Маркграф из Преисподней. Том 2

Глава 37

Я сидел в кабинете профессора Зинберга и просматривал бумаги покойного. На столе, за которым совсем недавно обнаружили труп, высились башни из папок, скоросшивателей, блокнотов и просто испещрённых мелким почерком листков. Я искал всё, что могло относиться к экспедиции, из которой вернулся профессор — хотел понять, что именно Зинберг обнаружил во время своих исследований. Предстояло также разобрать документы профессора, хранившиеся в институте, и расспросить членов экспедиции. Последнее Марго поручила своим помощникам. Они должны были предоставить в конце дня полный отчёт.

Отложив очередную просмотренную стопку бумаг, я посмотрел в окно. За стеклом медленно раскачивались деревья, над вершинами которых серело затянутое тяжёлыми тучами небо. Окно было приоткрыто, и в кабинет шёл свежий воздух с запахом назревающего дождя и прелой листвы.

Взглянув на часы, я понял, что разбираю документы уже четыре часа. Встал и прошёлся по комнате, размахивая руками, чтобы немного размяться: от долгого сидения затекли ноги и ныла спина. Выглянув в коридор, я жестом подозвал Ирину.

— Кажется, вдова предлагала что-нибудь перекусить, — сказал я фурии. — Скажи ей, что мы не против. Заодно оценим мастерство повара.

— Стоит ли тут есть, Ваше Сиятельство? — отозвалась Ирина. — Давайте я лучше отправлю кого-нибудь из девочек в ближайший ресторан, и она купит на вынос.

— Как знаешь. Но чем быстрее мы поедим, тем лучше. И сами перекусите.

— Мы можем обходиться без еды несколько дней, — ответила фурия. — Это не проблема. Сейчас организую обед, Ваше Сиятельство.

Закрыв дверь, я вернулся за стол. На зелёном сукне темнели засохшие пятна крови. Наверное, поэтому Марго и села возле окна, где стоял ещё один стол, поменьше. Зинберг использовал его, чтобы сваливать документы, но девушка расчистила себе место и изучала бумаги там.

— Скоро будет обед, — сказал я. — Ты проголодалась?

— Не особо, но поем, — отозвалась девушка, не поднимая головы от разложенных на столе страниц. — Спасибо.

Придвинув к себе картонную папку, перетянутую шнурком, я распутал узелок и достал бумаги. Это были отпечатанные на принтере листки, пронумерованные от руки: на каждой странице имелась проставленная чёрным маркером цифра. Я быстро просмотрел их, обращая внимание только на названия. Некоторые показались мне интересными: «Влияние антарктических подводных течений на формирование ледников. Протокол обсуждения переданных профессором Рубановом данных. 11 мая 1971 года», «Погодные условия Антарктики. Климатическая карта, составленная Рубановым. 29 мая 1971 года». «Маршруты антарктических экспедиций. Подборка за 300 лет».

Некоторые места в тексте статей были подчёркнуты карандашом, кое-где профессор Зинберг сделал пометки или поставил знаки вопроса. Очевидно, он довольно внимательно изучал эти материалы.

Фамилия «Рубанов» заинтересовала меня, потому что встречалась ещё в двух документах. Я нашёл листок с краткой биографией исследователя и вскоре выяснил, что в своё время профессор Эльдар Михайлович Рубанов возглавлял одну из экспедиций в Антарктику. При помощи радио и телеграфа он успел передать множество ценных научных сведений прежде, чем бесследно исчез вместе со всем экипажем ледокола «Молот», на котором экспедиция отправилась в плавание. Несколько полётов, совершённых самолётами над зоной предполагаемой пропажи корабля, не дали ровным счётом никаких результатов, из чего был сделан вывод, что ледокол потерпел крушение и затонул. Возможно, взорвался котёл, не выдержавший низкой температуры, или обшивка оказалась слабее, чем предполагалось, и многотонные льды раздавили её. Допускалась также возможность столкновения с айсбергом — всем известны коварные антарктические туманы. Как ни прочен корпус у ледокола, он, вопреки расхожему мнению, имеет запас прочности и не является непробиваемой бронёй.

Вскоре, продолжая изучать бумаги Зинберга, я понял, что его экспедиция имела отчасти и поисковую функцию: она должна была попытаться отыскать следы пребывания группы Эльдара Рубанова. И им удалось их найти: на берегу были обнаружены остовы палаток, пустая тара из-под продуктов, остатки прогоревших углей и зола. Всё было занесено толстым слоем снега, и наткнуться на них удалось только благодаря металлоискателю: железные колышки, к которым привязывались палатки, позволили определить место стоянки экспедиции Рубанова.

Благодаря раскопкам стало ясно, что исследователи провели здесь около недели: об этом говорило количество пустой тары и золы. Вероятно, полярники делали замеры и уточняли карту побережья, линия которого из-за таяния льдов всё время меняется. Это сведения были переданы на ледокол, а уже оттуда по радио — на сушу, равно как и последующие, когда экспедиция углубилась в снежную пустыню. Информация регулярно поступала в течение семидесяти четырёх дней, пока «Молот» не перестал выходить на связь.

