Люди Путина. О том, как КГБ вернулся в Россию, а затем двинулся на Запад

Эпилог

Если для западного либерального порядка Кремль представлял растущую угрозу, то в самой России кагэбэшный капитализм постепенно костенел и, видимо, терял устойчивость. Мафиозная система, построенная на коррупции и жестком контроле, проникала во все слои общества, диктовала каждое политическое решение и каждую бизнес-сделку. После захвата ЮКОСа и расправы над Михаилом Ходорковским власть спецслужб достигла таких масштабов, что ФСБ могла повлиять на любого бизнесмена и политика независимо от их статуса. В системе шла борьба кланов и даже ветвей правоохранительных органов — они дрались между собой за право урвать кусок ресурсов страны, а умение сотрудничать давало шанс на выживание. Бунтовщики оказывались в тюрьме. Примером того, как работает система, служит история одного типичного бюрократа среднего звена. В отличие от тысяч других подозреваемых, попавших в СИЗО и затем бесследно исчезнувших, этот человек выбрал публичность и решил обнародовать документальные свидетельства коррупционной связки спецслужб и организованной преступности, без участия которой региональные власти не могли принять ни одного решения. Свидетельства указывали на генерала ФСБ, который работал над схемами с черным налом вместе с Сатером и Двоскиным.

Александр Шестун был главой Серпуховского района Московской области. В лихие девяностые он стремительно поднялся на торговле стройматериалами и стал одним из самых богатых людей района — большая рыба в мелком пруду. В 2003 году его избрали главой района, и до какого-то момента он всеми способами выказывал свою преданность государству Путина: вступил в прокремлевскую партию «Единая Россия» и тесно сотрудничал с ФСБ, заработав кличку Торпеда. Он тайно записывал разговоры с местными бизнесменами и чиновниками и обеспечивал ФСБ компрометирующими материалами, что помогало силовикам расправляться с конкурентами. Это была возрожденная советская системой информаторов, когда граждане доносили на соседей, чтобы избежать тюрьмы, только теперь система стала гораздо изощренней.

Деятельность Шестуна оказалась чрезвычайно ценной: он сообщил о группе региональных прокуроров, владевших нелегальным казино, чем обеспечил силовикам карьерный рост. Однако в 2013 году в Московской области появился новый влиятельный губернатор, и дни Шестуна на посту главы района были сочтены. Губернатор оказался бывшим замом министра обороны Сергея Шойгу. Близкий соратник Путина Геннадий Тимченко вложил в его семейный бизнес огромные средства и решил заполучить кусок принадлежащей Шестуну элитной недвижимости. ФСБ завела уголовное дело по факту приобретения участка, на котором тот построил дом. Однако вместо того, чтобы смириться с неизбежным, он решил сопротивляться. Бывший коллега Иван Ткачев начал шантажировать Шестуна, тот записал их разговор и выложил на YouTube.

Ткачев возглавлял в ФСБ Управление К, которое должно было заниматься финансовыми преступлениями, но на самом курировало сделки с черным налом. По словам крупного банкира, знакомого с Евгением Двоскиным, Ткачев тесно работал с Двоскиным и Мязиным и отвечал за бесчисленные трансферы. Как позднее утверждал Шестун, он часто видел Ткачева в компании Двоскина и банкира, стоявшего за схемами перекачки миллиардов на Запад. Ткачев использовал свое служебное положение, чтобы всячески препятствовать расследованиям МВД в отношении таких схем. В 2014 году следователи Денис Сугробов и Борис Колесников подобрались слишком близко, и Ткачев организовал их арест. Во время нахождения под стражей Колесников выпал с балкона и разбился насмерть.

На одной из выложенных Шестуном записей Ткачев и высокопоставленный кремлевский чиновник рассуждают о судьбе следователя, пытаясь таким образом вынудить Шестуна покинуть свой пост.

