Маша минус Вася, или Новый матриархат

Людмила Коль С женой поссорился

Моя жена — писательница. Пишет она черт-те что. Но кому-то нравится такая белиберда, особенно женщинам: всякие невидимки, которые живут в кухонных стенах и время от времени подают голос, привидения и пришельцы, разговоры с потусторонними мирами… Поэтому я ей не мешаю, пускай пишет — надо же куда-то девать свою неуемную энергию.

Произведения свои она «печет». Они рождаются у нее где-то между приготовлением экзотических блюд и взбиванием белков для торта. Она вдруг бросает все, бежит к столу, хватает клочок бумаги, что-то быстро строчит карандашом — он у жены всегда наготове — и возвращается на кухню.

— Не забыть потом вставить в текст, — замечает она мимоходом. — Смотри не смахни со стола бумажку!

В воскресенье она встает, когда я еще сплю. Сквозь сон я слышу, как она шумит в ванной, потом гремит посудой в кухне, а потом затихает — это у нее начинается творческий процесс у компьютера, и иногда бурчит принтер.

Наконец я просыпаюсь и делаю неосторожные движения, которые ее ухо тотчас улавливает.

Она тут же появляется в дверях с листками бумаги в руках.

— Послушай! — говорит она. — Я сделала распечатку специально для тебя!

Господи! Лучше бы я никогда не просыпался! Выслушивать то, что она успела написать, пока я спал! Нет уж! Я моментально вскакиваю с постели и мчусь в ванную, чтобы укрыться от ее назойливых приставаний.

— Ну, ладно, пожалуй, сначала умойся, а за завтраком я тебе прочту, — успокоительно говорит она. — Там всего три странички.

Я бреюсь, принимаю душ, вожусь как можно дольше, оттягивая будущее, и вдруг слышу тихое постукивание в дверь.

— Ты скоро? — спрашивает жена. — Я же жду.

Куда скрыться? Я выскакиваю из ванной и включаю телевизор — Euronews, где передают последние новости.

— Подожди, давай послушаем! — стараюсь я направить ее действия в другое русло. — Очень важные новости!

— Ну, ладно, — соглашается она. — Пожалуй, после завтрака, в спокойной обстановке, ты лучше сосредоточишься.

Мы едим, и я все время думаю, как бы после завтрака куда-нибудь улизнуть. Но этого сделать мне уже никак не удается. Она усаживает меня в кресло и заставляет выслушивать то, что, по ее мнению, являет собой литературный шедевр:

— Ну вот только пять минут, послушай!

Я перебиваю ее с первой же строчки и говорю:

— Чушь! Все — чушь! Нетипично! Где это ты видела в нашей жизни?

Критики она не терпит.

— Как это — где? Ты что — никогда не видел, как водопроводчики чинят краны?

— Видел! Но это было раньше. Теперь они чинят по-другому!

— Как это — по-другому?! Что — болты другие, что ли, стали теперь или гайки изменились? А может быть, прокладки не ставят? — Она смотрит на меня сверлящим взглядом.

— При чем тут болты и гайки?! — срываюсь я. — Отношение теперь другое! Жизнь изменилась, а где она у тебя? Барабашки какие-то всюду вместо настоящей сегодняшней жизни!.. Чинит — а оттуда ему голос вещает. Уводишь читателя от реальности.

— Ты сам жизни не знаешь, а говоришь! Изменилось все именно в эту сторону! И вообще жизнь нужно украшать! Ты сам не раз говорил, что люди устают от катаклизмов.

— Поэтому у тебя всюду говорят потусторонние голоса в водопроводных трубах.

— Ты совершенно не понимаешь современной литературы. Она должна радовать, а не огорчать! Я отношусь к тем писательницам, которые дают читателю возможность отдохнуть с книжкой в руках, а не решать мировые проблемы.

— А твои герои, которые думают только о деньгах?

— Так это же современный тренд! Как же иначе? Я показываю, как зарабатывают умные и практичные люди, как каждый может заработать.

— Уж лучше бы на детективную тему села! По крайней мере сериалы могли бы ставить по твоим нетленкам.

— Тебе лишь бы стволы и пушки! «Стой, стрелять буду! Руки за голову, лицом к стене!» Больше ты ничего не воспринимаешь! Знаешь, как это называется? Нищие духом!

Она обижается и уходит — переделывать.

Она творит, а я соображаю, куда бы деться, чтобы отвязаться наконец от этого посягательства на мою свободу. Но не успеваю. Она, сияя, появляется опять.

— Слушай! — говорит она.

— Не хочу! Отстань от меня хоть в воскресенье! Дай отдохнуть! Целую неделю опять буду как белка в колесе на работе!

— А когда же я тебе почитаю? — напуская на себя невинность, спрашивает она.

— Читай своим знакомым, а меня оставь в покое! — уже кричу я.

— Так они же ничего не понимают! — говорит она. — Понимаешь ведь только ты!

Но меня не проведешь, и я не поддаюсь на комплимент.

