Маг-гончая

Глава тринадцатая

Зефир потянулся в карман за монетой. Даже такой, казалось бы, элементарный жест давался эльфу с трудом — мешала дрожь в руке, и свойственная старости медлительность.

Заметив нетерпение на грязной мордочке уличного мальчишки — посланника, джордайн проклял собственную дряхлость. Чересчур он зажился на свете.

Но принесенная информация была достойна оплаты, достойна усилий на то, чтобы достать ее, и возможно даже достойна ужасающе-тоскливой жизни последних лет. Если верить рыночным осведомителям Зефира, девушку, ныне зовущую себя Тзигоной, заметили в городе — одетую как уличный артист и в компании новичка Прокопио, простодушнейшего среди джордайни.

Нежданная улыбка удачи. Зефир был уверен, что Маттео расскажет ему все прочее, что может представлять интерес. Он сомневался в способности Маттео лгать, даже если тот почему-либо захочет.

Через эту ниточку к Тзигоне, Зефир очень скоро заполучит ее, сможет передать девушку Киве, и зло, которому два эльфа подарили существование два столетия назад, наконец будет уничтожено.

Надежда согревала Зефира. Единственно ради этой цели он жил. Когда ларакен умрет, Зефир оставит изношенное тело, и отправится в Арванайт, истинное пристанище эльфов.

Сквозь него хлынул почти ошеломляющий поток эмоций, полный зовущими голосами всех, ушедших прежде него, так давно. Эльф закрыл глаза, сопротивляясь велению своей природы и собственным глубочайшим мечтам.

С трудом собравшись, он отпустил беспризорника, и заковылял в поисках патрона. Поставлять Прокопио Септусу информацию входило в его обязанности, но случались ситуации, вроде этой, когда гораздо важнее оказывалось контролировать, что и в каком объеме чародей услышит. То, что сюда впутался еще и Маттео, было и хорошо и плохо. Молодой человек позволит Зефиру разыскать Тзигону, но совсем некстати, если у Прокопио возникнет повод чересчур пристально заинтересоваться делами своего советника.

Эльф обнаружил Прокопио в саду при кухне, любовавшегося силуэтами служанок, тянувшихся как можно выше за пухлыми малиновыми стручками.

Старый джордайн вздохнул. У его патрона хватало детей по обеим сторонам покрывала. Конечно, будущему королю необходимы наследники, но излишек потенциальных претендентов на трон редко предвещал добро для королевства. Как-нибудь в другой раз, Зефиру придется напомнить Прокопио уроки истории.

Сейчас, однако, эльф не видел причины торопиться; по его мнению, Прокопио не был королем. Ничто в нем не соответствовало знаменитой справедливости и прозорливости Залаторма. Зефир считал Прокопио Септуса неугомонным и импульсивным, излишне открытым в своих притязаниях. С другой стороны, немногие среди людей могли похвастаться эльфийским терпением, а мало кто из эльфов сравнился бы с Зефиром решимостью. Старый джордайн знал лишь одного единственного эльфа кроме себя, готового трудиться более двухсот лет, ради исправления древней ошибки.

Усилием воли отставив в сторону подобные размышления, эльф направился в сад. Разумнее подальше упрятать собственные секреты, прежде чем появляться перед прорицателем Халруаа.

Вскоре стала ясна настоящая причина пребывания Прокопио среди кухонной прислуги — готовая к ощипыванию корзина голубей, и еще несколько птиц, круживших вокруг высокой голубятни в форме улья, возвышавшейся над южной стороной сада. Обычно предсказания делались на основании вольного полета диких птиц, но Прокопио научился читать будущее в полете птиц обреченных оказаться на его обеденном столе. Прорицатель обожал жаркое из голубей, так что заклинание было вдвойне полезно.

— Что сообщили голуби, мой лорд?

Маг покосился на Зефира, и его удовлетворенная улыбка стала шире.

— Достаточно чтобы знать, что ты пришел с новостями.

Эльф подтвердил это легким поклоном.

— Воистину так, мой лорд, но помните, что у всякой новости две стороны. Рождение весны знаменует смерть зимы.

Призывающую к осторожности поговорку Прокопио отмел нетерпеливым взмахом руки.

— Вот что сказали птицы: на рынке случилось некое происшествие, способное изменить течение моей судьбы. От тебя мне требуются детали.

— Ваши сведения верны, — Зефир коротко пересказал историю приключений Маттео.

Услышав о предстоящей дуэли между своим новым советником, и джордайном, служащем его самому серьезному сопернику в борьбе за трон Залаторма, Прокопио побледнел. Как и надеялся эльф, Прокопио слишком заботило собственное политическое будущее, чтобы интересоваться личностью девушки, сыгравшей роль катализатора в закипавшем вареве событий.

— Состязание вне всяких сомнений стало бы интересным, но есть и причины и способ избежать его. Леди Кассия заинтересовалась юным Маттео и выразила желание порекомендовать его королеве.

Прорицатель невесело рассмеялся.

— Вот как? Необыкновенно мудрая мысль, — хмуро прокомментировал он.

— А когда, дражайший Прокопио, я поступала иначе?

Обернувшись, Прокопио встал лицом к лицу с королевским советником, улыбаясь, и совершенно не выглядя удивленным.

— Добро пожаловать, Кассия. Король в добром здравии, надеюсь?

Черноволосая леди скользнула к нему, позволив чародею поцеловать ей руку.

— Залаторм здоров как всегда, хвала Мистре. Сейчас меня заботит благополучие королевы.

— Правда? — невинно удивился прорицатель. Он указал на горку мертвых птиц. — Но в предсказаниях не встретилось дурных знаков.

Кассия послала пренебрежительный взгляд в сторону корзины.

— Вижу, ты обеспечил для вечерней трапезы вторую смену блюд. Отлично. Жаль, что ты не сумел сотворить последнее блюдо. Я обожаю сладости.

Маг напрягся при этом завуалированном оскорблении. Прикрывшись ладонью, кашлянул Зефир, не столько выказывая неодобрение, сколько пряча улыбку. Маги творения считались ниже прорицателей статусом, и уничижительное сравнение с магом этой школы било по гордости надменного Прокопио. От внимания Зефира не ускользнуло, что Кассия не обеспокоилась поздороваться с ним, собратом-джордайни, но он не обиделся. Напротив, чем меньше внимания он привлечет от таких как Кассия, тем лучше.