— Тебя не оставят в покое, — угрожает Ткачев. — Дело подняли на уровень президента. Об этом говорит директор, об этом говорит уже Кириенко. Ты шутишь, тебя просто катком переедут, и все. По Сугробову видел, как проехались? На хрен тебе это надо? Здесь вопрос не в том, что посадят. Здесь вопрос, зачем такие проблемы тебе, жене, детям. Тебя все равно подтянут, ты будешь сидеть, пока они тебя там держат, ты пойми. — Далее Ткачев говорит, что уже отправил в тюрьму нескольких влиятельных губернаторов, которые добровольно уходить не хотели. — Покажи мне Удмуртию, он там был царь и бог, покажи мне Марий Эл, покажи Сахалин. Владивосток — он был самый крутой, его на руках носили. Я работал по всем губернаторам, по всем главам, по всем краям. Ты — нормальный мужик, не предатель, всегда держал удар. Но сейчас ты реально попал под каток политики. Лучше бы ты с бандитами сцепился. — По словам Ткачева, Путин был на связи с главарем местной ОПГ Сергеем Лалакиным по кличке Лучок. — Президент с ним общается. Медалью наградил. Думаешь, президент не знаком с Лалакиным? Жизнь такая, понимаешь?

Как сказал кремлевский инсайдер, система становилась неустойчивой. Внешнеполитические победы Путина ставили его выше остальных членов его окружения, но среди силовиков усиливался раздрай. Экономический спад, вызванный западными санкциями, только ожесточил борьбу за передел ресурсов и богатства страны. Кремлевский инсайдер шепотом сообщил, что теперь стремительно продвигается Игорь Сечин. Быстро и без помпы он получил звание генерал-полковника и расставил на высшие позиции в ФСБ своих приспешников, послушно выполняющих его указания. Выглядело так, будто у некогда всемогущего шефа РЖД Владимир Якунина настали трудные времена. Его ближайших партнеров арестовали. Российский магнат сказал, что все они были готовы дать показания на самого Якунина. Коррупция проникла во все звенья системы, и даже элитному подразделению охраны Путина — Национальной гвардии — колбасу и другие пайки поставляли по раздутым ценам, в соответствии с кумовскими сделками.

Борьба становилась все отчаяннее, а Россия скатывалась в изоляцию.

— Когда-то некоторых беспокоило, что скажет Запад. Кажется, об этом давно забыли, — сказал российский магнат. — Теперь только битва за выживание.

Одна высокопоставленная московская судья пыталась создать хотя бы видимость законности. Однако система проглотила ее с потрохами — дочь судьи получала огромную зарплату в «Роснефти». Никто не собирался рисковать положением.

— Эти люди изменились, — сказал магнат. — Она будто питается человеческой кровью. Она стала частью системы. Теперь у них единственная задача — быть жестче и бесчеловечнее остальных.

После введения санкций вопрос иностранных инвестиций потерял для российских чиновников всякую актуальность. В ноябре 2019 года был арестован один немногих оставшихся в России западных инвесторов Майкл Калви, его активы заморозили. Спецслужбы предвкушали очередной лакомый кусок.

Однако санкции, междоусобицы и почти монопольное влияние людей Путина оказывали на экономику непрекращающееся давление. Как заметил один западный юрист, до Крымской кампании Россия была на пути к тому, чтобы к 2020 году стать пятой экономикой мира. Теперь же, сказал он, повезет, если она удержится на тринадцатом месте. Но это, казалось, больше никого не волновало. Рост колебался на уровне 1 %. Если ранее основными клиентами юриста были частные бизнесмены, то теперь, как он утверждал, все они выступали представителями путинского государства.

— Вот что случается, когда к власти приходит КГБ. Все, что они знают, — это как проворачивать черные сделки, — сказал бывший высокопоставленный правительственный чиновник.

На волне патриотизма и всплеска национальной гордости после аннексии Крыма Путин смог переизбраться в марте 2018 года, набрав 77 % голосов. Но вскоре общественная поддержка президента начала снижаться. Неписанное соглашение, которое позволяло ему и его окружению править по своему усмотрению при условии роста доходов населения, больше не действовало.

Россия Путина, как и в советские времена, сосредоточилась на операциях влияния и восстановлении своих позиций за рубежом, не слишком заботясь о развитии экономики. Правительство, не стесняясь, увеличивало траты на военные операции на Ближнем Востоке и политическую поддержку стран-союзниц, стремясь расколоть западные альянсы. В репортаже независимого телеканала «Дождь» сообщалось, что расходы на военную кампанию в Сирии достигли з миллиардов долларов, а еще миллиард был выделен на восстановление инфраструктуры. Кроме того, Россия решила задействовать новое поколение ракет. Надеясь завоевать поддержку развивающихся стран в борьбе с либеральным Западом, Россия стала раздавать кредиты — Венесуэла получила более 20 миллиардов. И на фоне всего этого из страны снова выкачивались огромные суммы черного нала и тратились на тайные операции влияния и подкуп западных политиков.

Однако в 2018 году правительство заявило населению о сокращении пенсионного фонда и подняло пенсионный возраст.

