Магия - не для оборотней. Часть 3

Глава 68

— Вот она — Белая стена Корвенига, — сказал сиер вар Жунор.

Положил рядом со мной на стол книгу в бежевом переплёте, пропахшую пылью. Ему понадобились меньше пяти тактов, чтобы отыскать её на стеллажах. По словам учителя, он когда-то потратил не один день, чтобы разобраться опирались ли создатели Белой стены на те принципы, что служили основами плетения в узоре Великой Тритонской стены. Пришёл к выводу, что разработчики этих двух гениальных заклинаний добились результата, не заимствуя друг у друга идеи.

— Белая стена — относительно недавняя постройка, — сказал он. — Примерно на сто-сто двадцать лет старше Трузиланского маяка. По размерам она значительно уступает своей древней предшественнице — Великой Тритонсой стене. Но только по протяжённости. А вот высотой и толщиной даже превосходит, пусть и незначительно. Она — одно из немногих сохранившихся до наших дней свидетельств величия древних магов.

Учитель постучал по книге ладонью.

— Князь Лерницкий верно говорил: без применения по-настоящему сильной и энергозатратной магии разрушить такую постройку в принципе невозможно. Те осадные механизмы, что стоят сейчас на вооружении современных армий, не способны причинить Белой стене хоть сколько-то значимого ущерба. Подкоп под неё невозможен. В своё время Селенской республике помогло захватить Корвениг предательство. Но не сила.

— А почему её не могут разрушить магией? — спросил я.

Сиер вар Жунор сказал:

— Кто? Кто сейчас такое осилит? Ну, кроме вас, разумеется, сиер князь. Это не «розу» сплести, хотя принцип заклинания примерно тот же. Максимум, на что могут рассчитывать нынешние одарённые — оставить на Белой стене памятную, но бесполезную для целей осаждающих отметину. Чтобы нанести подобным строениям хоть сколько-то значимый вред, нужно иметь под пять сотен карцев магического резерва.

Учитель развёл руками.

— Такие свершения уже не для нас, сиер князь — не для нынешнего поколения, — сказал он. — Тут нужно либо придумать очень экономичное и сверхразрушительное заклинание, что при нашем деградировавшем уровне образования звучит невероятно. Либо найти такого уникального мага, как вы, молодой человек — способного наполнить маной чудовищную по объёму цепочку из божественных слов.

— Значит я всё же смогу разрушить Белую стену?

— Конечно сможете, сиер князь. От вас такой подвиг не потребует большой затраты сил — во всяком случае, гораздо меньшей, чем понадобилось для постройки Трузиланского маяка. Схема и размеры стены записаны в этой книге. Нам очень повезло, что имеем доступ к подобным раритетам. Не понадобится выезжать на местность, чтобы точно высчитать объём работы и составить подходящее плетение.

Учитель посмотрел поверх моей головы, явно что-то прикидывая в уме.

— Возьмём за основу то же разрушение, что применяли в «розе», — сказал он. — Составить цепочку слов будет не сложно. Я справлюсь с этой задачей сам. Вряд ли потрачу на расчёты и запись вычислений больше суток. Примерно столько же у вас уйдёт времени на создание плетения. Плетение узора Трузиланской башни дало вам бесценный опыт. Вот увидите, работа над каждым последующим заклинанием будет даваться вам всё легче.

— Тогда зачем нам понадобится целых пять дней? — спросил я. — Ведь вы говорите, что справимся и за два.

Учитель вздохнул.

— Для решения проблемы стены двух суток нам, конечно, будет предостаточно, — согласился он. — Но вы позабыли, молодой человек, что поедете на войну. Со слов князя Лерницкого, Белая стена сейчас окружена солдатами. Да и защитников на ней, я думаю, тоже немало. А на войне, если вы забыли, молодой человек — убивают. И мне бы не хотелось, чтобы вы стали жертвой собственной неосторожности.

Он указал на шкафы с книгами.

