Мамы-мафия

9

И Анна, и Труди сдержали своё обещание и привели на курсы валяния несколько подруг. Гитти была вне себя от восторга по поводу приличной численности группы.

– Десять человек плюс дети! Никогда ещё такого не было, – сказала она. – Это войдёт в анналы нашей организации.

– Тогда мы можем уйти, – шепнула мне Мими.

Но об этом, конечно, не могло быть и речи. Валяние было совсем не таким простым, как мне казалось, но в нём было нечто успокоительное, почти медитативное – погрузить обе руки в мыльный раствор и часами делать одни и те же движения. Мне понадобилась целая вечность, чтобы свернуть маленький шарик, который должен был стать головой моего ангела, а крылья у меня не получились совсем. Даже у Юлиуса ангел-хранитель вышел в конце концов лучше моего. Ангел Мими был, разумеется, совершенством, очевидно, она создавала только совершенные вещи. Ангел Труди выглядел немного взлохмаченным, а у ангела Анны была забавная панк-причёска. Самые лучшие ангелы получились у Гитти. Она сделала небольших ангелов размером с ладонь, чтобы продемонстрировать нам технику и примеры сочетания цветов. Одна женщина с Анниных курсов гимнастики малого таза почти завизжала при виде Гиттиных ангелов.

– Очаровательно! Невероятно сказочно! – вскричала она. – Если повесить их их на шею, получатся маленькие талисманы. Может выйти целая серия!

– У Хелены лавка «Китч и искусство» в Стрекозином проезде, – пояснила Анна. – У неё нюх на новые тенденции.

– Точно! – вскричала Хелена. – У меня действительно нюх! Украшения из войлока уже давно в моде, но эти ангелы – это абсолютная новинка! Я куплю у вас сто штук, фрау Хемпель, когда вы можете их поставить? Пятнадцать евро за штуку, это нормально?

– Ну, – сказала Гитти, – это, собственно говоря, несколько многовато.

Мими и Труди обе заехали ей локтем в бок.

– Многовато? – взвизгнула женщина. – Я валяю моего ангела больше часа и уже сыта по горло! В этих условиях пятнадцать евро – жалкая почасовая оплата, разве нет? Поверьте, я продам эти штуки в моей лавке по сорок евро как нечего делать! Нам надо запатентовать их по всей Германии. Мы организуем свою собственную марку, «Валяем ангела», «Войлочный ангел и другие», «Кооперация «Крылышки»», что-то в этом роде. Это нас обогатит!

Мими на сей раз заехала локтем в бок мне.

– Сейчас Гитти будет так занята, что она не сможет забегать к нам каждый день и всё съедать!

– Да, здорово, – сказала я.

– Чего ты всё время такая мрачная? Не переживай, что Антон с тобой не флиртовал, Ронни сказал, что он иногда немного робеет.

– Ну да… – сказала я. – Знаешь, Мими, я уже раньше знала Антона. Его дочка ходит с Юлиусом в один детский сад.

– Как тесен мир, – ответила Мими. – Но тем лучше!

– Нет, – возразила я. – Я знаю о его прошлом, и, честно говоря, я ему довольно чётко дала понять, что я об этом думаю.

– О каком прошлом? – спросила Мими.

– Его брак с этой тайкой. Ну, ты знаешь.

– Ты имеешь ввиду Джейн, – сказала Мими. – Из-за неё ты не должна переживать. У любой женщины возникает комплекс неполноценности, когда она сравнивает себя с Джейн. Я её знаю очень хорошо. Мы один семестр учились вместе в Гарвардской школе бизнеса. Через меня и Ронни они вообще познакомились, Антон и Джейн. Но это всё давно в прошлом. Они в разводе уже четыре года.

– Эта женщина была в Гарварде? – сбитая с толку, спросила я. Я точно помнила, что говорили Фрауке и Сабина. По их словам, Антон выкупил свою жену в борделе. Она что, зарабатывала там деньги на учёбу?

– Только один семестр, – сказала Мими. – Она, собственно говоря, училась в Шотландии. У её отца там поместье, почти замок, со своим собственным замковым привидением. Мы с Ронни провели там как-то летние каникулы, и по ночам мы действительно слышали призрака. Над нашими головами шуршало и скрипело, а однажды ночью между двумя ветхими балками что-то упало – шлёп – прямо на нашу кровать. Это был детёныш куницы. Ты можешь себе представить, как я визжала? Констанца? Почему ты так странно смотришь?

– Потому что я… э-э-э… я думала, что жена Антона тайка, которая вернулась в Тайланд. В ту дыру, откуда она выползла, сказала Сабина.

– Нет, – ответила Мими. – Она сейчас в Англии, работает в управлении одного лондонского банка инвестиций, и у неё там фантастическая работа. Уйдя и забрав Молли, она разбила Антону сердце, но он этим уже переболел. Честно.

Я, собственно, думала, что худшая часть дня уже позади. Сейчас я с болью почувствовала, что это было заблуждение.

– Джейн – потрясающая личность, – сказала Мими. – Ошеломляюще красива и совершенно необыкновенна. Я думаю, что и Ронни был тайно в неё влюблён, даже если он никогда в этом не признавался. Антон, во всяком случае, был от неё в восторге, и даже его ограниченная мамаша находилась под сильным впечатлением от Джейн. Отец из шотландского поместного дворянства, мать из тайландской семьи богатейших торговцев шёлком, больше денег в одном месте найти трудно. И Джейн действительно любила Антона, по крайней мере сначала. Но это продолжалось недолго. Джейн – настоящий трудоголик, хуже меня, она, несмотря на детей, работала по четырнадцать часов в день, постоянные командировки. Это разрушило брак, и, честно говоря, я в этом случае в виде исключения полностью на стороне мужчины. Я имею ввиду, вряд ли можно родить детей и продолжить прежний образ жизни, верно? Даже мужчины так не могут. Ах, эта история тогда очень на меня повлияла. Но Антон этим уже переболел, ты можешь мне поверить. За это время у него была одна или две интрижки, и мы с Ронни уверены, что он в состоянии снова влюбиться. Поскольку мы тогда, так сказать, свели их с Джейн, мы как-то чувствуем себя за него ответственными.

Я, как ненормальная, мяла пальцами крылья моего ангела.

– Констанца? У тебя такой вид, как будто ты сейчас разревёшься!

– Да, я бы лучше всего так и сделала, – сказала я.

– Ну, твой ангел не такой уж и плохонький, – заметила Мими. – Мы можем отдать его играть котятам. Послушай, не надо так смотреть. Если Антон не твой тип, тебя никто не заставляет связываться с ним. Это была просто идея.

– Я сказала Антону, что моему сыну не понадобится покупать себе жену на Дальнем Востоке, – призналась я.

Мими посмотрела на меня большими глазами.

– Ты этого не сделала, – сказала она.

– Сделала. Фрауке и Сабина рассказали мне, что Антон привёз себе жену из отпуска, недорого купил в борделе. И поскольку она не могла родить ему наследников мужского пола, он отправил её назад в трущобы. Я сказала ему, что дело, вероятно, в том, что его мать слишком рано высадила его на горшок. Через пять минут выяснилось, что он мой адвокат.

Мими сидела с открытым ртом. Потом она расхохоталась.

– Хорошо, что хотя бы один из нас развлекается, – заметила я.