— Люди знают, что у режима полно денег, — сказал Владимир Милов, бывший заместитель министра по энергетике, а теперь оппозиционный политик. — При этом правительство заявляет, что у него нет денег на пенсии. Это огромная ошибка. Пенсии — главные гарантии государства своему народу. Вокруг пенсий строятся жизненные стратегии. Кремль считал, что народ поддерживает Путина безоговорочно, как великого царя. Но простят ему далеко не всё.

По мере приближения выборов в Московскую городскую думу в сентябре 2019 года появились первые признаки потенциального противостояния между царем и народом. В то лето спецназ задержал сотни демонстрантов: люди выходили на улицу протестовать против отстранения оппозиционных кандидатов. Новые драконовские законы грозили несогласным тюремным заключением до 15 лет, лидеры оппозиции сидели за решеткой долгие недели. Жесткие расправы над мирными протестами означали только одно: путинские спецслужбы пребывают в страхе. Рейтинг доверия Путину упал до 31,7 % ^_ после этого Кремль спешно поменял методологию опросов общественного мнения.

Однако вскоре волнения стихли, и с помощью пропаганды и щедрых выплат рейтинг президента опять пополз вверх. Впрочем, Путин и его люди из спецслужб восприняли предупреждающие знаки всерьез. Время его власти истекало: в 2024 году заканчивалась его вторая каденция на посту президента, который он занимал с 2012 года, и, согласно конституции, теперь он должен был уйти. Неопределенность с преемником только обострила борьбу элит. Путинские приспешники отчетливо понимали, какими рисками может обернуться передача власти. Они видели, под каким давлением находилась Семья в последний период власти Ельцина. С каждым следующим годом двадцатилетнего правления Путина потенциальные угрозы, с которыми он или любой приближенный к нему человек мог столкнуться, выходили далеко за рамки всего, с чем сталкивалась Семья Ельцина. Опасной казалась даже передача власти внутри правящей элиты. За время правления Путина были и взрывы жилых домов, и захват театра на Дубровке, и бездарный штурм в Беслане, и расправа над самым богатым человеком страны, и подрыв экономики и правовой системы. Сотни миллиардов долларов были потрачены сначала на укрепление власти людей Путина внутри страны, а потом — и за ее пределами. Никто не думал о последствиях. Окапываясь во власти, Путин и его силовики шли на такие ухищрения, что в итоге сами оказались в паутине компромиссов и преступности. Теперь продление путинского правления казалось единственным способом обезопасить себя или хотя бы отодвинуть момент смены власти.

Политическая система страны пребывала в таких жестких тисках, что извне ей вряд ли что-то угрожало. Однако систему делали уязвимой разброд и шатание внутри элит, а падающая поддержка правящей партии «Единая Россия» грозила обернуться еще большими рисками. 15 января 2020 года Путин выступил с ошеломительным заявлением: он предложил внести в конституцию изменения, которые позволили бы ему и дальше контролировать политическую систему. Предлагалось расширить не только полномочия парламента, что обеспечило бы контроль над правительством, но, что важнее, — и полномочия будущего президента, который сможет по своему усмотрению увольнять судей, министров и премьер-министров. Причем, согласно предложению, Путин получал возможность остаться на посту президента в том случае, если из-за роста социальных волнений или внутренних разборок передача власти станет небезопасной. Согласно поправкам, он имел право баллотироваться еще на два президентских срока. Фактически это означало, что он будет у власти до конца жизни. В качестве альтернативы он мог возглавить вновь созданный Государственный Совет, стать отцом нации и принимать политические решения на высшем политическом уровне. Такая перспектива выглядела более реально, но в итоге была отброшена. Идея с Госсоветом прошла бы только в случае, если бы Путин мог отойти от активной политики постепенно и безопасно. Сам Путин четко дал понять, что для него это не вариант, и представил поправки в конституцию как необходимость для стабилизации страны в «период турбулентности».

Одним махом Путин хотел расправиться с любыми потенциальными политическими вызовами. До этого он не отваживался официально перекраивать конституцию страны. И хотя, по сути, его люди давно попрали ее основы, сам документ оставался нетронутым и служил гарантией стабильности нации. Более того, словно предвидя внешнюю угрозу, Путин призвал Россию отказаться от исполнения решений международных судов, что только усугубило изоляцию страны — на этот раз благодаря собственным решениям режима.

