Магистр Д.У.М.

Глава 13 Пепел

Не дожидаясь реакции Садюги, несусь вперёд.

— Стой, придурок! — доносится вслед.

Хрен тебе, а не стой! Моя любимая квартира пылает! Мои деньги, вещи! Мебель, сука, итальянская!

Во дворе моментально собирается толпа зевак. Откуда они взялись? Только что не было никого!

— С дороги! — рявкаю я. — Демоноборцы!

Может, я и не похож на сотрудника ДБ, но люди всё равно расступаются. К тому же, следом за мной бежит Садист, а уж он точно выглядит как настоящий дэбэшник.

Ну, типа, он и есть настоящий дэбэшник.

— Дюба! — кричу я. — Давай наверх, сможешь?

Пыщ! Демонёнок появляется у меня на плече. Расправляет крылья, чтобы лучше держаться на бегу, и оценивающе смотрит наверх.

— Портануться не смогу, далеко, — говорит он. — Попробую долететь.

— Схвати, что успеешь! Артефакты знаешь где.

Дюба кивает, взмахивает крыльями и устремляется вверх.

— Всем назад! — слышу за спиной хриплый вопль садиста. — Работают демоноборцы! Алло? Алло, твою мать! Срочно боевой отряд на объект «М»!

Кажется, Павел вызывает подмогу. Ну окей, пускай приезжают. Только, думаю, уже поздновато. Пожар в моей квартире просто невероятный. Пламя явно неприродное — там кто-то жахнул сильной магией.

Опа, там ещё и синие вспышки какие-то. Точно магия. Походу, в подъезде бой идёт.

Подбегаю к подъезду. Дюббук, который отсюда кажется совсем крошечным, влетает прямо в горящую квартиру.

Он-то демон, ему огонь почти нипочём. Глядишь, успеет что-нибудь спасти из моего добра.

Забегаю в подъезд. Садюга залетает следом, едва не сбив меня. В правой руке он держит свой гигантский револьвер по кличке Жеребец. А левой хватает меня за футболку и рычит:

— Дебил совсем⁈

— Там мои вещи!

— Да хули эти вещи? Ты не видишь, там бойня идёт⁈ Куда лезешь, студент?

— Насрать! Сражаться я не разучился! — отбрасываю руку Паши и бегу по лестнице наверх.

Лифты, понятное дело, не работают. Сработала пожарная сигнализация, так что они отключились. По всему дому стоит надрывный визг сирены. Люди бегут вниз, прижимая к себе кто сумку, кто перепуганную кошку.

— В сторону! — ору я на ходу. — Отошли! Работают демоноборцы!

Помогает не очень. Даже хриплый голос Паши, который мне вторит, не останавливает паникующих людей.

Приходится пробиваться почти что силой. На ходу творю конструкт, увеличивающий выносливость. Несусь вверх через две ступеньки, отталкивая всех встречных людей.

«Дюба, что там⁈»

«Да тут пиз*ец! — отвечает демон. — Всё горит! Буквально всё, понимаешь?»

«Нет, не понимаю! Как это?»

«Да вот так! Всё! Горит! Твои защитные конструкты полыхнули, походу. Артефакты взорвались. От сейфа только корпус остался».

Твою мать, ну почему? Как это вообще возможно?

Теоретически я понимаю, конечно, как это возможно. Но верить не хочу. Тупо не понимаю, зачем кому-то это делать.

Добравшись до двенадцатого этажа, уже слышу звуки битвы. Грохочут молнии, гудит огонь. И дым сюда уже дошёл. Вдохнув его, начинаю кашлять и останавливаюсь.

Так, конструкт-противогаз я знаю, а вот хватит ли у меня на него маны?

— Чего встал? — пробегает мимо Садюга.

Судя по мерцанию, он активировал штатный оборонный артефакт. Теперь ему ни дым, ни огонь, ни чужие пули нипочём. На какое-то время.

— Да ща, — скриплю зубами, сплетая противогаз.

Ох, затратное вышло заклятие. Маны совсем чуток осталось.

