Маша для медведя

Глава первая

В лесу родилась елочка...

Разбудил вчерашнюю жертву шум воды на кухне. Маша зевнула, потянулась, охнула из-за боли, криво, иначе пока не получилось, села в постели. Спать ее, Мишкина подруга, уложила на раскладывающемся диване в зале. Более того, старую футболку выдала - вместо ночной рубашки. В окно заглядывало солнечное зимнее утро. Красота.

Тут как вспомнила Полежаева о том, что натворила вчера - поежилась. Даже не вполне поверила, что оказалась способна выкинуть такой фокус. Может быть, кошмар ей только приснился? И она не старалась серьезно ранить, даже убить человека для того, чтобы спастись самой? Как же говорил дед? Не загоняйте крысу в угол, чтобы не знакомиться с ее зубами.

-Маша!

Голос у хозяйки казался самый обыкновенный. Точно вчерашняя Леди Айсберг была сном.

-Маша!

-У?

Пробурчала Полежаева сонно и недоверчиво. С чего бы этому утру вдруг начинаться по-человечески?

-Ты проснулась?

-Угу.

-Вставай, пошли завтракать.

-Угу.

Таки - пришлось подняться, со скрипом. Заползти в ванную, совмещенную с туалетом. Умыться. Окончательно проснуться. Голова то почему болит, интересно? Вроде не пила. В дверь постучали.

-Чистое полотенце на батарее!

-Спасибо.

Через малое время несостоявшаяся жертва привела себе в относительный порядок. Хватит для того, чтобы разделить с Мишиной студенткой утреннюю трапезу. Называть ее Буровской подружкой язык не поворачивался. Вчера она выглядела абсолютной хозяйкой положения: высокорожденной дамой, изволившей по минутному капризу откликнуться на ласки кучера, например. Снизошла, удивилась этому, вела себя с виновником вежливо, но так, чтобы на дальнейшую фамильярность его не тянуло. Однако невероятный Мишкин рассказ сбил с красавицы спесь. Светлана живенько превратилась в славную девчонку, простила и расцеловала Мишку, дала ему с собой несколько плюшек, выпроводила с чмоканьями и хихиканьями, доносящимися из прихожей. Вроде бы Буров увлекал слабо сопротивляющуюся хозяйку на кухню, вроде бы дверь там притворили, и даже включили магнитофончик! Неясная лихая песенка сочилась чужим весельем, манила прислушаться. Но уставшая от новых впечатлений Маша, уже опрокинулась в темный, вязкий точно кисель - сон и чем именно завершилась сцена проводов милого друга, не узнала. Ну и что?

Гостья проковыляла на кухню: очень чистенькую, уютную - сразу стало ясно, что хозяйка здесь немало времени проводит. При чем с толком, с удовольствием. На столе заждались своего часа маленькие, сильно поджаренные блинчики, с хрустящей корочкой по краю. (От вчерашних плюшек осталась сиротливая половинка одной-единственной. Ай да Мишка!) Пиала сметаны и фарфоровый чайник дополняли картину.

-Чем богаты, тем и рады.

Нет, это в самом деле была абсолютно другая девушка. Может быть сестра вчерашней сосульки? Маша поправила прядь волос. Опустилась на табуретку. Услышала сочувственное.

-Как бок?

-Ноет немного. Ерунда.

Светлана нырнула в холодильник. Спросила из-за раскрытой дверцы.

-Какое варенье будешь? Есть клубничное и яблочное.

-Никакое. Спасибо. Вполне достаточно сметаны.

-Как знаешь. Наше дело предложить.

Захлопнула дверцу. Вернулась к столу. Потянулась за чайником. Улыбнулась гостье. Глаза у студентки были огромные. Не меньше Машиных. Только зеленые, с коричневыми крапинками. Бедра широкие. Вопреки требованиям времени - никакого изможденного вида. Руки тоже не модельные: вместо тонких бледных палочек заморыша - крепкие, сильные, как у спортсменки. Волейболистки, например. Или девушки с веслом. Кожа гладкая. Зубы неплохие. Рот крупный, губы пухлые. А вот груди нет. Абсолютно. Нулевой размер, или даже отрицательный, минус первый, как шутили в школе о плоских девчонках.

-Что ты меня так разглядываешь?

Слегка смутилась хозяйка.

-Извини. Подумала просто, что мы немного похожи.

Свету объяснение как будто устроило. Она пошутила.

-Ага. Девушки статные. Толкнем врага в плечо, улетит к порогу.

Но выражение некоторой придушенной грусти во взгляде говорило о том, что телесной крепостью девушка не гордится, более того, с радостью предпочла бы своему здоровому румянцу модную модельную бледность. Ох уж это время и его тщедушные героини. Маша сделала вид, что не уловила тоски во взоре хозяйки, подбросила ответную шутливую цитату.

-Коня на скаку остановим.

-А что? Ты вчера такой примерно номер и отколола. Разве нет?

Они принялись за еду. Маша обмакивала маленькие блинчики в сметану, складывала пополам и отправляла в рот. Хозяйка вела себя точно также. Причмокивать и нахваливать собственное изделие, не тушуясь гордиться, что удачно вышло? Полежаевой это понравилось.

-Спасибо. Здорово. Можно позвонить?

-Конечно.

Маша собралась проверить - а не вернулся ли внезапно дед. Но до телефона, он обретался в прихожей, на маленькой тумбочке, добраться не успела. В дверь затрезвонили. Хозяйка пожала плечами.

-Мишка? На него непохоже.

Маша сжалась. Вернулся вчерашний страх. Прислонилась к стене. Одернула короткую футболку. Тут и телефон дал о себе знать. Запел, загудел.

-Маш, возьми!

Попросила Света, переговаривающаяся с кем-то через дверь.

-Алло?

-Русалочка? Ты уже встала? Привет.

-Доброе утро.

-К вам там должен Макс подъехать.

-Макс???

-Извини, я не мог не рассказать. Его то ведь тоже касается, разве нет?

Маша вздохнула, с неохотой соглашаясь. Света крикнула от двери.

-Тут тебя спрашивают.

-Кто?

-Не представился. Говорит, что ты его знаешь. Что пароль не поменялся. Чушь какая-то. Грызли. Кого сгрызли? Где?

-Гризли.

Расслабляясь, страх проходил, поправила Полежаева. Буркнула Мишке в трубку.

-Уже прибыл, друг твой драгоценный. Пока!

Света не поняла.

-Ну?

-Это Макс. Можешь открывать.

Через секунду в квартиру ворвался ураган: пахнущий снегом и морозом, широкоплечий, в расстегнутой дубленке мужчина, в сопровождении двух высоких лбов. Макс по-прежнему предпочитал держать рядом ребятишек демонстративной угрожающей внешности? Зачем ему это? Примитивно же. Впрочем, охрана вела себя прилично. Вошли, замерли у дверей. Подпирают стены. Жуют жевачку. Молчат. На хозяйку не пялятся. Хорошо дрессированные звери. Со стороны даже за воспитанных могут сойти, если особенно к выражению глаз, вернее к полному отсутствию оного, не придираться. Милые мальчики, каждый килограмм под сто тридцать. Итого, четверть тонны сильной многозначительной тишины и сдержанности.

Зато гризли показал себя во всей красе, рванул, не разуваясь внутрь. Мимо вытаращившей глаза Светланы, серым стремительным вихрем. Налетел, сгреб Полежаеву в охапку.

-Ты!

-?

-Прости. Прости.

-За что?

Макс не слушал. Дыхание у него сбилось, стало неровным, точно он бежал в гору.

-Услышал, думал, сдохну. Прости. Это из-за меня. Я знаю.

-Но...

Он перебил.

-Чего они хотели? Конкретно?

Маше вовсе не улыбалось притворяться героиней. Но не врать же?

-Чтобы я позвонила тебе и попросила срочно подъехать.

-Куда?

-Не успела уточнить. Извини.

-Е... Елки-зеленые.

Чмокнул в щеку. Продолжая сжимать ее плечо, сказал.

-Все. Больше ни одна паскуда к тебе не притронется. Факт.

Последнее слово тяжело упало, каменной плитой, надгробием, например. Бух. Маша уточнила.

-Никто?

-Да.

Ему хотелось верить. Нет, ему было трудно не поверить. За словами стояла тяжесть металла, запах пороха. Жуткая атмосфера создавалась, как ни крути. Макс сам ее и разрядил - шуткой.

-Будет гризли нынче бит.

-?

-Не знаю, кости мои собрать можно будет? Или как?

-?

-Дед твой. Извиняться к нему пойду. По стене размажет.

Шутил Макс неискренне. Улыбался только губами. Глаза - покрасневшие, сухие. Взгляд больной, строгий. Картина основательного недосыпа и загрузки. Повернулся к хозяйке.

-Не обижайся, барышня. Я без башни сегодня. Натоптал тебе. Прости, имя забыл?

-Света.

Пробормотала Мишкина подруга умирающим голосом. Что это с ней, удивилась Полежаева? Вроде бы выдержанная девушка, спокойная. Вчера так и вовсе глыба ледяная. Интересно... Макс продолжал руководить парадом.

-Итак, Света, кофе есть?

-Да...

Опять этот дурацкий тон! Нарядить бы ее в костюмчик лебедя и заставить танцевать под знаменитую музыку Сен-Санса. Макс внимание на хозяйку почти не обращал, прижимал к груди ладонь взъерошенной Полежаевой. Попросил у Светы, не глядя на нее.

-Сделай чашку. Крепкий, с двумя ложками сахара.

Мишина студентка, двигаясь точно сомнамбула, проскользнула мимо. Взгляд ошалелый, задумчивый. В коридоре по-прежнему было тихо. Точно там никто не обретался. Охрана на угощение не претендовала. Макс, наконец, сбросил дубленку. Метнул, не глядя, на вешалку. Шкура зацепилась за крючок, обвисла неровно, но не упала.

-Присесть здесь можно, хозяйка?

-Конечно...