Добавил:

— Тем более что у вас есть возможность воспользоваться мудростью древних учёных. И подготовиться к встрече с любыми неожиданностями. Вы очень ценны не только для своего народа, сиер князь. Но и для всего мира. И было бы досадно… нет, ужасно досадно!.. если бы мы лишились вас из-за одной из тех неожиданностей, что часто случаются на полях сражений. К походу на войну вам следует хорошенько подготовиться.

Моя подготовка к походу на войну для сиера вар Жунора заключалось в том, чтобы я заранее сплёл десяток защитных заклинаний — на любой случай. Он принёс мне посвящённую защитным плетениям книгу, вкратце пояснил, почему в настоящее время маги перестали использовать эти магические конструкции («ни у кого на такое теперь не хватает маны»).

Помог мне подобрать пять вариантов «щитов» — заклинаний по принципу построения похожих на «купол тишины». Заставил сплести каждый дважды («на ваш запас энергии это сильно не повлияет, но может спасти вам жизнь»). Ну а пока я обвешивался не активированными защитными куполами разных размеров, сам сиер вар Жунор посвятил время разработке конструкции разрушающего плетения для Белой стены.

— Мы воспользуемся обычным разрушением, — повторил он мне свою идею. — Подгоним объём его работы до масштабов городской стены Корвенига. Рассчитаем количество точек привязки. В общем, ничего сложного. Но долго и нудно придётся записывать на бумагу одни и те же божественные слова «разрушения», соединённые усиливающими и направляющими элементами — это мне. А вам, молодой человек — воспроизводить их и наполнять магической энергией.

Учитель вздохнул.

— Признаться, не думал, что буду участвовать в уничтожении такого чудного и впечатляющего наследия учёных древности, как Белая стена Корвенига, — сказал он. — Утешает лишь тот факт, что теперь есть кому восстанавливать подобные великолепные сооружения. Уверен, что Трузиланский маяк — первое, но далеко не последнее из гениальных разработок магов-архитекторов прошлого, которые вы, сиер князь, подарите нашему миру. Кто знает, возможно мне как-то доведётся прогуляться и вдоль новой Великой Тритонской стены.

Князь Нурил Лерницкий явился ко мне домой ровно через пять суток после того памятного разговора за ужином, когда получил от меня обещание помочь войскам империи преодолеть стену мятежного Корвенига. Поинтересовался, завершили ли мы подготовку. Я заверил князя, что подготовка прошла успешно, что могу выполнить его просьбу в любое время.

Не стал уточнять, что смог бы теперь разрушить Белую стену даже дважды: с подсказки сиера вар Жунора я заготовил два одинаковых заклинания — на случай, если в одном из них при плетении допустил ошибку. Работал над новым заклинанием вчетверо меньше, чем над конструкцией башни. Поэтому лишние полдня сидения в кресле меня не испугали.

Выслушал от князя порцию хвалебных восклицаний. А вот его предложение отправиться к стоявшим вокруг Корвенига имперским войскам стало для меня неожиданностью. Но отказываться не стал. Пожалел лишь, что отправлюсь к городу мятежников не в сопровождении учителя: сиеру вар Жунору наверняка было бы интересно взглянуть на работу своего заклинания.

Лагерь имперских войск встретил нас запахами южных трав, дыма чиманы, оружейной смазки, немытых человеческих тел. И многоголосым гулом голосов, треском насекомых, завыванием ветра, что проникал в походную палатку, внутри которой мы с князем вышли из портала. А ещё меня впечатлили закат, окрасивший небо в ярко алый цвет; и высокие, блестящие, точно натёртые жиром, городские стены.

Я выглянул из палатки — замер, разглядывая представшее передо мной зрелище. Стена Корвенига (наверняка это и есть та самая Белая стена) сейчас не выглядела белой — скорее светло серой, с алым оттенком. Казалась построенной не из камней, а вытесанной из гигантской цельной скалы (как и Трузиланская башня). Такое точно не могли создать руки людей или охотников — её построили либо боги, либо магия.

