казалось, не смущало то, что люди Путина из КГБ применяли варварские методы и попирали закон, когда брали экономику под контроль. Они были убеждены, что такое пренебрежение законами Кремлем является частью исторической миссии по восстановлению мощи России в противовес Западу.

— Воровали все, — сказал женевский партнер. — Но затем пришел Путин и сказал: «А теперь хватит. Теперь Россия станет величайшей силой двадцать первого столетия. Вы получили много российских ресурсов, теперь пришло время их вернуть». Насколько я понимаю, с точки зрения закона все могло быть сделано иначе. Но у Путина не было времени. Он выбрал кратчайший путь. Может быть, Ходорковский пострадал, но Путин делал то, что должен был делать. Патриотизм был важнее.

Казалось, их не заботило и то, что люди Путина тоже воровали, причем в более значительных масштабах, особенно когда взлетели цены на нефть. Главной их идеей было укрепление власти Кремля. И неважно, какими способами.

— Деньги и власть идут рука об руку со времен фараонов, — сказал женевский партнер. — Всегда существовали высшие сферы, где пересекаются деньги и власть. Люди в России не столь глупы. Конечно, у Путина есть и личные интересы. Но важно то, что другого настолько популярного лидера просто нет. Люди хотят иметь холодильник, телевизор, дом, детей, машину. Вас обычно не заботит то, что происходит вокруг, если ваше материальное положение не страдает.

Целью стало восстановление позиций России как геополитической державы.

— То, что мы видели в последние двадцать-тридцать лет, после прихода Горбачева, было моментом временной слабости. Такое бывает и с великими державами. Но теперь, когда экономика восстанавливается, Путин хочет вернуть свои сферы интересов.

Другой сотрудник КГБ, связанный с женевскими финансистами, выступал против чрезмерного влияния США на Германию после окончания Второй мировой войны и заявил, что однажды это прекратится.

Пока все эти цели казались мечтами, а про второй срок Путина никто не думал. Однако попытки восстановить влияние России уже были предприняты, и мишенью стали ближайшие соседи.

В ноябре 2005 года, через год после «оранжевой революции», которая позволила Украине вырваться из российской орбиты и устремиться в объятия Запада, шеф администрации президента Виктора Ющенко Олег Рыбачук ехал в Москву и очень нервничал. Целью его визита были переговоры о поставках газа, и перспективы казались не радужными. Украина зависела от России, в основном от поставок газа, и экономика страны начинала буксовать. Кремлевские чиновники уже с лета предупреждали, что цены существенно вырастут. А теперь, когда президентское кресло занял прозападный Ющенко, Кремль заявил, что не собирается субсидировать экономику Украины, особенно когда лидеры страны, явно или тайно, сидят на зарплатах из Америки.

Статус «Газпрома» как ключевого поставщика газа бывшим советским республикам со всеми его огромными запасами и бесконечными трубопроводами позволял сделать его основным рычагом влияния на ближайших соседей. Среднеазиатские республики располагали собственными месторождениями газа, но Грузия, Беларусь и Украина зависели от поставок «Газпрома» и связанных с ним компаний. В основном газ продавался по льготным ценам, как и во время нахождения республики в составе СССР. Кроме того, Украина служила важным транзитным коридором для поставок газа в Европу — он закрывал 25 % потребностей континента. Но теперь, когда у руля встали прозападные лидеры, Кремль заявил, что субсидирование должно прекратиться.

Путин озвучил свои намерения сразу по прибытии Рыбачука в Кремль: Россия хочет существенно поднять цены, и Украине придется согласиться на «определенные условия», в противном случае поставки прекратятся. На следующей встрече Дмитрий Медведев, на тот момент глава администрации и председатель совета директоров «Газпрома», предложил компромиссную сделку: если Украина согласится покупать большую часть газа через компанию, которая будет рекомендована Кремлем, то общая цена останется низкой. Медведев сказал, что раскроет детали после того, как Рыбачук заручится одобрением Ющенко, но для затравки заявил, что такая сделка позволит каждой стороне зарабатывать по 500 миллионов долларов в квартал, или 2 миллиарда в год, при этом поставки дешевого газа продолжатся.

— Он сказал, что эта доля будет нашей, то есть правительства Украины, — заявил Рыбачук, не веривший своим ушам. То, что ему предлагали, выглядело как схема отката: — Эта сделка должна была подкупить наше правительство.

В качестве посредника Кремль назвал торговую компанию «Росукрэнерго», однако имена ее владельцев не озвучил.

Фактически Медведев предложил обновленный вариант теневых схем, по которым осуществлялась торговля газом между Россией и Украиной, а также Туркменистаном. Огромные объемы дешевого туркменского газа должны были идти через российскую трубопроводную систему, смешиваться с российским газом и затем доставляться в Украину. Это позволило бы удержать низкие цены на газ для Украины даже в том случае, если бы Россия подняла собственные расценки. Вместо прямых поставок через «Газпром» с прозрачным ценообразованием газ предлагалось продавать через теневого посредника, что открывало путь для миллиардных прибылей и потенциальных откатов.

Схема реализации сделки впервые была подробно описана американцем Уильямом Браудером. Этот смелый темноволосый мужчина был управляющим Hermitage Capital — крупнейшего инвестиционного фонда России с иностранным капиталом. Внук бессменного лидера Коммунистической партии США Эрла Браудера, Уильям оказался убежденным капиталистом и одним из самых принципиальных поборников прозрачности корпоративной культуры в России. Перед тем, как принять решение о вложении средств, его инвестиционный фонд изучил бухгалтерию «Газпрома», особенно случаи потенциальной перекачки средств. В конце лета 2003 года расследователи наткнулись на странную компанию Eural Trans Gas, которой «Газпром» передал права на транспортировку газа из Туркменистана в Украину, причем сделал это за день до регистрации самой компании. В рамках этой сделки, по заявлению Браудера, «Газпром» получил прибыль примерно миллиард долларов до налогообложения. Компания Eural Trans Gas была зарегистрирована в венгерской деревне, четверо учредителей совершенно не подходили для выполнения подобных задач. Трое из них были румынского происхождения и не имели опыта в бизнесе: актриса, которая надеялась на заработанные деньги оплатить телефонные счета, медсестра и программист, а также израильский юрист, среди российских клиентов которого значился известный бандит. Как утверждал Браудер, не было очевидных причин, по которым «Газпром» мог передать свой торговый канал сторонней компании, не говоря уже о том, что с такими учредителями фирма выглядела подставной. Однако «Газпром» выдал Eural Trans Gas грант почти на 300 миллионов долларов в займах и гарантиях. Посол США в Украине Карлос Паскаль выразил озабоченность, так как связь фирмы с российской оргпреступностью была совершенно очевидна.

Предчувствуя скандал, «Газпром» тихо прикрыл Eural Trans Gas и заменил его на более респектабельное «Росукрэнерго», 50 % акций которого принадлежало «Газпрому». Управление осуществлялось через австрийский «Райффайзен банк», однако оставалось непонятно, кому принадлежали остальные 50 %, поскольку участие компании в торговой схеме с Украиной по-прежнему обходилось «Газпрому» потерей более миллиарда долларов, если считать выручку за 2004 и 2005 годы. Об этом и заявил Браудер. Какое-то время он яростно критиковал «Росукрэнерго», информировал прессу об очевидной коррупции, но обнаруженная им схема представляла собой нечто большее, чем получение прибыли для личного обогащения. Фактически Браудер ступил на минное поле — перед ним были доказательства попыток России влиять на ближайших соседей. «Росукрэнерго», по сути, работало как резервный фонд, который можно использовать как инструмент политического влияния на соседние государства, подкупа и коррумпирования чиновников и подрыва демократии. Из этого фонда спонсировались операции путинского режима, заново выстраивалась экономика контрабанды, а основной мотивацией служило влияние, а не прибыль. Это была первая операция людей Путина с черным налом, о которой узнали на Западе.

К тому моменту, когда Рыбачук доехал до Кремля, чтобы обсудить поставки газа, Браудеру запретили въезд в Россию. Его желание рассказать всему миру о схемах сыграло с ним злую шутку. По словам министра иностранных дел, он представляет угрозу для национальной безопасности. Новое прозападное правительство Украины заявило, что не собирается участвовать в мутных схемах торговли газом.

— Когда договаривающиеся стороны получают тонны наличности, это свидетельствует о коррупции, — сказал Рыбачук.

Он добавил, что за подобными компаниями-посредниками всегда стоит КГБ, а зарегистрированное в швейцарском городе Цуг «Росукрэнерго», два из трех директоров которого связаны с КГБ, — такая же подставная компания.

Но теперь Кремль предлагал новую газовую сделку, и роль «Росукрэнерго» в ней была решающей. Рыбачук вернулся в Киев в полной уверенности, что Ющенко, активно выступающий за новый путь развития Украины и отказ от коррупционных махинаций прошлого, на эту схему не согласится. Более того, текущий контракт Украины с Россией, в котором цена на газ была обозначена как 50 долларов за тысячу кубометров, действовал до 2009 года. Когда Рыбачук доложил о поездке, Ющенко распорядился обратиться к западным союзникам — в Госдеп США и в министерство иностранных дел Германии — и спросить, смогут ли они организовать альтернативные поставки, если Россия перекроет газ. Через две недели Рыбачук получил заверения Запада в поддержке.

— Они сказали, что давление на нас оказывать не будет, — сказал он.

Убежденный в том, что правительство не прогнется под российские требования, Рыбачук с семьей уехал на новогодние каникулы в Словению. То, что Россия решит пойти на риск и примет крайние меры, то есть перекроет газ, казалось маловероятным.

Но перед новым годом он включил телевизор и узнал о кризисе из новостей CNN: Россия перестала поставлять газ в Украину. А поскольку последняя была важным коридором для транзита российского газа, под удар попали контрагенты по всей Европе. В тот год зима была особенно лютой, и западные лидеры пребывали в шоке. В тот же день Россия возглавила «Большую восьмерку». Это должно было ознаменовать ее серьезное продвижение и интеграцию в глобальную экономику, а темой саммита значилась энергетическая безопасность.

Однако прекращение поставок газа дало четко понять всем сторонам, как именно Россия понимает глобальную интеграцию. Она собиралась действовать в своих интересах и подорвать глобальную систему, но не играть по правилам Запада. Прекращение поставок, как заявили в Госдепе США, «поднимает серьезные вопросы об использовании энергии для оказания политического давления».

Рыбачук все еще надеялся, что Запад поддержит Украину. Он знал, что Россия не сможет держать вентиль закрытым дольше трех дней, иначе пострадает ее трубопровод. На следующий день в 15.00 поставки возобновились. Ющенко, не поставив в известность Рыбачука, согласился на предложенную Медведевым сделку, условия которой удивили всех. «Росукрэнерго» рынок не потеряло, наоборот, обрело монополию на поставки газа в Украину и доступ к половине внутреннего распределительного рынка. Такие условия позволяли России сохранить лицо и создать видимость того, что газ продается Украине по довольно высокой цене — за 230 долларов за кубометр. Но этот газ смешивался с дешевым газом из Средней Азии, что позволяло Украине платить только 95 долларов за кубометр. Ющенко заявил, что это был «здоровый компромисс», а Путин высоко оценил «взаимовыгодные решения». Но Рыбачук пребывал в оцепенении.

— Я не понимал. Было правительство России и было правительство Украины. Зачем нам нужен был посредник?

Ничто из этого не отвечало идеям «оранжевой революции», которая стремилась превратить Украину в прозрачную экономику западного типа. Более того, «Газпром» заявил, что просто применил к цене на газ рыночную формулу.

— «Газпром» никогда не пользовался рыночными инструментами, — сказал Рыбачук. — Для определения цены газа всегда учитывались политические моменты.

Беларусь продолжала платить «Газпрому» 49 долларов за кубометр, а «Росукрэнерго» вот-вот готово было уйти со сцены с миллиардами прибыли.

Рыбачук сказал, что никогда не забудет слова посла США в Украине после возвращения в Киев:

— Добро пожаловать в клуб коррупционеров.

Сделка ввергла украинское правительство в хаос. Возникли непримиримые разногласия между президентом Ющенко и премьер-министром Юлией Тимошенко — значимой фигурой «оранжевой революции». Она жестко возражала против «Росукрэнерго» и его газоторговых схем. Однако президент, министр топлива и энергетики и глава государственной компании «Нафтогаз» решительно поддержали такое сотрудничество. Выяснилось, что Ющенко еще до поездки Рыбачука в Москву вел собственные переговоры и тайно встречался с Дмитрием Фирташем. Этот сорокалетний украинский газовый трейдер негласно и с благословения Кремля стал держателем оставшихся 50 % акций в «Росукрэнерго».

Рыбачук до сих пор толком не знает, как все произошло, но выглядит так, что Ющенко пошел на компромисс и согласился на сделку. Подозрение Рыбачука пало на тесные взаимоотношения, которые Фирташ поддерживал с братом Ющенко и с сирийским бизнесменом, близким к семейству президента:

— Мы этого не докажем. Но это единственное логичное объяснение одобрения сделки.

Юлия Тимошенко с фирменной косой вокруг головы также выступила против сделки.

— Такой договор невозможен без коррупционной составляющей, — сказала она.

После подписания сделки раскол в украинской прозападной коалиции усилился, страна погрузилась в политические дрязги. Парламент выразил вотум недоверия правительству. Новые парламентские выборы планировались провести в марте 2006 года. Росла популярность пророссийского кандидата бывшего премьера Виктора Януковича, потерявшего свой пост после «оранжевой революции», и его Партии регионов. Рейтинг Ющенко, ослабленный внутренними разборками и экономическим кризисом, рухнул — из-за газовой сделки его подозревали в коррупции. В августе Янукович снова стал премьер-министром. Мечта «оранжевой революции» о тесных политических и экономических связях с Европой казалась несбыточной, хотя с Майдана прошло не более года.

Рыбачук заявил, что сделка с «Росукрэнерго» выглядела как типичная российская операция влияния:

— Пытаясь отстранить от власти прозападный альянс, они использовали все способы коррупции. Ющенко стал первым украинским президентом, не одобренным Москвой, и это привело Путина в ярость. Он хотел расколоть «оранжевую» коалицию и вернуть пророссийского кандидата.

Сделка также говорила о том, что люди Путина успешно реализуют операции влияния в сотрудничестве с организованной преступностью. Фирташ, негласный владелец 50 % акций «Росукрэнерго» и украинец по национальности, всегда заявлял, что когда силовики отстранили от власти магнатов эпохи Ельцина, только благодаря своей смекалке и бизнес-связям с туркменским руководством он смог наладить торговлю газом между Туркменией и Украиной. Но на самом деле он никогда бы не смог это сделать без поддержки Кремля.

— Он был на 100 % человеком Путина, — сказал человек, знакомый и с Фирташем, и с Путиным.

Крое того, Фирташ не смог осуществить это без содействия ключевой фигуры российской организованной преступности, израильскому юристу которого принадлежала компания Енга! Trans Gas.

Бандит, который скрывался за Енга! Trans Gas, имел несколько паспортов и две даты рождения. Иногда его называли Шимоном, иногда он представлялся Сергеем Шнайдером. Но знакомые обычно звали его Севой. В действительности это был Семен Могилевич — бывший борец, с массивными габаритами, с руками-тарелками, с изрытым оспинами лицом и вечной сигаретой в зубах. В прошлом он отсидел за поджог, а теперь стал генератором идей и организатором перекачки денег российской ОПТ на Запад. Начинал он в семидесятых годах — сначала помогал первой волне выпущенных из СССР евреев-эмигрантов распродавать имущество для оплаты переезда и обычно безбожно обирал их — об этом свидетельствовали его бывший партнер и бывший чиновник с Запада. Позже Могилевич стал ключевой фигурой, решающей вопросы с отмыванием денег на Западе для российских преступников.

Сам Могилевич всегда утверждал, что он — не более чем бизнесмен, и не скрывал своих амбиций однажды войти в список самых богатых людей Британии по версии SHnday Times.

— Его просто сделали козлом отпущения, Запад решил повесить на него все грехи, — сказал мне его адвокат Зеев Тордон.

Однако по информации ФБР и по свидетельствам двух его ближайших партнеров, Могилевич работал с самой влиятельной ОПГ тех времен. Солнцевская группировка опутала своими щупальцами всю России, а затем добралась до Украины, Средней Азии и Венгрии. Возглавляли ее круглолицый розовощекий бандит с ангельской улыбкой Сергей Михайлов по прозвищу Михас и его партнер Виктор Аверин — Авера. Михайлов тоже любил заявлять, что он — просто бизнесмен. Однако обоих считали самыми опасными людьми в России. Первые деньги они заработали на сутенерстве, затем стали торговать оружием и наркотиками.

— Кто такой Михас? Между нами, он был официантом и сутенером, — сказал его бывший партнер. — Как официант он имел доступ к твердой валюте, а как сутенер — к большим объемам валюты, которой расплачивались с проститутками.

Михас и Авера заработали репутацию отморозков — некоторые даже называли их психопатами. Однако они понятия не имели, что делать со своими быстро растущими долларовыми капиталами. По словам бывшего партнера, «Сева был единственным человеком, знавшим толк в инвестициях», он изучал финансирование в университете Западной Украины. «Авера и Михас поставляли нал. Сева занимался логистикой».

Могилевич к тому же служил связующим звеном между КГБ и организованной преступностью: КГБ нужно было переправлять деньги из СССР, а сети ОПГ использовались как прикрытие. Путин продолжил эту практику, начав сотрудничать с Тамбовской группировкой в Петербурге, а затем укрепил связи с ОПГ во время своего президентства. Могилевич был завербован КГБ в семидесятых годах.

— Он должен был доносить на еврейское сообщество, а взамен ему позволили забирать имущество эмигрантов, — сказал бывший чиновник с Запада.

Сферы делового сотрудничества Могилевича с ведущими фигурами преступного мира расширялись, как и его связи с КГБ.

— Сева всегда работал на спецслужбы, — сказал его бывший коллега. — Он был криминальной частью российского государства.

Как утверждали посвященные люди, за Eural Trans Gas и другими сделками стоял Могилевич, и это было выгодно Кремлю. Его могли подключать в наиболее острый момент переговоров с Киевом о ценах на газ: он имел тесные связи с местными организованными преступными группировками, и это должно было напомнить украинским чиновникам, с какой властью они имеют дело.

— Он должен был постоянно напоминать украинцам о том, что их просто купили, — сказал бывший чиновник с Запада.

Однако открытое участие юриста Могилевича в регистрации Eural Trans Gas обернулось слишком высокими политическими рисками для «Газпрома». И хотя газовый гигант отрицал существование любых связей с Могилевичем, участие последнего в сделке было более чем очевидным. В те дни Могилевич возглавлял список из десяти самых опасных преступников, которых разыскивало ФБР: Министерство юстиции США обвинило его и партнеров в мошенничестве с ценными бумагами. Могилевич и его компания выманили у американских инвесторов 150 миллионов долларов инвестиций под предлогом торговли акциями производителя магнитов YBM Magnex, которые котировались на фондовых биржах США и Канады.

— Более того, по заявлению ФБР, он мог быть причастен к торговле оружием, заказным убийствам, вымогательству, наркоторговле и проституции в международном масштабе.

Фирташ должен был его заменить, так как выглядел более прилично. Он всегда утверждал, что сразу после сделки по туркменско-украинским поставкам газа порвал все связи с Могилевичем, выкупил долю его жены в компаниях, которыми тот управлял с 2003 года, и никогда не имел деловых отношений с самим Могилевичем. Однако остались свидетельства работы многочисленных компаний, стоявших за «Росукрэнерго». Позднее Фирташ признался послу США в Украине, что получил от Могилевича разрешение на открытие бизнеса. Он сказал, что после распада СССР резко выросла преступность. Нельзя было выйти на правительство Украины, минуя преступные группировки. Другие люди, впрочем, утверждали, что этим его связи с ОПГ не ограничивались.

— Без Севы Фирташ был бы никем, — сказал мне партнер Могилевича. — Кем бы ни был Фирташ, его поставил Сева.

Сети российских ОПГ через Австрию распространились по Европе и дотянулись до США. Связь Фирташа и Могилевича стала уязвимым звеном в путинских операциях влияния. Однако счета «Росукрэнерго» пополнялись наличностью, и Фирташ превращался в респектабельного бизнесмена. В Украине он начал играть роль политического маклера, и после раскола правящей коалиции его влияние только росло. Вначале он работал с Ющенко, а когда тот потерял популярность, стал тесно сотрудничать с Януковичем — тот почти сразу попытался вернуться на политическую сцену. Затем Фирташ оказался в компании украинских олигархов, которые работали с Полом Манафортом. Этого обходительного американца и политического лоббиста пригласили поработать над имиджем Януковича — нужно было представить его как борца с коррупцией.

Деньги, которые Фирташ заработал в Украине, нескончаемым потоком потекли в Европу. «Росукрэнерго» отчиталось о чистом годовом доходе примерно в 700 миллионов долларов, а принадлежащая Фирташу группа торгующих химикатами компаний заработала миллиарды. Он открыл штаб-квартиру в Вене, которая с советских времен считалась центром перекачки российского нала, а также зарегистрировал свою долю в «Росукрэнерго», став частью более крупной компании под названием GroupDE.

Фирташ строил плацдарм в городе, полном тайн. Вена располагалась на стыке великих держав, участвующих во Второй мировой войне, а во времена холодной войны оказалась на границе между Востоком и Западом. Именно поэтому город стал шпионской столицей мира. С 1995 года Австрия являлась нейтральной страной, а законы о шпионаже были на удивление мягкими. Когда-то Вена была переполнена голодными беженцами, готовыми выложить тайны своей родины за краюху хлеба и кружку пива. Теперь же исторические улицы города стали прибежищем для тысяч шпионов. Кому-то, вероятно, политический шпионаж казался историческим пережитком, особенно теперь, во времена доминирования Запада по окончании холодной войны, однако мало кто замечал, что российские агенты обстряпывают свои дела именно в Вене — например, сделки, которые Фирташ проводил через «Росукрэнерго» и других теневых посредников «Газпрома», включая Centrex. Эти подставные компании использовались для осуществления политических операций — вероятно, схожих с операциями Путина в Украине. С одной стороны, экономическое влияние России росло, с другой — Путин был одержим идеей восстановления геополитического значения страны, а в это время множились бесчисленные компании с неизвестными владельцами, и все это предоставляло огромные возможности для перекачки нала и усиления влияния.

В Вене Фирташ объединил усилия с одним из главных финансистов путинского режима Андреем Акимовым. Банкир из КГБ, финансировавший Геннадия Тимченко, Акимов в 1990 году учредил в городе инвестиционное предприятие IMAC. Он был самым незаметным дельцом из всех людей Путина и наладил связи со многими посредниками из «Газпрома». Вскоре после прихода Путина к власти Акимова назначили главой Газпромбанка. Банк располагал активами на десятки миллиардов долларов и стал источником финансирования людей Путина благодаря выводу средств в банк «Россия». «Газпром» держал свою долю в «Росукрэнерго» через связанную с Газпромбанком кипрскую офшорную компанию, а Акимов занял место в координационном комитете «Росукрэнерго». К нему примкнули Фирташ и другие партнеры, а также его бессменный заместитель Александр Медведев, который к тому моменту стал главой стратегического подразделения «Газпрома» — «Газэкспорта», отвечавшего за весь экспорт газового гиганта. Вместе они обеспечивали перекачку миллиардов долларов из казны «Газпрома» в пользу «Росукрэнерго», которое самостоятельно экспортировало излишки газа из Украины в Европу.

Старые связи времен холодной войны были восстановлены, а «Росукрэнерго» увеличило число раскиданных по всей Европе посреднических компаний «Газпрома». В Берлине находилась фирма «Газпром Германия», в которой работали также бывшие агенты Штази. Как сказал крупный банкир со связями в Кремле, внешние операции «Газпрома» всегда «манили русских разведчиков».

В самой Вене партнеры Акимова и люди, стоящие за «Росукрэнерго», общались с Мартином Шлаффом — связанным с Путиным бывшим агентом Штази, чья работа в Дрездене заключалась в организации контрабанды западных технологий в обход эмбарго, а также в перекачке сотен миллионов дойчмарок через липовые контракты для поддержания функционирования сетей Штази после падения Берлинской стены. Шлафф обжился в Вене и стал одним из наиболее влиятельных бизнесменов страны. К моменту, когда Путин пришел к власти, Шлаффу уже было под пятьдесят. Он расширил сферу деятельности и после краха СССР взял на работу шефа отдела внешней разведки дрезденского Штази Герберта Колера. Миллиардер, любитель кубинских сигар, которые, как говорили, ему доставляли от самого Фиделя Кастро, владел сетью казино в Центральной и Восточной Европе и Израиле. Он имел связи в верхах банковской системы Австрии и в политических кругах, а его знакомства с российской оргпреступностью были далеко не шапочными.

Когда «Газпром» с помощью Акимова учредил еще одну посредническую фирму Centrex для поставок газа в Австрию, Швейцарию, Италию и Венгрию, Шлафф и его ближайший бизнес-партнер стали акционерами компании в венских представительствах Centrex Europe Energy и Gas AG. Centrex стал еще одним форпостом торговой империи «Газпрома» и вскоре начал получать миллионы евро через мутные торговые схемы и непрозрачные структуры собственности. Все проходило через ту же кипрскую офшорную компанию, через которую «Газпром» держал долю в «Росукрэнерго». Однако финансовые отчеты за 2005 и 2006 годы она не подала. Торговые предприятия составляли сложную структуру и, казалось, работали в обход «Газпрома». Для некоторых экспертов такая запутанность воспринималась как тревожный знак.

«Отсутствие прозрачности, привычка скрывать имена бенефициаров, использование офшорных компаний для прикрытия и секретный характер контрактов «Газпрома» с клиентами выглядело для Евросоюза ненормально, — писал эксперт по энергетике Роман Купчинский в подробном отчете об этих схемах. — Такая сложная многослойность является свидетельством отмывания денег и возможных откатов официальным лицам, причастным к созданию этих схем».

Однако в те дни политики не обращали на это внимания. Впрочем, само участие Шлаффа уже говорило о том, что газоторговые схемы, подобные «Росукрэнерго», использовались не только для перекачки денег. Шлафф представлял агентурные сети времен холодной войны, торговал сферами влияния и попал в орбиту внимания израильской полиции — его подозревали в подкупе премьер-министра Ариэля Шарона. Влияние Шлаффа было повсеместным и не ограничивалось Австрией, оно распространялось и на Ближний Восток, где он тесно общался с израильскими и арабскими политиками, включая лидера Палестины Ясира Арафата, Муаммара Каддафи из Ливии и Башара аль-Асада из Сирии. Казалось, Шлафф был неотъемлемой частью сети влияния, сохранившейся с советских времен. Лидеры арабского мира, с которыми он строил тесные взаимоотношения, оказались теми же людьми, с которыми советская внешняя разведка сотрудничала в годы холодной войны.

В 2005 году Centrex угодил в грандиозный скандал. Итальянский парламент обнаружил, что фирма причастна к операциям по перекачке средств на счета близкого друга итальянского премьер-министра Сильвио Берлускони. «Газпром» пошел на соглашение с итальянским энергетическим гигантом Eni и договорился о продаже газа через очередную мутную компанию, 41 % акций которой принадлежал компании Centrex, а 25,1 % — экспортному подразделению «Газпрома» «Газэкспорт». Остальными 33,9 % владели две компании, принадлежащие другу Берлускони. Когда эта связь обнаружилась, итальянские политики возмутились. Они узнали, что ожидаемая прибыль фирмы в миллиард долларов предназначалась тому другу, который, как предполагали, был прикрытием самого президента.

Сделка была заблокирована. Однако позже члены партии Берлускони сообщили послу США в Италии, что, как они полагали, он извлекает выгоду и из других сделок в энергетической промышленности. Люди Путина возобновили связи, созданные еще в советские времена, когда Берлускони был одним из посредников, тесно работавших с Политбюро ЦК КПСС.

Целью таких операций было создание плацдарма для дальнейшего расширения российского влияния на европейскую политику. Об этом мне рассказал бывший шеф безопасности Австрии, который когда-то сотрудничал с Акимовым. В 2009 году посол США в Италии заявил, что публичные пророссийские заявления Берлускони подрывают единство Запада по вопросам инициатив США в сфере безопасности, таких, как противоракетный щит в Восточной Европе и расширение НАТО.

Люди Путина активно окапывались в Европе, и одной из главных их целей стал Лондон. Фирташ занял место в среде городского истеблишмента, а его главный лондонский ставленник перечислял щедрые пожертвования в пользу Консервативной партии. Если изначальным планом был подрыв единства Запада в вопросах безопасности, то дальнейшие намерения выглядели еще более зловещими. Бывший руководитель администрации Виктора Ющенко Олег Рыбачук считал инвестирование Фирташа в лондонские связи реализацией разработанного плана.

— Украина была для России тренировочным плацдармом. Теперь они займутся подрывом ЕС, — сказал он.

Операции с черным налом через посредников «Газпрома» положили начало кампании по восстановлению глобального влияния России. В самой России шла постепенная трансформация — люди Путина прибирали к рукам остальные сферы экономики, которая к концу второго президентского срока напоминала феодальный уклад. Женевский банкир Жан Гучков и его партнеры считали, что российские бизнесмены должны чувствовать себя обязанными новому царю.

— Это восточные люди. У них другое понимание жизни, существования, — сказал женевский финансист. — Из-за масштабов территории у них абсолютно иное понимание собственности. Владение людьми было центральным пунктом культуры. Столетиями они принадлежали своим хозяевам, потом стали принадлежать партии. Им нужен хозяин, сильный царь.

Усмиренные после судебной расправы над Ходорковским уцелевшие олигархи эпохи Ельцина один за другим присягали на верность режиму Путина. Неуправляемые медиамагнаты Гусинский и Березовский покинули страну, их активы отошли государству. Промышленные активы консолидировались, в частности, в секторе стратегических металлов, а новые лидеры склонялись перед мощью Кремля. Но самую убедительную клятву верности первым принес Путину Роман Абрамович — миллиардер, разбогатевший на торговле нефтью, которого когда-то считали приближенным к Семье Ельцина.

Глава 11 Лондонград

В первый год президентства Путина Роман Абрамович готовился занять кресло губернатора Чукотки — дальневосточного региона, протянувшегося от Берингова пролива до Аляски. Абрамович направлялся в это богом забытое место, на край земли, за бооо километров от Москвы. Чукотка всегда была малонаселенным регионом, после распада Советского Союза почти все ее жители уехали. К моменту приезда Абрамовича численность населения упала со 153 тысяч до 56. Оставшиеся обитатели с трудом выживали в нищете и алкоголизме. В одном из немногих интервью Абрамович признался, что поехал на Чукотку, потому что «устал от зарабатывания денег». Он всегда утверждал, что это было его собственным решением, что он хотел возглавить «революцию и перейти к цивилизованной жизни». Пообещав изменить регион к лучшему, в декабре 2000 года он победил на губернаторских выборах с 92 % голосов.

Чукотка обожала Абрамовича. Небритый, с застенчивой улыбкой, он вырос в нищем холодном северном городке России, который держался только на добыче нефти. Абрамович был сиротой — его вырастили дедушка и бабушка. Он собрал команду менеджеров, и те занялись улучшением жизни: открыли новый телеканал и радиостанцию, построили кегельбан, крытый каток и кинотеатр. Абрамович потратил десятки миллионов из личного состояния. Выглядело так, словно он первым принес клятву вассальной верности, услышав призыв Путина к большому бизнесу: брать на себя больше социальной ответственности, чтобы справиться с последствиями эксцессов девяностых годов.

Некоторые утверждали, что выбора у Абрамовича не было. По словам приближенного магната, на Чукотку его отправили по приказу Путина, так как он сам хотел распоряжаться долями Абрамовича в компании «Сибнефть» и в алюминиевом гиганте «Русал», на который приходилось более 90 % национальной выработки. Благотворительный фонд Абрамовича «Полюс надежды» уже готов был передать 203 миллиона долларов «Петромеду», связанному с банком «Россия» и поставляющему медицинское оборудование, но выяснилось, что этого недостаточно. Путин хотел получить доступ ко всем активам Абрамовича, прекрасно понимая, что, по законам того времени, лучше иметь подконтрольного чиновника, чем бизнесмена, так как первого легче посадить.

Абрамович инвестировал в Чукотку огромные суммы из собственных денег, ему казалось, что это поможет снизить риски. Однако угроза получить иски о неуплате налогов по примеру ЮКОСа висела над «Сибнефтью» дамокловым мечом. Личные вложения Абрамовича в Чукотку выглядели как двусторонний договор, позволивший Кремлю посадить Абрамовича на крючок. Вскоре после того, как Абрамович занял кресло губернатора, «Сибнефть» передала право на продажу большей части своей нефти зарегистрированным в Дальневосточном регионе торговым компаниям, которые сразу получили налоговые льготы на сотни миллионов долларов. Представитель Абрамовича отрицал корыстную заинтересованность босса. Подобные налоговые схемы удивительным образом были похожи на те, за которые Ходорковский угодил в тюрьму. Теперь благодаря им «Сибнефть» платила даже меньше налогов, чем ЮКОС.

Отсидев несколько месяцев в губернаторском кресле, Абрамович был вызван на допрос в московскую прокуратуру. Это уже выглядело как предупреждение. Ему попытались вменить небольшое налоговое мошенничество — всего 350 тысяч долларов недоплаты. Однако через три года, в марте 2004-го, сразу после того, как налоговая служба задним числом предъявила ЮКОСу первые иски, сумма долга Абрамовича резко возросла. Теперь «Сибнефть» должна была государству более миллиарда долларов неуплаты налогов за 2001 год.

Следствие закончилось ничем, а в самой «Сибнефти» всегда утверждали, что подобные схемы не противоречили законам. Однако вечная угроза обвинения в мошенничестве с налогами стала одним из инструментов системного давления на олигархов эпохи Ельцина. Их нужно было сделать слугами режима. Некоторым казалось, что Абрамович сдался первым. Ходили слухи, что Путин пригрозил Абрамовичу через восемь лет губернаторства на Чукотке отправить его в другой нищий регион на Дальнем Востоке.

— Он молодой, так что пусть работает, — сказал тогда Путин.

— Он должен был поехать на Камчатку и вложить туда еще больше своих денег, — заявил близкий к Абрамовичу человек.

В конце концов после долгого торга Абрамович сорвался с крючка.

После суда над Ходорковским российские бизнесмены наконец поняли, что в любой момент могут стать фигурантами уголовного дела независимо от того, совершали они преступления или нет. Возрождалась феодальная система, и владельцы крупнейших компаний, особенно в секторе стратегических ресурсов, становились похожи на нанятых государством менеджеров. Они были лишь хранителями и управляли бизнесом с позволения Кремля. Такой образ мышления уходит корнями в царизм, в представления, которые разделяли люди типа Жана Гучкова и Сержа де Палена. Люди Путина стали новыми империалистическими правителями страны, полноправными владельцами ее ресурсов, а активы должны были распределяться между фаворитами Кремля, обязанными работать на государство и платить дань хозяевам.

— К 2003 году Россия завершила первый этап олигархического капитализма и перешла ко второму — дружественному капитализму, — сказал Евгений Ясин, влиятельный экономист, стоявший за этим трансформационным процессом. — Пришедшие к власти люди из КГБ верили, что спасают страну от тотального развала. Но на самом деле они удерживали власть и управляли страной, чтобы сохранить ее для правящей элиты.

Это были тревожные знаки. Однако довольно долго казалось, что Запад не понимает глубину изменений в России. Люди Путина из КГБ получили контроль над стратегическим энергетическим сектором страны, заняли места в советах директоров крупнейших государственных компаний, и триумфальное возвращение спецслужб было очевидно. Но Запад считал, что национальный бизнес остается независимым. Олигархи эпохи Ельцина, подобные Абрамовичу, символизировали прозападные силы модернизации экономики, и казалось, что экономический рост обусловит и другие перемены, а зарождающийся средний класс однажды решит вмешаться и в политические процессы.

С тех пор, как Путина назначили преемником Ельцина, цена на нефть продолжала расти, а к 2005 году утроилась. Это способствовало восстановлению экономики. Теперь и чудовищный долг России по дефолту в 40 миллиардов долларов, и девальвация рубля 1998 года казались далеким прошлым. К этому моменту страна накопила 150 миллиардов долларов валютных резервов, поднявшись на пятое место в мире. Под руководством либерального министра финансов Алексея Кудрина правительство, используя огромные нефтяные доходы, создало стабилизационный фонд. После внесения поправок в налоговый кодекс, которым так сопротивлялись нефтяные бароны, государство получало огромную выручку. Фонд должен был служить буфером на случай резкого падения цен на нефть. В 2005 году его запасы составляли 30 миллиардов долларов, в следующем году — 70 миллиардов, а внешние резервы выросли до 260 миллиардов. Цены на нефть к тому моменту перевалили за 60 долларов за баррель. Для сравнения: в 1999 году баррель стоил 17,4 доллара, и Россия с трудом справлялась с последствиями экономического кризиса. Именно в тот момент Ельцин назначил Путина своим преемником. Все изменилось с ростом цен на нефть. Теперь экономические волнения, из-за которых Семья согласилась передать власть спецслужбам, казались далеким прошлым.

Пока Роман Абрамович занимался улучшением жизни на Чукотке, в Москве и региональных столицах шла спонтанная трансформация иного рода. Вначале медленно, а затем стремительно на центральных улицах городов стали появляться яркие торговые комплексы, выстроенные по европейским стандартам. Бренды Mango, Benetton, Diesel и Adidas сменили унылые столовые и советские универмаги. В шикарных ресторанах сибирских городов подавали ягнятину из Новой Зеландии, телятину из Австралии и французские вина.

Потребительские траты резко увеличились, и в стране внезапно обозначился средний класс. Десять лет назад люди за один день потеряли все сбережения, а теперь снова потекли наличные, которые можно было тратить в свое удовольствие. В годы президентства Путина благодаря растущим ценам на нефть экономический рост достиг 6,6 %, а средняя зарплата увеличилась вчетверо.

Это был период изобилия и стабильности. И хотя сам Путин влиять на рост нефтяных цен не мог, в те дни формировался образ президента как бога, царя и спасителя России. Казалось, это стало частью негласного договора между россиянами и президентом. Они были согласны не обращать внимания на рост коррупции и усиливающееся давление правоохранительной системы на большой и малый бизнес. Людей не заботило отсутствие свободной прессы, когда доходы населения росли и страна наконец обрела долгожданную стабильность. Россияне теперь жили почти так же, как их европейские соседи. Средний класс давал Путину и его силовикам негласное разрешение при необходимости упечь в тюрьму кого угодно, если это не мешало отдыху в Турции.

Тот факт, что КГБ захватил власть, выкачал активы из страны и повернул вспять развитие правовой системы, прошел мимо внимания большинства россиян. Кремль взял под контроль медиа, истребил политическую конкуренцию и захватил все рычаги власти. Население было отстранено от политических процессов. Аналитик Мария Липман позднее назвала это «пактом невмешательства»: люди позволяли Кремлю монополизировать принятие решений по политическим и экономическим вопросам до тех пор, пока это не мешало их собственной жизни. Эта модель кардинально отличалась от советской, когда всемогущая партия и вездесущий КГБ вторгались во все сферы жизни. Теперь же, если не страдали интересы спецслужб, людей никто не трогал. По большому счету, россияне с готовностью приняли новые правила игры, что только укрепило исторически присущую России систему власти. Как писала Липман, это был «вечный русский порядок — доминирующее государство и бессильное раздробленное общество».

