Масонство в прошлом и настоящем

IV. ОЧАРОВАНИЕ ПЕРВЫХ ШАГОВ

Английское оперативное масонство возникло в начале XI в., когда жители Британии приступили к возведению многочисленных церквей. На строительной площадке храма, как правило, находилась ложа, то есть мастерская, где каменщики отесывали строительный камень, хранили орудия труда, питались и проводили свободное время. Сам термин «ложа» впервые появляется, согласно Б. Джонсу, в 1278 г. в бумагах, связанных со строительством королевского аббатства. Обычно мастер-каменщик был в те времена и архитектором (в этом ему помогали образованные духовные лица) и смотрителем работ. Он обладал огромным престижем. В ту эпоху короли назначали «личного» королевского мастера-каменщика.

Однако строительное искусство более всего процветало во Франции. И в Италии, точнее, в Северной Италии, работали легендарные мастера-комакийцы, чье имя отождествляется с ломбардской архитектурой. Правда, термин „cojnacinus" вряд ли, как принято думать, происходит от названия города Комо. Будь это так, тогда соответствующее прилагательное звучало бы „comensis" или „comanus". Комакийцами их прозвали за принадлежность к товариществу каменщиков. „Macinus", согласно этому предположению, восходит к индоевропейскому корню „mag" или „так" (делать, придавать форму), то есть тому же самому, от которого происходит слово «масон» (каменщик). Приставка „со" имеет собирательное значение, указывает на принадлежность к группе.

Согласно преданию, средневековые масоны обладали привилегией, подтвержденной папской буллой, свободно передвигаться по европейской земле. Но, как замечает Б. Джонс[111], какие-либо документальные свидетельства на этот счет отсутствуют. Тот же автор склонен полагать, что передвижение масонов не носило систематического характера. К тому же оперативные масоны имели достаточный объем работы, так сказать, «на месте», ибо возводили они не только церковные здания, но строили и по прихоти своих всемогущих заказчиков. Так, мастер- каменщик Генри де Йевель строил не только Вестмин терское аббатство, но и лондонский Тауэр. Имя Уильяма Уинфорда связано с возведением Винчестерского собора и Виндзорского замка[112]. Масоны, таким образом, работали в светской архитектуре. Идея, встречающаяся в литературе прошлых лет, что средневековые масоны строили якобы только соборы и ничего больше, обусловлена, надо думать, тем фактом, что готические соборы — это самый возвышенный дар, какой масонство принесло человечеству[113].

Первоначальное оперативное масонство не имело об щей автономной организации. Но с развитием гильдий (от саксонского „guildan" — платить) объединились в свою корпорацию и мастера-строители. Колыбелью организационной деятельности и средоточием масонских интересов стало Лондонское товарищество масонов, о существовании которого имеются сведения, датируемые серединой XIV в.[114] Эта корпорация процветала на протяжении почти двух столетий. Затем наступил ее упадок. В результате «протестантской» реформы Генриха VIII гильдии были лишены многочисленных привилегий[115]. Церковная архитектура также приходила в упадок. Мало-помалу среди масонов вошло в обычай уходить на заработки с собственным инструментом в Сити, то есть не пользуясь покровительством и помощью со стороны корпорации. В XVII в. упадок масонских организаций еще более усилился. Именно с середины этого столетия, как мы увидим далее, начался процесс преобразования масонства из оперативного в созерцательное[116].

Оперативные масоны ревностно хранили свои «древние предания» (old charges), среди которых была и легенда о происхождении древнего масонства. Из дошедших до нас рукописей явствует, что в свой круг масоны включали Адама, Моисея, Еноха, Гермеса, Пифагора. Как объяснить эту более чем странную генеалогию? Быть может, гипотезой, сегодня получившей распространение среди ряда специалистов, по которой внутри корпорации каменщиков существовала некая ячейка «эзотерических братьев» — хранителей универсального внутреннего знания? Именно они в дальнейшем способствовали вступлению в ряды вольных каменщиков людей умственного труда, не владевших навыками физического ремесла.

Так появились первые «созерцатели» среди масонов.