Что случилось в 1971 году, какая страшная трагедия разыгралась в антарктических льдах? Эта тема не один месяц занимала первые полосы всех газет, и не только российских. Весь мир внимательно следил за успехами экспедиции, и её исчезновение вызвало мгновенный резонанс в СМИ. Попытки поиска и спасения экипажа ледокола тщательно освещались, но все статьи завершались выражением сожаления по поводу их безрезультатности и надежд на лучшее. Лишь через полгода, когда стало ясно, что группа пропала бесследно, интерес к этой теме начал спадать. Я внимательно просмотрел копии вырезок и распечатки газетных статей за тот период, в том числе иностранные. Затем вернулся к отчётам Зинберга.

Экспедиция профессора, кроме стоянки, обнаружила и другие следы пребывания своих предшественников в Антарктике. Примерно в тридцати километрах от береговой линии металлоискатель зафиксировал наличие под слоем снежного наста металла, причём на довольно большой территории. Начали раскопки, которые длились почти два дня. Наконец, были обнаружены останки обшивки «Молота». Как он мог оказаться на таком расстоянии от берега, было настоящей загадкой. Кроме того, оказалось, что под снегом было скрыто не всё судно, а только его часть — примерно треть. Остальное было словно отрезано, причём довольно аккуратно. Специалисты уверяли, что подобная операция с учётом погодных условий должна была занять не менее недели.

Продолжить серьёзные раскопки не удалось из-за отсутствия необходимого оборудования, средств и времени — даже с учётом того, что большинство членов группы было модификантами, генетически приспособленными к суровым антарктическим условиям и обладавшими большой силой и выносливостью. Нужно было двигаться дальше: экспедиция и так слишком задержалась возле останков ледокола. Тем не менее, в последний день раскопок группе Зинберга повезло: неподалёку от «Молота» были найдены два тела, которые благодаря холоду сохранились настолько хорошо, что их удалось опознать. Это были Виталий Логанов, инженер-механик, и Кирилл Беляков, хирург. Оба входили в состав экспедиции Рубанова. Оба умерли насильственной смертью — на их телах обнаружили ожоги и страшные рваные раны, зашитые и забинтованные, но всё равно оказавшиеся смертельными. О находке сообщили родным погибших.

Насколько я понял, экспедиция освещалась только на сайте Геолого-географического института, да ещё в одном специализированном журнале напечатали краткий дайджест о результатах исследований. Ни телевидение, ни радио не заинтересовались этим материалом. Я же читал отпечатанные на принтере листки, как роман.

Вскоре я узнал, что профессор Зинберг решил отправиться на дальнейшие поиски тел членов экипажа, следуя указаниям, обнаруженным в планшете Логанова. Похоже, их оставили специально на случай, если когда-нибудь членов команды Рубанова будут искать. Бумаги были обёрнуты в целлофан и тщательно укутаны в шарф, а куртку мертвеца накрепко зашили.

Зинберг отправился на вездеходах с небольшой группой. Поиски привели его к цепи ледяных гор, где экспедицию ждала настоящая удача: были найдены стальные костыли, вбитые в склон и поднимающиеся на двадцать с лишним метров, где обнаружилась вырубленная во льду пещера, рассчитанная человек на десять-двенадцать. Здесь были не только следы пребывания людей, но также склад тёплой одежды и кое-какие бумаги, содержавшие записи об исследовании местного климата. Все они датировались днями, предшествовавшими тому, когда пропала связь с ледоколом. То ли их везли с собой, пока не решили бросить, то ли «Молот» был разрушен уже после того, как группа Рубанова продвинулась к ледяному хребту.

Через два дня усиленных поисков в семи километрах к северу металлоискатель подал сигнал. Удалось раскопать разбросанные на площади в тридцать метров металлические части какого-то механизма. Судя по всему, детали разметало чудовищной силы взрывом, покорёжившим большую их часть. Дальнейшие исследования пришлось прекратить из-за внезапно поднявшегося бурана. Погода начала с каждым днём портиться всё больше, однако Зинбергу удалось сделать фотосъёмку с дронов и вертолёта, которые были на корабле. Дело в том, что ему показалось, будто ледяной рельеф выглядит подозрительно. И действительно, по снимкам было видно, что наст вокруг останков «Молота» имел форму разорванного со стороны залива круга. Профессор сделал вывод, что в 1971 году погибший ледокол оказался там, где были обнаружены его останки, по той простой причине, что залив был больше, а потом уже замёрз, выровняв береговую линию. Но это противоречило карте, сделанной самим Рубановым и переданной в мае 1971 года. Кроме того, и предыдущие исследователи не отмечали в этом месте никаких ледяных фьордов. И всё же было очевидно, что «Молот» сам приплыл к месту своей гибели, а затем уже был скован льдами.

Что могло проделать в ледяном берегу почти идеальный по форме фьорд? Какой механизм был разрушен, и что за документы привёз с собой Зинберг?

Профессор отправился дальше по намеченному маршруту, поскольку изменившаяся погода лишила его возможности проводить какие бы то ни было исследования. Но он собирался вернуться и получить субсидии на следующую экспедицию, на этот раз посвященную исключительно выяснению причин гибели ледокола «Молот».