Но теперь, объявив о поправках в конституцию, Путин открыл ящик Пандоры. Его власть костенела и теряла силу.

В 2013 году Путин досрочно выпустил Михаила Ходорковского, и это стало последним жестом великодушия российского президента. Это произошло накануне Олимпийских игр в Сочи, и теперь эти времена кажутся невероятно далекими. В ту досанкционную эпоху мир еще не осознавал всю губительность русского черного нала и не понимал масштаб амбиций России на мировой арене. Освобождение Ходорковского напоминало обмен заключенными во времена холодной войны и явилось символом грядущих перемен.

Десять лет Ходорковский питался кашей и картошкой, отсиживал смены в продуваемом всеми ветрами ангаре, занимаясь производством папок-скоросшивателей, а камеры наблюдения фиксировали каждое его движение. В один из дней его вывели с территории колонии, запихнули в автозак, отвезли на небольшой аэродром, посадили в двухмоторный самолет, который и доставил его в Шёнефельд — западный форпост советской эпохи. Ходорковского встретил бывший министр иностранных дел Ганс-Дитрих Геншер, когда-то возглавлявший переговоры по воссоединению Германии.

На следующее утро после короткого отдыха и трогательной встречи с родителями Ходорковский направился к Чекпойнт Чарли — бывшему контрольно-пропускному пункту между Востоком и Западом, сохранившемуся со времен холодной войны. Там его ждала небольшая группа журналистов — со многими он был знаком еще до заключения. С легкой улыбкой, безукоризненно выбритый, в костюме от Armani он выглядел так, словно только что вышел с совета директоров. О том, через что ему пришлось пройти, говорила лишь его бледность и настороженный взгляд. Его волосы были коротко острижены, но за прошедшие годы поседели.

— Я вижу много знакомых лиц, — сказал он. — Вы — мой мост к свободе. Сначала я поговорю с теми, кого я знаю.

Он рассказал о своем тюремном заключении и о предшествовавших этому событиях. Отвечая на вопрос о реакции Запада на его арест, он выдержал длительную паузу, а затем, покраснев, сказал, что действия некоторых его разочаровали.

Через четыре года мы беседовали с Ходорковским в его уютном лондонском офисе на Ганновер-сквер. Его по-прежнему раздражал вопрос об участии западных банков и нефтяных компаний в захвате ЮКОСа. Я спросила, не подготовил ли Запад этими действиями в какой-то степени почву для последующего подрыва Россией западных институтов.

— Некоторые западные институты решили, что можно обойтись без принципов, и в этом была их стратегическая ошибка, — ответил он. — Они решили: отлично, будем работать с Путиным, потому что на этом можно заработать. Но идея оказалась не слишком хороша. Из-за отсутствия принципов Запад и сталкивается сейчас с последствиями. Постоянное лавирование между добром и злом привело к тому, что общество вообще лишилось принципов. А теперь у нас к власти приходят популисты. Все встало с ног на голову. Они показывают на Путина и говорят — смотрите, он всех обманул, но при этом политически успешен.

И хотя сам Ходорковский — далеко не святой и вряд ли годится на роль борца за свободу, поддержка Западом Кремля в захвате компании и узурпации верховенства закона, помогла продвижению людей Путина и интеграции в мировые финансовые рынки. Слабость западной капиталистической системы, в которой всегда и неизбежно перевешивают деньги, сделала ее уязвимой и доступной для кремлевских манипуляций.

При добровольном участии Запада в России создавалось подобие нормальной рыночной экономики, которая на самом деле находилась в руках КГБ. Институты власти и рынка, которые должны были сохранять независимость, по сути, стали форпостами Кремля. Постановления российских судов выглядели законными только на бумаге. Ходорковский прошел через два года судебных слушаний и два уголовных процесса — на втором его обвинили в хищении всей нефти, произведенной ЮКОСом, той самой нефти, от налогов за которую он уклонялся и уже был обвинен. Но на самом деле решения суда были не чем иным, как директивами Кремля. То же самое происходило в парламенте, на выборах, в олигархии. Люди Путина из КГБ взяли под контроль всё и вся. Оставалась фантомная система фантомных прав, в которой жили и частные лица, и бизнес. Любой, кто отваживался перебежать дорогу Кремлю, рисковал оказаться в тюрьме по сфабрикованным обвинениям. Право собственности соблюдалось лишь при условии верности.