Бесцеремонно оседлав табурет, Макс подхватил окаменевшую Полежаеву, пристроил у себя на колене. Прижал левой рукой, точно взял в стальное кольцо.

-Тебе удобно?

-Нет.

-У, вредина.

Девушка решила не вырываться. Только сцены раздора не хватает для хозяйки: бурно отыгранной, шумной, с пощечинами и проклятиями. То-то Света будет рада, что выполнила Мишкину просьбу, пустила на ночь гостью.

Вдруг Макс с невероятной нежностью прижался лбом к голому, вылезающему из растянутого ворота футболки, плечу своей ненаглядной златовласки, глаза прикрыл. Задумался на мгновение. Тут же встрепенулся. Задал громкий требовательный вопрос.

-Где мой кофе?

-Сейчас будет...

Света топталась возле плиты. Глаза стали совсем коровьи - влажные, покорные. Каждое слово каждой фразы заканчивалось многозначительной сладкой паузой.

-Еще минуточку...

Маша прикусила губу, чтобы не захихикать. Удивляться метаморфозам красавицы она уже перестала, злиться передумала. С какой стати, вообще? Макс не ее любовник. Ни прав, ни взаимных претензий. Пусть эта растаявшая девица его сманивает, ради Бога. Рыдать по этому поводу никто не станет. Еще чего не хватало. Зверев нянчил девушку на коленях, молчал, быстро мелькающие мысли отражались в глазах, то они теплели, то становились невероятно холодными, жуткими.

-Маш?

-?

-Что это?

-Где?

Сильные пальцы Макса взялись за бинт, под футболкой. Маша смутилась. Ерунда какая. В конце то концов, разве это стыдно - попасть в аварию, например? Или получить сосулькой по лбу? Почему она стесняется глупой переделки, в которую угодила совсем не по своей вине. Ну, или почти без оной. Глупость - да, имело место быть. Не больше. Ведь не пьяная же валялась под забором, не коза, проходившая мимо, копытом ей пальцы отдавила, например. Дела. Признаваться ужасно не хотелось. Только отделаешься от Макса молчанием, как же. Почему интересно, Мишка факт ранения обошел в своем отчете, когда друга информировал? Паразит.

-Что это?

Повторил медведь жестче. Прежде, чем Маша успела начать протестовать, быстро провел рукой по ее спине, боку, животу.

-Повязка? Откуда? Чего я не знаю?

-А Мишка, разве не говорил тебе?

Проблеяла Маша невразумительно.

-Ну?

-Пустяк. Царапина. Непроникающее ранение. Дубленка толстая, ремень широкий, жесткий, наверно даже не из свиной кожи, а из мамонтовой, или носорожьей. В общем, нож соскользнул.

Она бодрилась, стараясь раскрасить происшествие в более светлый цвет. Но на слове "нож", голос с треском, просел, точно гнилой пол под ногами танцовщика. Вот так, кружишься, кружишься, стараешься не думать о плохом, а оно тебя внизу караулит. И выныривает из подсознания в самый неподходящий момент. Спотыкалочки, оговорочки - папа Фрейд (или кто там еще из великих?) про вас не зря писал. Случайностей тут не бывает. Маша была уже немного подкована в этом - дед просветил. Как-то смотрели глупую передачку, местную. Прямой эфир. Спор о культуре. Чиновник возьми и обмолвись: "В нашем срамтеатре премьера". Клево получилось. Маша ржала жеребенком, повалилась на пол, ногами дрыгала, никак успокоиться не могла. Илья Ильич лекцию и прочитал. Насчет оговорок, да внезапных пауз. Макс на оной не присутствовал, но заминку уловил тотчас. Слово, на котором Маша сбилась, еще и не было произнесено, а пальцы зверевские чуть заметно дрогнули в такт. Мистика. Вот с таким вниманием Крутой Пацан златовласку изволил слушать. Затем прозвучало негромкое.

-Поподробнее о ноже.

Маша рта раскрыть не успела, как второй приказ отменил первый.

-Нет. Момент. Выпьем кофе. Поблагодарим хозяйку и в путь.

Девушка поняла, он не хочет расспрашивать ее при посторонних. Значит, имеет место некая отсрочка. Вот и славно. И просто чудесно. Она тоже не горит желанием публично исповедоваться. Ей-ей.

Маша пила чай, сидя на подоконнике. Макс замер рядом. Профиль у него был суперменский. Выпотрошенная короткими четкими вопросами Полежаева, (интересно кто учил Макса допросы вести???) бросала воровские взгляды исподтишка. Зверев то ли не замечал, то ли внимание ему льстило и он растягивал прекрасное мгновенье. Одна минута сменяла другую. Девушка, давно закончившая повесть о вчерашней аварии, молчала. Макс не шевелился. Затейник. Этакая задумчивая статуя полководца. Плотно сжатые губы, выпирающий волевой подбородок. Смотрит вперед и вверх, даже не мигает. Как у него это получается? Полная неподвижность. Невероятно. Маша чуть повернула голову, чудесно утепленное окно не замерзло, хотя холодрыга стояла нешуточная. Как обычно и бывает в конце декабря.

С высоты открывался недурной вид на город. Вдали по склону карабкался, растекаясь вширь, ставший родным Химмаш. По дороге, связывающей его с центром, сновали машины, тяжело полз перегруженный троллейбус.

-Как тебе чай?

Прозвучал неожиданный вопрос. Маша поставила пустую чашку рядом с собой, на белый широченный подоконник.

-Нормально. Только ты бухнул слишком много сахара.

-Извини. Привычка.

-Любишь сладкое?

Макс повернулся так резко, что девушка чуть не улетела с подоконника, от неожиданности. Пискнула испуганно.

-Ой.

Взгляды встретились. По мощности это напоминало столкновение мотылька и гоночной машины. Летальный исход для одной из сторон гарантирован. Трудно догадаться для кого именно? Маша отразилась в свинцовой глубине, двумя темными силуэтами, будто мишень в тире. Макс прищурился. С ворчанием, точно сердитый тигр отошел. Скомандовал, не поворачиваясь.

-Слезай.

Исчез в глубине коридора. Повторил громче.

-Слезай!

Странные у него манеры, однако - подумала девушка. Но решила послушаться. На всякий случай.

-Иди сюда!

Опять приказ! Полежаева вскинула голову и крикнула прежде, чем подумала.

-Сам иди!

После короткой паузы издали долетел смешок. Голос стал другим. Почти теплым.

-Осознал. Не прав. Прости. Иди сюда... пожалуйста.

-Другое дело.

С ворчанием она пошла на зов. Боже, какая громадная совсем пустая квартира. Сколько комнат? Четыре или пять? Затаившиеся на кухне мальчики не то, что шума не создавали, активно притворялись, что их вовсе нет поблизости. Ложечка не звякнет, вода не зашумит. Полная иллюзия милого уединения, а охрана растворилась в воздухе, никак иначе.

В животе вдруг сжался холодный комок. До Маши, вот жирафа, с запозданием дошло. Не в спальне же Макс? В самом деле? Это было бы... Это было бы слишком... Пошло? Цинично? Подберите наиболее подходящий вариант ответа и подчеркните его.

-Не будь плохим, пожалуйста.

Робко взмолилась она.

-?

Макс лежал на громадной тахте. В углу, прямо на полу стоял черный куб навороченного музыкального центра. Больше в комнате ничего не было.

-Не веди себя так.

-Почему?

Слово вспорхнуло хищной птицей: опасной, готовой к броску на добычу.

-Это мелко. Глупо.

Макс сел. Они опять столкнулись взглядами. Маша поежилась. Повела плечом, точно сбрасывая тяжесть. Попросила.

-Не надо.

Зверев раскинул руки, шлепнулся обратно. Отчеканил почти зло.

-Знаю, что не надо! Знаю! Думаешь, почему ушел? А??? Вот поэтому, как раз. Потому, что... О, блин! Как мне повезло! О, блин!

-Макс.

-Ну?

Кажется, он справился с собой, голос звучал почти нормально. Маша, решившись, отсчитала про себя: Три, два, один! И вонзила вязальную спицу нескольких холодных слов в шерстяной клубок их запутавшихся мыслей. Резко, чтобы перестать бояться. Потому, что Макс начал вызывать в ней страх. А этого она не хотела.

-Я не люблю тебя.

После долгой-долгой паузы, невидимая хищная птица, кружившаяся в небе над глупым барашком, ушла в сторону. В ответе Макса была горечь, но без агрессии или обиды.

-Знаю.

Между ними вновь повисло молчание. Многозначительное, натянутое, но не рвущееся. Не бумажка - брезентовое полотно. На такое можно прыгать, даже с восьмого этажа. Выдержит. (Квартира, в которую Макс притащил свою златовласку, как раз на восьмом этаже и располагалась.)

-Отвезешь?

Маша невольно начала копировать его односложные вопросы-ответы.

-Куда?

-На перевязку.

-Да.

Новая пауза затопила комнату. Холодная. Тяжелая. Макс задал вопрос с небрежной ленцой, точно ответ знал заранее и он ему не нравился. Но был уже выслушан, принят и засчитан.

-Злишься?

Маша подумала одну секунду.

-Нет. Просто жаль.

-Чего?

-Что ты...

Он перебил.

-Не говори. Понял.

Маша топталась в дверном проеме. Дура дурой. Но уходить на кухню к мальчикам казалось проявлением трусости, а переступать невидимую красную линию и приближаться к хищнику? Ни за что! Она, конечно, существо безмозглое - влипнуть в такие переделки. Но всему есть предел. Тупости тоже.

-Маш...

-?

-Иди ко мне. Нет, нет, молчи. Просто иди. Я ничего плохого тебе не сделаю.

Она помотала головой. Макс не подсматривал, как уставился в потолок, так и лежал. Но сказал, точно у него картинку перед глазами транслировали.

-Не качай золотой головой. Просто иди. Я уже пообещал.

-Разве?

-Да.

Он повторил слово в слово.

-Я ничего плохого тебе не сделаю.

-Может, ты считаешь... ЭТО... очень даже хорошим?

