Магистр бессильных слов

Глава 5. Гулять вы можете всю ночь

Не избежать чудовищного стресса,

Коль раньше тебе было невдомек –

Не рыцарь ты и даже не принцесса,

А маленький испуганный щенок!

Й.

Он прошел мимо клумб в дальнюю часть сада, где возле высаженных вдоль ограды кустов проложена была неширокая дорожка, по которой любила гулять мадам Эпине. Выпустив болонку, Иштван прошагал вслед за ней до угла ограды, развернулся, проследил, куда кинулась собачонка, свернув с дорожки, и увидел над спинкой полускрытой кустами скамейки хорошо изученный за время ужина профиль с изящной шеей и гребнем в высокой прическе.

— Вы меня преследуете? — лениво поинтересовалась женщина, не поворачивая головы. Предательница Зефирка уже устроилась рядом с ней на скамейке.

— Нет, это вы меня преследуете! — возмутился Иштван, взвинченный тревогой за Аннель и всей этой глупой ситуацией.

— Мир не вращается вокруг вас, — напомнила она.

— И вокруг вас тоже! — заявил Иштван.

— Знаю, — неожиданно дружелюбно улыбнулась она и кивнула: — Садитесь, господин Йонаш. Предлагаю временное перемирие. Ночь уж очень хороша. Смотрите, какая Луна!

Иштвану было не до Луны, но и продолжать после предложения мира ребяческие перепалки казалось совсем уж глупым. Он обошел скамью и сел на противоположный край, подальше от магички, и посмотрел на нее теперь уже с другой стороны. Правый профиль у нее тоже был объективно симпатичным. Может быть, даже красивым, но задумываться об этом не стоило.

Женщина вертела в пальцах узкую пачку сигарет.

— Курите? — спросила она.

— Обычно, нет, — буркнул Иштван.

— Значит, необычно — да, — заключила женщина. — Сейчас достаточно необычно?

— Пожалуй, — признал Иштван и взял длинную сигарету.

Женщина прищелкнула пальцами и протянула ему руку, на ладони которой задрожал оранжевый лепесток пламени. Зефирка подняла голову и проводила его взглядом, но осталась на месте.

— Вы маг, — прикурив, отметил он вслух то, о чем знал и раньше.

— А вы? — спросила она, выдыхая дым.

— А я — учитель словесности.

— Вы хороший учитель?

— А вы хороший маг? — опять ощетинился Иштван, столичная гостья умудрялась прицельно попадать в самые больные места.

— Средний, — признала женщина после паузы.

Иштван глянул украдкой попристальнее, но специализацию магички так и не определил — в ее спектре рядом с белым мелькали красные полосы, объясняя отсутствие необходимости в спичках, но были, кажется, и зеленые проблески, и синие. И все это хаотично сдвигалось и плыло. Возможно, очень хитрая защита, что означает, что гостья совсем не так проста. Но, может, и какая-то аномалия.

— Мы привычно учим детей стремиться к максимальному результату, а может стоило бы учить смиряться с собственной среднестью, — пробормотал Иштван. — Пусть было бы меньше рекордов, но больше счастливых людей. Вам удалось смириться?

Она молчала долго. Потом потушила сигарету и качнула головой:

— Нет.

Встречный вопрос она не задала, но он и не требовался. Вместо него она коротко произнесла:

— Мия.

Сообразив, что это следующий уровень объявленного перемирия, Иштван хмыкнул и в ответ представился тоже.

— Знаю, — усмехнулась Мия. — Магистр Иштван Йонаш.

— О, нет! — Иштван схватился за голову, сбив на сторону при этом еще каким-то чудом удерживаемый лентой хвост. — Марцель не мог так меня назвать! Только не он. Это глупое прозвище придумала другая моя ученица.

— Это к ней вы мчались, бросив меня на станции?

— Да. Но я не бросил вас, а доверил лучшему ученику.

— Ваш Марцель — действительно, чудо, — признала она. — Мне казалось, что вы не заслуживаете его преданности.

— И потому вы заставили его выдать место моего обитания. Что еще вам выложил этот юнец?

— Что вы не любите магов и потому отговариваете его поступать в Королевскую академию.

— Оказывается, весь город в курсе моего отношения к магам, — проворчал Иштван. — А я о нем и не подозревал.

— Возможно вы просто не делаете различия меж магами и не магами, Иштван, — усмехнулась женщина. — И, кстати, я не склоняла вашего рыцаря к предательству. Я изначально планировала поселиться именно в «Жасмине», а Марцель все пытался убедить меня, что вторая гостиница лучше.

— Если объективно, вторая действительно лучше, — вступился за обеленного в его глазах ученика Иштван. — Она больше и расположена в центре города, а не на тихой окраине, где мы сейчас сидим, глядя на Луну.

— А мне нравятся тихие окраины.