— Я не разбазариваю магию на такую ерунду, — задрал подбородок Прокопио. — Как ты можешь видеть, у меня хватает слуг, которые принесут вина и сладостей. Но я прослышал, что тебя интересуют не мои слуги, а мои советники. Ты считаешь, молодой Маттео может послужить королеве?

Джордайн улыбнулась, холодной и насмешливой улыбкой.

— Давай говорить прямо. Твой советник — зеленый юнец, слишком горячий для тонких материй двора, и, по всем свидетельствам, не обладает достаточной мудростью суждений. Он смеялся, когда бродячий артист оскорбил джордайна, вынудив того бросить вызов. Будь у него хоть какое-то понимание твоих интересов и устремлений, он старался бы избежать подобной ситуации практически любой ценой. Вот мой совет, Прокопио: избавься от него. Эти дебаты не пойдут тебе на пользу, но Беатрикс от них не пострадает.

Прокопио погладил подбородок, раздумывая над предложенным вариантом спасения.

— Но нужен ли королеве новый советник?

— Да, как раз нужен. В последнее время она все больше поглощена созданием заводных механизмов. Один из них взбесился, убив ее любимого посланника, и ей потребовалась надежная замена. Полагаешь, талантов молодого джордайна не хватит на это?

Маг подумал о бесстрашии Маттео на небесном корабле, часах, которые юноша провел, обучая его военной истории и тактике, необычайной памяти и одаренности в логике, о которых ему говорили — весьма неохотно, кстати, — те самые люди, кого он должен был заменить.

— Смею предположить, его способности простираются до этих пределов, — не вдаваясь в подробности, резюмировал он. — Зефир? Доставлял ли Маттео все поручавшиеся послания точно и в срок?

— Идеально, мой лорд. Каковы бы ни были его недостатки, его память безупречна, — ответил эльф в тон хозяину.

— В таком случае, я довольна, — объявила Кассия. — Большего Беатрикс не понадобится.

— Если ей требуются услуги Маттео, разумеется, я освобождаю его, — сказал чародей. — Должен также заметить, твоя забота о благополучии королевы весьма почетна.

— И удивительна? — с искренностью порожденной могуществом добавила Кассия. — Ничего странного, если ты помнишь Кетуру.

С превеликим трудом Зефир остался внешне спокоен. Он пришел сюда, дабы мягко направить возможный интерес Прокопио в сторону от Тзигоны. Но теперь Кассия, похоже, делала прямо противоположное.

Брови прорицателя сошлись, и вновь разгладились, когда он припомнил имя, не слышанное уже много лет.

— Да-да… Маг школы энергий, с хорошей репутацией, хотя и несколько эксцентричная. Прошло больше двадцати лет с ее смерти, причем тут может быть твой интерес к Маттео?

— Твой новый советник подружился с дочерью Кетуры.

— Я полагал, что девчонку обнаружили и поступили с ней как полагается много лет назад, — изумился Прокопио.

— Они хотели, чтобы мы считали так. Девочку поймали, это правда, и официально было оглашено, что она оказалась слишком мала, чтобы перенести суровое магическое расследование. Я знала правду, теперь и ты знаешь. В мудрости своей Залаторм не признает существование определенных фактов, но это не значит, что его советникам о них неизвестно.

— Разумеется, — пробормотал Прокопио, погрузившийся в глубокую задумчивость. Чародей обдумывал возможное применение полученной информации — и причины, по которым Кассия решила поделиться ей.

Прокопио знал, кого имела в виду Кассия, говоря «они». Правление чародеев Халруаа выстраивалось множеством уровней. Таинственная группа, известная как Кабал направляла один из наиболее важных и личных аспектов жизни халруанцев, будущее их магов. Ими велись детальные записи родословной и умений каждого мага, и производился выбор пары среди волшебников подходящих способностей. В этом таилась одна из главных причин, по которой Халруаа мог похвастаться столькими магическими талантами и высоко специализированными школами. Чародеи других, не таких цивилизованных, стран женились по прихоти, или из политических соображений, но в Халруаа не могли оставить дело такой важности на волю случая. Кабал обладал огромной властью, с возможностью направлять будущее в то русло, которое считал предпочтительным. Печальным, но необходимым долгом в их обязанности входило выпалывание опасных или непредсказуемых талантов, уничтожение неудачных экспериментов, и забота о магах, ставших чересчур ленивыми или слишком амбициозными.

Но об этой неприятной стороне бытия Прокопио вспомнил лишь мимолетно. Членство в загадочном Кабале гарантировало могущество, и он жаждал его почти так же страстно, как трон Залаторма. И вот перед ним стоит Кассия, разбрасываясь недомолвками, прося его отпустить самого многообещающего джордайна! Главный советник Залаторма пришла сюда за сделкой, в этом Прокопио не сомневался. Но по чьей воле? Собственной, или короля? И то и другое открывало множество возможностей.

— Для меня честь быть допущенным к подобным тайнам, — начал Прокопио. — Если позволишь, как ты узнала о Кетуре и ее дочке?

— Не без труда, — последовал краткий ответ. — За фарфоровой маской королевы таятся невообразимые секреты.

Прокопио умолк, огорошенный неявно прозвучавшим намеком на связь между Кабалом и королевой Халруаа.

Сам немало обеспокоенный этими откровениями, Зефир тем не менее с одобрением отметил, что его патрон не стал расспрашивать Кассию о Беатрикс. Поступить так было бы не мудро, возможно даже актом измены.

— Мог я встретиться с этой девушкой? — осторожно осведомился Прокопио.

— Только случайно, уверяю тебя! Достаточно сказать, что, не считая обстоятельств рождения, она не имеет ровно никакого значения. Нас интересует другое: похоже, девчонка нашла что-то в твоем джордайне. Их видели на рынке, и, по-видимому, они в очень хороших отношениях.

