Маскарад в стиле ампир

Джоан Смит
Маскарад в стиле ампир
ГЛАВА ПЕРВАЯ

— Должен сказать, что по виду это совсем не то место, где мог обосноваться прожженный негодяй Лайонел Марч, — заметил Джонатон Тревизик, не скрывая сомнения. — Имея на руках такую крупную сумму, — а ведь он прикарманил все наши деньги, — мог бы позволить себе самый шикарный отель в Лондоне.

Оба пассажира кареты разглядывали в окно скромную небольшую гостиницу, нижний этаж которой был выстроен из камня и гальки, а верхний из дерева и кирпича. Сооружение завершалось соломенной крышей и ничем не отличалось от многих других старых построек, разбросанных поблизости. В этом скалистом уголке Кента природных строительных материалов не хватало, местным жителям приходилось пускать в ход выдумку. Несмотря на комбинированный фасад, гостиница не была лишена очарования древности. По обе стороны парадной двери пышным цветом раскинулись кусты пунцовых роз, окна скрывались за тисовыми деревьями, над дверью висела вывеска с изображением совы, нарисованной безыскусной кистью деревенского живописца и названием «Приют совы», выписанным черной краской по золотому полю.

— Он, видимо, скрывается. Если только этот мерзавец не переключился на контрабанду, иначе трудно объяснить, что его могло здесь привлечь. Такие дыры не в его стиле, — ответила мисс Тревизик, по тону которой можно было сделать предположение, что упомянутый субъект обладал светскими замашками.

Деревня Блекстед на юго-восточном побережье Англии, где остановилась карета, казалась идеальным местом для контрабанды и была малопригодна для иного занятия, если не считать рыбной ловли. Хотя селение находилось в миле от побережья, широкая бухта граничила с деревней, во время высокого прилива на волнах мерно покачивались несколько рыбачьих лодок и баржа. Гостиница «Приют совы» выходила фасадом на бухту и заболоченные участки суши по краям ее пологих спусков. В лучах заходящего солнца небо приобрело серовато-перламутровый оттенок, однообразие которого нарушалось золотым отливом густых облаков, за которые медленно опускался багряный диск.

— Отвратительное место, — буркнул Джонатон. — Надеюсь, что нам не потребуется слишком много времени, чтобы выкрасть наши деньги.

— Не надо употреблять слово «выкрасть», Джонатон, — строго сказала Мойра. — Мы здесь не для того, чтобы воровать, а чтобы вернуть то, что нам принадлежит по праву. И запомни: из экипажа мы выйдем уже не под фамилией Тревизик, об этом имени нам придется на время забыть. Ошибок не должно быть. Мистер Марч вряд ли узнает нас в лицо, но можешь не сомневаться, что наши имена он запомнил отлично.

Она посмотрела на Джонатона с некоторым беспокойством. Для роли ее покровителя и защитника, за которого он себя выдавал, он был слишком молод. Ей больше подошла бы пожилая компаньонка. Но так как она выдавала себя за молодую вдову, это не было столь необходимо. Если у кого-нибудь возникнут подозрения, она сумеет повести себя достаточно высокомерно, чтобы рассеять сомнения в своей способности постоять за себя без посторонней помощи.

Мойра понимала, что их появление в гостинице под именами сэра Дэвида и леди Крифф вызовет пересуды. Титулы предполагали, что они состоят в браке, но Джонатон был слишком юн для роли мужа. Однако скоро недоразумение прояснится — он ее пасынок. Сэр Обри Крифф женился на леди, которая годилась ему в дочери. От первой жены остался сын Дэвид. После смерти сэра Обри Дэвид принял титул и приставку «сэр» к имени.

Джонатон уловил ее тревогу.

— Знаешь, Мойра, мне не хочется, чтобы такая молодая девушка, как ты, выдавала себя за разбитную вдову, — сказал он. — В этом месте могут оказаться всякие постояльцы. Здесь много контрабандистов, их называют совятниками из-за ночной работы. Судя по названию, гостиница может оказаться местом, где собираются эти типы.

— Мы не станем беспокоить Джентльменов [1], и они не будут беспокоить нас. Это наш единственный шанс вернуть деньги, — упрямо настаивала Мойра. — Постараюсь избежать больших хлопот — держать себя недоступно и наряжаться в красивые платья, которые нам любезно одолжили. Марч скорее клюнет на богатую вдову, чем на провинциальную даму.

