Маленький Диккенс

НА ПЕРЕПУТЬЕ

Головоломные тайны стенографии. — В театре. — Актер или писатель.

Чарли возненавидел контору Блэкмора. Скучный и вялый, он сидел за счетоводной книгой. Как только мистер Блэкмор куда-нибудь уходил, мальчик вытаскивал из-под ненавистной книги любимую тетрадь и принимался сочинять рассказы.

— Диккенс, — говорил мистер Блэкмор, возвращаясь в контору, — перепиши-ка эти бумаги и сбегай, отнеси их в Сиротский суд.

«О, только бы мне поскорее от него отвязаться!» — с тоскою думал Чарли.

Дома ему тоже было невесело. Фанни по-прежнему пела в провинции. Без нее дом точно опустел. Не хватало смеха, пения, болтовни сестры. Отец уходил с раннего утра и возвращался совсем поздно. Джону Диккенсу пришлось взяться за работу. Найти работу помогли приятели. Приятели у Джона Диккенса были везде. В ресторанах и кофейнях он встречал газетных репортеров. Они уговорили его научиться стенографии и работать с ними. В газете за, работу отлично платят.

— «Хорошо бы и мне сделаться репортером и работать в газете, — думал, глядя на отца, Чарли. — Там я познакомлюсь с писателями, покажу им свои рассказы, может быть удастся какой-нибудь рассказ напечатать. В газете я, наверное, пробью себе дорогу. Не век же мне торчать у стряпчего в конторе! Судьей или адвокатом я все равно не буду. У Блэкмора я только напрасно теряю время. Необходимо научиться стенографии» — решил мальчик.

Стенография трудное дело. Сокращенными знаками, точками, штрихами, кружками, всякими каракулями нужно успеть записать слова и даже целые фразы, чтобы к концу судебного или парламентского заседания точно и полностью сообщить в газету все, что там говорилось. Стенографии учатся целыми годами.

Чарли купил учебник и принялся за дело. Сначала он чуть было не сошел с ума от непонятных правил и законов. Точки, поставленные над черточкой, обозначают одно слово, а точки под черточкой или рядом с нею, совершенно другое. Круги и полукруги, значки на подобие мушиных ножек, каракули с загибами и перегибами… Стоит что-нибудь поставить не на своем месте — все перепутывается, мешается, весь смысл написанного исчезает. От страшных загибов, перегибов, от мушиных ножек, кругов и полукругов у Чарли кружилась голова и звенело в ушах. Даже по ночам во сне перед ним вертелись и плясали таинственные знаки.

Мальчику казалось — легче научиться говорить, читать и писать на шести языках, чем овладеть головоломными тайнами стенографии. Как запомнить, что бессмысленное сплетение в виде паутины означает слово «ожидание», а каракули в виде ракеты — слово «невыгодный»!.. Едва набьешь себе голову этими уродами, как из нее вылетают все другие знаки. Опять начинай все сначала. Несметными вереницами, как страшные чудовища, тянутся стенографические знаки.

Но мальчик с детства привык к труду. Работал упорно, настойчиво, неутомимо; работал до поздней ночи, а утром спешил к мистеру Блэкмору, в контору.

Он приходил туда недовольный и угрюмый. Напрасно Поттер приставал к нему с песнями и шутками. Старшему писцу не удавалось расшевелить товарища. Поттеру, наконец, стало жаль мальчика. Он вспомнил, что давно обещал взять его в театр. Поттер пошел в кассу и купил билеты.

— Сегодня мы пойдем с тобою в Дрюрилендский театр. Там играют трагедию Шекспира «Король Лир» — объявил он Чарли.

Чарли кинулся к Поттеру на шею.

— Кто будет играть короля Лира?

— Знаменитый актер Эдмунд Кин.

Мальчик весь день волновался, не мог дождаться вечера.

Вечером они пошли в театр. Войдя в зрительный зал, Чарли зажмурил глаза. Свет бесчисленных свечей ослепил его в первую минуту. Такого роскошного зала, такой нарядной публики он еще никогда не видел. Женщины в ложах — одна красивее другой. Платья окружали их легкими, пышными облаками; в ушах и на шеях сверкали драгоценности; в руках, туго обтянутых лайковыми перчатками, они держали цветы или огромные веера из страусовых перьев.