Связанные с КГБ бизнесмены, с которыми мне удалось побеседовать, часто ссылались на особую российскую ментальность. Именно этим они пытались оправдать действия КГБ во власти. Трагедия России в том, говорили они, что люди не хотят участвовать в политике, они просто не знают, как это делается. С древних времен, говорили бизнесмены, грустно качая головами, это вшито в национальный менталитет. Такое объяснение, очевидно, было весьма удобным и позволяло лишний раз убедиться в правоте своего решения не допускать людей к демократии. В КГБ хорошо усвоили уроки прошлого. Теперь силовики делали что хотели не потому, что за ними стояло мощное государство, а потому, что их новым инструментом стал капитализм. Как цинично выразился женевский товарищ Жана Гучкова, они и в самом деле верили, что населению нужны только «холодильник, телевизор, дом, дети и машина. Если ваше материальное положение не страдает, все прочее вас не волнует».

Впрочем, некоторые западные законодатели все еще думали, что растущий российский средний класс начнет мечтать о чем-то великом. Они надеялись, что, увеличив доходы, получив возможность ездить в западные страны, россияне со временем потребуют больше политических прав. Запад, вдохновленный своей победой в холодной войне и экспансией Евросоюза, в который вошел и бывший восточный блок, поверил в глобальную интеграцию России и гостеприимно распахнул двери на свои рынки. Никто не сомневался в силе глобализации, свободном рынке и демократии. Расширение Европы на восток стало «главным вкладом в дело мира, стабильности и процветания в Европе за последние годы», сказал в 2004 году еврокомиссар по расширению Гюнтер Ферхойген. В те времена все были полны надежд.

Российские компании размещали свои акции на западных фондовых биржах, в частности в Лондоне. Только в 2005 году продажи акций в Лондоне достигли 4 миллиардов долларов, что показало существенный рост по сравнению с 1,3 миллиарда на всех рынках за тринадцать лет после краха СССР. На Западе твердо верили, что компании, за которыми в основном стояли олигархи эпохи Ельцина, представляют будущее России. Несмотря на опасения, возникшие после трагедии ЮКОСа, все были уверены, что рост предложений на рынке был явным признаком взросления России как рыночной экономики.

Бизнес устремился в Лондон. Для выхода на Лондонскую фондовую биржу требовалось предоставить выписки со счетов минимум за последние три года в соответствии с международными стандартами и подтверждение того, что акции компании продавались в Москве минимум в течение последнего полугода. Многие законодатели верили: чем больше российских компаний будет представлено на Западе, тем быстрее Россия примет западные стандарты корпоративной прозрачности и эффективного управления.

— Все думали, что олигархи, разместившие свои акции на бирже, подчинятся правилам корпоративного управления и станут частью глобальной системы, — сказал Найджел Гулд-Дэвис, атташе по экономическим вопросам посольства Великобритании в Москве, а затем — посол в Беларуси.

Он сказал, что агрессивное поведение переходного периода девяностых годов останется в прошлом и «они начнут вести себя иначе, потому что поймут, что так надо». Торги на Лондонской бирже также гарантировали дополнительный уровень защиты от путинских силовиков и желанный статус респектабельного бизнеса.

Западные банкиры и законодатели возлагали большие надежды на растущую армию представленных в Лондоне российских компаний. Стремительно развивался средний класс. Все думали, что однажды новое поколение бизнесменов потребует от правительства Путина либерализации политической и экономической среды.

— Шансы на то, что все будет развиваться в нужном направлении, были велики. Этому поспособствуют изменения в обществе, — сказал глава крупного московского инвестиционного банка «Ренессанс Капитал» новозеландец Стивен Дженнингс. — В какой-то момент потребуется, чтобы к власти пришел более либеральный и прогрессивно мыслящий лидер. Мы просто не знаем, будет это следующий президент или тот, кто придет за ним.

Западные банкиры устремились в Москву за капиталами. Некоторые твердо верили в то, что служат благому делу, развивая локальные рынки и освобождая людей от гнета государства. Регулярно из Лондона в Москву приезжали целые делегации — их целью было развитие бизнеса, и они акцентировали внимание на преимуществах мягкого законодательства Лондона. Во времена мирового рыночного бума, особенно в Китае и Индии, Россия стала крупнейшим поставщиком предложений по акциям на Лондонской фондовой бирже.

Возможно, из-за того, что в Лондон хлынули потоки денег, банкиры и инвесторы не хотели думать о том, что на смену ельцинским олигархам пришел совершенно иной бизнес. Однако осваивающие Лондон компании в основном были новыми гигантами путинского государственного капитализма с нулевым интересом к либерализации экономики. Также в Лондоне игнорировали тот факт, что у некоторых компаний были довольно мутные структуры собственности, а выписки со счетов вызывали много вопросов. Почему российские компании косяками устремились в Лондон? Одна из причин заключалась в том, что требования к участникам торгов на Лондонской бирже были гораздо мягче, нежели в Нью-Йорке. В США закон требовал, чтобы исполнительные и финансовые директоры желающих принять участие в торгах компаний собственноручно заверяли корректность выписок со счетов. Если что-то оказывалось недостоверным или сомнительным, это считалось уголовным преступлением.

— К такому не была готова ни одна российская компания. Должно было пройти еще пять лет, а может, и больше, чтобы они смогли перестроиться, — сказал Дмитрий Гололобов, российский юрист, работавший над американским листингом глобальных депозитарных расписок ЮКОСа.

Из-за потенциальных рисков от таких планов пришлось отказаться. Однако в Лондоне приветствовались компании с глобальными депозитарными расписками. К ним предъявлялись более мягкие требования, а проверка достоверности представленной информации оставалась на усмотрение инвесторов.

Лондонская газета Financial Times саркастично заметила, что на страницах буклета с предложением компании «Новолипецкая сталь» в преддверии торгов в Лондоне «разворачивалась драма, достойная пера Достоевского». В истории компании были факты вопиющих внутренних сделок и непрозрачные транзакции. Каким-то неизвестным фирмам были выданы десятки миллионов фунтов беспроцентными кредитами — позднее эти фирмы выкупил главный акционер «Новолипецкой стали». Тот же человек получил миллионы в качестве «вознаграждения за консультации». Что более примечательно, приватизация «Новолипецкой стали» случилась в лихие девяностые годы, и компания признавалась, что и ее право собственности, и право собственности на любую другую приобретенную компанию может быть оспорено в любой момент. Но инвесторы были готовы. Казалось, что правительство Тони Блэра дало указание распахнуть двери Лондона для российских денег независимо от их происхождения.

Лондонские торги российскими акциями приносили огромные прибыли банкирам, юристам, консультантам и PR-фирмам. Город затопило российским налом. При этом интеграция в западные рынки Россию не изменила — сама Россия меняла Запад. Прибывающие в Лондон магнаты, которых Запад рассматривал как потенциальную независимую движущую силу и залог будущих изменений в России, впадали в еще большую зависимость от Кремля и становились заложниками путинского авторитарного и клептократического государства. Россия не стала играть по правилам честного рынка

— наоборот, медленно коррумпировался Запад. Словно туда проник вирус.

Летом 2003 года Роман Абрамович купил лондонский футбольный клуб «Челси», и это, как все предполагали, должно было изменить общественное мнение о России в лучшую сторону. Покупка за 150 миллионов фунтов (240 миллионов долларов) выглядела как PR-ход. Лондонские газеты восторгались частным Боингом-767 олигарха, на котором он прилетел в Лондон познакомиться со своим клубом. Газеты взахлеб и красочно описывали его роскошные яхты, включая самую длинную в мире яхту «Эклипс» — 168-метровый плавучий дворец с двумя вертолетными площадками и собственной подлодкой. Стеснительному небритому олигарху в джинсах пели дифирамбы, а он швырялся огромными суммами, покупая для «Челси» игроков мирового уровня и вкладываясь в реновацию стадиона «Стэмфорд Бридж».

— Очень хороший результат, — сказал бывший партнер Абрамовича. — Он купил «Челси», и теперь газеты посвящают ему по три полосы. И ничего плохого не говорят. Никто в нем не сомневается.

Как сказал Сергей Пугачев, в Кремле вычислили, что путь к сердцу британцев лежит через футбол — национальный спорт и любовь всей страны. Предполагалось, что такое приобретение послужит росту российского влияния в Великобритании.

— Путин сам рассказал мне о планах купить «Челси». Он хотел усилить влияние России, улучшить имидж страны и завоевать популярность не только у элит, но и у обычных британцев, — сказал Пугачев, ссылаясь на встречу, которая, по его словам, случилась за год до того, как Абрамович купил клуб.

Другой олигарх и бывший партнер Абрамовича также утверждал, что, вероятно, приказ о покупке клуба исходил от Путина. Это приобретение моментально сделало Абрамовича британской знаменитостью. Приглашение посмотреть игру из его частной ложи было самым желанным предложением сезона. Для Абрамовича, по словам российского магната, «это был входной билет в высшее общество Соединенного Королевства». Бывший партнер Абрамовича также предположил, что вхождение олигарха в Премьер-лигу имело целью усилить влияние России на Международную федерацию футбола, которая позже выбрала Россию страной проведения чемпионата мира-2018.

— Путин просил Романа заняться футболом, — сказал бывший партнер Абрамовича. — Он считал, что это нужно, чтобы повлиять на ФИФА — всем известно, насколько коррумпирована эта организация.

— Через «Челси» он получил входной билет в мир футбола и мог лоббировать чемпионат мира, а это много значило для Москвы, — сказал другой российский магнат. — Они хотели получить право принимать чемпионат, чтобы показать, что Россия не в изоляции. Это для них было очень важно.

Кроме частных заявлений Пугачева, бывшего партнера Абрамовича и российского магната, не было никаких доказательств того, что вышесказанное послужило причиной такой покупки. Человек, близкий к Абрамовичу, настойчиво отрицал, что олигарх действовал по указке Кремля. По его свидетельствам, Абрамович вначале изучил клубы в Италии и Испании, но все они имели «множество проблем». Он рассмотрел также четыре клуба в Великобритании и только потом сделал выбор в пользу «Челси», так как клуб находился «в плачевном состоянии». Он добавил, что президент, вероятно, был проинформирован о сделке. Сам Абрамович говорил, что через покупку «Челси» он добился двух целей: «собрал футбольную команду мирового класса и улучшил имидж клуба во всех соответствующих сообществах». Представитель Абрамовича указал на то, что на прежних судебных заседаниях в Британии Пугачева признали ненадежным свидетелем, и заявил, что покупка «Челси» не ставила целью усилить давление России на ФИФА, поскольку клуб был приобретен за много лет до того, как Россия высказала желание принять ЧМ-2018. Абрамович обычно сидел в своей ложе с семьей и друзьями и никогда не приглашал туда британских политиков, утверждал представитель олигарха. В момент сделки некоторые говорили, что покупка клуба была способом сохранить хотя бы часть состояния на случай потенциальной атаки Кремля.

Однако независимо от мотивации, покупка «Челси» стала символом огромных российских денег в Великобритании. Абрамовича приняло британское сообщество, а российский капитал стал частью лондонской жизни.

Вопросов к Абрамовичу не возникало — наверное, отчасти потому, что он, как казалось, не имел связей с людьми Путина из КГБ, но поддерживал тесные отношения с Семьей Ельцина — с Валентином Юмашевым и Александром Волошиным. Абрамович выглядел как адекватный представитель российского бизнеса и либерального крыла российского элиты, которую с таким восторгом принимали в Британии. Однако бывший акционер ЮКОСа, сбежавший в Великобританию в конце 2004 года, Александр Темерко сказал, что такой имидж играл на руку Путину.

— Путину нравится, когда люди типа Юмашева и Абрамовича ездят по миру и рассказывают, что он — не такой уж и крокодил. Поэтому они ему и нужны. Они его добровольные и бесплатные амбассадоры.

Представитель Абрамовича такое утверждение опроверг.

Российский государственный капитализм крепчал и продвигался за Запад, а цены на энергоносители продолжали расти. Продажа Абрамовичем компании «Сибнефть» стала частью этого трансформационного процесса. В сентябре 2005 года «Сибнефть» также проглотило государство — Кремль продолжал прибирать к рукам стратегический энергетический сектор. Но Абрамович не сел в тюрьму, как Ходорковский, а его компания не обанкротилась, задолжав миллиарды налогов, — он просто продал «Сибнефть» за 13 миллиардов долларов наличными. Некоторым казалось, что Абрамович подчинился новому порядку Кремля — он не пытался слиться с ЮКОСом и продать новоиспеченную компанию американским Exxon или Chevron, как когда-то планировал Ходорковский. Хотя выбора у него не было. Продажа «Сибнефти» «Газпрому» в конце 2005 года ознаменовала очередной этап развития: захват Кремлем энергетического сектора был признан мировым сообществом. Все это стимулировало дальнейший рост российского фондового рынка.

Сделка проходила в несколько этапов. Все началось в мае 2005 года, через две недели после того, как московский суд наконец объявил Ходорковского виновным. Именно тогда правительство намеревалось привлечь как можно больше иностранных инвесторов и объявило, что собирается взять кредит в иностранных банках на 7 миллиардов для увеличения государственной доли в «Газпроме» до контрольного пакета в 51 %. Иностранные инвесторы долго ждали этого шага. Должно быть, странно было радоваться тому, что государство усиливает контроль над «Газпромом», однако долгие годы инвесторы вообще не могли покупать эти акции, потому что контрольный пакет крупнейшего в мире производителя газа формально государству не принадлежал. В действительности оно, конечно, контролировало газовый гигант, но по документам его доля составлял лишь 38 %, и правительство боялось, что без введения ограничений на долю собственности иностранные инвесторы заберут стратегическую компанию целиком. В предыдущий год, когда планировалось слияние «Газпрома» и «Роснефти», правительство планировало получить контрольный пакет и снять ограничения, сделав энергетический гигант открытым для иностранных инвестиций. Но этим планам не суждено было сбыться: ЮКОС на последнем издыхании подал иск суд в Хьюстона о защите на время банкротства, и, чтобы избежать правовых рисков, вместо слияния с «Газпромом» «Роснефть» приобрела «Юганскнефтегаз». Эта покупка была на руку Игорю Сечину — теперь он лелеял мечты о создании собственного и независимого от «Газпрома» энергетического гиганта. Противостояние между двумя государственными титанами разрушило планы по слиянию.

Теперь, когда пыль улеглась, правительство объявило о более понятных намерениях — с помощью иностранного кредита увеличить свою долю в «Газпроме» до контрольного пакета. Акции приобретались у самой компании. Фондовый рынок уже оправился после дела Ходорковского и снова был на подъеме. Теперь, когда суд над ним завершился, инвесторы решили, что все позади. Снятие кольцевых ограничений на иностранное владение акциями Кремль рассматривал как способ задобрить иностранных инвесторов, особенно после вынужденной и неправомерной продажи «Юганскнефтегаза». Теперь иностранные инвесторы надеялись, что вердикт Ходорковскому станет последним в государственной расправе, что осуждение олигарха останется единичным случаем и что Кремль не планирует забирать другие активы. Фондовый рынок процветал: за полгода индекс РТС увеличился вдвое. Рост, замедлившийся во время дела Ходорковского, полностью восстановился благодаря подорожавшим более чем на юо% акциям «Газпрома». Бизнес словно не хотел замечать тотального расширения государственного контроля — пока акции росли, это не имело значения.

В свою очередь, «Газпром» объявил, что собирается использовать полученные от государства деньги на покупку собственных акций — отпала необходимость банкротить «Сибнефть» Абрамовича и потом брать под свой контроль, ее нужно было просто купить. Это решение стало компромиссом в противоборстве с Сечиным — «Газпром» получал собственную нефтяную компанию. В конце концов, «Газпром» купил у Абрамовича «Сибнефть» за 13 миллиардов долларов. Эта сделка красноречиво говорила о том, как сильно судьба Абрамовича отличается от судьбы Ходорковского. В результате сделки еще одна крупная частная нефтяная компания перешла из частных рук к людям Путина. Абрамович, похоже, был доволен: он продал компанию по рыночной стоимости, избежал вынужденной продажи, банкротства и предъявленных задним числом налоговых счетов, как это было в случае с Ходорковским. И все это несмотря на то, что «Сибнефть» платила даже меньше налогов, чем ЮКОС. Сделку встретили аплодисментами, признав ее крупнейшей в российской истории.

Рынок решил, что дело ЮКОСа Кремль оставил в прошлом и дальнейших экспроприаций не планирует.

Но по факту это было эволюцией кагэбэшного капитализма. Борис Березовский публично заявил, что львиной долей из тех 13 миллиардов Абрамовича вынудили поделиться с людьми Путина.

— Я давно говорю, что Путин — это бизнес-партнер Абрамовича, — сказал бывший деловой партнер Березовского. — Я не сомневаюсь, что прибыли от продажи «Сибнефти» будут поделены между Абрамовичем и Путиным, а также другими лицами.

Представитель Абрамовича в ответ на просьбу прокомментировать такие заявления сказал, что он «никогда не видел доказательств этого». Позднее другой представитель Абрамовича жестко отверг такие заявления и сказал, что на суде против Абрамовича Березовский не предоставил никаких доказательств в обоснование своих слов.

Формировалась система, в которой от расположения Кремля зависел бизнес любого масштаба. Если магнаты хотели сохранить свое положение и богатство, они должны были служить государству. Постепенно эта система получала признание и становилась легитимной за рубежом. Запад радостно принял в свои объятия либерально настроенных миллиардеров типа Абрамовича и стал постепенно адаптироваться к новому энергетическому порядку Кремля. На следующий год, летом 2006-го, мысли о фактической конфискации главного производственного комплекса ЮКОСа — «Юганскнефтегаза» — были забыты и «Роснефть» получила право провести первичное публичное размещение акций на открытых торгах на Лондонской фондовой бирже. Именно в тот момент появились первые сомнения в реальной интеграции России с западными рынками.

Продажи акций «Роснефти» Игоря Сечина в тот год достигли пика. Изначально в компании заявили, что планируют продать их на 20 миллиардов долларов — это было бы рекордом. И хотя позже на торги была выставлена только половина акций, западные банкиры поспешили урвать свою долю в виде 120 миллионов комиссионных. Первичное публичное размещение акций, третье в мире по объемам, по сути, было референдумом среди инвесторов. В конце концов, они признали, что теперь энергетический сектор России принадлежит Кремлю. Западные управляющие ЮКОСа, продолжающие руководить остатками компании из-за границы, выступили против торгов и заявили, что это равносильно продаже краденого имущества. Они обратились в британский орган — Управление финансовых услуг — с требованием остановить торги и заявили, что все связанное с получением «Роснефтью» «Юганскнефтегаза» является незаконным — от предъявленных задним числом исков о неуплате налогов до вынужденной продажи актива по заниженной цене в нарушение временного ордера, выданного судом Хьюстона.

Всего годом ранее общество с ужасом наблюдало за тем, как люди Путина перекраивают судебную систему ради получения контроля над «Юганскнефтегазом», а теперь у некоторых сам факт торгов вызывал морально-этические вопросы. Джордж Сорос в Financial Times утверждал, что таких торгов вообще не должно быть. «Заявления о том, что такие торги способствуют прозрачности ведения бизнеса, не принимают во внимание тот факт, что «Роснефть» является инструментом государства, используемым для достижения политических целей России. Интересы акционеров при этом учитываться не будут». Некоторые защитники ЮКОСа считали, что успешное первичное публичное размещение акций на бирже будет воспринято Кремлем как знак одобрения рынком. «Западные лидеры должны трезво и реалистично оценивать долгосрочные перспективы подобного подыгрывания русским, строго следовать соблюдению прав человека и верховенства закона, — писал адвокат Ходорковского Роберт Амстердам, пока сам Ходорковский уже год сидел в исправительной колонии на Дальнем Востоке. — В противном случае те, кто сейчас у власти в России, истолкуют эти двойные стандарты Запада как лицензию на безнаказанность. Отрицать, отмахиваться или недооценивать серьезность последствий — значит, закрывать глаза на уроки истории».

И хотя то, что написал Амстердам, теперь кажется зловещим пророчеством, люди Путина пришли к выводу, что для Запада деньги всегда будут в приоритете.

— В итоге все спешили делать деньги, и Кремль об этом знал, — сказал глава нью-йоркского инвестиционного фонда Firebird Management Харви Савикин.

Несмотря на все протесты и угрозы судебного преследования, первичное публичное размещение состоялось. Путин праздновал победу — тем летом он принимал в Петербурге «Большую восьмерку». «Роснефть» оценивали в 8о миллиардов, что означало фантастический рост: до приобретения ею «Юганскнефтегаза» за 9,4 миллиарда ее стоимость не превышала 6 миллиардов. Раздутая стоимость лишь подтверждала факт влияния кремлевской команды. Все понимали, что за «Роснефтью» стоят люди Путина, и это служило гарантией дальнейшего развития. Поддержка Кремля не оставляла сомнений, что остатки имущества обанкротившегося ЮКОСа тоже будут распроданы с молотка.

И все же первичное публичное размещение на самом деле было чем-то иным. По сути, оно больше походило на частное размещение. Иностранные нефтяные компании, включая ВР, Petronas и China National Petroleum Corporation, стремясь получить одобрение Кремля, скупили почти половину общего объема размещения, а связанный с КГБ Газпромбанк приобрел акции на 2,5 миллиарда. Сообщалось, что Кремль, который не мог допустить срыва торгов, принудил участвовать в них олигархов типа Абрамовича, который приобрел акции на 300 миллионов. Его представитель пояснил, что инвестиции в акции «Роснефти» имели исключительно финансовые причины и основывались на финансовых перспективах «Роснефти» на время первичного публичного размещения. В ВР не скрывали, что покупка открывала перед компанией перспективы улучшить отношения с Кремлем — это была попытка «построения отношений».

— Мы полагаем, что это хорошие стратегические инвестиции в наш бизнес в России и в наши взаимоотношения с российской нефтяной промышленностью и властями, — сказал представитель компании. Однако другие инвесторы заявили, что торги выглядели как типичная операция КГБ. Инвесторы и нефтяные компании США воздержались от участия — их пугали возможные правовые риски.

— Это крупнейшая операция по вымогательству, — сказал управляющий одного фонда. Он считал, что цены на торгах были чрезмерно завышены. — Они использовали инвесторов, чтобы гарантировать успех продаж. Узнаваемый стиль КГБ.

Инвесторы, однако, не задумывались о том, что своим участием способствуют легитимации захвата ресурсов людьми Путина. Не волновало их и то, что собранные средства минуют российский бюджет и будут потрачены на выплату 7 миллиардов долларов специально созданному невнятному государственному образованию под названием «Роснефтегаз». Кредиты брались у международных банков — годом ранее государство решило увеличить свою долю в «Газпроме». Это стало частью операции, которую бывший министр энергетики Владимир Милов назвал «трюком с тремя картами». Целью операции было избежать прозрачности, обычно необходимой при государственных приватизациях:

— Это очень характерно для существующего режима. Он работает через непрозрачные схемы, где люди Путина становятся бенефициарами и, никем не видимые, делят прибыли между собой.

Для Андрея Илларионова, в прошлом кремлевского советника по экономическим вопросам, на тот момент уже покинувшего свой пост, продажа акций «Роснефти» была «преступлением против российского государства и российского народа». Принимая участие в торгах и способствуя им, «западные компании фактически выстраивали долгосрочные отношения с теми силами России, которые подрывали основы современного общества: рыночную экономику, право частной собственности и демократию». Однако для людей из КГБ, стоявших за трансформацией «Роснефти», это выглядело как знак одобрения, которого они так отчаянно добивались. Теперь им было позволено продолжать внедряться в международные рынки.

Оставшиеся активы ЮКОСа пустили с молотка — их прибрала к рукам «Роснефть». Западные инвесторы постепенно свыкались с кремлевскими порядками. Два других государственных гиганта быстро последовали примеру и предложили свои акции на миллиарды долларов. Эти компании не могли похвастаться прозрачным бизнесом, являясь представителями расширяющейся системы, за которой стоял Кремль. В феврале 2007 года были выставлены акции «Сбербанка» на 8,8 миллиарда долларов. Торги привлекли и иностранных, и внутренних инвесторов. Естественно, поднимались и вопросы о непрозрачности бизнеса: банк мог открыть доступ к стремительно развивающейся потребительской экономике России, а государственное владение рассматривалось скорее как преимущество. Второй по величине банк России ВТБ, также принадлежащий государству, выставил в Лондоне акции на 8,2 миллиарда в рамках первичного публичного размещения — это был рекорд того года. Репутация ВТБ как карманного банка Кремля, банка-спонсора «специальных проектов», тесно связанного с людьми из КГБ, не повлияла на энтузиазм инвесторов. Исполнительный директор Андрей Костин, бывший советский дипломат в Лондоне, особых талантов финансиста не проявил, за исключением способности получать миллиарды долларов господдержки. Двумя годами ранее бывший председатель Центробанка называл ВТБ «тонущим Титаником». Но когда той весной его акции были выставлены на первичное публичное размещение, спрос инвесторов в восемь раз превысил предложение. В 2007 году глобальный инвестор показал свою чрезвычайную заинтересованность. Цены на нефть поднялись до рекордных 70 долларов за баррель, и даже титан с Уоллстрит, председатель Goldman Sachs Ллойд Бланкфейн обратился к Путину и попросил о встрече. Об этом с гордостью сообщалось на сайте Кремля.

Мировые инвестиционные банки, привлеченные миллиардными сделками, устремились в Москву. Для некоторых это было первым возвращением после августа 1998 года. Слияния и поглощения только в 2006 году достигли 71 миллиарда долларов. Но магнаты, с которыми иностранные инвесторы весело проводили время в самых дорогих московских ресторанах и клубах, в основном продвигали интересы Кремля. Среди них был неугомонный дагестанец Сулейман Керимов. В 2006 году он попал на первые полосы газет после того, как врезался на своем «Феррари» в дерево на Английской набережной в Ницце и едва не умер от полученных ожогов. Подлечившись, он появился в своем слабоосвещенном, но хорошо охраняемом офисе на верхнем этаже московского таунхауса. Обожженные руки Керимова прятались в тонких перчатках без пальцев. Позже он не раз еще засветился в таблоидах благодаря своей склонности к роскошным вечеринкам, например, он мог пригласить к себе на виллу в Кап д'Антиб Бейонсе, чтобы та выступала перед банкирами из Morgan Stanley и Goldman Sachs. К началу 2007 года Forbes оценивал состояние Керимова в 14,4 миллиарда долларов, посчитав его вторым богатейшим человеком России после Абрамовича.

Керимов принадлежал к новому поколению дельцов, появившихся на волне кагэбэшного капитализма, при котором крупные частные бизнесы работали на государство, получая прибыли за счет доступа к его ресурсам. Если ельцинские магнаты разбогатели благодаря тому, что хранили в своих банках средства государственной казны, а затем использовали их для выкупа крупнейших промышленных активов, то состояние Керимова почти полностью было «бумажным». В 2004 году он взял в «Сбербанке» кредит на 3,2 миллиарда долларов и приобрел на него 6 % акций самого «Сбербанка» и 4,2 % акций «Газпрома». Стоимость «Сбербанка» выросла в десять раз, а стоимость «Газпрома» — в шесть раз, в связи с чем состояние Керимова достигло 17,5 миллиарда долларов. Акции «Газпрома» и «Сбербанка» продавались по всему миру. Теперь благодаря своим капиталам Керимов мог строить отношения с западными финансовыми рынками и приобрел значительные доли в Morgan Stanley, Lehman Brothers, Fortis и Credit Suisse.

Проблема заключалась в том, что никто не понимал, можно ли считать эти деньги собственностью Керимова. Он всегда работал в секретной сфере, представляющей интересы российской внешней разведки. Ранее о нем мало что знали, но теперь он вышел из тени, воспользовавшись многомиллиардным займом у государственного банка. Даже работавшие с ним западные банкиры до конца не понимали, с кем имеют дело.

— Одно время я интересовался, не является ли он подставным лицом Кремля, — сказал один из банкиров.

— Если и так, то никто бы не удивился, — сказал другой банкир. — Всегда были предположения о том, что он хранитель кремлевских денег, — сказал третий. — Но как это доказать? Реальных денег нет, управлять нечем. Это все только кредитные средства.

Состояния, сколоченные при Путине, во много раз превышали прибыли ельцинских времен, различался также и сам способ заработка. Теперь все диктовал Кремль. Возможности ведения бизнеса зависели от Путина, которого магнаты и их приспешники, указывая пальцем на потолок, шепотом называли «папа» или «номер первый». (Часто перед началом встреч меня просили оставить телефон в приемной того, к кому я приходила за интервью, они опасались прослушки.) Путина боялись и почитали, так как от его благосклонности зависел доступ к кредитам в государственных банках и к госконтрактам, что к тому времени стало основным способом зарабатывания денег. В такой мафиозной системе бизнес вели «по понятиям», как в бандитском мире. Если система строится на коррупции, откатах и доступе к ресурсам, под колпаком находятся все участники. Путин и его люди собирали компромат на всех — от бизнесменов до взяточников-госчиновников. Это позволяло держать каждого на крючке: если вдруг кто-то решит соскочить, то тут же окажется в тюрьме. Государственная власть превратилась в крупный бизнес, и каждый чиновник должен был использовать служебное положение, чтобы зарабатывать. Об этом свидетельствовали два инсайдера из Кремля.

Олег Дерипаска, молодой магнат, возглавивший алюминиевую промышленность страны после жестоких переделов девяностых годов, первым выразил публичное одобрение меняющемуся климату.

— Если государство говорит нам, что нужно завязать, мы должны завязать, — сказал он мне в 2007 году, имея в виду свой алюминиевый гигант «Русал». — Я не отделяю себя от государства. У меня нет других интересов.

В 2008 году, когда разразился финансовый кризис, зависимость бизнеса от Кремля стала еще очевиднее. Крах банка Lehman Brothers рикошетом ударил по всему российскому фондовому рынку — только в тот год из 300 миллиардов его стоимости испарилось 230 миллиардов. Российские миллиардеры ринулись за займами в западные банки — нужны были средства, чтобы финансировать стремительную экспансию бизнес-империй. Широко применялась практика маржинального кредитования, а магнаты под залог миллиардных кредитов отдавали доли в бизнесе. Теперь, когда акции рухнули, иностранные банки вспомнили про кредиты. Значительные доли в «Русале» Дерипаски и «Вымпелкоме» Михаила Фридмана, втором по величине мобильном операторе страны, могли перейти в собственность западных банков.

Правительство Путина решило спасти национальных миллиардеров, но не перераспределять активы. Велась тонкая закулисная игра. Вместо того чтобы забрать у них акции, государственные банки — Сбербанк, ВТБ и Внешэкономбанк — предоставили миллиардные кредиты проблемным магнатам, оставив их на крючке режима. А решение госбанков продлить кредиты спасло многих бизнесменов.

— Они вели очень осторожную политику, — сказал магнат, чье состояние было спасено срочными государственными кредитами. — Путин хотел, чтобы люди были ему благодарны. Он спас крупные компании. Если государство дает тебе два или три миллиарда займов, а затем тебе звонят из Кремля и просят выделить миллиард на проект, отказать ты не можешь. Нужно соответствовать.

И это стало краеугольным камнем политики путинского режима.

— Путин видит это так, — сказал олигарх. — Я даю вам кредиты — вы остаетесь лояльными. Это восточный подход. Это феодальная система.

Круг кремлевских хранителей вышел далеко за пределы союзников Путина по Санкт-Петербургу.

Западные банкиры, которые так усердно пытались интегрировать российских миллиардеров в глобальную экономику, всегда считали проблему чрезмерной зависимости от Кремля второстепенной. Ослепленные хлынувшим в Лондон денежным потоком, они сами со временем впали в зависимость от этих средств. Западная банковская система быстро катилась к финансовому кризису 2008 года. В те дни один западный банкир рассказал мне, как вместе с коллегами заказывал отчеты о добросовестности новых клиентов и эти отчеты самоудалялись с компьютеров после прочтения, чтобы не вызвать какие-либо подозрения. В дополнение к этому выросла целая индустрия в виде фирм, которые занимались корпоративными расследованиями и писали отчеты о предыдущей деятельности клиентов: грязные истории российских магнатов переписывались так, чтобы представить их бизнесы в самом выгодном свете.

Данных о величине денежных потоков из России в Лондон было катастрофически мало. В основном деньги поступали через подставные офшорные компании Кипра, Британских Виргинских островов, Панамы или с территорий в юрисдикции Британской короны — Джерси, Гернси и острова Мэн. Там ловко прятали бенефициаров за многочисленными слоями подставных собственников. Один из женевских финансистов рассказал мне, что многие российские клиенты сначала переводили деньги на Кипр или в Австрию — у обеих стран был договор с Россией об избежании двойного налогообложения. Оттуда деньги поступали в Великобританию, а затем — в анонимный траст в Панаме. В такой системе использовались несоответствия между континентальной и англосаксонской системами налогообложения, и в итоге налоги снижались практически до нуля. По большей части наличность, поступившая в Лондон в течение последних десяти лет, имела неизвестное происхождение. Например, только во втором квартале 2009 года три территории в юрисдикции Британской короны принесли Лондону чистых финансов на сумму 335,2 миллиарда долларов. Предполагалось, что большая часть этих средств — иностранные капиталы, но выяснить их истинное происхождение не представлялось возможным. Однако лондонские агенты недвижимости очень хорошо знали, что их самые крупные клиенты, не жалеющие миллионы на лучшие особняки британской столицы, были родом из бывшего Советского Союза, а юристы и банкиры Лондона выстраивались в очередь, чтобы обслуживать миллиарды долларов, оказавшихся в распоряжении российских магнатов. Агентов не интересовало ни происхождение денег, ни то, кто действительно за ними стоит.

Ходили слухи, что британские лорды получали щедрое вознаграждение за то, что соглашались занять места в советах директоров российских компаний, однако при этом информации о деятельности компаний они не получали.

— В Лондоне деньги правят всем, — сказал российский магнат. — Можно купить всех и вся. Русские приехали в Лондон, чтобы подкупить британские политические элиты.

— Русские очень хорошо знают, как играть в эту игру, — сказал в прошлом крупный банкир из Лондона, имевший связи с верхами Кремля. — С помощью денег можно манипулировать огромным числом людей. Я могу назвать пятьдесят имен. Как вы думаете, что все эти лорды делают в советах директоров российских компаний? Им просто платят по 500 тысяч фунтов в год.

Лондон теперь называли Лондонградом и Москвой-на-Темзе. Два богатейших магната России, Роман Абрамович и Алишер Усманов — урожденный узбек, торговец металлами, чей бизнес всегда шел рука об руку с российским государством, поселились в Лондоне и заняли верхние строчки в списке десяти самых богатых людей города по версии Sunday Times. Их представители упорно отрицали приписываемые им попытки подкупить или склонить на свою сторону британскую политическую элиту. Одному российскому миллиардеру этот процесс напомнил старый советский анекдот. В дни, когда Союзу грозило банкротство, КГБ готовило агента к отправке в США. Агент придумал красивую легенду: он прибывает в Америку под видом богача, на шикарной яхте, покупает дорогой особняк, и к нему на поклон приходит весь высший свет. Он рассказывает шефу свой план, и тот его одобряет. Но когда дело доходит до согласования с финансовой службой КГБ, концепцию приходится изменить, и агенту говорят, что денег на такую схему нет и он должен отправиться в США как бомж.

— Тогда ситуация была именно такой, — сказал магнат. — А теперь мечты сбылись. У них есть шикарные яхты и частные самолеты. И эти огромные особняки… На Запад прибыла целая группа. Проникновение в тыл противника прошло успешно.

Глава 12 Битва начинается

Ничто из этого не имело бы значения, если бы управляющие страной люди из КГБ решили использовать богатства нации для укрепления рынка и демократических институтов, а не для усиления и расширения своей власти. Проблем бы не возникло, если бы собравшиеся вокруг Путина силовики увидели в Западе возможного партнера, а не злобного врага, намеренного ослабить Россию и ограничить ее глобальное влияние. Но они были родом оттуда, где холодная война не закончилась и где имеет значение только восстановление геополитической мощи России. В их мире с момента перехода России к рынку капитализм рассматривался как оружие, которое позволит им однажды свести счеты с Западом. В их мире Путин верил, что может купить любого. Приближение НАТО к границам России люди Путина рассматривали как экзистенциальную угрозу, а демократические движения, свергнувшие пророссийские правительства в Украине и Грузии, считали не выражением воли народа, а революциями, проспонсированными США. Эта паранойя развилась после краха империи, после сокрушительного падения коммунистической системы. Проблема заключалась в том, что паранойей были одержимы люди из КГБ — и в своем стремлении к власти они стали еще более беспощадны.

Впервые обратившись к мировым лидерам в феврале 2007 года на Мюнхенской конференции по безопасности, Путин четко обозначил свои позиции. Многие считали, что это его последний год президентства. Скоро заканчивался второй срок, и, в соответствии с конституцией, он должен был уйти. Путин начал свою речь с воинственного предупреждения, что некоторым его слова могут не понравиться, а затем двадцать минут критиковал мировой порядок, установившийся после холодной войны, где США доминировали как единственная сверхдержава:

— Мы видим все большее пренебрежение основополагающими принципами международного права. Больше того — отдельные нормы, да, по сути — чуть ли не вся система права одного государства, прежде всего, конечно, Соединенных Штатов, перешагнула свои национальные границы во всех сферах: и в экономике, и в политике, и в гуманитарной сфере навязывается другим государствам. Ну, кому это понравится? Кому это понравится?

Он резко высказался об экспансии НАТО в страны бывшего Варшавского договора. Запад, сказал он, грубо нарушил обещания, данные Советскому Союзу после падения Берлинской стены. Он осудил планы Америки по созданию противоракетного щита над Чехией и Польшей. США заявляли, что это необходимо, чтобы защитить Европу от иранских и северокорейских ракет, однако в Кремле всегда считали, что щит будет использоваться только для того, чтобы Москва не могла противостоять ядерному удару. В России были убеждены, что ни Северная Корея, ни Иран не смогли бы дотянуться до Европы, и даже если бы Северная Корея попыталась запустить ракеты в сторону США, они полетели бы не через Европу.

— Да и гипотетический пуск, например, северокорейской ракеты по территории США через Западную Европу — это явно противоречит законам баллистики, — сказал Путин. Он предупредил, что создание противоракетной обороны на границах России лишь спровоцирует новую гонку вооружений.

Тирада Путина завершилась предупреждением Западу. Он сказал, что «холодная война» оставила «неразорвавшиеся снаряды», «идеологические стереотипы, двойные стандарты, иные шаблоны блокового мышления». Однако однополярный мир, в котором доминируют США, тоже обречен на провал:

— Это мир одного хозяина, одного суверена. И это в конечном итоге губительно не только для всех, кто находится в рамках этой системы, но и для самого суверена, потому что разрушает его изнутри.

Мир быстро меняется, отметил он. Страны группы БРИК — развивающиеся рынки Бразилии, России, Индии и Китая — растут быстрыми темпами, а значит, вскоре бросят вызов экономикам развитых стран.

Но в те дни на Западе были озабочены другими проблемами. Еще были свежи в памяти террористические атаки 11 сентября, сказывались последствия военных действий в Ираке и Афганистане. Угроза терроризма оставалась весьма ощутимой. Последнее, что хотел услышать Запад, так это претензии от выскочки России и ее заявления о намерениях занять ключевые позиции в глобальной архитектуре безопасности. Все были убеждены, что противостояние завершено и России как глобальной силы уже не существует. Это мнение кратко выразил тогдашний министр обороны США Роберт Гейтс — по окончании речи Путина он со вздохом сказал: «Хватит с нас и одной холодной войны».