Джонатон не сомневался, что Марч начнет сразу же увиваться вокруг нее, даже без дополнительной приманки в виде целой коллекции дорогих ювелирных украшений. Дома, по крайней мере, трое молодых людей ухаживали за ней, хотя им и было известно, что она бесприданница. Мойра действительно отличалась незаурядной красотой. Она пошла в отцовскую породу, так что Марч не заметит сходства с матерью. Мистера Тревизик он никогда не встречал. Где бы Мойра ни появлялась, ее черные, как смоль, волосы и нежная кожа цвета слоновой кости кружили головы молодым людям. Но самое сильное впечатление производили ее серебристо-серые глаза с длиннющими ресницами. Одних этих глаз было достаточно, чтобы соперничать с лучшими красавицами мира.

Марч видел Мойру только мельком, когда она приехала из женской семинарии в Фарнхэме на похороны. Он не узнает в леди Крифф ту рыдавшую навзрыд школьницу с покрасневшими глазами и распухшим носом. Слово «наследница» его должно сразу заворожить, он будет думать только о том, как бы украсть еще одно состояние.

Джонатон не переставал удивляться, как быстро Мойра овладела искусством управлять имением, когда умерла ее мать, оставив ей закладную на поместье и ни гроша денег. Три года с ними жила сестра миссис Тревизик, но бразды правления находились в руках у Мойры, и она держала их крепко, это в свои-то пятнадцать лет. Да, если кто-то и был способен решить задачу, которую немилосердно поставила перед ними жизнь, то это только Мойра.

Джонатона Лайонел Марч никогда не видел. В период ухаживания Марча за миссис Тревизик он был в школе; на похороны не смог приехать из-за карантина по поводу ветряной оспы. Однако Джонатон был похож на родственников по линии матери — у него, как и у матери, были голубые глаза и легкие светлые волосы. В шестнадцать лет он уже был шести футов ростом, но еще по-детски угловат и худ и, как большинство подростков в этом неуклюжем возрасте, вырастал из курток и штанов быстрее, чем их успевали шить. Основную надежду он возлагал на нос, который как-то незаметно превратился из пуговки в довольно внушительных размеров «клюв», стерев за одну ночь сходство с матерью.

— Ты уверена, что сможешь узнать его после стольких лет? — спросил Джонатон.

— Его шкуру я смогу узнать даже на кожевенной фабрике, — с горечью ответила Мойра.

— В любом случае, мы можем опознать его по пальцу — у него нет фаланги на левом мизинце, — добавил Джонатон.

Мойра была уверена, что эта примета ей не понадобится. Лицо Лайонела Марча врезалось в память, преследовало ее в кошмарных снах. Он вторгся в простую бесхитростную жизнь семьи Тревизик, принеся с собой беду. Что могла найти в нем мать? Как могла питать чувства к этому дьяволу во плоти? Как ему удалось за какие-нибудь шесть недель уговорить ее выйти за него замуж — после смерти отца едва прошел год? Если бы она, Мойра, была дома… Но мать оставалась одна, всему виной одиночество. Никто в округе ничего не знал о Марче. Он выдавал себя за состоятельного землевладельца из Корнуолла, модно одевался, разъезжал в шикарной карете. Все говорило о деньгах. Родственники предупреждали миссис Тревизик, что нужно соблюдать осторожность, но она не обращала внимания. Очертя голову вышла замуж за человека, которого почти не знала, и через три месяца сошла в могилу.

Мойра не удивилась бы, если б узнала, что негодяй убил ее, но на первый взгляд казалось, что по крайней мере в этом Марч невиновен. Он находился в Лондоне по делам, когда мать упала с лошади. Только после похорон семья Тревизик узнала о размере его претензий на наследство. Отец оставил их имение Ильм в полном порядке, свободным от долгов и еще десять тысяч фунтов для Мойры впридачу. Приданное исчезло, имение было заложено за пятнадцать тысяч фунтов. После похорон Марч сказал поверенному в делах семьи, что должен съездить на несколько дней в Лондон, чтобы уладить финансовый вопрос со своим деловым партнером.

В Ильм он больше не вернулся. Украл двадцать пять тысяч фунтов… Мойра поклялась, что вернет семейные деньги, даже если придется искать Марча в Африке или на Северном полюсе. Поверенный сообщил, что кража была документально оформлена как сделка. Как муж миссис Тревизик Марч имел право распоряжаться ее имуществом. Так что закон не мог им помочь — оставалось рассчитывать только на себя.