Мощно и стройно заиграл оркестр.

Оркестр замолк — и занавес поднялся.

— Неужели это знаменитый Кин? — думал мальчик, глядя на невзрачного, некрасивого человека в пышной мантии и золотой короне.

Кин хриплым голосом стал читать знакомые, любимые с детства, стихи Шекспира.

Огорченный Чарли оглянулся на Поттера.

— Он всегда так сначала, — шепнул Поттер. — Погоди, дай ему войти в роль. Увидишь, что будет дальше!

Кин играл все лучше и лучше. Он точно вырос, голос его зазвучал по-иному. Когда старый, покинутый всеми, Лир, скитаясь в бурю, темною ночью, проклинал своих жестоких дочерей, публика слушала, затаив дыхание. Многие женщины плакали.

Занавес опустился. Раздался гром рукоплесканий.

Спектакль кончился поздно. Когда Поттер и Чарли вышли на улицу, шел проливной дождь, прохожие хлопали галошами по грязной мостовой, всюду уныло мелькали большие мокрые черные зонтики. На улице было темно и тускло горели фонари. Чарли и Поттер, как вкопанные, остановились среди улицы, им сразу стало невыносимо тяжело, одиноко, скучно. Толчки спереди и сзади привели их в себя. Поттер объявил, что они пойдут в кабачок «Черного Ворона».

На дверях кабачка висела большая доска, а на ней изображена была птица, похожая на ворону. Под вороной надпись: «здесь в погребах хранятся пятьсот тысяч бочек крепчайшего пива».

Войдя в кабачок, Поттер увидал двух старых знакомых.

— Тебе сегодня удача, — сказал он Чарли. — Я тебя познакомлю с актерами.

Старые знакомые издали узнали Поттера и подозвали к своему столу.

— Мой молодой друг, — сказал Поттер, указывая на Чарли. Его зовут Диккенсом. Он отличный актер и сочинитель. Разрешите угостить вас пуншем.

Горячий, крепкий, сладкий пунш дымился и пахло от него чудесно. Чарли был вне себя от радости: он познакомился с настоящими актерами!

У одного из актеров лицо было большое и толстое, нижняя губа отвислая; черные волосы низко подстрижены. «Верно, ему так удобнее надевать парик» догадался Чарли. Голос у актера был хриплый. «Верно оттого, что он громко говорит и кричит на сцене» — сообразил Чарли.

У другого лицо было бледное, точно измятое, а черные волосы гривой падали на плечи. На нем был зеленый сюртук, поношенный, но с новыми медными пуговицами, и широкие синие панталоны. Из-под сюртука виднелась клетчатая рубашка. Полосатый галстук повязан был небрежно. Разговаривая актер сильно размахивал руками.

— Давненько мы с вами не виделись, мистер Пойнс, — сказал Поттер, обращаясь к стриженому актеру, — с тех самых пор, как я уехал в Лондон.

— Чем вы занимаетесь? — спросил мистер Пойнс Поттера.

— Служу писцом в конторе стряпчего.

— Почему вам вздумалось стать писцом? — удивился Пойнс. Неужели вы не могли придумать занятие более подходящее и выгодное для молодого человека с вашим воспитанием и талантом?

У Поттера лицо стало печальным. Он покачал головой и залпом выпил свой пунш.

— Я назову вам это занятие. — Пойнс швырнул трубку на стол и прокричал во все горло: — Сцена!

— Сцена? — повторил Поттер, недоверчиво улыбаясь.

— Да, сцена! Вам нужно быть актером. Я сам всю жизнь играю, жена моя играет, дети играют. Была у меня собака, она всю жизнь прожила и умерла на сцене. А теперь играет мой пони. Скажите слово — и я сейчас же возьму вас в свою труппу. Вас и вашего друга. Мне нужны новые актеры. Хотите поступить в мою труппу? — обратился он к Чарли.

— Я хочу стать писателем, — сказал Чарли, покраснев. — Хотите я напишу вам пьесу? Я сочинял пьесы для кукольного театра, когда учился в школе. А для настоящего я никогда еще не писал. Мне бы очень хотелось попробовать.

Тут он еще больше покраснел и смутился.