В оперативном масонстве существовала практика кандидатского стажа, то есть периода первоначального обучения, по окончании которого кандидат становился членом организации — „fellows", полноправным участником корпорации. Степень мастера не была доступной для всех. Для того чтобы стать мастером, необходимо было иметь особую компетентность и соответствующую квалификацию. В современном же масонстве практически каждый может претендовать на степень «мастера».

В этой связи следует подчеркнуть, что степень мастера была введена в масонстве не ранее XVIII в. Средневековый «мастер» равнозначен, пожалуй, нынешнему «Достопочтенному Мастеру», являющемуся не «степенью», а своего рода «саном».

Наличие в оперативном масонстве ритуального компонента подтверждается учеными, хотя нам и неизвестны его подробности. На одной из конференций в Австралии, состоявшейся в сиднейской ложе «Поиск», Льювеллин Гриффит утверждал, например, что первые указания на фиксированный ритуал, правда, указания разрозненные и случайные, появляются в бумагах шотландского оперативного масонства в 1598 г., а именно в документах ложи Эттчинсона.

Вполне вероятно, что при приеме в оперативное масонство кандидату сообщались сведения о знаках и пароль. Кроме того, судя по всему, ритуальное значение имели отдельные фрагменты, быть может читавшиеся вслух, наиболее древних рукописей.

А. Амбези утверждает[117], что средневековое масонство являлось ареной «извечного столкновения между ортодоксией и гностиками». Он приводит в качестве примера парижские соборы, в частности Нотр-Дам, соборы Шартра и Брюгге, Кведлинбурга (Саксония) и Льюэмика (Великобритания), в которых сохранились символические фигуры, безусловно чуждые христианской традиции. Среди прочих — Тесей и Минотавр (мифологема, которая является, судя по всему, инициационной темой, где лабиринт символизирует материальный мир, Минотавр — силы преисподней, Ариадна — познание), легендарные звери, змеи, драконы, вороны. Вывод, к которому приходит Амбези, представляется логичным: «Масоны средневековья ввели в образную систему Ветхого Завета и Апокалипсиса такие аллегории и символы, которые не имеют ничего общего с учением Римской церкви, но связаны таинственным образом с культурой предшествующего языческого мира и с гностической тематикой азиатского происхождения, с негодованием отвергавшейся христианством»[118].

Таким образом, уже в средневековом искусстве появляются признаки эклектики и универсализма (о чем свидетельствует сочетание христианских и языческих символов), претворившиеся в новое время в понятийную структуру масонства. При этом не суть важно, были ли оперативные масоны сознательными последователями эзотеризма или они испытывали простую потребность просвещения католиков-мирян в духе творческой эклектики и универсализма. Очевидно одно: зооморфные и двуполые фигуры, символические геометрические формы (пентаграммы, треугольники, вписанные в окружность, и т. п.), обогащающие большинство памятников священной средневековой архитектуры, не были задуманы как несущие чисто орнаментальную функцию, но мыслились авторами как аллегории, содержащие явное или тайное духовное послание.

Тем же, кто заинтересовался этой проблематикой, особенно с алхимической точки зрения, мы бы рекомендовали прочитать, правда, с известной долей осторожности, работу Фульканелли «Тайна соборов»[119].

К 1620–1621 гг. относятся первые сведения о приеме в масонство «непрофессионалов». В последующие годы это явление получает более широкое распространение. Среди прочих был принят и Элиас Эшмол, эрудит и антиквар, член Королевского общества. Это событие датируется 16 октября 1646 г., тогда он и стал членом ланкаширской ложи.