Скользнул взглядом по зубцам стен и согласился с утверждением учителя о том, что разрушить подобное защитное сооружение не по силам ни одному человеческому оружию. Долбить эти гладкие стены орудиями — всё равно, что ковырять ствол трёхсотлетнего дуба зубочисткой: трудно даже слегка поцарапать. Я невольно усомнился, справятся ли с такой громадиной заготовленные мной плетения.

Но вспомнил, как легко разрушение превращало камень в статуэтку розы, всё лишнее обращая в мелкий песок. Для магии, как говорил сиер вар Жунор, нет разницы, на что воздействовать — на маленькие или на гигантские «объекты»: хватило бы для создания нужного плетения маны. Маны у меня точно хватит — в этом я не сомневался. Мысль об этом вернула уверенность, что не я опозорюсь при сражении с Белой стеной.

Нурил не торопил меня — позволил полюбоваться и закатом и стенами города. Потом повёл между украшенными клановыми гербами палатками в другую часть лагеря, по ходу извещая, что военные выполнят любое моё требование, если то поможет захватить город. А ещё князь сулил мне всевозможные награды, если я всё же выполню своё обещание (о награде за разрушение стен, признаться, я раньше не думал).

Он поинтересовался, что именно я хотел бы получить в награду за свой подвиг. Но ничего конкретного я сходу придумать не смог. Промямлил что-то о «чести» и «долге». Причём сам понял, что сказал ерунду (заметил на лице князя улыбку). Нурил заверил, что император щедр, да и он, князь Лерницкий, никогда не отличался скупостью. И что они вместе обязательно придумают, как поощрить меня по достоинству.

На время я вновь почувствовал себя огоньком, пока шагал вслед за князем по военному лагерю. Это пробудило во мне не только неприятные воспоминания, но и радостное предвкушение от того, что я вот-вот могу снова увидеть своего приятеля Гора и… Двадцатую. Я встряхнул головой, отгоняя наваждение; уделил внимание дыханию и положению подбородка; кивал в ответ на приветствия военных.

Первый защитный купол я активировал на себя ещё в башне Вульфгарда, до того, как шагнул в портал. Со слов сиера вар Жунора, тот должен был защитить меня от «предательских ударов в спину» и «шальных» арбалетных болтов («и даже от магии!»). Хоть я и не разделял опасения учителя, но согласился с его утверждением, что «пренебрегать на войне защитой попросту глупо».

Но стрелять в меня или бить клинком мне в спину пока не спешили — ни запертые в городе мятежники, ни предатели, притворившиеся имперскими солдатами. Князь Лерницкий привёл меня в большой шатёр, где вокруг стола заседала группа офицеров, представил меня им, как «того самого мага». Военные отреагировали на наше вторжение приветствиями и сдержанным любопытством.

С плохо скрываемым недоверием выслушали заявление Нурила о том, что я «уже этой ночью» «лишу горожан преимущества неприступных стен». Перекинулись между собой несколькими необидными для меня шутками. Поручили проследить за выполнением «всех требований и прихотей сиера магика» молодому голубоглазому офицеру с гербом клана Аринах на мундире.

Кит Аринах досадливо поморщился, выслушав распоряжение командиров, но быстро смирился со своей участью. Заверил начальство, что позаботится «о нуждах и защите сиера мага». Увёл меня из шатра. Уже под открытым небом расспросил о том, что понадобится для моего «великого волшебства» (с иронией произнеся это выражение, офицер снова скривился).

Я предъявил ему свои требования. Велел выделить мне любой лёгкий экипаж, запряжённый непугливыми лошадьми и способный выдержать поездку вдоль стен города. А ещё «нетрусливого» возницу, готового прокатить меня в том экипаже по дороге, что проходила под стенами Корвенига. Заверил, что ни лошади, ни возница во время поездки не пострадают: пообещал, что смогу защитить их заклинаниями.