— Я играю первые роли в трагедиях, — сказал актер с бледным, измятым лицом. — Напишите для меня хорошую роль. Этакую сильную роль, чтобы я кого-нибудь убил и сказал длинную речь в стихах.

— Нам нужна новая пьеса для прощального спектакля, — прибавил мистер Пойнс. — У нас великолепная декорация деревенского праздника. Мы недавно дешево купили на распродаже новый насос и две больших бадьи.

— Как! Насос и бадьи?

— Ну да. Успех будет огромный. В Лондоне всегда так делают: покупают костюмы, всякие вещи, потом по ним пишут пьесы. Многие театры нанимают для этого сочинителей.

— Да что вы? — воскликнул Чарли с удивлением.

— Конечно. Самая обыкновенная вещь. Подумайте, как громко выйдет на афишах: «Настоящий насос!» «Две больших бадьи!» «Успех небывалый!» Необходимо вставить в пьесу еще и пони. Мой пони мне дорог, как родной сын. Он уже четырнадцать лет играет на сцене: ест яблочные пироги, стреляет из пистолета, пьет вино.

— Вино? — удивился Чарли.

— Да, он пьет вино в компании с клоуном. Один раз он даже откусил кусок от стакана и чуть не подавился.

В конце концов решено было, что Чарли напишет пьесу и что он и Поттер примут участие в каких-нибудь спектаклях. Они завтра же зайдут к мистеру Пойнсу переговорить подробнее. — Завтра в театре нет спектакля. Пускай приходят днем на репетицию.

— Итак, до завтра, друзья мои, до завтра!

На другой день мистер Блэкмор весь день бегал по делам, а Чарли, сидя за конторкой, потихоньку строчил пьесу, прикрывая ее толстой книгой для счетоводства. Поттер на него поглядывал, весело ухмыляясь. Друзья рано ушли из конторы и отправились к мистеру Пойнсу.

Проходя по улицам, ведущим к маленькому театру, они видели на стенах и в окнах лавок множество афиш. На афишах имя мистера Пойнса, напечатанное огромными буквами.

Главные двери театра были заперты. Спектакля в тот вечер не было.

Они вошли в какие-то боковые двери. На них пахнуло запахом апельсинных корок и лампового масла. В длинном коридоре было почти совсем темно. Друзья прошли его ощупью, потом спустились вниз по шатким ступенькам. Внизу наткнулись на огромные деревянные рамы, обтянутые холстом, и на горшки с клеем. Чарли и Поттер, спотыкаясь, пробрались вперед и попали на подмостки театра.

На сцене было довольно темно, под ногами грязный пол, кругом голые стены, пыльные декорации, заплесневелые облака и грубо размалеванный занавес. Все выглядело грубо, холодно, печально и жалко. «Так вот какова сцена, — подумал Чарли. — А зрителям кажется, что на ней светло и красиво, что можно ослепнуть от блеска!»

В глубине сцены два мальчика-подростка изображали кровопролитную битву. Они дрались на коротеньких шпагах. Чарли сразу заметил, что шпаги сделаны из дерева, а рукоятки картонные. Один мальчик — высокий, другой — совсем маленький, оба одеты матросами. Маленький матрос одолевал высокого. Высокому приходилось совсем плохо.

Мистер Пойнс, сидя верхом на столе, следил за сражением и орал во все горло:

— Живее! Живее! Тузи его, тузи! Бей во всю! Да живее поворачивайтесь, говорят вам! Публика не станет хлопать, коли вы будете ползать, как черепахи!

Увидев вошедших, мистер Пойнс сделал им знак, чтобы не мешали.

— Хороша картина? — спросил он. — Маленький побеждает: если большой не попросит пощады, он превратится в труп. Ну-ка, ребята, сначала!

Бойцы разошлись и опять сшиблись. Маленький отчаянно дрался. Наконец высокий вышиб у него шпагу. Тогда маленький неожиданно выхватил из-за пояса большой пистолет и наставил его прямо в лицо врагу. Высокий упал и умер в жестоких мучениях, а маленький наступил ему на грудь ногой и проткнул его шпагой в нескольких местах.

— Ну что? Какова эта маленькая сценка? — спросил мистер Пойнс Поттера.