В истории масонства деятельность Эшмола неизменно ассоциируется, хотя и не без преувеличений, с проблемой влияния на масонство эзотерического движения розенкрейцеров, расцвет которого приходится на XVI–XVII вв. Учение розенкрейцеров[120], о котором на этих страницах нам придется сказать достаточно бегло, было обращено, по словам М. Майера, «на поиск истины, познание человека, его возможностей и его взаимоотношений с иными уровнями бытия, то есть не только в том, что касается материального мира, но и идеи Бога». Симвология розенкрейцеров в основном построена на алхимической тематике. Розенкрейцеры стремились к достижению «универсальной трансмутации», иными словами — к уничтожению зла и очищению космоса посредством Любви. Речь идет об активной Любви, выражающейся в изучении природы и практиковании терапевтического искусства. О розенкрейцерах шла молва как о людях, устремлявшихся в самые дальние уголки, чтобы открывать там больницы и облегчать страдания людей, разумеется, их деятельность подпитывал мощный «просвещенный» христианский мистицизм. Не случайно движение розенкрейцеров наибольшее распространение получило в Германии, где почти одновременно начинает свою деятельность Якоб Бёме, основатель протестантской мистики. В то же время розенкрейцеры культивировали ветхозаветную и нумерологическую экзегезу, которая вполне укладывается в рамки пифагорейских и каббалистических традиций.

Наиболее известным из розенкрейцеров-англичан был философ и врач Роберт Фладд, среди прочего автор апологии своей общины и еще более известной «Моисеевой философии». Учение Фладда основано на «эманационизме». По его мысли, Бог не творит из ничего, но творит из своей собственной сущности и эманирует бесчисленные проявления существования, несметное количество пространств и моментов времени, благодаря чему вся Вселенная является божественным становлением. Вспомним, что уже неоплатоники предполагали наличие «эманации», объясняя зло и несовершенство мира «отдаленностью» от эманирующего центра. С эманацией связан также процесс деградации и ослабления влияний. В начале всего процесса — божественное Целое, Единое, абсолютное совершенство и «сумма» ценностей (истины, добра и т. д.). В конце его — материальный мир, запаздывающая и несовершенная эманация Целого, с которым этот мир должен воссоединиться, чтобы пользоваться высшей свободой, нисходящей от совершенства. Согласно Фладду, вселенское равновесие установлено отношением «свет — тьма», то есть дуальностью, тогда как Божество действует во Вселенной посредством Христа, который (по мнению Фладда и других розенкрейцеров) не только исторический Иисус, но и Логос, принцип истины и любви, вдохновляющий великие души всех времен и народов и являющийся космическим явлением. Жизненный путь розенкрейцера предусматривает последовательность смерть — воскресение, как и всякая инициационная традиция в чистом виде. Смерть должно принимать изо дня в день, умирая, уничтожать свои собственные истины, чтобы воссоздавать их снова и снова, но более прочными, ибо, как предупреждает одна из метафор розенкрейцеров, «велико заблуждение тех, кто полагает, будто философский камень (истина. — Авт.) станет прочнее, если перед этим его не растворить. Время и труд заблуждающихся таким образом — потеряны»[121].

Розенкрейцеры с огромным вниманием относились к духовной стороне искусства. Розенкрейцер Майер в одном из текстов говорит о высшей музыке, существо ванне которой засвидетельствовано Пифагором и библейским псалмопевцем. По Майеру, совершенный мажорный аккорд между «тоникой», «терцией» и «квинтой» является образом космической целостности, существующей благодаря действию трех принципов, по-разному, но повсеместно представленных в культуре духовных традиций: Отец, Сын и Дух Святой; Брахма, Вишну и Шива; сера, соль и ртуть в алхимии и т. д. Явной целью подобного рода поисков было желание доказать (посредством выявления аналогических законов) субстанциональное единство науки, искусства и религиозности как дифференцированных выражений одного-единственного устремления в направлении Божества[122].

Но возвратимся к Эшмолу (тем более что нам предстоит еще поговорить о розенкрейцерах в главе, посвященной Древнему шотландскому обряду)[123]. Эшмол — первый «созерцательный» масон, который был инициирован в Германии в братстве розенкрейцеров. Есть данные, имеющие отнюдь не второстепенное истори ческое значение, которые свидетельствуют в пользу этого тезиса. Одна из работ Майера (английское издание 1656 г.) содержит посвящение, обращенное к Элиасу Эшмолу. Согласно традиции, которую одни поддерживают, другие же отвергают, Эшмол составил первые собственно масонские ритуалы. Правда, не следует забывать, что в дневнике эрудита и антиквара о масонах говорится дважды с перерывом в тридцать шесть лет. Первое упоминание относится к 1646 г. и связано с его принятием в масоны, второе — к 1682 г., в котором Эшмол сообщает о собрании в Масонском зале. Вряд ли можно считать возможным, авторитетно подчеркивает Б. Джонс[124], что такая огромная работа, как написание или пусть даже редактирование под углом зрения розенкрейцерского эзотеризма масонских ритуалов, не нашла никакого, хотя бы слабого отзвука в дневнике. Скорее всего роль Эшмола как соединительного звена между старым и новым масонством была преувеличена. Быть может, и его деятельность в качестве масона не была такой активной, как принято полагать. Правда, она носит продолжительный характер, на что указывают тридцать шесть лет масонского «стажа», который ему приписывают.