Он засмеялся, не деланно, натужно - а очень даже искренне.

-Хорошо. Секса не будет. Просто хочу обнять тебя. Ну?

Целую вечность, то есть пол минуты, Маша колебалась. Даже носом шмыгнула. Наконец, подошла. Присела на краешек широченной тахты. На синее, стеганое покрывало. Макс нашел ее ладонь, накрыл своей. Попросил отрешенно.

-Маш, я уже пообещал. Иди ко мне.

С коротким вздохом, (чего в нем было больше: страха или злости на собственную глупость?) она подчинилась. Повернулась, влезла на покрывало, вытянулась совсем близко, в сантиметре от мощного мужского тела. Руки были сцеплены. Плечи соприкасались. Теперь они оба изучали потолок.

-Здорово.

Вдруг сказал Макс и повторил.

-Здорово то как.

-?

-Ты рядом.

-...

-С тобой все так... странно. У меня такого не было. Чтоб... Чтоб дурью в кого втрескаться и по носу получить. Ни разу.

-...

-Вот набираюсь опыта. Спасибо тебе.

-За что?

-За свежие впечатления.

-...

Маша боялась вздохнуть. Изгрызла губу. Кто-то забыл закрыть клетку с тигром. А ей, юной барышне, посчастливилось рядом прогуливаться. Выпрыгнет? Не выпрыгнет? Набросится? Или нет? Тут Макс и спросил негромко.

-Хочешь чего-нибудь?

-???

-Нет, не вырывайся. Я о фруктах, или шоколаде.

Слезы навернулись на глаза. Маша сдержала поток рыданий невероятным усилием.

-Нет.

Все же всхлипнула. Это от внимания Макса не ускользнуло. Он потянулся, прижался лбом к виску своей пленницы. Попросил.

-Успокойся. Успокойся. Я послушный. Пока сама просить не станешь, ничего не будет. А ты ведь не будешь меня умолять?

-Нет!

-Так я и думал. А как насчет мороженого? Или сока? На дорожку.

Дернувшиеся в стальной хватке мужской ладони, тонкие пальцы, медленно расслабились. Маша произнесла бодро.

-Ничего. Ничего не нужно.

И добавила.

-Честное слово!

Он заговорил грустно и спокойно, сообщая нечто хорошо обдуманное, взвешенное. Маша невольно повернула голову, взглянуть в лицо, но глаза у этого большого хищника были закрыты. Он уговаривал. Кого именно, себя или ее? Умницу-красавицу.

-Никогда не беги от меня. Не думай, что я буду вести себя как твой отчим. Ты мне делаешь больно своим страхом. Я животное. Знаю. Но башка у меня есть. В башке водятся мысли. В этих мыслях - ты. И обижать тебя я не буду. И никому не позволю. Я совершил ошибку.

-Какую?

-Устранился. Думал так будет лучше. Дурак. Видишь, что вышло?

-Что?

-Ты спасла себя сама. Да и мне помогла. Я бы прилетел по твоему звонку, без вопросов. С двумя пацанами, но... Ладно, это к делу не относится. Что там говорил Санек?

Маша повторила. Выслушав, Макс ругнулся.

-Гниль.

Прозвучало одновременно как диагноз и приговор. Полежаева спросила.

-А молчун?

-Он был верным человечком одного моего врага.

-Почему был?

-Ну, врага то теперь нет. И Молчун недолго пробегает.

Ужасаясь тому, что она услышала, Маша прикусила язык. Чтобы не брякнуть чего-нибудь явно лишнего. Макс притянул ее руку, прижал к груди. Под ее чувствительными пальцами чужое сердце летело, бешено ударяясь о ребра. Голос, вопреки всему, оставался спокойным. Этот невероятный тип, в самом деле, мог себя контролировать. Макс продолжал почти ласково.

-Не бойся. Меня бояться не надо. Никогда. Может быть тебе единственной на свете. С тобой я всегда буду хороший.

Неожиданно он добавил в голос немного толченого стекла. Увы, осталось непонятным - над собой в данный момент прикалывался, или над Машей.

-В крайнем случае - БУМ - врежешь по роже. Шлепанцем. Чтобы очухался.

-Сильно?

-Бить то?

-Да.

-Как получится. Рубильник мой дважды ломали, хуже не будет.

Он, вдруг, положил Машину ладонь себе на лицо. Нажал ее пальцами на переносицу. На ощупь нос казался странным, точно резиновый.

-Ну? Заметно?

-Да.

-У меня нос, как у негра. Широкий и плоский. Так что, лупи смело.

-А что мне за это будет? В ответ?

-Ни хрена.

-Макс...

Он прикоснулся к ее губам. Осторожно, указательным пальцем. Вполне киношный жест. Но их отношения (в самом деле) тянули на дурацкий фильм, и абсолютно не соотносились с жуткой действительностью.

Не могут водиться рыцари в Заранске. Неоткуда им взяться. Чушь. И Макс всего лишь - гангстер. Большой мальчик, играющий страшными вещами. Маша открыла было рот, и вновь палец лег ей на губы. Зверев попросил и шутливо и отчаянно.

-Ш-ш-ш. Еще чуть-чуть. И будем собираться.

-Чуть-чуть, это сколько?

Уточнила Маша противным голосом. Макс ответил нежно.

-Шестьдесят секунд, примерно.

-Время пошло.

Еще более гадким тоном изрекла Маша. Гризли слегка сжал в своей громадной ладони ее пальцы.

-О-кей.

Странная это была минута. Длинная. Звонкая. Из тех, что вбиваются в память золотыми гвоздями - намертво. Из тех, что лезут в голову в самый неподходящий момент. Из тех, про которые разные Пушкины-Лермонтовы слагают стихи.

Маша запомнила все.

Запах одеколона - холодный, мокрый, точно дыня со льдом.

Шорохи. Велюровое покрывало под их телами то ли шуршало, то ли поскрипывало, если даже самую малость пошевелиться. Зверев вздохнул. Маша посмотрела на свою свободную левую руку. Белые пальцы на синем фоне. Незаметно для гризли погладила покрывало. Один раз. Зачем-то.

В памяти запечатлелись шелковые занавески на окне, голубые с бледно желтыми разводами. Черная плоская пепельница на ладони подоконника.

Дурацкая песенка "фэнси", едва слышно льющаяся из угла. Маше она не нравилась. До сих пор. Что-то про "good by". Мелодичная ересь.

Железная нога Макса, чуть прижавшаяся к ее бедру.

Его висок, касающийся ее плеча.

И тишина, в которой можно было на выбор: захлебнувшись, утонуть или растаять в предвкушении невиданного блаженства.

На сей раз, ночевать Маша отправилась к маме. В новой серой!!! шапочке и аккуратно заштопанной дубленке. Макс не поленился после больницы, отвез в ателье (уговаривать он умел, залатали в пять минут при них же). Головной убор гризли вытащил из шкафа.

-Мне мала. Не носил совсем. Она, правда, пацанская.

-А мне нравится.

Возразила вредная девчонка. Шапочка ей, в самом деле, подошла. В классе такие носили без разбора и парни и барышни. Мода на головные уборы с матерным названием была в самом разгаре. Хотя, тут Маша не удержалась от улыбки, ее шапка происхождения самого крутого. Такой точно ни у кого нет. Пепельный шерстяной свитер без криминального следа на боку, Макс тоже пожертвовал свой.

-Держи. Махнемся шкурами! Дырявую снимай, чтоб мамахен не померла от инфаркта.

Маша подвернула рукава, выглянула из-за шкафа.

-Ну, как?

-Великоват, конечно. Может, купим новый?

-Не надо.

Застеснялась порядочная девочка. Макс смотрел со странным выражением. Вдруг, брякнул.

-Правильно. Носи мой. Так приятнее.

-Кому?

-Догадайся.

Маша смутилась, но переодеваться не стала. Свитер был суперский, теплый, плотный. Макса он, наверно, обтягивал. Девушка в нем утонула. Ну и что? Зато Леночка не испугается. Тут Зверев абсолютно прав. Как она решила отправиться домой? Ну не вечно же Светлане надоедать. Это раз. Остаться у Макса? Свят, свят, свят. Он мог сколько угодно предлагать ключи от своего жилища и убеждать в честных намерениях. Маша поняла по выражению его глаз сегодня, в спальне, что находиться с ним наедине весьма чревато. Так что лучше не искушать терпение Ангела-Хранителя заведомо непосильной задачей.

Позвонила маме, узнала приятную новость: Геночку черти опять унесли в командировку. Дочь изложила специально для родительницы состряпанную версию.

-Дед на свадьбе, я ключи посеяла. Он вернется завтра.

Добавила жалобно.

-Можно у тебя перекантоваться одну ночь?

Разумеется, блудная дочурка была допущена к родному очагу не сразу. Две три колкости пришлось выслушать. Но Маша еще летом обещала себе по пустякам на маму не гневаться. А держать данное себе слово, как говорит дед, нужно обязательно. Зачем топтать землю, суетиться, существовать - если себя не уважаешь?

Ночевка в семейном гнезде особого душевного трепета, почему-то не вызвала. Артур Геннадьевич вел себя, как порядочный свинтус: пукал, хрюкал, повизгивал. Мама носилась совсем зашоренная, замотанная. Раз пять или шесть устраивалась на кухне чаевничать: белые булки, масло, варенье. Аппетит у Леночки был как у великанши. Она запихивала в себя еду с торопливой жадностью. Машу такая прожорливость коробила. Уловившая ее настроение Леночка сказала то ли сердито, то ли укоризненно, прозвучало невнятно, потому, что произносилось с набитым ртом.

-Выйдешь замуж, еще посмотрим на тебя!

-Да, конечно.

Не стала спорить дочь, решившая, впрочем, что мамин вид - неплохая антиреклама прелестей семейной жизни. Тут вторая мысль поразила ее. Вчера жующий Мишка дико раздражал своим чрезмерным аппетитом, сегодня мама? С чего бы это? Закон парных случаев, не иначе.