Ну и ладно. Создавать ничего боевого я так и так не смогу. Буду перехватывать чужие заклинания!

Бегу дальше. Залетаю на четырнадцатый этаж, где уже всё в дыму и почти ни хрена не видно. Воздух обжигает нос и горло, но конструкт-противогаз хоть немного защищает. Втыкаюсь в спину Садиста, а тот шипит:

— Погоди!

Приподнимает Жеребца, и у него на стволе разгорается магическая вязь. Следом Павел выпускает две пули прямо в воздух. Сверкая серебристым светом, те летят наверх, огибая лестничный пролёт.

Слышу два хлопка и следом грохот двух упавших тел.

Так работает Жеребец. И пули у него самонаводящиеся, и убойная сила такая, что бегемоту можно череп разнести. Хоть обычному, хоть демоническому.

Кто-то бежит вниз по лестнице. В дыму не разглядеть, кто именно, только силуэт виден.

— Имя⁈ — рявкает Садист.

— Пошёл на хер!

Ответ неправильный. Павел выпускает пулю, но противник явно этого ждал. Успевает поставить щит — правда, чувака тут же отбрасывает к стене. Хруст костей слышен даже сквозь гудение пламени.

Вопя, почти невидимый враг выпускает вихрь ледяных осколков. Ох, зря ты это.

Перехватываю заклинание и отправляю обратно.

Вот этого засранец точно не ждал. Собственные острые ледышки пронзают его во всех местах, и противник медленно валится набок.

— Майор Садеев! — вопит Павел. — Есть кто из ДБ⁈

— Есть! — раздаётся сверху. — Помощь нужна!

Кто бы сомневался, что вам помощь нужна. Судя по всему, там полная жесть происходит.

«Дюба, ты как?»

«Р-р! Жанят!»

Жанят? Судя по всему, рвёт клыками чью-нибудь морду. Ладно, не буду мешать.

Первым бегу наверх. К восемнадцатому этажу дым становится настолько плотным, что уже совсем ничего не видно. Натыкаюсь на кого-то и, недолго думая, пробиваю ему электролеща. Тело валится на ступеньку.

— Сейчас расчищу, — хрипит прямо за спиной Садист.

Он создаёт порыв ветра, который разгоняет дым и позволяет разглядеть, что творится на моём этаже.

А творится там кровавая баня. Пара дэбэшников зажаты в углу и прикрываются защитной сферой. Несколько мужчин в чёрных толстовках стоят напротив, и без передыха поливают дэбэшников заклятиями.

Лестничная клетка просторная, всем места хватает. Даже нескольким трупам. Ещё парочка валяется на лестнице в странных позах.

Садюга, недолго думая, выпускает оставшиеся пули. Сверкнув серебром, те описывают красивые узоры и врезаются в головы членам Братства.

То, что это именно они, я не сомневаюсь. Кому бы ещё понадобилось ломиться ко мне в квартиру?

Дюббука что-то не видно. Он что, до сих пор в квартире? С кем тогда грызётся? Или он там сейф с деньгами пытается зубами открыть?

Охваченный праведной яростью, я выхожу вперёд и ору:

— Кто на меня, уроды⁈

В мою сторону немедленно летит огненный шар. С неким трудом, но я его перехватываю и возвращаю отправителю.

Взрыв! Врагов резко становится меньше.

— Какого хрена ты творишь⁈ — хватает меня за плечо Садист. — Надо живыми брать!

— Тогда твой выход, — развожу руками я.

Павел успел к тому времени перезарядить Жеребца. Напитывает его маной и делает три выстрела, по числу оставшихся противников. Пули разносят им щиколотки, и бедолаги валятся на пол, издавая жуткие вопли.

— Вяжите! — приказывает Садюга, а сам опять разгоняет дым, который клубами валит из выбитой двери моей квартиры.

Дэбэшники бросаются к покалеченным врагам. Оглушают их и защёлкивают на запястьях наручники. Браслеты это непростые, они блокируют магию.

А потом пламя в моей квартире вдруг тухнет, почти моментально. На лестничную клетку, смешно переваливаясь, выходит закопчённый Дюббук.

