Мат

Глава четвертая

Завтрак был превосходен. Превосходен он был, разумеется, не аккуратно разложенными на подносах аппетитными ватрушками, бубликами и печеньем. И не многочисленными видами тонко нарезанных сыров и ветчины, только и ожидавшим, чтобы их положили в тарелку. И даже не ароматным кофе, льющимся черной струей в изящные чашки.

Превосходна эта утренняя трапеза была атмосферой – той теплой шутливой атмосферой, которая иногда складывается между случайно собравшимися на несколько дней приятными, остроумными и зачастую семейными людьми. Над ними не тяготеет груз повседневных проблем, у них нет общего прошлого, запятнанного конфликтами и ссорами, у них нет общих знакомых, которые могут судачить и портить кровь. Не надо заботиться о том, кому что говоришь, не нужно думать, а не кроется ли корысть под внешне приятными фразами и участливыми вопросами. Здесь позволительны и раскованные шутки, и легкий флирт, и не особо продуманные комментарии – словом, все, что по большей части является рискованным предприятием для разумного человека в обычных условиях.

Ну как можно разрешить себе даже легчайший флирт, когда неподалеку ведет светскую беседу твоя законная половина? И скажите на милость, можно ли откровенно высказывать взгляды о своем начальстве сочувствующему человеку, если уже завтра эти взгляды могут быть переданы этому самому начальству, да еще с такими подробностями, о которых вы сами даже и не заикались? Что же касается изложения этих не совсем лояльных взглядов человеку, которому можно полностью доверять, а именно законной половине, то ничего хорошего из этого тоже обычно не выходит, потому что заканчивается этот задушевный разговор словами: «Он-то, конечно, мерзавец и дурак, но почему ты до сих пор на своем месте сидишь, а он тобой командует»? И ничего, кроме расстройства, подобные сентенции не приносят.

А иногда ведь так хочется поговорить откровенно с милым, приятным, а главное, понимающим собеседником. И тут оказывается, что ничего лучше подобной компании быть не может. Люди вокруг все как на подбор – твоего круга, каким бы он ни был, у них те же обстоятельства, те же сложности с откровенными высказываниями, те же желания. Они умны и приятны, и у них нет причин скрывать свой ум или преувеличивать свою приятность. Они ничего не хотят от тебя, и ты ничего не хочешь от них. Здесь торжествует общение – общение в чистом, первозданном виде, не обремененное двусмысленностями, опасениями и тайными целями. Слово ради слова, мысль ради мысли. Нет, лишь в таких случайных и в то же время неслучайных компаниях можно еще почувствовать, что это такое настоящее общение.

Такие мысли излагал Брендону и Кевину Росс, попутно запивая свои наблюдения кофе и поглощая невероятное количества сыра. Едва ступив в зал, он, правда, был чем-то озабочен и, пожалуй, даже расстроен. Но вскоре, стоя возле Алекса, он, видимо, привлек его внимание своим несколько хмурым видом и был немедленно ободрен. «Ты что это, Росс? – нависая над ним, радушно поинтересовался Алекс. – Загрустил?» Росс мгновенно сменил грусть на радость и сообщил, что он просто-напросто задумался. «Не о том, наверное, задумался, – дружески хлопнул его по плечу Алекс, – мы же тут совсем одни. Ни семьи, ни начальства. Расслабляться надо. А то хочешь, можем вечером еще раз в бильярд перекинуться?» И Росс расслабился, правда, от игры отказался по причине неравных сил. Теперь он весело болтал с Брендоном и Кевином, рассказывая о том, как удачно слова Алекса навели его на эти вполне очевидные мысли.

Вокруг стоял гомон, и было даже удивительно, как одиннадцать человек могут создавать такой шум. Людей, впрочем, было четырнадцать, но Кларк со своими ассистентами сидел, по своему обыкновению, в самом дальнем углу, маленькими глотками попивал кофе, лениво поглядывал в сторону сдвинутых столов и в разговорах не участвовал. Внимания на эту троицу никто не обращал – к ним уже привыкли, как к предметам обстановки. Будущие властелины корпораций веселились.

– Кто сегодня с утра шумел под окнами?