Дед и Макс имели на кухне долгую (сорок минут) беседу. Машу выгнали в магазин. Она явилась раньше, через пол часа - и была выдворена на лестничную площадку! Дела.

Топтаться в гордом одиночестве не пришлось. Перед дверью тусовалась охрана Крутого Пацана. Маша скроила пакостную морду. Никакой реакции. Маша ослепительно улыбнулась. Снова аут. Достать парней не получалось. Тьфу. Девушка плюнула на них, расстегнула дубленку, присела на корточки, стала грызть косу. Непробиваемые терминаторы сохраняли полный нейтралитет? Ну и молодцы! Общими усилиями компания имела вид своеобразный. Три человека делали вид, что не замечают друг друга. Не потерявшая надежду Маша придумала новый ход: попыталась угостить ребят жевачкой. Наивная девочка. Отказались они вежливо и молча. Головами покачали. Вот гориллы. Где их только Макс откопал. Может, клонировали по спецзаказу? Морды совершенно одинаковые. Фигуры тоже. Такую красавицу старательно игнорируют! Профессионалы. Истуканы гипсовые. Юноши без весел. Маша чихнула.

-Будь здорова.

Произнесла одна ожившая фигура. С чего бы это вдруг?

-Спасибо.

Поблагодарила вежливая девушка, для такого случая, прекратив жевать измусляканный хвостик. Выплюнула его, мокрый и смешной, похожий на кисточку. Встала. Заложив руки в карманы джинсов, спросила небрежно.

-А где Диман?

Без всякой надежды на ответ, между прочим. Но один из охранников, действительно, обрел дар речи.

-В Питере.

-Да вы что! Давно?

-Угу.

-Ясно. А вас как зовут?

-Леха.

-Меня - Мария.

Полежаева решила ковать железо - пока оно не остыло. Мило обратилась ко второму типу.

-А вас?

У него на скулах вздулись желваки. Болтливость напарника так возмутила? Тем не менее, бодигард решил поддержать беседу. Пусть и со скрипом. Весьма неожиданно прозвучало.

-Сергей Иванович.

Маша чуть не расхохоталась. Но - присмотрелась внимательнее. И остолбенела. Глупое хихиканье растаяло не родившись. Интересно, где были ее глаза раньше?! Почему она не заметила, сама, без невинной подсказки, что охранник номер два был старше первого лет на десять с гаком? Хотя, догадайся, попробуй, когда морщин и живота нет. Возраст циркачей, например, и мастеров бальных танцев тоже не установишь, пока в паспорт не заглянешь. Так дед говорит. А он в людях разбирается.

Продолжая щебетать точно клиническая идиотка, Полежаева поинтересовалась с восторгом и любопытством.

-Сергей Иванович, а сколько вам лет?

Вот повезло, кажется, она нажала на любимую клавишу охранника. Бодигард посмотрел на Машу горделиво. Сообщил, важно распушив павлиний хвост.

-Сорок.

У Маши ноги подогнулись.

-Ого!

Съехала вдоль стены, не жалея дубленки, щедро пачкая шкуру известкой. Вновь присела на корточки, заглянула снизу в лицо громилы.

-А не врете?

Сергей Иванович промолчал. Маша головой потрясла.

-Упасть не встать. Не могу поверить. Вы с Лехой выглядите ровесниками, практически.

Охранник казался польщенным. Но дальнейшего сближения не получилось. Открылась дверь. В проеме возник угрюмый, взъерошенный вожак. Он немного напоминал крупного щенка, получившего заслуженную выволочку. Глаза грустно-виноватые. Голос нервный.

-Уходим.

Леха немедленно заторопился, заскакал вниз по лестнице. Сергей Иванович остался на месте, только отошел на пару шагов. Макс перевел взгляд на девушку.

-Увидимся вечером.

-?

-Я подъеду. Решу пару дел и появлюсь. Ты на деда не обижайся, если что... Он тебя любит, на самом деле. Все.

Прошел мимо, как всегда не оборачиваясь. Герой. На голову ниже Сергея Ивановича. Но даже рядом с таким верзилой, ухитрялся выглядеть мощным. Дело не только в осанке и походке. Стлался за ним невидимый шлейф властности. Харизма, блин. Не иначе.

-Иди домой, Машуль.

Попросил дед, материализуясь на площадке. Внучка шагнула навстречу. Посмотрела несколько нервно. Сильно ли сердится?

-Иди домой, золотце. Натворили вы дел.

-Мы?

Маша не поверила своим ушам. Повторила возмущенно.

-Кто это мы? Я и Макс, что ли?

-Нет. Вы это только вы, дорогая Мария Алексеевна. И ваш ангел-хранитель. Вот кому премия положена. Был бы я верующим человеком, помчался бы в храм: лоб об пол расшибать, деньги жертвовать, свечки ставить и все такое, что там еще положено, совершать. Жаль не в курсе. А, может, все же и схожу. Завтра, с утра. Как думаешь? Молитвы престарелых грешников доходят по адресу?

Полежаева дипломатично проглотила ехидный ответ. Дед положил Машке на плечо сухую сильную ладонь. Чуть нажал.

-Домой, ужасная моя. Домой.

-Ужасная?

-Домой.

-А ты?

Он виновато вынул из-за спины руку. С сигаретой и зажигалкой???

-Дед, ты же не куришь!

Илья Ильич пожал плечом, неопределенно хмыкнул. Махнул свободной ладонью, потер переносицу, наконец ответил.

-Да, не курю. Не курил, вернее, десять лет. Но... Но... Надо мне, нервишки разыгрались. Иди домой. Я скоро.

Маша расплела косу. Швырнула узенькую ленточку, не глядя, на диван. Черная змейка шустро сползла на пол.

-Блин.

Нагнулась - подобрать и вернуть беглянку на место, обнаружила рядом с лентой сложенный вдвое лист бумаги. Тоже, видно упорхнувший прочь от скверной хозяйки. Когда? Не позднее субботы, ведь Полежаева старательно намывала полы минимум пару раз в неделю.

-И что у нас здесь?

Под диваном скрывалось от недостойных взглядов лирическое приложение к очередному Ванечкиному письму? Последнее было получено и прочитано вчера. Похоже не правду. Не дед же сюрприза ради подсунул записочку.

Маша подняла оба "артефакта". Аккуратно свернула атласную змейку, водворила на место, рядом с расческой. Глянула на лист бумаги.

-Итак, что это?

Стихи, разумеется. Что еще может случайно оказаться под кроватью, вернее диваном, у приличной барышни.

Отлетают надежды, как листья с дерев,

Оставляя душе неизбывную боль.

Тихий ветер становится злым, осмелев,

Рвет нам ветви. И в раны холодную соль

Насыпает горстями, дрожа в полусне

Тихо стонем, стволами тоскливо скрипим.

И мечтаем, не веря в нее, о весне.

И молитвы усердно и кротко творим.

Веселенький Новый Год получился. Полный звездец, как выразилась бы дорогая Светка, приславшая, кстати, симпатичную открытку (двенадцать орфографических ошибок в коротеньком тексте) с синеглазой грустной снегурочкой. Будущая гордость отечественного баскетбола настоятельно просила передать большой привет физруку Бонду, но у Маши как-то не сложилось с этим, голова была другими проблемами забита. Иван-Царевич тоже нашелся. Мама вручила письмо. Толстое-претолстое от десятка вложенных фотографий. И одна страничка, набранного на компьютере рассказа о красотах Иерусалима. Ванечка провел там две недели у двоюродной бабушки. Остался под впечатлением. Пытался передать свои чувства бывшей однокласснице. Чудак. Разделить восторг новообращенного еврея, Полежаева была не способна. В принципе. По крайней мере, в данный момент. Выпили с дедом шампанского, обзвонили друзей и знакомых, ответили на аналогичные любезности и завалились спать. В половине второго. Телевизионное натужно радостное празднование Машу на подвиг - сесть и смотреть - не вдохновляло. Решительно.

Макс и Мишка, надо полагать, где-нибудь резвились. Вместе. А что им еще оставалось? Дед внучку (чему она втайне была очень рада) с ними не отпустил. Догадайтесь, какой ингредиент из вышеперечисленных двух на букву "М" его не устраивал?

-Он плохая компания для тебя. Я против.

-Ну и ладно!

Такие пироги. Не слишком и хотелось. Маша приготовила непременный салат оливье и жареную курицу. Дед накупил сладостей и фруктов. Открыл, классно, без шумной пальбы и летающей под потолком пробки, холодную бутылку праздничного российского вина со смешным французским названием. Интересно, какое отношение краснодарский напиток имеет к провинции Шампань? А вот как хотим, так и обзовем! Смешно.

-М-м-м. Не "Вдова Клико", разумеется, но пить можно.

У Маши в носу было щекотно от пузырьков. Дед подмигнул поверх бокала.

-Пьем за тебя! За твое счастье.

-Нет.

Дерзко возразила вредная внучка. И пояснила причину.

-Пьем за твое главное счастье. Я так хочу.

Дед засмеялся. И неожиданно согласился.

-Замечательно. За мое.

-А почему ты не споришь?

-А потому, что мое главное счастье, золотце, это - ТЫ. А, значит, мы все равно пьем за тебя. Вот так!

Маша хмыкнула.

-Тебя не переспоришь.

-И не пытайся, золотце. Я старый, но зубастый крокодил.

Дед щелкнул челюстями.

-?

-Страшно?

-Очень.

Время от времени в плавное течение Новогодней ночи вклинивались звонки несчастной страдалицы. Света, бросившая Бурова неделю назад по причине безумной влюбленности в его лучшего друга, рыдала в трубку. Снова и снова.

-Маша, ну Маша. Ну что мне делать, подскажи.

В первый раз, сбитая с толку, Полежаева откашлялась и вежливо пробебекала.

-Я? Гм, ну, э... Собственно, а я то при чем?

-Ты? Ты... Ты...