После отъезда Марча поползли слухи. Говорили, что он разорил какого-то молодого лорда, выиграв все его состояние в карты за шесть месяцев до появления в Ильме, поместье семьи Тревизик в Суррее. До этого он занимался распространением концессий на добычу золота в Канаде. В качестве собственности на паях фигурировали золотые прииски, не существующие в помине. В Девне он женился на богатой стареющей вдове и лишил ее состояния. Это произошло после женитьбы на миссис Тревизик, и обе свадьбы были официально зарегистрированы. Не исключалась возможность, что у него были и другие жены в разных концах страны, но это было пока предположение.

Обнаружили, что этот аферист действовал под различными именами и личинами. То он был черноволосым морским капитаном с бакенбардами, то светловолосым гладковыбритым дельцом из Америки, то ирландским владельцем конного завода и даже епископом. Но во всех случаях одна деталь оставалась при нем неизменной — отсутствие фаланги на левом мизинце.

Мойра потратила четыре года, наводя справки, рассылая письма, просматривая газеты в поисках сообщения о его жертвах. Наконец, ее усилия увенчались успехом. Только решимость отыскать мошенника придавала ей силы все это время жить в бедности, экономя каждый пенс, тратить неимоверные усилия, чтобы держать Ильм на плаву. Леди Марчбэнк из Блекстеда, троюродная сестра мистера Тревизика, заметила незнакомца без фаланги на мизинце в магазине в деревне. Она пошла за ним и узнала, что он остановился в гостинице «Приют совы» под именем майора Стенби. Так как их деревня находилась в стороне от дорог и людных мест, леди Марчбэнк заключила, что он скрывается от последней жертвы. Она пригласила брата и сестру Тревизик погостить у нее в имении Ковхаус, но Мойра предпочла остановиться в гостинице, так как это давало ей возможность ближе познакомиться с Марчем.

За эти четыре года они перебрали массу различных вариантов возвращения своих денег. Историю леди Крифф из Шотландии Мойра узнала только в последний год: пожилой баронет женился на дочери своего пастуха, которая была намного моложе его. После его смерти молодая жена унаследовала великолепную коллекцию драгоценностей, оцененную в сто тысяч фунтов. История получила широкую огласку из-за сына Дэвида, ныне сэра Дэвида Криффа. Его адвокаты начали тяжбу с целью вернуть фамильные драгоценности. Так как они оценивались в сумму, намного превышающую стоимость имения, отходившего к Дэвиду, адвокаты выдвинули версию, что сэр Обри был не в своем уме, когда писал завещание. Для отца было бы естественно, будь он в здравом рассудке, назначить сына главным наследником.

Изучив внимательно всю информацию по данному вопросу, Мойра обнаружила один деликатный момент в тяжбе: юристы хотели решить дело Крифф против Крифф вне суда, так сказать, полюбовно. В статье не говорилось, к кому именно должны были отойти ценности, таким образом, можно было сделать вид, что леди Крифф сохранила их пока в своих руках и направляется в Лондон, чтобы выгодно их продать. Сэр Дэвид, еще подросток, находится под влиянием мачехи и не будет мешать ее планам. Конечно, продажа украшений до окончательного решения вопроса не является легальным шагом, но Мойра была уверена, что Марч не проявит большой щепетильности и ему будет все равно, кто является законным наследником богатства.

Газеты предоставляли некоторые подробности в описании коллекции. Она содержала фантастический по красоте и ценности гарнитур из изумрудного колье и подвесок, сапфировое ожерелье, различного размера бриллианты и рубиновый перстень. Это описание дало Мойре возможность приобрести искусственные украшения, подходящие по имеющимся сведениям к коллекции леди Крифф. Ее собственное бриллиантовое ожерелье предназначалось в качестве наживки для Стенби. План был прост — заставить его купить эрзац коллекцию. Ее ожерелье было настоящим — досталось ей от покойной тетки по отцу. К счастью, оно не находилось среди драгоценностей матери и избежало загребущих рук мистера Марча.