— Потушил, — говорит он. — Пожарный артефакт уцелел.

— Это чей? — спрашивает один из ДБ, на всякий случай тыча в Дюбу пистолетом.

— Свои, — отвечает Садеев, закидывая револьвер в кобуру. — Рассказывайте, что случилось.

Случилось вот что.

Три агента ДБ дежурили на лестничной клетке, ожидая гостей. Третьи сутки никто не появлялся. И вот сегодня, пятнадцать минут назад, из лифта вышли шесть человек, а по лестнице поднялось ещё столько же.

Они сказали дэбэшникам: мы из Братства свободы, и нам надо попасть в эту квартиру.

Дэбэшники ответили: идите на хер, вы арестованы.

Радикалы сказали: нет.

И понеслась.

Один из членов грёбаного Братства ухитрился залезть в мои защитные конструкты. Возможно, он хотел взломать дверь и пробраться внутрь, пока агенты заняты схваткой. А может, специально устроил взрыв.

Хрен знает. Теперь не понять.

Смысл в том, что в плетение внесли критические изменения, которые привели к магическому взрыву. Я даже не знаю, кем надо быть, чтобы превратить защитные конструкты в бомбу.

Или полным дебилом, или весьма талантливым магом.

Последствия оказались чудовищными. Как Дюба и сказал, сгорело всё.

Когда я зашёл в выгоревшую квартиру, то реально чуть не расплакался. От всей обстановки остались только кучки пепла.

Сейф с артефактами взорвался изнутри. Сейф с деньгами, даром что огнеупорный, расплавился к чёртовой матери. Деньги превратились в прах.

Часть стены рухнула. В главной комнате теперь не панорамное окно, а здоровенная дыра, похожая на пасть с обломанными зубами.

В общем, единственное, что я теперь могу отсюда забрать — это воспоминания.

Подмога прибывает через минуту. Уже никому не нужная. Задержанных членов Братства увозят, скорая забирает тела, оставшиеся дэбэшники тоже уезжают. А я всё брожу по своему прекрасному жилищу, которое превратилось в руины.

— Так и будешь тут ходить? — заходит Садист.

— Не-а, — качаю головой. — Поехали на хрен отсюда.

— Да уж, — Павел цокает языком, обводя взглядом почерневшие стены. — Неожиданно получилось. И, как назло, именно к нашему визиту.

— Слушай, Садюга, без тебя тошно, — морщусь я.

— Понимаю. Но мы хотя бы взяли нескольких «братьев» живыми. Может, через них получится найти Холода.

— Мне от этого не легче, дружище, — качаю головой. — Тело моё не вернёшь, ему башку отрубили. Оно уже и разлагается вовсю, если в морозилку не сунули. От квартиры только угольки остались…

Пинаю какую-то головешку. Судя по всему, раньше это была часть моей любимой кровати размера кинг-сайз.

— Походу, придётся реально начать новую жизнь, — заканчиваю я.

— А ты сомневался? — хмыкает Павел. — Так и так пришлось бы.

— Я надеялся, что хотя бы денег из старой прихвачу.

— М-да, обидно. Хочешь, поедем напьёмся?

— Не-а. Мне завтра в универ, — грустно усмехаюсь я. — Да и не знаю, как это тело на алкоголь реагирует. В другой раз будем опыты проводить.

— Ладно. Тогда пошли, домой отвезу.

Садюга подбрасывает меня прямо к подъезду. Обещает рассказать, если удастся получить какие-нибудь сведения от задержанных. Правда, мне плевать. Это действительно никак не поможет вернуть утраченное.

Злодеи, конечно, должны понести наказание. Только это не принесёт мне ничего, кроме слабого морального удовлетворения.

Поднимаюсь на третий этаж и стучу в дверь Толяна. Слышу за дверью шаги и потом голос:

— Кто там?

— Дмитрий.

Что-то пробурчав, сосед открывает дверь и с ходу начинает лепетать:

— Слушай, Димчик, с бабками напряг…

— Гони мои деньги, сука, — говорю я. — Настроение прям дерьмовое, лучше не зли.