Герра Бекера, единственного оставшегося в живых представителя адвокатской конторы Зюффкенс, Брюдерле и Бекер, не запугала дружески сформулированная просьба Антона удерживать клиентов герра Бекера, то есть Хемпелей, от того, чтобы они докучали его клиентке, то есть мне. Герр Бекер прислал в службу надзора за строительством, в службу надзора за порядком и в службу по делам молодёжи подробную четырнадцатистраничную фотодокументацию нашего участка с его растительностью, компостной кучей и домиком на дереве. На одной из фотографий была запечатлена я, развешивающая бельё.

Через два дня ко мне пришли с визитом.

– Добрый день, меня зовут Хёллер, я хотел бы осмотреть недозволенные строительные объекты на вашем участке, – сказал молодой человек.

У меня сразу же возникли угрызения совести из-за домика на дереве.

– Звиняйте, – хотела сказать я. – Я здес токо убирать. Зайти другой рас, когда фрау Вишневски быть дома, пожялуста. – Но потом мне пришло в голову, что если я буду изображать мою собственную нелегальную домработницу, завтра перед моей дверью будет стоять кто-нибудь из службы занятости.

– Один момент, пожалуйста, я только переговорю со своим адвокатом, – сказала я человеку из службы надзора за строительством. – Пожалуйста, пройдите и сделайте себе кофе.

Пока фрау деревянные очки-Мёллер соединяла меня с Антоном, в дверь снова позвонили. На сей раз это была женщина.

– Моя фамилия Курт, я из службы по делам молодёжи. Нам поступил сигнал о пренебрежении детьми, – сказала она.

Тут я впала в панику. Я провела фрау Курт в кухню к его коллеге и скрылась в ванной вместе с парчовым телефоном.

Наконец Антон взял трубку.

– Это Констанца Вишневски, – взволнованно воскликнула я. – Пожалуйста, приходите! Половина городского управления сидит сейчас в моей кухне! По их словам, я незаконно построилась и пренебрегаю детьми!

– Успокойтесь и отправьте людей назад, – сказал Антон. – В следующий раз они должны предварительно позвонить по телефону.

– Но если я их сейчас отправлю, то они действительно начнут меня подозревать!

– Вы пренебрегаете своими детьми? – Это звучало чуть нетерпеливо.

– Разумеется, нет!

– Видите, поэтому вы не должны ничего бояться, – сказал Антон. – Просто отправьте людей обратно. У вас сейчас нету времени, и на этом всё.

– Но дети построили дом на дереве, – воскликнула я. – Довольно большой. Я думаю, что человек из строительной службы увидит его через окно. О Боже, они могут меня арестовать?

Дверной звонок снова захрипел.

– Вы слышали? Это, наверное, ещё один! Пожалуйста, придите, дорогой доктор ягуарный мужчина, пожалуйста, придите!

Антон вздохнул.

– Пожалуйста, успокойтесь и сделайте то, что я вам сказал. Я не могу прийти, у меня сейчас очень важный клиент.

– Отличная же от вас помощь, – вскричала я. – Если в тюрьме я смогу сделать один звонок, я знаю, кому я не буду звонить!

Дрожащей рукой я положила трубку.

На пороге стояла всего лишь Анна.

– У меня есть два часа свободного времени, и я хочу его использовать на примерку твоих купальников, – сказала она. – Ты говорила, что можешь одолжить их мне в отпуск.

Я, рыдая, кинулась ей на шею.

– Слава Богу, слава Богу! Тебе придётся забрать Юлиуса из детского сада и спрятать у себя. Они хотят его у меня забрать.

– Что ты такое говоришь? – Анна отодвинула меня от себя.

– В кухне сидят двое городских служащих. Один хочет разрушить Максов домик, другой здесь из-за детей. Хемпели сказали, что я ими пренебрегаю, – прошептала я.

– Ну, это же… – возмущённо воскликнула Анна и проследовала мимо меня на кухню. Строительный служащий и женщина из молодёжной службы стояли перед моим кофейным автоматом и не знали, на какую кнопку нажимать.

– Скажите, что это вам, собственно, пришло в голову! – фыркнула Анна.

– Но дама сказала, что мы должны сами сварить себе кофе, – испуганно ответил мужчина.

– Вы же не можете просто так появляться здесь и обращаться с честными гражданами, как с преступниками, – напустилась на них Анна. – Только потому что наглые пенсионеры типа этих Хемпелей высказывают высосанные из пальца подозрения! Эта женщина – самая любящая, самая жертвенная мать, которую я только встречала. Она не пропускает ни одного занятия по изготовлению фонариков и ни одного родительского собрания, она каждый день готовит горячую, полноценную пищу из экологических овощей и фруктов, она каждый вечер рассказывает детям истории, которые сама придумывает! Она кормила своих детей грудью до шести месяцев, и у неё игрушки отсортированы по цветам! Она не выпускает детей из виду, даже когда они идут в туалет, поэтому не приходите мне сюда по поводу пренебрежения детьми!

Женщина из молодёжной службы подняла свои плечи прямо к ушам.

– Но я этого и не говорила. Наша обязанность – проверить каждый сигнал.

– Ах, перестаньте, – фыркнула Анна. – Я акушерка, и я часто хожу по домам, в которых нужна помощь молодёжной службы. Но здесь не появляйтесь, здесь вам не место!

– Но это неверно, – сказала женщина.

– Не говорите мне, что верно и что неверно, – ответила Анна. – Заберите вашего коллегу и исчезните, пока я по-настоящему не разозлилась. Мы каждый месяц платим огромные налоги, с которых оплачиваетесь вы и эти паразитирующие доносчики по соседству!

– Но мы же не… – сказал человек из строительной службы. – Если вам больше подходит другой день, то мы, разумеется…

– Ничего вы не будете делать! – вскричала Анна и вытолкала обоих в прихожую и за порог. – Вы знаете, сколько налогов я плачу в месяц? Вы знаете, что мои дети и дети этой женщины будут потом финансировать вашу пенсию? Вы знаете, как злит меня то, что вы выкидываете в окно наши горбом заработанные деньги, разгоняя скуку невротических пенсионеров? Представьте себе, что кто-то пришёл к вам и говорит, что вы пренебрегаете вашими детьми, потому что гадкая бабка по соседству имеет кучу свободного времени и строчит письма в учреждения! Как бы это вам понравилось? Вот именно, вы бы нашли это дерьмовым! Я непременно упомяну ваши имена бургомистру, когда я в следующий раз приду к его беременной жене, можете быть в этом уверены! Как их зовут, Констанца?

– Герр Хёллер и фрау Курт, – ответила я.

– Герр Хёллер и фрау Курт, – сказала Анна. – Это утро может стать началом конца вашей карьеры! – Она с грохотом захлопнула входную дверь и повернулась ко мне. – Управилась, – добавила она. – Могу я померить твои купальники?

– Как только я покрою поцелуями твои ноги, – ответила я.

Через двадцать минут опять зазвонили в дверь.

– Это точно пришёл служащий по надзору за порядком, – сказала Анна. – Дай ему пенделя в зад.

– Нет, я щас провернуть фокусы насчёт домработница, – ответила я, открывая дверь с по возможности глупым видом.

На коврике бабушки Вильмы стоял Антон.

– Что вы хотеть? – удивлённо спросила я.

– Я подумал, что я лучше лично посмотрю, в чём дело, – ответил Антон. – Вы были по телефону так взволнованы.

– Да, это верно, – сказала я. – Я знаю, это глупо, но откуда эти люди могли знать, что Хемпели это всё выдумали? Хотите кофе? – Мне было неловко за безобразную прихожую, я хотела завлечь его в более красивые места.