К концу 2007 года Запад возлагал большие надежды на человека, которого Путин выбрал на пост следующего президента. Это был Дмитрий Медведев — ничем не примечательный юрист, заместитель Путина с питерских времен, высокопарный самопровозглашенный либерал. Его детство прошло в пригороде Ленинграда, он много читал, стоял в очередях за классической литературой и покупал на черном рынке пластинки западных рок-музыкантов. Сорокаоднолетний Медведев начал свое восхождение к президентству с громкого заявления «Свобода лучше, чем несвобода» и пообещал ограничить участие государства в экономике. На Западе надеялись, что с его президентством Россия вернется на путь нормальной рыночной экономики и дальнейшая интеграция страны в глобальную систему будет способствовать развитию политически активного среднего класса. Выбор Медведева был многообещающим — в этом видели знак того, что на смену Путину приходит либеральное крыло администрации и с эксцессами власти силовиков, включая перекраивание судебной системы и уничтожение политической оппозиции, будет покончено. Оставались надежды, что теперь Россия начнет играть по общепринятым правилам. В январе 2009 года начала работу администрация Обамы, и вскоре США анонсировали «перезагрузку» отношений двух стран, несмотря на военный конфликт России с прозападной Грузией в августе 2008 года.

Ранее в том месяце произошли столкновения между грузинскими военными и сепаратистами Южной Осетии с применением тяжелого российского вооружения. Конфликт перерос в пятидневную войну. Грузинские танки обстреливали сепаратистов, которые в ответ бомбили грузинские деревни, а затем вошли в региональную столицу Цхинвали. Погибли десятки, если не сотни гражданских лиц. Россия и Грузия разразились взаимными обвинениями, и ситуация выходила из-под контроля. Российские самолеты начали наносить удары по военным позициям Грузии, а танки вторглись на грузинскую территорию. Президент Грузии Михаил Саакашвили утверждал, что приказ наступать на Цхинвали был отдан только после того, как российские войска вошли на территорию страны с севера, через Рокский тоннель. Россия же заявляла, что военные появились в республике только после атак Грузии. Правда, казалось, была окутана дымной завесой войны. Однако, по заявлениям нескольких независимых военных экспертов, Россия давно готовила ловушку для Саакашвили и подстрекала сепаратистов к военным выступлениям, а вторжение планировалось заранее. В итоге Грузия потеряла большой кусок территории и оставила надежду стать членом НАТО — разговоры о вступлении в альянс велись годом ранее. Россия в одностороннем порядке признала независимость Южной Осетии и назвала ее «зоной замороженного конфликта». Сомнений не оставалось: агрессивный ответ России свидетельствовал о твердом намерении взять под контроль ближнее зарубежье.

— Россия заявляет о своей новой роли, и это будет иметь далекоидущие последствия, — сказал, политолог из Московского центра Карнеги Дмитрий Тренин. — Россия начнет активнее теснить США. Такого не было еще месяц назад — теперь мы оказались в другой среде. Россия хочет утвердить региональную гегемонию.

Несмотря на агрессию России, новая администрация Барака Обамы дала понять, что хочет строить отношения с чистого листа. Это положило бы конец длительному противостоянию, а ему на смену пришли бы взаимодействие, сотрудничество и партнерство. Медведев назвал президентство Обамы «очень хорошим шансом» построить «хорошие отношения сотрудничества» и сообщил о желании России продолжить интеграцию в мировую финансовую систему. Был обозначен план реформирования международной финансовой системы:

— Россия готова к сотрудничеству со странами ЕС и другими партнерами и хотела бы принять участие в создании новой финансовой архитектуры.

Одной из главных тем его президентства была трансформация Москвы в «международный финансовый центр». Медведев предложил также отказаться от планов размещения ракет «Искандер» с ядерными боеголовками в Калининграде в ответ на размещение противоракетных систем США. Такие ведущие внешнеполитические стратеги США, как заместитель государственного секретаря в 1994–2001 годах Строуб Толботт, полагали, что глобальный финансовый кризис ослабил Россию и теперь она как «нефтяная супердержава» не представляет опасности. Толботт верил, что дальнейшая интеграция России в глобальную систему будет означать установление «международного порядка на основе законности».

Медведев и Обама обменивались любезностями. Обама назвал президента России «умным человеком, смотрящим в будущее». Начались дискуссии о приостановке американских планов по противоракетной обороне в обмен на помощь России в попытке помешать Ирану в производстве стратегических ракет дальнего радиуса действия. Было достигнуто «взаимное понимание» по сокращению ядерного арсенала обеих стран и по укреплению сотрудничества в Афганистане. Во время первого визита Обамы в Москву в 2009 году они с Медведевым, казалось, сразу нашли общий язык. Когда на следующий год Медведев приехал в США с ответным визитом, темой переговоров стало укрепление бизнес-связей. Медведев хотел казаться модернизатором, современно мыслящим президентом — с айпадом в руках и аккаунтом в Twitter. Он отправился в Кремниевую долину и выразил надежду на сотрудничество, которое увенчает усилия России в развитии высоких технологий. С той же доброжелательностью Обама и Медведев посетили любимую бургерную американского президента. В США возлагали на Медведева большие надежды — предполагалось, что он возглавит дальнейшую интеграцию России.

Но хотя после ухода с поста президента Путин занял место Медведева в кресле премьер-министра, за кулисами он продолжил управлять страной. Медведев принял лишь несколько самостоятельных решений, и его реформы, которые должны были ограничить роль государства в экономике, оказались не более чем витриной. По сути, Медведев стал номинальным президентом. Путин выбрал его в качестве преемника именно потому, что из всего близкого окружения он с наименьшей вероятностью мог забрать власть в свои руки. Путин изначально планировал вернуться в президентское кресло — после того, как Медведев отработает свой срок.

— Понятно, что вся эта операция с Медведевым была задумана для того, чтобы гарантировать его возвращение, — сказал Сергей Колесников.

Став главой государства, Медведев сразу увеличил сроки президентства с четырех до шести лет для того, кто придет после него. Он словно готовился к возвращению Путина.

Попытки США заигрывать с Медведевым не улучшили политический климат — наоборот, лишь обострили подозрительность Путина в отношении Запада, а позднее вызвали непримиримые разногласия. В сентябре 2011 года Путин объявил, что снова выдвигается в президенты, и надежды Запада рухнули. Эксперимент с Медведевым, казалось, был завершен — а возможно, он даже не начинался.

И все же той зимой в какой-то момент показалось, что Россия сможет изменить свой политический пейзаж и надежды на либерализацию реальны. Объявив о своем возвращении, Путин впервые столкнулся с реальным политическим противостоянием. Вскоре после его заявления стало ясно, что все пошло не по плану: Путина освистали, когда он вышел на ринг поздравить борца Емельяненко с победой. Бой транслировался по телевидению. Это случилось впервые за двенадцать лет его правления: восемь — в роли президента и почти четыре — в роли премьер-министра. И хотя бой транслировался в прямом эфире, редакторы государственного телеканала сумели приглушить неодобрительные крики толпы.

Но через полтора месяца, 10 декабря 2011 года, на Болотной площади в Москве собрались десятки тысяч протестующих. Они несли плакаты «Россия без Путина» и требовали положить конец режиму. Заглушить эти крики было гораздо сложнее. Эта демонстрация стала самой массовой с момента распада СССР. Протестующие кричали «Путин — вор!», «Вор должен сидеть в тюрьме!», и от стен Кремля их отделяла только Москва-река.

Триггером демонстрации стали сообщения о подтасовках голосования во время парламентских выборов, которые прошли неделей раньше. Активисты гражданского общества ловили Кремль с поличным на вбросах бюллетеней и фальсификациях результатов в пользу «Единой России» — партии бюрократов, чья лояльность государству строилась на коррупции и личном продвижении. Но за криками отчаяния пряталось глубокое разочарование. Когда Путин решил вернуть себе президенство, люди поняли, что их обманули. И хотя большинство смотрело на Медведева как на члена путинского клана, четыре года его либеральной риторики пробудили надежды на политическое возрождение, особенно среди московских элит. Люди чувствовали, что над ними издеваются. Путин держал в неизвестности всю страну, заставлял мучиться в догадках. Никто не знал, останется Медведев на второй срок или вернется Путин. Но когда в сентябре на съезде «Единой России» Путин объявил о своем выдвижении, он уточнил, что к такому решению они с Медведевым пришли еще год назад. Выглядело это так, словно Путин вышел и заявил, что все сказанное за четыре года было ложью. Его решение «унизило всю страну», сказала Евгения Альбац, редактор The New Times — одного из немногих независимых журналов, выступавших с критикой Кремля.

Негодующие и разочарованные банкиры и бизнесмены встали плечом к плечу с пенсионерами и подростками, анархисты левого толка шли рядом с либералами и ультранационалистами. Демонстрации продолжились и зимой. В России наконец появился новый харизматичный лидер, сумевший объединить людей впервые со времен Бориса Ельцина. Очаровательный и слегка неуклюжий юрист Алексей Навальный давно искал путь в политику. У него была огромная аудитория: во время президентства Медведева он в своем блоге рассказывал о государственной коррупции, и многие считали, что его внешнее сходство с молодым Ельциным — пророческий знак. Он стал одним из немногих храбрецов, выступавших против откатов и фиктивных контрактов, распространенных в крупнейших корпорациях страны. Той зимой на протестах он, как рок-звезда, выступал перед публикой и скандировал:

— Кто здесь власть? Мы здесь власть!

И толпа повторяла за ним эти слова.

Он произносил страстные речи, обличал коррупцию путинского режима и назвал его властью «жуликов и воров». Протесты продолжались вплоть до президентских выборов в марте. Ходили слухи о растущем противостоянии между либеральными и консервативными силами Кремля. Некоторых прогрессивно мыслящих представителей большого бизнеса России новости о возвращении Путина повергли в шок.

— Словно твой родственник тяжело болен, — сказал один из них. — Когда он умирает, ты понимаешь, что это было предсказуемо, но тебе от этого не легче.

Несмотря на гнетущую атмосферу той зимы, некоторые питали надежды на политическую оттепель. В реальности же шансов у несогласных не было. С протестом выступило городское меньшинство, но силовики контролировали правоохранительную систему. Путин обратился к глубинному народу, к так называемому молчаливому большинству страны, к государственным служащим — превыше всего они по-прежнему ценили стабильность и восхваляли Путина за то, что он положил конец хаосу ельцинских лет. Путин же не верил, что волна протестов была искренним выражением недовольства и отчаяния, народным негодованием — ведь теперь стало ясно, что заявления Медведева об открытости оказались пустым звуком. За протестами ему мерещился Госдеп. А как иначе, по его мнению, могли выйти на улицы почти сто тысяч человек? Путин считал, что США инспирировали протесты в Украине и Грузии, а теперь проникли и в Россию.

— Мы не допустим, чтобы кто-нибудь вмешивался в наши внутренние дела, мы не допустим, чтобы кто-нибудь навязывал нам свою волю, потому что у нас с вами есть своя воля! — заявил он в феврале на митинге в Лужниках перед президентскими выборами. — Она всегда помогала нам во все времена побеждать! Мы с вами народ-победитель! Это у нас в генах, в нашем генном коде! Это передается у нас из поколения в поколение! Мы и сейчас победим!

Этот посыл нашел отклик у большинства россиян. Люди еще помнили крах Советского Союза и относились к Западу с подозрением, что и помогло Путину выиграть выборы с 64 % голосов. Когда после голосования уже ночью он вышел к собравшимся у Кремля избирателям, чтобы объявить о своей победе, то не смог сдержать слез. И хотя его помощники говорили, что глаза слезились от ветра, выглядело так, словно его преследовала мысль об «арабской весне» — движении, опрокинувшем авторитарные режимы на Ближнем Востоке в 2010–2011 годах. В Кремле были уверены, что продемократические движения финансируются США и московские протесты — не исключение. (Сенатор-республиканец и яростный критик Путина Джон Маккейн написал зимой в Twitter: «Дорогой Влад, «арабская весна» уже пришла и обосновалась по соседству с тобой в скованном морозами и протестами центре Москвы». Но не помогло.) Казалось, в этой битве Путин намерен идти до конца и восстановить глобальные позиции России любой ценой, словно он действительно верил в то, что предотвращает американский заговор.

После возвращения Путина на пост президента началось жесткое подавление политических оппонентов, что лишь подчеркнуло бессилие российской либеральной элиты. В июне были арестованы и отправлены в тюрьму десятки протестующих, которые пронимали участие в демонстрации накануне инаугурации Путина. Там не обошлось без эксцессов. Протестующим вменили участие в массовых беспорядках и применении насилия к полиции. Затем прошли обыски в домах лидеров оппозиции, включая Навального. Через месяц ему предъявили обвинение в хищении в крупном размере, что грозило тюремным наказанием до десяти лет. Новый закон накладывал существенные ограничения на любые неправительственные организации с иностранным финансированием. Результаты таких нововведений ужасали. Вместо ослабления контроля над политической системой, о чем так часто говорил Медведев, люди Путина резко сжали хватку и еще крепче вцепились во власть. Они по-прежнему контролировали судебную и правоохранительную системы и могли посадить любого, кто осмеливался перебежать им дорогу. Олигархи эпохи Ельцина при всем желании не смогли сдвинуть страну с новой траектории развития, к тому моменту они сильно увязли.

— Все они зависят от номера один, — сказал партнер одного олигарха. — Россия — единственное место, где они могут делать деньги. Они все зависят от одобрения Путина.

— Как мы можем выступить против них, если у них в руках вся власть? — спросил один из миллиардеров.

Так что после четырехлетнего правления Медведева вместо долгожданной либерализации родилась система, в которой государство еще четче обозначило свое присутствие в экономике. Не только из-за государственных кредитов, которые спасли магнатов от санкций западных кредиторов после финансового кризиса 2008 года, но и потому, что во время президентства Медведева под знаком модернизации экономики в экспериментальные государственные проекты были вложены миллиарды долларов.

Первым таким проектом стала корпорация «Роснано», созданная как инкубатор нанотехнологий. Эту область науки люди Путина считали важнейшей для успешной конкуренции с Западом в военных технологиях и искусственном интеллекте. В 2010 году был создан центр разработок высоких технологий «Сколково» для стимулирования технических стартапов. Оба предприятия превратились в огромные черные дыры для правительственных денег — при этом никто не контролировал, как и на что они тратятся. «Роснано» инвестировало более миллиарда долларов в американские технологические фирмы, а «Сколково» укрепило сотрудничество с Кремниевой долиной и Массачусетским технологическим институтом. Американские правоохранители подозревали, что Россия возвращается к старым добрым методам холодной войны. ФБР предупредило руководителей технических компаний в Бостоне, что российские государственные проекты — это хитроумные подставные фирмы, призванные получить доступ к американским военным технологиям и технологиям двойного назначения.

Разморозка отношений с США во времена Медведева и последовавший стабильный поток западных инвестиций лишь укрепили власть людей из КГБ.

— Запад оказался очень наивным, — сказала политолог из Chatham House Лилия Шевцова. По ее словам, содействие, которое обеспечил режим Обамы, стало для путинской системы технологической и финансовой «виагрой». Рост цен на нефть гарантировал дополнительную поддержку. К моменту возвращения Путина цены взлетели почти до 100 долларов за баррель, то есть почти утроились по сравнению с финансовым коллапсом 2008 года — тогда нефть стоила 35 долларов. Российские валютные резервы достигли 500 миллиардов и вышли на четвертое место в мире.

Феодальная система, в которой личные состояния зависели от прихотей Кремля, укреплялась. Несмотря на все речи Медведева о борьбе с коррупцией, два крупных западных банкира заявили, что он использовал в роли доверенных лиц сразу нескольких миллиардеров. Еще один магнат придумал схему, в которой любая сделка требовала одобрение Кремля, что гарантировало Медведеву долю в каждой из них. И хотя он клялся, что будет содействовать снижению роли государства в экономике, богатства, принадлежавшие близким бизнес-партнерам Путина, только увеличивались.

Если состояние путинской команды росло, то люди типа Пугачева оказались за бортом. Пугачев стал анахронизмом, символом эпохи ельцинских лет, когда бизнес наслаждался свободой, и ненужным напоминанием о том, как именно Путину досталась власть. После атаки на Ходорковского Пугачева начали постепенно отодвигать в сторону.

— После того, как власть ушла к КГБ, я больше не мог ни на что влиять, — сказал он. — Они накрыли все, как цунами.

В какой-то момент во время второго срока Путина Пугачев отказался от кабинета в Кремле. Казалось, он был больше не нужен, к тому же сильно бросался в глаза. При этом магнат сохранил близкое общение с Путиным, помогал ему летом 2007 года организовывать отдых с принцем Монако Альбертом в Туве — этот регион Пугачев представлял как сенатор. В окружении прекрасных гор гости рыбачили на Енисее, а Путин в стиле мачо эффектно позировал с обнаженным торсом в брюках цвета хаки и с удочкой в руках.

Однако Пугачев не хотел раболепствовать перед Путиным, подобно остальным соглашателям, вел себя недостаточно почтительно и часто говорил то, что думал. Между ними всегда были трения, словно Путин не хотел помнить о том, что он в долгу перед Пугачевым. Постепенно разногласия усиливались. Тучи над пугачевской бизнес-империей начали сгущаться еще до финансового кризиса и назначения Медведева преемником. Под удар попали два крупных судостроительных завода в Санкт-Петербурге, обширные месторождения коксующегося угля в Сибири и строительные проекты.

В 2001 году, вскоре после того, как Путин стал президентом, Пугачев ушел с поста председателя Межпромбанка, передав собственность в новозеландский траст. Но, несмотря на личную непочтительность по отношению к Путину, все равно финансировал все проекты, о которых тот просил. Его по-прежнему считали кремлевским банкиром. В первый год президентства Медведева Путин попросил Пугачева проспонсировать одного лояльного магната. Близился глобальный финансовый кризис 2008 года, и олигархи со свободными средствами становились редкостью, но Пугачев еще был в их числе. Летом 2008 года ему позвонил Путин и попросил о кредите в 500 миллионов долларов на помощь его другу Аркадию Ротенбергу.

— Он сказал мне: «Это всего лишь кредит. Через полгода тебе его вернут», — сказал Пугачев.

Ротенберг и Путин были знакомы с детства, вместе дрались на улицах Ленинграда, вместе занимались дзюдо в спортклубе. Ротенберг проявил интерес к бизнесу уже после того, как Путин стал президентом. Вместе с братом Борисом он основал в Петербурге банк СМП. Однако к тому моменту о Ротенберге почти никто ничего не знал. Пугачев помог ему расширить бизнес — банк должен был тоже стать спонсором путинского режима. Ротенберг ждал, пока подвернется сделка, которая принесет миллиарды долларов по госконтрактам. Той весной Ротенберг приобрел у «Газпрома» несколько строительных компаний, а через несколько недель «Газпром» передал холдинговой компании Ротенберга «Стройгазмонтаж» многомиллионный контракт на строительство российской части стратегического газопровода по Балтийском морю в Германию. Единственная проблема была в том, что к тому моменту Ротенберг так и не расплатился с «Газпромом» за строительные компании. Тогда-то Путин и позвонил Пугачеву. Тот ответил, что с радостью поможет. Но такая заинтересованность Путина в этом деле выдавала его: стало ясно, кто стоит за строительным бизнесом Ротенберга.

— Путин захотел подключить Ротенберга, потому что действительно мог его контролировать, — сказал Пугачев. — Тот был полностью под колпаком. В отличие от других питерских союзников Путина, «ранее Ротенберг не имел никакого реального бизнеса».

В результате той сделки Ротенберг стал миллиардером. Он отрицал тот факт, что его растущее состояние имеет какое-то отношение к Путину и их дружбе, но быстро примкнул к Тимченко, Сечину и Ковальчуку и стал очередным союзником. Более того, ему достались и более лакомые куски российской экономики.

Это была последняя услуга Пугачева Путину — после этого его выкинули на улицу. Через несколько месяцев после выданного Ротенбергу кредита разразился финансовый кризис. Банковскую систему трясло. Межпромбанк, сооснователем которого был Пугачев (но заявлял, что уже не являлся прямым владельцем), оказался в чудовищных долгах, как и многие другие банки. Однако Центробанк не спешил пересматривать или реструктуризировать Межпромбанк взял в перекредитованные банки срочные кредиты, которые трудные времена. Другие оказались в более выгодном положении: вначале Центробанк оказал срочную помощь всей пострадавшей от кризиса банковской системе и выделил Межпромбанку 2,1 миллиарда срочных займов. Однако к лету 2010 года вернуть Центробанку кредит Межпромбанк не смог, и этот огромный долг стал рычагом, посредством которого правительство решило получить контроль над двумя судостроительными предприятиями Пугачева — «Северной верфью» и Балтийским заводом.

Несмотря на оптимистичные заявления Медведева о том, что степень участия государства в экономике снизится, Путин решил основать государственную судостроительную корпорацию и назначить председателем ближайшего соратника и автора схемы экспроприации ЮКОСа Игоря Сечина. Судостроительные предприятия Пугачева в санкт-петербургском морском порту были серьезными активами. «Северная верфь» и Балтийский завод считались крупнейшими оборонными судостроительными заводами страны, производителями военных кораблей. В модернизацию производства Пугачев вложил огромные средства, и судостроительные верфи стали первыми претендентами на заключение многомиллионного контракта между Россией и Францией. Планировалось строительство двух военных кораблей типа «Мистраль» для российского флота.

Когда Путин впервые приехал на верфи по случаю спуска на воду первого атомного ледокола «50 лет Победы», он не поверил своим глазам.

— Я помню его изумление, — сказал Пугачев. — На ледоколе были бассейн, сад, оранжерея. Он стоил более миллиарда долларов. Но Путин не мог этого понять. На его взгляд, частый владелец может печь булочки, но не может производить военные корабли и ледоколы. Мне принадлежало оборонное судостроительное производство, и Путина это не устраивало. Он считал, что я не должен быть владельцем. Он — советский человек, чекист. Я думаю, именно тогда он и решил забрать у меня заводы.

В ноябре 2009 года Путин позвонил Пугачеву, предложил встретиться и сказал, что правительство собирается основать судостроительную корпорацию. Пугачев понял, что его судостроительному бизнесу пришел конец. Путин сказал, что председательствовать будет Сечин.

— Он сказал мне: «Слушай, у тебя с ним будут большие проблемы. Не хочешь продать?»

Но в те дни Пугачев все еще надеялся прийти к каким-то соглашениям. Производство стоило ему уйму денег. Заводы имели государственные контракты на десятки миллиардов долларов. Он попросил 10 миллиардов. После недолгих переговоров министр финансов Алексей Кудрин сказал, что правительство выплатит 5 миллиардов. Пугачев согласился.

Но, как сказал Пугачев, Сечин решил получить эти заводы за часть стоимости. Это был послекризисный год, и у новоиспеченной государственной корпорации вообще не было денег. И хотя Пугачев заявил, что к менеджменту Межпромбанка отношения больше не имеет, он согласился отдать свои доли в судостроительных предприятиях в рамках двустороннего соглашения с Центробанком как возврат 2,1 миллиарда долларов срочных займов. Независимые аудиторы из ВВО оценили их в 3,5 миллиарда долларов, японский инвестиционный банк Котпга — от 2,2 до 4,2 миллиарда. Продажа активов должна была с лихвой покрыть долги.

Однако вместо подготовки к торгам в октябре 2010 года Центробанк внезапно отозвал лицензию у Межпромбанка за непогашение процентов, а затем подал иск на изъятие акций судостроительных предприятий. Это повлекло за собой цепь событий, завершившихся в 2012 году вынужденной продажей активов. Процедуры подозрительно напоминали схему отъема ЮКОСа. Московский суд на закрытом заседании санкционировал продажу «Северной верфи» и Балтийского завода за часть цены — они отошли сечинской государственной Объединенной судостроительной корпорации за 415 и 7,5 миллиона соответственно.

Государству не нужны были те огромные суммы, которые позволили бы Межпромбанку оплатить свои долги — вместо этого оно купило судостроительные верфи Пугачева за мизерную долю от их реальной стоимости. И снова люди Путина для отъема стратегических активов использовали судебную систему.

— Они отозвали лицензию Межпромбанка, это стало началом рейдерского захвата. После этого могло случиться все что угодно.

На Пугачева был открыт сезон охоты — вскоре у него забрали последние активы. Проект недвижимости на Красной площади, в рамках которого Путин несколько лет назад передал ему права на строительство, был отозван Управлением делами президента без всякой компенсации. Затем рейдеры принялись за коксодобывающую «Енисейскую промышленную компанию» (ЕПК). И хотя Пугачев считал, что уже договорился о ее продаже консорциуму во главе с близким другом президента Чечни Русланом Байсаровым (покупатели даже анонсировали сделку в прессе) за 4 миллиарда долларов, сразу после первого транша в 150 миллионов правительство отозвало лицензию ЕПК на право разработки и добычи Элегестского месторождения и передало ее новой компании Байсарова.

Пока Медведев взывал к необходимости сократить присутствие государства в экономике и требовал от силовиков «прекратить кошмарить бизнес», Путин и Сечин инициировали прицельную атаку. Это наглядный пример того, какими изощренными методами стало пользоваться путинское государство. Вместо того, чтобы через продажу судостроительных заводов получить деньги для покрытия долгов, Пугачева обвинили в банкротстве Межпромбанка, что грозило ему уголовным преследованием. Его обвинили в том, что на пике кризиса 2008 года он перевел на швейцарский счет 700 миллионов собственных средств со своего личного счета в банке.

Человек, который сумел привести Путина в Кремль, становился изгоем. Пугачев больше не соответствовал целям режима и не считался достаточно лояльным. КГБ следил за ним и прослушивал в московском офисе его встречи с Юмашевым, Авеном, министром финансов Алексеем Кудриным и главами крупных государственных банков. Комитетчики слышали, каким непочтительным тоном они обсуждали Путина и как резко критиковали работу его системы.

— Он поплатился за свой язык, — сказал один олигарх.

Пугачев попытался получить гражданство Франции, где он с начала девяностых годов владел виллой и куда позже решил бежать из страны. Это еще больше разозлило сторонников жесткой политики.

Мы встретились в сентябре 2014 года в офисе Пугачева в Найтсбридже — излюбленном лондонском районе российских олигархов. За углом располагался роскошный отель Mandarin Oriental, где двумя годами ранее Игорь Сечин, уже прославившийся как сторонник жесткой политики Кремля, впервые обратился с речью к мировым инвесторам. Это случилось накануне захвата «Роснефтью» остатков частного нефтяного сектора. Напротив, в зеленом Лоундс-сквере, Роман Абрамович приобрел два особняка с лепниной. Все это — в двух шагах от эксклюзивных торговых гигантов — Harrods и Harvey Nichols. Чуть дальше, на Итон-сквер, расположилась резиденция Олега Дерипаски стоимостью 25 миллионов долларов. Этот магнат и торговец металлами женился на дочери зятя Ельцина Валентина Юмашева, а затем публично принес клятву верности государству Путина. Пугачев сказал, что лучше бы его офис был в другом месте. «Отвратительно», — заключил он. Такая концентрация денег Путина в пределах одной квадратной мили ни на секунду не давала забыть, как глубоко Россия проникла в элиты Лондона.

К тому моменту Пугачев разбирался с ордером на заморозку его активов, выданным Верховным судом Лондона. Кремль расширял свой правовой фронт. Суд, казалось, не интересовало, что один из двух главных свидетелей обвинения, бывший президент Межпромбанка, бесследно исчез, а второй, бывший исполнительный директор банка Александр Диденко, заключил сделку с прокуратурой, в рамках которой в обмен на показания против Пугачева получил более мягкий приговор. (Позднее Диденко стал сотрудником банка, управляемого тем же государственным подразделением, которое охотилось на Пугачева.) Кремль решил судить Пугачева за трансфер 700 миллионов, но он считал, что это лишь часть масштабной кампании по захвату его бизнес-империи. Документы по государственным искам против Пугачева не умещались в коробки. Среди них нашлась записка от Сечина с обсуждением отъема судостроительных заводов, копия которой была отослана в ФСБ, в Следственный комитет прокуратуры и в Московский арбитражный суд. В записке было указано, по какой именно уголовной статье открывать дело против Пугачева. Как видно из записки Сечина, Кремль не гнушался давать правоохранительным органам прямые указания для отъема собственности противника.

Но захват активов далеко не всегда служил укреплению государственной власти или созданию эффективной экономики. По мере того, как люди Путина расширяли свою сферу влияния, экономика начала пробуксовывать. Сечинская судостроительная корпорация получила пугачевские заводы, но после этого производство военных кораблей застопорилось. Новых менеджеров одного за другим арестовывали по обвинениям в коррупции и хищениях: драка за наличность становилась все отчаяннее. После того, как Руслан Байсаров забрал проект по коксующемуся углю, ранее принадлежавший ЕПК, прекратились и добыча, и разработка. Когда ЕПК принадлежала Пугачеву, объемы добычи составляли 10 миллионов тонн; планировалось строительство железной дороги стоимостью в 1,5 миллиарда — от угольного месторождения до Китая. Теперь ЕПК не производила ничего.

То же самое произошло и с сечинской «Роснефтью». В конце 2004 года государственный нефтяной гигант забрал «Юганскнефтегаз», и после этого выработка сошла на нет. Рост добычи «Роснефти» обеспечивался, по большому счету, приобретением новых активов, в то время как долг компании достиг 8о миллиардов долларов. В частных разговорах исполнительный менеджмент жаловался, что Сечин пытается контролировать все решения — вплоть до согласования командировок.

Все это указывало на более серьезную проблему. Экономический рост, ознаменовавший первые два срока Путина и возобновившийся после кризиса медведевских лет, начинал замедляться. В первые два срока Путина повышение цен на нефть обусловило средний рост экономики в 6,6 %, но в 2013 году он упал до 1,3 %. Многие экономисты предсказывали рецессию. Первородный грех путинского режима — захват судебной власти для экспроприации ЮКОСа — ударил по самой системе. Страх перед рейдерскими захватами блокировал поток инвестиций. Люди Путина перекроили под себя правовую систему, чтобы безнаказанно забирать чужие активы. В результате государственные гиганты так разрослись, что теперь было непонятно, что с этим делать.

— Дело ЮКОСа стало дополнительным импульсом роста коррупции в правоохранительных органах, — сказал бывший кремлевский чиновник. — После этого они начали расширяться, решив, что получили карт-бланш на дальнейший захват экономики. Все пребывали в страхе и потому урезали инвестиции.

Печальное положение в экономике отразилось на рейтинге Путина — он упал до 47 % — минимальной отметки за все его президентство. Казалось, режим движется в тупик. Единственным способом стимулировать рост были реформы, отменяющие экспроприацию экономики государством и урезающие власть путинского окружения — но его люди никогда бы такого не допустили. Процветала только коррупция.

Сидя с Пугачевым в его офисе, мы пытались разобраться, почему все зашло так далеко. А в этот момент сам Путин, вместо того чтобы решать экономические проблемы, резко изменил нарратив. Беспокойство по поводу спада экономики и популярности президента в первые два года его возвращения и страхи повторения уличных протестов были забыты. Путин сосредоточился на новом этапе имперского возрождения страны: он решил разыграть масштабный гамбит и вписать Россию в мировой порядок. В марте 2014 года Россия аннексировала Крым. Впервые с момента окончания холодной войны она вторглась на территорию другой страны. Режим Путина вошел в жесткий клинч с Западом.

Лондонские банкиры, всеми силами старающиеся помочь России интегрироваться в мировые рынки, не могли понять причин такого хода событий. Казалось, они вышли из-под контроля. Однако все выглядело так, что военные действия были запланированы. Между Россией и Западом давно зрели серьезные разногласия по поводу будущего Украины. Где должна была оказаться страна — в ЕС или в ЕАЭС?

— Давно ли Путин готовил этот план? — сказал крупный западный банкир. — Он должен был провести подготовительную работу. Единственный способ разогнать экономику — это децентрализовать власть. Но когда настал момент принятия решений, победила жажда контроля и желание остаться во власти. То, что мы видим, кажется частью старой стратегии уйти от проблем и быстро завоевать поддержку электората.

Могли ли внутренние экономические проблемы России усилить решимость людей Путина сохранить влияние на Украину и спровоцировать кризис, закончившийся аннексией Крыма? Когда и как это началось?

Впервые о том, что Россия может ввязаться в более серьезный конфликт с Украиной, в Кремле заявили в сентябре 2013 года. К тому моменту Виктор Янукович при содействии Фирташа и Пола Манафорта стал президентом Украины. Репутация «оранжевой коалиции» и президента Виктор Ющенко серьезно пострадала в результате конфликтов и подозрений в коррупции после газовой сделки в 2006 году. Янукович пришел к власти в 2010 году и взял курс на укрепление своей и государственной независимости. Несмотря на прокремлевские взгляды, Янукович, поощряемый украинскими олигархами, вел переговоры о заключении Соглашения об ассоциации Украины и Европейского Союза, что укрепило бы политические и экономические связи с Западом. Эти переговоры пробудили давние страхи России, причем в самый критический для нее момент. Любой шаг Украины в сторону Запада, особенно после политических протестов на Болотной, представлял серьезную угрозу для людей Путина из КГБ. Под удар попадала вся модель государственного капитализма в России. Скорее всего, евроинтеграция Украины упрочила бы позиции российских либералов. Подписание соглашения с ЕС было намечено на ноябрь, и по мере приближения этого события давление России на Украину усиливалось. В сентябре посланник Кремля Сергей Глазьев публично заявил, что в случае подписания этого соглашения Украину ждет катастрофа — Россия введет штрафные тарифы, которые обойдутся в миллиарды долларов и приведут к дефолту по 15 миллиардам долларов займов. Более того, Глазьев утверждал, что евроинтеграция станет крахом Украины как государства, поскольку освободит Россию от соблюдения договора о признании границ. В случае если пророссийские регионы Украины обратятся за помощью к Москве, Кремль вмешается.

— Подписание такого документа приведет к политическим и общественным беспорядкам, — сказал Глазьев. — Уровень жизни серьезно упадет. Наступит хаос.

Янукович испугался угроз Глазьева и отозвал подписание соглашения с ЕС. И хотя следующие события приняли неожиданный оборот, предостережения Глазьева сбывались с поразительной точностью. Многолетняя надежда на то, что Украина наконец выберет западный путь, снова потерпела крах. Сторонники евроинтеграции выразили яростный протест: сотни тысяч людей вышли на улицы, студенты выступали плечом к плечу с олигархами, уставшими от лицемерной коррупции режима Януковича. Протестующие снова разбили палаточный город на главной площади Киева — Майдане, где уличные протесты 2004 года закончились «оранжевой революцией». Почти три месяца костяк самых активных протестующих находился на площади под снегом и дождем, время от времени вступая в столкновения со спецназом, когда администрация президента пыталась зачистить площадь. Противостояния ужесточились, когда Янукович ввел драконовский закон о запрете уличных демонстраций — это грозило серьезными штрафами и тюремными сроками. В ответ на это демонстранты захватили автобусы — один сожгли, остальные выставили против колонны спецназа. Оружием против полиции стали железные прутья. Среди протестующих были представители радикального ультраправого крыла, поэтому сопротивление становилось все более организованным. Группа националистов руководила действиями на баррикадах по периметру площади. Ультраправые были первой линией фронта — они использовали даже катапульты. Протесты грозили вылиться в масштабную катастрофу. И она произошла.

Ранним утром 20 февраля 2014 года был открыт снайперский огонь. До сих пор никто не знает, как это произошло и какая из сторон начала стрелять первой. За два часа погибли сорок шесть протестующих, а к концу дня их число достигло семидесяти. Янукович в ужасе звонил министрам иностранных дел Франции, Германии и Польши, чтобы обсудить свою политическую судьбу, и по итогам этих переговоров согласился провести внеочередные президентские выборы и конституционно ограничить полномочия президента. Но российская риторика становилась все агрессивнее. Высокопоставленный российский чиновник заявил Financial Times: если Украина продолжит евроинтеграцию, Россия пойдет войной на Крым, так как должна защитить свои военные базы и этническое русское население:

— Мы не позволим Европе и США забрать у нас Украину, — сказал представитель министерства иностранных дел. — Они думают, что Россия так же слаба, как в начале 1990-х годов, но это не так.

Утром 22 февраля мир проснулся и узнал, что Янукович бежал, несмотря на достигнутые соглашения о досрочной отставке. Вероятно, он больше не чувствовал себя в безопасности. Президентская охрана отказалась выполнять свои обязанности, а радикальные лидеры оппозиции не хотели признавать его компромиссные договоренности и заявляли, что протесты продолжатся до тех пор, пока он не уйдет. В этом политическом вакууме у руля встало временное проевропейское правительство.

Но этим конфликт в Украине не закончился. Не прошло и недели, как дело приняло новый оборот. Россия решила осуществить свои угрозы. Вечером 27 февраля военные в балаклавах и без опознавательных знаков ворвались в парламент Крыма и водрузили над ним российский флаг. На экстренном заседании был назначен новый региональный премьер-министр и прозвучало предложение о референдуме по присоединению к России. К границам Украины подтянулись 150 тысяч российских военных. События развивались с невероятной скоростью — точно так, как предсказывал Глазьев. Позже западные чиновники поразятся, с какой тщательностью была подготовлена эта операция.

Запад воздерживался от опрометчивых выпадов в сторону режима Путина. Россия оправдывала свои действия необходимостью защиты собственных интересов и заявляла, что это контрмеры в ответ на подготовленный США переворот в Киеве.

— Мы являемся свидетелями масштабной геополитической игры, цель которой — уничтожить Россию как геополитического оппонента США и глобальной финансовой олигархии, — сказал Владимир Якунин.

Мы встретились с ним в тот напряженный момент, и он заявил мне, что Америка продолжает следовать доктрине ЦРУ, реализуемой с шестидесятых годов. Цель ее — отделение Украины от России. Бывший советник по национальной безопасности США Збигнев Бжезинский писал в 1996 году, что вместе с Украиной Россия является великой державой, а без нее она слаба.

— Эта идея не нова, — сказал Якунин. — Более сорока лет назад США разрабатывали планы по уничтожению Советского Союза. Согласно документам ЦРУ, планы включали отделение Украины от России. Где-то на полках у шефов ЦРУ лежат документы с этими проектами, и их пересматривают каждые три года.

Не позаботившись предоставить какие-либо доказательства, российские официальные лица и государственные медиа запустили беспрецедентную пропагандистскую кампанию — заявлялось, что за протестами, опрокинувшими режим Януковича, стоят США, а сами протесты инспирировали неонацисты. В реальности же в протестах участвовали те же прозападные образованные украинцы, которые возглавили «оранжевую революцию» в 2004 году. Украинские элиты вымотала коррупция, ставшая неотъемлемой частью режима Януковича. Российская сторона утверждала, что в тот судьбоносный февральский день, когда на Майдане погибли более семидесяти человек, огонь открыли неонацистские «вооруженные боевики». Однако пропаганда не упомянула о том, что бойцы «Беркута» — подразделения украинских спецслужб, отправленные в тот день штурмовать баррикады, — потом массово бежали в Россию или в подконтрольные России регионы Украины, а использованное оружие бросили в озеро. «Беркут» снискал дурную славы: было известно, что в подразделение просочились многочисленные российские агенты, особенно во время правления Януковича. Прокуратура Украины подозревала, что кровопролитие произошло по вине российских спецслужб. После того как судебные эксперты изучили видеозапись, прокуратура обвинила элитное подразделение «Беркут» в убийстве тридцати девяти протестующих. Официальный представитель прокуратуры и офицеры из украинских спецслужб заявили газете Financial Times, что огонь с крыш зданий, окружавших Майдан, открыли неопознанные силы, стреляя как по протестантам, так и по полицейским.

Ничто из этого не состыковывалось с заявлениями российской пропаганды. Пресса нагнетала истерию. Янукович бежал через два дня после перестрелки, однако российская пропаганда обвиняла в трагедии США, которые якобы устроили государственный переворот. Никто не удосужился упомянуть, что президента бросила собственная охрана.

Как заявляли официальные российские лица, последней каплей, переполнившей чашу терпения, стала отмена закона о языке 2012 года, который защищал права русскоязычных в Украине. Экстренно созданное прозападное правительство Украины решило, что это было ошибкой, и заблокировано его. Однако российское вторжение произошло бы в любом случае.