— Прекрасно, превосходно! — ответил Поттер. — Было бы только лучше, если б бойцы больше подходили под рост друг другу.

— Под рост? Что вы? Нет! В театральных сражениях один непременно должен быть гораздо выше другого. Нужно, чтобы маленький дрался с большим, или чтобы пятеро нападали на одного. Иначе публике будет скучно. А теперь познакомьтесь с храбрыми бойцами. Это мои сыновья. А сейчас вы увидите и мою дочь.

Тут на сцену выпорхнула девочка в грязной белой юбочке, в нарядных туфельках, с зеленым шарфом через плечо и розовой шапке на распущенных, длинных кудрях. Она похлопала ножкой о ножку, понеслась вперед и вдруг остановилась, замерев от ужаса. На сцене появился оборванный человек в стоптанных туфлях из буйволовой кожи. Он стоял перед девочкой, потрясая палкой и скрежеща зубами.

— Это индеец-дикарь, — сказал Пойнс, — он похитит девочку у родителей. Мистер Поттер и мистер Диккенс, будьте добры сюда, к сторонке, вот так.

Когда танец кончился, Пойнс взял девочку за руку и подвел ее к гостям.

— Имею честь представить. Моя дочь, мисс Пойнс, любимица публики. Чудо-дитя! Ей всего только десять лет.

Чарли с удивлением глядел на девочку. Нельзя было поверить, что ей десять лет, хотя она и маленького роста. Лицо у нее совсем взрослое.

Поттер тихонько шепнул ему:

— Таких детей нарочно поят водкой и поздно укладывают спать, чтобы помешать им расти. Их чуть не всю жизнь выдают за маленьких.

— Ступай к маме, милочка! — сказал Пойнс дочери. — Ты отлично плясала сегодня.

Тут появились еще актеры. Пойнс познакомил их с Поттером и Чарли. Он всем рассказал, что Чарли сочинитель и пишет для них новую, замечательную пьесу. Актеры обступили Чарли и каждый просил написать для него хорошую роль.

— Я постараюсь, я непременно постараюсь, — уверял Чарли, волнуясь и краснея.

Он усердно принялся писать пьесу. Писал ее в конторе, когда уходил Блэкмор, писал и дома по ночам. Написанное от всех прятал. Пьеса была почти окончена, когда неожиданно из провинции приехала Фанни. Она приехала домой поправиться и отдохнуть. Фанни сильно кашляла, по вечерам ее трясла лихорадка. Она совсем была больна. Доктора запретили ей пение. Фанни уже не была такая веселая, как прежде.

Чарли рассказал сестре про актеров и признался, что сочиняет пьесу для настоящего театра.

— Для настоящего театра? — воскликнула Фанни. — Воображаю, какая это будет чепуха! Терпеть не могу, когда мальчишки зазнаются.

Однако пожелала послушать пьесу.

— Ты у меня все-таки умный, — сказала она, когда Чарли кончил чтение. — Я думаю, актеры и публика будут довольны. Только у тебя выходит очень длинно, публика любит, чтобы было покороче. Разве ты не можешь написать покороче?

Чарли принялся переделывать пьесу.

Провинциальная труппа целый месяц гостила в Лондоне, и Чарли с Поттером чуть ли не каждый день ходили в театр. Они и в представлениях участвовали, играя маленькие роли.

Чарли играл с наслаждением. Так весело было надевать непривычный костюм. Он выбегал на сцену, на сцене он больше не был Чарли Диккенсом, он был совсем другим, новым человеком.

Актеры хвалили Чарли. Они уговаривали его бросить контору и ехать с ними.

— Вы рождены для сцены, мой друг! — говорил ему мистер Пойнс. — В вашей походке, в движениях — комедия, в глазах же — трагедия. Поступайте к нам в труппу.

— Что же, ты поедешь с ними? — приставал к нему в конторе Поттер.

— Мне бы очень хотелось, — сказал Чарли. — Но жалко оставить отца и сестру. Отец стареет, ему трудно работать. Сестра больна, нужно помогать семье. — Мальчик тяжело вздохнул. — Нет, я не могу поехать, — сказал он решительно.

Торжественный день прощального спектакля наступил. Накануне огромные афиши полетели во все стороны: их просовывали под решетки скверов, затыкали за дверные молотки домов, вывешивали в окнах лавок, расклеивали по стенам домов.