– Роберт, конечно. Опять на «моторке» гонял.

– Нет, не я.

– Тогда кто?

– Не знаю.

– Эй, кому по утрам не спится? Речи готовить мешаете.

– Крайнего ищешь?

– Вот именно. Кстати, нам действительно нужен крайний для лотереи. Кто хочет быть Фортуной?

– Вот ты и будь.

– Я не могу – нужна женщина.

– О, их у нас достаточно.

– Достаточно?!

– Конечно. Недостаток количества с лихвой компенсируется избытком качества.

– Алан, это самый тяжеловесный комплимент, который мне когда-либо приходилось слышать.

– Стеллочка, ты просто никогда не слышала по-настоящему изящных комплиментов. Твои обычные поклонники, очевидно, несколько косноязычны.

– Джоан, ты слышала? Он называет это изящным комплиментом.

– А мне нравится.

– Чем? Он говорит о нас, как о каких-то холодильниках. Качество, количество. Осталось проверить смету и отправить на склад.

– Стелла, по-моему, ты придираешься. Алан просто хотел сделать нам приятно. По-моему, у него это получилось.

– Алан, ну ты даешь!

– Крис, придержи язык.

– Да ладно тебе. После вчерашних-то разговоров…

– Вчерашние разговоры начал ты.

– Начала их, положим, Джоан. Так, не дерись, пожалуйста… Кстати, зря вы там остались сидеть. В бильярдной такое творилось.

– А что там было?

– Чудеса там были.

– Правда? Обожаю, когда профессионально играют. А кто с кем играл?

– Роб вот играл.

– Ах, Роб… Могла бы и догадаться.

– И Алекс играл отлично. Брендон. Майкл. Все играли.

– А чудеса кто творил?

– Кто-кто… Роб, конечно. Ну и Алекс.

– О, Алекс играл как настоящий лидер!

– Росс, а как играют настоящие лидеры?

– Это я как-то неудачно сказал. Ну, здорово, в общем, играл. Красиво.

Росс смущенно улыбнулся, быстро сунул в рот кусок сыра и повернулся обратно к Брендону.

– Ерунду какую-то несу. Совсем у меня мозги от этого лидерства пухнут.

– Да ладно тебе, – сказал Брендон. – Ничего ты такого не сказал. Я даже внимания не обратил.

Росс вздохнул.

– Думал, хоть здесь отдохну. Так нет – забивают голову. Правда, все-таки меньше устаешь, чем дома.

– Ты женат? – поинтересовался Брендон.

– А как же? – Росс мгновенно извлек из кармана бумажник.

При виде фотографии улыбающейся полной женщины и двух серьезно смотрящих в объектив мальчиков сидящий рядом Кевин вздохнул.

– Ты что? – спросил Брендон.

– Так, – махнул рукой Кевин. – Хорошая у тебя семья, – сказал он Россу.

И повторил со странной тоскливой ноткой:

– Хорошая.

– Спасибо, – Росс расплылся в улыбке. – Ребята у меня мировые.

– Да, – Кевин еще раз вздохнул. – Дети – это здорово. Брендон исподлобья взглянул на него.

– Кевин, что-то не так?

– Все нормально, – Кевин улыбнулся, но улыбка у него вышла какая-то невеселая. – Я пойду еще кофе возьму. Кто-то еще будет? Нет? Сейчас вернусь.

– Проблемы у человека, – сказал Брендон, глядя ему вслед.

Росс кивнул, думая о чем-то своем.

– Ну что, – раздался бодрый голос Криса, – будем начинать? Пора жеребьевку проводить.

Жеребьевку организовали быстро. Одиннадцать бумажек с именами были положены в тарелку и тщательно перемешаны. Джоан, картинно закрыв глаза и отвернувшись, вытянула имя первого выступающего и передала клочок бумаги Крису.

– Алан! – громогласно объявил он, записывая имя на листе.

Алан привстал и раскланялся. Джоан извлекла следующую бумажку.

– Стелла!

Стелла изящно склонила голову.

– Пол!

– Ах, какая честь, – Пол прижал руки к груди, словно получающий премию лауреат. – Спасибо вам всем! Спасибо.