— Маттео, — задумчиво прошептал чародей, будто пытаясь магически раскрыть новые возможности, связанные с самым молодым советником. Он бросил укоризненный взгляд на Зефира, хотя, конечно, не существовало никаких логических причин, по которым его джордайн должен был знать, с кем именно Маттео встретился на рынке.

Кассия сделала паузу, медленно, лениво улыбнувшись.

— Ты начинаешь понимать, дражайший Прокопио, что для тебя будет разумно дистанцироваться от этого юнца. Человек твоих устремлений и талантов не встанет по своей воле на дороге у Кабала.

Зефир заметил разочарование, быстро промелькнувшее на лице чародея. Неужели его патрон на самом деле надеялся получить приглашение в эту таинственную организацию?

Старый эльф изучающее всмотрелся в Прокопио и гостью, и понял, что так оно и было. Каким бы невероятным это ни казалось, они — человек, которому он служил, и джордайн, которого ему полагалось почитать превыше всех остальных, могли небрежно обсуждать наследие оставленное злом, уничтожившим народ Зефира и обрекшим его на нынешнюю жизнь. Корни Кабала находились в древности, слишком хорошо известной эльфу. Но сейчас рядом с ним стояли двое людей — короткоживущих и не ведающих о прошлом, обсуждая Кабал словно простое обстоятельство политической игры, очередную резную фигуру на игровой доске Прокопио.

Гнев, глубокий, давний и жгучий, разгорелся в сердце старого эльфа.

— А что выигрываешь ты, Кассия? — потребовал он. — Что ты надеешься получить, послав Маттео на службу королеве? Уж конечно, не забота о лорде Прокопио ведет тебя.

Черные глаза женщины, шокированной таким обращением, распахнулись во всю ширь, потом она искренне расхохоталась.

— Все, сказанное мною, правда. Но ты мудр, эльф, подозревая, что я сказала не все. Прорицательница Ксавьерлин пытается добиться благосклонности короля. Не думаю, что Залаторму понравится, если джордайн Ксавьерлин бросит вызов советнику королевы. Пусть король и не так очарован Беатрикс как прежде, но любой женщине, которая, как покажется, претендует на ее место, не стоит надеяться на его симпатию.

— Хитро придумано, — холодно подтвердил Зефир. — Ты стравливаешь своих соперниц друг с другом. Но только одна проиграет, и разве тебе это на пользу?

Лицо Кассии побелело от гнева, не считая румянца выступившего на щеках. Сначала Зефиру даже показалось, что она вот-вот его ударит. Но, быстро вернув самообладание, она отвесила ему короткий, формальный поклон.

— Ты быстро нашел уязвимое место, эльф. Теперь я вижу, почему Прокопио держит тебя, хотя твое время явно давно истекло. Ксавьерлин не ровня Беатрикс, это верно. Но я знаю Кабал куда лучше чем ты.

Зефир лишь горько улыбнулся в ответ.

— Маттео спутался с дочерью Кетуры, и, следовательно, рано или поздно попадет в поле зрения Кабала, — продолжила она. — Следовательно, логично предположить, что куда бы ни попал Маттео, за ним следом пойдут неприятности.

Советник короля повернулась к внимательному Прокопио, заговорщически улыбаясь.

— Если эти неприятности направятся к дверям Ксавьерлин и королевы Беатрикс, думаю и я, и ты, только выиграем.

На сей раз, пробираясь по городу, Тзигона воспользовалась людными путями. Ее обостренные чувства то и дело улавливали прикосновение магии — заклинания защиты, сканирующие, поисковые или провидческие — не в силах коснуться туманом вились вокруг нее. Она слышала, что для новичков в стране впечатление может оказаться довольно нервирующим. Да и ей наверно тоже приятно не показалось бы, рассудила девушка, если бы хоть одно из них смогло коснуться ее.

Сама она находила магию довольно скучной. Куда сильней интересовала ее красота самого места. Закат был ее любимым временем, а Халарах одним из любимых городов. Ей нравились розовые коралловые дома, башни из белого, голубого или зеленого мрамора, улицы, вымощенные полудрагоценным камнем, плеск игривых фонтанов. Сверкающее колесо солнца тонуло за западными стенами, превращая далекие горы в пурпур и окутывая увенчанные снегом вершины высочайших пиков золотым сиянием. Звездозмеи метались среди деревьев, выбирая убежище для подступающей ночи. Воздух, мягкий и спокойный, был напоен ароматами экзотических цветов, произраставших казалось повсюду вокруг. Тзигона обогнула шпалеру, заросшую жасмином. Этот цветок, единственный, она не любила, хотя причина неприязни вспоминалась очень смутно.

Из ее груди вырвался недовольный вздох. Сколько же всего она не могла вспомнить! Годы Тзигона потратила, собирая разрозненные обрывки сведений о своей жизни, но единая картина не давалась без ключевых деталей, до сих пор от нее ускользавших.

Очень молодой она оказалась вынуждена прокладывать собственный путь в жизни. Часть воспоминаний о тех временах была весьма туманна, и об этой потери девушка не жалела. Но годы до того — почему она не в силах вспомнить их?

Если бы только она могла ухватить редкие сны. Они исчезали так быстро, оставляя позади мимолетные видения и мучительные тени эмоций — счастья и великой потери. Казалось невероятным, что столь сильные ощущения можно забыть.

Зашипев сквозь сжатые зубы, Тзигона повернула вверх, в сторону пролета мраморных ступеней, ведших к променаде. На городской стене расположилась широкая улица. Сюда приходили люди с положением, прогуляться, встретиться, и, самое главное, показать себя.

В этот чудесный вечер все общество было в полном сборе, разряженное в шелка и парчу. Вовсю демонстрировались магические жезлы, посохи и оружие; народ Халруаа увешивался артефактами так же легко, как богатеи других земель драгоценностями.

Немалую часть гуляющих сопровождали разнообразные домашние животные. Крохотные ярко раскрашенные дракончики и крылатые кошки носились кругами на поводках, прогулка не доставляла им удовольствия. Большинство летучих котят реагировали также, как могла бы любая обычная кошка — извиваясь и дергая за ограничивавшие свободу поводки. На глаза Тзигоне попался особо упрямый кот, удиравший к деревьям городского парка, волоча поводок за собой вторым хвостом.