Кит Аринах не стал допытываться, зачем понадобилась прогулка рядом с городом — мне, в свою очередь, не пришлось объяснять ему, что такое точки привязки. Офицер проводил меня к своей палатке, предложил дождаться там, пока он выполнит мою «просьбу»; заверил, что раздобудет мне карету до темноты. В палатку я входить не захотел, сказал, что подожду снаружи — полюбуюсь закатом.

Кит Аринах вернулся, когда полоса заката у горизонта стала едва заметной. От него теперь явственно несло не только потом, но и запахом мирнского грома. Офицер заверил, что «всё готово», повёл меня через притихший лагерь в направлении города.

Я снова вспомнил свою бытность огоньком: как наша группа грелась у походных костров; как варили на огне мерзкий кофе; как грызли припрятанные в столовой лепёшки, успевшие превратиться в камни; как слушали жалобы Гора на нехватку сигарет.

Несколько раз из темноты нас окликали постовые. Кит Аринах обменивался с ними нелепыми фразами, должно быть служившими пропуском или паролем. Хмурился в ответ на солдатские шутки, что звучали нам вслед, но сдерживал недовольство — вслух не возмущался.

Ветерок принёс мне запашок лошадиного пота. Запах лошади заставил меня запоздало удивиться тому, что в военном лагере я его не ощущал. Хотя обычно он обязательно присутствовал в любых крупных солдатских отрядах, с которыми мне доводилось сталкиваться.

Вскоре я увидел и карету с незнакомым гербом на двери. Разглядел её в темноте ещё до того, как кит Аринах зажёг на ней фонари. Пышногривая пегая лошадь отреагировала на свет недовольным ржанием и перестуком копыт. Повернула к нам морду, шумно втянула воздух, точно принюхивалась.

Офицер скрипнул дверью экипажа, жестом предложил мне заглянуть в салон. Поинтересовался, подойдёт ли для моих целей такой транспорт. Спросил, понимаю ли я, что карета станет прекрасной мишенью для засевших на стенах защитников города. Сообщил, что лично исполнит роль «нетрусливого» возницы.

Входящую точку я разместил у основания Белой стены, рядом с обитыми железом городскими воротами — взял за ориентир пропитанные алхимией бездымные факелы, что горели рядом со смотровым окошком стражи. Велел кит Аринах править экипаж вдоль заполненного тухлой водой рва, на глаз отмеряя расстояние до следующей точки привязки. Двести семнадцать связующих плетений — вот сколько ориентиров предложил нанести на стену сиер вар Жунор для корректной работы преобразованного заклинания разрушения.

Лошадь шагала неторопливо, звонким стуком подков о камни извещала округу о нашем приближении. Я отказался от эскорта, хотя кит Аринах настаивал на том, чтобы нас сопровождал отряд солдат. Я припомнил ему его же утверждение о том, что все мосты к городу разрушены, что защитники не смогут напасть на нас неожиданно — тем более, большими силами. Заверил, что с небольшим отрядом врагов сумею справиться самостоятельно (держал наготове два десятка убийственных плетений). Продемонстрировал офицеру работу защитного купола.

Большим активным защитным куполом я окружил лошадь и карету. Любой запущенный в нас со стен снаряд теперь мог лишь напугать тащившее экипаж животное. Причинить нам больший вред ему бы не позволила моя защитная магия. Уже вскоре мы смогли в этом убедиться: арбалетный болт успел блеснуть в свете фонарей, прежде чем свернул с курса и улетел в темноту. То же самое проделали и другие снаряды. После размещения на стене седьмой или восьмой точки привязки, я перестал обращать внимание на обстрел кареты.