— Лучше пойдем погуляем, — предлагаю я, — жаль такую погоду пропускать.

— Пойдем, — соглашается она. — А когда придем, я тебе почитаю, да?

Я согласен на любые условия, только — потом, потом, не сейчас.

Мы гуляем и мирно разговариваем. Но вдруг она озабоченно говорит:

— Идем домой!

Это значит, что у нее родилась очередная чудесная идея, которой она не замедлит поделиться со мной дома. Господи! За что?!

Но дома я говорю, что у меня ужасно болит голова и я просто не в состоянии слушать.

— Ну, ладно, поспи немножко, — разрешает жена.

Я лежу с закрытыми глазами и стараюсь вздремнуть. Но вот через какое-то время чувствую ласковое прикосновение к своей щеке. «Нет уж, меня так легко не купишь!» — говорю я себе и придвигаюсь к спинке дивана. И тут ее нежный голос произносит:

— Идем, я тебя чайком попою!

Ни слова о своем произведении.

Я продолжаю лежать, но ее маленькая рука трогает меня за плечо.

Мне ничего другого не остается, как сделать вид, что я просыпаюсь; я лениво встаю, подхожу к столу, где стоят уже чашки, корзинка с булочками и джем, и тут мой взгляд падает на новые черновики, которые лежат рядом с ее прибором. Нет, эта каторга никогда не кончится! Даже чай нельзя спокойно выпить! Это она специально его и приготовила, чтобы читать.

Я сдаюсь.

Она читает. А я молчу.

— Что же ты молчишь? — спрашивает она, закончив.

— А что отвечать?

— Так я же переделала!

— Ну и что? Все равно — чушь! Ты не чувствуешь времени! Надергала всего отовсюду понемножку, из всей этой иностранной прилавочной дребедени, собрала вместе — и выдаешь за типичное. А это самая настоящая эклектика!

— Сам ты эклектика! — взрывается она. — Ни одного текста написать не умеешь, даже писем, потому и завидуешь!

— Идиотка! — кричу я. — Все твои произведения на самом деле писал я, а не ты! Что бы ты делала без меня?! Я у тебя самый главный критик и стилист! А кто подает тебе сюжеты? Это я писатель, а не ты!

— Ты — писатель?! — усмехается она саркастически. — Да ты двух слов связать не умеешь!

— Я, если бы начал сочинять романы, — кричу я, — стал бы сразу великим писателем!

Но это уже летит вдогонку, потому что она скрывается в своей комнате.

— Имей в виду, — просовывается в дверь ее голова, — все эти твои выражения будут впоследствии внесены в биографию знаменитой писательницы!

Надо отдать ей должное — у нее все-таки есть чувство юмора.

— Писательница! Знаменитая! — фыркаю я и иду к компу.

Больше она не выходит.

Заглядываю к ней через некоторое время и вижу, что она сидит и учит французский.

— Ну, слава богу! — говорю я. — Делом наконец занялась.

Я еще не знаю, что под учебником французского языка она прячет только что сделанную распечатку с новым рассказом о приключениях во Французских Альпах, который мне придется выслушивать перед сном.

— Я развожусь с тобой и выхожу замуж! — как-то утром категорично объявляет моя жена.

— Да? И за кого?

— А тебе-то что? Ты разве когда-нибудь интересуешься моей жизнью? Ты только ссоришься с самого утра! Мне это все надоело.

— Ну… если мне не дают поспать в воскресенье, — говорю я вполне миролюбиво, ибо будущее меня слегка озадачило: тут же возникнут проблемы, которые, несмотря на свои писательские наклонности, решала жена. Не мне же, в конце концов, влезать во всякие житейские мелочи и заменять перегоревшую лампочку в люстре! Не мне же, в конце концов, выяснять отношения с ЖКХ, платить по счетам и вызывать слесаря. Тем более что именно в этой сфере находится бездонный кладезь, в котором она ищет героев для своих романов. — Так все-таки, кто же избранник? — повторяю я свой вопрос.

— Вот выйду, тогда и узнаешь!

«Интересно, кто это решил на ней жениться? Хотел бы я посмотреть на него! Такое можно совершить только в ранней молодости по совершеннейшей глупости, когда еще плохо знаком со всеми этими женскими уловками».

Я намеренно облегченно вздохнул и вежливо предложил:

— Ты бы пригласила своего жениха как-нибудь к нам в гости.

— Приглашу, не беспокойся. Он тоже, кстати, разводится, — добавила она.

«Гм, кто бы это мог быть?» — подумал я, примеряя к ситуации наших знакомых.

— Но я буду приезжать к тебе, — прервала она мои мысли, — стирать и гладить твои рубашки, убирать. Сделаю все — и уеду.

— Как в фильме «Покровские ворота»?! — возмутился я и передразнил персонажа: — «Он ломает, я чиню», так, что ли? Ни за что! Выходишь — и выходи!

— А кто же тебе это будет делать?

— Сам обойдусь!

— Хм! — ухмыльнулась она. — Это мы еще посмотрим!