Джоан прыснула, затем снова горделиво вскинула голову и протянула руку к тарелке.

– Алекс!

– Не пиши.

Крис задержал руку в воздухе и вопросительно повернулся к Алексу.

– Я сегодня не выступаю, – пояснил тот.

– В чем дело? – весело удивился Крис. – Не хочешь говорить о своем прошлом?

– Нет, поговорил бы с удовольствием. Но я вчера с Робом договорился, что делать этого не буду.

– Не понял, – Крис стал серьезен. – Как это договорился? А Роб тоже не выступает?

Алекс отрицательно покачал головой.

– Роб выступает. Я – нет.

– С чего вдруг вы о таком стали договариваться?

– Очень просто, – Алекс развернулся к Роберту. – Роб предложил сыграть партию в бильярд на сегодняшнее выступление. Я согласился. Он выиграл. Я пропускаю ход.

Роберт коротко кивнул, подтверждая, что все сказанное правда. Брендон хотел что-то сказать и уже открыл было рот, но в последний момент передумал.

– Так, – сухо произнес Крис. – Это, конечно, никуда не годится. Если процессу не следовать, то скоро от него ничего не останется. Но если вам так хочется, – он пожал плечами, – делайте, как хотите. Давайте только в дальнейшем обойдемся без таких пари. А то скоро мы тут тотализатор откроем.

– А что, – обрадовался Пол. – Это идея. Я, например, на себя поставлю.

– И проиграешь, – сладко добавила Стелла.

– Эй! – Крис предупреждающе поднял руку. – Это уже совсем не по правилам.

– Почему? – удивилась Стелла.

– Потому что это слишком наминает личные нападки.

– Нападки? Какие нападки?

– Никаких нападок, – подтвердил Пол. – Красивой женщине можно позволить и не такое.

Стелла улыбнулась ему и, не давая Крису вставить слово, сказала:

– Это простая логика. Если человек ставит на себя, то, голосуя за него, я просто отдаю ему свои деньги и ничего не получаю взамен. Какой же мне в этом интерес? Я хочу голосовать за лидера, который заботится обо мне, а не о личной выгоде.

– Удачи тебе, – серьезно сказал Роберт. И под общий смех добавил: – Главное, на обычные выборы с такими принципами не ходи.

– Раз так, минуточку, – откликнулась Стелла.

– Мы вообще-то задерживаемся, – сказал Крис.

– За минуту ничего не случится. Я просто хочу прояснить один момент. Чтобы потом не возникало разногласий. А то мы вчера так долго говорили, говорили, а одну важную вещь, похоже, так и не сказали.

Крис еле слышно вздохнул.

– Ничего, – успокоила его Стелла, – это того стоит. Так вот, мы здесь все, конечно, заботимся только о своей выгоде…

– Зачем же так? – укоризненно спросил Кевин. Стелла наградила его коротким взглядом и повторила:

– Мы заботимся сейчас только о своей выгоде. Заботится о чем-либо еще в подобной ситуации было бы по меньшей мере наивно. Я это знаю, и вы это знаете. Каждый из нас хочет лишь одного – чтобы его избрали лидером. Это очевидно. Каждый проделал немалую работу для того, чтобы здесь оказаться. Каждый знает, насколько эта победа важна для будущей карьеры. Мы все готовы играть всерьез, лишь бы победить. Я, по крайней мере, готова. Но, – она подняла палец, – есть граница, которую я переходить не собираюсь. И никому переходить ее не советую.

– Не усложняй, пожалуйста, – попросил Брендон.

– Я упрощаю. Сложно будет, если мы с самого начала об этом не поговорим. Так вот, давайте не будем переходить эту границу. Не будем откровенно ставить только на себя.

– Ты не могла бы уточнить? – попросил Майкл.