– Нет, спасибо, – ответил он, но всё же прошёл за мной на кухню, где я по-деловому открыла холодильник, достала баночку мармелада и упаковку мясной нарезки и удивлённо на них уставилась.

– Я только хотел убедиться, что с вами всё в порядке, – сказал Антон.

– Большое спасибо, – ответила я, опять открыла холодильник и поставила мармелад и колбасу на место. Вместо этого я достала из холодильника бутылку молока. – Я, к сожалению, очень быстро начинаю волноваться. Моя подруга Труди говорит, что это из-за моего обострённого чувства вины. Например, у меня всякий раз дико стучит сердце, когда я вижу в трамвае контролёра, хотя у меня всегда есть билет. Вам это знакомо?

– Нет, – ответил Антон. – Меня ведь слишком рано высадили на горшок. Чувство вины у меня не работает.

Я снова покраснела.

– Да, э-э-э, знаете, я думаю, что вас вовсе не высадили слишком рано на горшок, – сказала я.

– Ах нет? И что вызвало эту перемену взглядов?

– К сожалению, я получила недостоверную информацию… ну, я действительно совершенно… – Слово – серебро, молчание золото. – Вы всегда были добры ко мне, и я чувствовала… но когда ваша мама меня… – Я замолчала и глубоко вдохнула. – Извините меня за то, что я говорила о купленных женщинах и так далее, – быстро сказала я. – С моей стороны было ошибкой поверить в такую дурацкую историю. И э-э-э…

Антон выжидательно смотрел на меня.

– Вот это я и хотела сказать, – закончила я. За то, что я оскорбила его мать, я извиняться не собиралась.

Антон слабо улыбнулся.

– В детском саду действительно циркулирует слух, что я купил себе жену в тайландском борделе? Что ещё говорят?

– Я думаю, что вам совсем не хочется этого знать, – ответила я. – Кроме того, я как сумасшедшая работаю над распространением противоположного слуха. Согласно которому вы женаты на внучатой племяннице короля Бхумиболя Адульядинга и под прикрытием проводите расследование операций крупнейшего мирового картеля по торговле людьми и наркотиками. За вашу деятельность вас скоро наградят Нобелевской премией мира, а Голливуд хочет купить права на экранизацию истории вашей жизни. Вашу роль будет играть Джонни Депп.

– Да, потому что Тома Круза мы отвергли. Он сейчас до ужаса обижен, – сказал Антон. И потом мы какое-то время стояли друг перед другом и молчали. Я размышляла, не предложить ли мне ещё раз чашечку кофе. В конце концов, я же достала молоко из холодильника.

В этот момент из-за угла появилась Анна в моём самом скупом чёрном купальнике. Она вообще не видела Антона, она нервно поправляла чёрную лайкру.

– Не-е, глянь, это смотрится дерьмово, – сказала она. – Вываливается половина груди и половина попы.

– Э-э-э, Анна, – сказала я. Во мне боролись сочувствие и радость, что Анна попала в ещё более неловкую ситуацию, чем я.

Она смотрела только на купальник.

– Если я подтяну его к попе, то вываливается грудь. Если я натяну его на грудь, то видна вся попа, – продолжала она.

– Но так лучше загоришь, – сказал Антон.

Анна подняла голову и по меньшей мере пять секунд с ужасом смотрела на Антона. На её шее расцвели красные пятна.

– Ой, – в конце концов слабо произнесла она.

– Привет, – сказал Антон, протягивая ей руку. – Я Антон Альслебен. Или герр доктор ягуарный мужчина, как меня любит называть фрау Вишневски.

Одной рукой Анна крепко держала свою грудь, другую она протянула Антону.

– А я – королева малого таза, – сказала она.

В следующую пятницу мы официально открыли домик на дереве. Антон заверил меня, что такому маленькому и образцово надёжному сооружению совершенно не нужно особое разрешение, он уже написал об этом в службу надзора за строительством, равным образом он связался с молодёжной службой и службой надзора за порядком, а также написал герру Бекеру любезное письмо, в котором предостерёг клиентов герра Бекера, то есть Хемпелей, от дальнейших оскорбляющих репутацию действий и высказываний, иначе его клиентка, то есть я, возбудит дело против Хемпелей и согласно параграфу такому-то без сомнения выиграет его. После чего герр Бекер больше не давал о себе знать.

Антон обратился в службу по озеленению, и в один прекрасный день перед моей дверью стоял некий герр Ландхаус, который собирался освидетельствовать состояние деревьев на моём участке. Я не успела оглянуться, как он признал в почти всех моих деревьях ценные экземпляры и запретил мне вырубать их без письменного разрешения. Мне можно было спилить только сербские ели, тут герр Ландхаус ничего не имел против. Хемпели наблюдали за его обходом из своего окна – сначала исполненные триумфа, а потом, когда они заметили, что герр Ландхауз никак не заинтересован в опустошении, с растерянной яростью.

– Да, зачем мы вам вообще писали? – вскричал герр Хемпель, а фрау Хемпель пискнула:

– Мы возложим на вас ответственность, если этой осенью наш водосток забьётся листвой, а мой Хайнрих упадёт с лестницы и сломает себе шею!

– В прошлый понедельник дети нашли здесь огненную саламандру, – сказала я. Я знала, что чисто экологически живая огненная саламандра лучше, чем неживой пенсионер.

Герр Ландхаус хотел сразу же сообщить об этом в природоохранную службу.

– Такие сады – это последний оазис природы в городе, полном туевых изгородей и лавровишни, – сказал он. – Вы можете действительно считать себя счастливой, что вы унаследовали такие ценные деревья. И вы тоже, – сказал он, повернувшись к Хемпелям.

Герр Хемпель сказал несколько загадочно:

– У нас в доме живёт внучечка, чьё счастливое детство целиком на вашей совести.

– Ах, так это были вы, – сказала я герру Ландхаузу. Он не понял, что я имела ввиду.

Во всяком случае, в пятницу после обеда мы отпраздновали завершение строительства домика, то есть праздновали дети, Макс, Нелли, Неллина подруга Лара, Юлиус и Яспер. Я испекла им торт и сделала безалкогольный пунш, и всё это они затащили на высоту трёх метров пятидесяти сантиметров посредством сконструированного Максом канатного подъёмника. К торжественному открытию был поднят пиратский флаг, который я заказала у Гитти: белый череп и скрещённые кости на чёрном фоне, выполненные в лоскутной манере. Домик получился действительно прекрасный, даже прекраснее, чем можно было ожидать от четырнадцатилетнего мальчика. Когда мы с Анной его осмотрели, то из-за многих очаровательных деталей стало ясно, что Макс ужасно влюблён в Нелли и, кроме того, он на самом деле очень одарён. Ветви, образующие перила, были отчасти украшены резьбой, в которую повсюду были вплетены инициалы Нелли, и даже лицо, которое Макс изобразил на искусственном камине на крыше, было похоже на Неллино. Внутри пятиугольного домика, которая представляла одновременно каюту, замковый холл и место для ночёвки, на одной из балок было вырезано мелкими буквами: «Желанье моё, облако странствия, корабль средь бушующих волн, Мне не понять, кто из них властвует, мысль ли тайная, а может быть сон?»

– Это из песни? – спросила я Макса.

Он немного покраснел.

– Это Эйхендорф, – сказал он. – Мы учили в школе.

Я была очень тронута.

– Разве это не очаровательно? – спросила я Анну, когда мы снова были на земле. – Твой сын – это что-то потрясающее. Столько талантов, умения и фантазии – и к тому же эти ресницы. Было бы мне четырнадцать, я бы влюбилась в него безнадёжно и навсегда.