Не получалось у них обыкновенно девчачьей дружбы, как ни крути. Ну, еще бы. Весь мир, до самого неба, Светлане загородил широкоплечий мужской силуэт. Макс это Макс. Величина, с которой приходится считаться. И если Маша ему не любовница, не подружка, не жена и, спаси Боже, не невеста. То это еще ничего не значит. Симпатия. Зазноба. Любовь. Морковь. В общем, девушка мечты. Получите и распишитесь. Полежаевские мысли поскакали в другом направлении. Мишка. Бедный Мишка. Каково ему? В его, самом дурацком положении? После перво-сентябрьских признаний? В свете новых событий? Когда его студентка, милая и ласковая вдруг сорвалась с катушек, втрескавшись по уши в лучшего друга? Хорошо хоть Маша устояла... Разумеется, пока еще (по мнению Макса). Не то полная труба. Итак, впору шутовской колпак с бубенчиками покупать и носить, позвякивая на каждом шагу. Вот идет полный идиот. Обштопанный коварными Евиными дочерьми со всех сторон. Тем не менее (большая неожиданность для Маши) ссориться мужчины не стали. Что ж, это круто. Настоящая пацанская дружба...

А вот то, что Света с Машей взялись созваниваться и юристом, и гангстером было активно не понято, не одобрено и прочее и прочее. Шовинисты. Сексисты. Паразиты.

-Алло?

-Это я, опять я... Ты не спишь?

Проревела, прохлюпала в трубку пьяная и несчастная Светка. Звонок номер пять. Маша вздохнула.

-Нет. Слушаю тебя.

Дурацкий разговор продолжился. Дед заглядывал, делал вопросительные глаза. Маша, прикрывая трубку ладонью, сообщала.

-Подружка.

Снова слушала бессвязный поток вопросов, предложений и просьб.

-Брось его. Брось. Ты ведь его не любишь ни капельки. Я знаю. Зачем он тебе? Ну, зачем? Скажи!

Вот и попробуйте ответить на такое! Хорошо, что после шестого или седьмого звонка Света угомонилась. Маша поковырялась в салатике, умылась, влезла в пижаму. Заела неприятный разговор конфетой. Постояла несколько минут у окна на кухне, выключив свет. Пушистые снежинки образцово-показательно танцевали под фонарем. Народ озоровал, запускал ракеты. Где их только берут, интересно? Дед в комнате похрапывал. От шампанского, не иначе. Обыкновенно за ним такого непотребства не водилось. За стенками, со всех сторон, гремела музыка и доносились взрывы смеха. Новогодняя ночь удалась на славу!

Макс держал слово. Больше Машу никто не беспокоил. Ни разу. Если, разумеется, не считать ментов и Буровской нынешней студентки, его же бывшей подружки. Она угомониться отказывалась. Хотя реветь перестала. Слава Богу.

-Алло.

-Маша. Поболтай со мной.

-О чем?

-О кино, хотя бы.

-Ну... О каком?

-Что ты любишь?

Трепотня на любые темы кроме буквы "М" была делом почти безопасным. И даже интересным. Светка оказалась умницей. Ничего удивительного не было в том, что ее компанию дед счел подходящей. Почти ровесница. Милая. Воспитанная.

А еще психолог, называется! Проморгал самое главное: причину! Так и гибнут разведчики. Бамс, прокалываются на ровном месте. На мелочи несущественной.

-Замечательная девочка.

-Ага.

-У нее такие внимательные глаза. Вы даже похожи. Обе красотки. Просто смерть мальчишкам. Дружи с ней, золотце. Она тебя любит.

-Думаешь?

-Уверен.

Наивный старикан.

-Жизнь забавная штука.

-Да что ты говоришь?! Мотивируй!

-В классе у нас была одна Света. Мы дружили. Теперь она далеко, а ты здесь.

-Натуральный обмен.

-Света на Свету.

-А где твоя одноклассница сейчас?

-В Москве. Стучит мячиком об пол. Не без успеха. Написала, что вот-вот прорвется в капитанши. С ума сойти просто.

-Чем она занимается, не поняла?

-В баскетбол играет.

Света номер два пожала плечами. Движение получилось слегка томным и надменным. Студентка любила такие фокусы, они ей удавались. Мимика у нее была, как у хорошей актрисы: богатая и разнообразная. Частенько, то есть почти каждый раз, а встречались девушки чуть ли не ежедневно, Маша казалась себе простушкой, рядом с кокетливой подругой. Этакой крестьянкой в гостях у смазливой барышни. Что ж, каждому свое. Женственность - тоже своеобразный талант. Светлана улыбнулась. Потянулась на стульчике, халатик распахнулся, до самых трусиков: пунцовый шелк которых слегка напоминал флаг бывшего Советского Союза. Маша, смутившись, отвернулась. Налила себе еще чая - красного, кислого, густого. Светлана уверяла, что ей его из Африки присылают.

-Суданская роза называется.

Что ж, может и так. На вранье студентку-отличницу-красавицу Маша ни разу не ловила.

-Обожаю красный цвет. У меня есть платьице. Загляденье. Коротенькое, в обтяжку.

-С вырезом?

-Ну, это был бы перебор. Оно и так, немного вульгарно. Нет. Длинный рукав, воротник под горло, чуть выше колен. Показать?

-Да. Конечно.

Тлетворное влияние подруги сделало Машу модницей. Девушки долго крутились перед зеркалом. Платье оказалось цвета пожарной машины. Свете оно шло. Чего нельзя было сказать о Полежаевой, решившейся на примерку.

-Ой.

-Да. Именно ой. Не твой цвет, фасон. Кошмар. Ты в нем на шлюху похожа.

Маша торопливо схватила подол, подняла, стягивая через голову, точно рванулась наружу из вражеского плена. Чем изрядно насмешила студентку.

-Чего хохочешь?

-Видела бы ты себя! Подруга золотая! Запуталась, застряла, ногой от нетерпения притопываешь. Чуть не порвала на клочки мою любимую тряпочку.

-А ты в нем хорошо смотришься.

Выдавила из себя Полежаева, чтобы не стоять молчаливым столбом.

-Да. Мне идет. Стиль у нас разный. Ты такая... Холодноватая. Воспитанная. Королева. Трон. Платье парчовое, до пола. Корона на голове. Тяжелая. Золотая с камнями.

-Спасибо за лестное описание. А ты, ты какая?

Света подняла глаза к небу. Усмехнулась. Сложила губы бантиком. Проворковала с удовольствием. Жеманно подмигнула.

-Фаворитка. Страстная. Пылкая. Подвязки ненавязчиво самым клеевым кавалерам двора демонстрирую. Свожу мужиков с ума. Король любит меня. Задаривает разными титулами-поместьями-бриллиантами.

Маша прикусила губу.

-Мой король?

-Не обязательно. Разве на свете мало королей?

Гадким голосом возразила Света. Поднялась, одернула халатик и вышла из спальни. Маша громко поинтересовалась.

-Значит я похожа на Королеву-Лягушку?

-Не злись.

Донеслось уже с кухни.

-Я не злюсь.

-Ты кажешься холодной, как сугроб. Вот и все. Ничего плохого в этом нет. Тебе ведь не тридцать лет, верно? Все впереди. Девушки, в принципе, и должны так выглядеть.

Света вернулась с двумя бананами и яблоком, разрезанном пополам. Протянула угощение, улыбнулась. Маша продолжала допрашивать подружку, фрукты не взяла.

-Как именно должны выглядеть девушки?

-Недотрогами неопытными. Ешь давай, а не вредничай.

Маша откусила маленький кусочек зеленого яблока, не чувствуя вкуса. Вздохнула. Сама хорошенько не понимая, почему. Вроде бы ничего обидного не прозвучало. Но ответная гадость (откуда они только берутся?) затанцевала на кончике языка. Полежаева едва сдержалась. Не стала ехидно давить Светке на больную мозоль и напоминать - кого на самом деле любит некий король. Что с того, что не коронованный. Более настоящего еще поискать.

-Светик, а Светик...

-Ну?

-У тебя было много мужчин?

-Секрет фирмы.

-Я серьезно.

-Я тоже.

Девушки валялись на Машином диване, листали журналы Ильи Ильича, пользуясь отсутствием последнего. Ели поджаренный на подсолнечном масле ржаной хлеб, запивая слегка пригорелые гренки молоком. Светка облизнула белые усики с мордашки, сморщилась.

-Ладно, спрашивай, я добрая сегодня. И твое любопытство могу понять. Мне тоже было жутко интересно. В свое время.

-А когда ты? Ну, в первый раз...

-Что именно, дорогуша?

-Была с мужчиной. Сколько тебе было лет?

-А, вот ты о чем. Пятнадцать. Я ранний фрукт. Очень. Еще в садике, помню, под одеялом, развлекала себя сама. Весь тихий час. Так что мой первый оргазм я себе сама устроила. Правда было это попозже, в школе.

-Ух ты.

-Между прочим, ты покраснела, любопытная моя.

Маша зажмурилась, хмыкнула неловко. Светкина теплая рука как раз, нежно вползла, на чужую территорию. Погладила затылок, ласково зарылась в золотую гриву подружки.

-У тебя такие шелковые волосы.

Маша, отказываясь терять нить разговора, вновь свернула на волнующую тему.

-Светик, а кто был твой первый мужчина?

-Отец подружки. Говнюк, разумеется. Тачка у него. Цветы дарил. То-се. Запудрил девочке мозги, завез на квартиру какую-то левую. И поимел.

-Тебе не понравилось?

-Нет. Он меня просто использовал. Ему дико хотелось любую девочку-ровесницу собственной дочки. А я к тому же смазливая крошка. Вот и попалась. Он был со мной всего один раз. Просто повалил, отымел и ушел курить на кухню. Никаких нежностей больше не последовало. Он меня даже не подбросил до дома. Высадил на остановке. Сказал, что спешит по делам. А своей дочке запретил со мной, тварью развратной, общаться. Гнусная история. Хорошо еще, что я не залетела. Повезло. А могло и не повезти. Об этой стороне вопроса он тоже не побеспокоился.

Голос у Светки стал колким, злым. И говорила она чуть громче, чем в начале.

-А что было дальше?

