Мамонтенок Фуф

7

Непоседа Фуф еще утром куда-то исчез, и к середине дня мамонтиха не на шутку испугалась. Она обошла несколько рощ и теперь не знала, где еще искать сына. Вдруг навстречу попался Харр.

Медведь мигом прыгнул за толстое дерево и, высунув из-за него голову, с обидой сказал:

— Напрасно вы тогда так осерчали на меня. Я ж совсем не желал зла вашему сыночку. Ну, шлепнул бы его разок-другой, ему же желая добра.

Увидев, что мамонтихе совсем не до него, медведь осмелел и вылез из-за дерева.

— Хрр, не те нынче дети пошли, — сказал он, сокрушенно разводя лапами. — Дерзят, старших не уважают. Вот, помню, мы в свое время…

— Вы не видели моего сына? — перебила мамонтиха, тревожно озираясь по сторонам.

— Что, неужели пропал? — оживился Харр. — Ай-яй-яй. Постойте-ка…

Медведь прищурился и сделал вид, что вспоминает.

— Ах-хр, совсем из ума выжил! Я же видел его сегодня!

— Где? — вскинулась мамонтиха. — Вы видели моего сына?

— Ага, — подтвердил медведь. — Знаете тропу, что идет по обрыву вверх по Большой?

Мамонтиха нетерпеливо кивнула.

— Вот по ней он и убежал. Я еще подумал, не вернуть ли его, потому что дальше-то места очень уж нехорошие.

— Что такое? Почему? — закричала мамонтиха не своим голосом.

Медведь казался совсем убитым.

— Старый я дурак, — причитал он и даже ухитрился всхлипнуть. — Как же я не догадался-то: ведь там живет этот негодяй — пещерный лев, мерзавец, каких свет не видел. Съесть малыша ему ничего не стоит!

Мамонтиха повернулась и бросилась к реке. Забыв об осторожности. она бежала по узенькой подмытой тропе, которая выдержала бы разве что оленя, но никак не тяжеленную мамонтиху. И тропа не выдержала. Вместе с грудами земли рухнула мамонтиха с огромной высоты прямо на острые камни, между которых кипели отороченные пеной водовороты. Через короткое время мертвая мамонтиха показалась уже на середине реки, и широкое течение неторопливо понесло ее дальше.

Харр видел все. Он провожал мамонтиху глазами, пока мог различить ее среди волн, потом довольно ухмыльнулся и пошел прочь от обрыва.

Всю остальную часть дня медведь потратил на розыски мамонтенка. И если бы он его нашел, то наш рассказ о бедном Фуфе можно было бы тут же и окончить. Харр обыскал несколько рощ, где обычно любила кормиться мамонтиха. Под вечер, усталый и голодный, он отправился за более легкой добычей, решив, что мамонтенок от него все равно не уйдет и съесть его еще успеет.

А Фуф так никогда и не узнал, почему так неожиданно и навсегда исчезла его мама. Не найдя ее там, где они расстались, мамонтенок совершенно потерял голову. Все вокруг — и раскидистые дубы, и тонкие березы, и ивы с бугристой серой корой и даже веселые ручейки, затерянные в траве, — все вдруг помрачнело, насупилось. Везде, куда ни глянь, мерещилось что-то злое и пугающее. Только тут до Фуфа дошло, что он уже с самого утра ходит совсем- совсем один. Мамонтенок заверещал и кинулся куда глаза глядят. Встревожив стайку темноглазых косуль, пришедших на водопой, он миновал мелкую речонку, с жалобным хныканьем заметался по каким-то полянам в россыпи красных и белых цветов и, наконец, мохнатым скулящим клубком выкатился на край равнины.

Здесь было просторно и тихо. Вечерело. Вдали, над неоглядными зарослями синеватой бизоньей травы, неторопливо плыли бурые спины быков, появлялись и исчезали сухие головки пугливых винторогих антилоп, проносились всхрапывающие лошади с короткими растрепанными гривами.

Лето к этому времени уже перевалило за середину. Самый жар миновал, но впереди еще были долгие дни дозревания диких злаков, короткие грозы с дрожащими в глубине сизых туч ветвями молний, и уж совсем далека была ясная затяжная осень в бескрайнем разливе желтого и голубого.

Трудно сказать, как дальше сложилась бы судьба Фуфа, если бы он не встретил в это время олененка, веселого бродягу Гая.

Гай вырос сиротой, потому что олени не воспитывают своих детей. Сразу после рождения маленький Гай был оставлен своей матерью и целыми днями скрывался в траве. Пока он не мог заботиться о себе сам, его кормили все проходившие мимо оленихи. Потом он подрос, научился есть траву, бегать и прятаться от врагов.

Гаю был год, и на голове у него уже ветвились небольшие рога. За время одиноких скитаний он многому научился. Он знал, что на равнинах надо остерегаться волков, особенно — зимой, а в лесу — росомахи или рыси, которые подкарауливают обычно у водопоя, затаившись где-нибудь на дереве. Знал он также и то, что ни бизоны, ни лошади, ни даже свиньи не причинят ему вреда. Как-то зимой за ним гнались волки. Спасся Гай тем, что успел забежать в самую середину бизоньего стада. Когда над окрестными сугробами появились оскаленные морды волков, могучие быки окружили кольцом коров и телят и выставили наружу свои грозные рога. Огромный, как носорог, вожак с глухим ревом бросился вперед. Волки отлично знали, что такое бизон в бою, и сочли за лучшее быстренько убраться. Стаде не прогнало Гая, и с ним он проходил в полной безопасности до самой весны.