«Что же у вас за дела в Бьоре, Мия?» — вертелось в голове и на языке у Иштвана, и он уже почти решился спросить. Но тут магичка снова потянула сигарету из пачки, а потревоженная ее движением болонка вдруг навострила уши, вскочила, скатилась со скамейки на дорожку и, заливаясь истошным лаем, скрылась в кустах.

Тявкание ее, удаляясь, делалось все истеричнее и в какой-то момент перешло в резанувший по ушам визг, тут же перекрытый громким утробным рычанием, издавать которое мелкая Зефирка никак не была способна.

Иштван, повторив траекторию собачонки, вломился с дорожки в кусты и на мгновение остолбенел, ухватясь за решетку ограды. С другой ее стороны, посреди небольшого переулка, поджав хвост и уши, припала к земле Зефирка, а напротив нее, расставив мощные лапы, скалился, угрожающе рыча, крупный рыжий пес. С его ощерившейся могучими клыками пасти стекали, серебрясь в лунном свете, струйки слюны, а желтые глаза сверкали яростью.

Пес пригнулся, готовясь напасть. Иштван рванул рейку ограды и прыгнул чуть раньше. Он перескочил забор и, ногой отшвырнув глупую болонку в сторону, выставил перед собой рейку — свое жалкое и единственное оружие.

Пес замешкался, снова зарычал и вдруг попятился назад — прямо перед ним рассыпался искрами огненный шарик. Еще один взорвался под его передними лапами и отогнал еще дальше. Последний полетел уже вслед убегающему зверю.

Иштван оперся на свою бесполезную рейку, перевел дух и обернулся. Мия сидела на верхней планке ограды и дула на обожженную ладонь.

— А еще утверждал, что не рыцарь! — засмеялась она. — Вон как Зефирку защищать кинулся, — и азартно предложила: — Догоним?

— Вряд ли, — честно признал Иштван. — Он бегает быстрее, — и спохватился: — Что это вообще было?

— По крайней мере не вампир, зря ты на него с колом пошел, — усмехнулась Мия. — Говорю же, люблю тихие окраины! Завтра сообщим в полицию.

— А если он сегодня кого-нибудь сожрет?

— Да не бойся, — хохотнула Мия, — он на людей не бросается, на тебя же не прыгнул.

— «И всем скажу я: без опаски теперь гуляйте вы всю ночь», — вспомнил Иштван цитату из Якоба.

Поставив рейку на место, он поднял мелко дрожащую полуживую от ужаса Зефирку.

— Дай мне, — Мия спрыгнула с ограды и забрала у него собачонку. Погладила, пошептала что-то, и болонка перестала трястись и мягко обвисла в ее руках. — Сейчас проснется и не вспомнит, — сказала женщина. — Но сквозь забор больше точно не полезет. Хотя щели все равно бы не мешало заделать, может же и что-то снаружи пробраться.

— У тебя охранная специализация? — сообразил Иштван.

— Что-то вроде, — согласилась магичка. — Перелезь первым и забери у меня пострадавшую, а то мне в платье и с занятыми руками неудобно через ограду прыгать.

Иштван перескочил обратно в сад и принял у Мии собачку, которая, как только он опустил ее на землю, встрепенулась, отряхнулась и опрометью кинулась в направлении дома.

— Фуфырка, похоже, нагулялась, — он обернулся, собираясь спросить, что такое Мия с ней сделала.

Женщина стояла, балансируя на верхней горизонтальной планке ограды. Иштван машинально потянулся, чтобы поддержать. И она легко качнулась и вдруг оказалась в его руках — теплая, гибкая, сильная, пахнущая чем-то неуловимо знакомым.

Шелк ее платья скользил под его пальцами, шелк волос щекотал щеку. Мелькнула сережка с малахитом, сверкнули малахитовые глаза. Потом Иштван нашел ее губы, а пальцы его уже касалась горячей кожи, обводили абрис скул, двигались по нежной шее к легким завиткам возле ушей, которые оказались именно такими пружинящими, как и представлялось, пока он рассматривал ее профиль за столом.

Мия выгнулась, обхватила его плечи, зашептала что-то неразборчиво, он не расслышал, в голове слегка шумело, как от вина. На этом фоне звуки плыли, то сливаясь в мелодичный звон, то выделяясь в отдельное ритмичное звучание или далекого стука копыт, или бешено бьющегося собственного сердца.

Ладонь Мии легла на его грудь, проникла под сюртук, поднялась выше, затеребила застежку сорочки, потянула концы завязанного под ней платка, пробралась к ключицам.

Иштван вдруг дернулся, отшатнулся, поймал и оттолкнул ее руку, прерывая ласкающее движение.

— Нет, — пробормотал он, и еще раз повторил с отчаянием: — Нет, Мия, нет!

Повернулся, шагнул напролом сквозь кусты и почти бегом устремился к дому.