-Дальше был еще один идиот. Наш физрук. Ни дна ему ни покрышки. Этот имел меня весь последний школьный год. Как хотел.

-Почему?

-Не знаю. Я была такая дурочка. Не могла его отшить. Сломалась. Покорно валилась на спину. Потом вставала, вытиралась и уходила. Он меня на прощание хлопал по попе. Но, знаешь, надо отдать ему должное. Он всегда пользовался презервативами. Не хотел сложностей. Он меня, кстати, просветил насчет предохранения. Так что эта история была в некотором роде полезной. Но вспоминать противно. Ей Богу.

-А потом?

-Потом в деревне у бабушки. О! Это совсем другая песня. Я познакомилась с одним типом. Я приехала на месяц, или чуть больше. К поступлению готовиться. Бабка моя работала бухгалтером, на пенсии уже, но умная, ее не увольняли. Целый день ее дома нет. Я с книжками валяюсь в огороде. Ну и... Сосед через забор махнул.

-А кто он был? Твой ровесник?

-Нет. Коротышка такой, немного пузатый, почти лысый, наполовину таджик. Небольшой колхозный начальник, счастливый отец четырех сыновей.

-А он? Он тебя обижал?

-Нет. Я же говорю, совсем другая песня. Он меня и сделал женщиной. Настоящей. Научил радоваться, получать удовольствие. Он был жутко ласковый. Уверял, что такой красотки как я, у него не было никогда и не будет. Выкладывался по полной программе. Каждый пальчик на ноге целовал. Коленочки гладил, массаж делал. Одним словом, спасибо ему громадное. Он меня отогрел после моих первых... опытов. Дай Бог ему здоровья.

-А жена ничего не узнала?

-Нет. Слава Богу. Только этого мне не хватало. Знаешь, как деревенские женщины выясняют отношения? Бамс, бамс - друг дружке по мордасям. Помоями могут облить.

-Очень действенно, кстати.

-Точно. Так что мне и моему пожилому Казанове повезло, что супруга не застукала. Ни разу!

Светка хихикнула плутовски, сморщила нос, возвестила с довольным выражением физиономии.

-Зато старший сын, шустрый такой, в папочку пошел, момента не упустил. Стервец! На речке имело место наше объяснение. Лежала я с книжкой на покрывале. Присел рядом смуглый, аппетитный парнишка, шепнул на ухо. Что мы с батей его... Ну просто супер. Он и не представлял, что такое бывает. Спасибо говорит, зрелище незабываемое. Не соглашусь ли я ему, неопытному, но горячему мальчишке парочку уроков преподать. И в щечку быстро чмок! И лапу мне на попу пристроил. Ох. Кстати, он мне понравился. Весьма. Но это было бы... некрасиво перед его папой. Рашид мне очень помог с моими комплексами разобраться. До сих пор жаль. Уж больно славный был его мальчишка. Он то ведь таджик всего на четверть. Капля южной крови. Глаза - папины. А овал лица, кожа, волосы - мамины. Метисы самые красивые получаются.

Светка вздохнула, перевернулась на другой бок. Спросила негромко.

-Уважать меня перестанешь теперь?

-Я? Почему?

-Ты же ангел чистый непорочный. Тебе по роли положено возмутиться. Гордо расправить белоснежные крылья и улететь подальше от греха.

-Тоже мне, нашла святую. Рассказывай, что дальше было.

Светка продолжила менее эмоционально, торопливо, как завершение надоевшего отчета.

-Ничего интересного, честное слово. Один приятель студент, старшекурсник. Целый год встречались. Жениться собрался. Думал, наивный козленок, что осчастливит меня предложением. Бред. Ей Богу. Замуж в восемнадцать лет? Носом в тазик с грязными пеленками? Спасибо, не надо. От этого мальчика я улизнула к преподавателю. Фьюить! И нет меня, нет рядом. Брошенный мною кадр сердился. Обливал грязью. Так уж у нас принято. Дала, значит, стала собственностью. На которую права имеют - неограниченного владения. Кобелиная мораль. А тут, такой финт. Спала, спала - передумала - убежала. Залезла в постель к преподу, стерва! Ни дна ей ни покрышки!

Света хихикнула. Последние выражения явно были цитатой из пламенной речи обвинения. И, значит, принадлежали бывшему возлюбленному. Или кому-нибудь из близких его друзей. Света продолжила через секунду ленивым тоном.

-В постель к преподу! В виду имеется наш общий друг. А теперь вот, бросила и его. По причине... Сама знаешь какой. Все! Пять имен - не так уж и велик список амурных похождений. Верно?

Маша подтвердила.

-Конечно.

А что еще она могла сказать? Светка очень кстати свернула на новые рельсы.

-Есть охота. Но ты разве накормишь?

-...

-Жестокая какая. Откажешь голодающей девушке в питании?

-Помирай с голоду, туда тебе и дорога.

Ответствовала Полежаева довольно мерзким тоном. Жертва произвола застонала, взялась за грудь, театрально повалилась на диван с жалобным воплем.

-О, мир, как ты жесток! И полон огорчений. Нисходит злобный рок, венцом моих мучений.

-Чьи стихи?

Светлана, не отвечая, чуть приподнялась подхватила с блюдца гренку, живенько сжевала кусочек, рухнула обратно. Продекламировала с новым всплеском отчаяния.

-Терзает сердце боль, увы, спасенья нет. Вода и черствый хлеб, вот мой обед.

В дверь позвонили. По вспыхнувшим щекам умолкнувшей подружки Маша поняла, кого именно та надеется увидеть. В принципе, Полежаева была бы отнюдь не против визита Крутого Пацана. Ей казалось, что такая привлекательная и шустрая штучка, как Светлана, должна увлечь гризли. Рано или поздно. Развяжется ненужный узел судьбы. Все пойдет своим чередом. Макс умен, неужели он не оценит сильное чувство? Света мечтает оказаться в его объятиях. Пылкая и веселая, настоящая подруга для героя. Они достойны друг друга. Почему бы им ни пойти одной дорогой? Широкой и прекрасной, а главное - уводящей подальше от Маши? Ей кошмарно надоела злая шутка госпожи, раздающей карты игрокам. Козырный туз должен был оказаться в другом раскладе, на руках у Светланы. Машу сильные страсти пугали. Она свою то нелепую вспышку никак пережить не могла. Спасибо гризли удружил, выручил, отогнал Дон Жуана в белом халате. С глаз долой, из сердца вон. С каждым днем она казалась себе все более и более независимой от дурацкой страсти. И слава Богу! Пусть вся эта мелодрама про любовь-морковь завершится неожиданным хэппи-эндом. Герои сольются в поцелуе и умчатся в синюю даль. А она, Мария Полежаева, останется одна, отдыхать от роковых передряг. Трагедии хороши у Шекспира, в жизни лучше обойтись без них. Вот так!

Прильнула к глазку. Темень, невероятная. Чернильная мгла, прямо таки. Местные и залетные выпивохи приспособились воровать лампочки. Жильцы покупают и вкручивают. Снова и снова. Лампочки таинственным образом исчезают. Увы. Прямо таки замкнутый круг.

-Кто там?

-Я.

-Кто я?

Не узнала Маша.

-Твой нечастный друг. Михаил. Пусти погреться.

Кажется, он шутил. Голос был спокойным. Маша щелкнула замком. Второй заупрямился.

-Подожди. Заело!

-Угу.

Покорно согласился Мишка. Война с застопорившейся железякой (жилище не торопилось распахивать объятья для нового гостя) немного затянулась, в Машину голову полезли вредные мысли. Несвоевременное явление бурого медведя, например. Хороший он парень, без вопросов, а приперся, приватный разговор поломал, тут уж хрюкай не хрюкай. Не впускать? Буров был совсем, совсем некстати. Увы. Но что делать? Как раз смилостивился замок, соизволил подчиниться, зараза такая!

-Привет.

-Привет. Нарочно на холоде держала?

Озябший Мишка выглядел смешно. Толстый нос картошка покраснел и распух. Ох. Маша, смутившись, выпалила.

-Нет, что ты! Проходи, мы как раз со Светиком собираемся ужинать.

Бормоча это, девушка предполагала увидеть, как становится совершенно несчастной Мишкина физиономия. Как рождается и охватывает всех, взаимная неловкость. А вот фигушки. Медведь потер багровый нос и подбородок, скупо, но искренне улыбнулся, чихнул, извинился и громко крикнул.

- Привет, Светлана! Давно не виделись! Это твой ненавистный препод приперся без звонка, сам виноват, гоните в шею!

Маша растеряться от такого потока не успела, Мишка уже передумал выметаться.

-Хотя я вру. Не уйду, пока не отогреюсь. Хрю! Придется вам меня терпеть, девочки-красавицы. Свет, ну где ты, покажись! И нечего столбом стоять. Я с голода помираю. Чем кормят в этом доме незваных гостей?

-Мухоморами!

Нелюбезно изрекла бывшая подруга, возникая в дверях. Тряхнула растрепанной пышной шевелюрой, доела гренку, вытерла жирный пальчик о салфетку, повторила громче.

-Мухоморами и тараканами!

Прошибить Мишку оказалось нелегко.

-Сушеными или жареными?

Характер, однако - восхитилась Полежаева, отошла в сторону, пропуская визитера в прихожую: разуваться, раздеваться. Вот молодец. Не разнюнился, но и не обозлился. Удивительный тип! Тем временем, Мишка выпутался из пальто и длинного полосатого шарфа, вытащил из пакета два сладких шоколадных батончика.

-А это вам, красавицы!

Скрылся в туалете. Девушки переглянулись. Света вздохнула и постучала пальцем по виску. Дескать, что взять с такого человека. Маше это показалось неприятным. В конце концов, Буров вел себя достойно. Брошенным быть намного тяжелее. Те, кого оставили, именно они, обыкновенно норовят утопить коварного изменника и предателя в болоте жидких экскрементов. Цивилизованное поведение Мишки дорого стоило, но не было оценено по достоинству именно бывшей пассией. Се ля ви. Задумавшись, Маша опрометчиво помахала в воздухе шоколадками.

