Мажор и Отличница (СИ)

Глава 36

Ветер

Валю я знал с детства, и, кажется, влюбился в нее с самого первого дня, как увидел.

Наши матери дружили, и их семья была когда-то частым гостем в нашем доме, а наша — в их. Собственно, мы познакомились почти что в пеленках. А так как жили в соседних домах, то вместе пошли в один и тот же сад. Я уже тогда был ее лучшим другом. Этаким глупым мальчишкой на побегушках, готовым выполнить любой ее каприз.

Но свою настоящую роль возле нее я осознал далеко не сразу. Для того, чтобы до меня дошла вся правда нашего общения, понадобились долгие годы. Возможно, я страдал своего рода слепотой, но видеть очевидную действительность не хотел. Знал только, что мне повезло дружить с самой красивой девочкой на свете, самой доброй, самой отзывчивой и самой нежной.

И она всегда умело поддерживала во мне эту сказку. Вела себя так, будто именно я тот самый особенный парень в ее жизни. Единственный. А я, окрыленный сладкой ложью, парил в облаках, решая всегда за нас двоих оба варианта контрольных работ. Сначала ее, а потом свой, ведь я не имел права подвести ее доверие.

Мой отец разбогател не сразу. В школе я был обычным парнем из самой обычной семьи.

А в пятом классе к нам перевели двоих новеньких, братьев Авериных. Тогда у наших девочек и учениц параллельного класса возникла нездоровая одержимость парнем, с которым мы сдружились почти сразу же.

Ник очень легко заводил новые знакомства и, не прилагая усилий, оставлял после себя груды разбитых девчачьих сердец. Я даже завидовал ему немного. Его умению шутить и без труда оказываться душой любой компании. Но больше всего меня волновало другое.

Я казался жалким сам себе, когда в душу прокрались мысли: «Вдруг Ник увлечется моей Валей? Вдруг она ответит ему? Что тогда делать мне?»

Но страх оказался беспочвенным.

А в девятом классе, когда мы вышли на улицу после школьной дискотеки, Ник неожиданно попросил:

— Ты не мог бы перестать приводить с собой Ивлину, когда мы идем гулять с пацанами?

— Не брать с собой Валю? — удивленно переспросил у Аверина. — Почему?

Я был уверен, что парни всегда были рады, когда она появлялась со мной. Многие из них не раз пытались позвать ее на свидание.

— Она вроде как твоя подруга детства, и вы типо дружите. Я понял. Но мне она не нравится, Ветер. А ты никак не хочешь это осознать. — без всяких сантиментов огорошил тогда меня лучший друг. — И общаться с ней вне школы я больше не намерен.

— Тебе не нравится Валя? — ошеломленно произнес я.

Сказать, что я испытал шок, это не сказать ничего. Для меня она была ангелом, и по определению не могла не нравится. Это было невозможно.

Ник всегда держался с ней вежливо и несколько отстраненно, но я никогда не замечал его неприязни. Радовался отсутствию интереса, но, чтобы она не нравилась, не представлял.

— Нет. — угрюмо качнул головой Аверин.

— Но почему?

— Ты уверен, что хочешь услышать правду?

— Конечно! Может, вы поругались? — подозрения, терзавшие нутро, стали пробираться наружу. — Может, ты звал ее на свиданку, а она отказала?

Ник ухмыльнулся и покачал головой.

— Холодно.

— Но тогда почему? Я хочу знать. Ты мой лучший друг, а он лучшая подруга.

— Тебе не понравится мой ответ, Дим. — он посмотрел на меня, как на обреченного вечно сидеть на таблетках, не способных помочь. — Но раз ты настаиваешь, я скажу. Я уверен, что твоя Валя лживая и неискренняя сука, каких еще поискать. И терплю ее рядом с нами все это время только ради…

Тогда я первый раз в жизни кому-то врезал. И этим кем-то оказался мой лучший друг. Я, не раздумывая, дал ему в нос. В его идеальный нос, по которому сохли и сохнут девушки. Но вместо сдачи, Ник просто вытер выступившую кровь тыльной стороной ладони и усмехнулся:

— Чего-то подобного ожидал. Говорят, красивых и одновременно умных не бывает, но тогда я бы не существовал. — он шутил как ни в чем не бывало, тогда как я был ошарашен его откровением о Вале и собственным поступком. Мы стояли молча пару минут, пока он серьезно не сказал:

— Забирать свои слова обратно я не стану. Настоящая мужская дружба не рушится из-за херни. И рвать ее из-за девчонки, тем более такой, я бы не стал. Но ты сам для себя решай, Дим. — и ушел.