К моменту моей встречи с Якуниным Путин продолжал нагнетать обстановку и призвал к размещению российских войск в Украине. Якунин надеялся, что предостережения президента послужат для западных лидеров холодным душем:

— Будет прекрасно, если они поймут, что ходить в сапогах в чужом доме неприлично.

Казалось, в риторике и пропаганде вокруг военных действий отразилась глубокая паранойя Путина и страхи, преследовавшие его и его людей с «оранжевой революции» 2004 года или еще раньше — с момента, когда он наблюдал крушение советской империи из дрезденской виллы КГБ в видом на Эльбу. Люди Путина полагали, что Запад плетет заговоры, направленные на подрыв российской мощи. Такая уловка оправдывала любые действия Кремля. Были забыты все разговоры о глобальной интеграции России, о прямых инвестициях Запада, о модернизации экономики и достижении соглашений с США — словно режим Путина внезапно показал свое истинное лицо. Бывший помощник Михаила Горбачева сказал: атмосфера в те дни была такая, словно распахнулись двери кремлевских подвалов и на свет вырвались призраки и смрад советского прошлого.

Аннексия Крыма стала для Путина официальным поводом триумфально провозгласить новый мировой порядок — впервые после окончания холодной войны. Россия начала дерзко возражать США и отказывалась признавать американское господство. Крымчане подавляющим большинством проголосовали за присоединение к России. Чиновники, собравшиеся под высокими сводами Георгиевского зала, приветствовали Путина, стоя, длительными аплодисментами. Он даже не сразу мог продолжить речь.

— В ситуации вокруг Украины как в зеркале отразилось то, что происходит сейчас, да и происходило на протяжении последних десятилетий, в мире, — сказал он в своей Крымской речи. — Наши западные партнеры во главе с Соединенными Штатами Америки предпочитают в своей практической политике руководствоваться не международным правом, а правом сильного. Они уверовали в свою избранность и исключительность, в то, что им позволено решать судьбы мира, что правы могут быть всегда только они. […] Россия оказалась на рубеже, от которого не могла уже отступить. Если до упора сжимать пружину, она когда-нибудь с силой разожмется. Надо помнить об этом всегда.

К концу этой речи одни чиновники утирали слезы гордости, другие скандировали «Россия! Россия!» Путин взывал к глубокой и тайной тоске многих россиян по славным дням советского имперского прошлого. Играя на тех же ностальгических чувствах, он уже трижды смог прийти к власти — как кандидат-резидент, как человек КГБ в Кремле. Но только теперь в глазах многих россиян началось настоящее действо. Крым был потерян за много лет до краха СССР, в 1954 году, когда лидер КПСС Никита Хрущев передал полуостров Украине. Однако россияне обвиняли в этом Бориса Ельцина, который подтвердил эту передачу одним росчерком пера в декабре 1991 года, когда вместе с лидерами Украины и Белорусии положил конец существованию СССР.

— И когда Крым вдруг оказался уже в другом государстве, вот тогда уже Россия почувствовала, что ее даже не просто обокрали, а ограбили, — сказал в тот день Путин в Георгиевском зале Кремля. — Миллионы русских легли спать в одной стране, а проснулись за границей, в одночасье оказались национальными меньшинствами в бывших союзных республиках. […] Российское государство, что же оно? Ну что, Россия? Опустила голову и смирилась, проглотила эту обиду.

Теперь, когда Путин впервые предпринял активные действия по восстановлению Российской империи, его рейтинг поднялся выше 8о%. Он не смог предъявить никаких доказательств участия США в народных протестах против Януковича, однако кремлевская пропаганда удивительным образом нашла отклик у населения. Люди по-прежнему были убеждены, что после краха СССР Россия оказалась в унизительном положении. Достаточно было показать по ТВ фото заместителя госсекретаря Викторию Нуланд, которая раздает протестующим на Майдане печенье. Позже пропаганда стала использовать более изощренные методы. Киберподразделения российской военной разведки из Государственного разведывательного управления (ГРУ) завалили Facebook и российские социальные сети фейками. Эта информационная атака была призвана оправдать вторжение в Крым и заклеймить революцию как неонацистскую. Украину представляли гнездом чеченских террористов. Когда вспыхнул конфликт на востоке Украины, телевидение заявило, что украинская армия проводит геноцид, и даже запустило утку о том, как солдаты распяли трехлетнего мальчика. Массовое промывание мозгов постепенно приносило нужные результаты.

Западу пришлось осознать, сколь агрессивно настроена Россия. После маленькой победоносной войны в Грузии в 2008 году верить в это почему-то отказывались. Запад боялся, что война России с соседом может перекинуться на Европу. Никто не знал, насколько далеко готов зайти Путин. Его действия в Украине «поставили под вопрос весь мирный европейский порядок», заявила канцлер Германии Ангела Меркель.

Правительства стран Европы и США тщетно пытались найти решение. Кремль продолжал гнуть свою линию — в марте 2014 года в Крыму прошел референдум о присоединении к России. В ответ на это правительство США ввело экономические санкции, нацеленные на близкое окружение Путина. У двадцати россиян заморозили активы и запретили въезд в страну. В список вошли высокопоставленные чиновники — глава администрации президента Сергей Иванов, бывший заместитель руководителя администрации и сотрудник Совета безопасности Виктор Иванов, глава военной разведки Игорь Сергун, а также бизнес-партнеры Путина и его доверенные лица — трейдер из компании Снпуот Геннадий Тимченко, главный акционер банка «Россия» Юрий Ковальчук и бывший партнер Путина по дзюдо Аркадий Ротенберг.

Впервые правительство США открыто решилось назвать этих людей кассирами Путина. Было заявлено, что «Путин располагал инвестициями в Снпуот и мог иметь доступ к средствам компании», Ковальчук «был персональным банкиром высших чинов Российской Федерации, включая Путина», а Ротенберг заработал миллиарды долларов на госконтрактах, включая госзаказ на 7 миллиардов на строительство проектов для Олимпийских игр в Сочи в 2014 году. Теперь правительство США решило рассказать широкой общественности о принципах работы системы ближайших подставных лиц Путина. Высокопоставленный американский чиновник сказал, что отныне у этих людей не будет доступа к финансовым сервисам США и любым транзакциям в долларах:

— Возможность работать в условиях мировой экономики для этих лиц будет серьезно ограничена.

Евросоюз также ввел санкции против депутатов парламента и недавно назначенных руководителей Крыма, а затем к США присоединилась Европа и приостановила членство России в «Большой восьмерке». Раньше Россия отчаянно хотела попасть в группу промышленно развитых государств, словно в подтверждение своих намерений интегрироваться в глобальную экономику. Однако в опасении более жестких экономических мер, подобных тем, что подорвали экономику Ирана, российский фондовый рынок быстро восстановился, а военные продолжали скапливаться у границы с Украиной.

Конфликт набирал обороты. Наемные боевики — Россия утверждала, что это были «добровольцы» — поехали на восток Украины и пополнили многочисленное местное пророссийское народное ополчение. Бойцов снабжали российским оружием. К апрелю они свергли администрации в Донецке, Луганске и на какое-то время — в Славянске. Для западных правительств и руководства Украины ситуация напоминала захват и аннексию Крыма. Полномасштабное вторжение в Украину предотвратила угроза более суровых экономических санкций. Однако разразилась гибридная война: российские наемники воевали против слабо подготовленной украинской армии. Киевское правительство пыталось отразить вторжение. Десятки тысяч военных стояли вдоль границы, а российское вооружение и «добровольцы» незаметно прибывали на восток Украины.

В попытке заставить Россию отступить в июле 2014 года США и ЕС ввели новые санкции. На этот раз под прицел попали титаны государственного банковского сектора: Газпромбанк Андрея Акимова, ВТБ Андрея Костина, Внешэкономбанк и другие были лишены долгосрочного американского финансирования. В черные списки попали также государственный гигант «Роснефть» и газодобывающая компания «Новатек». Двумя неделями позже похожие меры ввел Евросоюз. Противостояние обострилось 17 июля — в этот день над территорией, удерживаемой пророссийскими сепаратистами, был сбит пассажирский самолет Малазийских авиалиний. Все 298 человек погибли.

Россия поддерживала тлеющий конфликт на территории соседней страны, опустошающий восточные области Украины.

Западные правительства начинали прозревать. Пришло понимание, что дружественная политика сотрудничества, проводимая с момента краха СССР, и надежды на то, что Россия войдет в западный мир, были иллюзорными. Теперь предстояло вступить в схватку с режимом, который агрессивно продвигал свои интересы и не задумывался о последствиях в отношениях с Западом. Единственным его приоритетом было восстановление глобального влияния. Россия не хотела встраиваться в установленный Западом миропорядок, она хотела диктовать свои правила.

Запад начинал понимать, что при достижении своих целей режим использует множество масок. Такая тактика наконец стала очевидной: вначале Путин отрицал присутствие российских военных в Крыму, а затем, когда процесс аннексии был завершен, признался, что неопознанные «зеленые человечки» были российскими военными. Режим был одержим идеей восстановления империи и игнорировал западные санкции. К сентябрю 2015 года было достигнуто временное соглашение о прекращении огня, однако на тот момент опосредованная война унесла уже более восьми тысяч жизней. В Донецке и Луганске остались опорные пункты пророссийских сепаратистов. России удалось расколоть Украину; несмотря на условное прекращение огня, периодические столкновения продолжаются до сих пор. Уже погибли 13 тысяч человек, более четверти из них — гражданские.

Вероятно, мы никогда не узнаем, с чего все началось и кто сделал первый выстрел. Но выглядит так, будто Россия долго готовилась к непредвиденным ситуациям. Если реванш был запланирован, подготовительная работа должна была начаться много лет назад, в последние годы существования СССР, когда КГБ задумался о выживании и начал перекачивать наличность через агентурные сети и «дружественные фирмы». Когда Путин стал президентом, кагэбэшники, начав с ЮКОСа, перехватили контроль над стратегическими денежными потоками, а затем забрали остальные сектора экономики.

Если у олигархов эпохи Ельцина еще сохранялись какие-то надежды на независимость, то аннексия Крыма стала для них последним звонком. Даже один из самых лояльных магнатов Владимир Евтушенков вынужден был передать государству свою крупную компанию «Башнефть». Его арестовали, а контрольный пакет акций сначала национализировали, а затем передали «Роснефти» Сечина.

Это стало свидетельством того, что рыночная экономика России — не более чем симуляция. За кулисами шло бесконечное перераспределение денежных потоков. Все средства направлялись в общую кремлевскую копилку — общак, и даже самая мелкая сделка должна была согласовываться с номером один.

— Евтушенко думал, что «Башнефть» принадлежит ему и что он за нее заплатил, — сказал высокопоставленный кремлевский чиновник. — Но выяснилось, что компания ему не принадлежит и ее в любую минуту могут забрать. Для русского бизнеса сейчас абсолютно очевидно, что Кремль может забрать все у любого и в любой момент. Собственность в России не является чем-то сакральным, особенно собственность, приобретенная в девяностые годы. Она может быть защищена только властью Путина.

Российская экономика пребывала в боевой готовности, и все было подчинено воле Кремля.

— Теперь приказы отдает только Путин и его приспешники, — сказал Пугачев. — Все заработанные деньги лежат у него на балансе. Страна находится в состоянии войны. Крупный бизнес не может жить так, как раньше, он живет по военным законам.

Почти вся экономика оказалась в распоряжении Путина, и он мог ее использовать так, как считал нужным.

— Это все деньги Путина, — сказал банкир со связями в спецслужбах. — Придя к власти, он часто называл себя наемным менеджером, но потом стал главным акционером России. Ему выдали часть, а он захватил все. Акционерное общество закрытого типа.

— Путин — это царь, император всех земель, — сказал другой магнат.

Внесение ближайшего соратника Путина Владимира Якунина в черный санкционный список США оказало бы ему честь. Но в этом случае правительство США опоздало, считая, что кассирами Путина являются только Тимченко и Ковальчук.

— У президента есть доступ к деньгам всей страны, — сказал Якунин.

То же самое повторил и другой бывший партнер — Тимченко. Мы встретились с ним дождливым ноябрьским днем, и он ошарашил меня своим заявлением: по его мнению, США со своими санкциями опоздали. На путинский режим же работала огромная система финансистов и магнатов.

— Тогда придется наложить санкции на каждого, — сказал он.

В декабре 2014 года под давлением санкций и в отсутствие возможности рефинансирования российского корпоративного долга рубль рухнул, но экономика страны устояла. Правительство приостановило действие законов нормальной рыночной экономики. Когда компании срывали сроки платежей, государственные банки не отзывали кредиты. Выплаты откладывались, а долги реструктурировались — это было частью пирамиды рефинансирования. Правительство запустило руки в стабилизационный фонд, который формировался в течение предыдущего десятилетия из огромных нефтяных доходов, а его средства должны были пойти на кредитование связанных с государством компаний, отчаянно нуждавшихся в рефинансировании. Более всего, как с улыбкой сказал мне российский финансист, Запад недооценил масштабы серой экономики — разветвленная сеть резервных фондов не отражалась в официальных цифрах ВВП. Но именно в этих фондах хранились огромные средства.

Запад продолжал угрожать дальнейшими санкциями и настаивал на прекращении огня. Путин в ответ потребовал изменить правила глобальной архитектуры безопасности и предоставить России более широкие полномочия. После очередных переговоров Ангела Меркель сказала, что он потерял связь с реальностью. Однако Андрей Илларионов утверждал, что связь с реальностью потерял именно Запад:

— Люди на Западе думают, что Путин иррационален или не в своем уме. На самом деле в рамках своей логики он очень рационален и очень хорошо подготовлен.

Российские деньги, которые лились в Европу в предыдущие десять лет, оказали свое влияние. Сначала возникли разногласия между странами Евросоюза: прийти к единому мнению в вопросе усиления или ослабления санкций не удалось. В Великобритании сотрудник министерства иностранных дел был сфотографирован с документом, в котором утверждалось, что Британия не должна «закрывать финансовый центр Лондона для россиян», а группа лоббистов предупреждала о потенциальных последствиях для статуса Лондона как центра урегулирования правовых споров.

Пугачев понимал, что опасность реальна. Система черного нала, с помощью которого подкупали чиновников, пустила корни и уже не ограничивалась первыми доверенными лицами режима — Ковальчуком, Тимченко и Ротенбергом. Внутри системы оказались все российские миллиардеры — они работали как подставные лица и выполняли команды Кремля.

— Им всем звонят и приказывают перевести деньги туда-то и туда-то. И все они отвечают: «Мы готовы. Что еще сделать?» Это и есть система. Все зависит от человека номер один, потому что у него неограниченная власть. Все готовы играть по этим правилам. А те, кто не готов, — или в тюрьме, или за границей.

СССР проводил свои операции влияния на Ближнем Востоке и в Африке, но путинский кагэбэшный капитализм глубоко проник и в Европу.

— Этот черный нал, как грязная атомная бомба, — сказал Пугачев. — Так она есть, а так ее нет. Теперь отследить это стало гораздо сложнее.

Украинское правительство понимало: то, что Кремль делает с их страной, может быть только началом. Существовал реальный риск того, что Россия начнет расшатывать изнутри и страны Запада.

— Поддерживая ультраправые политические движения, Россия пытается создать волнения в Евросоюзе, — сказал в начале 2015 года прозападный украинский премьер Арсений Яценюк. — Так же, как она это делает в Украине.

Глава 13 Черный нал

Когда таинственный разоблачитель по имени Джон Доу выложил в публичный доступ огромный массив данных панамской юридической фирмы, об операциях путинского режима с резервными фондами узнал весь мир. Эти данные назвали «Панамским досье», а само оно стало окном в секретный мир. Там были и номинальные офшорные директоры, и сотни подставных компаний, зарегистрированных на Сейшелах, Британских Виргинских островах и в Панаме, и секретная система кодовых имен для защиты клиентов и сокрытия информации об их состоянии. Утечка данных Mossack Fonseca, четвертой крупнейшей в мире компании, предоставлявшей консультации по офшорным операциям, пролила свет на структуру финансовой системы, которая в большинстве случаев работала в обход законов.

Среди гигабайтов данных Международный консорциум журналистских расследований (ICIJ) наткнулся на Сергея Ролдугина, с 2005 года являвшегося акционером петербургского банка «Россия». Казначейство США охарактеризовало учреждение как «личный банк высокопоставленных чиновников Российской Федерации, включая Путина». Судя по документам, в сети связанных с банком «Россия» компаний от Виргинских островов до Панамы Ролдугин играл ключевую роль. В 2009–2012 годах через сеть было перекачано более 2 миллиардов долларов.

В отличие от других названных в документах исполнителей, Ролдугин был не обычным анонимным оператором, а известным виолончелистом, солистом петербургского Мариинского театра, ректором Санкт-Петербургской консерватории и близким другом Путина. Они познакомились в конце семидесятых годов — брат Сергея Ролдугина Евгений служил с Путиным в ленинградском КГБ. Они вместе колесили по Ленинграду в несуразном «запорожце» — в те времена любая машина считалась роскошью, вместе пели песни и ходили в театр. Иногда ссорились. Когда Ролдугин начал встречаться со стюардессой «Аэрофлота» из Калининграда, он представил Путина ее коллеге, голубоглазой блондинке Людмиле. После долгих ухаживаний она согласилась выйти замуж за Путина, а когда у них родилась первая дочь Мария, Ролдугин стал ее крестным отцом.

Резервный фонд, упомянутый в «Панамском досье», казалось, был из числа наиболее засекреченных. Из всех приятелей Путина, имевших акции банка «Россия», Ролдугин оставался незамеченным дольше всех, даже после того, как выявились тесные связи Шамалова, Горелова, Тимченко и Ковальчука с Путиным. Ролдугин был самым неподходящим кандидатом — профессиональный музыкант без собственного бизнеса. Как сказал приближенный к Путину магнат, Ролдугин казался последним, кто мог спрятать президентские деньги. Он был «золотым парашютом» Путина.

До утечки данных Ролдугину не задавали вопросов о том, как он стал акционером банка «Россия». В 2014 году его впервые спросила об этом газета New York Times, и он расплывчато ответил, что купил акции, так как «нужны были какие-то деньги — нигде не было денег на искусство», добавив, что собирал средства путем кредитов и «множества манипуляций». Но он никогда не распространялся о том, когда именно он приобрел эти акции и сколько они стоили. Обнародованные документы по банку «Россия» показали, что он купил акции в 2005 году на 13,5 миллиона долларов. До сих пор непонятно, как виолончелист мог получить доступ к таким деньгам. К 2014 году доля Ролдугина выросла до 350 миллионов. Он же всегда утверждал, что живет скромно. После публикации «Панамского досье» он сказал репортеру:

— У меня даже виолончель подержанная.

Согласно «Панамскому досье», связанные с Ролдугиным офшорные компании получали непрямыми платежами миллионы долларов от близких к Путину магнатов. Офшоры, ассоциированные с Ролдугиным, торговали акциями задним числом — это ежедневно приносило десятки миллионов рублей. Одна из зарегистрированных на Кипре компаний — Sandalwood Continental — без всякого поручительства получила максимальный кредит в 650 миллионов долларов у кипрской дочерней компании ВТБ — государственного банка для «специальных проектов» во главе с бывшим советским дипломатом. Эта кипрская компания была печально известна тем, что использовалась как канал для откатов, а сам банк ВТБ с 2007 года, то есть с момента размещения первичных акций в Лондоне, стал популярным местом работы сыновей высокопоставленных российских офицеров спецслужб.

Одна из компаний Ролдугина — International Media Overseas S.A. (IMO) — тайно владела 20 % акций крупнейшего российского рекламного агентства Video International, ежегодные доходы которого превышали 800 миллионов долларов. В документах Ролдугин значился как бенефициар IMO, что открывало ему доступ к активам в 19 миллионов фунтов (26,6 миллиона долларов) наличными.

Публикация «Панамского досье» рассекретила Ролдугина и двухмиллиардную офшорную схему. Позднее Путин выразил недовольство этими публикациями и заявил, что данные всплыли из-за заговора «оппонентов», которые пытаются дестабилизировать Россию через сфабрикованные обвинения в коррупции.

— Они хотят настроить одних против других, раскачать ситуацию. Сделать нас более покладистыми и причесать нас так, как им хочется, — сказал он.

Другие российские официальные лица выразились более прямолинейно, заявив, что в ICIJ работают бывшие сотрудники Госдепа и ЦРУ. Схема, опубликованная ICIJ, давала четкое представление об одном из «кумовских» резервных фондов — неотъемлемой части путинского режима. Фонд работал как денежная машина: магнаты перечисляли «пожертвования», или дань, в путинский общак, порой в обмен на сделки.

Документы проливали свет на то, каким образом часть наличности переправлялась на нужные Путину и его людям проекты. Журналисты ICIJ обнаружили следующую схему: миллионы долларов уходили в компанию, которой принадлежал любимый горнолыжный курорт Путина «Игора» недалеко от дачного кооператива «Озеро». В 2011 году связанная с Ролдугиным компания Sandalwood Continental перечислила 3 миллиона беспроцентных кредитов в пользу компании «Озон», которая сразу купила курорт и приступила к постройке роскошного отельного комплекса с ледовым дворцом и эксклюзивным спа. В 2013 году заброшенный в прошлом курорт стал местом проведения особого мероприятия — пышной свадьбы. Имена гостей держались в строжайшем секрете. Невестой, которую привезла санная упряжка, оказалась младшая дочь Путина Екатерина, а женихом — сын акционера банка «Россия» Шамалова Кирилл. Год спустя Кирилл получил от Геннадия Тимченко 17 % акций крупнейшей нефтехимической компании России «Сибур», а с приобретением ему помог прокремлевский Газпромбанк, выдав кредит на миллиард долларов.

Схема, изложенная в «Панамском досье», напоминала офшорную схему с «пожертвованиями», впервые описанную Сергеем Колесниковым. Компании, которыми он руководил, предоставляли банку «Россия» средства для расширения бизнеса. В результате акционеры сказочно разбогатели, а средства банка позже пошли на строительство роскошного дворца на Черном море. «Панамское досье» пролило свет и на эволюцию резервных фондов: ближайшие соратники президента теперь прибрали к рукам еще более крупные финансовые потоки. Обширная сеть офшорных компаний становилась все более запутанной.

Система, описанная в «Панамском досье», позволяла не только накапливать личные богатства — она сообщалась с более широким резервным фондом черного нала, размер которого позволял проводить операции влияния за рубежом. Среди сотен тысяч документов имелись свидетельства масштабного политического гамбита. Выяснилось, что швейцарский юрист Фабио Делько, руководивший связанными с Ролдугиным и с банком «Россия» компаниями, имел представительства в Чехии, а его сотрудники обеспечивали более половины пожертвований в фонд партии президента Милоша Земана, которого долгое время считали союзником Путина.

Само по себе наличие резервного фонда у Ролдугина свидетельствовало о существовании более широких схем. Масштабы оттока капитала из России на счета западных банков шокировали. Согласно оценке Национального бюро экономических исследований США и оценке французского экономиста Томаса Пикетти, после распада СССР в офшорах хранилось 8оо миллиардов долларов, что превышало состояние всего населения России. Системой пользовались не только преступники — рядовые бизнесмены также хотели сохранить нажитые капиталы. Это говорило о серьезных внутренних рисках российской экономики. Высокие цены на нефть и растущая стабильность времен Путина замедлили скорость оттока капитала, однако после его возвращения в президентское кресло вывод денег из страны увеличился в разы, по сравнению с временами Ельцина.

Из-за оттока капитала снизились налоговые сборы, ослабла валюта, резко сократились инвестиции. Но Путин даже не пытался этому воспрепятствовать. Он запустил кампанию, а затем принял грабительский закон, обязывающий бизнесменов хранить средства внутри страны. На самом деле эти меры не имели эффекта. Напротив, неотъемлемой частью системы перекачки средств стал круг его доверенных лиц. Правившие Россией люди из КГБ прятали свои состояния в бесчисленных офшорных фирмах и за счет систематического грабежа государственных компаний и откатов не только стали новой элитой, но и создали стратегические резервы черного нала, которые шли на подрыв западной демократии. В распоряжение силовиков попали даже офшорные средства олигархов эпохи Ельцина.

Вначале, по мнению Запада, все это выглядело как банальное кумовство и клептократия. Дворцы возводились не только для Путина, но и для его придворных. Один из них был создан по образцу Петергофа, с декоративными садами и живописным каналом — предполагалось, что он принадлежит исполнительному директору «Газпрома» Алексею Миллеру. Под Москвой возвели поместье на семидесяти гектарах: отделанный мрамором особняк, 50-метровый бассейн, гараж на пятнадцать машин и комната для хранения мехов — подозревали, что это дворец акционера банка «Россия» Владимира Якунина. С 2005 года он занимал должность президента государственной монополии «Российские железные дороги», ежегодные доходы которой составляли 42 миллиарда долларов, то есть примерно 2 % ВВП страны.

Доступ к миллиардам долларов через раздутые госконтракты стал новым способом обогащения и использовался исключительно людьми Путина. Это выяснилось, когда Россия начала реализацию показательных инфраструктурных проектов. Стоимость Олимпийских игр в Сочи увеличилась почти вчетверо — с 12 миллиардов, озвученных в 2007 году, до 50 миллиардов и выше к моменту Игр в 2014 году. Это были самые дорогостоящие Олимпийские игры в истории, опередившие даже 40-миллиардную летнюю Олимпиаду в Пекине 2008 года. В основном контракты распределялись между ближайшими соратниками Путина. Самым дорогим оказалось строительство 48-километровой дороги и железнодорожных путей от Олимпийского парка в Сочи через тоннели и мосты к вершинам гор и горнолыжному курорту. Строительство обошлось в астрономическую сумму — 9,4 миллиарда долларов, что, по оценкам Бориса Немцова, в три с половиной раза превышало проект НАСА по запуску вездехода на Марс. «СК-Мост» была одной из первых компаний, без тендера получивших право на строительство путей и дороги. Частично она принадлежала Геннадию Тимченко — он приобрел ее в 2012 году в ходе расширения своего строительного бизнеса. Аркадий Ротенберг получил на строительные проекты 235 миллиардов рублей, или 7,2 миллиарда долларов. В отличие от людей Путина, олигархи эпохи Ельцина не получали многомиллионных госконтрактов, напротив, они терпели убытки. Титаны приватизаций девяностых годов Олег Дерипаска, Владимир Потанин и Виктор Вексельберг по приказу Кремля вложили миллиарды из собственных средств.

Ближайшие бизнес-партнеры Путина имели исключительные права на все.

— Люди из близкого окружения живут на другой планете, — сказал крупный российский банкир. — У них есть собственные банки. Они даже ездят по другим дорогам. Есть дороги для всех, и, если ты нарушаешь правила, то платишь штраф. Но такие, как Ротенберг, ездят по собственным дорогам, и там нарушить правила просто невозможно.

Бывшие агенты КГБ, получившие доступ к таким состояниям, не сомневались, что они это заслужили. Они искренне считали, что спасают Россию от краха и ослабляют хватку ельцинских олигархов: страна снова обретала мощь и готовилась вступить в противостояние с Западом. Люди из КГБ награждали себя за свои достижения. В 1990-х годах Ротенберг едва сводил концы с концами, а теперь заказал себе семейный герб.

Потоки денег, попавшие в руки людей Путина, увеличились до таких масштабов, что идея самообогащения отошла на второй план. Экономика контрабанды, всегда питавшая операции КГБ, теперь была восстановлена. Доступ к раздутым госконтрактам и наличности помог сформировать параллельные бюджеты. Неподконтрольные никому, эти деньги шли на обеспечение нужных результатов выборов, на подкуп чиновников в стране и за границей. Об этом говорили участники самого процесса. Такой механизм помогал укреплять авторитарное правление и подрывать институты Запада.

Одна из таких схем вскрылась в марте 2012 года, когда на сооснователя запутанной банковской сети Германа Горбунцова было совершено покушение возле его дома в Лондоне. Он выжил и, очнувшись после искусственной комы, рассказал историю, которая пролила свет на масштабную схему отмывания денег под названием «молдавская прачечная». По этой схеме с 2010-го по 2014 год из России через молдавские, латвийские и эстонские банки в офшорные укрытия на Западе было незаконно перекачано более 20 миллиардов долларов. Деньги, перечислявшиеся через «молдавскую прачечную», имели отношение к группе подрядчиков РЖД под руководством партнера Якунина Андрея Крапивина и Валерия Маркелова. Подозревая, что за покушением стояли именно они, Горбунцов передал полиции Скотланд-Ярда базу данных по некоторым транзакциям.

В 2014 году молдавская прокуратура начала расследование схемы, а через четыре года с ней наконец ознакомились и российские правоохранители: к этому моменту подрядчики сами стали жертвами разборок в Кремле. Когда российские правоохранители наведались с обыском в квартиру полковника МВД, они нашли специальный сейф, в котором в винных ящиках и полиэтиленовых пакетах хранилось более 124 миллионов долларов наличными. Частично эти деньги были получены от подрядчиков РЖД — за эту сумму полковник должен был закрыть глаза на аферу. После допроса выяснилось, что из РЖД было выведено более 3 миллиардов долларов. Затем деньги отмывались через молдавскую схему и отправлялись на Запад.

Эти 3 миллиарда затерялись среди крупных потоков незаконных денег. В основном схемой пользовались российские бизнесмены для уклонения от уплаты таможенных сборов и налогов. Банкиры, стоящие за «молдавской прачечной», придумали гениальный способ вывода средств из России через сеть зарегистрированных в Великобритании подставных компаний, которые выдавали друг другу липовые кредитные соглашения. Поручителями фиктивных займов выступали российские компании и граждане Молдовы. После этого банкиры через прикормленных молдавских судей получали судебные решения, и должникам приходилось выплачивать наличные британским компаниям. Таким образом, до того, как молдавская прокуратура обнаружила и закрыла схему, из России в офшор успели переправить более 20 миллиардов долларов. Деньги, украденные у РЖД, смешивались с более масштабными потоками: предприниматели хотели спрятать свои накопления подальше от длинных рук государства. Отследить деньги было практически невозможно, в основном они оседали в офшорных компаниях с мутной схемой владения.

Таким был отток денег из России. Выведенные средства инвестировались в роскошные квартиры и товары.

— Торговлю характеризует тотальный отток капитала. Необходимо снижать таможенные пошлины и налоги, — сказал крупный банкир. — Ежедневно в Москву прибывают огромные партии товаров. Возьмем, например, телевизор. Чтобы снизить таможенную пошлину и налоги, он должен проходить по заниженной стоимости в 100 долларов. Но цена производства —300. Так что 100 платят непосредственно в России, а 200 — за границей. И эти деньги нужно вывести из России, чтобы оплатить товар. Так выглядит денежный поток. Главные клиенты — трейдеры.

Однако молдавская прокуратура опасалась, что в рамках схемы перекачивался также черный нал российских спецслужб, предназначенный для операций влияния за рубежом. Деньги предполагалось тратить на финансирование ультралевых и ультраправых политических партий для расшатывания и подрыва институтов Запада. Молдавская прокуратура столкнулась с жестким сопротивлением российских спецслужб. Это, в свою очередь, говорило о том, что перекачка денег контролировалась сверху. Когда для расследования аферы 2017 года прокурор Молдавии поехал в Россию, на границе его задержали и обыскали, а российская прокуратура проигнорировала запросы о содействии в расследовании. Как выяснилось позже, за схемой стояла сеть российских банков. Это также говорило о том, что трансферы служили не только для перекачки наличности. Расследование вышло на двоюродного брата президента Игоря Путина и на высокопоставленных офицеров спецслужб.

Журналисты из Проекта по расследованию коррупции и организованной преступности отследили один из таких трансферов. Они вышли на маленькую неправительственную организацию в Польше, которой руководил прокремлевский политик Матеуш Пискорский. Он публично призывал к деамериканизации Европы и поддерживал другие аргументы российской риторики. Позднее его арестовали за шпионаж в пользу России и взяточничество. В 2018 году, когда российские правоохранители наконец взялись за участников аферы, высокопоставленный чиновник, занимавшийся контрактами РЖД, признался мне, что перекачка денег предназначалась для создания параллельного бюджета из черного нала для стратегических операций Кремля. По его словам, в условиях неподконтрольности и беззакония не всегда можно было разграничить стратегические и личные нужды. Но в такой системе, лишившись благосклонности верхов, можно было сразу стать мишенью правоохранителей:

— Вроде бы сверху все разрешили и одобрили, и внезапно выясняется, что нет, — сказал он.

То, что в перекачке средств по молдавской схеме участвовал один из крупнейших банков страны, свидетельствовало о том, что разыгрывается серьезный гамбит. Российский земельный банк (РЗБ) частично принадлежал бывшему боксеру и дерзкому питерскому бизнесмену со связями в ОПТ Александру Григорьеву. Долгое время он пользовался поддержкой верхов, в 2012 году совместно с партнерами приобрел РЗБ, а Игорь Путин стал председателем совета директоров. Год спустя Владимир Путин вернулся в президентское кресло, после чего Григорьев, Игорь Путин и банкир Александр Куликов вошли в совет небольшого Промсбербанка. Вскоре банк запустил очередную масштабную аферу по перекачке денег.

Промсбербанк входил в сеть финансовых учреждений, созданных той же небольшой группой силовиков и представителей ОПГ. Через эту сеть Европу накачивали незаконными деньгами. С 2011-го по 2014 год это был главный канал трансфера из России более 10 миллиардов долларов. Деньги переводились под эгидой одного из крупнейших западных финансовых институтов — Deutsche Bank. В этом случае не требовалось получать, как в Молдове, фиктивные судебные решения, так как была задействована система торгов акциями. С 2011 года группа связанных между собой российских компаний и брокеров начала размещать в московском представительстве Deutsche Bank заказы на покупку крупных пакетов российских голубых фишек в рублях, и одновременно с этим на первый взгляд несвязанные между собой компании из Великобритании или офшорных зон, например, Британских Виргинских островов, размещали заказы на продажу тех же акций и в том же количестве через Deutsche Bank в Лондоне. Покупка акций оплачивалась в долларах или евро. Повторяющиеся имена директоров, владельцев и адреса свидетельствовали о взаимосвязях компаний. Схема получила название «зеркальных торгов» и служила не для заработка, а для обхода российских законов и вывода средств из страны.

Многие брокерские компании, участвовавшие в этих торгах, были связаны с Промсбербанком. Акционер Промсбербанка компания IK Financial Bridge стала одним из главных игроков, размещавших заказы на акции в московском Deutsche Bank. Другая московская брокерская компания Lotus Capital, по информации Центробанка, оплачивала акции с рублевого счета в Промсбербанке и хранила акции в депозитарии Laros Finance, который также принадлежал Промсбербанку. Один из владельцев последнего Алексей Куликов встречался с представителями Deutsche Bank в Москве и, как позже выяснилось из его допроса, пытался уговорить их продолжить работать с подобными схемами.

Казалось, банкиры придумали идеальный канал. Deutsche Bank в Москве всегда поддерживал особые отношения с путинским режимом. С 2ООО года он был вотчиной американского банкира Чарли Райана. Он основал в Москве брокерскую компанию United Financial Group, которую купил Deutsche Bank, и обслуживал верхушку путинского режима. Сменивший Райана Игорь Ложевский занимал ключевые должности в российских государственных банках и недолго замещал коллегу Путина из Штази Маттиаса Варнига в должности главы банка «Дрезднер» в Москве. Считалось, что у него были тесные связи с российской внешней разведкой.

Молодое поколение западных банкиров, работавших в Москве на Deutsche Bank, вело беспечную жизнь богатых экспатов. В ночных клубах были девицы на любой вкус, деньги лились как из рога изобилия. У трейдеров ценными акциями вопросов о «зеркальных торгах» не возникало.

— Через «зеркальные торги» проходила половина дневного объема торгов, — сказал трейдер. — Никто не заострял на этом внимания. Сделки обсуждались открыто.

Но в какой-то момент этот мир затрещал. Московский специалист по внутреннему контролю решил, что сделки выглядят подозрительно, и запросил расследование. Некоторые компании, размещавшие заказы на акции, за нарушение законодательства о ценных бумагах и отмывание средств лишились лицензий. В феврале 2015 года полицейские в рамках расследования мошеннических схем одной брокерской фирмы наведались в московский офис Deutsche Bank. По итогам внутреннего расследования руководство Deutsche Bank решило переложить всю вину на менеджера среднего звена Тима Уисвелла, вежливого и общительного 36-летнего руководителя отдела по операциям с акциями. Возможно, для руководства Deutsche Bank это было оптимальным решением: на офшорном счете жены Уисвелла нашлись неучтенные средства в размере 3,8 миллиона долларов, 250 тысяч из которых поступили от компании, участвовавшей в «зеркальных торгах». Коллеги пребывали в шоке. Конечно, высшее руководство было в курсе этих дел.

— Нельзя взять и незаметно отправить в офшор 10 миллиардов. И делать так четыре года, — сказал топ-менеджер. — Тим постоянно общался с парнями из Лондона. Все знали, что и как они покупали и продавали каждый день в течение четырех лет. Довольно сложно держать такое в секрете. Этот парень в Лондоне если и говорит, что ничего не знал, но он знал, кто его клиенты. Четыре года он обслуживал своих VIP-клиентов.

Когда московские правоохранители наконец прикрыли схему, они расправились и с нижним звеном игроков. Под следствием оказался акционер Промсбербанка Куликов, пытавшийся организовать сделки с Deutsche Bank. Его подозревали в хищении 3,3 миллиарда рублей из Промсбербанка. Владельца Промсбербанка и РЗБ Григорьева обвинили в организации преступной группировки — он был причастен к молдавской схеме. Однако и Куликов, и другой хорошо знакомый со схемой крупный банкир утверждали, что на самом деле все решалось в верхах. «Молдавская прачечная» и «зеркальные торги» тесно переплетались и были настолько масштабными, что не могли быть реализованы без участия и контроля ФСБ.

— Это операция в промышленных масштабах, — сказал бывший сотрудник Deutsche Bank Роман Борисович.

— При таком масштабе без участия ФСБ ничего был не произошло, — сказал другой высокопоставленный сотрудник Deutsche Bank со связями в спецслужбах.

Переправленные средства осели на счетах подставных компаний в Лондоне и США. Деньги шли через такие многослойные схемы, что невозможно было понять, на что в итоге их тратили. Бывший топ-менеджер Deutsche Bank говорил, что «зеркальные торги» не были похожи на уход от налогов и таможенных сборов и скорее служили для создания огромных запасов черного нала, который шел на подкуп чиновников в России и за рубежом. Через процесс обналичивания деньги компаний превращались в неотслеживаемый черный нал.

— В девяностые годы обналичивание помогало избежать налогов. Теперь оно служит коррупции и подкупу государственных лиц. Это нужно только преступникам и ФСБ, — сказал банкир.

Куликова обвинили в хищении, после чего он и топ-менеджер Промсбербанка указали на другого тайного акционера — Ивана Мязина. Худощавый и спортивный 50летний бизнесмен, любящий щеголять в дорогих костюмах, служил связующим звеном между ОПТ и ФСБ и отвечал за организацию трансферов незаконных средств. По словам Куликова, именно Мязин стоял и за «молдавской прачечной», и за «зеркальными торгами» Deutsche Bank.

— Это очень интересный персонаж, — заявил крупный российский банкир, знакомый с обеими схемами. — Реальный человек, который и придумал эти аферы. Он дружит с высокопоставленными чинами из ФСБ.