-"Сникерс" или "Марс"? Что предпочтете, сударыня?

Светлана, неисправимая сладкоежка, быстро выхватила батончики из рук растерявшейся недотепы. Сказала с удовольствием.

-Обе. Сожру обе. В виде компенсации за истрепанные нервы!

-Ничего себе. Я тоже жажду вкусностей.

-Птенчик неоперившийся, береги фигуру! Вот блюдце из-под гренок, неси на кухню.

-Что там говорит о наглости русский народ?

-Второе счастье. А раз я счастливее вдвое, то и шоколад мой по закону!

-Переспорить юриста...

-Бесперспективное занятие, птенчик.

-Чик-чирик! Уже лечу!

Из туалета вывалился грузный и добродушный Мишка. Заворачивая теперь уже в ванную - мыть руки - проговорил.

-Честное поросенское, умираю. Кормите побыстрей, если не передумали.

Девушки переглянулись. Мишка через десять секунд явился вновь. Шустро забубнил.

-Светлана... Замечательно выглядишь. Прямо спортсменка, комсомолка, активистка! Дай куснуть. Разочек.

-Чего?

-"Сникерса".

Он умоляюще сложил ладони и поклонился на манер араба из детской сказки. Получилось комично, Света фыркнула. Мишка продолжал ковать железо.

-Один, крошечный кусочек шоколадки, госпожа. И вы спасете меня от смерти. Наполните мой желудок восторгом. Ибо глаза мои созерцают вашу божественную красоту и сыты. А вот нутро трепещет в предвкушении гастрономического восторга. А? Маленький кусочек. Половинку батончика, не больше.

Вмешалась Полежаева.

-Вот свин! Ты только посмотри на него, Светик! Ужас! А еще хорошо воспитанный интеллигент. Умора. Принес девушкам угощение и хочет сам же его уплести.

-Умять!

-Сожрать.

-Схавать.

Маша замахнулась на медведя полотенцем. Мишка увернулся.

-Так я не настаиваю. Жадины, противные. Не хотите делиться - не надо.

Гордо повернулся к вешалке, порылся в карманах дубленки, достал надкусанный бублик, смахнул на пол крошки и захрустел.

-Он еще и мусорит!

В голос возмутились девушки.

-Фиг тебе, а не ужин!

В дверь позвонили. Троица, не сговариваясь, притихла. Света метнула быстрый вопросительный взгляд на хозяйку вечера. Шепнула одними губами.

-Не открывай.

Мишка грыз бублик и в дискуссию не вступал. Понимая, что выглядит глупо, Маша пробормотала почти беззвучно.

-Свет на кухне включен. Ясно, что дома кто-то есть.

-Ну и что.

Заканючила студентка, с которой слетела шелуха надменной самоуверенности.

-Пожалуйста. Пожалуйста.

До Маши дошло, кажется, подружка не хочет попасть к гризли на глаза в компании бывшего любовника. Беда с этими гостями, честное слово. У каждого свои комплексы и заморочки, а ты хозяин, изволь лавировать между ними, танцевать на минном поле. Задачка не из легких. Маршевым шагом Полежаева протопала в зал, выглянула в окно. Ни одной красивой машины у подъезда. Предварительного звонка не было.

-Это не он.

-?

-Это не он.

Маша прильнула к глазку.

-Кто там?

Мишка поплелся на кухню. Света нервно вскинула бровь, фыркнула и тоже исчезла. В прихожей осталась одна хозяйка.

-Кто там?

-А кто там?

Маша призадумалась на мгновение. Спросила строго.

-Кого вам нужно?

Сначала ей не ответили. Она подождала несколько секунд, решила, что звонящий ошибся, направилась было на кухню. В дверь энергично начали стучать. Второй раунд?

-Кто там? И кого вам нужно?

Осведомилась Маша. Мужской незнакомый голос отчеканил брезгливо и громко. Было понятно, что этот человек привык командовать, что чужое мнение он невысоко ставит.

-Мне нужен Илья Ильич Летов. Мой отец. Он здесь проживает. По крайней мере проживал месяц назад.

Маша выпучила глаза и прикрыла рот ладонью. О, Боже. О, Боже. Только этого не хватало.

-Да открывайте же! Долго меня будут под дверью держать? В конце концов!!!

Маша тупо посмотрела перед собой, прижалась лбом стене. Вот это и называется сюрприз. В дверь забарабанили. Утопили кнопку звонка. Беспрерывная оглушительная трель выгнала из убежища обоих друзей. Свету, доедающую шоколадный батончик и Мишку с бутербродом в руке.

-Чего тут?

Проорал Буров.

-Кто ломится?

Маша повернулась, пытаясь собраться с духом, расправила плечи. Непрекращающийся трезвон дал ей временную передышку. Она пыталась начать соображать. Пока не получалось.

-Кто ломится, говорю?

-К деду гость, из Москвы.

-Почему не открываешь? Он пьяный?

-Не знаю.

Из-за двери проорали.

-Я милицию вызову! Слышите!

Мишка дожевал бутерброд. Приоткрыл дверь, не снимая цепочки. Поинтересовался с той особенной жесткой любезностью, от которой неподготовленному человеку не по себе делается.

-Ну и? Долго хулиганить будем, товарищ дорогой?

-Так-так. Девка и мужик. Полный комплект. Вас что, потрахаться пустили, на пару часиков? Не ожидал от отца подобной глупости - давать ключи от квартиры кому попало!

-Что? Что?

Мишка, уловивший ключевое слово, самую суть, сделал страшные глаза и взял Машу за руку. Шепнул недоверчиво.

-Он что? Твой дядя или даже родитель?

-Возможно. Дяди у меня точно нет. Кажется да.

-Я не могу. Полежаева, я чумею от таких сюжетных поворотов! Еще скажи, что с ним не знакома!

-Именно так.

Мишка ловко прикрыл дверь, скинул цепочку, распахнул.

-Входите.

-...

Мужчина попытался сожрать наглеца взглядом. Поперхнулся. Мишка же невинно моргнул и сообщил.

-Ненавижу семейные сцены. Отвратительное занятие. Просто терпеть не могу. Но куда деваться? Ваше право, дорогой наш. Посуду бить будете?

Предполагаемый отец, не вникая в смысл тирады, ворвался набычившись, едва не брызгая слюной. Взгляд его, благополучно отраженный Мишкой, теперь почему то уперся в коленки Светланы. Скользнул по Машиной фигурке, упрятанной в длинный халат. Вновь вернулся к стройным ножкам Полежаевской подружки.

-Так-так. Шутите, значит?! Ладно. Мне нужен мой отец, и я его увижу!

Света моргнула, уточнила у подруги.

-Этот тип твой родственник?

От студентки смысл происходящего ускользнул. Маша просвещать подругу не торопилась. Стояла молча, собиралась с мыслями. Тем временем, созерцание божественных коленок несколько успокоило гостя, он перестал орать. Снял шапку, пригладил волосы, расстегнул короткое зимнее пальто. Мишка спросил вежливо, как вышколенный дворецкий.

-Ждать стоя будете, или вам табурет принести?

-А?

Гость рассматривал всех по очереди. Троица молодых людей на пьяную оргию, или хорошо организованный трезвый загул никак не тянула. Ни тебе бесчинств, ни громкой или сладострастной музыки! Дымом сигаретным и то не пахнет. Чистейшие полы, из кухни слабыми волнами выплывает запах свежих гренок, к зеркалу пришпилены листочки, исписанные английскими и немецкими словами. Обиталище целомудренной студентки. Тишь, гладь... да что такое?

-И как вы мне это объясните? А?

Он обращался к Светлане. Он требовал ответа. Негодовал. Приготовился обличать. Без прежнего запала, но строго, с полным сознанием своей правоты: предварительной, не подлежащей обсуждению и абсолютной. Он был так уверен в себе, что девушка поддалась. Несколько нервно пробормотала, кивая в сторону подружки.

-Маш, это по твою душу. Ты и объясняйся.

Золотое сокровище пригорюнилось. Все верно. Дед ее. Отец, к сожалению тоже. Придется держать ответ. Увы. Предложила вежливо, спокойно.

-Что ж, если вы пришли к Илье Ильичу можете его подождать. Здесь, в прихожей. Миша, ты принеси табуретку из кухни, пожалуйста. Ага. Любую. В комнату я не приглашаю.

Гость перевел взгляд на рыженькую девушку.

-Командуете? Так. Так.

Полежаева промолчала. Мужчина выглядел солидно. Яркие, чувственные губы, твердый подбородок. Хорошая стрижка. Слеплен он был из теста столичного, запечен в духовке фирменной, подан на дорогом блюде. Черные зимние ботинки молчаливо демонстрировали, что гость, обутый по высшему разряду, прибыл из кругов светских. Стильные, идеально сидящие брюки, из неведомой тонкой темно бордовой шерсти... Елки-палки, прямо как из американского кино. Ухоженные руки. Маша первый раз в жизни увидела отполированные ногти у мужчины. В родном Заранске маникюр если и делали, то только женщины. Надо же. Каков фрукт!

-Маш.

Это Мишка обратился. Негромко, спокойно.

-Маш. Мы наверно пойдем. Не вскидывайся. Я тебя наедине с гостем не оставляю, не бойся, не считай меня уродом. Просто лифт приехал. У меня уши - во! Тут сейчас будет полное собрание родственников, а мы явно лишние на этом празднике жизни.

И точно, в дверь вставили ключ.

-Илья Ильич прибыл, мы улетучиваемся. Свет, давай шустренько, я тебя провожу. Лады?

-До троллейбуса!

Света грозно воздела к потолку пальчик с рубиновым коготком.

-Ты понял?

Гневное и строгое выражение мордашки ей очень шло. Светлана это знала. Жестикулировать она тоже умела превосходно, перед зеркалом тренировалась - как и положено всем настоящим очаровательницам: актрисам, куртизанкам, звездам. Сейчас она опустила руку, нацелив пальчик точно в грудь бывшего воздыхателя. Рисуясь перед солидным подружкиным родственником, натянула спину, прищурила глаза. Переспросила.

