Маскарад

Глава 4

Снаружи дивный новый мир показался еще менее приятным и гостеприимным, чем из окна. Все тот же туман, все те же развалины и тусклая зелень, затянувшая все вокруг, кроме асфальта — видимо, к совсем уж безжизненной ровной поверхности было непросто цепляться даже ей. Из хоть каких-то плюсов я отметил разве что слегка расступившийся туман и временное отсутствие Упырей. Зубастые разбежались от грозного трубного гласа местного летучего владыки, но вряд ли надолго.

— Что ж… и куда мы пойдем? — Цесаревич огляделся по сторонам. — Капелланы Ордена Святого Георгия умеют искать Прорывы… А вы умеете?

— Подозреваю, я смогу почуять что-то такое. Но только с небольшого расстояния, — вздохнул я. — Здесь слишком много энергии.

Неизвестное излучение не то, чтобы полностью ослепляло мое внутреннее око, и все же изрядно притупляло чутье. Пятьдесят метров. Или, может быть сто — вряд ли больше. Так что я куда больше рассчитывал на зрение и обоняние. С ними переход между мирами не сделал ничего, а запахов здесь определенно осталось куда меньше, чем в том Петербурге, из которого мы сюда свалились. Ни бензина, ни табака, ни дыма, ни даже вездесущей пыли — только пряный и влажный аромат болота. И, пожалуй, немного Упырей или какой-то другой нечисти.

Кто-то прошел здесь совсем недавно.

— Думаю, нам лучше вооружиться, ваше высочество. — Я неторопливо двинулся вдоль покосившейся стены дома. — Если увидите железный прут или хотя бы дубинку — прихватите с собой. Мой «браунинг», к сожалению, остался там.

— Мое оружие всегда со мной, — усмехнулся цесаревич, легонько коснувшись пальцами висков. — И я, кажется, снова готов пустить его в ход.

Самоуверенный. И наивный: стоило родовому Таланту чуть отдохнуть и от души наглотаться нажористой местной энергии, как его обладатель снова почувствовал себя непобедимым. Отчасти я его даже понимал: когда дырка в боку затянулась, а сломанные при падении ребра перестали ныть, шагать стало куда легче. Природа не наделила меня лазерами из глаз, но при желании я смог бы прибить с полдюжины Упырей даже голыми руками.

Однако это точно не повод искать с ними встречи.

— Осторожность никогда не повредит. — Я вытянул руку вперед. — Предлагаю прогуляться в сторону Зимнего. Если уж повезет встретить Прорыв — выйдем из него поближе к вашему почтенному батюшке.

— В таком случае лучше прогуляться подальше, — усмехнулся цесаревич. — Отец предпочитает Гатчину или Царское село. А в Петербурге обычно останавливается в Аничковом дворце.

— Тогда дойдем до Аничкова. — Я пожал плечами. — Конечно же, если нас не сожрут раньше.

Местная нечисть может поджидать за каждым углом, но сам по себе маршрут не самый сложный: прямо до Исаакиевского собора, через площадь на Малую Морскую, оттуда на Невский, направо — и дальше снова прямо, пока не надоест… Заодно посмотрим, что тут еще осталось.

Дома по большей части превратились в развалины, машины на дороге сгнили и покрылись мхом и зеленью так, что не стал даже пытаться понять, к какой эпохе их можно отнести хотя бы примерно. Вывески тоже не слишком-то помогали разобраться: большая их часть уже давно обвалилась и исчезла под слоем зарослей, а уцелевшие буквы и таблички вполне тянули и на тридцатые годы, и чуть ли не на конец семидесятых.

Хорошо хоть с самими улицами ничего не стало. Мы миновали мертвую громадину Исаакия и шли дальше, пока путь не перерезал провал глубиной метров семь. Пришлось свернуть направо, на Гороховую, и когда впереди показался мост через Мойку, я даже принялся озираться, отыскивая глазами «Медвежий угол» или хотя бы…

— Снова вылезают, — проворчал цесаревич. — Скоро так не пройти будет.

Три Упыря неторопливо брели через дорогу примерно в сотне метров впереди. Их мы вполне могли и обогнуть, но дальше наверняка встретятся еще. А ближе к ночи непременно вылезет и кто-нибудь покрупнее и позлее.

Интересно, здесь вообще осталось травоядное зверье? Для кого-то же растет вся эта зелень…

— Слышите⁈ — Цесаревич схватил меня за рукав. — Это Леший!

Я еще как слышал. И не только узнал хриплый протяжный вой, но и смог примерно определить и направление, и даже расстояние — примерно с четверть километра назад по Почтамтской. Как раз там, где мы свались из Прорыва в развалины. И если тварь уже успела взять след…

— Планы меняются, ваше высочество. — Я ускорил шаг. — Теперь с улицы лучше убраться — мы тут как на ладони!

Цесаревич, очевидно, не имел никаких возражений, и через несколько мгновений мы махнули через мост и, свернув с Гороховой налево, убрались с улицы под полуразвалившуюся арку одного из корпусов института Герцена… ну, или что там располагалось до катастрофы? Здравый смысл подсказывал, что неплохо бы удрать еще подальше, но я все-таки не поленился забраться на второй этаж, чтобы с относительно безопасной высоты все-таки выглянуть наружу — на всякий случай.

— Вот он, зараза такая. — Я указал на неторопливо бредущую в тумане фигуру. — Охотится. Подозреваю, на нас с вами.