Однако за Мязиным стояли фигуры покрупнее — нить вела к верхам ФСБ и к главарям организованной преступности. 2018 году наконец был арестован сам Мязин — пал очередной жертвой жестоких разборок между спецслужбами и МВД. Стоявшие за ним люди в верхах снова спрятали концы в воду. В пользу того, что за Мязиным стояла влиятельная группа, говорила давняя дружба Мязина с одним их самых опасных преступников — Вячеславом Иваньковым по прозвищу Япончик. Невысокий, худой, с клокастой бородой и стальными глазами, Япончик сублимировал недостатки внешности в разрушительную энергию. Его боялись из-за жестокого нрава. В начале девяностых годов он какое-то время жил в Нью-Йорке и проворачивал операции для самой мощной в России Солнцевской группировки. ФБР называло его «одним из наиболее влиятельных главарей международной евразийской преступности». В 1995 году его осудили в США за вымогательство 3,5 миллиона долларов у двух российских бизнесменов. Он угрожал им расправой и организовал нападение на отца одного из потерпевших. Спасти его не удалось. Мязин называл Япончика «тихим, умным, простым человеком» — в Нью-Йорке они дружили домами и вместе встречали Новый год.

В американской тюрьме Япончик обрел близкого друга Евгения Двоскина — русского бандита с Брайтон-бич, сидевшего за мошеннические схемы в торговле топливом. Оказалось, что он — племянник Япончика. Оба они в 2004 году вернулись в Москву. С помощью связей Япончика Двоскин стал главной движущей силой, теневым банкиром, королем черного нала и стоял за многими схемами отмывания денег.

— Оказалось, что все они связаны — Мязин, Япончик и Женя, — сказал крупный банкир, поработавший со всеми тремя. — Вместе они решили покорить мир.

Япончика застрелили в Москве в 2009 году. Но Двоскин уцелел — он имел способность чудесным образом оставаться безнаказанным и не попадать под расследования преступных схем. У него была серьезная защита — он сотрудничал с генералом ФСБ Иваном Ткачевым, возглавлявшим всемогущее Управление К. Этот отдел должен был заниматься расследованиями экономических преступлений, но, по сути, делал противоположное — отслеживал и контролировал крупные каналы отмывания и перекачки денег на Запад. Об этом мне рассказали два российских банкира, хорошо знакомые с ситуацией.

Бывший глава Центробанка Сергей Игнатьев публично намекнул на системность таких схем с широким участием спецслужб. Это был первый звоночек. В 2013 году в интервью газете «Ведомости» он заявил, что только за прошлый год из страны было выведено 49 миллиардов долларов. Более половины этой суммы перекачивалось через связанные между собой фирмы:

— Создается впечатление, что все они контролируются одной хорошо организованной группой лиц.

Бывший офицер ФСБ, а также один крупный банкир считали, что Игнатьев говорил о ФСБ. Позже Игнатьев пожаловался коллеге: каждый раз, когда он пытался прикрыть эти схемы, он сталкивался с жестким саботажем со стороны ФСБ:

— Он сказал мне, что давно прикрыл бы эти аферы, если бы ФСБ не постучало к нему в дверь и не пыталось его остановить, — сказал коллега.

У Игнатьева были все причины проявлять осмотрительность. Заместитель главы Центробанка Андрей Козлов попытался положить конец одной из первых афер по выкачиванию денег и в 2006 году отозвал лицензию у банка «Дисконт». Через две недели его застрелили. Незадолго до этого Козлов внезапно наведался к коллегам в Эстонию, предупредил главу отдела по борьбе с отмыванием денег о том, что в отмывании миллиардов рублей грязного российского нала замешано эстонское отделение Sampo Bank, и потребовал закрыть указанные счета. Согласно публикации в журнале The New Times, в ходе расследования убийства было установлено, что схема отмывания денег связана с высокопоставленными кремлевскими чиновниками и заместителем главы ФСБ. Но факт причастности властей быстро замяли, и следствие остановилось на сотруднике московского банка, которого и отправили в тюрьму за убийство. Другие фигуранты были связаны с Двоскиным и Мязиным и снова ушли от наказания.

Пока австрийская и российская прокуратуры разбиралась с банком «Дисконт», появились другие схемы. Поток черного нала через Эстонию увеличился. Когда в 2007 году Danske Bank, несмотря на многократные предупреждения российского Центробанка, взял под контроль эстонский Sampo Bank, он стал одним из главных каналов для перекачивания наличности через «молдавскую прачечную» и «зеркальные торги» Deutsche Bank.

Как позднее показало расследование, всего через счета Danske Bank прошло более 200 миллиардов черного нала и перечислено 200 миллионов долларов в виде якобы налоговых льгот от Налоговой службы РФ — это было частью отдельной аферы. В 2007 году схему раскрыл аудитор Сергей Магнитский — он поднял вокруг этого дела большой шум и вскоре умер в московской тюрьме. Дальнейшие расследования показали, что в 2006–2010 годах из страны через мошеннические налоговые схемы было выведено более 800 миллионов долларов, частично через те же компании и банки.

Число операций по этим схемам — «молдавская прачечная», фальшивые скидки и «зеркальные торги» — зашкаливало. Для одного банкира участие в них оказалось смертельным. Александр Перепеличный был владельцем компании IK Financial Bridge, которая являлась акционером Промсбербанка и в рамках «зеркальных торгов» размещала большие заказы в московском отделении Deutsche Bank. Перепеличный поделился с инвесторами информацией о трансферах через мошеннические схемы с возвратом налогов, в которых участвовал и сам, а затем при невыясненных обстоятельствах умер от инфаркта по время пробежки по лондонскому парку.

И хотя в итоге все эти схемы привлекли массу внимания и были прикрыты, каждый раз это происходило с опозданием. Когда к делу наконец подключались российские правоохранители, на Запад уже успевали переправить десятки миллиардов долларов. Двоскин и его высокопоставленные подельники из ФСБ снова вышли сухими из воды. В случае с «молдавской прачечной» и «зеркальными торгами» Deutsche Bank Игорь Путин успел уйти из совета директоров банков-участников до того, как в дело вмешались следователи. Каналы по отмыванию денег просто переходили в другие банки и к другим банкирам. Когда «зеркальные торги» были прикрыты, на их месте появились другие механизмы вывода денег, например, через фальшивые судебные ордера или аферы с перестрахованием.

— Объект можно использовать ограниченное количество раз, — сказал знакомый со схемами крупный российский банкир. — Нельзя, например, сто лет смотреть один и тот же фильм. То же самое и с банками. Есть определенные рамки, и когда исполнители выходят за них, все летит в тартарары. Потому что это начинает привлекать внимание.

Он сказал, что Мязин, например, «любил красиво одеваться и тратиться на дорогие путешествия. А это не соответствовало его должности. В России есть два типа схем. Одни проворачивают с такими, как Ваня Мязин, — у него повсюду связи, он слишком заметный. А есть структуры практически полувоенные, дисциплинированные, и никто о них не знает». Такие схемы все время мутируют. Как только закрывается один канал, открывается другой.

— Эту схему невозможно отследить. Деньги уходят и смешиваются с другими потоками. Бесполезно даже пытаться, — сказал крупный российский банкир.

Первые свидетельства того, что перекачкой миллиардов долларов на западные рынки заняты российские спецслужбы в альянсе с ОПГ, стали известны летом 1999 года. Результаты расследования в США появились во всех новостях: один из столпов американской банковской системы — Bank of New York — успел отмыть более 7 миллиардов долларов, потенциально связанных с русским бандитским налом. Это был первый тревожный звонок. Разразился чудовищный скандал. Как мы уже знаем, после расследования угроза нависла и над счетами Семьи Ельцина. Именно из-за скандала в прессе Ельцин поспешил передать власть Путину. Весь Вашингтон, округ Колумбия, замер в тревожном ожидании. Слишком пугающе звучали новости о черном российском нале, который успел просочиться в США. Два дня в Конгрессе обсуждали возможные связи между операцией по отмыванию денег, КГБ и организованной преступностью. Конгрессмены заслушали бывшего директора ЦРУ Джеймса Вулси и других экспертов по России. Служивший в Вашингтоне бывший офицер КГБ Юрий Швец высказался прямо:

— Широкомасштабное внедрение российской организованной преступности в западную финансовую систему началось перед развалом СССР. Главными игроками были высокопоставленные чиновники КПСС, руководство КГБ и главари криминального мира.

Операции Bank of New York поражали дерзкой простотой. Применялись не такие изощренные схемы, как «молдавская прачечная» и «зеркальные торги», все это появилось позже. Два банкира из небольших российских банков переводили деньги своих русских клиентов — часто через подставные офшорные компании и зарегистрированный в Науру подставной Sinex Bank — на счета мутных компаний Benex и Becs в Bank of New York. После этого средства тут же уходили на счета третьей стороны. Следователи обнаружили, что счет Benex использовался в среднем «для перевода средств каждые пять минут, днем и ночью, двадцать четыре часа в сутки в течение восемнадцати месяцев». К 1998 году объемы достигли 200 миллионов долларов в месяц.

Больше всего следователей США и Великобритании озадачил тот факт, что некоторые транзакции Вепех привели к одному из самых опасных русских бандитов — Семену Могилевичу. Британские следователи впервые натолкнулись на Вепех, просматривая документы по делу о биржевом мошенничестве, в котором была замешана его подставная компания. Затем ФБР обнаружило, что связанное с компанией Вепех турагентство оплачивало заявления на визы в США некоторым его партнерам. Западные правоохранители начали подозревать, что за схемой по отмыванию денег может стоять сам Могилевич. Как сказал бывший заместитель советника по национальной безопасности Джонатан Файнер, свидетельствуя по этому делу в Конгрессе, сама по себе такая связь приводит к ошеломительным выводам:

— Весьма вероятно, что Вепех — это многомиллиардный бизнес по отмыванию денег, которым управляют два россиянина, причем один из них — инсайдер в крупном банке США. Также есть основания полагать, что Вепех в Нью-Йорке отмывал средства опасных представителей русской мафии. Когда я узнал об этом, у меня челюсть отвисла.

Могилевич использовался людьми Путина в качестве посредника в темных схемах торговли газом между Туркменистаном, Россией и Украиной и всегда был связан с русскими спецслужбами. Согласно показаниям трех его бывших партнеров и досье ФБР, плотнее всего он сотрудничал с Солнцевской группировкой и имел тесные отношения с правительством Москвы.

— У них была уйма твердой валюты, и они не знали, что с ней делать. Сева занимался инвестициями, — сказал бывший партнер.

— Он у них банкир, — сказал другой партнер. — Они делают деньги, но не знают, что с ними делать дальше.

В ФБР считали, что теперь Могилевич управляет собственной империей: его бизнес зиждется на проститутках, торговле оружием и наркотиками. Все операции он осуществляет в сотрудничестве с КГБ.

— Половина Севиного бизнеса изначально была связана со спецслужбами, — сказал бывший партнер. — Он всегда на них работал. КГБ никогда его не подставит. Он и есть преступная часть российского государства.

В афере с перекачкой денег в Bank of New York не было ничего нового. Она стала продолжением процесса, который начался перед развалом СССР: люди из КГБ объединились с организованной преступностью и занялись переправкой золота партии на западные счета. Вывод средств через Benex на счета Bank of New York был бы невозможен без координации с ФСБ и службой внешней разведки. Как сказал Джонатан Файнер, прокуратура Нью-Йорка была уверена: российская организованная преступность все чаще использует сложные офшорные механизмы, включая манипуляции с акциями для публичных торгов, ранее столь популярные среди торговцев кокаином.

Такая архитектура сделок предполагала, что за рычагами управления стоит альянс из КГБ и организованной преступности, а участником мог стать любой, кто хотел вывести деньги из России в безопасное место на Западе. Как и с последующими схемами по переправке черного нала — «молдавской прачечной» и «зеркальными торгами» Deutsche Bank, — большая часть прошедших через Benex денег принадлежала российским бизнесменам. Они искали способ уйти от налогов и таможенных пошлин. Однако в число бенефициаров входили также бандиты, организованная преступность Италии и, вероятно, члены Семьи Ельцина. Финансисты из КГБ и ОПГ работали в формате свободного объединения: сначала они придумывали схемы, а потом предлагали их всем желающим.

— Если есть такой механизм, его нужно рекламировать, — сказал эксперт по вопросам международной преступности и проблемам безопасности, связанным с Россией, Марк Галеотти.

Джонатан Файнер сравнил это с походом в продуктовый магазин:

— Вы можете наведываться в ту же лавочку десять раз за неделю. Что не означает, что вы — часть организации. — Люди, стоявшие за организацией, оказались случайными исполнителями. — Они скоординировались, чтобы переправлять свои деньги. Это люди, способные решить проблему. Но никто из них не является постоянным исполнителем.

Тревожные звоночки вокруг операций Bank of New York звучали давно. Но когда выяснилось, что с организованной преступностью связаны далеко не все транзакции, шумиха стала утихать. Вместо полномасштабного расследования скандал замяли, и вскоре все было забыто. Два русских эмигранта, оба граждане США — Люси Эдвардс, возглавлявшая европейское отделение Bank of New York, и ее муж Питер Берлин, руководивший фирмой Benex из маленького офиса в Квинсе, — получили тюремные сроки за отмывание денег. Ни один топ-менеджер банка не понес наказания. В итоге банк уладил дело с прокуратурой и выплатил 38 миллионов штрафа. Юрий Швец полагал, что это была фатальная ошибка:

— Следствие не продвинулось. Оно встало. Президенту Клинтону было не до того. Он знал, что Ельцин — тот еще сукин сын. Но он был наш сукин сын. США давали России деньги, деньги разворовывались. И это никого не волновало. Но операции через Bank of New York проводила через Могилевича служба внешней разведки. Типичная операция российской внешней разведки, хотя США это не признали. В результате у нас есть то, что есть: в США — Трамп, а в Великобритании — все то же самое.

Схема положила начало следующим аферам, включая «молдавскую прачечную» и «зеркальные торги» Deutsche Bank, благодаря чему на Запад потекли миллиарды долларов российского черного нала. Часть этих денег уходила на приобретение роскошных квартир и особняков, часть оседала на частных банковских счетах, часть вернулась в Россию на реинвестиции. А еще часть, вероятно, через сложную систему брокерских фирм и фондов, связанных с организованной преступностью, была вложена в фондовый рынок США. На случай, если когда-нибудь придется покупать влияние, создавались резервные фонды. И у истоков всего этого стоял Могилевич. В начале девяностых годов он совместно с КГБ пытался освободить из тюрьмы вора в законе Япончика, который позже вместе с Евгением Двоскиным придумал более изощренные схемы. К тому моменту Могилевич же успел засветиться в скандале с Bank of New York и в газоторговых махинациях и стал слишком заметным. В 2007 году он получил небольшой срок и, по утверждению бывшего партнера, был вынужден передать часть бизнеса ФСБ.

— Двоскин определенно принадлежит к новому поколению, — сказал Марк Галеотти. — Ему могли передать счета, которыми распоряжался Могилевич.

После скандала с Bank of New York и терактов il сентября США ужесточили законы, которые, на первый взгляд, должны были сильно усложнить перекачку российского нала в Америку. Патриотический акт потребовал от американских банков идентифицировать подлинных владельцев счетов и запретил использование подставных банков. Теперь такие простые схемы, как с Benex, стали неосуществимы. Однако появились более сложные аферы.

Лондон еще шире распахнул двери русскому налу, и, как показали «молдавская прачечная», «зеркальные торги» Deutsche Bank и аферы Danske Bank, теневые банкиры России часто учреждали в Великобритании компании типа Limited Liability Partnership (LLP), то есть партнерства с ограниченной ответственностью, которые позволяли вести абсолютно непрозрачный бизнес. Британские LLP появились в начале 2ООО-х годов, после скандала с Enron и краха Arthur Andersen. Такие образования нужны были для того, чтобы партнеры большой аудиторской четверки не несли личную ответственность за долги компаний. Кажется, никто не понимал, что создание таких фирм повлечет далекоидущие последствия. К середине 2ООО-х годов британские партнерства с ограниченной ответственностью стали удобным механизмом для отмывания денег, а Лондон, по оценкам Национального агентства по борьбе с преступностью Соединенного Королевства, приобрел репутацию мировой прачечной, ежегодно отмывая сотни миллиардов фунтов грязного нала. Формат LLP не только позволял регистрировать в Британии компании без необходимости ведения бизнеса в стране, но и давал возможность регистрировать фальшивые счета. Партнерства не облагались налогами, поэтому не было способа проверить, внесены ли счета в официальный реестр Великобритании и корректны ли представленные данные. Владение такими компаниями оформлялось через печально известные теневые офшорные юрисдикции — Маршалловы острова и Сейшелы.

— Мы понятия не имеем, что происходит с этим налом дальше, — сказал независимый эксперт по финансовой преступности Грэм Бэрроу.

Западные банки становились все более уязвимы: из-за приближающегося кризиса 2008 года финансовые учреждения отчаянно нуждались в наличности.

Глубину проблемы осознали лишь тогда, когда стало слишком поздно. Отважная мальтийская журналистка Дафне Каруана Галиция, известная своими расследованиями коррупции в ее родной стране, в разговоре с британским членом парламента предупреждала о серьезных последствиях. Вскоре после этого, в 2017 году, она погибла от взрыва.

— Она пришла в мой кабинет и рассказала, что правительство Мальты живет на российские и азербайджанские деньги и что деньги переправляются в Лондон. Она сказала: «Огромные потоки нала уходят в Лондон». Но я не отреагировал. Я — семейный человек. У меня дети, — сказал политик.

Во многих смыслах мягкие законы Запада превратились в механизм саморазрушения. Запад открыл двери для КГБ и в итоге невольно взрастил у себя обширные сети с черным налом. Эти системы были гораздо масштабнее и сложнее тех, которые использовались для операций влияния в дни советского противостояния с Западом. На закате СССР КГБ начал готовиться к переходу к рыночной экономике, и все свои сети ему удалось сохранить. Но схемы стали настолько запутанными, что западные правоохранители, в отсутствие достаточного финансирования и кадров, ничего не могли отследить. Бывший офицер КГБ потратил годы на изучение работы офшорных систем и пришел к выводу, что через операции с черным налом Россия получила уникальное и мощное оружие:

— Ядерным оружием каждый день пользоваться невозможно, но черный нал можно использовать ежедневно. Он нужен, чтобы расшатывать западную систему изнутри.

Высокопоставленный российский чиновник, стоявший во главе РЖД в тот момент, когда контрактные деньги уходили из страны через молдавскую схему, долгое время активно действовал и на Западе. Созданная им система аналитических центров и альянсов пробралась в спецслужбы Германии, в британский парламент и в высшие круги французской политики. Владимир Якунин покинул пост главы РЖД за два года до того, как сын его близкого соратника Андрея Крапивина предстал перед судом за получение 277 миллионов долларов через «молдавскую прачечную». Якунин заявил, что об этих финансовых махинациях ничего не знал.

Глава 14 Мягкая сила в железном кулаке: «Я называю их «православным Талибаном»

Операции влияния начались в Украине незаметно и задолго до того, как российская агентура просочилась в региональные администрации на востоке страны и помогла прокремлевским сепаратистам с легкостью взять под контроль эти регионы. Российский черный нал имеет разрушительную силу — об этом не раз предупреждали украинских политиков. Степень влияния России можно было оценить на примере теневых газоторговых махинаций: многие полагали, что благодаря им удалось подкупить не одного президента Украины. Россия все больше инвестировала черный нал и в деятельность Русской православной церкви, историческими корнями уходящей в Украину. Православные священники возносили молитвы за Москву и Святую Русь задолго до того, как регионы Украины захватили прокремлевские ополченцы. Сотни лет назад именно Киев стал колыбелью зарождающейся российской империи. Украина, Россия и Беларусь как отдельные образования появились гораздо позднее. Постепенно ценности Русской православной церкви все чаще противопоставлялись либеральным ценностям Запада, а деятельность Церкви спонсировалась православными олигархами — сначала в Украине, а затем — и в странах Запада.

К православным причислял себя бывший шеф РЖД с чекистским прошлым Владимир Якунин, а также финансист Константин Малофеев, участник женевской финансовой структуры и протеже потомков белоэмигрантов Сержа де Палена и Жана Гучкова. Они оба были близки к Путину и Геннадию Тимченко. 17-летний монархист Малофеев познакомился с Путиным в санкт-петербургском Петропавловском соборе, где, впервые оказавшись на могиле своих предков, возносил молитву последний наследник российского престола Великий князь Владимир Кириллович. До падения Советского Союза оставался месяц. Дружба Малофеева с де Паленом и Путиным началась в тот серый ноябрьский день 1991 года. Малофеев сказал, что «де Пален сыграл огромную роль» в его персональной судьбе.

— Он — уникальный человек. Носитель всей русской истории.

Малофеев стал ключевым звеном сети, объединившей агентов КГБ и адептов имперской власти. После прихода Путина они мечтали о возрождении имперской мощи России. Сторонники Малофеева хвастливо называли его русской версией Джорджа Сороса — миллиардера, вложившего огромные средства в развитие либерализма в странах советского блока. Хотя, по сути, Малофеев скорее был его антагонистом.

В 2005 году 31-летний Малофеев основал инвестиционный фонд Marshall Capital, который владел активами в сфере телекоммуникаций, детского питания, отелей и недвижимости на сумму более миллиарда долларов. Он никогда не называл инвесторов, но примерно в то же время вместе с де Паленом, входившим в совет директоров, основал православный благотворительный Фонд святителя Василия Великого якобы для продвижения православных ценностей и консервативных идеалов в Украине, Европе и США. Вскоре Малофеев заручился поддержкой высокопоставленных чиновников из окружения Путина, а к 2009 году стал независимым председателем совета директоров государственных гигантов «Связьинвест» и «Ростелеком», которые в это время проходили масштабную реструктуризацию. Партнер Малофеева по Marshall Capital был избран президентом «Ростелекома», после чего Газпромбанк, находившийся под контролем банка «Россия», негласно купил через Малофеева 7 % акций «Ростелекома». Ближайшие партнеры Малофеева — например, Якунин — становились выгодоприобретателями благодаря такому негласному захвату активов. Речь шла о миллиардах рублей наличными. По госконтрактам «Ростелеком» выплатил свыше 12 миллиардов рублей — более 8о% от сделки — компании, которую возглавлял другой партнер Малофеева по Marshall Capital.

— Малофеев был центральной фигурой по перекачке наличности из «Ростелекома», — сказал экс-глава вошедшей в состав «Ростелекома» компании «Связьинвест» Евгений Юрченко.

Благодаря господдержке Малофеев быстро стал миллиардером, а средства его фонда Marshall Capital росли еще быстрее. Причина крылась в том, что его Фонд святителя Василия Великого стал полноценным игроком в амбициозном политическом проекте по расширению влияния России. Малофеев оказался в первых рядах борцов России против Запада. Вскоре после «оранжевой революции» в Украине Кремль приступил к созданию многочисленных неправительственных организаций и прогосударственных групп, которые, как предполагалось, сначала должны были обосноваться в Украине, а затем двинуться и на Запад. Малофеев был полноценным участником процесса. Такие группы создавались в противовес финансируемым США неправительственными организациями типа «Национальный фонд демократии», «Фридом Хаус» и «Открытое общество» Джорджа Сороса. Путин и его окружение относились к подобным организациям с нескрываемым презрением и верили, что все эти общества вступили в сговор с Госдепом США и хотят подорвать влияние России в Украине. По мнению Кремля, вопросы прав человека, гражданских свобод и поддержки демократии служили лишь циничным предлогом, а истинная цель организаций заключалась в том, чтобы перетянуть бывшие советские республики на сторону Запада. Москва же всегда считала страны бывшего СССР сферой своих интересов.

В отличие от Сороса, который был фигурой публичной, Малофеев действовал в тени. Он никогда не публиковал информацию о планах и бюджетах. Вместо либерализма и открытости, за которые выступало «Открытое общество» Сороса, люди Путина продвигали идеологию, основанную на ценностях русского православия, прямо противоположных западным либеральным ценностям и толерантности. Русское православие видело себя единственной истинной верой и считало иные верования ересью. Согласно православию, индивидуальное право должно подчиняться традиции и государству, гомосексуализм — это грех. Стремясь возродить российскую империю, люди Путина выбрали удобное идеологическое обоснование. Оно как нельзя лучше совпадало с ожиданиями россиян, почувствовавших себя за бортом глобализации. В расчет брались также вековые предрассудки. Люди Путина обращались к маргинальным философам типа Александра Дугина — этот бородатый политический мыслитель словно сошел со страниц романов Достоевского. Дугин размышлял о судьбе России как евразийской империи, которая займет свое место в качестве единственной истинной мировой державы и станет Третьим Римом. Люди Путина ухватились за идеологию, стремясь объединить союзников в борьбе против либерального Запада. Путин долго размышлял над этими идеями и обсуждал их с потомками эмигрантов де Паленом и другими финансистами.

— Нам очень повезло с командой, — сказал Малофеев. — Такой цивилизационный проект родился благодаря их опыту и пониманию прошлого и будущего страны. Путин много говорил с этими людьми.

С момента краха СССР КГБ периодически прикармливал ультраправые националистические и империалистические группы, а в конце 2004 года, после «оранжевой революции» в Украине, начал незаметно вытягивать их с периферии политической жизни и увеличивать дотации.

Малофеев и Якунин — последний через свой православный благотворительный Фонд апостола Андрея Первозванного — были не единственными участниками процесса. В России множились легальные и нелегальные богатства, и это означало, что в сеть государственных образований, созданных для продвижения «мягкой силы» России за рубежом, теперь можно было вливать астрономические суммы. В число подобных организаций входили «Россотрудничество» и «Русский мир», учрежденные в 2008 и 2007 годах соответственно. Они открывали культурные и языковые программы для русских диаспор и других заинтересованных лиц и тратили миллионы на популяризацию кремлевской версии событий. Как утверждал «Русский мир», они предоставляли «объективную информацию» о современной России и ее гражданах. По словам офицера советской внешней разведки, эти организации, по сути, служили прикрытием для русских разведчиков. Ни «Россотрудничество», ни «Русский мир» никогда не публиковали свои финансовые отчеты. И хотя государственная поддержка таких операций (на основании данных, опубликованных на официальном сайте госконтрактов) в 2015 году оценивалась примерно в 130 миллионов долларов, эта цифра не отражала весь объем финансирования, так как по требованию Кремля средства предоставляли и магнаты.

В дело вступили и другие доверенные организации. Русские казаки устраивали военные лагеря для молодежи. Расположение Путина снискала пропагандистская милитаризованная группа байкеров «Ночные волки». За четыре года до появления «зеленых человечков» в Крыму Путин с ревом моторов и в облаках пыли триумфально въехал на полуостров на трехколесном Harley Davidson в сопровождении байкеров в кожаных куртках и банданах. Никто и никогда не смог точно подсчитать объемы финансирования таких групп. Например, в 2014 году «Ночные волки» получили от Кремля 18 миллионов. Это был один из самых больших грантов, выданных на «патриотическое воспитание молодежи». Однако поскольку Кремль, и в частности ФСБ, мог обратиться за средствами к любому магнату и использовать любой свой резервный фонд, неофициальных источников финансирования хватало с лихвой.

Операция в Украине началась почти незаметно. Когда в 2005 году, вскоре после «оранжевой революции», группа пророссийских сепаратистов основала политическое движение «Донецкая республика», это никто не воспринял всерьез. Лидерами стали «трое сумасшедших» с невнятными биографиями: один из них, русский националист Андрей Пургин, коренастый мужчина с курчавой бородой, прежде чем податься в сепаратисты, успел сменить порядка семидесяти работ, в том числе в цирке. Группа собирала немногочисленные митинги, на которых требовала предоставить Донецку особый федеральный статус. Сепаратисты раздавали унылые листовки и называли украинских националистов фашистами. Постепенно их связи с группами русских националистов крепли, «Донецкая республика» начала посещать прокремлевские молодежные лагеря и примкнула к основанному Александром Дугиным Евразийскому союзу молодежи. Именно с ним и работал Малофеев. На тот момент украинское прозападное правительство запретило «Донецкую республику», но группа продолжала действовать подпольно.

— Они ездили в Москву и принимали участие в программах «Россотрудничества», — сказал советник бывшего губернатора Донецка и промышленника Сергея Таруты Константин Батозский. — Их никогда не воспринимали всерьез.

Их игнорировала даже прокремлевская администрация Януковича.

Однако в какой-то момент все изменилось. К 2012 году движение «Донецкая республика» разбогатело настолько, что открыло собственное «посольство» в штаб-квартире дугинского Евразийского союза молодежи в Москве. Началась раздача паспортов никем не признанной Донецкой республики. А затем, по словам Батозского, когда в январе-феврале 2014 года Украина тонула в хаосе протестов на Майдане, в один прекрасный день в «посольстве» появились русские и заявили лидерам «Донецкой республики», что теперь им придется поработать и их поддержит Россия.

Вскоре после кровопролитий на Майдане Янукович бежал, и политические цели периферийной группы внезапно стали реальными. Неизвестные молодчики взяли штурмом здание администрации Донецка и водрузили российский флаг. И хотя первая попытка создания Донецкой Народной Республики закончилась через несколько дней, после чего бойцов вытеснил из здания спецназ, ДНР стала авангардом «русской весны» — первый реальный ответ Кремля демократическим движениям мира. «Донецкая республика» проводила демонстрации: численность участников стремительно росла, вместо нескольких десятков протестующих в марте 2014 года теперь пришли тысячи. К движению примкнули перешедшие границу российские националисты. Украинские официальные лица заявляли, что некоторые въезжали как туристы, но были и офицеры военной разведки, контрабандой перевозившие оружие.

К апрелю демонстрации трансформировались в полноценное военное сопротивление: сотни вооруженных людей в масках врывались в административные здания по всей Украине. И хотя внутренняя поддержка по-прежнему исчислялась сотнями, по мере того как украинские войска возвращали под контроль региональные администрации, то, что начиналось с протеста пары десятков «сумасшедших», к маю превратилось в армию хорошо организованных и вооруженных сепаратистов. Всплыли и лидеры движения «Донецкая республика»: Андрей Пургин стал первым вице-премьером самопровозглашенной Донецкой Народной Республики, а прибывшие из Москвы военачальники встали у руля нового сепаратистского образования. Правительство России утверждало, что это были добровольцы, однако некоторые имели давние и тесные связи с прокремлевскими бизнесменами.

Война в Украине, которая, по подсчетам, уже унесла 13 тысяч жизней, спровоцировала глобальный кризис на Западе. Без российского черного нала этого никогда бы не случилось. Часть денег поступала через сложные схемы отмывания, часть просто перекачивалась. Черный нал стал ключевым элементом в этой опосредованной войне, где нелегальным было все: от возглавлявших борьбу российских военных до контрабандного оружия. Все это можно было отрицать, так как ничего нельзя было отследить. Вероятно, часть денег для сепаратистов переправлялась той весной через украинскую границу самими повстанцами. Между Украиной и Россией всегда шла активная нелегальная торговля, существовала теневая экономика, граница была прозрачной, и попытки отследить перевозимый нал успеха не имели.

— Это был черный нал, его ввозили чемоданами, — сказал Батозский. — Мы никого не смогли поймать за руку.

Украинские официальные лица полагали, что поначалу практически все деньги ввозились в страну российскими спецслужбами, которые прибыли в регион почти сразу после аннексии Крыма.

В центре всего этого стоял Малофеев. В его московском кабинете хранились не только уникальные антикварные иконы и редкие карты царских времен — теперь здесь собирались лидеры российского влияния в Украине: бывший шеф службы безопасности Малофеева офицер внешней разведки Игорь Стрелков, он же Стрелок, он же Игорь Гиркин, возглавил российских повстанцев, прибывших на восток Украины из Крыма, а его советник по связям с общественностью стал новым лидером Донецкой Народной Республики. В ноябре 2013 года, до начала столкновений, Малофеев продал свои акции в «Ростелекоме» государственной компании за 700 миллионов долларов и сосредоточился на «гуманитарных проектах».

Игорь Стрелков ранее участвовал в военных действиях России в Чечне и Боснии. Министр внутренних дел Украины называл его «монстром и убийцей». За месяц до начала массовых волнений Гиркин сопровождал Малофеева в триумфальном турне под эгидой Русской православной церкви. Из греческого монастыря они везли «дары волхвов» — сначала в Москву, а затем — в Киев и Крым. Стрелков якобы отвечал за сохранность церковного золота, ладана и мирры — на дары приходили посмотреть тысячи верующих. Однако в Крыму у них была иная миссия. Они встретились с Сергеем Аксеновым, и через месяц он стал новым пророссийским главой Крыма. Он появился из ниоткуда, из малоизвестной промосковской партии «Российское единство» и внезапно занял пост почти сразу после того, как неопознанные российские войска вошли в Крым.

— В этих поездках Малофеев и Стрелков стали близкими друзьями, — сказал Батозский. — То, что случилось потом, прошло без свидетелей.

Один из бывших чинов Русской православной церкви заявлял, что тур со святыми дарами был лишь прикрытием разведывательной миссии. Готовились к серьезной акции.

— Дары везли в Крым, чтобы подготовить почву и собрать разведданные, — сказал Валерий Отставных. Позже он ушел из церкви, заявив, что не хочет быть инструментом путинского государства.

Считалось, что вся перекачка наличности в пользу прокремлевских сепаратистов держится на Малофееве. Он действовал через благотворительные организации, связанные с Фондом святителя Василия Великого. Позднее, согласно просочившейся информации из украинских спецслужб, выяснилось, что разговоры между ним и Стрелковым прослушивались: они обсуждали успехи военного отражения украинской армии. В соответствии с расшифровкой одного такого звонка, Стрелков сказал Малофееву:

— Мы не сдали ни одной позиции, то есть в Краматорске все позиции удержаны. Константин Валерьевич, со своей стороны прошу уточнить, кого мы все-таки побили.

Малофеев ответил, что во время визита расскажет об успехах Стрелкова главе Крыма Сергею Аксенову.

Малофеев отрицал свое участие в конфликте. Он утверждал, что только выделял средства на беженцев, спасавшихся от войны, а его связь с повстанцами — не более чем «совпадение». Но на самом деле он увяз в этом по уши: это доказали даже в Евросоюзе и ввели против него санкции за связь с сепаратистами. Украинское правительство открыло в отношении него уголовное расследование — его обвиняли в финансировании террористов.

Впрочем, для Кремля Малофеев был идеальной фигурой. Его причастность к конфликту давала правительству возможность действовать опосредованно, не марая рук, и отрицать собственное участие. Его называли безумным империалистом, действовавшим самостоятельно. В некоторых интервью Малофеев даже не сдерживался. Агентству Bloomberg он заявил:

— Прошу прощения за отсутствие политкорректности, но Украина — часть России.

Он считал, что Украина является «искусственным образованием на руинах российской империи». Мне же он сказал следующее:

— Для России это битва за историческое выживание. Россия — империя по своей природе. Она уже была империей, когда США еще только зарождались. В другом качестве мы существовать не можем.

Однако он никогда не признавался, что имел прочные и длительные связи в верхах Кремля. Помимо дружбы с де Паленом он поддерживал и отношения с Путиным через всемогущего духовника президента Тихона Шевкунова.

Малофеев способствовал росту влияния России на востоке Украины, а стоявшие за сценой связанные с КГБ женевские финансисты смотрели на это одобрительно.

— Это действительно священная война, — сказал один из них. — Предки людей из Харькова и Донецка были русскими. Они всегда были русскими.

Вероятно, с самого начала операции действия Малофеева координировались с российской разведкой. Сектор телекоммуникаций, в котором он сколотил огромное состояние, всегда был сферой повышенного интереса военной разведки. Кремль оказывал поддержку ультраправым националистским группам, поставив целью расколоть Украину и предотвратить вступление в ЕС — теперь это выглядело как дежавю путинских времен в Дрездене. В те дни КГБ (и, по словам упомянутых ранее двух бывших коллег, при активном участии Путина) внедряло своих агентов в немецкие неонацистские группировки и в леворадикальную Фракцию Красной армии, радикалы которой ради дестабилизации убивали американских военных и видных западногерманских промышленников. Нападение Кремля на Украину было разыграно по методичке КГБ: в советские времена агентам предписывалось разделять, разрушать и передавать оружие и наличность через подставных лиц и посредников. В те дни экономика стратегических операций строилась на контрабанде, советские лидеры не брезговали выбором средств, их интересовало только расширение сферы влияния и борьба с Западом за превосходство. Люди Путина вернулись к старым тактикам. И тогда, и сейчас Россия не была готова к прямым военным действиям и использовала отвлекающие маневры, действуя через посредников, агентов влияния и фасадные организации и стремясь ослабить оппонента, подорвать его позиции изнутри с помощью пропаганды и откровенной лжи.

В советские времена такие тактики назывались «активными мерами». Но к 2014 году, когда Россия наконец завершила переход к собственной искаженной версии государственного капитализма, Кремль снова был готов вступить в противостояние с Западом. Некоторые тактики, уже обкатанные на Украине, стали применяться в Восточной Европе и на Западе. Старые агентурные сети возобновили работу, и система открыла несколько новых фронтов. События в Украине красноречиво говорили о том, что возрожденная Россия стремится посеять противоречия на Западе.

— Все думали, что русские просто воруют, — сказал Константин Батозский. — Но на самом деле они давно взращивают и прикармливают коррумпированных политиков. Россия подорвет Европу. Она закладывает мощную бомбу под основы Европейского Союза, ищет уязвимые места. Сегодня существует гигантский риск. Российские неправительственные организации работают очень активно, раздают гранты ультралевым и ультраправым группировкам.

Некоторые эксперты на Западе все отчетливее начинали понимать, что российские операции влияния, основанные на черном нале, вряд ли ограничатся Украиной.

— Россия финансирует партию «Национальный фронт» во Франции, «Йоббик» в Венгрии, «Лигу Севера» и «Движение пяти звезд» в Италии, — сказал мне в сентябре 2015 года Майкл Карпентер, на тот момент директор по делам России в Совете национальной безопасности США и советник вице-президента Джо Байдена. — Они финансировали греческую партию «Сириза» и, как мы подозреваем, «Левую партию» в Германии. Они атакуют все радикальные партии, левые и правые. В этом плане они довольно беспринципны, а для финансирования используют свои резервные фонды. Их цель — расшатать страны Европы, ослабить Евросоюз и воспрепятствовать достижению консенсуса по санкциям. Это очень серьезно. Они потратили на это уйму времени и денег. — Но подобные опасения вскоре были забыты, а политики, не слишком хорошо разбирающиеся в вопросах России, переключили свое внимание на, как им казалось, более актуальные и реальные проблемы. — Нам сказали, что мы предвзяты по определению: «Вы работаете в России, поэтому воспринимаете ее как угрозу».

Европа уже была измотана конфликтом в Украине, нарастающим напряжением на Ближнем Востоке и огромными потоками беженцев. На Западе бытовало мнение, что путинская Россия не сможет проникнуть в европейские политические и экономические институты. Несмотря на очевидный успех ее попыток расколоть Украину, Запад считал это пирровой победой. Долгое время экономика России считалась слабой, а внешняя разведка — кастрированной. Хлынувшие на Запад русские деньги казались не более чем ворованными активами. Никто не думал, что черный нал из резервных фондов пойдет на стратегические цели.

Однако по всей Европе начали работу старые сети КГБ. Когда Константин Малофеев ребенком жил на окраине Москвы, Серж де Пален уже работал под прикрытием на КГБ в Париже в составе созданной Игорем Щеголевым агентурной сети и вместе с Жаном Гучковым сотрудничал с «дружественными фирмами», которые поставляли оборудование для советской промышленности. Еще один верный союзник из числа потомков белоэмигрантов Александр Трубецкой вошел в команду Щеголева, занятую обеспечением Советов французскими компьютерными технологиями. А теперь все они поддержали Малофеева: де Пален заседал в совете директоров Фонда святителя Василия Великого, Гучков вошел в совет директоров одной из его компаний, Трубецкой в 2011 году был назначен главой «Связьинвеста» — государственного гиганта в составе «Ростелекома», частично принадлежавшего Малофееву, и заседал в совете директоров Фонда святителя Василия Великого, а Щеголев как министр связи контролировал развитие бизнеса Малофеева.