-Понял?

Мишка согласился с досадной легкостью.

-Как скажешь.

Света предпочла бы обиду в голосе отвергнутого кавалера. Увы. Поспешный отказ бывшего кавалера от попытки примирения слегка портил имидж неотразимой стервы. Что ж. Увы и ах. Студентка одернула коротенькое платьице, подхватила сумочку, прошла мимо застывшего на табуретке мужчины. Близко-близко, чтобы аромат настоящего французского парфюма почувствовал. Обернулась проверить впечатление. Тем временем Илья Ильич наконец расправился со вторым замком. Перед ним противная железяка долго выделываться не стала, сдалась за минуту, как миленькая. Дверь приоткрылась, впуская в маленькую квартиру поток холодного воздуха. На площадке в новогоднюю ночь, соседские ребятишки, разгрохали окно. Так что тепла в подъезде не было и в помине.

-Вот зараза, замок заедает. Опять придется менять. Есть дома кто живой? Ау.

Весело проговорил прибывший хозяин. Света поздоровалась. Мишка тоже. Они торопливо одевались в прихожей и загораживали от Ильи Ильича коридор; в котором маялся на табуретке незваный гость, отрекомендовавшийся сыном, в ожидании возвращения отца. Так и не успел поужинать, Буров бедолага. Светка то хоть гренками перекусила. Ладно, не умрут, дотерпят до дома. Маша замерла поблизости от явившегося столь внезапно папаши. Изо всех сил стараясь держать фасон перед уходящими друзьями, чтобы не показаться растерянной дурой, каковой она себя ощущала. Разминуться в маленькой прихожей было затруднительно. Хозяин терпеливо ждал, пока ему освободят простор для входного маневра. Ну вот, наконец.

-Пока, ребятишки.

Доброжелательно попрощался Илья Ильич. Маша тоже пробубнила положенные по современному этикету вежливые слова.

-Валите свинтусы, пока целы. И будете проходить мимо - проходите. Нам без вас будет очень хорошо.

Буров со Светой исчезли в холодном брюхе подъезда. Лифт впустил их с ворчанием, был на площадке, еще никто угнать не успел.

Илья Ильич пропихнул впереди себя три огромных пакета с продуктами и стиральным порошком. Улыбнулся.

-Золотце, у меня для тебя есть сюрприз.

Маша отступила в сторону, на шаг, чтобы не загораживать предполагаемого родителя.

-Спасибо. У меня, к сожалению тоже.

Илья Ильич поставил пакеты, стянул с рук перчатки. Улыбка у него сделалась застывшая, жуткая. Медленно, пуговица за пуговицей, расстегнул старую зимнюю куртку. Не глядя на внучку, попросил сдержанно и негромко.

-Золотце, подожди меня в комнате, пожалуйста. Я скоро освобожусь.

Гость хмыкнул. Поздоровался с ехидной вежливостью. У Маши мурашки обсыпали спину.

-Добрый вечер, отец.

-...

-Добрый вечер, говорю.

-Да нет, не добрый. Зачем пожаловал?

Маша прошла мимо мужчин, чувствуя спиной пристальный, едкий взгляд родителя, прикрыла за собой дверь. Прислонилась к шкафу.

-Боже мой.

Из коридора доносился чуть приглушенный разговор. В голосе молодого мужчины была насмешка и злость. У Ильи Ильича сквозь всю сдержанность прорывалось бешенство.

-Славно проводишь время, отец. Девочку себе завел. Подарки носишь. Молодец.

-Согласен. Но это к делу не относится. Ты не ответил на мой вопрос.

-Прилетел повидаться. Пришлось. Трубку ты бросаешь. Разговаривать отказываешься. А необходимость диалога назрела.

-Ну-ну.

-Я не могу впутывать тестя. Ситуация очень щекотливая. А ты, ты способен выручить меня за пять минут. Элементарно! Позвони Сергееву. Прошу тебя. Он тебе не сможет отказать. Вы же с ним вместе прошли через Вьетнам, Африку. Он может снять меня с крючка очень легко. Раз и все. Ты никогда его ни о чем не просил. Сделай это. Ну, пусть не ради меня. О, Боже. У тебя лицо сфинкса. Это ты умеешь, смотреть сквозь человека. Отец! Ради внука. Единственного. У тебя уже не будет других.

-Да?

Опасный вопрос сын проигнорировал. Продолжая тарабанить заготовленный текст. Голос метался взволнованно и умоляюще.

-Ради Кости! Он школу в следующем году заканчивает. Ему нужно будет учиться поступать. Я влип. Я могу не только с работы слететь. Я могу... Это будет катастрофа. Для парня. Помоги мне, но для него. Константин отличник.

-Чего ты хочешь конкретно? Чтобы я поехал сейчас с тобой в Москву. И завтра нашел Сергеева? Что я ему должен сказать? Спросить, может ли он выручить моего идиота? Шпаргалку приготовил? Что б я чего не перепутал?

-Отец. Не будь жесток.

-Брось. Никогда я не был с тобой жесток. Даже не выпорол ни разочка. Зря между прочим. Ты на машине?

-Да.

-Заправлен?

-Да.

-Собираешься ехать прямо сейчас?

-Да. Если можно.

Дед подошел к комнате. Открыл дверь.

-Придется тебе, золотце, пожить с этим озорующим замком. Или, вот что, купи новый. Попроси соседа, Тимофея, вставить. Завтра же.

-Да.

Дед прикоснулся к плечу Маши.

-Не вешай нос, золотце. Ситуация неприятная, но не смертельная. Так?

-Да.

-Деньги на обычном месте. Проживешь без меня как-нибудь пару дней.

-Да.

-Что вы заладили оба - да, да, да. Других слов нет?

Взорвался Илья Ильич. Маша посмотрела на деда, не с укоризной, а удивленно. На ее памяти он рычал первый раз. Даже у Железного Дровосека могут сдать нервы? Дед опомнился. Покаянно пробормотал.

-Старость не радость. Слетел с катушек. Прими мои извинения. Согласна?

-Да.

Маша тут же охнула, зажала ладонью рот. Дед вздохнул с видом старца, которому выпали слишком тяжкие испытания. Покачал головой.

-Из всего богатства великого и могучего русского языка, выбрать одно слово... И употреблять его весь вечер.

-Не вредничай. Слово хоть и одно, зато приличное. Могло быть хуже.

Дед хмыкнул.

-Точно?

-Да.

-Нет.

-Да!

-Сдаюсь.

Даже руки поднял. Тут же, впрочем, опустил. Отодвинул внучку от шкафа, полез за костюмом. Маша вышла из комнаты.

-Хотите чаю, Алексей Ильич? Есть еще гречневая каша.

-Спасибо. Сыт.

Маша пожала плечами, не больно то ей и хотелось потчевать ужином вновь обретенного родителя. Хорошо, что он отказался. Мог бы, разумеется, сделать морду попроще, а то скрючился, будто ему сушеных тараканов и жареных мокриц предложили.

Длинный бархатный халат зеленого цвета, дедушкин подарок на Новый Год, Маше очень нравился. Она себе в нем казалась похожей на хозяйку медной горы. Затянет в талии, туго-туго, коса падает вдоль спины почти до коленок, подол плывет над полом, колышется. Прелесть, что такое. Тяжеловат немножко. Но ведь бархат, не копеечная синтетика. Светка сказала, что дед ее балует. Все верно, согласилась Маша. Балует - еще как!

Задал на каникулы столько переводов, что просто с ума сойти можно. Все его девиз дурацкий: победи себя, остальные враги сами разбегутся!

Маша заныла, мол, неплохо бы и отдохнуть немножко. Илья Ильич ответил, что лень матушка до добра еще никого не довела и добавил журнальчик. Английский.

-Почитай. Тут очень интересная статья о детях королевской семьи. Кто и чем занимается на досуге.

-Спасибо громадное!

-На здоровье, принцесса моя.

Маша как раз зубрила очередную сотню новых словечек, перед Светиным приходом. Вот и влезла в халат. Теплый. Приятный. Ясно, что для уборки и готовки наряд не сгодится. Ну и что с того?

-Девушка!

Это родитель залетный окликнул. Даже привстал чуть-чуть на табуретке своей. Сбил с мысли. Просили его? Только-только Маша отвлеклась.

-Девушка.

-Да. Слушаю вас.

-Как вас зовут, простите. Не расслышал.

Маша ответить не успела. Дед из комнаты вышел. И все сказал за нее. Таким ледяным голосом, что просто дрожь пробрала.

-Не твое дело! Вставай и выметайся. Колымагу свою прогрей. Попляши в сугробе. Я сейчас выйду.

Гость попытался оставить за собой последнее слово. Пробурчал язвительно.

-Ладно.

Маша стояла, смотрела как Илья Ильич собирается. Костюм он уложил в портплед, чтобы не измять в дороге. Еще портфель. Вот и все вещи.

-Я тебе яиц сварила. Яблоко вымыла. Бутерброды сделала, возьмешь?

Дед сумрачно, ведь явно думал о чем-то своем, улыбнулся. Поблагодарил ласково. Щелкнул застежкой портфеля.

-Спасибо, золотце, что позаботилась. Давай сюда мой сухой паек. Сгодится в дороге.

-Вовсе даже и не сухой. Еще чай в термосе. Как ты любишь. Очень сладкий.

-Мне повезло с тобой.

Поцеловал в лоб.

-Ты тут без меня не озоруй, принцесса. Хорошо?

-Да.

Дед трагически заломил левую бровь. Переспросил строго.

-Хорошо?

Маша призадумалась на секунду. Что он цепляется к словам?! Никогда за ним такого не водилось. Набрала воздуха, пропела важно, но не без вредности.

-Разумеется, я выполню вашу скромную просьбу, сударь мой. Иначе и быть не может. Тем более, что это не составит мне никакого труда в виду...

Дед перебил, не дослушав.

-Вот и умница.