Мы не спеша передвигались по неровной мощённой камнем дороге, изредка останавливаясь — для проверок имперскими военными патрулями. Я с интересом поглядывал в окна на поросшие сухой травой обочины, на усеянное звёздами небо, замечал блеск глаз притаившихся в травяных зарослях мелких зверей. Развешивал на стенах связующие плетения, прислушивался к скрипу колёс и стрекотанию насекомых. С каждым тактом сквозь вонь городского рва всё отчётливее проступал запах солёной морской воды.

К побережью мы подъехали примерно в полночь. Белая стена там уходила далеко в море, где мигали огнями окружавшие Корвениг со стороны воды имперские корабли. Растянув связующие нити, я закончил развешивать первую половину точек привязки. Выбрался из кареты, размял ноги, слушая рассуждения своего возницы о том, что возвращаться нам следует по другой дороге — вне досягаемости арбалетных болтов, что метали в нас дежурившие на городской стене защитники.

Возражать я не стал, но напомнил кит Аринаху о том, что выполнил пока лишь половину работы.

К Центральным городским воротам мы вернулись без приключений. Домчаться к ним быстро помешала темнота: кит Аринах не рискнул погонять лошадь, позволил той проделать обратный путь в прежнем темпе. Я сидел в одиночестве в пропахшем мужскими духами тёмном салоне, рассматривал легко различимые на фоне неба очертания Белой стены, размышлял о том, что война в этот раз оказалась для меня не такой, как прежде.

Вспомнил слова, что произнёс мой возница там, на побережье: офицер признал, что я не выглядел испуганным, прогуливаясь «под самым носом у противника». Покачал головой. Я не стал объяснять голубоглазому кит Аринах разницу между комфортной поездкой в надёжно защищённой от вражеских стрелков карете и настоящей «встречей с противником», и доказывать, что далёкие от нас стрелки — не такая уж страшная угроза.

Хотя мог бы рассказать, каково это столкнуться на узкой горной тропе с теми же челонами и челуками. Объяснить, что магический купол защищал нас сейчас от арбалетных болтов надёжнее, чем тонкий халат от отравленных клинков. И что дразнить защитников крепости, прогуливаясь на приличном отдалении от них в магически защищённой карете — не то же самое, что биться лицом к лицу на арене с таким же, как ты, смертником.

Вторую часть Белой стены я пометил плетениями привязки примерно за то же время, что и первую. На побережье, где стена встречалась с морскими волнами, мы с кит Аринах позволили себе очередную паузу. Постояли, не выходя за границы защитного купола. Возница сделал очередной глоток грома из металлической фляги. А потом спросил меня, в каком именно месте я собирался проделать отверстие в городской стене.

Этот его вопрос застал меня врасплох. Ни я, ни сиер вар Жунор не рассматривали вариант, где мы разрушим лишь часть Белой стены: такой нам (уж мне — так точно) и в голову не приходил. «Построить стену» — для нас значило построить полностью, а не маленький кусок. Точно так же мы восприняли и слова князя Нурила о «разрушить Белую стену». Наше заклинание планировало не оставить от неё ни одного неповреждённого кусочка.

Но я не стал объяснять это своему спутнику. Уклончиво ответил, что тот «сам всё» увидит. Вернулся в карету — намекнул этим вознице, что пора возвращаться в лагерь. Сердце не замирало в предвкушении того, сработает ли моё плетение: сейчас у меня имелись две попытки. Да я и не особенно горел желанием увидеть, как рушится работа древних магов: ломать — не возводить новое.

К палатке, где вчера вечером заседали имперские офицеры, мы с кит Аринах явились на рассвете. Уставшие; то и дело прикрывали ладонями рты — хором зевали. Карету оставили у дороги: мой сопровождающий поручил заботу о лошади солдатам. Поднимавшееся на востоке солнце вновь окрасило у самого горизонта безоблачное небо в красные цвета. Раскрасило оно в розоватые оттенки и видневшуюся сквозь утренний туман Белую стену. Пробудились птицы — их голоса стали всё увереннее заглушать стрекотание насекомых.