Пожалуйста, – с лица Стеллы не сходила обаятельная улыбка, но тон ее оставался серьезным. – Мне все равно, насколько будут соблюдаться правила, которые мы вчера придумали. Если кому-то хочется использовать свои бильярдные навыки для того, чтобы уменьшить конкуренцию, меня это ничуть не волнует. Особенно если находится доброволец, который рад рискнуть. В конце концов, мне от этого только лучше. Мне безразлично, насколько правдивы будут сегодняшние выступления. Меня даже не будет волновать, если кто-то решит вместо рассказа о своем прошлом спеть песню или станцевать канкан. Как по мне, можно делать все что угодно, вплоть до того, чтобы пообещать каждому тысячу по возвращении. Но никто из нас не должен играть грязно. Давайте обойдемся без интриг, без закулисных махинаций, без попыток склонять на свою сторону людей по национальным или каким-либо другим признакам. (Пол фыркнул и Стелла, не останавливаясь, строго глянула на него.) Давайте играть чисто, как бы патетически это не звучало.

– Не совсем понимаю, к чему это все было сказано, – произнес Алекс, когда Стелла замолчала, и возникла несколько натянутая пауза. – Уверен, что все эти границы никто переходить и не собирается.

– Вот и отлично, – Стелла взглянула на Майкла и откинулась на спинку стула.

– Разве что Крис все-таки организует тотализатор, и Пол поставит на себя, – добавил Алан.

– А тысячу по возвращении я бы получил, – мечтательно сообщил Пол, возводя глаза к потолку. – Никто не хочет предложить? А жаль…

– Интересная точка зрения, – проговорил Крис, очевидно имея в виду сказанное Стеллой. – Весьма интересная. Продолжим жеребьевку?

– Мне кажется, Стелла затронула важный вопрос, – сказал Майкл. – У кого-нибудь есть возражения?

– О чем ты говоришь? – удивился Кевин. – Давайте еще договоримся не поджигать дом. Разумеется, мы все с этим согласны. Я согласен, по крайней мере.

– В самом деле, – сказал Крис, – все же в своем уме. Зачем нам тут интриги разводить? Их что, на работе не хватает?

Майкл повел глазами по лицам.

– Да. Похоже, что все согласны. Хорошо, раз так, давайте продолжать.

Крис укоризненно покачал головой.

– Вопрос, конечно, любопытный, но давайте больше не будем отвлекаться. А то мы так до следующего утра не закончим. Так, что у нас там? – он повернулся к доске. – Алекс, значит, не будет. Кто следующий?

Джоан с едва заметным недовольством покосилась на Стеллу и потянула клочок бумаги из тарелки.

– Брендон, – объявила она.

– О моем прошлом можно с уверенностью сказать только одно, – начал Алан, – оно ничем не примечательно. – Он с подкупающей улыбкой развел руки. – Это обычное прошлое обычного отличника. Я бы мог, конечно, рассказать вам, где я родился, чем занимались в то время мои родители, в каком возрасте меня отдали в детский сад, с кем я там дрался, а с кем дружил, как звали мою первую учительницу, какие предметы мне нравились больше всех и в какой город мы переехали, когда мне было двенадцать лет. Но думаю, что это только лишний раз подчеркнет заурядность моей биографии. Кроме того, я не помню, ни с кем я дрался в детском саду, ни как звали мою первую учительницу. Я помню, правда, что изрядно тосковал по своей последней учительнице, и, по-моему, она была не против развеять эту тоску, но рассказ об этом стал бы попыткой завоевать дешевую популярность. Поэтому я не стану утомлять вас рассказами обо всех этих заурядных событиях и взамен расскажу вам о нескольких эпизодах. Эпизоды эти имеют непосредственное отношение к теме нашего курса и в то же время не должны навевать сон. Пожалуй, – он на мгновение задумался, – я даже не буду соблюдать хронологическую последовательность…

«Хорошо излагает, – думала Стелла, глядя на стройную фигуру, как всегда одетую в светлых тонах, – ничего не скажешь, хорошо. Четко, ясно, обаятельно, остроумно с этой свежей улыбкой, которая кажется более естественной, чем заученная улыбка Криса. Казалось бы, именно ему рассказ о прошлом ничего хорошего не сулит. У всех вокруг должно быть гораздо больше рассказов в запасе. Ну что интересного может сказать такой мальчик по сравнению с Робом или Брендоном? А он взял да и начал с этой самоиронии, с удара по тому самому больному месту. Сам же и сказал: нечего мне рассказывать. А теперь берет и выворачивает это наизнанку: нечего-то, конечно, нечего, а все-таки я ничем не хуже вас буду, даже в этой не самой удачной ситуации. И будете вы у меня слушать, и переживать, и смеяться. И поймете вы, что я лидер хоть куда, несмотря на свой юный возраст, а может, именно благодаря ему. Только что-то он слишком часто смотрит на Джоан. Иногда даже кажется, что рассказывает он все именно ей. Это он зря. На это многие обратят внимание. Интересно, что на Джоан посматривает не он один. Пол что-то тоже зачастил. Смотрят они, конечно, все, но эти двое на порядок активнее чем вчера. С чего бы это?»