В число самых популярных спутников входили ящерицы. Рептилий в Халруаа хватало, и ящериц разводили за цветастую окраску или экстравагантные «воротники» на шеях. Кто посмелей, выгуливали даже миниатюрных бехиров. Крокодильи рыла созданий непременно украшались намордниками из кожи и электрума, но они все равно оставались опасны. Бехиры двигались необычной, волнообразной походкой, перекатываясь на своих шести, десяти или двенадцати ногах, с остекленевшим выражением в янтарных глазах — эффект контролировавших заклинаний. Но даже так — зачарованные, они могли испустить электрический разряд достаточно мощный, чтобы испепелить роскошь пленивших их чародеев.

Променада простиралась почти на милю, и на всю длину не было ни бокового ответвления улицы, ни дерева или здания поблизости, которые давали бы возможность скрыться в случае опасности. Обычно Тзигона избегала такие места, но нынче ночью она рассчитывала не привлечь любопытных взглядов. Она нашла на розовом кусте оставленную кем-то парчовую накидку бледно-зеленого цвета, и решила потратить немного монет на подходящую по тону сетку для волос. Эта сетка, и уложенные под ней волосы, тщательно собранные с хвостов нескольких гнедых лошадей, создавали иллюзию длинных волос аристократки.

Она гуляла, выискивая кого-нибудь, способного познакомить ее с Холстаром, старшим разводчиком бехиров в городе. Довольно скоро ей на глаза попался светло-голубой бехир, искрившийся топазовыми чешуйками плетясь за женщиной одетой в облегающее платье аналогичной раскраски и вида.

Эта чародейка была особенно небрежна. Поводок, удерживавший магическое создание, был из переплетенных кожаных и серебряных нитей, объявляя всем, что ее контроль над животным абсолютен, и она не боится его электрического оружия. Возможно, она просто зачаровала себя для защиты от возможных инцидентов, но, тем не менее, демонстрация была самой нарочитой из виденных Тзигоной за последнее время.

Эта смесь надменности и стиля импонировала Тзигоне. Если уж ей придется провести время в компании мага, почему бы не выбрать волшебницу со вкусом.

Она достала из рукава пригоршню крохотных колючек, заготовленных заранее, и бросила их между волшебницей и ее бехиром. Ящер наступил на первую и всполошено, сердито всхрапнул. Магические молнии скользнули по металлу к руке женщины.

Та завизжала и бросила поводок, бехир дернулся прочь. Тзигона, подскочив, с силой вдавила поводок ногой в землю прежде, чем животное успело удрать.

Она подобрала кожано-металлическую полоску, игнорируя все еще пляшущие вдоль проволоки искорки, и подтащила ящера назад к хозяйке.

— Не слишком послушное животное, — сочувственно заметила Тзигона. — Но один из лучших бехиров, каких я видела. Такой чудный цвет! Вы его выставляете?

— Давно уже пора его выставить, — ответила женщина хмуро.

Тзигона хихикнула так заразительно, что вызвала к жизни ответную улыбку чародейки.

— Ну, у бехиров есть извиняющее качество — всегда можно вернуть затраченное втрое, продав их на компоненты заклинаний.

Волшебница сделала гримаску и кивнула, но не торопилась забрать предложенный Тзигоной поводок.

— Я бы отправила его к Холстару на убой сегодня же ночью, но этот трижды проклятый мастер бехиров принимает в совершенно неудобные часы.

Тзигона изобразила внезапно снизошедшее озарение.

— Кстати говоря, у меня есть три бехира, больше этого, но не такого великолепного окраса, и я тоже не прочь продать их. Мы приведем Холстару этого, я пообещаю еще трех, и он не будет ворчать насчет времени. Какой торговец отвергнет такую большую сделку?

Предложение заставило женщину взглянуть на Тзигону куда уважительнее.

— Три, говорите?

— Их привезут с караваном, поутру, вместе с моими пожитками, — легко соврала Тзигона.

— Переезжаете в Халарах? Откуда?

— Ачелар, — назвала она удаленный, лежащий вне проторенных торговых путей, город, и поморщилась, копируя появившееся на лице собеседницы выражение светского презрения. — Не могу выразить, какое облегчение я испытала, выбравшись из этого захолустья! Но где мои манеры… Я Маргот, из школы иллюзий, всецело к вашим услугам.

— А мое имя Синестра, — ответила женщина тоном одновременно величественным и полным самоиронии. — Я прорицатель, ученица, и, увы, нареченная Урии Беладжуна. Сомневаюсь, что вы о нем слышали.

— Кто же не слышал о столь великом чародее? — воскликнула Тзигона, откровенно изображая почтительное восхищение. — Мои соболезнования.

Она могла лишь гадать, как отреагирует Синестра на противоречивое высказывание, но видимо оно как раз совпало с точкой зрения самой волшебницы. Синестра хмыкнула с мрачным одобрением.

— Добро пожаловать в Халарах, Маргот. Мы непременно с тобой подружимся.

— Кто я, чтобы спорить? — ухмыльнулась Тзигона. — Прорицательница здесь ты.

Предложенная Синестрой дружба не помешала ей предпринять обычные для мага предосторожности. Тзигона ощутила тончайшее прикосновение ее заклинаний, нацеленных на выяснение истинности ее слов. Разумеется, усилия Синестры оказались бесплодны, но она ничем не выказала удивления таким результатом. Тзигона решила, что если ей понадобится партнер по карточной игре, ее новая знакомая будет совсем не худшим вариантом.

Болтая о пустяках, они добрались до окончания променады, и от него до магазина мастера бехиров; Синестра сообщила мнимой аристократке уйму полезных слухов. В ответ Тзигона напридумывала историй о богатеях и власть имущих Ачелара, стараясь сделать их как можно интереснее и непристойнее. К тому времени, как они добрались до стойл Холстара, Синестра заставила Тзигону пообещать встретиться с ней завтра, пообедать и продолжить обмен сплетнями.

Как Тзигона и ожидала, разводчик бехиров с радостью открыл свои двери услышав про такую сделку, особенно когда девушка выразила интерес к приобретению нескольких узорчатых созданий для рва вокруг своей новой виллы.