Леший пока не добрался даже до моста, но шел слишком уж уверенно для обычной прогулки. И к тому же то и дело опускался на четвереньки и тыкался мордой в асфальт. Вынюхивал следы… И вряд ли отыскать нас по ним так уж трудно: в этом мире вряд ли осталось что-то похожее на запах ботинок и кожаной портупеи а уж кровь, которая пропитала мою форму чуть ли не насквозь, тварь наверняка учует и за километр.

— Может, я его прямо отсюда поджарю, Владимир Петрович? — хищно поинтересовался цесаревич. — Близко — не промахнусь.

Изрядный выброс энергии Таланта… в мир, где этой самой энергии и так хоть отбавляй, а отдельно взятые представителе — вроде гигантского летуна — наверняка только на ней и передвигаются. На другой чаше весов — вероятность встретиться во дворе с зеленой гориллой-переростком, имея из оружия только перочинный ножик.

Так себе математика.

— Разрешаю, — буркнул я. — Только осторожно и без…

Договорить я не успел. Его высочеству явно не терпелось пустить в ход родовой Талант, и оконный проем на мгновение озарила вспышка света. Огненная полоса пробежала по мосту, вспарывая асфальт и разбрасывая во все стороны мелкую крошку. Леший не успел даже пикнуть. И, скорее всего, так и не понял, что его убило, прежде чем рухнул рассеченный на две аккуратные дымящиеся половинки.

А за ним свалился и цесаревич.

— Черт… — простонал он, зажимая лицо ладонями. — Глаза!!!

Все-таки я не зря осторожничал: мир щедро делился с нами дармовой энергией, но в конце концов она все-таки сыграла с нами злую шутку. Родовой Талант нажрался ею от пуза, и гаубицы в черепушке его высочества — судя по оплавленной неровной прорези на асфальте за мостом — пальнули вчетверо мощнее. Но и глазам пришлось несладко: даже наделенное изрядным запасом прочности тело Владеющего попросту не было рассчитано на такие нагрузки… Это как пропустить ток в пару сотен ампер через сигнальный провод с крохотным сечением: полетят искры, контакты обуглятся, а изоляция тут же расплавится от мгновенно взлетевшей температуры.

Хорошо, если вообще не полыхнет.

— Ваше высочество! — Я склонился над скорчившемся на полу цесаревичем. — Дайте взглянут… И умоляю вас, тише! Не хватало нам тут еще и Упырей.

Мне лишь на мгновение удалось царственную руку от лица, но и хватило и этого. На деле все оказалось не так уж и плохо. Белок покраснел от полопавшихся сосудов чуть ли не целиком, но радужка и зрачок как будто уцелели, и второй глаз наверняка выглядел не хуже. По перепачканным щекам щедро струились слезы, однако за зрение можно было не переживать. Талант Владеющего, хоть и со скрипом, все же смог «переварить» запредельную местную мощность.

— Господь милосердный… — Цесаревич вцепился в мою руку и кое-как уселся. — Я ничего не вижу!

— Полагаю, это временно, ваше высочество, — отозвался я. — Но впредь воздержитесь от фокусов с Талантом. Второго залпа ваши глаза могут и не выдержать.

— Как скажете. Но что мы будем делать теперь? Поведете меня за руку, как слепого?

— Нет, это исключено. — Я еще раз выглянул за окно. — Полагаю, нам следует остановиться и немного вздремнуть. Уже темнеет.

— Вздремнуть? — простонал цесаревич. — В этом месте⁈

— Вряд ли оно хуже любого другого. — Я рывком поставил его высочество на ноги. — И уж лучше хоть какие-то стены, чем вообще ничего. И я, признаться, не слишком-то хочу повстречаться с тем, что выйдет на улицу после заката.

— Не смею спорить. — Цесаревич попытался приоткрыть один глаз, но тут же снова зажмурился. — Показывайте дорогу… Вы ведь не будете возражать, если я возьму вас за плечо?

— Милости прошу, ваше высочество, — вздохнул я. — Только не отпилите мне голову, если на нас кто-нибудь выскочит.

Пожалуй, стоит подняться повыше: если завалить лестницу за собой, Упыри не смогут пролезть следом, да и Леший скорее предпочтет поискать добычу попроще. За пару часов наш запах выветрится, и, если повезет, я даже посплю хоть немного. И цесаревичу тоже не помешает. Когда настанет рассвет, и мы двинемся дальше, его глазная артиллерия наверняка снова пригодится, и не раз.

И все же я почему-то выбрал лестницу, ведущую вниз. Сначала обратно на первый этаж, а потом еще глубже, в полуподвал. Чутье будто указывало мне дорогу по ступенькам, в опустевший дверной проем и по узкому коридору, в котором мы бы непременно переломали все ноги, если бы не проблеск впереди.

То ли кто-то из местных тяжеловесов, то ли само время обрушило потолок цокольного этажа, и даже вечернего света с улицы кое-как хватало разобрать дорогу. Уже в четыре глаза — его высочество, похоже, понемногу приходил в себя и больше не хватался за меня всякий раз, когда спотыкался на ходу. Дыра с неровными краями, можно сказать, заменяла люстру, и я кое-как разглядел гору кирпичей в середине помещения, а чуть дальше за ней…

— Осторожно. — Я опустил руку на плечо цесаревичу и с силой надавил. — Ложитесь на пол. Только медленно… И самое главное — тихо!

Его высочество не стал спорить, но не успев даже опуститься на корточки, принялся сначала озираться и ерзать, а потом вопросительно уставился на меня. Я не стал ничего объяснять — только молча вытянул руку и указал вперед.

Туда, где в паре десятков шагов перед нами опираясь спиной на стену сидел человек.