Без их покровительства Малофеев, вероятно, никуда бы не пробился. В начале деятельности Фонда святителя Василия Великого в Восточной Европе кураторы старались не светиться. В Чехии Малофеев запустил хаотичную кампанию поддержки разношерстных антизападных политиков и передал на это минимум 100 тысяч евро через посредника белорусского происхождения. Тот, судя по информации из взломанной переписки, попытался привести к власти пророссийские группы. Однако эти утечки обнажали лишь вершину айсберга, коим, по сути, и являлась масштабная и сложная операция, в которой Малофеев был лишь одним из игроков. Задолго до того, как Милоша Земана избрали президентом Чехии (это случилось в 2013 году), его начал обрабатывать Якунин. Глава чешского представительства «Лукойла» Мартин Неедлы стал главным советником Земана и сооснователем политической партии, финансировавшей его президентскую кампанию. Другими спонсорами Земана были сотрудники компаний, принадлежащих одному из швейцарских юристов банка «Россия». Он же, в свою очередь, был последовательным сторонником Путина и первым из европейских лидеров открыто призвал откатить санкции ЕС против России.

В Венгрии интересы Кремля представляла быстро развивающаяся ультраправая партия «Йоббик». С 2005 года она влачила жалкое существование, однако в какой-то момент все изменилось. Как следует из взломанной электронной переписки, политический посредник Малофеева также сотрудничал с партией «Йоббик». Однако катализатором, превратившим ее в самую мощную оппозиционную партию Венгрии, стало появление вынырнувшего из ниоткуда венгерского бизнесмена Белы Ковача. Много лет он работал в России, а теперь примкнул к «Йоббику» и спас его от банкротства. Ковач утверждал, что финансировал партию из личных средств. В 2014 году венгерская прокуратура предприняла попытку выяснить, не является ли он агентом Кремля, и начала расследование. В итоге Европарламент получил достаточно убедительные доказательства связи Ковача с российскими спецслужбами и лишил его депутатской неприкосновенности. Но расследование ни к чему не привело: президент Венгрии Виктор Орбан также стал союзником Москвы.

Поддерживая ультралевые и ультраправые группировки, Кремль стремился поднять волну недовольства в Восточной Европе. Страны советского блока уже десять лет являлись членами Евросоюза, и манящий блеск западного либерализма начинал тускнеть. Голод по потребительским товарам, возникший после дефицита плановой экономики, был давно утолен: в Восточной Европе выросли огромные торговые центры и продавались последние модели айфонов. Но необходимость следовать либеральным порядкам ЕС оставляла горькое послевкусие, а призраки советского прошлого — агентурные сети КГБ — не желали уходить.

В 2015 году Россия, вдохновившись успешной операцией по расколу Украины, вторглась на Ближний Восток и начала бомбить Сирию. Это объяснялось стремлением защитить режим давнего кремлевского союзника Башара Асада. В результате проблемы Европы только усугубились. Из-за бомбежек увеличился и без того стабильный поток беженцев — в поисках спасения сотни тысяч людей ринулись на Запад. В 2015 году в Европу прибыло более полумиллиона сирийцев. Все это давало Путину отличную возможность посеять волнения, ненависть и пробудить сопротивление либеральному порядку. Особенно хорошо тактика Кремля работала в Восточной Европе: в бывшем советском блоке экономические блага распределялись неравномерно, а консервативные воззвания Русской православной церкви и критика либеральных свобод нашли благодарную аудиторию.

В Женеве близкий к Тимченко швейцарский банкир Жан Гучков открыто призывал к созданию Славянской Европы, которая объединила бы Польшу, Чехию, Болгарию, Россию и Украину, протянулась до Венгрии и отделилась от Евросоюза, в котором доминируют Франция и Германия. В мае 2014 года, на пике украинского кризиса, Гучков заявил, что Евросоюз проклят, а лидеры Германии и Франции хотят создать новую Европу без проблемных новых членов с востока. Это положило начало процессу, который, как надеялись люди Путина, в конце концов расколет Евросоюз.

Применяя уже обкатанные на востоке тактики, Кремль начал накачивать ресурсами Запад. Женевские финансисты уже давно общались с французскими элитами. Когда Геннадий Тимченко решил наладить деловые отношения с энергетическим гигантом Франции фирмой Total, то фактически распахнул двери перед российскими агентами влияния в верхи французского общества. В 2009 году женевский адвокат Ален Бионда, сотрудничавший с Гучковым и Тимченко, обхаживал двух топ-менеджеров из Total, а Тимченко в это время занимался приобретением второго по величине газового гиганта России «Новатек». В начале 2013 года Гучков встретился в Москве за завтраком с Франсуа Олландом — это был его первый визит в должности президента Франции.

При содействии женевских партнеров Тимченко успешно налаживал связи с французами — за 4 миллиарда долларов он продал фирме Total 12 % акций «Новатека» и 20 % акций в проекте по производству сжиженного природного газа, а двумя годами позже получил высшую французскую награду — орден Почетного легиона. Его избрали также председателем экономического совета Франко-российской торговопромышленной палаты, в которую вскоре вошли и ведущие промышленники Франции, и путинские капиталисты высшего звена. Среди них были связанный с КГБ глава Газпромбанка Андрей Акимов и коллега Путина по дрезденским временам генеральный директор «Ростеха» Сергей Чемезов. В санкционный список Евросоюза, введенный после аннексии Крыма, Тимченко и Акимова не внесли, хотя под санкции США они попали. А Чемезов, несмотря на санкции ЕС, даже умудрился остаться в экономическом совете. В Total призвали к полному снятию санкций.

Россия стремилась не только укреплять деловые связи и влиять на ЕС в вопросе санкций. Государственные образования типа «Россотрудничества» и «Русского мира» пустили корни в Париже. В 2008 году на тихой улочке в седьмом округе Парижа открыл представительство российский Институт демократии и сотрудничества, созданный в противовес американскому Фонду Карнеги за международный мир и призванный развенчивать негативные представления западного мира о России, а также бороться с явлениями, которые основатель фонда назвал «западной монополией» на права человека в России. Все это делалось в рамках агрессивной кампании правительства одновременно с запуском глобальной телесети Russia Today с вещанием на английском. По замыслу, Russia Today должна была пошатнуть гегемонию западных телеканалов CNN и ВВС и др. Однако на величественном особняке института не было никаких опознавательных знаков. Главой этой организации стала тайная агентесса русской разведки, в прошлом высокопоставленный дипломат в ООН Наталия Нарочницкая. По словам бывшего офицера российской разведки, она работала на КГБ со времен СССР. Изящная миниатюрная брюнетка была протеже разведчика Евгения Примакова — в годы перестроечных реформ она училась в московском Институте мировой экономики. Институт в Париже занимался продвижением повестки путинских силовиков, поиском и вербовкой будущих агентов влияния, а финансировали его мутные источники — как сказал основатель института послу США в Москве, учредителями являются «десять бизнесменов».

Нарочницкая имела тесные отношения с Владимиром Якуниным. Через благотворительный православный Фонд апостола Андрея Первозванного и исследовательский институт «Диалог цивилизаций» он завязывал тесные связи с европейскими политическими кругами, в том числе с руководством Республиканской партии Франции. С партией также был связан Серж де Пален. В мае 2014 года мне удалось пообщаться с де Паленом в его женевском офисе. На столе лежало несколько книг, отпечатанных в его издательстве (за которым стоял загадочный инвестиционный фонд). Де Пален тогда заявил, что дни гегемонии США сочтены.

— Мягкая сила США на исходе, — сказал он, нависая над столом великаном. — У них больше нет сил. Дни их доминирования в ЕС подошли к концу. Теперь Россия стала такой же огромной, как и Китай. США больше не заслуживают доверия. То, что они натворили в Ливии, сейчас они повторяют в Украине. Возможно, Америка не понимает, что ее власть кончается. — Я спросила, пытался ли он восстановить советские агентурные сети влияния в Европе, он посмотрел на меня с недоверием и рассмеялся: — Если вас интересует лоббирование, то да. Этим занимаются все.

Во времена холодной войны через сеть «дружественных фирм» СССР финансировал политических союзников и партии Европы, стремясь подорвать целостность Запада. Теперь, используя те же методы, Москва развивала новую сеть с подставными людьми и посредниками для финансирования ультраправых и ультралевых сил по всему Западу. В строю оставались элементы старых агентурных сетей и некоторые финансисты, включая Гучкова и де Палена. Теперь к ним потекли новые потоки наличности. В случае с Францией Москву больше интересовали правые партии. И хотя среди ультралевых ей удалось найти одного идейного сторонника — Жан-Люка Меланшона (к тому моменту он уже открыто выступал против США и НАТО, не получая поддержки от Москвы), финансирование получили лидер Национального фронта Жан-Мари Ле Пен и его дочь Марин. Оно снова шло через посредников, поэтому Кремль мог убедительно отрицать свою причастность. Впрочем, некоторые источники отслеживались довольно легко. Например, в ноябре 2014 года стало известно, что в связанном с Геннадием Тимченко чешском банке Национальный фронт взял кредит на 9,4 миллиона евро. (Адвокаты Тимченко заявили, что он не мог влиять на решение банка, никогда не занимался управлением и не был бенефициаром.) Константин Малофеев в это время помогал оформить заем на 2 миллиона евро для Жан-Мари Ле Пена. Французскому документалисту удалось заснять, как Ле Пен входит в московский офис Малофеева Marshall Capital, а затем выходит с алюминиевым ящиком в руках. Предполагали, что ящик был забит наличностью, однако это отрицал и Ле Пен, и Малофеев.

Затем были предприняты активные шаги. До этого Москва долго нарабатывала связи в Европе. В Германии у Путина был верный союзник — бывший канцлер Герхард Шрёдер. За выступления в оправдание действий России в Украине и Сирии, а также за борьбу с демократией он получил щедрое вознаграждение: вместе с Маттиасом Варнигом Шрёдер заседал в совете директоров газопроводного консорциума «Северный поток». Этот российский проект стоимостью 14,8 миллиарда евро предназначался для поставок газа по дну Балтийского моря из России в ЕС, минуя Украину.

В Италии у Путина был давний друг Сильвио Берлускони. Они вместе отдыхали на Сардинии, а Берлускони частенько навещал российского президента в его резиденции в Сочи. Берлускони тоже был связан с агентурной сетью, занимавшейся финансированием операций влияния и существовавшей с советских времен. В конце восьмидесятых годов его медиахолдинг «Фининвест» получил от телевизионной корпорации эфирное время для показа итальянских фильмов. Берлускони также тесно сотрудничал с банкиром Антонио Фаллико, знакомым со схемами финансирования Компартией зарубежных операций изнутри. Его Intesa Bank продолжал оказывать финансовую поддержку путинскому капитализму. Когда парламент Италии установил попытку отправки денег Берлускони через посредническую фирму «Газпрома», политики из его партии и оппозиции заявили послу США в Риме, что это не единственная кремлевская схема, использованная Берлускони ради личной выгоды.

Об этих отношениях, впрочем, было известно довольно давно. Однако активность России на Западе определенно вступала в следующую фазу. По всей Европе Малофеев продвигал ультраправую популистскую повестку и призывал восстать против либерального истеблишмента. В июне 2014 года он провел конференцию правых сил в Вене: племянница Марин Ле Пен Марион непринужденно общалась с лидерами австрийской правой Партии свободы и болгарской ультраправой партии «Атака», а также с Сержем де Паленом. Малофеев всегда утверждал, что продвигает религиозные ценности, поддерживает и защищает христиан, а не политиков. Однако его союзники обнаружились и в набиравшей силу радикальной левой партии «Сириза» в Греции, которая пришла к власти в 2015 году. Утечка электронной переписки свидетельствовала о том, что стратегию и РЯ-кампанию партии разрабатывал соратник Малофеева Александр Дугин. Малофеев завел также тесные знакомства с правоцентристами — «Независимыми греками» во главе с ярым националистом и министром обороны Паносом Камменосом. Он часто наведывался в Москву и имел близкие отношения с Малофеевым, а его Институт геополитических исследований в Афинах подписал «договор о взаимопонимании» и сотрудничестве с влиятельным российским Институтом стратегических исследований. Афинский институт также тесно сотрудничал с учреждением Наталии Нарочницкой в Париже и фактически служил отделением российской внешней разведки.

В марте 2014 года США и Европа ввели санкции против России, однако ее подрывная деятельность не остановилась ни на секунду. Наоборот, Россия только усилила свои попытки расколоть Запад. Альянс с Италией укреплялся: как выяснилось, еще один партнер Малофеева плотно сотрудничал с Джанлукой Савоини — первым помощником главы ультраправой партии «Лига Севера» Маттео Сальвини. Они учредили культурную ассоциацию «Ломбардия — Россия», которая поначалу занималась пропагандой ультраправых взглядов Кремля, а затем провозгласила своей целью «изменение всей Европы». Для Савоини нефтяные сделки Кремля служили средством финансирования предвыборной кампании «Лиги Севера». Вначале о сделках договаривались с неизвестной нефтяной компанией «Авангард», которая, согласно расследованию итальянской газеты Ь,Езргеззо, была зарегистрирована по тому же адресу, что и московский офис Малофеева. Затем Савоини заговорил о переправке десятков миллионов евро для нужд партии посредством продажи нефти из «Роснефти» через посредников итальянской фирме Eni. Эти операции ничем не отличались от прежних сделок по иностранному финансированию, когда КГБ действовал от имени КПСС. Нефть по заниженной цене продавалась через посредников, что позволяло им удерживать разницу и переправлять выручку (примерно 65 миллионов долларов в течение года) в казну «Лиги Севера». Об этом сообщило издание BuzzFeed.

— Финансирование было организовано точно так же, как через «дружественные фирмы», — сказал офицер КГБ, причастный к нефтеторговым сделкам советской эпохи.

Сальвини утверждал, что сделка не состоялась. Однако его помощник Савоини был уверен, что альянс, созданный в результате этой сделки, станет точкой опоры для пророссийской коалиции по всей Европе. Об этом свидетельствовали расшифровки их обсуждений, опубликованные BuzzFeed.

— Новая Европа должна быть ближе к России — мы хотим сохранить суверенитет. Мы не должны зависеть от решений, принимаемых брюссельскими или американскими иллюминатами. Сальвини — первый человек, кто захотел изменить всю Европу. Вместе с нашими союзниками, — сказал он и перечислил другие ультраправые прокремлевские партии — австрийскую «Партию свободы», немецкую «Альтернативу для Германии» и «Национальный фронт» Марин Ле Пен во Франции. — Мы действительно хотим создать с этими пророссийскими партиями мощный альянс.

Чтобы выйти из-под санкций, Россия не стала следовать западному либеральному порядку, а попыталась откупиться. Однако в процессе изменились и сами цели. Теперь люди Путина хотели укрепить пророссийский блок внутри Европы и перекроить политический ландшафт всего континента. При этом многие ультраправые политики с радостью готовы были воспользоваться кремлевским черным налом и возможностями влияния. После публикации видео с пьяной вечеринки на вилле в Ибице вице-канцлер и лидер австрийской Партии свободы Хайнц-Кристиан Штрахе был вынужден уйти в отставку. На видео он просил политической поддержки у женщины, которая якобы является племянницей российского газового магната. Штрахе предлагал выгодные государственные контракты, а в обмен хотел получить поддержку на выборах, в том числе публикации в крупнейшей австрийской газете Kronen Zeitung, которую предполагалось купить и сделать пророссийской.

Со своими прозападными магнатами Путин и его люди разобрались гораздо раньше. В марте 2014 года, сразу после введения санкций, Путин провел закрытую встречу с ведущими промышленниками. Один из них попытался объяснить, что после выхода России на мировые рынки нахождение под санкциями будет для нее губительным. При этих словах сидящий за столом Путин сжал кулаки и заявил: ему плевать, нравится это им или нет. «Будет так», — сказал он. Все это описал женевский партнер одного из присутствовавших на встрече олигархов. Вероятно, магнаты были огорчены, но выбора у них не оставалось, и они вынужденно согласились. После аннексии Крыма страну охватила патриотическая эйфория.

По словам друзей Тимченко, обнаружив себя в секционных списках США, он погрузился в глубокое отчаяние, так как всегда мечтал вести международный бизнес. И хотя в европейских санкционных списках его не было, он, опасаясь «провокаций» со стороны США и даже, вероятно, ареста, — по сообщениям, Министерство юстиции США инициировало расследование по отмыванию денег, — он собрал вещи. покинул свой роскошный особняк на берегу Женевского озера и двинулся на восток, в Китай, где при содействии своего женевского адвоката Алена Бионды начал укреплять связи с китайским руководством. Его частный самолет СпН^геат стоял на приколе из-за санкций (пилоты не могли пользоваться навигационными картами, а американская корпорация ОпНъПеат аннулировала контракт на обслуживание судна). Однако, если не считать этого, бизнес продолжал развиваться.

Тимченко вращался в политических кругах Запада и, вероятно, был предупрежден о внесении его в санкционные списки США. За несколько дней до анонсирования санкций в женевском офисе Бионды собралась небольшая группа сотрудников. Они работали допоздна — нужно было срочно реструктуризировать холдинговую компанию одного из российских клиентов.

— На месте была вся команда, — сказал один из присутствовавших. — В кабинетах висел дым от сигар. Один из клиентов очень переживал из-за санкций. Ему сказали, что его имя внесено в расширенный список.

Бионда отрицал факт связи этой активности с делом Тимченко, однако когда на следующий день объявили о санкциях, нефтеторговая компания Тимченко Оппуог была к ним готова: Тимченко продал свою долю в компании шведскому бизнес-партнеру Торбьорну Торнквисту. Так что Gunvor продолжал деятельность, несмотря на санкции. По словам партнера Бионды, сделка по сути являлась «подставной операцией»:

— Пока о сделке объявлено не было, все кредитные линии были заморожены. Но как только стало известно о продаже акций, проблемы испарились.

Тимченко сказал, что Бионда не имел отношения к транзакции и переговоры о продаже начались задолго до санкций, а любое предположение о «подставной операции» в корне неверно.

Из-за санкций его жизнь существенно усложнилась. Банковские счета пришлось открывать в Китае и Гонконге. Проводились реструктуризации. Вероятно, опасаясь возможных проверок в отношении связей с Тимченко, Жан Гучков тихо ушел с поста главы отдела по работе с частными клиентами в женевском банке Société Générale.

— Сегодня такие связи грозят уголовной ответственностью, — сказал его партнер.

Однако санкции не остановили бизнес: женевские финансисты продолжали проводить свои операции влияния. Например, Бионда имел выходы на титанов мировой энергетической индустрии и кое-что знал об их частной жизни — одной из его компаний принадлежала доля в гоночной команде Формулы-1 Lotus Cars.

— В Шанхай и Сингапур руководители нефтяной промышленности обычно приезжают с любовницами, это правило хорошего тона, — сказал женевский финансист.

После введения санкций приятель Бионды начал переводить деньги Консервативной партии Британии.

Через Тимченко и Гучкова Бионда долгое время служил связующим звеном с русскими деньгами и властью. Его офис находился на Place du Port, 1, в самом начале финансового района Женевы, он также владел долей в компании Genii Energy. Его партнером по Genii и Lotus Cars был испанец Жерар Лопес, который заработал свой первый миллиард на инвестициях в Skype, а затем завел тесную дружбу с российским президентом. Лопес посещал Путина в его летней резиденции, кормил яблоками животных и слушал игру на фортепиано. Другая компания, в которую были вложены инвестиции Лопеса — Rise Capital, — вскоре начала получать миллиарды долларов по российским госконтрактам. В июне 2016 года Британия запланировала референдум по выходу из Евросоюза, и Лопес сделал щедрое пожертвование — 400 тысяч фунтов — в фонд Консервативной партии. Вопросов ни у кого не возникло.

Часть денежного потока из России была перенаправлена в британскую политику. Получателями, среди прочих, стали два видных деятеля со связями в КГБ, которые также щедро жертвовали в фонд тори. Одним из них оказался уже знакомый нам Александр Темерко, в прошлом — акционер ЮКОСа, начавший бизнес-карьеру в оборонной промышленности. Когда акционеры ЮКОСа разбежались, он остался в России и вел переговоры с Кремлем, затем в 2011 году стал гражданином Великобритании и пожертвовал партии более миллиона фунтов. Представлялся Темерко диссидентом и критиком путинского режима, но в частных беседах продолжал лестно высказываться о руководителях российских спецслужб, включая всемогущего секретаря Совета безопасности Николая Патрушева. Он обхаживал консервативных сановников и пытался подружиться с Борисом Джонсоном, возглавившим кампанию по выходу из ЕС. Публично же Темерко всегда высказывался против Брекзита, но в личных разговорах время от времени называл это «революцией против бюрократии», а все его ближайшие союзники ратовали за Брекзит. Его бывшие партнеры утверждали, что он имеет давние отношения с российскими спецслужбами. Леонид Невзлин заявил, что Темерко изначально взяли в ЮКОС из-за его связей с ФСБ и Министерством обороны, и добавил, что к тому же он «близко» знал Патрушева.

Но в основном российская активность сосредоточилась вокруг неизвестно откуда появившихся британских бизнесменов, возглавивших финансирование кампании по выходу из ЕС. Одним из них был миллионер Аррон Бэнкс. Состояние он сделал в страховом бизнесе, а затем занялся добычей алмазов в ЮАР. Русская жена Бэнкса приехала в Британию в конце девяностых годов по студенческой визе и едва избежала депортации после того, как к ее первому браку возникло много вопросов — она вышла замуж за моряка торгового флота в отставке вдвое старше себя. (После недолгого расследования она приобрела номерной знак XMI5 SPY.)

Бэнкс был ведущим спонсором кампании Leave.EU и пожертвовал 8,4 миллиона фунтов. Однако парламентский комитет, расследовавший финансирование референдума, заявил, что происхождение денег осталось неясным. Избирательная комиссия передала расследование Национальному агентству по борьбе с преступностью, полагая, что есть достаточные основания не считать Бэнкса «истинным источником» этих средств. Однако расследование закончилось ничем — фактов нарушения закона агентство не обнаружило. Оказалось, что он занял 6 миллионов фунтов у компании Rock Holdings Ltd, зарегистрированной на острове Мэн, в которой имел долю. Агентство сочло, что у Бэнкса были на это все законные основания. Однако избирательная комиссия и Transparency International заявили, что на примере этого расследования стали очевидны «слабые места» британских законов: допустимость иностранного финансирования политики страны.

Бэнкс упорно отрицал существование деловых связей с Россией. Однако из взломанной переписки выяснилось, что за месяц до референдума он встретился с высокопоставленными российскими дипломатами и рассмотрел несколько выгодных контрактов. После этого возникли резонные подозрения. Сам Бэнкс сказал, что не подписал ни одной сделки, однако реальный источник денег компании Rock Holdings Ltd оставался неясным. Между тем у бизнес-партнера Бэнкса Джима Меллона нашлись свои связи с Россией: совладелец разросшейся компании Manx Financial Group (которой Бэнкс владел через Rock Holdings) оказался основателем инвестиционного фонда, заработавшего в девяностые годы сотни миллионов долларов на инвестициях в российский фондовый рынок. Не так давно Меллон владел примерно 20 % акций в российском фонде Charlemagne Capital, который до конца 2016 года работал как соинвестор в тесной связке с суверенным фондом Кремля.

Наступали самые сложные времена с момента окончания холодной войны, и ставка делалась на раскол Европы.

С Владимиром Якуниным мы встречались несколько раз: в Санкт-Петербурге, в Москве, а потом и в Лондоне — его сын стал гражданином Великобритании. Сам Якунин любил позиционировать и себя, и путинский режим как борцов за консервативные ценности, забытые Западом в лихорадке глобализации, и играл роль доброго патриота, критично настроенного к западному мироустройству.

Одна из первых встреч произошла в июне 2013 года, сразу после того, как подконтрольный Кремлю парламент принял Закон о запрете пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних. Закон широко раскритиковали в Европе: процветающая в России гомофобия теперь получила правовую поддержку. Геев в стране нередко избивали, в Чечне их выслеживали, сажали и пытали. Однако Якунин гордился этим законом и заявлял, что в частных беседах многие европейские политики признавались ему в желании иметь подобное законодательство и в своих странах.

— Представители французских общественных организаций, выступавшие на демонстрациях против однополых браков, сказали, что среди союзников в борьбе с такими извращениями видят только Россию, — сказал он. — Они не рассчитывали на то, что их слова будут переданы Путину, не думали о награде, а просто кричали от отчаяния. Я часто бываю в Греции. И сегодня практически любой грек скажет вам, что в защите православных ценностей рассчитывает на поддержку России. Западные политики и партнеры тоже говорят, что объективно понимают: сегодня Россия является лидирующей положительной силой, которая предотвратит падение человечества в бездну. И это не для того, чтобы польстить Путину. Это просто констатация факта.

Так называемая защита семейных ценностей и выступления против толерантности и либерализма Запада становились лейтмотивом путинского режима. Такая риторика снискала одобрение у ультраправых националистов и консерваторов в России, Европе и США. Якунин одним из первых силовиков Путина принял православие — и это после долгих лет воинствующего советского атеизма. Его благотворительный Фонд апостола Андрея Первозванного щедро жертвовал на восстановление православных храмов и укрепление форпостов церкви. Константин Малофеев тоже выступал в защиту христианских ценностей и критиковал извращения Запада. Они с Якуниным объединили усилия и в сентябре 2014 года провели в Москве мероприятие для Всемирного конгресса семей — странной американской гомофобной организации, имеющей тесные отношения с самым влиятельным религиозным движением в США. Малофеев выступил перед собравшимися — в число гостей вошли лидеры французского «Национального фронта» и австрийской Партии свободы — и сказал, что «мир наблюдает триумф православия», Россия остается бастионом христианских ценностей и выступает против антиклерикализма Запада.

Однако это новообретенное религиозное рвение было не более чем прикрытием. В самой России объединение церкви и государства стало очередным гвоздем, вбитым в гроб демократии. Поголовное обращение правящих элит в православие давало им дополнительный инструмент для расправы с теми, кто хотел действовать вне системы.

— Я называю их «православным Талибаном», — сказала Людмила Нарусова. — Это в каком-то смысле возвращение в Средневековье. Религия используется для подрыва конституционного строя и базовых прав граждан России.

Якунин и люди из окружения Путина опробовали эту тактику давно. В начале своей службы в КГБ он работал в отделе по борьбе с диссидентами, геями и инакомыслящими. Теперь те же самые тактики использовались для проникновения в западные политические круги. Отношения со Всемирным конгрессом семей стали одним из механизмов, посредством которого люди Путина проникли в правый консервативный истеблишмент США. Якунин укреплял связи с республиканцем Даном Рорабакером, который прославился своими пропутинскими взглядами. Одновременно с этим Малофеев и де Пален через противников абортов налаживали взаимоотношения с сенатором-республиканцем Рэндом Полом — его отец, либертарианец Рон Пол, основал «Движение чаепития».

Все эти тактики были взяты из советской методички. Используя те же методы, кагэбэшники внедрялись в американские движения против атомного оружия и войны во Вьетнаме. Теперь союзники Путина с помощью примитивного популизма взывали к предрассудкам против эмигрантов и меньшинств. И для многих людей, оставшихся за бортом глобализма и мультикультурализма, такие призывы звучали заманчиво. Сказывалась ностальгия по старым добрым временам: после финансового кризиса 2008 года, который увеличил разрыв между богатыми и бедными, такой контингент только множился.

Но даже Якунин признавал, что эта «битва цивилизаций» была лишь идеологическим прикрытием старой геополитической борьбы за превосходство. Россия вступила в противостояние с Западом еще с началом холодной войны:

— Если раньше это была битва идеологий — коммунизм против капитализма, то теперь это конфликт между идеями гуманистического традиционного общества и общества потребления. Россия действительно пытается восстановить свои глобальные позиции. И, конечно, идеологическая битва всегда является формой государственной политики и должна преследовать конкретную цель. Но давайте вернемся к Мюнхенской речи Путина. Он тогда открыто сказал о том, что стало поводом для беспокойств в России. Он этого не скрывал, никуда не отправлял российские спецслужбы. Он просто вышел и сказал: «Ребята, нас беспокоит это и это. Это несправедливо». А потом его сделали изгоем. Его отовсюду выгнали. Понимаете?

Это и было причиной возросшей активности России, желания Кремля разделить и расшатать Запад и попыток положить конец мировому порядку, установившемуся после холодной войны. Во время первого президентского срока Барак Обама заигрывал с Дмитрием Медведевым, но от Путина и его спецслужб администрация держалась подальше, словно надеясь, что они сами канут в прошлое. Путин был уверен: когда он вернется во власть, протесты против него будут организованы с подачи США.

В своей Мюнхенской речи Путин обратил внимание на подъем развивающихся экономик Индии, России и Китая. Запад всегда рассматривал Россию как слабую экономику, опирающуюся на природные ресурсы и неспособную тягаться с Западом по уровню производительности труда. Однако такая оценка не учитывала краткосрочные цели людей Путина. Их не волновало благосостояние народа — экономика давала достаточно ресурсов, чтобы сохранять власть и проецировать ее на мировую арену. Теперь российский ВВП достигал 1,6 триллиона долларов, и половину этой суммы, если не больше, люди Путина спрятали на офшорных счетах.

Именно на это периодически намекал Якунин, хотя делал это с большой осторожностью. Он любил рассказывать историю о том, как в первые дни своего президентства Путин и его приближенные встречались с советником по национальной безопасности США времен холодной войны Збигневом Бжезинским. Путин, печально качая головой, упомянул, что российские элиты до сих пор хранят на тайных зарубежных счетах миллиарды долларов. Бжезинский ответил: если все деньги хранятся на западных счетах, тогда чья же это элита? Он предположил, что теперь все эти люди попали под контроль Запада. Тогда россиян возмутил подобный комментарий противника в холодной войне. Якунин констатировал: «Фон изменился». Теперь все деньги были под контролем людей Путина.

Некоторые наблюдатели полагали, что причиной решения Путина влиять на западную политику стала утечка информации из «Панамского досье», обнародовавшего банковские данные людей Путина. Но дело было не в этом. Битва путинских кагэбэшников с Западом началась задолго до этого. Война готовилась еще до падения Советского Союза: в преддверии перехода к рыночной экономике определенные структуры КГБ спасали свои агентурные сети и средства, которые позже помогли привести Путина к власти.

— Буш провозгласил победу в холодной войне, и это все определило. Они решили, что, если они победили, то могут диктовать свою волю. Но внезапно выяснилось, что не все готовы жить по их правилам. Усилия Путина не увенчались успехом. А теперь мы все пожинаем плоды недальновидной политики Запада, — сказал Якунин, добавив, что санкции, которые Запад ввел против России после вторжения в Украину, лишь обострили это противостояние: — Вы же хорошо знаете русских. Мы, возможно, ленивые, много пьем. Можем исколоть себя до крови. Но когда появляется внешняя угроза — и это наш генетический код, — сражаться идет и стар и млад. Эти санкции сплотили российское общество сильнее, чем любая информационная кампания Кремля. Почему мы должны утираться, когда в нас плюют? Введение санкций фактически было объявлением войны.

Противостояние России и Запада обострялось. У администрации Обамы росла обеспокоенность ростом влияния путинского режима. Одним из наиболее активных оппонентов стал вице-президент Джо Байден. Он утверждал, что Кремль в своих геополитических стратегических операциях может использовать лояльных миллиардеров, а коррупция — это способ подрыва демократических режимов.

— Коррупция — это новый инструмент внешней политики, — сказал Байден. — Никогда ранее она не была такой полезной и удобной для стран, стремящихся внести раскол в мировой порядок при содействии олигархов. Это как криптонит функционирующей демократии. Сделаны стратегические и экономические ставки. Россия и другие страны используют коррупцию и олигархов как инструмент принуждения.

Для западных экспертов по России настало время неприятных размышлений. Первые тревожные звонки в отношении истинной природы путинского режима прозвучали в ноябре 2006 года. Министерство юстиции США и ФБР больше не могли игнорировать очевидное. После отравления полонием в муках умер бывший офицер ФСБ Александр Литвиненко, который раньше работал в Испании и занимался расследованием дел русской мафии. При его содействии прокуратура смогла выследить группировку по отмыванию денег, в которую входили члены Тамбовской ОПТ — той самой, с которой Путин сотрудничал в Петербурге. Находки прокуратуры, в том числе результаты прослушивания телефонных разговоров, были ошеломляющими. Главари группировки, включая бывшего акционера банка «Россия» Геннадия Петрова, находились в постоянном контакте с высокопоставленными лицами российской правоохранительной системы. Одним звонком можно было, например, остановить расследование, которое подбиралось к фигурантам слишком близко, или надавить на таможню и организовать пропуск грузов через петербургский морской порт, который оставался шлюзом для наркотрафика в Европу. За счет выплат старшим офицерам можно было расправиться с конкурентами, отправив их под арест, и изъять улики из правительственных баз данных. Петров регулярно общался с российским министром обороны, тоже выходцем из Петербурга.

Как заявил следователь прокуратуры Испании коллегам из Минюста США, Россия — «это, по сути, мафиозное государство». Альянс, который сформировался в мэрии Санкт-Петербурга, теперь распространил свою власть на всю Россию: представители ОПГ действовали в связке с высокопоставленными сотрудниками спецслужб. Деятельность Тамбовской группировки в Испании включала торговлю наркотиками и контрабанду оружия. Как сказал бывший офицер военной разведки Антон Суриков, этот форпост позволял контролировать нелегальные каналы продажи оружия в Сирию и Иран.

Российская организованная преступность фактически слилась с властью, и это вызывало все большее беспокойство. Участились операции российской разведки на Западе. В 2010 году ФБР обвинило в шпионаже десятерых россиян. Среди них была рыжеволосая femme fatale Анна Чапман, которая управляла своим онлайн-агентством по операциям с недвижимостью в Нью-Йорке и одновременно искала выходы на высокопоставленных американских политиков. Восемь из них были обвинены в том, что действовали под глубоким прикрытием как «нелегалы» с использованием поддельных документов, то есть, по сути, ничем не отличались от обычных граждан. Ознакомившись с деятельностью этой шпионской группы, многие комментаторы отметили значительную деградацию российской внешней разведки после окончания холодной войны. Но для западных разведчиков это было свидетельством того, что агентурные сети разведки живут и процветают. По словам одного из них, группа, попавшая под арест, была лишь «верхушкой айсберга».

— Русских агентов разведки в США гораздо больше, чем вы думаете, — сказал офицер.

Однако, все еще питая надежды на перезагрузку отношений с Россией во время президентства Медведева, администрация Обамы решила не обращать внимания на многочисленные предостережения экспертов.

— У них был реальный интерес к перезагрузке, — сказал Фрэнк Монтойя-младший, на тот момент глава отдела контрразведки ФБР. — Отчасти они рассчитывали на то, что смогут влиять на российскую политику через Медведева и это будет совсем другой мир.

В 2015 году вице-президент Байден снова выступил с предостережениями, и мир наконец осознал, что угроза для Запада стала более чем реальной. Слабость западной политической системы необратимо изменила общество. Рост неравенства и политика аскетизма, последовавшая за финансовым кризисом 2008 года, сделала Запад уязвимым. Россия же оттачивала тактику и продолжала накачивать ультраправых и ультралевых.

— Мы заметили рост активности в Грузии, в Крыму и странах Балтии, — сказал Монтойя. — Мы испытывали серьезное беспокойство по поводу потенциальных рисков. Но ничего не случилось. А потом вдруг это случилось — как гром среди ясного неба.

Утром 24 июня 2016 года жители Великобритании проснулись и узнали шокирующие результаты референдума: большинство проголосовало за выход из Евросоюза. Порядок, установленный после холодной войны, начал меняться. В США близились президентские выборы, которые, по сути, тоже становились референдумом о сохранении установленного порядка. Казалось, правящие элиты напрочь забыли о нуждах простых американцев, рабочего класса. Эта ситуация открыла пусть во власть предпринимателю и королю недвижимости — он стал кандидатом от Республиканской партии.

— Если Дональд Трамп победит, он похоронит Евросоюз, — сказал Александр Темерко, у которого были тесные связи со сторонниками Брекзита в Британии. — На этом Трансатлантический альянс закончит свое существование.

Глава 15 Сеть и Дональд Трамп

В ноябре 1990 года в казино «Тадж-Махал» в Атлантик-Сити Шалва Чигиринский познакомился с Дональдом Трампом. К тому моменту Шалва уже три года прожил на Западе. Он уехал из России еще до развала Союза — правительство позволило ему воссоединиться с женой, гражданкой Испании: она выросла в СССР, а затем, в начале восьмидесятых годов, уехала на волне репатриации. Однако, как признавался сам Чигиринский, этот брак был фиктивным. Задолго до отъезда из СССР он подружился с двумя выдающимися деятелями советской внешней разведки и рассказал им, что из-за махинаций на черном рынке попал под прицел КГБ. За ним неустанно следили, за пять лет он ни разу не воспользовался телефоном. Так он завел приятельские отношения с разведчиком Евгением Примаковым и бывшим главой советской военной разведки в США Михаилом Мильштейном, которого называл Профессором и частенько бывал у него в гостях.

— Он был генерал и мой друг, — сказал мне Чигиринский. — Он меня очень любил, а я любил подискутировать с ним на исторические темы.

Этнический грузин Чигиринский, харизматичный мужчина с гривой черных волос, учился в Москве на врача и параллельно занимался контрабандой антиквариата — продавал на Запад старинные иконы, картины и другие ценности. В то время как агенты КГБ преследовали его за операции на черном рынке, ведущие умы внешней разведки были к нему благосклонны и не препятствовали его выезду на Запад. Ситуация отражала принципиальный раскол в советских спецслужбах: если прогрессивно мыслящие круги готовились к переходу на рыночную экономику и считали, что это единственный способ выжить в противостоянии с Западом, то старая гвардия сопротивлялась любым переменам. Прогрессивные силы начали создавать на черном рынке агентурные сети и переправлять через них на Запад сырье и антиквариат. Для этого пришлось обратиться к организованной преступности. Бандиты, в свою очередь, на волне эмиграции на рубеже 1970-1980-х годов отправляли за границу своих людей, те открывали торговые представительства в Австрии и Швейцарии, а затем проникали далее на Запад. Люди из спецслужб типа Примакова из Московского института мировой экономики и Михаила Мильштейна из Института США и Канады руководили продвижением реформ. Когда под давлением этих реформ Советский Союз рухнул, а активы мощным потоком устремились на Запад, выяснилось, что люди из КГБ успели подготовиться.

Агенты уже работали на местах, а агентурные сети по переправке наличности находились под их полным контролем.

Чигиринский отрицал любую причастность к этому процессу. Однако, строя карьеру по ту сторону «железного занавеса», он по-дружески общался с определенным кругом людей, и у некоторых это вызывало вопрос: не было ли у него поддержки в самых верхах? По словам Чигиринского, в первые месяцы после отъезда из СССР в 1987 году он жил в нищенских условиях:

— Два месяца я спал на полу в квартире у друга.

Однако в том же году он учредил первое советское совместное предприятие. Он арендовал квартирку на главной улице Западного Берлина Курфурстендамм, аккурат над казино, которым владели советские эмигранты, и вскоре стал завсегдатаем роскошных залов ближайшего отеля «Бристоль», обзавелся полезными знакомствами и подружился с советским консулом Рудольфом Алексеевым, а в год падения Берлинской стены в компании Алексеева и других высокопоставленных советских чиновников присутствовал на праздновании Дня победы в Шпандау.