Синестра предоставила голубого бехира его судьбе и ушла своей дорогой. Холстар провел Тзигону в заднюю комнату, оставив ее изучать записи разведения бехиров в поисках подходящего ей сочетания цвета и магии.

Тзигона быстро остановилась на паре розоватых детенышей, и сочинила подходящей бессвязности историю насчет желания приобрести охранников рва подходящих по цвету к ее водяным лилиям. Именно такие детали, поняла она давным-давно, делали ее выдумки одновременно достоверными и увлекательными.

Оставив в покое взятый том, она быстро окинула взглядом прочие книги на полке. Вопреки сказанному Маттео, она появилась в Халарахе не только ради того, чтобы расплатиться с долгом перед ним. До нее дошли слухи, что здешний разводчик бехиров является талантливым магом, не специализирующимся ни в одной из школ. Более того, его жена — главная сваха города. Их совместная библиотека была как раз тем сокровищем, к которому рвалась Тзигона, и, представленная постоянным посетителем Синестрой, она получила к нему доступ.

Торопливо она снимала книгу за книгой, кладя их на генеалогию бехиров и быстро пролистывая в поисках чего-то, что может пригодиться.

Ей не повезло — записи велись по порядку магических даров, сначала указывалась школа магии, потом специфические таланты. Проблема Тзигоны была в том, что она не представляла, чем может быть ее собственный дар. Магические способности у нее были точно, но заклинаниям она обучалась без всякого порядка, подхватывая то тут, то там что попадалось полезное или интересное.

— Вы выбрали, леди?

Тзигона подняла глаза, одновременно перелистывая большой том, пряча в нем меньший, но куда более важный.

— Думаю да, — ответила она рассеянным тоном благородной леди. — Розовые детеныши подойдут, не правда ли? Они как раз цвета первых водяных лилий. Но у меня есть еще желтые и кремовые, более позднего цветения, — пробормотала она. — Возможно, придется купить десяток ваших чудесных бехиров для нужного эффекта.

Перспектива такой сделки мгновенно смела нетерпение с лица торговца. Поклонившись, он отступил к дверям.

— Прошу вас, выбирайте сколько пожелаете.

Тзигона улыбнулась, и снова склонилась над книгой. Оставшись в одиночестве, она захлопнула взятую с полки книгу и попробовала следующую. Ничего про себя она не обнаружила, зато один из разделов привлек внимание девушки.

— Школа джордайни, — пробормотала она.

У нее появилась неожиданная и интригующая идея. Она была свидетельницей, как Маттео выдерживал заклинания, которые свалили бы большинство людей с ног — если не отправили бы прямиком в посмертие. Его сопротивляемость была не чета имевшейся у самой Тзигоны, но все равно впечатляла. Может такое случиться, что их возможности имеют родственное происхождение?

Опустив локти на стол, и подперев голову руками, она задумалась. Необходимо было разобраться с этим, и, к счастью, у нее на примете как раз имелся джордайн, готовый ответить на ее вопросы — пусть только чтобы от нее избавиться.

Однако она не собиралась вновь искать Маттео. Жестокие слова джордайна задели ее за живое, чего не случалось очень давно — с тех пор, как она была еще маленькой девчушкой, и Спрайт безжалостно дразнил ее.

Тзигона резко выпрямилась, вырванная из потока мыслей вспыхнувшим воспоминанием.

— Спрайт, — прошептала она, когда крохотная тень давнего воспоминания облеклась плотью. Тзигона много лет не вспоминала старого друга; по крайней мере, не помнила о нем наяву. Кажется, во снах она видела его, но вспомнить детали сейчас не могла.

В порыве раздражения она схватила чернильницу и швырнула ее о стену. Эмеральдово-зеленые чернила расплескались о белую штукатурку, закапали на ковер. Пятно немедленно начало исчезать — как случилось бы и с любым письменным контрактом, по поводу которого мастер бехиров решил передумать.

Тзигона снова вздохнула. Воспоминания. Они ускользали от нее и одновременно терзали ее. Для нее стало правилом запоминать все, что только возможно, изучать языки, впечатывать имена, лица, песни и карты городов в память. Больше всего она стремилась вернуть утраченное. Но ей никогда не приходило в голову обратиться к джордайни.

Джордайни специально изучали память. Говорилось, что они могут поднять из самых далеких уголков своего разума мельчайшие осколки информации. Возможно, она сумеет научиться у Маттео.

Да, причина достаточная чтобы встретиться с ним. Тзигона полагала, что есть и другая, но слова, которыми ее можно было описать, девушке были незнакомы.

Пожав плечами, Тзигона взяла книгу и стала изучать тайны родства джордайни.

Той ночью Маттео впервые отправился ко двору вместе с Прокопио Септусом. О событиях дня не было сказано ни слова, но Маттео не сомневался, по какой причине ему приказано сопровождать патрона. Тем не менее, он готовился к любому повороту событий. Непредвиденные ситуации стали обычным делом с того дня, как на горизонте его жизни замаячила Тзигона. Ее усилия привели к нынешнему положению дел, и джордайн сомневался, что она от него окончательно отстала.

Первым сюрпризом оказалось, что король и королева принимают раздельно. Двор Залаторма расположился в гигантском зале с взмывающими ввысь закругленными арками пронизанного зелеными жилами мрамора. Освещение давали прорезанные высоко в стенах большие окна, а над одним из самых широких расположился причал для небесных кораблей. Окна и арки обрамлялись искусными узорами; чары заставляли потолок выглядеть ночным небом.

Подняв взгляд, Маттео убедился, что слухи о потолке соответствуют истине. «Звезды» над головой действительно образовывали несуществующие в природе созвездия, постоянно двигаясь и принимая форму символа или печати каждого объявлявшегося при входе в зал мага.