Толя глядит на меня ошалевшими глазами. Тянет носом воздух и спрашивает:

— Ты с пожара, что ли?

— Да. Деньги сюда. Четыре рубля.

— Почему четыре-то?

— Проценты потому что, — цежу я. — Повторяю, не зли. Или до конца жизни не рассчитаешься.

— Подожди, — бурчит Толяша и уходит в квартиру.

Возвращается через минуту, неся горсть мелочи.

— Держи, — ссыпает монеты мне в руку.

— Пересчитать? — уточняю я.

— Не надо, — кривится Анатолий. — Ровно четыре.

— Ладно. Ты урок уяснил? Или пару лещей тебе выдать?

Сосед гневно вздыхает, но огрызаться не решается. Вместо ответа говорит:

— Как-то сильно ты изменился, Димчик.

— Сильнее, чем ты думаешь. Хрен с тобой, пока.

Зайдя домой, оглядываю нищенскую обстановку, и на душе ещё противнее становится. Раздеваюсь, бросая вещи прямо на пол, и иду в душ, чтобы смыть с себя запах гари.

Когда вылезаю из душа, то подхожу к зеркалу и смотрю на себя. Лицо до сих пор кажется чужим, но в целом — начинаю свыкаться с тем, что я теперь вот такой. Чем-то похож на прошлого себя, кстати…

Даже знаю, чем. Взглядом. Глаза тоже карие, а взгляд совсем такой же, как и в прошлой жизни.

Ну, не зря ведь говорят, что глаза — зеркало души.

Открываю шкафчик над раковиной. Сам не знаю, что ищу, будто интуиции повинуюсь. И первое, что вижу — это опасную бритву.

Хех. Учитывая, что волосы на лице у меня пока почти не растут, эта штука нужна была явно не для бритья. Судя по всему, именно ей Дима вскрыл себе вены.

— Так, — говорю своему отражению. — Давай-ка разберёмся с этим дерьмом.

Почему Могильный решил наложить на себя руки? Ему же только восемнадцать лет недавно стукнуло. Переехал в Москву, поступил в институт. Это же кайф! Вся жизнь впереди, столько нового вокруг. Не вижу поводов для суицида.

Но это я. А тот, старый Димка, повод нашёл.

Выхожу из ванной и топаю в спальню. Дюба на кухне хрустит карамельками. Мне тоже жрать охота, но узнать о причинах попытки самоубийства охота сильнее.

Ложусь на кровать и начинаю медитировать. Специальная техника с применением небольшого количества маны. Чтобы пробудить воспоминания.

Полностью погружаюсь в глубины подсознания, которое одновременно моё и не моё. Копаться приходится долго, но рано или поздно я добиваюсь результата.

Воспоминания достать не удаётся. Походу, они всё-таки для меня потеряны. Зато приходят эмоции, скрытые глубоко внутри.

Страх и стыд. Бессильный гнев. Унижение, непонимание.

Отчаяние.

Вместе с ними возникают туманные ассоциации. Ненависть членов семьи, включая даже мать.

«Зачем я только тебя родила!» — как наяву, звучит жуткая фраза. Сказанная семилетнему ребёнку, она больно ранит. Даже сейчас. Даже меня.

Звучат другие голоса. Мужские, женские и детские. Все они, насколько я понимаю, принадлежат членам рода Могильных. И ни один из них не говорит ничего приятного.

«Ничтожество. Ты недостоин носить нашу фамилию!»

«Ха-ха! Ты что, заклятие пытался сотворить? У тебя никогда не получится, ушлёпок!»

«Да всем плевать, что у тебя сегодня день рождения. Пошёл вон. Тебе нельзя входить в эту комнату!»

«Ты что, плачешь? Ха-ха, как девчонка! Может, пинка тебе дать, чтобы громче плакал?»

И всё в таком духе. Судя по всему, в родном доме Дмитрия не просто не любили. Ему каждый день напоминали, что он никто и едва ли может считать себя частью семьи. Мразь, ничтожество, ненужный потомок.