К моменту знакомства с Дональдом Трампом в 1990 году Чигиринский преуспел. Его совместное предприятие, как и многие компании тех времен, сначала занималось продажей компьютеров, затем строительством. Заручившись одобрением покровителей из советского МИДа, Чигиринский получил контракт на строительство в Москве первого бизнес-центра для иностранных компаний — офисы должна была занять французская энергетическая фирма Elf Aquitaine. МИД, в свою очередь, имел возможность не только пристально следить за иностранными арендаторами, но и получать от них кругленькие суммы. Чигиринский к тому моменту обзавелся завидным состоянием и перешел в категорию крупных игроков. Ему очень понравилось казино «Тадж-Махал» в Атлантик-Сити — 39этажный дворец с куполом и золотыми канделябрами. Игровые залы с сотнями столов перемежались с комнатами отдыха, барами и ресторанами.

— Впервые я увидел его в три часа утра, — вспоминал Чигиринский. — Внезапно в зале появился Трамп, и с ним — еще человек сорок. Мы уже провели там несколько дней, а он приходил каждую ночь часа в три-четыре. Это был уникальный проект. Огромные вложения. Трамп потратил уйму денег. Он был привлекательным мужчиной — ухоженный, энергичный. Мы играли в казино, к тому моменту у нас были уже большие деньги. Трамп показал нам «Тадж-Махал», показал, где хранились наличные, сейфы, компьютеры. Он там жил, и вокруг него всегда крутились красивые женщины.

Зародившаяся в ту ночь дружба Чигиринского с Трампом положила начало отдельной агентурной российской сети, в которой работали разведчики, магнаты и представители ОПТ. С тех пор все они тем или иным образом поддерживали отношения с Трампом, например, грузин Тамир Сапир, его бизнес-партнер Сэм Кислин и азербайджанец Арас Агаларов — последний еще до падения Союза учредил несколько совместных советско-американских предприятий и торговых фирм. Все они вошли в разветвленную сеть, а само ее существование стало очередным свидетельством деятельности всемогущих структур, оперирующих черным налом и созданных в последние годы советского режима. Некоторые из них впоследствии работали в строительных фирмах Трампа. Ему помогли выпутаться из финансовых неурядиц, предложили выгодные контракты на строительство в Москве, а в 2013 году Агаларов взялся за организацию принадлежавшего Трампу конкурса «Мисс Вселенная». По словам Юрия Швеца, именно эти люди помогли «спасти Трампа от банкротства».

Про потоки денег, вливавшиеся через эту сеть в бизнес Трампа, известно еще далеко не все. Между Trump Organization и Конгрессом до сих пор идут судебные разбирательства, и пока нет понимания, какие конфиденциальные документы следствия будут раскрыты. Но, тем не менее, уже появились некоторые свидетельства того, что Москва пыталась влиять на Трампа. Агаларов, Сапир и Кислин стояли у истоков эксперимента КГБ с перекачкой денег на Запад. Они курсировали между российскими спецслужбами и бандитами, которые использовали друг друга в своих интересах. Про Чигиринского ходили слухи, которые он сам, конечно, отрицал, о его связях с Солнцевской ОПГ. Группировка появилась в конце восьмидесятых годов, имела связи в правительстве Москвы и считалась одной из самых могущественных в России. При переправке на Запад комитетских и криминальных денег с ней тесно сотрудничал Семен Могилевич. И хотя Чигиринский всегда отрицал свою связь с организованной преступностью, он признался в том, что был знаком с Могилевичем и его ближайшими соратниками.

В ту ночь Чигиринского с Трампом познакомил видный игрок в индустрии казино Атлантик-Сити адвокат Мартин Гринберг. Именно он работал над законом об игорном бизнесе в Нью-Джерси в начале восьмидесятых годов, затем стал президентом одного из крупнейших казино штата — «Голден Наггет». Гринберг познакомился с Чигиринским в 1989 году, когда прогрессивные люди из внешней разведки ударными темпами начали перевозить «золото партии» в заграничные укрытия. Он участвовал в переговорах с Чигиринским вместе с помощником генпрокурора Альфредом Лучиани, который также разрабатывал игорные законы для штата Нью-Джерси, а затем занял место вице-президента «Голден Наггет». Слухи о баснословном богатстве Коммунистической партии дошли и до Америки. Эти трое встретились в Ялте и обсудили потенциальные инвестиции, включая строительство казино в Крыму. Однако Чигиринский сказал:

— Американцев интересовали также инвестиции в их собственные казино. Они наслушались мифов о «золоте партии» и заявили, что казино — это отличные инвестиции.

Чигиринский утверждал, что по итогам переговоров никаких инвестиций сделано не было. Однако вскоре после этого он вместе с сыном своего друга-разведчика отправился в Атлантик-Сити. Гринберг пригласил их в «Тадж-Махал» и познакомил с Трампом. К тому времени Чигиринский вел совместный бизнес с сыном Михаила Мильштейна Вадимом. Экономист по образованию, он открыл бюро переводов, которое выглядело как подставная фирма, а его бизнес-партнерами были член элитного подразделения КГБ «Альфа» и бывший советский посланник в ООН.

К моменту знакомства с Чигиринским Трамп, вложивший в «Тадж Махал», который он называл «восьмым чудом света», колоссальные средства (более миллиарда долларов), теперь погряз в долгах и был близок к банкротству. По воспоминаниям Чигиринского, Трамп называл игорный бизнес «бесконечной борьбой», а в интервью журналу New York Magazine признался, что в 1990 году его долги составляли 5 миллиардов долларов плюс 908 миллионов под личные гарантии. «Я стоил минус 900 миллионов», — сказал он. Рынок недвижимости падал. Как рассказал Трамп в интервью, как-то раз, проходя в Нью-Йорке мимо Tiffany, он увидел слепого уличного попрошайку и сказал своей бывшей жене Марле Мейплс, гламурной блондинке, победительнице конкурса красоты: «Этот бродяга стоит на 900 миллионов больше, чем я».

Однако к 1992 году положение Трампа резко улучшилось. Он сократил свои персональные обязательства до 115 миллионов, распродав самолеты и яхты, и добился реструктуризации остатков долга. В июле 1991 года казино «Тадж-Махал» готовилось к процедуре банкротства, однако за Трампа поручились держатели облигаций и предоставили рассрочку в обмен на 50 % доходов от казино. Ему помогали два титана с Уолл-стрит: владелец инвестиционного фонда Карл Икан и глава отдела по банкротству в инвестиционном банке Rothschild Уилбур Росс. Они уговорили держателей облигаций согласиться на сделку. Познакомивший Чигиринского с Трампом Мартин Гринберг представлял интересы владельцев облигаций. Чигиринский подтвердил факт своего знакомства с Иканом.

Мы никогда не узнаем, какое отношение имел Чигиринский к заключению пакта между держателями облигаций и «Тадж-Махалом». Он утверждал, что никогда не инвестировал в «Тадж-Махал», но когда мы заговорили о финансовых трудностях, с которыми столкнулось казино, он принялся описывать этот бизнес как собственный.

— Мы никогда не занимались таким бизнесом, — сказал он. — Мы вообще мало что понимали в таком бизнесе.

Во всяком случае, вскоре «Тадж-Махал» снова был на плаву. В сентябре 1992 года Трамп хвастался рекордными доходами — только за два предыдущих месяца он получил более 80 миллионов прибыли. С момента открытия в казино толпами шли русские эмигранты, очарованные роскошью, блеском заведения и именем Трампа. Выступления российских поп-звезд только повышали привлекательность казино. Крупные российские игроки могли спустить за ночь до 100 тысяч долларов. Их обслуживали как VIP-клиентов: бесплатный номер в отеле, бесплатное питание и алкогольные напитки, транспорт — их возили на роскошных лимузинах и даже на вертолетах. В «Тадж-Махале» не задавали лишних вопросов, поэтому он стал удобным местом для отмывания денег. Позднее Минфин США в своем расследовании обнаружил, что казино не всегда сообщало о подозрительных транзакциях и не отчитывалось, как требовал закон, о клиентах, чьи ставки превышали 10 тысяч долларов в сутки.

Казино стало любимым пристанищем Вячеслава Иванькова, или Япончика. Он приехал в Нью-Йорк в марте 1992 года вслед за Могилевичем. В России он был осужден за подделку документов и наркоторговлю, но благодаря своим договоренностям с КГБ освободился досрочно. ФБР полагало, что, обосновавшись на Брайтон-Бич, Япончик взял на себя руководство международной преступной организацией, которая занималась наркотиками, вымогательством и заказными убийствами, а также представляла интересы Солнцевской группировки в США. ФБР пристально следило за его перемещениями между кондоминиумом в Trump Tower на Манхэттене и казино «Тадж-Махал»: в марте-апреле 1992 года он посетил казино 19 раз и спустил там 250 тысяч долларов.

В первый раз Трамп сумел избежать банкротства, и спасали его в том числе русские. «Тадж-Махал» стал настолько популярным среди эмигрантов, что в его стенах даже сняли комедию, в которой по сюжету казино владеют русские бандиты.

Пока Трамп разбирался с рисками банкротства, Чигиринский был рядом с ним. Он сблизился с владельцем аукционного дома Sotheby's Альфредом Таубманом и его зятем Луисом Дубиным — нью-йоркским застройщиком и другом Трампа. Он нанял вицепрезидента Trump Organization Луизу Саншайн и чуть было не купил роскошную резиденцию Мар-а-Лаго в Палм-Бич, однако передумал, потому что, как заявил Траубман, над имением слишком низко летали самолеты. Он дружески общался с владельцем казино «Голден Наггет» Стивом Уинном, который, в свою очередь, сначала был соперником, а потом стал близким другом Трампа.

Чигиринский отличался учтивостью и обходительностью. В ходе расширения своего московского бизнеса он заработал сотни миллионов долларов и благодаря этому вошел в высшее общество США. Он тесно сотрудничал с мэром Москвы Юрием Лужковым, делил кабинет с высшими чиновниками городского строительного департамента и вместе с правительством Москвы приобрел акции московского нефтеперерабатывающего завода, который почти полностью закрывал потребности столицы и области. Через нью-йоркские связи Тамира Сапира завод подписал контракт на поставку нефтепродуктов минимум на 8оо миллионов долларов.

Сапир эмигрировал из СССР в Нью-Йорк в 1975 году и при поддержке КГБ одним из первых ввязался в нефтеторговые операции в США. Вначале работал таксистом, затем занялся поставками новейшей американской электроники своей клиентуре из числа советских чиновников и офицеров КГБ. В те дни он представлял манхэттенский магазин Joy Lud, а в число клиентов входили министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе и Евгений Примаков. Используя магазин как прикрытие для более масштабных операций, Сапир получал выгодные лицензии на продажу крупных партий удобрений и нефтепродуктов и вскоре стал миллиардером. Его партнером по бизнесу оказался одесский эмигрант Сэм Кислин. Он также торговал металлами с Михаилом Черноем, предположительно одним из первых бандитов, занятых в перекачке советских активов через связанные с КГБ фирмы. Ни один из них не смог бы заниматься подобными операциями в Нью-Йорке без поддержки и участия КГБ. Кислин познакомился с Трампом еще в семидесятых годах, а позже утверждал, что выдал Трампу кредит на 700 телевизоров.

Затем Сапир объединил усилия с партнером Кислина — бывшим советским торговым представителем Тевфиком Арифом, и они решили финансировать строительство Trump Tower на Манхэттене, в Сохо. Трамп в тот момент отчаянно нуждался в деньгах. Кислин завел близкие отношения с тогдашним мэром Нью-Йорка Руди Джулиани, который позже стал личным адвокатом Трампа.

Миллиардер и строительный магнат Арас Агаларов был протеже Чигиринского. Именно он пригласил Трампа на конкурс красоты «Мисс Вселенная-2013» в Москву и устроил судьбоносную встречу с таинственны московским адвокатом, который пообещал предоставить компромат на кандидата в президенты Хиллари Клинтон. Бывший функционер КПСС Агаларов в соответствии с руководством КГБ по переходу к рыночной экономике открыл одно из первых совместных предприятий и был среди немногих, кому разрешили уехать в США. В 1989 году он основал советско-американскую фирму Crocus International.

— Это мой ученик, — сказал Чигиринский. — Я очень давно его знаю.

И пояснил, что научил Агаларову всему, что сам знал о строительстве. 1990-е годы Агаларов провел в основном в США, занимаясь импортом и экспортом. Сначала у него была маленькая контора в центре Манхэттена, а затем — в Нью-Джерси. Он приехал в Москву и занялся строительством только в конце 1990-х годов. По словам Юрия Швеца, вероятно, Агаларов был одним из агентов, завербованных КГБ на закате СССР и задействованных в переправке денег на Запад.

— В те дни любое советско-американское предприятие можно было открыть только с разрешения КГБ, — сказал Швец. — Учитывая специфику работы российских спецслужб, мой профессиональный анализ говорит о том, что его завербовали.

Как многие руководители совместных предприятий того времени, Агаларов начинал с импорта компьютерных технологий, в СССР на них был огромный спрос. После развала Союза бизнес расширился, Агаларов начал торговать потребительскими товарами, в том числе китайскими, и приобрел долю на Черкизовском рынке. Этот крупнейший в Европе рынок под открытым небом на окраине Москвы представлял собой бесконечные ряды палаток и был меккой для китайских контрабандных товаров, «государством в государстве»: имел собственные «полицию, таможню, суды» и миллионы работников-мигрантов. В число сооснователей рынка вошли и другие азербайджанские приятели Тевфика Арифа, который позже спонсировал строительство Trump Tower в Сохо.

В девяностых годах экспортно-импортный бизнес Агаларова быстро расширялся. Вскоре его ближайший партнер Ираклий Кавеладзе попал под следствие по подозрению в отмывании денег. Американские чиновники знали, что в страну начинают ввозить черный русский нал, и подозревали, что Кавеладзе имеет к этому отношение. Юрий Швец утверждал, что этот ловкий грузин был «нелегалом», то есть внедренным в США агентом российских спецслужб под прикрытием, и, согласно плану, должен был получить американское гражданство. Поначалу КГБ для своих «нелегалов» использовал хитроумную схему с крадеными документами западных граждан. Однако в 1970-х годах поток эмиграции из СССР существенно вырос, и теперь стали искать агентов среди эмигрантов. Швец сказал, что Кавеладзе был одним из них. В 1989 году в возрасте 28 лет по окончании Финансового университета при правительстве РФ Кавеладзе получил разрешение на выезд в США. Там он подружился с американской семьей из Геттисберга, штат Пенсильвания, и уже через два года стал обладателем американского гражданства: выяснилось, что он был «усыновлен» матерью семейства Джудит Шоу. (Она умерла в 1993 году в 49 лет, и в ее завещании Кавеладзе был указан как «приемный сын».)

— Его закинули в Штаты по линии эмиграции, — сказал Швец. — Советская разведка всегда завидовала китайцам и Моссаду, поскольку в любой стране есть огромная китайская или еврейская диаспора. Всегда можно обратиться к соотечественникам. До развала СССР огромная группа эмигрантов оставалась под контролем КГБ. Кавеладзе заслали как эмигранта.

Сам Кавеладзе на просьбу прокомментировать это не ответил.

Лет десять он обеспечивал денежные трансферы. С его помощью на банковские счета в США удалось перевести более 1,4 миллиарда долларов российского и восточноевропейского черного нала. Он быстро нашел работу — стал вице-президентом в совместном предприятии Crocus International, а октябре 1991 года, воспользовавшись американским гражданством, открыл в США сразу несколько банковских счетов. Потом учредил собственное предприятие — International Business Creations — и зарегистрировал его по тому же адресу на Манхэттене, где были оформлены компании Агаларова. Это дало следствию зацепку: позднее выяснилось, что он открыл более сотни счетов для подозрительных клиентов в крупнейшем банке США Citibank и еще порядка сотни — в Commercial Bank of San Francisco. Этим банком владел выходец из Латвии, у которого тоже, по слухам, были связи с КГБ. Позднее сотрудники Citibank заявили следователям, что Кавеладзе умудрялся открывать счета, даже не приводя своих клиентов в банк и не предъявляя документы об их деятельности. Крое того он зарегистрировал в Делавере около 2000 корпораций для российских клиентов, о которых, по его признанию, он сам почти ничего не знал, даже их настоящих имен.

По словам бывшего кремлевского чиновника, часть денег переправлялась на Запад из многомиллиардного фонда, созданного Национальным фондом спорта. В середине девяностых годов Ельцин предоставил фонду право на беспошлинный импорт в Россию алкоголя и табака, в итоге организация превратилась в инструмент контрабанды. Фонд работал под контролем высокопоставленных офицеров спецслужб, включая охранника Ельцина Александра Коржакова. Следователи были обеспокоены тем, что часть открытых Кавеладзе счетов не использовалась ни разу, а часть — для одноразовых переводов. Как сказал знакомый с расследованием человек, это выглядело как создание ячеек под будущие операции.

— Он учредил столько этих чертовых компаний! И пользуется ими тогда, когда понадобится — прямо как одноразовыми мобильниками.

Счета Кавеладзе оказались лишь верхушкой айсберга. Как выяснилось, некоторые переводы через Commercial Bank of San Francisco были частью более масштабной операции: Bank of New York угодил в скандал по отмыванию 7 миллиардов. По сути, средства, которые перераспределял Кавеладзе, были частью мощного потока черного нала, который шел в США еще до развала Союза. Архитектура системы трансферов говорила о том, что перекачкой занимались КГБ и ОПГ.

Денежный канал в Bank of New York был связан с Семеном Могилевичем. Швец назвал его «исключительно важным агентом российской внешней разведки». Долгое время он занимался переводами денег Солнцевской группировки и КГБ на Запад. Однако летом 1999 года схема была засвечена, но скандал замяли. Уголовного расследования не было, а саму схему сочли типичной попыткой ухода от налогов и таможенных пошлин, как это часто делал российский бизнес. Про связь схемы с Могилевичем и российскими спецслужбами решили умолчать, не стали распространяться и о причастности американских брокерских компаний, и об аферах с акциями.

Швец счел это фатальной ошибкой. Запад был ослеплен своей победой в холодной войне.

— Они думали, что с Россией покончено навсегда. Их не волновало воровство, пока оно не становилось слишком явным. Когда Буш-старший объявил об окончании холодной войны и начале новой эпохи сотрудничества, он уже проиграл. Потому что русские использовали сотрудничество, чтобы обманывать Штаты. Американцы — они же, как дети. Если вам нравится сотрудничество, вы сотрудничаете. И все, никто не задает никаких вопросов, даже если при этом русские держат за спиной кирпич.

Теперь разведчики и их подельники из ОПТ могли перейти к другим методам переправки денег в США — путь был открыт. Новое поколение теневых банкиров, связанных с теми же бандитами и людьми КГБ, придумало «зеркальные торги» и «молдавскую прачечную». Но, по словам Швеца и партнера Могилевича, до этого одним из излюбленных каналов перекачки стали предприятия Дональда Трампа.

— Нужно было найти более изящные способы отмывания наличности — через бизнес, а не непрямую через банки США, — сказал Швец. — А тут подвернулся Трамп со своими финансовыми проблемами, и вскоре созрело отличное решение.

Нет никаких доказательств того, что Трамп знал о проблемах с бизнесменами из СССР — в начале 2000-х годов они выстраивались к нему в очередь с предложениями выгодных сделок. Генеральный советник Trump Organization Алан Гартен сказал, что у него не было причин подвергать сомнениям источники их средств. Однако в те дни Трамп погряз в долгах. В начале девяностых годов он избежал личного банкротства, но был вынужден распродать такие ценные объекты, как отель «Плаза», престижный строительный проект в Верхнем Вест-Сайде на Манхэттене, а также часть казино «Тадж-Махал». Было непонятно, что делать с остальной империей недвижимости, к тому же он выплачивал долги по облигациям за Trump Hotels & Casino Resorts. Западные банки, за исключением Deutsche Bank, давали ему деньги с большой неохотой. И в этот момент к нему один за другим потянулись бизнесмены из числа советских эмигрантов с предложениями построить сразу несколько Trump Tower. Впервые в жизни ему предложили солидные лицензионные и управленческие гонорары за возможность использовать его бренд. Как минимум в одном случае он получил 18 % акций без всяких инвестиций. Более счастливой случайности, чем эти сделки, и быть не могло. А главное — никто не задавал никаких вопросов.

— Дональд обычно не слишком придирчив, — сказал бывший исполнительный директор Trump Organization Эйб Уоллак.

Бизнесмены, обращавшиеся к Трампу, в основном были связаны с одним и тем же звеном финансистов из КГБ, у некоторых, например, у Тамира Сапира и Тевфика Арифа, были контакты с Солнцевской группировкой. За Арифом стояли три казахстанских магната, которые, как предполагалось, раньше вели бизнес с членом Солнцевской группировки. Торговец металлами, зять дельца, связанного с Солнцевской ОПГ, Алекс Шнайдер на закате советского режима был задействован в трансферах «золота партии».

Эффективная масштабная сеть по перекачке наличности заработала в полную силу после включения в нее сына сообщника Семена Могилевича. Парень вырос на Брайтон-Бич — излюбленном районе русских эмигрантов и мафиозных структур.

Когда в 2001 году Феликс Сатер впервые обратился к Трампу, он уже успел прожить несколько жизней и, как сам признавался, долгое время работал с высокопоставленными фигурами российской разведки. Дерзкий, с лицом боксера, он покинул Советский Союз вместе с родителями на волне еврейской эмиграции в возрасте восьми лет: они уехали в начале восьмидесятых годов и поселились на Брайтон-Бич. По свидетельствам двух сообщников Могилевича, отец Сатера Михаил Шеферовский стал местным «решалой» и представлял интересы Могилевича. Сатер рос в мире, где бандитские перестрелки и разборки между мафиозными группировками были обычным делом, где русские ОПТ укрепляли связи с итальянскими мафиозными семействами, и преступными становились целые корпорации. Вначале такие альянсы занимались продажей контрабандной нефти, затем принялись за алмазную индустрию в Сьерра-Леоне, потом переключились на биржевые манипуляции, мошенничество, изящные схемы торговли товарами, и наконец — на оружие и наркотики.

Сатер заявлял, что никогда ни в чем подобном не участвовал, но в ходе нашей беседы не скрывал, что гордится своим происхождением.

— Мы с друзьями выросли в Бруклине. Страх нам был неведом, — сказал он, выпятив грудь. — Я бы сказал, что это уникальная группа людей.

Он успел поработать биржевым маклером в нескольких фирмах на Уолл-стрит, но вскоре у него начались проблемы с законом. В 1991 году он получил 15 месяцев тюрьмы за то, что ударил брокера в лицо расколотым коктейльным бокалом.

Затем ему грозил срок за аферы с акциями на 41 миллион долларов в сговоре с мафиозными итальянскими семьями Гамбино и Гравесе, с которыми он познакомился через отца. Вместе с партнерами Сатер тайно закупал крупные партии акций через брокерские фирмы Нью-Йорка, где сам был соучредителем, а затем искусственно взвинчивал цену, подкупая брокеров и используя как рычаг давления свои итальянские криминальные связи. Некоторые причастные брокерские фирмы попали под расследование — выяснилось, что они были связаны со схемой отмывки в Bank of New York. В 1996 году схема была раскрыта, Сатер отправился в Москву и благодаря своим знакомствам на Брайтон-Бич вышел на высокопоставленных чинов российской разведки. Он утверждал, что поехал в Россию в качестве консультанта телекоммуникационной американской фирмы AT&T для обсуждения 1оо-миллионной сделки об аренде протянутого к США трансатлантического кабеля и что именно благодаря этому познакомился с офицерами российской военной разведки, ответственными за государственные телекоммуникации. Но вряд ли это было возможно без связей с российской организованной преступностью. В число контактов Сатера входил Могилевич, который, как утверждали Юрий Швец и знакомый с Сатером сообщник Могилевича, сотрудничал с российской внешней разведкой.

В январе 1998 года ФБР обнаружило в Нью-Йорке многочисленные документы, проливающие свет на мошеннические схемы с акциями. Вскоре после этого Сатер связался с сотрудниками американской разведки в Москве и предложил поставлять информацию о деятельности Талибана и Северного альянса в Афганистане, где давно действовали российские спецслужбы и ОПГ. Для Сатера и российской разведки это стало началом прекрасной дружбы. Вначале он поставлял информацию о пропавших ракетах Stinger, которые давно разыскивало правительство США, и даже передал серийные номера и сведения о том, что ракеты находятся у Северного альянса и он планирует их продажу. Затем, передав информацию о местонахождении лагерей Аль-Каиды, а также, по его словам, номера пяти спутниковых телефонов Усамы бен Ладена, он вернулся в США и пошел сдаваться. Заключив сделку с ФБР, он избежал судебного преследования и в перспективе — двадцатилетнего тюремного срока за аферы с акциями. Наоборот, он заручился одобрением властей и в течение десяти лет плодотворно сотрудничал с ФРБ.

При этом Сатер оставался верен давней традиции: еще с советских времен подельники русской мафии с Брайтон-Бич соглашались работать информаторами ФБР в обмен на защиту от уголовного преследования. Однако связи Сатера с российскими разведчиками и ОПГ должны были, по идее, вызвать подозрения. Он даже содействовал ФБР в раскрытии мошеннической схемы с акциями: оставил кипу документов в депозитарной ячейке, которую не оплатил, а затем помог агентам с их расшифровкой. В мае 2018 года во время нашей встречи он рассказал мне, что его информаторы из российской разведки, включая ГРУ, в те времена были готовы поставлять ему информацию, так как отчаянно нуждались в наличности.

— На тот момент никого из ГРУ не смущал тот факт, что секретные сведения передаются Америке. Они не слишком хорошо разбирались в финансах, а я работал на Уолл-стрит, свободно говорил по-русски и по-английски и понимал в финансовых схемах. Я обсуждал с ними сделку, которая в перспективе должна была принести 100 миллионов.

Сделка так и не состоялась, и Сатер не уточнил, платил ли он информаторам, и, если да, то сколько.

По словам Юрия Швеца, Сатер поддерживал отношения с высокопоставленными чинами российской разведки, следуя старой советской традиции доставлять информацию через агента для повышения своего авторитета и влияния. Без активного сотрудничества и помощи высокопоставленных офицеров разведки и представителей ОПГ он не смог бы получить доступ к подобной информации. Швец сказал, что, по его мнению, своими связями Сатер был обязан Могилевичу и связанному с КГБ члену Солнцевской ОПГ Шабтаю Калмановичу, которого в 1980-х годах осудили в Израиле за шпионаж в пользу Советов:

— Калманович все решил за Сатера.

Могилевич и Калманович стояли в центре империи, занимавшейся контрабандой оружия, и торговали со всеми: как с Талибаном, так и с его противниками из Северного альянса, а заодно выполняли задания российской разведки. По словам сообщника Могилевича, Сатер никогда не бывал в Афганистане, так что информация о телефонных номерах бен Ладена и пропавших ракетах Stinger, «скорее всего, поступала от Севы».

С детства Сатер принадлежал жестокому миру, в котором двойная или тройная игра и смена масок в зависимости от обстоятельств была залогом выживания.

— Все они были многолики, очень сложно сказать, какая личина настоящая, а какая нет, — сказал бывший партнер Могилевича. — Чтобы выжить, нужно было быть такими.

Они с советских времен жили в мире подковерных сделок и теневой экономики, где из-за единственной ошибки можно было получить пожизненное тюремное заключение или, что более вероятно, пулю в голову.

Сатер утверждал, что никогда не общался с Могилевичем и тот никогда не передавал ему информацию о местонахождении оружия и лагерях Аль-Каиды для ФБР. Он отвергал любые предположения о возможных связях с Могилевичем.

— А я вам говорю, что это абсолютное и полное вранье. Полная, черт возьми, ложь. Если бы он вошел и сел рядом с нами, я бы его не узнал. Любое заявление о моих контактах с Могилевичем — это оскорбление. Я работаю на более высоком уровне.

Фактически Сатер сотрудничал с новым поколением бандитов — с теми, кто прибрал к рукам нелегальные схемы трансфера черного нала после того, как Могилевич засветился в скандале с Bank of New York. Другом детства Сатера был Евгений Двоскин — теневой банкир, работавший в тесной связке с высокопоставленным генералом ФСБ. Именно Двоскин придумал «молдавскую прачечную» и «зеркальные торги» в Deutsche Bank, через которые тайными трансферами десятки миллиардов долларов перекачивались на Запад. Они оба выросли на 12-й улице в Брайтон-Бич.

— Я очень хорошо его знаю, — сказал Сатер. — Я был знаком с его первой женой и знаю вторую. Мы выросли вместе. Он мой старый и очень дорогой друг.

Сатер гордился знакомством с Двоскиным. По его словам, «если бы Могилевич горел в огне, Двоскину было бы западло даже обоссать его». Сатер рассказывал, что Двоскин тесно сотрудничал с другим влиятельным бандитом — Дедом Хасаном, которого застрелили в московском ресторане. Когда я спросила, не беспокоило ли его то, что его близкий друг был в деловых отношениях с Дедом Хасаном, он презрительно фыркнул:

— Видите, что случилось с Дедом Хасаном? Беспокоиться надо тем, кто делает бизнес с Двоскиным.

К моменту знакомства с Трампом в 2001 году Сатер объединил усилия с Тевфиком Арифом, сделавшим состояние на торговле казахским хромом как агент корпорации TransWorld Group Михаила Черного. Затем наладил тесные партнерские отношения с группой казахстанских металлургических магнатов. Это «трио» возглавлял Александр Машеквич; он начинал бизнес с Борисом Бирштейном, предположительно партнером Солнцевской группировки. (На просьбу прокомментировать Машкевич не ответил.)

— Ариф вел бизнес с Машкевичем. Они знают друг друга двадцать или тридцать лет, — сказал Сатер. — Это все TransWorld Group и Михаил Черной. Вначале он работал с Черным.

Сатер заявил, что познакомился с Арифом за три месяца до того, как они открыли общий бизнес. Ариф оказался его соседом в Сандс-Пойнт — дорогом районе Лонг-Айленда. Они учредили строительную фирму Bayrock Group и переехали в офис этажом ниже главного офиса Trump Organization в Trump Tower на 5-й авеню, 725. В офисах Трампа работали привлекательные женщины из Восточной Европы. Один менеджер из Trump Organization частенько заглядывал к ним и вскоре представил Сатера Трампу. Сатер говорит, что встреча произошла спонтанно и по его инициативе:

— Я вошел к нему в кабинет и сказал: «Я стану самым крупным застройщиком в Нью-Йорк Сити». Он расхохотался. Думаю, ему понравился мой «трампистский» подход. И мы сразу начали работать вместе.

Сатер и Ариф предложили Трампу сделку, от которой тот не смог отказаться. Фирма Bayrock Group брала на себя финансирование и строительство серии элитной недвижимости, а Трамп получал лицензионное вознаграждение за использование бренда. В конце 2013 года должен был открыть свои двери роскошный курортный комплекс в Форт-Лодердейл во Флориде. Примерно в это же время компания Bayrock Group купила за 200 миллионов долларов комплекс Trump International Hotel & Residence в Фениксе, штат Аризона, а в 2005 году — участок на Манхэттене, на котором вырос небоскреб Trump SoHo — 46-этажная стеклянная башня стоимостью 450 миллионов долларов с роскошными апартаментами, гостиницей и мебелью Fendi. Не вложив ни цента, Трамп, получил 18 % акций и стабильный поток оплаты за управление. К 2004 году сеть казино и гостиниц империи Трампа подала, в соответствии с главой 11 Кодекса о банкротстве США, заявку о защите от банкротства и план по реструктуризации долга.

Это сотрудничество было выгодно и для компании Bayrock Group. Через строительство можно было обойти банковские законы США, которые после скандала с Bank of New York и терактов 11 сентября сильно ужесточились.

— Больше нельзя было просто ввозить деньги через подставные компании, — сказал специализирующийся на корпоративных финансовых преступлениях вашингтонский адвокат Джек Блум. — Теперь деньги потекли в недвижимость Майами, Нью-Йорка и Лондона. Недвижимость не подпадает под мониторинги подозрительной активности. Внезапно кругом выросли роскошные кондоминиумы. И никто не спрашивал, на какие деньги они построены. Если я жулик и ищу способы отмывания денег, то лучшей сделкой будет инвестирование в недвижимость. «Я займусь строительством, а ты обеспечишь покрытием и даже заработаешь на этом». Именно такую модель широко использовала Trump Organization.

Потребовалось почти два десятилетия, чтобы Казначейство США наконец выступило с предостережением: американская элитная недвижимость превратилась в механизм для отмывания грязных денег, которым воспользовались коррумпированные иностранные чиновники и международные преступники. В ходе расследования Казначейства в 2018 году обнаружилось, что подозрения вызывал каждый третий покупатель люксовой недвижимости за наличные, при этом чаще всего имущество продавалось на пике цены и через компании с неустановленным владением. Следователь заявил, что даже если стоящие за схемами люди продавали квартиры себе в убыток, они выигрывали за счет отмывания денег.

Для бывшего финансового директора Bayrock Group Джоди Крисса источник финансирования компании стал больным вопросом. Позднее он подал против компании иск и указал, что Bayrock Group работает «в интересах дельцов из России и Казахстана» и является лишь прикрытием для отмывания денег. «Уход от налогов и отмывание денег — ключевые принципы бизнес-модели Bayrock», — указывалось в иске и утверждалось, что компания в значительной степени является «принадлежащим и управляемым мафией бизнесом с доступом к счетам хромового завода в Казахстане». В Bayrock Group все эти обвинения отвергли.

Хромовый завод, о котором упоминал Крисс, — это Актюбинский завод хромовых соединений, второй в мире производитель химикатов на основе хрома. Над бескрайней казахской степью днем и ночью из заводских труб валил дым, а из-за сброса вредных веществ вода в местных водоемах стала непригодной для питья. Завод принадлежал Арифу и его брату, который в девяностых годах был высокопоставленным чиновником в министерстве промышленности Казахстана. Самой хромовой шахтой, которая поставляла заводу сырье, владели магнаты из «трио» или, если официально, Евразийской корпорации природных ресурсов (ENRC).

Город, окружавший завод, являл собой убогое пристанище рабочих мигрантов. Все доходы завода уходили в другие места. Наличность у фирмы Bayrock Group всегда была в избытке. Как утверждал Крисс, Ариф и Сатер приносили деньги «каждый месяц в течение двух лет, а по факту и чаще — когда Bayrock требовалась наличность». В соответствии с иском, каждый раз, когда возникала нужда в деньгах, «волшебным образом появлялись владельцы с переводом «откуда-то» и выдавали нужную для продолжения работы сумму». Однако сам Трамп, похоже, никаких вопросов не задавал. На слушаниях в суде он даже признался, что «никогда не понимал, кто на самом деле был владельцем Bayrock Group».

В это же время Трамп начал заключать схожие сделки с другими бывшими советскими предприятиями. В начале 2002 года советский израильский эмигрант Майкл Дезер и его сын Гил подписали с Трампом договор о лицензировании строительства 600-миллионного Trump Grand Ocean Resort & Residences на великолепных пляжах Санни- Айле в Майами. По оценкам раееледователей Reuters, вее раеходы и риеки взяло на еебя еемейетво Дезеров, а Трамп заработал на этой еделке дееятки миллионов долларов. В ееми роекошных башнях Трампа на юге Флориды роееияне екупили недвижимоеть на еумму более 98,4 миллиона долларов. Шееть башен етроили Дезеры. Треть квартир из более двух тыеяч приобреталаеь через механизм анонимного владения, то ееть через компании е ограниченной ответетвенноетью (LLC). Связанные е политичеекими кругами роееийекие бизнеемены второго и третьего эшелонов, или «минигархи», включая трех бывших гоечиновников, заплатили миллионы долларов за квартиры в зданиях Трампа.

Затем появилея 36-летний торговец металлами Алеке Шнайдер. Он еколотил двухмиллиардное еоетояние, когда приобрел еталелитейный завод в Украине, а затем раеширил деятельноеть на Воеточную Европу, включая Сербию, Черногорию и Армению. В Армении он етал владельцем национальной электроеети. Шнайдер, е бокеереким телоеложением, короткой етрижкой и квадратной челюетью, оказалея зятем Бориеа Бирштейна, который, по информации ФБР, был подельником Солнцевекой группировки. В 2003 году принадлежавшая Шнайдеру компания Midland Resources начала етроительетво 500-миллионного Trump International Hotel & Tower в Торонто — 65-этажного здания е квартирами и гоетиничными номерами. В еоветекие времена тееть Шнайдера был учредителем фирмы Seabeco, которая торговала потребительекими товарами и одной из первых под патронажем КГБ начала перекачивать деньги партии на западные ечета. Бирштейн чаето выполнял задания Солнцевекой группировки.

Как указывалось в отчете ФБР, в октябре 1995 года он встречался с боссами Солнцевской ОПГ в своем тель-авивском офисе в здании Diamond Center. В числе гостей были Семен Могилевич и глава группировки Сергей Михайлов. Предметом дискуссии, согласно отчету ФБР, было «распределение сфер влияния в Украине».

Не только ФБР занималось расследованием подобных связей на Западе. В 2007 году разведка Швейцарии также упоминала в своем отчете «тесные связи» Бирштейна с Солнцевской группировкой. Полиция Швейцарии сообщала: когда в конце девяностых годов Бирштейн закончил дела с Seabeco и основал новый бизнес в Антверпене, как минимум одна из его компаний — МАВ International — была учреждена вместе с Михайловым. Однако через своего адвоката Бирштейн заявил, что никогда не сотрудничал с Солнцевской группировкой. У него были тесные взаимоотношения и с казахстанским «трио», которое, в свою очередь, сотрудничало с Арифом и Bayrock Group. Один член «трио» — Патох Шодиев — открыл в 1991 году представительство Seabeco в Брюсселе, а другой, Александр Машкевич, начинавший в конце 1980-х как вице-президент Seabeco, — брюссельскую компанию с партнером Seabeco. Шнайдер заявлял, что не участвовал в делах тестя, но его бизнес-партнер, давая показания в Верховном суде Лондона, сказал, что именно отношениям с Бирштейном он обязан своей карьерой.

Вскоре Трампа начали обхаживать и другие желающие посодействовать в развитии бизнеса. В 2005 году ливанский делец Роджер Хафиф, занимавшийся импортом и экспортом и не имевший опыта в строительстве, предложил Трампу возвести гостиничный комплекс Trump Ocean Club International Hotel and Tower в Панаме. Сияющее 70-этажное здание принесло Трампу 75 миллионов долларов. Брокер Александре Вентура Ногейра, которого Хафиф нанял для продажи квартир в башне, оказался бывшим торговцем автомобилями из Бразилии. Их обсуждение схемы отмывания «денег за наркотики» было записано бывшим бизнес-партнером. Теперь же Ногейра занимался продажей квартир в Trump Ocean Club в компании с двумя советскими эмигрантами Александром Альтшулем и Станиславом Каваленкой, ныне гражданами Канады. Канадские власти подозревали обоих в связях с организованной преступностью. Альтшулю предъявили участие в ипотечном мошенничестве, а Каваленке — похищение людей и торговлю проститутками. Эти обвинения позже были сняты.

Юрист Trump Organization Алан Гартен заявил агентству Reuters, что ни один человек в компании не помнит каких-либо сделок с Ногейрой, исключено также его участие в продаже квартир. Гартен также сказал, что Трамп просто выдал лицензию на пользование брендом и предоставлял услуги управления. Независимо от того, кто или что стоит за ними, для Трампа эти сделки не представляли особой сложности, а служили подтверждением стабильности его финансовой империи. Когда в конце 2007 года США столкнулись с кредитным кризисом, Трамп смог доказать, что его империя твердо стоит на ногах. «В условиях, когда застройщики вообще не получают финансирования за выполненную работу, в последние три месяца мы успешно обеспечили финансирование для Trump International Hotel & Tower в Торонто, Trump SoHo и Trump International Hotel & Tower в Панаме, — писал он в письме в Wall Street Journal в ноябре 2007 года. — Эти факты служат доказательством того, что имя и бренд Трампа имеют вес в финансовом сообществе».