Из присутствовавших, почти все были магами большой силы. В Совете Старейшин города числилось семнадцать человек, и все кроме одного присутствовали, когда появились Маттео и его патрон. Последней прибыла Ксавьерлин, маленькая женщина, предпочитавшая, чтобы ее называли Волшебницей Зари. Маттео проследил как ее корабль, золоченое чудо с парусами мягкого рассветного оттенка, грациозно подошел к пристани. Последние несколько футов волшебница прошла по воздуху, без помощи сходней или иной поддержки; затем она плавно опустилась к полу. В общем и целом, представление получилось впечатляющем, и Маттео заметил, что Прокопио весьма внимательно наблюдал за своей соперницей. джордайн ожидал от двора Залаторма демонстрации могущества и роскоши, и не разочаровался. Многие чародеи носили старомодные церемониальные облачения положенные им по положению или принадлежности к школе. Другие предпочитали следовать моде. Женщины старались перещеголять друг друга в платьях, шелк одеяний мужчин почти не уступал им в яркости. Довольно часто магов сопровождали советники, одетые в простую белую ткань. Но сама эта простота подчеркивала власть, как и кулоны, носимые всеми джордайни, кроме Маттео. Тот напомнил себе, что нужно заменить пропавший как можно скорее.

Король Залаторм его удивил. Несмотря на все свое обучение в вещах, касающихся магов, Маттео выделил бы его из толпы как обладающего силой и властью. Король был среднего роста, с густой каштановой гривой и бородой. Его взгляд был спокоен, речь негромкой, почти застенчивой. По всем признакам — обычный человек на пятом десятке лет. Но Маттео знал, что это не так — трон принадлежал Залаторму уже более шестидесяти лет. Никто не мог назвать точно его возраст, но все соглашались, что он один из самых могущественных магов народа, чья жизнь — магия.

— Скажи, что ты видишь, — потребовал Прокопио тихо. Оторвав взгляд от короля, Маттео осмотрел комнату.

— Женщина в желтом платье, возле арфистов, жрица Азута. Она должно быть весьма могущественна, раз несколько магов высокого ранга смеются и пьют с ней.

— Верно. Жречество Азута не ставится высоко, и единственная причина, по которой чародеи могут тратить на нее время — высокое положение. Что еще?

— Высокая рыжеволосая женщина — Родея Огневолосая. Она редко покидает Алуарим, поскольку занята надзором за монетным двором и управлением солдатами, защищающими и транспортирующими новые монеты. Ее присутствие здесь может означать одно из двух: либо предвидится война, либо король Залаторм созывает совет. Она никогда не пропускает ни одного, ни другого. Присутствие всех семнадцати членов Совета Старейшин говорит, что король разослал вызовы. Поскольку Родея одета в шелка, а не доспехи, речь пойдет о мирных материях.

Прокопио кивнул, несколько нетерпеливо. Пока комментарии Маттео почти не требовали специальных знаний и наблюдательности.

— Дальше.

Молодой человек обследовал взглядом зал.

— Те трое мужчин, разговаривающих с Базелем Индоларом, увешаны магическими предметами. Заметьте, как один из них выставляет напоказ кольца на пальцах, как может хвастаться золотом человек, непривычный к богатству? Все трое не являются сильными магами, но хотят показаться таковыми. Вам стоит узнать, по какой причине.

Прорицатель поднял белую бровь.

— Зачем?

— Украшения у них на руках и на шеях из золота Муншае, — объяснил Маттео. — Нигде больше не добывается золото с таким бледно-розовым оттенком. Если бы они могли создавать магические вещи сами, они бы так и поступили. И с деньгами у них не густо. Иначе они купили бы лучшее — магию Халруаа.

Прокопио заулыбался и кивнул.

— Само собой разумеется, но все равно приятно слышать. Продолжай.

— Вопрос в том, как они приобрели эти вещи, и для чего? Известно, что эльфы Ллевирра преподнесли такие дары Верховной королеве Муншае, когда она унаследовала своему отцу, королю Кендрику, и вместе с ними пророчество — что ее род будет продолжаться до тех пор, пока длится магия эльфов. Несомненно, это подразумевалось как эльфийское благословение, но в королевстве есть группы, которые могут решить, что пророчество можно использовать в своих интересах.

Прокопио заинтересованно посмотрел на советника.

— Начинаю понимать нить твоих рассуждений. Какое место лучше подойдет для изучения и разрушения такой магии лучше Халруаа? Если артефакты — именно то, что ты думаешь, их появление — лишенными магии — в руках противников королевы Муншае будет означать серьезные проблемы для трона.

— В этом и беда. Халруаа не имеет права ввязываться в такие игры. Нашей магии и так повсюду опасаются. Если все раскроется, не будет иметь никакого значения, знал ли чародей Халруаа, изменивший артефакты, для чего это нужно. У островов Муншае есть могущественные союзники. Последствия окажутся крайне неблагоприятными.

Задумчиво кивнув, Прокопио с явным сожалением посмотрел на Маттео.

— Ты дал хороший совет. Я добьюсь личной аудиенции с Залатормом, и мы доберемся до истины в этом деле. Тебе же нужно объявиться при дворе королевы.

Он передал Маттео небольшой лист пергамента, с печатью проставленной сапфировыми чернилами.

— Отдай это сенешалю. Он позаботится, чтобы тебя представили.

Помешкав, чародей хлопнул Маттео по плечу.

— Да будет Мистра милостива к тебе.

Понимая, что маг отсылает его, Маттео поклонился в ответ, вздохнул и повернулся к коридору, разделявшему Залаторма и его королеву.

За его спиной медленно затихали звуки музыки и бесед. Стук шагов джордайна эхом отдавался по мраморному полу, в коридоре становился все холоднее, несмотря на то, что в него все чаще вылетали клубы пара.

Он осторожно подошел ближе. Резкое шипенье слева заставило его дернуться в ту сторону и мгновенно потянуться к кинжалам. Гигантской льдисто-белой кошкой, подобравшейся для прыжка, в алькове расположился белый дракон.

Еще детеныш, судя по размеру, но все равно смертельно опасный. Широкие челюсти дракона слегка приоткрылись в злой усмешке — достаточно, чтобы продемонстрировать ряды клыков. Два рога загибались назад, а третий, в центре лба, был устремлен вперед, заворачиваясь словно длинная узкая раковина. Он был очень похож на единорожий, не считая иззубренного кончика и следов давно высохшей крови. Таких же, что украшали и его когти, каждый длиной почти с локоть Маттео. Глаза синего льда спокойно взирали на Маттео, сверкая словно злобные драгоценные камни.