Позднее в тот же вечер Валя написала мне письмо, в котором просила зайти. Конечно, я сразу же помчался к ней домой. Она была чем-то сильно расстроена. Вначале отмахивалась и не хотела говорить, но потом сказала, что девочка из параллельного класса, Острикова, полная дура, испортила ее платье, вылив на него сок.

— А ты где был? — обиженно дула губы Валя.

Мы сидели на коричневом диване в ее комнате, и она ласково придвигалась ближе ко мне.

— Я только собиралась позвать тебя на танец, но ты ушел куда-то с Ником.

Она пять раз подряд танцевала со Стасом Зубаревым, одним самоуверенным качком, который занимался борьбой. Если бы я знал, что следующий танец мой, не пошел бы с Ником — именно настолько наивно размышлял тогда.

— Нам наскучила музыка и мы решили выйти на воздух. — соврал я.

— А-а-а, и что? Что делали? О чем говорили? Он что-то тебе говорил?

— О чем? — удивлённо поинтересовался я.

А Валя вдруг наклонилась ко мне и тихо попросила:

— Поцелуй меня, Дима.

У меня тут же все вылетело из головы. Мир сузился до ее губ. Ничего кроме них не имело значения. Ни разговор с Ником, ни дебильный Стас, ни мои переживания. Существовал только манящий Валин рот.

Мы долго целовались в тот вечер. Пока не вернулась с работы ее мать, и я совершенно счастливый пошел, наконец, к себе домой.

Думал, это означает новый этап наших отношений.

Мечтал и самозабвенно дрочил в душе.

Но как же сильно я ошибался.

Валя очень умело смогла до меня донести, что это был всего лишь импульс, и хоть мы и связаны теперь навечно, но афишировать наши отношения, конечно же, никому не стоит. Чтобы не завидовали.

А разве смел я сомневаться в ее словах?

С Ником мы не разговаривали неделю. Потом как-то слово за слово, и снова стали общаться. Я подумал, что он имеет право недолюбливать кого бы то ни было, и винить его за это по меньшей мере глупо.

Валю на наши мужские прогулки я больше не звал. Она делала вид, будто не злилась, но долгое время не приходила к нам в гости. Меня к себе тоже не звала. Даже отсела от меня в школе.

Время ее игнора было для меня мучительным. Я был зависим, и эта зависимость сводила с ума. Перестал нормально спать, есть. Готов был умолять ее вернуться.

Я писал ей сообщения, пытался поговорить, старался привлечь внимание — под молчаливое неодобрение Ника, но мне было плевать.

— Она сама к тебе прискочет. — как-то саркастично сказал он мне. — За пару дней до контрольной по физике снова станет шелковым шарфом и обмотается вокруг твоей шеи. Жаль, ты не чувствуешь удушения.

И оказался прав. Через некоторое время она пришла ко мне ласковой кошечкой. Я тут же растаял, как убогий идиот.

Только кое-что все же изменилось. Она стала часто огрызаться на Ника. Нередко пыталась сделать из него посмешище. А он будто не замечал ее выпадов. Молча игнорировал либо отвечал в вежливой манере шутливого пофигиста.

Кроме одного случая.

Это произошло в десятом классе. Она высмеяла в тот день не его, а Тоху.

Валя могла быть по-настоящему жестокой, когда хотела, но я не желал этого замечать.

Тоха, в отличие от своего старшего брата, никогда не владел высшим искусством словесного убийства. Он лишь озадаченно и растерянно застыл. Младший Аверин и сам подкатывал пару раз к Вале и не знал, как себя вести.

Я видел, как он дернулся. Помню, как дружным хором заржал весь класс.

Но прозвучавший следом суровый голос Ника несколько остудил окружающее веселье.

— Ты можешь смеяться надо мной, — спокойно произнес мой друг, — Но смеяться над моим братом я никому не позволю. Советую извиниться перед Антоном.

Валя рассмеялась и послала его.

А вот он ее никуда не посылал. Ник не произнес ни одного матерного слова. Он поступил хуже. Старший Аверин невозмутимо и холодно высмеял ту, которая считалась негласной королевой школы.

На долгую минуту воцарилась гробовая тишина. Никто и никогда не смел так говорить о Вале. Одноклассники нервно переглядывались, а потом кто-то несдержанно хрюкнул.

Девушка, которую я любил всем сердцем, побледнела. Затем она гневно еще раз послала моего лучшего друга на три буквы и выбежала из кабинета, а я бросился за ней.