– Я не могу себе представить, что бы из него вышло, если бы я в своё время засунула его на уроки гобоя и китайского языка, – сказала Анна.

– Тебе кто-нибудь когда-нибудь дарил что-то настолько романтичное?

– Нет, – ответила Анна. – Мой муж точно нет. И я тоже никому не дарила. Мы скучные прагматики, мы не дарим подарков уже десятилетиями, каждый покупает себе то, что ему надо.

– А глупая Нелли не понимает, что происходит, – сказала я. – Она восседает в своей башне из слоновой кости и разговаривает по телефону. Такая бесчувственная!

Из домика донёсся громкий пук и четырёхголосый смех.

– И абсолютно неромантичная, – добавила я. – Это у неё не от меня!

Аннин мобильник сыграл мелодию из «Миссия невыполнима». У одной её пациентки отошли воды у кассы в супермаркете.

Пока Анна собиралась к своим роженицам, дети накинулись на торт и пунш, а мы, взрослые, занялись работой. Ронни с Рихардом, толстым коллегой Ронни, начали ремонт нижней ванной комнаты, коричневый унитаз уже лежал в палисаднике. Мы с Мими красили Неллину комнату в розовый цвет, а Труди проводила странные ритуалы во всём доме, в ходе которых она сыпала соль, раскладывала по углам розовый кварц и таинственно водила руками по воздуху.

Когда в дверь позвонили, я думала, что это пользователь eBay по имени морталкомбат, который уплатил гордую сумму в 2500 евро за чёрное кожаное кресло с деревянной рамой. Кресло было якобы от дизайнера по имени Чарльз Эймс и стоило этих денег, так сказали, по крайней мере, Ронни и Мими, которые сами пытались приобрести эту вещь. Они, правда, сказали мне это только тогда, когда морталкомбат выиграл аукцион.

– Вы с ума сошли? – воскликнула я. – Я бы с удовольствием подарила вам эту кошмарную штуку!

Но Мими с Ронни не хотели об этом слышать.

– Тебе нужны деньги, – сказала Мими.

На пороге стояли Антон с Эмили.

– Вы морталкомбат? – ошарашенно спросила я.

– Нет, – ответил Антон. – Я Антон Альслебен, ваш адвокат, вы меня помните?

За мной по лестнице спустилась Мими.

– Ах, Антон, как здорово! – сказала она. А мне она сказала: – Я пригласила Антона и Эмили посмотреть на котят. Я очень надеюсь, что Эмили уговорит Антона взять одного. Антон не знал, когда он сможет зайти и сможет ли вообще, поэтому я оставила на двери записку, где нас найти.

– Ах вот оно что, – сказала я и в попытке небрежно убрать волосы с лица мазанула себе щёку розовой краской.

Мими невольно покачала головой. Я вообще не знала, что она собиралась делать. В последний раз, когда я проводила Антона до двери, я наткнулась спиной на латунную стойку для зонтов бабушки Вильмы и чуть не упала. Но об этом я Мими не рассказывала.

– Знаешь что, Эмили? Мы вдвоём сейчас отправимся к котятам, – весело сказала она. – А папа побудет пока у Констанцы и выпьет кофе. И при этом он будет улыбаться, шутить и докажет, что он действительно такой обаятельный, как я всегда говорю.

Антон слегка покраснел. Только слегка, но я заметила это с благодарностью. По крайней мере, ему на сей раз тоже было немного неловко.

Когда Эмили и Мими ушли, я кривовато ему улыбнулась.

– Они всё ещё думают нас свести. Мне бы хотелось, чтобы они устраивали это поделикатней. Тогда бы это не было так неловко.

– Ах, я к этому привык, – сказал Антон. – Мои друзья и моя мать постоянно меня с кем-то сводят.

Я почувствовала некоторую ревность. Моя мать никогда не пыталась меня с кем-то свести. Когда я ещё не была с Лоренцем, она постоянно говорила: «Мужчину, которому ты достанешься, уже сейчас можно пожалеть», а с тех пор, как я больше не с Лоренцем, она много раз высказывалась, что она не может себе представить, что я в моём возрасте и положении найду себе какого-нибудь дурака.

– Кофе? – спросила я, бросая взгляд на настенные часы. – Уже после пяти, и мы можем опрокинуть по бренди, а когда Мими вернётся, мы, может быть, будем в обнимку валяться на кафельном полу.

– Ну, для этого надо больше, чем рюмка бренди, – сказал Антон и засмеялся.

– Что, например? – спросила я, стирая розовую краску со щеки.

Антон не стал развивать тему дальше. Наверное, его ответ был бы слишком невежливым. Две бутылки виски, гипноз и сковородой по голове – тогда бы я мог себе представить, что я вас касаюсь.

– Адвокат вашего мужа хочет, чтобы мы собрались для сопоставления наших пунктов, – вместо этого сказал он.

– Разумно ли это? – спросила я.

– По крайней мере, мы можем выслушать, что они хотят нам сказать, – объяснил Антон. – Очевидно, ваш муж готов выплачивать вам намного большее месячное содержание, если вы, в свою очередь, откажетесь от выплаты части полагающегося вам состояния, которое находится в основном в движимом имуществе.

– Ах, пускай он оставит себе свои ужасные журнальные столики и картины, – сказала я.

Внезапно Антон оказался очень близко от меня. Большим пальцем он бережно провёл по моей скуле.

Я поражённо втянула в себя воздух.

– Там осталось немного краски, – сказал он и посмотрел глубоко мне в глаза.

Громкий крик «Мама, петух убегает!», сопровождаемый мощным, практически настоящим «Кукареку», вовремя воспрепятствовал, чтобы мои колени подогнулись и я медленно сползла по шкафу на пол.

– Иду! – крикнула я и покраснела, потому что я действительно чувствовала себя как перед оргазмом. Скульный секс – я и не знала, что такое вообще бывает!

Через распахнутую дверь зимнего сада было слышно, как смеются Труди и дети, а фрау Хемпель пищит: «Бесстыдство!».

– Здесь нельзя держать кур и вообще никаких петухов, – вскричал герр Хемпель. – Мы находимся под юридической защитой, мы имеем право высыпаться по утрам. Это жилой район, а не сельскохозяйственные угодья!

Неллин мобильник снова прокукарекал, и дети от души расхохотались.

– Пойдёмте, я представлю вас соседям, – сказала я Антону.

Хотя Антон всего лишь стёр с моего лица немного краски, я вдруг поняла, что влюблена, абсолютно и бесповоротно влюблена. Я чувствовала себя такой юной, живой и окрылённой, как никогда в жизни. Потому что что-то во мне говорило, что несмотря на длинную цепочку неловкостей, которая нас связывала, Антон тоже чувствовал нечто подобное. Но мы оба ещё были не готовы делиться своими чувствами. Это ни к чему не приведёт. Для начала мне хватило бы периодически видеть Антона, разговаривать с ним о моём разводе, глубоко заглядывать ему в глаза и воодушевлённо спотыкаться о стойку для зонтов. Дальнейшее проявится само.

Мими была недовольна, когда Антон и Эмили через два часа попрощались («Вы же можете остаться на ужин, Констанца фантастически готовит! Нет, не надо пустых отговорок – в Диснейленд вы можете отправиться в любые выходные!») – но я весело помахала им вслед.

Торопиться не надо.