Пытаюсь отыскать хоть что-нибудь светлое и не могу. У Димы не было друзей. Не было любимого питомца. Никого, с кем можно было поделиться своей болью.

В Москву его отправили не затем, чтобы он получил хорошее образование. Просто выкинули из дома, подальше с глаз. И забыли, наверное, в ту же минуту, как он вышел за порог.

Я замечаю проблеск надежды, который ненадолго ощутил Дмитрий. Он думал, что в универе будет лучше. Что получится найти друзей, встретить любовь, заслужить хоть какое-то уважение. Однако…

«Чё так смотришь, дебил? Смойся на хрен отсюда!»

«Э, придурок! Смотри, куда прёшь! Ну-ка быстро поклонился мне и попросил прощения. Ниже, сука. Ниже, я сказал!»

«Блин, девчонки, вы видели этого Могильного? Такой лошара, капец. А вроде из дворянского рода. Такое чувство, что в хлеву растили. Ой, Дима, ты всё слышал? Ха-ха-ха!»

Могильный думал, что, покинув дом, вырвался из ада. Но оказалось, что попал в гораздо худшее место.

Слабый магический талант, отсутствие навыков общения, неумение постоять за себя. Всё это только глубже вгоняло Могильного в пучину отчаяния. Другие студенты мигом почуяли слабость и грызли Дмитрия со всех сторон.

Единственный, кто попытался стать Диме другом — тот самый Валера Смирнов. Его слабый голос с трудом пробивался сквозь какофонию издёвок и беспричинной агрессии:

«Да не парься ты, Диман. Пошли они все. Надо просто потерпеть, потом лучше станет, вот увидишь».

Хоть какая-то поддержка. Разве что подход отвратительный.

Такое нельзя терпеть, потому что будет лишь хуже. За себя надо драться!

Но Дмитрий терпел. Терпел.

Терпел…

И в какой-то момент больше не смог и решил свести счёты с жизнью. Он перерезал себе вены, но так испугался, что сразу передумал. Попытался исцелить свои раны, только ему не хватило маны. Пришлось бежать в больницу.

После этого он чувствовал себя ещё более униженным, чем раньше.

«Какой же ты слизняк, — это он говорил сам себе. — Жалкий трус и тряпка! Даже убить себя не смог. Слабак!»

Открываю глаза, сажусь на кровати и молча смотрю в пустоту. За окном уже темно, а я продолжаю сидеть и пялиться в никуда.

Вот, значит, как. Вот каким он был. Несчастным и душевно искалеченным с самого детства.

А потом, через неделю после попытки самоубийства, он столкнулся на улице с тремя антимагами. Магистр Дум спас его от них. Но когда магистр уехал, антима вернулись и избили Диму.

Он умер. Его жалкая, мучительная жизнь закончилась так же, как и продолжалась всё время — в издевательствах и невыносимой боли.

Дмитрий Могильный погиб. Так и не узнав, что в этом мире есть радость и счастье. А я занял его место. Правильно ли это? Справедливо ли?

— Дум, ты чего? — Дюббук, хрустя карамелькой, выходит с кухни. — Из-за квартиры расстроился?

— Да срать на неё, — глухо отвечаю я.

— Ну и правильно. Новую купишь, да?

— Да. Я вообще всего добьюсь. И знаешь, зачем? Не ради себя. Ради него.

Дюба оглядывается по сторонам и спрашивает:

— Кого?

— Ради Димы Могильного. Он заслужил. Пусть все, кто его унижал, подавятся его успехом. Я сделаю так, что семья и все остальные будут ему завидовать и пресмыкаться перед ним!

— Э-э… Где-то я уже это слышал, — усмехается Дюббук. — Примерно так же ты про своего папу-графа говорил.

— Да, говорил. Именно поэтому я так сильно хочу добиться успеха для Димы. Магистр Дум погиб. Я теперь другой человек. И этот человек достигнет такого, что весь мир содрогнётся!

— Класс, — кивает демон. — С чего начнём?

На моём лице медленно расцветает улыбка:

— Есть у меня одна идейка.