Проснулись и многочисленные обитатели военного лагеря. Всё громче звучали разговоры и смех солдат; с одной и с другой стороны от меня раздавался топот шагов, слышалось бряцанье металла; то и дело оживал армейский горн — то вдалеке, то совсем рядом со мной. Ветерок усилился, дразнил запахами кофе и слегка подгоревшей пшеничной каши (мой живот заурчал, требуя свою долю солдатского завтрака). Уловил я в воздухе и запах дыма чиманы — не иначе как в стороне города, откуда дул ветер, кто-то закурил сигарету.

Кит Аринах велел мне подождать его около «штабной» палатки — умчался докладывать начальству о проделанной нами работе. Вернулся он в сопровождении старших офицеров и князя Нурила Лерницкого. Я удивился тому, что князь оказался в лагере. Ночевал здесь? Или недавно прибыл через портал? Судя по его запаху и мятой одежде, князь провёл ночь в одной из палаток лагеря. Похоже, дожидался видимых результатов моей работы. Вот и сейчас он всматривался в моё лицо, точно пытался понять, чем завершилась моя ночная прогулка.

Именно об этом князь меня и спросил: поинтересовался, когда сиеры офицеры смогут «начать штурм города». Я ответил, что у меня всё готово, что подготовку я завершил. Жду только команду — и активирую заклинание. Мужчины за спиной Нурила перекинулись колкими замечаниями. Один заявил, что позабыл умыться — должно быть поэтому и не увидел тех прорех, что появились в Белой стене ночью. Другой предположил: сделанные мной проходы настолько малы, что не видны издалека.

Князь Леницкий задал мне тот самый вопрос, что озвучил на побережье кит Аринах: он поинтересовался, в каком именно месте я смогу проломить стену.

— Я… её просто разрушу.

— Что это значит?

— Могу показать, — сказал я.

— Давай, — согласился Нурил.

В этот раз я не проявил нерешительность.

И не стал прятаться, как в случае с башней.

Плетение устремилось к входящей точке у основания стены быстрее атакующего ястреба. Офицеры и князь едва успели повернуть головы, как моё заклинание замерло, домчавшись до места назначения. Я медлить не стал — сразу же разорвал связующий канал.

Белая стена едва заметно вздрогнула. И рухнула на землю, светло серыми волнами песка разлетаясь по сторонам: одна волна хлынула в заполненный вонючей водой ров, другая — в город. Сквозь туман и облако пыли я увидел огни фонарей на улицах Корвенига.

После разрушения Белой стены военный лагерь имперских войск забурлил. Сопровождавшие князя Лерницкого офицеры забыли о шутках и сонливости — бросились отдавать распоряжения подчинённым. Обо мне и о Нуриле военные позабыли. Что не помешало нам с князем вернуться в ту самую палатку, куда мы прибыли вчера вечером. Ещё до того, как полностью рассвело, мы шагнули в диск портала.

А уже вечером «всезнающая» Норма сообщила мне, что имперские войска почти без боя захватили Корвениг.

Для меня история с Белой стеной получила продолжение лишь через три дня после моего возвращения в Вульфгард. Утром мы с сиером вар Жунором только-только возобновили споры на тему, какое из многочисленных плетений следует воспроизвести следующим (учитель склонял меня создать Великую Тритонскую стену, я же хотел замахнуться на строительство Дворцового комплекса Молодых богов). Но разгореться нашему спору не позволило внезапное появление в «пещере сокровищ» князя Нурила Лерницкого.

Тот явился вручить мне приглашение на «малый приём» к императору. Приём, как пояснил князь, будет устроен в честь «доблестного усмирения» мятежного Корвенига. Там правитель Селенской империи поблагодарит за службу всех, кто отличился при столь успешной военной операции (в том числе и меня), зачитает, какие дополнительные доли добычи назначил каждому из проявивших себя во время компании офицеров. Заверил, что моя часть трофеев окажется немалой. Пообещал, что помимо денег, я получу и причитавшуюся мне «толику славы».