В последний раз, когда я была влюблена, я поставила печальный рекорд скорости: знакомство, секс, беременность – всё за одну неделю. Жизнь показала, к чему это приводит. Нет, в этот раз я буду как можно дольше наслаждаться порхающими бабочками в животе.

Анна вернулась со своих родов, когда Антон уже уехал. Её пациентка уложилась в два с половиной часа. В свой первый раз я себе это тоже так и представляла, но Нелли понадобилось двадцать пять часов. Мир несправедлив.

Анна обязательно хотела пойти ещё побегать, чтобы в отпуске влезть в мой чёрный купальник. Поэтому мы поручили Максу и Нелли присмотреть за Юлиусом и Яспером во время нашего отсутствия.

– И смотрите не выпустите петуха из курятника, – сказала я, потому что Хемпели по-прежнему толкались у своего наблюдательного окна и не могли понять, что поблизости нет ни одного петуха, а есть только дурацкий мобильник.

Мы пробежали обычный круг по посёлку, но поскольку с нами в первый раз бежала Труди, мы двигались медленнее, чем обычно. Точнее говоря, мы бежали так медленно, что с нами рядом вполне удобно шаркала бы ногами столетняя женщина, которую во время ходьбы поддерживают под локток.

– И это лучше, чем секс? – внезапно спросила Труди.

– Кто это сказал? – переспросила Мими.

– Ну, я считаю, что это лучше, чем секс, – ответила Анна.

Я не сказала ничего. Я думала об Антоне.

– Я должна вам кое-что сказать, – произнесла Мими.

– Я тоже, – сказала Анна. – Там впереди бегут Сабина Цигельплюх-Зульцербах и Фрауке Дингенкирхен, старшие надзирательницы Общества матерей! Давайте ускоримся, пожалуйста. Иначе эти подумают, что здесь члены клуба пенсионеров, а не внушающая страх ведущая команда строго засекреченной мафии мам!

Фрауке и Сабина тоже наподдали, когда они нас увидели. Когда мы при встрече затормозили, это смахивало на большую гонку повозок в «Бен Гуре». Не хватало только фырканья, ржания и встряхивания гривами.

Сабина, как обычно, поцеловала воздух возле Миминых щёк.

– Как здорово тебя видеть, дорогая. Фрауке, это моя бывшая сокурсница Мими, о которой я тебе рассказывала. Ну ты знаешь, которая охотно забеременела бы, но у неё это не получается.

– Рада познакомиться, – сказала, сияя, Фрауке.

– У Фрауке трое детей, и скоро будет четвёртый, – пояснила Сабина. – Она никак не может насытиться сменой мокрых пелёнок!

– Собственно, это пока секрет, – сказала Фрауке, сияя ещё больше.

– Возможно, Фрауке даст тебе парочку добрых советов, – сказала Сабина. – Если кто-то и знает, как беременеть, так это она.

– Ах, здоровый образ жизни, фолиевая кислота и пару часов вдвоём – больше ничего и не надо, – скромно сказала Фрауке. – Правда, я уже полгода сижу на специальной диете, которая влияет на уровень кислотности и тем самым определяет пол ребёнка. Потому что я обязательно хочу ещё одного мальчика, девочки такие сложные!

– Я думаю, что для Мими пол совершенно безразличен, – сказала Сабина. – Главное вообще родить ребёнка, верно? Лично я всегда хотела иметь девочек. Кстати, Карста в ближайшее время будет делать карьеру детской модели.

– Кто? Маленькая Карста? – ошеломлённо переспросила я. Какой товар может рекламировать такой ужасно уродливый ребёнок? Наверное, соску увеличенного размера? («Ваш ребёнок такой невидный? Вы стыдитесь ходить с ним по улице? Купите маскирующую соску, и этого никто не заметит. Маскирующая соска – и никто не будет отворачиваться!»)

Или Карста крупным планом, рот размером со спасательный плот вытянут в плаче, двойной подбородок прижат к груди, она вытирает себе сопли под носом-картошкой. И голос из ниоткуда: «Маленькой Карсте можно помочь. Союз немецких пластических хирургов».

Когда мы пришли домой, я была всё ещё ошеломлена.

Труди упала на землю и пыхтела, переводя дыхание.

– Почему вы так бежали на обратном пути?

– Ну, мы не хотели ударить в грязь лицом перед этими тётками, – сказала Мими.

– Но ударили! В следующий раз мы не только выслушаем их с открытыми ртами, – недовольно сказала Анна. – Мы ещё и выскажем парочку оскорблений. В конце концов, мы – внушающая страх мамы-мафия!

– Мы должны это потренировать по ролям, – заметила Труди.

– Тс-с-с, мама, – прошипела Нелли из домика на дереве. – Пожалуйста, подойди. Случилось что-то плохое.

– Где малыши?

– У Ронни, с ними всё в порядке, – сказала Нелли. – Мы были наверху и опробовали телескоп, с ним можно ужасно далеко видеть, даже заглядывать в дома. И тогда Юлиус увидел толстую девочку, Лауру-Кристин, за игровой площадкой, в ивовой беседке. Она резала себе вены.

– О Боже! – воскликнула Анна.

Мими схватилась за сердце, а Труди на секунду позабыла пыхтеть.

– Не беспокойтесь, она неправильно это делала, – сказала Нелли. – Она не знала, что их надо резать вдоль, она примерилась поперёк, и прежде чем она их глубоко взрезала, мы были уже рядом с ней. – Нелли фыркнула. – Дилетантство.

– А где она сейчас?

– Здесь, наверху, в домике, – ответила Нелли. – Она ни в коем случае не хочет домой, она только плачет и говорит, что в следующий раз она будет вешаться. Приди и забери её вниз, хорошо?

Лаура-Кристин сидела, прижавшись к стене со стихотворной балкой, и прятала лицо в ладонях. Макс беспокойно ходил перед ней туда-сюда.

– Она не перестаёт реветь, – сказал он.

– Пожалуйста, исчезни, – сказала Анна. – Это женское дело.

Но и после того как Макс ушёл, прошло некоторое время, прежде чем мы смогли заставить Лауру-Кристин говорить.

– Это из-за того учителя музыки, верно? – спросила Анна. – Он давно должен сидеть под замком!

– Но-о не си-и-дит! – всхлипнула Лаура-Кристин. И потом она рассказала нам всю печальную историю. После нашей встречи две недели назад у киоска она пошла домой с некоторым облегчением, потому что она не была беременна и мы ей сказали, что она не виновата. Лаура-Кристин собрала всё свое мужество, чтобы рассказать матери, что сделал учитель музыки.

– Очень храбро, – сказала Анна.

Но Фрауке не поверила Лауре-Кристин. Она сказала, что Лаура-Кристин должна немедленно прекратить выдумывать всякую чушь. Она только хочет поставить себя в центр внимания и поважничать.

– Она сказала, что герр Людвиг – такой красивый мужчина, «и ты думаешь, что он будет интересоваться такой толстой, прыщавой девочкой, как ты?» – всхлипнула Лаура-Кристин.

Анна и я были в равной степени шокированы.

– Я сейчас нанесу визит этой Фрауке, который она так быстро не забудет, – сказала Анна. – Я ей засуну её дурацкую половую диету в её дурацкую задницу…

– Анна!

– Так и будет! Почему она не верит своей дочери?

– Не представляю, – ответила я. Возможно, она знала свою дочь лучше, чем мы. Но с какой стати девочке выдумывать подобную историю? И зачем ей резать себе вены?

– Никто мне не верит, – всхлипнула Лаура-Кристин.