Знал Гай и великое множество других уловок, не однажды спасавших ему жизнь. Словом, это был сообразительный и, несмотря на молодость, уже бывалый житель того далекого, дикого и буйного мира.

Однажды теплым полднем второй половины лета Гай, решив отдохнуть до вечера где-нибудь в тени, направился к роще. Он уже подходил к первым деревцам, когда его заставил насторожиться какой-то шум. Гай недоверчиво осмотрел частокол деревьев с густым подлеском, втянул вздрагивающими ноздрями душные лесные запахи и прислушался. Что-то нешуточное происходило совсем рядом, но ни с какой знакомой опасностью Гай этого связать не мог. Несколько мгновений любопытство боролось в нем с осторожностью. Пересилило любопытство. Гай тихо пролез сквозь заросли кустов и замер от удивления.

На небольшой круглой полянке шел отчаянный бой. Жирный черный хомяк с желтыми пятнами на боку из последних сил отбивался от хорька. Хорек был на удивление проворен. Его тонкое гибкое туловище мелькало в траве так, что за ним трудно было уследить. Казалось, что хорьков несколько. Хомяк еле успевал поворачиваться Он шипел, колотил перед собой когтистыми лапами и, затравленно вертя головой, щелкал в воздухе зубами. Юркий хорек напирал прямо-таки отчаянно. Наверно, для хомяка дело кончилось бы плохо: уж очень он был жирен и неуклюж. Но тут случилось совсем неожиданное. Из кустов напротив, сверкнув на солнце, ударила струя воды. Хомяк тут же ткнулся носом в траву и закрыл глаза — для него это было уже слишком. Получил свое и нахрапистый хорек — струя угодила ему прямо в оскаленную морду. Он крутнулся волчком, полузадушенно взвизгнул и мгновенно исчез. Еще быстрее, пожалуй, простыл бы след Гая, но в тот момент, когда его упругие ноги напряглись для гигантского прыжка в сторону, он увидел небольшого мохнатого мамонтенка. Фуф с удовольствием окатил водой из хобота драчунов и теперь с большим сомнением смотрел на Гая. Он тоже только что заметил его. Одного взгляда было достаточно, чтобы искушенный Гай понял: этот лопоухий зверь ему не страшен.

Хомяк так и не открывал глаз. Он протяжно стонал в траве, видимо, прощался с жизнью.

Фуф и Гай одновременно подошли и остановились над ним, глядя с искренней грустью. Хомяк приоткрыл было один глаз, но увидев сразу двух больших зверей, затрясся и закричал еще громче. Мамонтенок и олененок недоуменно посмотрели друг на друга.

— Кто это? — спросил Гай, осторожно трогая Хомяка копытом.

— Не знаю, — сказал Фуф. — А почему он так кричит?

Хомяк наконец-то сообразил, что съесть его не собираются. Он открыл глаза, оглядел обоих и на всякий случай спросил:

— Вы ведь траву едите, а?

Фуф и Гай дружно кивнули.

Хомяк приободрился, сел столбиком, прижал к животу окровавленные передние лапы и опасливо оглянулся.

— Этот маленький негодяй покусал-таки мне лапы. Но все равно, если бы не вы, я б ему такое показал! Я б его на мелкие клочки! Я могу, я такой!

Он, постанывая, облизал лапы и попросил:

— Вы бы, ребятки, помогли мне добраться до норы, а? Самому-то мне, пожалуй, не дойти.

По дороге, покачиваясь в хоботе Фуфа, он назидательно говорил:

— Старшим надо помогать, это вы правильно делаете. Я как увидел вас, так сразу подумал: вот хорошие ребята. Я в долгу не останусь. Вы знаете, кто я? Хомяк! Умней меня нет, все ходят ко мне за советом. Сам медведь Харр ко мне приходит!

Оказавшись у входа в свою нору, Хомяк совсем повеселел.

— Вот мой дом, — сказал он, с довольным видом усаживаясь у входа. — Жаль, ребятки, что не можете зайти и посмотреть, как я живу. Ах, какие у меня кладовые! А у вас есть норы?

Фуф с Гаем отрицательно помотали головами.

— Как?! — вскричал Хомяк. — А где же вы живете?

— Мы нигде не живем, — объяснил олененок. — Ходим везде, ночуем, где придется.

— А кладовые, кладовые у вас есть?

— Зачем они нам? — Гай начал оправдываться, словно его уличили в чем-то нехорошем. — Мы везде находим пищу.

— Это сейчас, — снисходительно согласился Хомяк. — А что будете делать, когда придет Белое Время?

— Я выкапываю траву из-под снега, — сказал Гай.

— А я ем ветки, — добавил Фуф.

— Вы же пропадете с голоду, ребятки! — ужаснулся Хомяк. — Вам неслыханно повезло, что вы встретились со мной. Я научу вас жить. Слушайтесь моих советов и вы забудете, что такое голод и холод.

Хомяк снова облизал свои лапы, зевнул и сказал:

— Ну, идите, ребятки. Я сейчас пойду отдыхать, а вы приходите ко мне почаще. Я вам много полезного расскажу.

Фуф с Гаем успели уже порядочно отойти, когда Хомяк высунулся из норы и прокричал им вслед, чтобы они в следующий раз не забыли прихватить для него, охапку колосьев или гороховые стручки.