Джордайн не сразу осознал свою ошибку. К своему удивлению, он смотрел прямо в драконьи глаза — и не чувствовал ничего, ни следа ужаса, превращавшего кости в воду и заставлявшего сильных людей забывать обо всем. Дело было не в его сопротивляемости магии, а в самом драконе. Перед ним стоял не настоящий зверь — просто хитроумное механическое устройство.

Выждав, пока конструкция не выпустила еще два холодных облака пара, Маттео шагнул поближе, чтобы исследовать ее вплотную. Так и есть, чешуйки оказались тонко раскатанными кусочками электрума, искусно соединенными вместе. Внутри пасти можно было заметить колеса и глубже в теле большую глыбу льда. Периодически небольшой флакон наклонялся, из него на лед вытекало несколько капель неизвестной жидкости, с мгновенным шипением посылавшей наружу облако пара. Дракон был ни что иное, как сложное холодильное устройство. Даже кровь на когтях и роге оказалась всего лишь ржавчиной.

Тем не менее, дальше по коридору Маттео следовал с осторожностью, не убирая ладоней от рукоятей кинжалов, и внимательно вглядываясь в обрамлявшие зал альковы. Такое устройство с легкостью может заставить посетителя считать себя в безопасности — и после трех фальшивых драконов расслабившийся пришелец с легкостью станет жертвой четвертого, настоящего. В конце концов, лучший способ спрятать дерево — это посадить вокруг лес.

Но до конца коридора Маттео добрался без инцидентов, и показал карточку Прокопио стоявшему у дверей солдату. Изучив ее, тот лукаво улыбнулся джордайну.

— Странно, что ты очутился здесь. Остальные — сразу понятно, почему их сослали. Проклятье, я бы и сам их вышвырнул! Но ты-то что сотворил — нагадил лорду-мэру?

Маттео вздохнул.

— Фигурально говоря, да. Прокопио Септус, лорд-мэр, мой патрон. Я оказался вызван на диспут советником леди Ксавьерлин.

Солдат предупреждающе поднял руку.

— Дальше не надо. Мы говорим о тех, кто будет королем. Среди дюжины прочих, конечно, но Прокопио и Ксавьерлин на арене самые крупные петухи. Конечно, не мое дело говорить о подобных вещах.

Не дело, это уж точно, но Маттео почти понимал его желание поговорить, о чем бы то ни было. Сам он не видел ни единой живой души с того момента, как оставил двор Залаторма, и не слышал ничего, свидетельствующего о пребывании людей за огромной дверью. Слабые пощелкивания и шлепки то и дело доносились оттуда, но ничего, что хоть отдаленно напоминало бы человеческие звуки.

— Меня проинструктировали представиться королеве, — объявил Маттео, решив следовать процедурам.

Сенешаль пожал плечами, и вытянул из рукава небольшой серебряный жезл. Он прикоснулся жезлом к массивной защелке, которая тут же начала исчезать. Сама дверь тоже стала прозрачной, утончаясь и, наконец, с тихим хлопком испарилась. В нескольких шагах от нее находилась вторая дверь, рассеявшаяся точно так же.

— Магические преграды, — пояснил страж. — Не позволяют ничему выбираться наружу. Никакая осторожность не лишняя — дальше по коридору король.

Казалось странным, что охранник королевы беспокоится о защите короля, а не о благополучии собственной подопечной. Но Маттео вежливо кивнул и подождал, пока третья и последняя дверь не распахнулась на железных петлях. Он шагнул внутрь, слыша, как сенешаль за его спиной торопливо запирает тяжелую дверь.

Представшая перед ним картина превосходила все способности его воображения. Длинные столы выстроились рядами по комнате. Здесь и там переносные стены покрывали большие листы пергамента, с непонятной мешаниной линий и рун. Приглядевшись внимательнее, Маттео распознал в них наброски некой новой разновидности заводных устройств.

Механизмы были повсюду. Ползучая лоза, слишком зеленая чтобы быть живой, усыпанная пурпурными цветами, расцветавшими и закрывавшимися вновь и вновь. Несколько крошечных птиц метались между ними, «кормясь» с цветов. В тихом шелесте их крыльев звучал металл — как ни невероятно, это также были не настоящие колибри, а летающие игрушки. Металлический тигр, с полосками из золота и оникса, рыскал у трона королевы, охраняя свою госпожу.

Королевы Беатрикс не было на троне. Она тихо стояла сбоку, изучая один из чертежей, так недвижимо, что на мгновение Маттео принял ее за одно из механических устройств. Когда она, повернувшись, обратила на него свои холодные карие глаза, он не вполне уверился в обратном.

Когда-то королева была прекрасна. Ее фигура, несмотря на маленький рост, и по сей день оставалась безупречной, черты лица тонкими и правильными. Но само лицо было белым, раскрашенным так, что напоминало дорогой фарфор, алые губы поджаты, а глаза обильно и умело подведены краской. Ее изящно подкрученный парик, смесь белого и серебра, украшали жемчужины и электрумовая сетка. Белое платье с серебряной вышивкой было строгим и формальным. Вся композиция в целом выглядела потрясающе — но холодно, и не совсем человечески. Маттео не сказал бы, стоит ли перед ним женщина, богиня, машина или что-то среднее между ними.

— Можешь подойти, — раздался ее ровный, но явно человеческий голос.

Поклонившись, Маттео назвал свое имя и своего патрона.

— Лорд Прокопио заверяет вас в своем глубочайшем почтении.

— И у него достаточно мозгов не пытаться сделать это самолично, — сказала Беатрикс без следа гнева или насмешки. Она отвернулась и указала на рисунок. — Итак, джордайн. Если ты будешь моим советником, подойди и скажи, что ты видишь.

Приблизившись, он изучил сложную картину линий и кривых.

— По форме напоминает слона, Ваше Величество.

— Сможет ли он двигаться? Ходить? Сражаться?

— Я не искусник, но думаю, нет. — Он указал на серию соединенных шестерней. — Они не выглядят достаточного размера, чтобы обеспечить такое усилие.