Никогда раньше я не видел Валю настолько подавленной и злой. Пытался как мог успокоить, обнимал, переводил все в шутку. Но ничего не помогало.

Не помню, как мы оказались у нее дома, но в тот день мы снова целовались. Она сама села ко мне на колени, сама сняла свою кофточку, и сама положила мою руку на свою грудь.

От вида ее полуобнаженного тела у меня плавилось сознание. Все меркло рядом с ней, становилось ничтожным, неважным, для меня существовала лишь она. Лишь моя Валя, ради которой я был готов на все.

И я ощущал себя властелином целого мира, когда Ивлина дрожала от моих прикосновений и содрогалась, дойдя до пика наслаждения. Я был настолько слеп, что даже не задумывался, почему она ни разу не пыталась дотронуться в ответ до меня. Ни разу не пожелала доставить удовольствие и мне.

После этого дня произошло сразу несколько существенных изменений.

В школе некоторые за глаза начали называть Валю «Павлинией». Именно такую кличку ей подарил Ник в своем выпаде.

Это ужасно раздражало девушку, но больше она ничего не говорила ни в сторону Аверина старшего, ни в сторону Тохи.

Мы с ней еще несколько раз повторяли то, что случилось в ее комнате. Не описать как сильно я был тогда счастлив. Меня каждый раз охватывало мучительное желание положить ее руку себе на пах, но я боялся. Боялся показаться наглым и вызвать недовольство. Главное, она разрешала дотрагиваться до ее совершенного тела руками и губами.

А потом бизнес отца резко пошел в гору, и нам с семьей пришлось спешно уехать жить в Лондон.

Я просил и почти умолял оставить меня хотя бы закончить десятый класс. Но родители были непреклонны.

— А дело твоего отца со временем достанется тебе? — спрашивала меня Валя, сидя в моей комнате на диване и наблюдая за тем, как я собираю чемодан.

— Я не уверен, что захочу продолжить его бизнес. Да и рано об этом говорить. Мой отец еще не старик, чтобы забирать его дела.

— Ну да, ты прав, Дим. Конечно. Я просто спросила.

Через полтора года я приехал другим. Финансово намного более обеспеченным и несколько заматеревшим.

До отъезда Валя нежно уточнила, понимаю ли я, что мы просто друзья и не обязаны хранить друг другу верность. И я уверенно кивнул, хотя считал, что после некоторых вещей мы уже далеко не друзья…

В Лондоне у меня как-то быстро появились новые знакомые. Язык я знал хорошо, и вдали от нее научился окружать себя интересом девушек. Многие сами подходили знакомиться, восхищаясь цветом моих глаз, и все получалось проще, чем я ожидал.

Я потребовал от себя — забыть Валю, угомониться и жить дальше.

И мне неплохо это удавалось. Но она будто чувствовала, как утончается поводок, на котором столько лет она держала своего преданного пса и тут же от нее приходило сообщение. Иногда милое и нежное, а иногда игривое и провокационное, к которому прилагалась фотография ее тела в красивом белье. Она будто указывала мне на мое место. Заставляла срываться и снова отчаянно дрочить в душе, думая о ней.

И как бы я не убеждал себя в том, что стал другим, но все же первой, с кем я поехал встретиться по приезду, была именно Валя.

Мне было известно, что она встречалась на тот момент с Нестратовым. В школе он учился в параллельном классе. Не скажу, что мы были с ним лучшими друзьями, как с Ником, но все же поддерживали хорошие отношения. Одно время вместе ходили в шахматный клуб и часто где-нибудь зависали. Он был из довольно обеспеченной семьи.

Валя обняла меня при встрече и нежно поцеловала в щеку, окунув в свой сладкий запах, который я так и не сумел стереть из памяти.

Она так искренне радовалась моему приезду. Задавала миллионы вопросов, восхищалась и отмечала произошедшие во мне изменения.

Я расспрашивал ее в ответ. Когда речь зашла о Нестратове, она слегка нахмурилась и сказала, что ошиблась, и он уже в прошлом. Ее маленькая ладошка накрыла мою и она тихо прошептала, как сильно соскучилась по мне.

Через час мы уже были на новой квартире, которую отец специально купил для меня, и я наконец побывал там, куда столько лет мечтал попасть. Надо ли говорить о том, что я был безмерно счастлив?

А потом я узнал, что с Нестратовым они не расставались. Во всяком случае, он об этом ничего не знал. И мы с ним не слабо бы набили друг другу морды, если бы не Ник с Антоном.