Прошло несколько дней. Все шло как обычно. Мы ели, пили, разговаривали. Правда, иногда жена исчезала на некоторое время, но я не выяснял, где она пропадала, — она ведь выходила замуж! Главное — мне не нужно было выслушивать больше ее творения.

Однажды она пришла с загадочным видом и с порога выпалила:

— Я нашла тебе жену!

— Какую еще жену?! — остолбенел я.

— Как — какую? Твою будущую жену! Тебе же нужна жена, если меня не будет?

— Это уж позволь мне решить самому! — заявил я. — Нечего мною руководить! Слава богу, наконец избавлюсь от твоей опеки!

— Но ты же решишь что-нибудь не то! — сказала жена. — Ты же не знаешь жизни и можешь ошибиться!

— Это уже не твое дело! — отрезал я.

— Как это — не мое? А чье же? Раз я ухожу, я должна обо всем позаботиться!

— Ну, уж жену я выберу сам! Хватит с меня того, что ты меня выбрала двадцать лет назад! Теперь явыберу! — поставил я точку над i.

Но она не сдавалась.

— Нет. Я уже все решила! Вера очень хорошая женщина и очень тебе подойдет!

— Какая еще Вера?! — изумился я.

— Как — какая? Моя Вера Коготкова.

— Так она же замужем! — воскликнул я.

Вера Коготкова, подруга моей жены, была миловидная женщина, которая имела мужа, сына, уютную квартиру, дачу, машину, и мысли у нее сосредотачивались в основном в этой сфере.

— Да, была, — сказала жена. — А сейчас она тоже разводится с мужем. И вот когда она разведется, ты на ней женишься! Лучшей жены для тебя я не могу представить!

Нет, это невозможно!

Я был возмущен до глубины души и решил позвонить Вере, чтобы выяснить, в чем дело. Я пригласил ее в ресторан.

К моему удивлению, Вера оказалась совсем не такой, какой я себе ее всегда воображал. У нас нашлись общие любимые поэты и стихи. И я в конце концов забыл, зачем, собственно, пригласил ее.

— Что это ты так поздно? — подозрительно спросила жена, которая была уже дома, когда я вернулся.

Я что-то пробормотал и скрылся в своей комнате.

С этого дня я стал размышлять о том, когда же я наконец получу повестку в суд. Но так как она не приходила, а мой роман с Верой значительно продвинулся, то я как-то один раз напрямик спросил об этом жену.

— Какая повестка? — искренне удивилась она.

— Как — какая? Ты же собралась разводиться, — напомнил я.

— Кто тебе сказал?

— Ты же сама объявила мне об этом! — воскликнул я в отчаянии. — И выбрала мне жену!

— Ну да, правильно, — согласилась жена. — Мне же нужно было посмотреть, как будут развиваться события. Я же пишу роман!

— Роман?!

— Ну, да, в котором главный герой — ты. Ты ведь всегда говоришь, что о тебе я еще ничего не написала.

— А как же Вера? — спросил я упавшим голосом, только сейчас начиная осознавать действительность.

— Что — Вера?

— Но ведь ты выбрала ее мне в жены. И мы… как бы тебе сказать… решили пожениться…

— В романе, — уточнила она.

— Да не в романе, а в жизни!

— Жениться на Вере?! — ахнула она. — На этой мещанке?

— Мещанке?! Так ты же сама, сама велела мне жениться на ней! А теперь она стала для тебя мещанкой? — закричал я в отчаянии, понимая, что весь мой роман с Верой окончательно рушится. — Сказала, что лучшей жены для меня и представить себе не можешь!

— Ну да — по роману! — пожала плечами жена.

— Но ведь я не знаю, когда у тебя роман пишется, а когда настоящая жизнь идет! — крикнул я. — Я же в жизни решил жениться на Вере!

Жена была явно озадачена. Она закусила губу, обдумывая что-то, и наконец сказала, направляясь к телефону:

— Не волнуйся, я все улажу!

Вечером я сижу в одиночестве.

За окном темно. В комнате грустно пахнет хвоей от елки, которая уже наряжена и стоит в углу. Белый ангел парит на золотистой нитке под зеленой еловой лапой и тоже грустно улыбается. На столе горят в высоких подсвечниках рождественские свечи. Один огонек свечи тускло тлеет и временами помаргивает, напоминая о том, что скоро затухнет совсем. Другой веселым язычком тянется вверх, слегка колеблясь от неуловимого движения воздуха.

Жена в соседней комнате пишет роман, в котором бурно развиваются страсти: любовь, измена, разрыв, возвращение — то, о чем, по ее мнению, «всегда любят читать».

Она со мной не разводится и не выходит замуж. Вера не разводится с мужем, и я не женюсь на ней. Это все называется одним словом — «жизнь». Так решила моя жена. «Что еще она выдумает в следующий раз?» — с тоской думаю я, и мне кажется, что огонек свечи заговорщически подмигивает.

Вы спросите, почему я до сих пор не разведусь с ней? А вы попробуйте!