У входа в театр собралось столько публики, что Чарли с Поттером едва могли протолкаться. Такая же суматоха была и на сцене, и в уборных, где поспешно одевались актеры.

Мистер Пойнс стоял перед маленьким зеркалом и наклеивал правую бровь. Увидев Чарли, он обрадовался, подошел к нему и горячо обнял. При этом он старался не выронить из одной руки левую бровь, из другой — накладные икры.

В уборную вошел первый трагик в великолепном костюме разбойничьего атамана.

— Пора начинать! — сказал он Пойнсу.

Пойнс вернулся к зеркалу, налепил другую бровь, привязал накладные икры к ногам и натянул поверх чулки телесного цвета.

— Трудная работа у актеров! — заметил Поттер. — С одним гримом сколько возни!

— Это еще пустяки! — возразил первый трагик. — Вот я, когда играю венецианского мавра в знаменитой трагедии Шекспира, весь вымазываюсь черной краской. С головы до ног. Вот бы вы на меня посмотрели!

— Такое усердие теперь большая редкость, большая редкость! — сказал мистер Пойнс с тяжелым вздохом.

Мистер Пойнс и первый трагик пошли на сцену.

Первые три действия, несмотря на пожары и кораблекрушения, пение, пляски и четыре убийства, большого успеха не имели, но после двух последних — рукоплесканиям не было конца. В разбойничий лагерь пришел жених за своей похищенной невестой, а атаман — его играл первый трагик, — сначала хотел убить жениха, а потом отпустил и отдал ему невесту. Всякий раз, как первый трагик открывал рот, чтобы заговорить, раздавался гром аплодисментов. Успех был огромный.

О молодом сочинителе никто не вспомнил… Впрочем его имени и не было на афишах. Он сам не захотел, боялся и стыдился.

Когда актеры уехали, Чарли затосковал. Он полюбил актеров, привык каждый день бывать в театре. Чарли и Поттер часто вспоминали мистера Пойнса и его труппу.

— Жаль все-таки, что ты не уехал с ними! — сказал Поттер. — У тебя отличные способности. Из тебя мог бы выйти хороший актер. Такая скука служить в конторе!

— О, в конторе я ни за что не останусь! — воскликнул Чарли.

Что же ты будешь делать? — с любопытством спросил Поттер.

— Там видно будет, — уклончиво ответил Чарли.

Но Поттер не унимался и приставал с расспросами.

— Я хочу стать писателем, — сказал, наконец, Чарли. — Я научусь стенографии и сделаюсь газетным репортером.

— Репортер одно, а писатель другое, — засмеялся Поттер. — Быть писателем очень трудно, писатели ученые, образованные люди.

— В газете я наверное познакомлюсь с такими людьми. Я прочту им свои рассказы, они мне помогут. Им, может быть, понравится, как я пишу. Мало ли что бывает. У меня возьмут какой-нибудь рассказ и напечатают. Редактор мне скажет: напишите продолжение. Читатели хвалят, говорят, что очень интересно.

— Какой ты фантазер! — сказал ему Поттер. — Я тоже был когда-то таким.

Чарли снова принялся за стенографию и стал работать упорнее прежнего. Только бы поскорее научиться и уйти из несносной конторы.

Месяца через четыре Чарли решился сделать первый опыт, записать речь знаменитого адвоката в суде. Но адвокат говорил быстро, карандаш мальчика бессмысленно запрыгал по бумаге, а речь адвоката неслась и мчалась вперед. Со стыдом пришлось отказаться от первой попытки. Чарли стал писать дома под диктовку младшего брата. Брат диктовал медленно и с расстановками. Чарли привык, научился — и второй опыт в суде был удачнее.

Переговорив с отцом, он покинул контору Блэкмора. Теперь у него времени было довольно. Он постоянно сидел в суде, стараясь привыкнуть быстро и точно записывать речи. Дома по ночам приводил записанное в порядок, учился составлять отчеты и писать статьи для газет… Дело пошло у него на лад.

Отец захлопотал — нужно найти сыну работу. Из него выйдет отличный репортер. Трудолюбие и способности удивительные!

Сын радовался: перед ним расстилалась новая дорога…