Говоря об Эшмоле, нельзя не упомянуть также таких первых масонов, как Рэндл Холм, тоже антиквар, сэр Кристофер Врен, профессор математики и астрономии, главный архитектор работ по возведению собора св. Павла, Джон Обри, автор фундаментальной «Натуральной истории Уилтшира», в которой он говорит о возникновении созерцательного масонства.

История «первых шагов» является одной из наиболее слабых сторон историографии масонства. Это — царство легенд и полулегенд, тайна громоздится на тайну, неясности следуют одна за другой, то и дело возникают историографические пустоты. Об опасности полагаться на кое-как сделанную историографию масонства предупреждают и сами масоны. Так, Джордано Гамберини писал: «Нам следует иметь четкое представление о своей истории, а не заниматься опровержениями своих собственных теоретиков»[125]. Представляется, что автор этих слов прав. Историки то и дело меняют свою точку зрения. То они говорят о том, что масонство сформировалось под влиянием такой-то эзотерической или инициационной доктрины, то вдруг начинают толковать о каком-либо другом учении или ереси. Перебрали, кажется, всех: и поэтов- эзотеристов группы «Верных Любви», куда, как утверждают, входил Данте Алигьери, и рыцарей- тамплиеров, спасавшихся от преследований и принятых, согласно традиции, в оперативную масонскую ложу Килвиннинга в Шотландии. Аналогичная ошибка «теоретической идентификации» была совершена и в том, что касается связей масонства с итальянским Рисорджименто и по целому ряду других исторических периодов.

Не розенкрейцеры, а тем более не тамплиеры создали масонство. Исторический подход к масонству показывает, что скорее всего верна та гипотеза, согласно которой созерцательное масонство является ответвлением оперативного средневекового масонства, отпочковавшимся от исторического ствола благодаря процессу интеллектуальной масонской работы, этапы которой нам неизвестны. Вероятнее всего, это происходило под воздействием и благодаря вкладу отдельных личностей, связанных с масонским движением, людей эрудированных и чуждых самоуспокоению, которых можно, пожалуй, отнести к направлению «английского розенкрейцерства».

Большего при нынешнем состоянии историографии масонства нельзя и не должно сказать[126].

В завершение этой главы нам хотелось бы кратко порассуждать о происхождении определения «вольный», как правило сопровождающего понятие «каменщик» (масон). Получила распространение гипотеза, по которой масон именуется «вольным» только потому, что он не был «закрепощен» разного рода ограничениями и запретами (например, на свободу передвижения), так как являлся членом мощной корпорации. Действительно, в Англии члены других корпораций также пользовались определением «вольный». Однако в этих случаях слово, указывающее на профессию, и определение «вольный» неизменно писались отдельно — в два слова, например Free Sewers (вольные ткачи) или Free Fishers (вольные рыбаки). Масоны всегда и неизменно в одно слово — Freemasons. Наличие в лексиконе того времени сложного слова свидетельствует о его специфическом значении.

С филологической точки зрения маловероятно утверждение, согласно которому „free" (вольный) является, мол, английской деформацией французского слова „frere" (брат). Остается, правда, еще одна гипотеза. В одном из документов 1350 г. говорится о „mestre mason de frenche pere" (на французском языке XIV в.: мастер-масон вольного камня). Дело в том, что наиболее квалифицированные масоны-каменщики обрабатывали „freestone то есть песчаник или известняк, который легко, «вольно» ведет себя при обработке. Можно предположить, что от выражения „freestone mason" и произошло по закону элизии и ассимиляции слово „freemason" — вольный каменщик.