Мальчишка ищет друга

Тошка

Оказывается, спортивный лук надо делать совсем не так, как они думали. Друзья прочли об этом в книжке. Но лука они уже не сделали.

Таня сидела у Шуры, когда неожиданно возвратилась с работы его мама. Она поменялась сменой с другой работницей, чтобы днём побыть со своим сорванцом.

— Ему ведь ничего не стоит дом поджечь, — говорила она иногда.

— Очень мне нужно поджигать дом! — обижался Шурка.

— Как только ты дружишь с таким разбойником? — спрашивала Шурина мама Таню.

«Разбойник» улыбался.

Вот и сейчас мама сразу вспомнила о разбитом окне, стала ругать Шуру и пообещала сжечь лук в печке, если ещё хоть раз увидит его в руках сына…

Оконное стекло обошлось в пятьдесят копеек. Их заплатила Шурина мама, и Таня была довольна, что не надо вскрывать копилку. Не жалко было тридцати копеек, но не хотелось, чтобы обо всём узнала её мама.

Начались школьные занятия, и Шура забыл о луке. Он увлёкся другим делом — стал разводить кроликов.

Кроликов держал Антон Пугач, или просто Тошка. Он жил в одном доме с Шурой, и ему шёл уже семнадцатый год.

Антон Пугач казался Шурке необыкновенным человеком. Он отличался от всех дворовых ребят не только внешностью, но и поведением. Таня считала, что Тошка похож на юного певца из итальянского кинофильма — волнистые волосы на голове, большой широкий лоб и красивый нос с горбинкой. Только глаза у итальянца большие и чёрные, а у Тошки не такие уж большие и не то голубые, не то серые. И лицо слишком белое. Даже немного бледное. И в этом не было ничего удивительного. Антоша вечно сидел в своей комнате, где повсюду — на столе, на подоконнике и даже под кроватью, — ползали, бегали, пищали и что-то грызли всякие зверюшки: ёж по имени Авоська, черепаха Улита, морская свинка Нептун. А в двух карманах старого маминого пальто поселились белые мыши.

— Зачем тебе столько мышей? — спросил однажды Шура. — Штук двадцать, наверное…

Тоша усмехнулся, довольный.

— Знаешь, на сколько здесь добра? — и, окинув любовным взором всё своё живое богатство, сообщил: — На семьдесят целковых, не меньше.

— Ого! — удивился Шурка, хотя эта сумма ничего его сердцу не говорила.

— Вот так-то, парень. Семь красненьких! — с большим чувством произнёс Тоша. — За одну мышь институт, знаешь, сколько платит?

— За мышь?

— Вот именно, чудак-человек. Они же опыты ставят.

Но самым примечательным жителем Тошкиной комнаты был, конечно, попугай Петька — маленький белый какаду с жёлтым хохолком, родом из далекой Австралии.

Однажды Тошка рассказал Шурке его историю.

У Тошкиной мамы был брат Никодим. Он служил офицером в Советской Армии и во время войны освобождал Будапешт от фашистов. В Будапеште он некоторое время жил в доме бабушки Розалии. Так её все называли. Она жила с внучкой, и у них был попугай Петер. В то время в Будапеште было очень голодно, потому что фашисты все начисто вывезли из Венгрии в Германию: хлеб, картофель, мясо. Дядя Никодим видел, что бабушка Розалия со своей внучкой голодают, и стал делиться с ними своим офицерским пайком. Всё, что бы ни получал дядя Никодим — сало, консервы, масло, печенье, — всё-всё он делил с бабушкой Розалией и её внучкой.

— Если бы не капитан Нейкодим, — рассказывала бабушка Розалия соседкам, — я с внучкой давно бы померла с голоду…

В Будапеште дядя Никодим находился до окончания войны, а потом стал собираться домой. По профессии он был не военным, а геологом.

— Мы вас, капитан Нейкодим, никогда не забудем, — говорили венгры. — Когда бы вы ни приехали в Будапешт, всегда будете нашим дорогим гостем.

Среди провожавших было много знакомых людей, только бабушку Розалию дядя не видел и даже забеспокоился: может быть, с бабушкой какое-нибудь несчастье приключилось?

Но вот, когда раздался свисток, загудел паровоз и поезд собирался тронуться в дальний путь, к одному из вагонов, на ступеньках которого стоял бравый капитан, кинулась какая-то старая женщина. В руках она держала клетку с попугаем.

— Капитан Нейкодим, сынок! — закричала старуха. — Возьмите, пожалуйста, на память о бабушке Розалии вот эту птицу. Это — Петер, очень хорошая птица…

Вначале дядя Никодим растерялся. В самом деле, что ему было делать с попугаем? Но отказаться он не мог: не хотел обижать бабушку Розалию.

— Спасибо, бабушка Розалия, за этот прекрасный подарок, — сказал дядя Никодим. — Я буду заботиться о Петере.

Петер, которого ещё в пути переименовали в Петьку, действительно оказался очень умной и забавной птицей. Вначале Петер говорил только по-венгерски.

— Ходь ван? — вежливо интересовался он по утрам. (То есть: «Как вы поживаете?») Потом любезно сообщал: — Аз эн невем Петер… Петер…

Это означало: «Моё имя Петер»…

Но скоро он привык к новому имени и после венгерского «как вы поживаете?» сообщал:

— Я — Петька… Петька…

Дядя извинялся за Петьку:

— Вы уж простите его за плохое произношение. Всего несколько дней, как изучил русский язык…

Некоторое время дядя пожил у сестры — Тошкиной мамы, потом уехал в геологическую экспедицию. Ясное дело, он не мог взять с собой Петьку в экспедицию и оставил его сестре. Заботиться о Петьке стал Тошка. Пожалуй, с этого и началась Тошкина любовь к птицам и всякому зверью. И Петька отвечал другу преданностью и любовью.

По утрам, увидев, что Тошка проснулся, Петька радостно кричал:

— Ура! Ура!

Кто его этому научил, неизвестно.

Когда Тошка собирался уходить, он говорил попугаю:

— Ну, Петька, я пошёл.

— Здравствуйте! — отвечал вежливый Петька.

И Тошка души не чаял в своём пернатом друге, любил его и холил.