Мойра отдавала себе отчет в уязвимости своего замысла, но больше всего ее беспокоило, сможет ли Джонатон до конца выдержать свою роль. Он был достаточно умен и полон решимости, но еще так молод. Ей приходилось соблюдать осторожность, чтобы не обнаружить своих сомнений перед братом и не охладить его энтузиазм, но, оставаясь наедине со своими мыслями ночью в постели, она в отчаянии признавалась самой себе, что ей девятнадцатилетней, будет не по плечу тягаться в искусстве обмана с опытным преступником, каковым был Лайонел Марч. По неискушенности легко совершить роковой промах. Еще опаснее попасть в сети к этому хамелеону. Она понимала, что должна постоянно быть начеку.

Мойра взяла сумочку и футляр с драгоценностями.

— Вы готовы, леди Крифф? — спросил Джонатон.

— Да, пора выходить, сэр Дэвид. Видишь, мы запомнили новые имена. Пошли, Дэвид. Я буду так тебя называть, без титула. Как ты на это смотришь?

— Звучит более естественно, но мне бы хотелось быть сэром. А как я должен к тебе обращаться? Можно называть мамой?

Мойра подумала: «Должен ли молодой человек называть молодую мачеху мамой? Пожалуй, сэр Обри мог настаивать на этом или, по крайней мере, поощрять. Но нет, леди Крифф могла противиться излишней фамильярности, она хотела властвовать в доме и, думаю, предпочла бы более официальное обращение».

— Не надо забывать, что она всего-навсего дочь пастуха, — вряд ли она может вести себя как настоящая леди, не так ли?

— Когда молодая женщина выходит замуж за пожилого человека из-за денег, она, естественно, начинает верить в свою исключительность и не упустит возможности стать леди в полном смысле слова. Но учти, время от времени леди Крифф будет срываться, может сказать что-то вульгарное или сделать иной выдающий ее происхождение жест. — Мойра постучала в окошко, дав знак груму опустить ступеньки.

— Как я выгляжу, Дэвид? — спросила она.

Он скользнул взглядом по ее шляпке с перьями, зеленой мантилье на шелковой подкладке и затянутым в длинные перчатки рукам. Вид сестры, одетой со всем блеском знатной дамы, доставил ему несказанное удовольствие.

— Как и подобает графине, мадам, — ответил он.

Грум, давнишний и верный слуга в доме, посвященный в планы молодых людей, открыл дверцу и спустил лесенку для господ. Мойра передала ему шкатулку с драгоценностями. Оба огляделись вокруг, надеясь увидеть мистера Марча. Его не было, но их внимание привлекло нечто новое. К гостинице подкатило шикарное ландо с упряжкой из пары гармонировавших по цвету прекрасных лошадей, которое лихо остановилось рядом с экипажем. Из гостиницы проворно выбежал слуга, седок бросил ему поводья и спрыгнул с сиденья. Дорожная карета Тревизиков вызвала его живой интерес; потом его взгляд остановился на Мойре, глаза засветились восхищением, что заставило сжаться сердце Джонатона.

Мойра тоже отдала должное прибывшему джентльмену, сделав заключение, что нечто неуловимое выделяет его среди прочих. Она присмотрелась внимательнее: лицо человека, занимающегося спортом, обветренное и жесткое, в глазах озорные искры. «Неспокойные глаза», — подумала она. Одет он был по последнему крику моды — от отделанной бобром шляпы, лихо сдвинутой немного набекрень, до носков дорогих башмаков. Сюртук из дорогой модной ткани голубого цвета плотно облегал широкие плечи; замысловатого узора шейный платок, желтый жилет в красную полоску, коричневая трость и бежевые перчатки дополняли костюм. Она не ожидала встретить столь элегантного человека в маленькой провинциальной гостинице.

Когда Мойра проходила мимо него, он приподнял шляпу, открыв взглядам копну черных волос. Первым побуждением Мойры было осадить его прыть, но она вовремя сдержалась. Ведь она уже не Мойра Тревизик, а не менее изысканная леди Крифф. Бросив через плечо игривый взгляд, Мойра вошла в дверь, которую придержал для нее Джонатон.

Джентльмен послал вслед даме ответную улыбку и поклон. Улыбка о многом сказала молодой леди: в ней было восхищение, желание знакомства, а также угадывался характер — умение добиться цели любыми средствами.

— Будь осторожнее, — предупредил Джонатон.

Мойра украдкой еще раз скользнула глазами по лицу джентльмена: он все еще разглядывал ее; от хищного блеска его глаз у нее пробежали по спине мурашки.