Валя плакала, говорила, что подалась порыву и Артем давно для нее ничего не значит. И я снова ей поверил.

А когда эта неприятная история с ее бывшим замялась, я официально попросил ее стать моей девушкой, но она снова умело перевела разговор в другое русло. Оставила меня окрыленным и озадаченным одновременно. Я не понимал, почему она сомневается, ведь она стала чаще приходить к нам в гости, помогала маме на кухне, играла с мелкой и оставалась на ужин, звонко смеялась над дурацкими шутками отцам.

Я прозрел на годовщину свадьбы моих родителей.

Сестра была у бабушки, мама с утра уехала в салон приводить себя в порядок, а я ушел после первой пары, чтобы красиво украсить квартиру для матери. Отец постоянно был занят на работе и последнее время очень поздно возвращался, а доверять декор незнакомым людям с учетом маминой цветочной аллергии мне не хотелось.

Когда я их услышал, то не сразу осознал, только слегка удивился.

Звуки шли из родительской спальни. На секунду я подумал, что мать с отцом решили начать отмечать свой праздник заранее. Усмехнулся, но сотовый в моих руках завибрировал, когда я собрался было бесшумно покинуть квартиру.

Мамино сообщение о том, что она забыла вытащить вещи из стиральной машинки, заставило ошарашенно застыть. Вряд ли она посылала его мне из спальни.

Взгляд вдруг упал на знакомые туфли, на которые не сразу обратил внимание. Ее сумка тоже валялась рядом с обувью на полу.

Мне вдруг стало сложно дышать. Будто легкие наполнили колючим стеклом. Мир поплыл. Как в тумане я добрел до двери спальни и остановился.

Не знаю, что вынуждало меня открыть эту долбанную дверь. Ведь по звукам все и так было слишком очевидно. Но я был обязан это сделать.

Ощущал себя подыхающим ничтожеством.

Никогда я не думал, что взяться за дверную ручку может быть настолько сложным. Болезненным. Невозможным.

Ломая себя и все свои мечты, я приоткрыл то самое препятствие, которое калечило меня изнутри, ломало и выворачивало душу, но помогало наконец прозреть.

Мой отец жестко трахал девушку, которую я любил.

А она с готовностью принимала его в себя и громко выкрикивала его имя.

Меня замутило.

Они меня не заметили. На ватных ногах я добрел до туалета и стал блевать.

С того дня все изменилось. Родители развелись, отец взял себе молодую жену, а я перестал терять голову из-за женщин. Хорошие мальчики, готовые стать верными псами, никому не нужны. Мне преподали урок.

Женщинам, как выяснилось, нравится, когда мужчина немного холоден и равнодушен. А я именно таким и стал. За первый курс я перетрахал столько девушек, будто срочно выполнял весь тот минимум, который пропустил в старших классах.

Я ни с кем не церемонился, романтические сопли не раскатывал и цветов не дарил. Сразу оглашал интересующий меня формат. Девушки любезно улыбались в ответ. Не посылали меня на хрен, как я раньше того ожидал, а если и находились те, которые посылали, я пожимал плечами и спокойно шел дальше по своим делам.

Мне было плевать. Строить из себя принца-оленя и кидаться с рыцарскими поступками не было ни сил, ни желания. И начинать с кем-то даже не серьезные, а просто отношения я точно не собирался. Никогда.

Женщин трахаешь и забываешь — таким был девиз нового Ветра.

Но, встретив Пандочку, мои предохранители слетели с катушек.

Ник прав, я слишком привык за несколько лет к определенному формату отношений, в которых мне никто не перечит, беспрекословно слушается, а затем широкок раздвигает ноги. Поэтому с Милкой я даже растерялся в самом начале наших отношений. Боялся сделать что-то не так.

Но больше всего меня пугало другое. Меня напрягала мысль, что она узнает. Умом, конечно, понимал, что однажды эта славная история все равно вскроется. Но помнил ее реакцию после рассказа Нестратова.

Тогда она сказала, что я ей противен, а что она подумает, узнав и остальное?

Что мы с отцом семейка убогих извращенцев?

Плюнет мне в лицо и скажет, что никогда больше не захочет видеть?

Что я омерзителен.

Валя нежно целует в губы моего отца, привнося свой неизменный запах лаванды, а за ее спиной, чуть вдалеке я вижу свою Пандочку.

Страх холодит внутренности, и я всем сердцем ненавижу отца, который своим очередным умелым шантажом заставил меня прийти на выставку его молодой жены.