— Колеса производят небольшую двигательную силу, которую многократно увеличивает жизненная сила помещенная внутрь, — объяснила Беатрикс. — Настоящий слон — редкое животное, и его трудно перевести через Стену Марагхала, — речь шла о горной гряде, отделявшей Халруаа от восточных земель. — Мы трижды пытались, но безуспешно.

Маттео постарался не выказать ужаса. Редкие и удивительные, слоны не умели говорить и не пользовались магией, но некоторые мудрецы считали их не менее разумными чем дельфинов.

— Вы собираетесь поместить в это устройство жизненную силу слона?

— Нет. Осла, наверное, или торговца из Дурпара, — тем же ровным, лишенным эмоций тоном ответила королева. — Почти одно и то же.

Исходя от кого-то другого, это можно было счесть за черный юмор. Маттео понял, что Беатрикс говорит только то, что имеет в виду.

— Кто строит здесь все? — перевел он разговор, взмахом ладони окинув всю коллекцию странных механизмов.

— Я посылаю за искусниками и чародеями когда нуждаюсь в их услугах. Сейчас никого из них тут нет, — добавила без нужды королева.

Она вовсе не казалась недовольной своим одиночеством, но Маттео такое положение дел казалось неестественным.

— В залах короля музыка и пир. Позвольте сопроводить вас туда?

Королева задумалась, приложив маленькую бледную ладонь к поясу.

— Мне нужно есть, — проговорила она, словно рассчитывая, сколько времени прошло с тех пор, как она озаботилась вспомнить о подобных вещах.

Кивнув, он подошел к массивным дверям и постучался в них. Стражник выпустил их, и вместе они зашагали по длинному коридору. Каждый заводной дракон по очереди кланялся проходящей мимо королеве, опуская металлическую голову пока ржавеющие рога не царапали пол.

Их появление в тронном зале Залаторма произвело фурор. На миг умолкли все разговоры, что в помешанном на манерах Халруаа было событием не менее очевидным, чем пороховой взрыв при любом другом дворе. Король быстро извинился перед окружавшими его придворными и выступил вперед, протягивая руки; глаза, лишенные возраста, осветились юностью и надеждой.

— Беатрикс, дорогая, какая неожиданная радость.

В ответ королева лишь отстраненно кивнула, но вложила в его ладони свои. Маттео отступил, дав им переговорить наедине; Беатрикс отвечала спокойными, размеренными фразами.

Вскоре она, извинившись, жестом подозвала слугу, одного из разносивших по залу подносы с чашами и фруктами. Король вздохнул, и повернулся к Маттео.

— Пройдемся, — приказал он коротко.

Молодой человек зашагал рядом. Они оставили главный зал совета и вошли в переднюю, ведшую к висячим садам. Король не останавливался и молчал, пока они не вышли к балкону, за которым простирался искрящийся магическими огнями город.

— Королева не всегда была такой, знаешь, — вдруг заговорил Залаторм, не отрывая взгляда от города внизу. — Когда она появилась в городе пятнадцать лет назад, она была чудесна. Такая прекрасная, вся полная света!

Маттео кивнул. За свою долгую жизнь Залаторм сменил нескольких королев. Беатрикс была последней. В первые годы своего правления она приобрела большую популярность за свою мудрость и храбрость. Дочь магов-отшельников, живших в далекой горной деревне, она единственная уцелела после нападения кринти. Ничего больше о своем детстве она не рассказывала, но проверки подтвердили в ней дар неспециализированного мага средней силы. Однако с течением лет она больше стала интересоваться заводными устройствами больше чем магией, и предпочитала теперь общество механических существ своим подданным-людям.

Хуже того, она не подарила Залаторму наследника. Многие в Халруаа полагали, что королю пора оставить Беатрикс и найти более подобающую королеву. Хотя считалось вероятным, что король переживет большинство своих нынешних подданных, вопрос престолонаследия не был праздным. Если у Залаторма не окажется наследника, амбициозные маги устремятся на трон. Халруанцы знали свою историю, и помнили, какую катастрофу это может вызвать.

— Ты уговорил Беатрикс прийти сегодня, — произнес король. — Прими мою благодарность.

— Это было несложно. Она не механизм, и нуждается в пище, музыке и обществе — как любой другой.

Улыбка Залаторма получилась напряженной.

— О чем она редко вспоминает. Немало времени прошло с тех пор, как королева появлялась при дворе. Ты хорошо поработал. Я рад видеть, что отныне о ней будут заботиться.

Маттео кивнул, услышав в сказанном свою участь. Ему это было не по душе, но джордайн не видел способа уклониться от своей судьбы и долга. Тем не менее, кое-что он должен был еще узнать.

— Что случилось?

Королю не понадобилось переспрашивать.

— Магия, — ответил он коротко. — Это величайший дар, благороднейшее из искусств. Но ее эффект может оказаться для чародея страшным ядом. Никто не знает, какие заклинания применила Беатрикс против кринти, и как она выжила в рейде. Она ничего не помнит; более того, из ее памяти исчезло все до того момента, как она появилась в Халарахе. Ни один прорицатель не сумел ничего узнать. Лишь самые могущественные инквизиторы сумели пробудить хотя бы имеющиеся воспоминания. Но что-то сломалось в Беатрикс, что-то, чему не в силах помочь никакие чары. И она удаляется от магии все дальше с каждым днем.

Залаторм провел ладонью у лица, будто пытаясь стереть написанную на нем боль.

— И в Халруаа это значит, что она отвернулась от страны и всех ее жителей. Куда она удалилась, никто не может последовать за ней. Я скажу тебе прямо то, о чем шепчутся многие мои подданные. Королева, женщина которой ты должен служить, безумна.

Маттео с сочувствием слушал полные горечи слова короля, ужасаясь вреду, нанесенному магией. Он знал обрывки истории королевы, как и почти все в Халруаа, но впервые ему пришло в голову, что есть шанс узнать и более. Чтобы служить Беатрикс, он должен знать все, что только возможно.

— Инквизитор, который выяснил прошлое королевы… вы помните его имя?

— То была женщина, — без особого интереса ответил король. — Точнее говоря, эльфийка. Нет, не помню как ее звали.

Холод охватил Маттео, словно от прикосновения злобного призрака. Только один эльф в Халруаа достиг ранга инквизитора: Кива, маг-гончая.