– Мы тебе верим, – твёрдо сказала я. – И сейчас мы пойдём с тобой в полицию. Идём!

– Я не хочу в полицию, – ответила Лаура-Кристин. – Они будут обследовать меня гинекологически и задавать ужасные вопросы. Я это знаю из телевизора.

– Нет, – сказала я. – Никто там на тебя даже косо не посмотрит, я тебе обещаю. Важно, чтобы ты заявила об этом человеке, иначе он будет делать то же самое и с другими девочками.

– А если мне не поверят и в полиции?

– Они тебе поверят, – энергично ответила я, но Анна сказала:

– Что-то в этом есть. Без доказательств и без поддержки родителей… слово против слова, я бы сказала.

– Видите, – ответила Лаура-Кристин, – я только всё сделаю хуже.

Какой-то момент я не знала, что делать.

– Остаётся только одно: мы должны этого учителя музыки сами поймать с поличным, – сказал снаружи Макс.

– Вы не должны подслушивать, – заметила Анна.

– Звукоизоляции в домике нет.

– Этот учитель музыки, его надо… – сказала Нелли. – Почему нам просто не позвонить в дом и не раздавить его пальцы под крышкой пианино?

– Или другую часть тела, – заметила Анна.

– Дети правы, – заявила я. – Мы не можем рассчитывать на то, что полиция всё урегулирует – без доказательств. Мы должны взять дело в свои руки. Только как?

– Мы – мамы-мафия, – сказала Анна. – Мы что-нибудь придумаем.

Нелли и Макс хотели узнать, что такое мамы-мафия.

– Мы – творческая противоположность объединению супермам матери Лауры-Кристин, – объяснила Анна.

– Очень тайная противоположность, – добавила я.

– И криминальная, – дополнила Анна. – Когда надо.

– Правда? – со страхом спросила я.

Лаура-Кристин хотела знать, есть ли у нас пистолеты.

– У нас есть лучшие методы разделываться со злодеями, – пояснила Анна.

– Спрашивается только, какие, – сказала я.

Но я зря волновалась. Когда мы привели Лауру-Кристин в дом к Мими и Труди и рассказали им всю историю, то из нас всех тут же полезло невероятное количество криминальной энергии. В гостиной воздух просто трещал от её флюидов.

– Что нам нужно, так это доказательства, – сказала Мими. – Лучше всего фотографии и видео.

– Признание.

– У меня хорошая цифровая камера, – сказал Макс.

– Мы можем похитить мерзавца и пытать, пока он не признается, – заявила Труди.

– Это не будет считаться, – заметила я. – Это будет действовать как доказательство, что мы его похитили и пытали.

– Тогда нам нужна приманка, – сказала Анна.

– Вот именно, – восторженно ответила Нелли. – Я буду приманкой. И если он при мне тоже раскроет ширинку, я его сброшу со стула.

– Не может быть и речи, – сказала я.

– Кроме того, это не сработает, – подала голос Лаура-Кристин. – Со мной он начал это делать далеко не сразу. Сначала я и сама не понимала, всё было как будто случайно. И поскольку я этого как бы не замечала, он всё больше смелел. Мне надо было как-нибудь столкнуть его со стула, но мне это даже в голову не пришло. Я, видно, сама виновата. С Нелли такого бы точно не случилось.

– Ты не виновата, – заверила её Мими, но Лаура-Кристин в это, казалось, не верила.

– Вместо того чтобы прогуливать музыку и есть на площадке шоколадные батончики, я должна была пойти и застрелить его, – сказала она.

Анна выпрямилась на стуле.

– Ты прогуливала уроки музыки, и твоя мама об этом не знает? – спросила она.

Лаура-Кристин кивнула.

– Тогда я знаю, что мы можем сделать, – сказала Анна. – Ты ещё раз туда сходишь, мы пойдём вместе с тобой и сделаем фотографии того, как он с тобой обращается.

– Он вряд ли будет так с ней обращаться, если мы будем сидеть рядом, – возразила я. – И при всём желании – я думаю, что нам будет непросто незаметно спрятаться под диван.

– Может быть, я смогу фотографировать через окно, – предложил Макс.

– У герра Людвига дом, – сказала Лаура-Кристин. – Пианино стоит в гостиной на первом этаже.

– Ну вот, – сказала Анна. – Лаура-Кристин заходит и начинает заниматься музыкой, мы стоим снаружи у окна, он вытаскивает из штанов свою дубинку, мы фотографируем, Лаура-Кристин даёт ему пенделя, и мы все убегаем – готово!

Наши размышления прервал дверной звонок. Ронни привёл Яспера и Юлиуса.

– Уже восемь часов, и я подумал, что обоим пора потихоньку в кровать.

Лаура-Кристин испуганно подпрыгнула.

– Вот дерьмо! Если я не возвращусь домой до восьми часов, меня будут ругать!

– Ты можешь переночевать у меня, – предложила Нелли. – Правда, ужасно воняет краской, но мама говорит, что это неядовитые испарения.

– Нет никаких испарений, – возразила я.

– Лучше бы Лаура-Кристин ночевала дома, – заметила Труди. – Иначе мы всё усложним.

– Сначала тебе надо смыть кровь, – сказала Мими. – Пускай Нелли даст тебе свежую одежду.

– Я в неё не влезу, – возразила Лаура-Кристин.

– Влезешь, у меня есть парочка мешковатых вещей, – сказала Нелли, обаятельная и тактичная, как всегда. Они с Лаурой-Кристин отправились наверх, а мы начали искать в телефонной книге номер Йеремии Людвига.

– Кто-то из нас должен выдать себя за Фрауке, – сказала я. – Лучше всего ты, Мими.

– Я не могу, – ответила Мими. – У меня уже сердце бьётся у самого горла!

– Это нехорошо, – заметил Ронни. – Мими ни в коем случае не должна волноваться. Это плохо для ребёнка.

– Какого ребёнка – ох! – мы наперебой завизжали.

Ронни с Мими широко улыбнулись.

– Я вам хотела сказать во время бега, – сказала Мими. – Но тут выбежали обе старшие мамы, а я не хотела, чтобы они это знали.

Мы засыпали её поцелуями, объятьями и пожеланиями.

– Я надеюсь, что вы знаете, кого вы должны благодарить, – заявила Труди. – Ах, сейчас мне кажется глупым, что я единственный член мамы-мафии, кто не является матерью.

– Эй, – сказала я. – Как Луиза Прусская ты имела достаточно детей!

– Да, – добавила Анна. – И не забудь, что ты родила Людовика Четырнадцатого – разве это не считается?

– Вы смеётесь надо мной, – сказала Труди. – Но это ничего. Теперь назад к Лауре-Кристин.

Перед тем как снять трубку, я выпила глоток виски.

– Йеремия Людвиг, – сказал глубокий мужской голос. Я ожидала чего-нибудь более слащавого, елейного. Но как должен звучать голос педофила? В трубке слышалась заунывная скрипичная музыка.

– Добрый вечер, это Фрауке Вернер-Крёльманн, – сказала я. – Пожалуйста, извините, если я вам помешала, мой дорогой герр Людвиг.

– Вы не помешали, фрау Вернер-Крёльманн. Я как раз уютно устроился в гостиной и наслаждаюсь музыкой Малера.

К сожалению, парчовый телефон бабушки Вильмы не имел функции громкой связи. Поэтому все остальные столпились вокруг меня.