Люди, сотрудничавшие с Трампом, были взаимосвязаны, а к моменту написания письма они действительно постарались увеличить финансирование. В 2006 году натурализованный житель Нью-Йорка Тамир Сапир, сколотивший состояние на торговле советской нефтью, приступил к работе над строительством Trump SoHo в компании Bayrock Group. В начале 2007 года через свою холдинговую компанию ENRC официально вступило в дело казахское «трио», став стратегическими партнерами Bayrock, предоставляющими акционерное финансирование. Непонятно, какое финансирование они могли обеспечить без доступа к финансам Bayrock Group, однако сеть замкнулась. Шалва Чигиринский оставался более или менее свободным участником, но Машкевич, Сапир, Ариф и Сатер были связаны и деловым партнерством, и дружескими отношениями: они дружили домами, гуляли на свадьбах своих детей и вели общий бизнес с Трампом.

По мере приближения финансового кризиса 2007 года компания Bayrock Group все больше нуждалась в помощи. В мае 2007 года с мутной исландской финансовой компанией FL Group был подписал договор о кредите на 50 миллионов долларов на приобретение контрольного пакета акций нового совместного предприятия, объединившего четыре проекта Bayrock Group, включая Trump SoHo. За следующие два года проекты должны были принести акционерам более 500 миллионов долларов дохода, но контрольный пакет приобретался заранее. Фактически, в соответствии с первой версией иска финдиректора Bayrock Group Джоди Крисса, через новое предприятие БЬ Отопр Сатер и Ариф планировали получить сотни миллионов долларов прибыли, а других кредиторов оставить ни с чем. Однако вскоре иск был отозван. Было неясно, переводились ли в новое предприятие наличные и активы, чтобы компания главного застройщика Ваутоск Отопр оставалась лишь оболочкой, и получал ли Трамп доходы со своей доли в 18 % в Ттптр 8оНо. Владельцев исландской компании вычислить было невозможно, так как за ней стояла запутанная сеть фирм, которые, по настойчивым слухам, были связаны с Кремлем. Вскоре на фоне финансового кризиса и обвинений в финансовых преступлениях все эти фирмы потерпели крах. Бывший финдиректор Ваутоск Отопр Джоди Крисс позже заявил, что БЬ Отопр была «непосредственно связана с Путиным», об этом он слышал от Арифа и Сатера. Но найти концы после кризиса не представлялось возможным.

Последствия недофинансирования становились все ощутимее. Однако в этот момент появился еще один российский магнат, готовый помочь Трампу. В июле 2008 года, накануне кризиса, Дмитрий Рыболовлев, сделавший состояние на производстве удобрений, согласился купить у Трампа особняк на Палм-бич за 95 миллионов долларов — цена более чем в два раза превышала сумму, уплаченную Трампом. (Рыболовлев никогда не жил в этом особняке. В итоге он снес строения и распродал землю по частям.)

Владельцы, казалось, не слишком огорчились, когда после финансового кризиса многие проекты перестали существовать. Вначале обанкротились комплексы Ваутоск в Форт-Лодердейл, на строительство которых было потрачено более 140 миллионов долларов. В 2009 году, когда башня была еще бетонной конструкцией, Трамп отозвал свое имя у проекта, а Ваутоск Group лишил миллионов долларов тех покупателей, которые положили деньги на депозит, а заодно и свой основной кредитующий банк. На тот момент компания уже успела передать контрольные пакеты акций в этом и других проектах новому предприятию, за которым стояла FL Group. Роскошный комплекс в Фениксе, штат Аризона, обещанный компанией Ваугоскь Group, даже не начал строиться. Фирма судилась с местным инвестором, который обвинил Феликса Сатера в хищении проектных средств. Trump SoHo торжественно открыли в 2010 году, однако и Bayrock Group, и Трамп столкнулись с судебными исками покупателей, утверждающих, что их обманом заставили приобрети недвижимость по искусственно раздутой цене. Тремя годами позже Trump SoHo был лишен права выкупа. В 2012 году, спустя четыре года после открытия построенной Алексом Шнайдером Trump International Hotel & Tower в Торонто, треть объекта по-прежнему пустовала. К 2016 году комплекс обанкротился, а основанная Шнайдером строительная компания обанкротилась еще в 2015 году, не сумев погасить кредит в 300 миллионов от Raiffeisenbank — австрийского банка, тесно связанного с кремлевской элитой, а ранее — с трансферами черного нала через банк «Дисконт».

Это было похоже на мираж. Трамп, тем не менее, хорошо заработал на комиссионных за лицензии и управление (суммы не разглашались), а Bayrock Group и Шнайдер пропустили деньги через эти проекты и, вероятно, получили хороший навар.

— Во многих случаях банкротство бывает очень выгодным, — сказал специалист по корпоративным преступлениям Джек Блум. — Вы занимаете деньги у банка под проект, затем объявляете о банкротстве и забираете деньги, выданные на строительство.

После серии сделок с недвижимостью в США те же люди предложили Трампу построить грандиозную «Башню Трампа» в Москве: он снова получил бы щедрые проценты за использование бренда, не вкладываясь в строительство. Эта сделка не состоялась, однако Трамп заинтересовался предложениями и вместе с семьей то и дело наведывался в Москву. В 2005 году через представителей фирмы Ваутоск Стопр Сатер заявил, что башню возведут на месте старой карандашной фабрики на берегу Москвы-реки. Земля принадлежала двум банкирам, и один из них входил в совет директоров банка «Дисконт» — того самого банка, который оказался в центре скандала с отмыванием денег, приведшего к убийству зампреда Центробанка Андрея Козлова. Сделка сорвалась, так как после скандала банкиру пришлось бежать из страны: он заявил, что некоторые финансовые операции проводил под давлением спецслужб. К этому моменту Сатер уже не раз съездил в Москву, сопровождая дочь Трампа Иванку и Дональда-младшего, а зимой 2006 года даже устроил для Иванки экскурсию по Кремлю.

Вскоре в дело вступил Чигиринский. Грузинский бизнесмен часто встречался с Иванкой и Дональдом-младшим в Москве и Лондоне. В строящемся финансовом квартале Москвы он предложил возвести сияющий небоскреб по проекту Нормана Фостера. Небоскреб должен был стать самым высоким в Европе, его стоимость, по расчетам, была равна 2,2–2,5 миллиарда долларов. Чигиринский сказал, что готов отдать Трампу 20 % доходов только за право пользоваться его брендом. Проект сорвался из-за финансового кризиса 2008 года, и тогда же, не выдержав, рухнула бизнес-империя Чигиринского.

Бывший партийный функционер и протеже Чигиринского Арас Агаларов успел перехватить тонущую компанию. Начав свой бизнес с первых советско-американских совместных предприятий, он со временем переквалифицировался в строительного магната и возвел на окраине Москвы крупнейший в России торгово-выставочный центр «Крокус Сити Холл». В ноябре 2007 года Агаларов пригласил Трампа в «Крокус» на «Ярмарку миллионеров» — ежегодную выставку предметов роскоши. Трамп посетил фестиваль экстравагантности и блеска, где на продажу были выставлены яхты, инкрустированные бриллиантами мобильные телефоны и даже острова, и анонсировал запуск собственной марки водки Trump 24К Super Premium в позолоченных бутылках. Попытку запуска водочного бренда в Москве можно было сравнить с желанием продать снег зимой, однако через Агаларова Трамп приобрел новое судьбоносное знакомство.

В ноябре 2013 года Агаларов снова принимал Трампа в Москве, на этот раз на конкурсе красоты «Мисс Вселенная», который принадлежал Трампу. Агаларов славился своей гостеприимностью, и, по словам западного банкира, у него всегда работали самые красивые девушки. Трамп провел две ночи в роскошном пентхаузе отеля Ritz-Carlton с видом на Красную площадь и пребывал в прекрасном настроении. Он рассчитывал встретиться и с Владимиром Путиным, но этого не случилось, однако он не расстроился. «Провел отличные выходные в Москве с тобой и твоей семьей, — написал он в Twitter Агаларову. — Башня Трампа теперь в Москве». Проект по строительству башни был реанимирован, и Агаларов приступил к обсуждению далекоидущих планов. Возглавлял переговоры Ираклий Кавеладзе, который открывал для Агаларова многочисленные банковские счета в США. Планы включали строительство 12 объектов недвижимости вокруг «Крокус Сити Холла», а сам проект назывался «Манхэттен». В центре предполагалось построить две башни, одну назвать в честь Трампа, а другую — в честь Агаларова. Средства на строительство должен был дать Сбербанк. Однако этому проекту тоже не суждено было осуществиться.

Агаларов не только укреплял отношения с Трампом, но и стремительно продвигался по карьерной лестнице в Москве. Правительство поручило ему реализацию серии престижных государственных инфраструктурных объектов: сначала он получил контракт на 73 миллиарда рублей на возведение университета на Дальнем Востоке, а затем — на строительство двух футбольных стадионов в преддверии чемпионата мира по футболу 2018 года, каждый — за 18 миллиардов рублей.

В 2015 году Трамп решил баллотироваться в президенты. Шалва Чигиринский был рядом. Он рассказывал мне: когда решение было озвучено, рядом с ним находился близкий друг и партнер Трампа Стив Уинн, который стал главным спонсором предвыборной кампании Трампа, а затем — и ответственным за финансы Республиканской партии. Вспоминая это, Чигиринский радостно качает головой, но, кажется, до сих пор не верит в случившееся:

— Уинн сказал: «Шалва, это продлится максимум два месяца, потом ему надоест. И он это знает». Но Трамп не сдался и через три месяца. Он завоевывал бешеную популярность, выступал по всем Соединенным Штатам. У него было столько энергии! Мы с ним поговорили, и я был удивлен его решимостью, энергией и уверенностью.

В ходе предвыборной гонки Трамп повышал ставки. Для поддержки в игру вступила та же самая российская сеть. Феликс Сатер появился на сцене почти сразу после объявления о решении баллотироваться и начал работать с личным адвокатом Трампа Майклом Коэном — они дружили с детства, оба выросли на Брайтон-Бич. Тесть Майкла Ефим Шустерман, владелец таксопарка и украинец по национальности, поддерживал связи с правительством Москвы. Они подыскивали другой московский проект для строительства «Башни Трампа», более грандиозный, чем все предыдущие. Сатер хвастался, что башня будет самым высоким в Европе 100-этажным стеклянным обелиском и принесет Трампу 100 миллионов в рамках лицензионной сделки. В письме Коэну в октябре 2015 года он обещал задействовать все свои кремлевские связи: «Я привлеку к этой программе Путина, и Дональд победит на выборах, — писал он. — Мы оба понимаем: никто знает, как воплотить это в жизнь и застраховаться от человеческой глупости и жадности. Я привлеку к участию всю команду Путина».

Сатер обратился за финансированием в ВТБ — государственный банк для специальных кремлевских проектов, а затем — и в Генбанк. Этим странным находившимся под санкциями крымским банком частично владел друг детства теневой банкир Евгений Двоскин. Сатер действовал так, словно его не волновал возможный конфликт интересов: для него самого и для российской разведки важно было, вероятно, другое — максимально скомпрометировать кандидата. Сатер даже предложил по завершении строительства башни подарить Путину пентхауз за 50 миллионов. Такая задумка вряд ли была осуществима, но могла скомпрометировать будущего президента США. Строительство башни обсуждалось в электронной переписке в июне 2016 года, когда Трамп официально был назван кандидатом в президенты от Республиканской партии.

Пока Сатер и Коэн прорабатывали свою схему, Агаларов зашел с другой стороны и организовал встречу московской адвокатессы Натальей Весельницкой с Дональдом-младшим. За встречу отвечал сын Агаларова Эмин — на тот момент он успел стать известным на постсоветском пространстве поп-исполнителем. Он пригласил на встречу своего музыкального менеджера Роба Голдстоуна из Северной Англии, а тот шепнул Дональду-младшему, что Весельницкая готова собрать компромат на соперницу Трампа от демократов Хиллари Клинтон. Подробности этой встречи в нью-йоркской «Башне Трампа» 9 июня 2016 года всплыли после того, как связанный с Кремлем американский лоббист Пол Манафорт дал показания в Конгрессе США. Манафорт возглавлял предвыборную кампанию Трампа и присутствовал на этой встрече. Позже из утечек электронной переписки выяснилось: Голдстоун открытым текстом писал Дональду-младшему, что Арас Агаларов «встретился с главным прокурором России», и предлагал «обеспечить кампанию Трампа официальными документами и информацией, которые изобличат Хиллари в ее отношениях с Россией и будут очень полезны вашему отцу. […] Так мистера Трампа поддержит Россия и ее правительство, а также Арас и Эмин». «Если все так, как вы пишете, то мне нравится», — ответил ему Дональд-младший.

Впрочем, если верить свидетельствам участников встречи, она оказалась провальной. Весельницкая стала уговаривать американских гостей отменить Акт Магнитского — комплекс карательных санкций против российских законодателей за нарушения прав человека. Акт был принят Конгрессом благодаря усилиям американского инвестора Уилла Браудера — ранее его адвокат Сергей Магнитский погиб в московской тюрьме. У Весельницкой на соперницу Трампа был единственный и неубедительный компромат — документ подтверждал, что какой-то связанный с Браудером инвестиционный фонд пожертвовал на кампанию Клинтон несколько миллионов долларов. Встреча обескуражила даже самого Голдстоуна. Однако на следующий день он передал Трампу новое сообщение от Агаларовых: Эмин и Арас Агаларовы «приготовили роскошный подарок ко дню рождения». Трамп отмечал его через несколько дней, 14 июня. Вскоре после этого доставили картину, к которой прилагалась записка. Вероятно, записку прочел только Трамп. Через несколько дней в новостях прошла информация, что весной компьютерные серверы Национального комитета Демократической партии подверглись хакерским атакам, очевидно, за атаками стояла русская группа Guccifer2.o.

Прочее — уже история. За месяц до выборов WikiLeaks начал публиковать добытые русскими хакерами электронные письма из аккаунта возглавлявшего кампанию Клинтон Джона Подесты. Теперь эти письма кажутся сущей мелочью по сравнению с махинациями, в которых засветилась Trump Organization. Но шумиха вокруг этого сработала на руку Трампу. Согласно его популистским заявлениям, Вашингтон превратился в болото, из которого внутренние элиты правят страной исключительно ради собственной выгоды. Еще до утечек близкий союзник Трампа Роджер Стоун дважды писал в своем Twitter, что WikiLeaks обрушит карьеру Клинтон.

В ноябре 2016 года Трамп победил на президентских выборах. Поначалу россияне не могли поверить своей удаче. В Государственной Думе царила эйфория: утром один депутат вбежал на заседание и сообщил о победе Трампа, а зал встал и разразился аплодисментами. В тот вечер шампанское лилось рекой.

— Все американцы и весь мир празднуют сегодня победу Трампа, — заявил член националистической ЛДПР Борис Чернышев. — Сегодня мы вместе с мистером Трампом можем сказать: «Да, мы сделали это», — процитировал он слоган Барака Обамы 2008 года.

— Великий день для американской демократии, — заявил кремлевский идеолог Сергей Марков. — Мы должны уважать американскую демократию.

Пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков, якобы случайно оказавшийся на шахматном турнире в Нью-Йорке, не мог скрыть свои эмоции: Путин и Трамп «одинаково сформулировали принципы внешней политики, и это поражает. Просто феноменально, насколько они близки в концептуальном подходе к внешней политике».

Неужели Россия сумела провести грандиозную операцию и поставить в Белом доме своего человека? Если нет, то какой смысл был в этих обхаживаниях и выгодных сделках, которые в преддверии выборов предлагали связанные с российской разведкой дельцы? Было это чистым оппортунизмом или тщательным планированием? Действительно ли русские смогли повлиять на Трампа? По словам Юрия Швеца, Трамп давно вызывал их интерес. Первые попытки сблизиться с ним начались в июле 1987 года, когда он впервые посетил Москву по приглашению посла СССР в США Юрия Дубинина. Трампа впечатлили столичная архитектура, щедрое гостеприимство, а особенно женщины.

— Он всегда интересовался русскими и славянскими девушками, — с многозначительной ухмылкой сказал мне близкий к Путину бывший офицер КГБ.

Как утверждал Швец, некоторые кагэбисты считали, что Трампа завербовали именно тогда. Знал ли об этом сам Трамп, история умалчивает. Однако вскоре после возвращения из Москвы он на правах рекламы опубликовал в трех американских газетах статью, в которой утверждал, что Америке следует отказаться от поддержки и защиты ключевых стратегических союзников — Японии и стран Персидского залива. «Пришло время закрыть наш огромный дефицит и заставить платить Японию и прочих союзников — они платежеспособны, — писал он. — Защита мира обходится нам в сотни миллиардов долларов — мы тратим на эти страны собственные средства, в то время как именно они должны быть в первую очередь заинтересованы в своей обороне». Такая политика должна была разрушить позицию США как сверхдержавы. Как утверждал Швец, «Трамп целиком и полностью транслировал взгляды и интересы КГБ».

Наверное, мы никогда не узнаем, получал ли он в то время деньги от России. Сам Трамп всегда отрицал наличие любых деловых связей с Россией. «Я НЕ ИМЕЮ НИЧЕГО ОБЩЕГО С РОССИЕЙ — НИ СДЕЛОК, НИ ЗАЙМОВ, НИЧЕГО!» — писал он в Twitter в январе 2017 года. Однако с момента появления в 1990 году Чигиринского в казино «Тадж-Махал» рядом с Трампом всегда находились люди из московской/Солнцевской группировки и российские разведчики. Деловое сотрудничество с ними началось после 2000 года, когда на сцену вышла компания Bayrock Group.

Договор о строительстве «Башни Трампа» в Москве так и не был подписан. Впрочем, теперь не так уж и важно, соглашался Трамп на эту сделку или нет: достаточно того, что его настойчиво соблазняли. Как бы там ни было, те аферы с недвижимостью в США, реализованные бывшими советскими бизнесменами в связке с Солнцевской группировкой, обеспечивали поток наличности. С теми же целями в июне 2016 года организовывалась и встреча в Нью-Йорке, на которой обсуждалось строительство «Башни Трампа» в Москве. Достаточно того, что на переговорах Дональду-младшему подкинули идею очернить оппонента, пообещав привлечь «генерального прокурора» и заручиться его одобрением. По мнению Швеца, эта встреча являлась не чем иным, как игрой разведчиков. Они получили серьезный компромат на будущего президента.

Мы все еще не знаем, сколько заработала Trump Organization на лицензионных сделках и 18-процентной доле в Trump SoHo, имел ли он скрытые активы в строительных проектах Bayrock Group и в Trump International Hotel & Tower, возведенной Алексом Шнайдером в Торонто. В 2008 году на одном из допросов Сатер сказал, что Trump Organization получала от Bayrock Group регулярные ежемесячные платежи за «услуги по проектированию» Trump International Hotel & Residence в Фениксе, хотя строительство даже не началось. Однако сумму платежей Сатер не назвал, упомянув лишь трансфер в 250 тысяч долларов «за оказанные услуги». Теперь, не имея доступа к финансовой отчетности Трампа, невозможно сказать, сколько всего средств было переведено компанией Bayrock Group.

Советский эмигрант Сергей Миллиан, утверждавший, что работал агентом по недвижимости в корпорации Трампа во Флориде, сказал в интервью американскому каналу АВС, что знает ответы на некоторые вопросы. Он занимался российскими клиентами и часто встречался с Трампом и Коэном. По его словам, у Трампа был «серьезный бизнес с русскими», и он получал «сотни миллионов долларов в результате общения с российскими бизнесменами». В основном Миллиан ссылался на грузинского бизнесмена Тамира Сапира, который в партнерстве с Bayrock Group финансировал Trump SoHo. Как сказал Миллиан, некоторые россияне, с которыми работал Трамп, в результате потеряли «десятки миллионов долларов». При этом пока одни теряли, «Дональд Трамп сделал на бизнесе с русскими огромные деньги».

Ходили слухи, что через Deutsche Bank Москва все так же оказывала финансовую поддержку: в начале девяностых годов, когда Трампу грозило личное банкротство, банк выдал более 4 миллиардов долларов кредитными обязательствами и облигационными займами. Немецкий банк стал спасительной соломинкой — банки с Уолл-стрит сочли финансовые риски непомерными. После 2011 года отдел Deutsche Bank по работе с частными клиентами выделил более 300 миллионов кредитов на проекты Трампа, включая Trump International Hotel & Tower в Чикаго, а также Doral Golf Resort & Spa во Флориде. Это привело к серьезным разборкам: на тот момент Трамп уже был должен 334 миллиона коммерческому отделению Deutsche Bank в Чикаго — кредит выдавался на строительство «Башни». У Deutsche Bank всегда были особые взаимоотношения с Кремлем. Банком руководил Чарли Райан, знакомый с Путином еще по Петербургу, поэтому московское представительство с легкостью открывало счета его ближайшим союзникам — Тимченко, Ротенбергу и Ковальчуку. Параллельно Deutsche Bank укреплял связи с влиятельным государственным банком ВТБ, например, взял на работу сына главы ВТБ Андрея Костина. Йозеф Акерман, на тот момент шеф Deutsche Bank, был на дружеской ноге с Костиным и частенько его консультировал. Московское отделение Deutsche Bank позднее было использовано как механизм нелегальных трансферов: более 10 миллиардов долларов было переведено на Запад через «зеркальные торги». Схемы придумывал близкий друг Феликса Сатера Евгений Двоскин.

Вначале бизнес Трампа использовался как удобный инструмент для перекачки денег в США.

— Не думаю, что это была тщательно спланированная стратегическая операция, — сказал Юрий Швец.

Но в какой-то момент Трамп стал политической возможностью.

Люди Путина праздновали победу Трампа. Многие увидели в этом долгожданный шанс отомстить за развал СССР.

— Пока Запад играл в Джеймса Бонда, мы возвращали себе уважение, — сказал депутат Константин Затулин. — На Западе решили, что противостояние в холодной войне закончено, и потеряли уважение к оппоненту. Но теперь они проснутся.

Когда шумиха улеглась, Путин решил выразить радость публично. Аналогично выступили популистские лидеры Европы. С избранием Трампа и грядущим выходом Британии из ЕС установившийся после холодной войны миропорядок грозил обрушиться.

— Идея [либерализма] себя изжила, она вступила в противоречие с интересами подавляющего большинства населения, — сказал Путин газете Financial Times в июне 2019 года. — [Либералы] не могут диктовать никому и ничего, что они пытаются делать последние десятилетия.

Как-то раз, еще до победы Трампа, Владимир Якунин попытался провести параллели между волной популизма на Западе и требованиями разрушить политическую монополию коммунистов, что предшествовало краху СССР. По факту это были два абсолютно разных процесса, однако Якунин утверждал, что западные элиты устарели и оторвались от народа так же, как советские элиты в ее последние дни.

— Брекзит и Трамп пойдут всем на пользу. Это расшевелит политические элиты. Они наконец поймут, что зашли слишком далеко, — сказал он летом в год выборов Трампа. — Они потеряли способность реагировать на политическую ситуацию и отдалились от масс. […] Это естественный процесс. Когда элиты стареют, им на смену приходят новые силы. Неоконсерваторы думали, что контролируют мир, они держали весь мир за яйца, а теперь получили такой удар, что зашаталась земля под ногами. Построенная ими система не выстоит, если есть альтернатива. Альтернатива — это худшее, что может с ними случиться. Путин — это альтернатива. Появление Трампа — альтернатива. Волнения в Европе — альтернатива.

Он признался, что Россия, как любая сверхдержава, использовала спецслужбы, чтобы играть на слабостях Запада.

— Все разведслужбы предпринимают активные меры, — сказал он. — Я знаю, о чем говорю. Конечно, каждая сторона стремится использовать конфликт для своей выгоды. Это делают немцы. Это делают французы. И это делают русские. У них никогда не было цели на кого-то повлиять. Была цель поднять Россию с колен. И это стало возможно через политику независимости. А для этого нужен круг друзей. При Советском Союзе, вы помните, было широкое движение за мир. Теперь у нас абсолютно иная конфигурация. Проблема в том, что наши политики пока не поняли — победителей в этой битве не будет.

Такие «активные меры» дали обратный результат. В США родились подозрения, что Россия каким-то образом вмешалась в предвыборный процесс. Началось расследование. Советник Трампа по внешней политике проговорился, что заранее знал о взломе русскими электронной почты Клинтон. Это повлекло за собой расследование ФРБ, а увольнение Трампом директора ФБР Джеймса Коми усугубило ситуацию. В итоге для расследования действий России по вмешательству в американские выборы был назначен специальный прокурор, который среди прочего рассмотрел вопросы о том, препятствовал ли Трамп расследованию увольнением Коми и существовал ли сговор между Россией и кампанией Трампа. В США пришли к выводу, что российская военная разведка действительно взломала серверы Национального комитета Демократической партии и предпринимала попытки повлиять на общественное мнение в пользу Трампа через кампанию в социальных сетях. Самые воинственные члены администрации Трампа ужесточили санкции против России и ее дельцов. Больше двух лет заголовки газет пестрили подозрениями в причастности России к выборам, многолетние операции оказались тщетными.

Для Юрия Швеца кампания путинского режима выглядела грубой, неуклюжей, оппортунистской операцией, напоминающей «колхоз».

— Как такая операция могла быть успешной?! — воскликнул он. — Они сделали изгоем всю страну!

Однако, несмотря на введенные администрацией санкции, Трамп оставался президентом, отвечающим ожиданиям путинских чекистов. Им двигали давние амбиции вернуть Америке былое величие, при этом решения он принимал весьма хаотично. Он сразу дал понять, что к Путину и его окружению относится с уважением. В начале своего президентства на встрече в Овальном кабинете он заявил министру иностранных дел Сергею Лаврову и послу в США Сергею Кисляку, что не обеспокоен заявлениями американской разведки о вмешательстве России в президентские выборы. Америка, сказал он, всегда делает то же самое. Он все чаще критиковал западный порядок и альянсы, стабильно работающие с момента окончания холодной войны. В ходе предвыборной кампании он заявлял, что НАТО — устаревшая организация, и намекал на возможное признании аннексии Крыма Россией. Став президентом, он выразил безоговорочную поддержку премьер-министру Великобритании Терезе Мэй, а затем — и ее преемнику Борису Джонсону, одобрив намерение выйти из ЕС, и угрожал приостановить торговое соглашение с США, если Брекзита не случится. Он постоянно обвинял страны — члены НАТО в невыполнении своих обязательств. Его отношения с канцлером Германии Ангелой Меркель, последним оплотом глобального либерального порядка, были в лучшем случае натянутыми — он активно критиковал ее иммиграционную политику. В 2019 году он вывел войска США из Сирии, в результате чего союзники США курды остались без поддержки, а образовавший политический вакуум заполнили Россия и Иран. Трамп оказался неуправляемым, непредсказуемым, и казалось, что любое его заявление подрывает авторитет американского правительства. Во время его правления пошатнулись демократические институты США и усилилась разобщенность общества. Внешняя политика проводилась в угоду политических интересов Трампа. Отозванный им посол США в Украине заявил, что Госдеп «уничтожается и опустошается изнутри». К 2019 году Трамп открыто лоббировал возвращение России в «Большую восьмерку».

В тот момент Шалва Чигиринский не мог нарадоваться эффективности Трампа.

— Он делает все, что обещал, — сказал он во время нашей встречи в мае 2018 года.

Он злорадствовал. Советская мечта о том, что без военной поддержки США Европа погрузится в разборки между национальными государствами, обретала реальность.

— И ничего не останется. А тогда придут русские и заберут себе всех женщин, — расхохотался он.

Чигиринский, по-прежнему поддерживающий контакты с высокопоставленными чинами российской внешней разведки, включая бывшего министра иностранных дел Игоря Иванова, казалось, шутил. Но в этой шутке была доля правды: мир столкнулся с новой неприятной реальностью, где все встало с ног на голову. В июле 2018 года Трамп наконец встретился с Путиным в Хельсинки, и многие из тех, кто игнорировал утверждения журналистов о влиянии путинского режима на Трампа, теперь увидели нелицеприятную картину. Президент США расхваливал Путина перед всем миром, упомянул прекрасно организованный чемпионат мира по футболу и назвал российского лидера «хорошим соперником». Выводы разведки США о вмешательстве России в президентские выборы 2016 года Трамп оспорил — перевел стрелки на Путина, а тот «однозначно и последовательно все отрицал». Улыбаясь и ухмыляясь, Путин перехватил инициативу и на пресс-конференции с сотнями журналистов доминировал почти во всем. Попытки России повлиять на результат выборов в США он назвал действиями «частных лиц» и сослался на заявления прокуратуры США в адрес его союзника Евгения Пригожина, прозванного «путинском поваром», и его компании «Конкорд». Пригожина обвиняли в использовании интернет-фабрики троллей для онлайн-кампании, призванной перетянуть избирателей на сторону Трампа.

— Ну, это позиция частного лица, — заявил Путин. — Даже если это так. Могу себе представить. Ну и что? Я уже приводил примеры — у вас есть много людей, в том числе с большим миллиардным состоянием, господин Сорос, например, тот везде вмешивается, но это разве позиция американского государства? Нет. Это позиция частного лица. Так и здесь.

Путин был весьма оживлен. Использование термина «частное лицо» было типичной тактикой КГБ, позволяющей искренне отвергать любую причастность Кремля. Именно на этих принципах зиждился режим Путина. Однако в условиях чекистского капитализма все более или менее значимые «частные» бизнесмены России уже стали агентами государства. После ареста Ходорковского в 2003 году предприниматели постепенно теряли независимость. Финансовый кризис 2008 года ускорил этот процесс, так как многие миллиардеры зависели от срочных государственных кредитов. В 2014 году, по мере обострения отношений России и Запада, «частникам» сделали последнее предупреждение, и даже суперлояльному миллиардеру пришлось передать свой бизнес государству. Всесильные когда-то олигархи теперь стали вассалами Кремля, любой их шаг жестко контролировался, а телефоны как правило прослушивались. Многие предпочли сохранить расположение Путина и продолжали выполнять его поручения.

— Они — как кошки, которые приносят Кремлю мертвых мышей, — сказал эксперт по вопросам международной преступности и проблемам безопасности, связанным с Россией, Марк Галеотти. — Чтобы выжить в бизнесе, избежать конфликтов с правоохранителями и соперниками-олигархами, им нужно одобрение Путина.

— Все они зависят от номера один, — сказал близкий партнер миллиардера. — Россия — это место, где делаются деньги и где все делается по кивку номера один.

Они стали частью феодальной системы, в которой Путин был верховным арбитром. На этом и строилась его власть. Почти любая сделка выше определенного уровня — говорили, что выше 50 миллионов долларов — требовала его одобрения. Впрочем, крупный западный банкир сказал, что иногда он вмешивался и в менее значительные сделки.

— Больше всего меня поразило то, что Путин влезал даже в 20-миллионные сделки. В том случае один бизнесмен решил все продать и уехать из страны. Но ему сказали, что он должен остаться и продолжать управлять своей компанией, — сказал банкир.

Несложно представить, что, выживая в такой системе, бизнесмены сами начинали склонять западных политиков на сторону Кремля, чтобы получить разрешение Путина или на застройку участка, или на лицензию, или просто не сесть в тюрьму. И в этой системе, особенно после аннексии Крыма, люди Путина давали бизнесу четкие и понятные сигналы и ждали беспрекословного подчинения.

— Идея очень простая, — сказал крупный российский бизнесмен. — Запад хочет разрушить Россию, потому что мы православные. У нас есть ресурсы, а они хотят их отнять. У нас есть талантливейшие спортсмены, артисты и балерины, и нам завидуют. Мы — самая продвинутая, самая образованная нация. Когда каждая часть машины выполняет свою функцию, машина работает сама по себе. Каждый делает то, что может.

Путин и его люди из КГБ зашли очень далеко. Агентурные сети, созданные накануне краха СССР для перекачки активов на Запад, сохранились, и теперь через них переправлялись новые партии нала. Сообщники из ОПГ типа Бориса Бирштейна были активны и доступны, а стоящие за ними респектабельные бизнесмены действовали исключительно по указке Кремля. Если во время недолгого правления Ельцина и существовал риск потерять контроль над элементами таких сетей, то при Путине спецслужбы снова взяли все в свои руки. Например, силовики держали под жестким контролем Шалву Чигиринского. Его брат Александр оставался в Москве, а Шалва после финансового кризиса 2008 года опять покинул Россию. Он всем говорил, что его выслали, что с братом больше не общается, что они разругались. Но он показал мне свою переписку, в том числе фото с проводов на пенсию высокого чиновника из правительства Москвы, и на церемонии присутствовал Александр; кроме того, строительный бизнес Александра почти полностью зависел от хороших отношений с Кремлем. Непотопляемые многолетние сети с черным налом, в которых действовали Могилевич, его сообщники, Солнцевская группировка, Сэм Кислин, Тамир Сапир и Арас Агаларов, разрастались. Как сказал Томас Грэм, сети спецслужб «никуда не делись. Они всегда оставались на месте».

Московская сеть расширилась, теперь в нее вошло новое поколение дельцов с Брайтон-Бич (Сатер и Двоскин), однако Путин работал на всех уровнях влияния. Был и Дмитрий Рыболовлев, разбогатевший на производстве удобрений и щедро переплативший за особняк Трампа на Палм-Бич. Был и похожий на китайца Виктор Вексельберг, руководитель хайтек-центра «Сколково», часть своего состояния, заработанного на торговле нефтью, он потратил на американские активы, в том числе на контрольный пакет С1ГС. Эта крупнейшая в США компания занималась обеспеченными кредитными обязательствами: ей принадлежало более 14 миллионов частного долга, и она стала инструментом потенциального негласного давления на американских бизнесменов-должников.

— У каждого из первой десятки бизнесменов — своя задача, — сказал партнер российского миллиардера. — У них очень много наличности. Они могут купить кого угодно. США хвастались, что у них есть Билл Гейтс и Марк Цукерберг, но русские разрушили эту иллюзию. Русские всегда оказываются умнее. Если смотреть трезво, Путин делает для России великое дело. Если можно обойти законы, они обходят. У них всегда есть три-четыре запасных варианта, а потом все следы теряются. 3 миллиона долларов на медицинский центр в Айдахо — небольшие деньги, если это поможет продвинуть своего парня на выборах. Это дешево.

Бессменный пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков как-то хвастливо упомянул, что попытки специального прокурора Роберта Мюллера расследовать связи Трампа с Россией завершились ничем.

— По-русски это называется пропустить воду через сито, — сказал он. — Процесс выглядит именно так.

Оказалось, что он был прав. Ознакомившись с опубликованными результатами расследования, бывший кагэбист Юрий Швец лишь усмехнулся.

— Не более чем подборка интервью, — сказал он. В публикации не было ничего, что говорило бы о работе контрразведки. — Как можно так вести расследования в отношении Трампа?

Расследование Мюллера, по заявлениям Трампа и Республиканской партии, закончилось пшиком. Но стало ясно, что части сети, в которую входили люди из Москвы, продолжали работать. В США приближались президентские выборы 2020 года, и они снова попытались подыграть Трампу. Бизнес-партнер Сапира Сэм Кислин был в тесных отношениях с Руди Джулиани, бывшим мэром Нью-Йорка, который к тому времени стал личным адвокатом Трампа. Кислин любил похвастаться своей дружбой с Трампом, к тому же в девяностых годах он пожертвовал серьезные суммы на предвыборную кампанию Джулиани. В 2019 году он уговаривал Джулиани заняться расследованием коррупции в Украине и призывал администрацию Трампа обратить внимание на бывшего президента Украины Петра Порошенко, на годы правления которого пришлась аннексия Крыма и военные столкновения с прокремлевскими сепаратистами. Момент был решающим — Джулиани активно искал компромат на соперника Трампа Джо Байдена. Ему нужна была Украина. Казалось, Кислин мог в этом помочь.

В игру вступили советские бизнесмены Игорь Фруман и Лев Парнас. В конце концов их арестовали по обвинению в заговоре и нарушении законов об иностранном влиянии, однако тогда они были на дружеской ноге с Джулиани, а один из них заявил, что был в теплых отношениях с самим Трампом. Выступив посредниками, они познакомили Джулиани с тремя действующими и одним бывшим прокурором Украины. Те, в свою очередь, предоставили информацию о коррупционных сделках в украинской газовой компании «Бурисма», в совет директоров которой входил сын Байдена Хантер. Им нужно было найти доказательства любимой теории Трампа о сговоре Украины и демократов в 2016 году в противовес обвинениям о сговоре между Кремлем и Трампом.

Фруман и Парнас тратили десятки тысяч долларов на лимузины и номера в отелях Трампа и перекачивали сотни тысяч в комитеты политических действий. Как выяснилось позже, они работали на газового магната Дмитрия Фирташа, который при поддержке Кремля и Могилевича играл ключевую роль в газоторговой схеме Туркменистан-Россия-Украина. Средства, полученные в результате махинаций, ушли в резервный фонд и использовались для подкупа украинских президентов. С 2014 года Фирташ сидел под домашним арестом в Вене, а США пытались добиться его экстрадиции по обвинениям во взяточничестве. Однако несмотря на это Фирташ продолжал использовать свои связи в Европе и в Америке, где с 2019 года от его имени выступал Парнас. Деньги, полученные от Фирташа, Фруман и Парнас спускали на красивую жизнь — и не стеснялись этим хвастаться. В конце концов, расследование дела о взятках Фирташа вывело федералов Чикаго на Парнаса и Фрумана.

Однако выяснилось, что российские агентурные сети с черным налом вышли на новый уровень. Работа агентов и открытое презрение Трампа к американским институтам и принципам демократии привело к системному противостоянию. 27 июля 2019 года Трампа поймали на звонке новому украинскому президенту Владимиру Зеленскому: он просил его встретиться с Джулиани и посодействовать расследованию в отношении Байдена. Для многих это выглядело превышением президентских полномочий. Трамп собирался выдвигаться в 2020 году и рассчитывал на поддержку заграничных партнеров — его предложение, вероятно, заключалось в том, что военная помощь Украине со стороны США должна строиться на соблюдении подобных договоренностей. Казалось, подобные поступки Трампа ведут к подрыву демократических принципов и разрушению всего, за что американские дипломаты боролись с момента краха СССР. Долгое время правительство США пыталось содействовать укреплению демократии в Украине, обеспечивать защиту от российского вмешательства и бороться с коррупцией, которая подрывала управление страной.

— Странная политика Трампа противоречила долгосрочным целям внешней политики США, — прокомментировал этот звонок временный поверенный в делах США в Украине Уильям Тэйлор. Единственным способом покончить с этим был импичмент.

Кремлю же, казалось, нравился этот хаос, однако импичмент мог иметь неблагоприятные последствия. В результате скандала стало очевидно, насколько уязвима американская политическая система и как сильно она успела прогнить.

— Выглядит так, будто в США вся политика выставлена на продажу, — сказал крупный российский банкир со связями в спецслужбах. — Мы верили в западные ценности, но выяснилось, что все зависит от денег, а ценности — чистое лицемерие.

Однако российские сети с черным налом и создавались для того, чтобы подрывать систему изнутри и поощрять коррупцию на Западе. По мнению крупного российского бизнесмена, Россия Путина представляла собой растущую угрозу для западной либеральной демократии. И запущенная процедура импичмента, и сама президентская гонка в США в 2020 году высветили все противоречия между либеральными ценностями и авторитарным коррупционным порядком по путинскому образцу. Противостояние достигло высшей точки накала.

— Путин понимает: чтобы посеять хаос на Западе, Россия может потратить любые суммы. Общак — мешок с черным налом — принял размеры госбюджета, при этом можно задействовать и олигархов. Это мафия, которая захватила власть, и само государство ведет себя, как мафия.

Система кагэбэшного капитализма по-прежнему работала. Агентурные сети оставались на своих местах.