Когда дверь за ними закрылась, Джонатон сказал:

— Видела его упряжку? Вот это лошади! Чистокровная порода! Делают не меньше шестнадцати миль в час. Не отказался бы подержать в руках такие поводья!

Мойра не успела ответить, как дверь открылась и вошел тот же джентльмен. Он последовал за ними к регистрационному столу. Пока Мойра заносила в журнал фамилии, он разговаривал с хозяином гостиницы.

— Здесь остановился майор Стенби, дружище? — спросил он низким приятным голосом.

— Да, сэр, — ответил хозяин. — Он снял номер с северо-восточной стороны в заднем крыле гостиницы. Но сейчас его нет — должен появиться к обеду.

Услышав имя Стенби, Мойра и Джонатон обменялись взглядами. Она дала знак, чтобы брат молчал: слегка покачала головой. Руки дрожали, но, сделав над собой усилие, продолжала делать запись как ни в чем не бывало. Дэвид взял шкатулку из рук грума и повел Мойру наверх.

Они сняли две спальни с общей гостиной. Это был лучший номер из тех, которыми располагала гостиница, но далеко не элегантный. Потолок наклонно спускался к стенам, неровные половицы были прикрыты дорожкой. Чистые и светлые комнаты, однако, сглаживали первое неприятное впечатление. В спальне Мойры стояла простая кровать под ситцевым балдахином, овальное зеркало висело над умывальником.

— Здесь совсем не так, как дома, — разочарованно заметил Джонатон.

— Ничего, здесь неплохо, и даже недостатки нам на руку — леди Крифф сможет в беседе пожаловаться на что-нибудь. — На этом обсуждение гостиничного комфорта закончилось, и они перешли к более существенным вещам. — Похоже, получив наше состояние, майор Стенби приобрел сообщника. Этот щеголь, который приехал одновременно с нами, не внушает доверия. Судя по тому, как он усмехался, глядя на меня, у него на уме нечистые дела.

— Очень возможно, что ты права, — согласился Джонатон, — хотя, по правде говоря, ты улыбнулась ему первая. Нам неизвестно, работает ли этот человек вместе с Марчем. То, что он осведомлялся о нем, еще ни о чем не говорит.

— Верно. Раньше, во всяком случае, Марч работал один.

— Возможно, он хочет сыграть с Марчем в карты. Надо предупредить мистера Хартли, что майор шулер. Мы-то знаем, что это еще одна статья его доходов.

— Это его имя? Ты не терял времени зря, Джон, то есть Дэвид.

— Это то имя, которое он дал хозяину гостиницы. Ах, как хочется проехаться в его ландо!

— Не торопи события. Сначала надо понаблюдать за Хартли. Он может оказаться полезен — никогда нельзя знать, что тебя ожидает.

— Надеюсь, что меня ожидает прогулка в его замечательном экипаже.

— Интересно, принято ли здесь, чтобы постояльцы собирались вместе по вечерам, — задумчиво произнесла Мойра. — Не смотри так, Дэвид, я вовсе не собираюсь давать авансы мистеру Хартли, но это было бы превосходным предлогом, чтобы познакомиться с Марчем и немного лучше узнать Хартли. Интересно, какое у него дело к Стенби?

Больше Мойра ничего не сказала, но подумала, что, если Хартли не сотрудничает с майором, он может стать ее союзником. Она бы чувствовала себя в большей безопасности, если бы удалось заручиться помощью сильного мужчины.

— Ты намерена пофлиртовать с Хартли?

— Нет, это бы бросалось в глаза. Но я позволю ему пофлиртовать со мной, если у него возникает желание, — добавила девушка, хитро прищурясь.

— Довольно вульгарно завязывать интрижку с незнакомым человеком, но для леди Крифф сойдет. Жаль, что я не могу позволить себе подобных выходок, у меня бы получилось лучше.

— За меня не беспокойся. Например, возьму и завяжу резинку на чулке при всем честном народе, не хуже любой кокотки. Думаешь, не смогу? А куда спрячем драгоценности?

— Можно попросить хозяина положить их в сейф. Если хочешь, возьму это на себя.

— Да, лучше ты подойди к нему и изобрази беспокойство за их сохранность. Подожди, пока он останется один, и скажи, что шкатулка очень ценная.

— Так оно и есть, для нас, по крайней мере. Ведь мы собираемся обменять ее на целое состояние. — Он подхватил запертую шкатулку и, насвистывая, спустился вниз.