– Герр Людвиг, мне очень неловко, но я только сейчас узнала, что Лаура-Кристин уже два раза пропускала ваш урок, – сказала я, пытаясь звучать так же глупо, как обычно звучит Фрауке. – Вместо этого она бегала с подружкой в кино.

– Это объясняет, почему её не было на уроках, – сказал учитель музыки.

– Не-е-е, – прошептала Анна.

– Я уже думал, что она больше не хочет заниматься музыкой. И это было бы жаль, потому что она действительно талантлива, маленькая Лаура-Кристин.

– Да, я знаю, и я очень рассердилась, когда об этом узнала. Ну да, сейчас она, во всяком случае, очень раскаивается, – заверила я. – И мне ужасно, ужасно жаль, что вы дважды напрасно её прождали. Ведь ваше время так ценно, а ваш лист ожидания такой длинный. А вы даже не пожаловались мне на девочку.

– Ну да, – сказал учитель и засмеялся. – Все мы были когда-то молодыми.

– Я знаю, что это немного нагло, но возможно ли, чтобы Лаура-Кристин восполнила эти уроки? Что, прямо завтра утром? – Я подняла большой палец. – О нет, подходит прекрасно. Я очень ценю, что вы пожертвовали своим свободным субботним утром. Да, она придёт вовремя, я обещаю. И будьте, пожалуйста, с ней построже.

Когда я положила трубку, все зааплодировали.

– Ты была ещё противнее, чем сама Фрауке, – заметила Анна.

Когда Лаура-Кристин и Нелли спустились с лестницы, мы объяснили им, что операция «Фотографические доказательства» начинается завтра утром.

– Тогда завтра в обед он уже будет под стражей, – сказала Мими.

Было не так просто проникнуть в сад учителя музыки. От улицы дом отгораживали высокие стены и изгородь, как и положено жилью извращенца-педофила. В конце концов мы все протиснулись через крохотный зазор в кипарисовой изгороди – Нелли, Макс, Труди и я. Анна и Мими сторожили вход, через который только что прошла мрачная Лаура-Кристин.

В гостиной, в которой стояло пианино, было только одно окно, и под этим окном находилась клумба с особенно колючими розами.

– Этот человек профессионал, – злобно прошипела я.

– И любитель трав, – сказала Труди. Она восхищённо стояла перед высокой клумбой в другом конце сада. – Дягиль, пурпурный шалфей, золотистая мята – здорово!

Макс со своей камерой забрался на хилую на вид сливу.

– Отсюда я вижу всю комнату. Лаура-Кристин сидит за пианино. К сожалению, спиной к нам.

– Давайте потише, а то он нас услышит, – сказала я.

– Не-е, окна тут двухкамерные, – возразил Макс. – Он может нас только увидеть. Если я его вижу, то и он может меня увидеть. Мне помахать ему ручкой?

– Лаура-Кристин сказала, что у него очень толстые стёкла очков, – сказала Нелли. – Но он такой тщеславный, что он их не носит.

– Может, у него теперь контактные линзы, – сказал Макс, распаковывая камеру.

– О Боже, – сказала я. Через двухкамерные стёкла я услышала, как Лаура-Кристин играет гамму.

– Что он делает? – спросила Нелли.

– Он бегает по комнате.

Нелли пробралась через розы и стала осторожно поднимать глаза над подоконником.

– Будь осторожна, – сказала я. – Если он тебя увидит, всё будет кончено. Труди, что ты там делаешь?

– Я только возьму несколько черенков, – сказала Труди.

– Не понимаю, – сказала я. Очевидно, я была тут не единственным непрофессионалом.

Лаура-Кристин заиграла. Это звучало как «К Элизе», во всяком случае, в начале. Было ясно, что Лаура-Кристин точно не высокоодарённая, по крайней мере в отношении игры на фортепьяно.

– Он садится рядом с ней, – сказала Нелли.

– Наконец-то, – сказала я. В этот момент моя сумка тоже заиграла «К Элизе».

– Мобильник, – удивлённо сказала я. Он звонил у меня только по случаю юбилеев. Собственно говоря, я бы давно от него отказалась, но всё же оставила его на всякий случай. – Алло?

– Это я, – это был Лоренц.

– Ах это ты, Дирк, – специально сказала я. Я считала самоуверенным со стороны Лоренца, что он всегда говорил «это я», как будто он единственный, кто звонит мне на мобильник. Хорошо, он действительно был единственный, но он же не мог этого знать.

– Кто такой Дирк? – поинтересовался Лоренц.

– Он придвигается всё ближе.

– Только не упади, Нелли, – сказала я.

– Кто такой Дирк?

– Ты его не знаешь. В чём дело, Лоренц, сейчас совсем не подходящий момент.

– Я хотел поменять выходные с детьми, – сказал Лоренц. – У Пэрис день рождения, и я подарил ей короткий отпуск.

– С Пэрис в Париж?

– В Нью-Йорк.

– Он расстёгивает штаны.

– О Боже, – воскликнула я. – Труди, беги ко входу и скажи Анне и Мими, что они должны позвонить. Лоренц, я должна закончить разговор, мы можем поменяться, поговорим потом. – Я бросила мобильник в сумку.

– Нет, подождите, – сказал Макс. – Ничего не видно.

– Но он трёт себя внизу, – воскликнула Нелли.

– Но на картинке этого не видно, – объяснил Макс.

Лаура-Кристин заиграла быстрее. Это звучало ещё меньше похоже на «К Элизе», чем раньше.

Я занервничала. То, что мы здесь делали, было абсолютно безответственно. Совершенно ненормально.

– С ума сойти, я думаю, он уже готов, – воскликнул Макс.

– Хватит, – в панике воскликнула я. – Труди, скажи Анне, что они должны звонить как сумасшедшие! – Я пробралась через клумбу, невзирая на розы.

Через окно я могла видеть только спины Лауры-Кристин и кудрявого светловолосого учителя. Сзади он выглядел, как девочка. Но движения его правой руки были однозначными и совсем не девчоночьими.

– Эй ты, – закричала я и забарабанила кулаком по стеклу. Лаура-Кристин и учитель обернулись.

Я выкрикнула что-то неартикулируемое.

– Отлично! – воскликнул Макс с дерева. Камера защёлкала.

Учитель музыки вскочил и с рекордной скоростью заправил свои гениталии в штаны. Лаура-Кристин выбежала из комнаты. Учитель не знал, что ему делать. Он приблизился к окну.

– Достаточно, – крикнула я Максу. – Спускайся, побежали, пока он нас не поймал.

– Пускай попробует, – ответил Макс и спрыгнул с дерева.

– Труди! Оставь дурацкие травы и пошли!

Мы протиснулись через зазор в изгороди – сначала Нелли, потом Труди и я, а затем Макс.

Учитель открыл окно.

– Здесь есть кто-нибудь? – услышали мы его голос. – Алло? Кто-то стучал?

– Не только стучал, – прошептала Нелли.

– Я почти верю, что он нас не видел, – сказала я. – Пошли отсюда.

– Но я бы охотно его избил, – заметил Макс.

– Его изобьют в тюрьме, – ответила я. – Дерьмо! – В моей сумке опять заиграла «К Элизе».

– Я настрою тебе новый рингтон, – сказала Нелли. – Ты хочешь мелодию? Кваканье? Или звук спускаемой воды в туалете? Это звучит действительно здорово.

– Алло? – недружелюбно ответила я в телефон. Типично для Лоренца, он никогда не мог принять то, что у другого человека нет на него времени.

Никто не ответил.

– Ну ты овца, это же смс, – сказала Нелли.