В системе, где процветало воровство, а имущество отнималось по кивку вышестоящей головы или за взятку какому-нибудь лицу в Кремле или силовику, люди Путина имели компромат практически на каждого. Страна вернулась в эпоху доносов. Все стучали друг на друга. Все прослушивалось. В декабре 2017 года министр экономического развития Алексей Улюкаев попался на взятке от Сечина в 2 миллиона долларов, которую засняли на камеру. Операцию готовил сам Сечин, чтобы убрать Улюкаева как политического противника. Последнего приговорили к восьми годам заключения. Бывшие олигархи братья Магомедовы, заправлявшие в стратегической портовой индустрии, в марте 2018 года были приговорены к тюремному заключению якобы за рэкетирство и хищение государственных средств. Однако настоящее их преступление, по словам крупного российского банкира, заключалось в том, что они слишком задержались на своих местах:

— Они зашли слишком далеко. Все очень просто: когда фильм заканчивается, нужно выйти из зала. Не надо ждать начала следующего сеанса.

— Теперь они могут утопить любого, — сказал другой магнат. — Олигархов, министров. Никто не знает, что случилось с братьями Магомедовыми. Они были суперолигархами, а теперь никто не знает, где они.

Все стали заложниками системы. Даже кремлевские игроки эпохи Ельцина типа Александра Волошина и Михаила Касьянова, открывшие людям Путина дверь во власть, теперь не могли действовать и говорить открыто. Путин четко дал им понять: он знает, где хранятся их деньги.

Однако Путин и его силовики сами оказались заложниками системы. После всего, на что они пошли ради власти, они не могли никому доверять — даже в собственном кругу. Путин, избавляясь от политических противников и пытаясь сосредоточить власть в своих руках, загнал себя в угол — выхода у него практически не было. И даже те, кому удалось сбежать, например, Сергей Пугачев, понимали, что от системы убежать невозможно. Теперь о своих маневрах и манипуляциях в попытке привести Путина к власти 20 лет назад Пугачев вспоминает с раскаянием и сожалением.

— Я усвоил один важный урок, — сказал он во время нашей беседы у него дома во Франции в разгар последней атаки на него. — И да, власть священна. Если вы думаете, что люди глупы, что если вы ничего не предпримете, то они проголосуют за коммунистов, это большая ошибка. Мы все считали, что народ не готов, и потому поставили Путина. Но власть дается богом. И если власть от бога, нет необходимости вмешиваться. Народ ничего не знал о Путине. А мы за три месяца сделали его президентом. Конечно, мы считали, что он классный. Мы думали, что спасаем страну от коммунистов, от Примакова и Лужкова. А теперь непонятно, что было бы хуже. Наверное, лучше бы к власти пришел Примаков. И через год его бы сместили. Я уезжал из России и думал, что все это осталось позади. А оно по-прежнему меня преследует. Моя судьба связана с Путиным. Мы связаны с ним навечно, что бы ни произошло.

В попытках быстро провести во власть своего человека и спасти Семью Ельцина от ареста Пугачев проигнорировал предостережения Бориса Березовского. Тот говорил, что назначение человека из КГБ положит начало «порочному кругу. Они ничего не изменят». Он не обратил внимание и на реакцию бывшего наставника Путина Анатолия Собчака — тот, услышав о назначении Путина премьер-министром, сказал: «Не пугайте меня!»

— А я подумал, что он, наверное, завидует, — сдавленным голосом сказал покрасневший Пугачев. — Но он, конечно, все знал. Я и сам теперь в ужасе.

Однако новейшая история России начала писаться еще раньше. Жребий был брошен. КГБ проник в российские элиты. Идея люстрации — запрета занимать официальный пост бывшим офицерам КГБ — была высказана Ельциным, но ее быстро отвергли чиновники его администрации. И неудивительно — все они были людьми из КГБ с разными званиями и опытом.

— Его заверили, что это невозможно, — сказал Пугачев. — А кто тогда будет работать? Это 90 % правящей элиты. Таких, кто отказывался сотрудничать, было очень мало.

Русская революция прошла полный круг. Реформаторы, тридцать лет назад объявившие миру о великих изменениях в стране, о переходе к рынку и о глобальной интеграции, либо вскоре оказались скомпрометированы, либо сотрудничали с КГБ. Те, кто считал, что работает над созданием рыночной экономики, недооценили непреходящую силу спецслужб.

— Это трагедия России двадцать первого века, — сказал Пугачев. — Революция не закончилась.

С самого начала люди из спецслужб готовились к реваншу. И, вероятно, с самого начала были обречены на повторение ошибок прошлого.