– Вот оно что. – С каких это пор Лоренц рассылает смс-ки? Но сообщение было не от Лоренца. Оно было от Антона.

«Поужинаем в понедельник вечером? Зайду за вами в восемь. Ягуарный мужчина».

Некоторое время я таращилась на смс-ку.

– Почему ты лыбишься, как пряник? – спросила Нелли.

– Ах, просто так, – сказала я, продолжая лыбиться, как пряник. Жизнь была прекрасна.

Анна, Мими и Лаура-Кристин бежали по улице нам навстречу.

– Я не думаю, что он нас преследует, – сказала Мими.

– Я не думаю, что он вообще понял, что произошло, – ответила Труди. – Он ничего не видел, только слышал. И то не факт. Лаура-Кристин играла очень громко, а дяденька был… как это выразиться? – очень углублён в себя. Смотрите, черенки пурпурного шалфея!

– Я забыла там свой рюкзак, – сказала Лаура-Кристин.

– Ничего страшного, – заверила её Анна. – Ты получишь его обратно. Вы сделали фотографии?

– Да, – ответил Макс. – Много. Хотите посмотреть?

Мы все столпились вокруг Макса и его камеры.

– Я думаю, что за это он получит пару лет, – в конце концов промолвила Мими.

– Мы сейчас пошлём их твоему отцу по электронной почте, – сказала я Лауре-Кристин, которая с отвращением отвернулась. – Не беспокойся. Твой отец тебе поверит. Мы все видели, что делал этот человек, и с этими фотографиями он элементарно окажется в прокуратуре.

– Ты можешь гордиться собой, Лаура-Кристин, – сказала Труди. – Ты проявила столько мужества, и мы вполне сможем засунуть его за решётку.

– Может быть, я буду работать в Тайной службе, – заявила Лаура-Кристин. – Мне очень нравится фильм «Шпионка». А тебе, Нелли?

– Без понятия, мне нельзя было его смотреть, – мрачно ответила Нелли.

– Было бы классно, если бы эти фото можно было бы разместить на сайте Общества матерей, среди рецептов и советов по воспитанию, – сказала Анна.

– Я могу это сделать, – ответил Макс.

Мы все удивлённо уставились на него.

– Да, это не проблема, – продолжал Макс. – Это не «Дойче Банк» и не Тайная служба или что-то в этом роде. Чтобы туда влезть, мне понадобится не больше десяти минут.

Перед нами открывались новые возможности.

– Но ты мне нарисуешь на лице чёрную повязку, – скзала Лаура-Кристин. – Я не хочу, чтобы меня кто-нибудь узнал.

Потом она широко улыбнулась.

– Огромное вам всем спасибо. Я этого никогда не забуду. Вы такие крутые. Когда у меня у самой будут дети, смогу я вступить в вашу мамы-мафию?

– Конечно, – ответила я. – Мы говорим любому: «Добро пожаловать»!

20 мая

После того как был уничтожен вирус, проникший на наш веб-сайт, мы снова можем нормально его поддерживать. Мы подали заявление по поводу злоумышленника, но полиция сомневается, что она поймает хакера. Но скорей всего речь идёт о парочке юнцов, которые просто захотели поразвлечься. Ну что ж, каждый может стать жертвой воспитательных ошибок безответственных родителей. У меня, к сожалению, мало времени, завтра и послезавтра у меня семинар на Штарнбергском озере, а я ещё даже не сложила чемодан.

20 мая.

В доме Вернер-Крёлльман есть несколько новостей. Как некоторые из вас знают, я ожидаю нашего четвёртого ребёнка. Ввиду этого обстоятельства я, разумеется, оставлю пост главной мамы. То есть вы уже можете продумать, кто из вас хочет стать моей преемницей.

Мы с Яном очень радуемся нашему будущему ребёнку. Наша старшая уже оперилась, поэтому вдвойне приятно, что мы как родители будем ещё раз востребованы. Лаура-Кристин будет летом посещать ужасно дорогой элитный интернат на юге Германии. Лаура-Кристин очень хотела записаться в эту школу, и после долгого разговора с руководством интерната я убедилась, что ей там будет хорошо. О её проблемах с математикой позаботятся, и даже её избыточный вес там не проблема. Там есть команда звёздных поваров и экотрофологов, которые работают над сбалансированным питанием школьников, учителя опытные, со степенями, и все корифеи в своих областях, в свободное время можно заниматься спортом, есть и другие кружки, и, конечно, очень волнующе общаться с детьми известных актёров, телезвёзд и промышленных магнатов.

Ещё не все записались на семинар «Дыхание как метод борьбы с материнским стрессом» на следующей неделе. Психолог и дыхательный терапевт Труди Бекер – корифей в своей области, и я рада, что мы заполучили её в Общество матерей. Кто желает, запишитесь на её следующий семинар «Пути совершенства – и матери делают ошибки».

P.S. Флавия очень хочет учиться скрипке. Кто знает хорошую учительницу? При условии законченного образования.

20 мая

Фрауке, дорогая, это супер-замечательно. Я никогда не думала, что ты в твоём возрасте ещё раз соберёшься рожать, а сейчас я очень рада, что мы вместе будем ходить с нашими колясками – ты, Соня и я. Я просто снимаю шляпу, я считаю, это супер-мужественно с твоей стороны, что ты решилась почти в сорок опять забеременеть, правда! С ума сойти. С риском родить инвалида – это здорово, я никогда бы не осмелилась сделать этот шаг. Но моя кузина – счастливая мать ребёнка с синдромом Дауна. В наше время столько возможностей раннего развития и так далее, даже для детей с водянкой мозга. И, конечно, у твоего бедного ребёнка будет возможность играть с нашими нормальными детьми. С любовью,

P.S. В лавке «Китч и искусство» я куплю тебе супер-миленького ангела-хранителя, как у меня. Они из войлока, и они есть любого цвета. Их носят на цепочке на шее, и это просто писк в этом месяце, как сказала владелица магазина. Каждый уникален, и поэтому они совсем не дешёвые. Ты хочешь розового или голубого?

P.P.S. Вы знаете, кстати, кто ещё забеременел? Мими Пфафф, женщина, похожая на Одри Хёпберн, которая замужем за этим ужасно красивым руководителем отдела стройрынка. Мой муж делал обоим зубы, у них не только куча денег, но и ужасно полезные связи. Кто-то должен спросить её, не хочет ли она вступить в наше Общество, тогда наши коляски мы будем катать вчетвером!

24 мая

На Штарнбергском озере было классно, даже при том, что фрау Поршке за это время умудрилась дать Карсте свалиться со стула. На её нос ушло пять стежков. Если из-за фрау Поршке она не сможет сделать карьеру модели, я подам на неё заявление.

Ангелов на цепочке я видела, у жены моего шефа есть такой. Они в «Китч и искусство» очень дорогие, я думаю, Гитти сделает их нам по закупочной цене, верно, Гитти? Я хочу чёрно-белого ангела.

Кстати, я спросила Мими Пфафф по поводу членства в Обществе матерей, но она ответила, что она состоит в другом объединении матерей. Вам что-нибудь говорит клуб под названием «М.М»? Это, наверное, очень особая организация, своего рода тайная ложа матерей.

24 мая

Разумеется, вы все получите ангелочков по особой цене, мамочки. Десять процентов скидки плюс ещё два процента, если вы закажете ангелов в интернете: www.angelfilz.de. И для всех, кто в июне примет участие в моих курсах «Плетение кашпо в ретро-стиле», будет 15-процентная скидка.