– …И вот вообразите себе эту картину, – говорил Алан. – Моя первая встреча с такими важными клиентами. Директор наш там, два-три больших начальника, еще какие-то шишки. Встречаемся мы все в каком-то сверхшикарном клубе и начинаем вести умные разговоры о совместном бизнесе. Их трое и мы все. Еще должен приехать наш вице-през, но пока он задерживается. Я, конечно, особо вперед не лезу, но, когда вижу подходящий момент, вставляю что-нибудь умное. Все идет как по маслу, клиенты довольны, директор доволен, шишки довольны, народу мои сообщения нравятся. Наконец, приезжает наш главный. Вот, думаю, здорово, как раз я почву подготовил, в разговоре место занял, сейчас при нем и блесну. Он заходит, все ему навстречу встают, здороваются, знакомятся. Наших он знает всех, кроме меня, из клиентов – ни одного. И вот пожимает он всем руки, выслушивает имена, себя, разумеется, называет каждый раз… очень приятно… очень приятно… – Алан стиснул воображаемую руку. – После очередного клиента здоровается со мной, выслушивает мое имя и точно так же говорит: «Очень приятно с вами познакомиться». И тут… – Алан на секунду замолчал, – не знаю почему, но меня осеняет дикая мысль: «Он меня принял за одного из них!» И, неизвестно зачем, я ему поспешно сообщаю, что я – работник нашей компании. Он на меня долго смотрит, что-то там себе в уме обдумывает и говорит: «Несмотря на этот факт, мне все равно очень приятно с вами познакомиться». И все до последнего хихикают.

Стелла вместе со всеми усмехнулась. Еще немного самоиронии. Смотрите, какой я простой и человечный, и в какие забавные ситуации мне приходилось попадать. Сильная вещь эта самоирония, если, конечно, не перестараться и не превратить себя в шута. Интересно, он знает, где надо провести черту?

Он знал. Еще одна история представила его в смешном виде и теперь уже заставила сидящих перед ним расхохотаться. А потом смешные истории плавно перешли в другие, где он уже не совершал промахи, а принимал решения и преодолевал препятствия. И решения эти были весьма нетривиальными, и ситуации, в которых он оказывался, были непростыми, а порой и этически сложными. И он брал на себя ответственность, и рисковал, и стоял горой за своих людей, и даже иногда навлекал на себя гнев начальства тем, что шел нехожеными путями. Он знал не только, где надо провести первую черту, но и где должна проходить следующая. И в какой-то момент эти драматические истории тоже прекратились, и на смену им пришли другие, в которых он совершал ошибки, но ошибки эти впоследствии чудесным образом оборачивались победами. Он знал многое, а что не знал, то чувствовал, и когда его речь завершилась, они все зааплодировали, хотя, спроси их час назад, возможно ли такое, они бы разве что усмехнулись в ответ. И он глянул еще раз на Джоан, и пошел к своему месту – стройный, ужасно юный и очень уверенный. А Джоан улыбнулась загадочной улыбкой, в которой, впрочем, он не нашел ничего загадочного.

А вот выступавшей за ним Стелле аплодисменты сорвать не удалось, хотя после Алана она на это рассчитывала. Вначале было все хорошо – и история о девочке, которую дергали за косички, и отдых в летнем лагере (тут опустила самые интересные подробности), и школьная история с прогулявшим занятия классом. Рассказ об увлечении айкидо даже вызвал бурное оживление, и ей показалось, что Роберт впервые взглянул на нее с интересом, когда она намеренно употребила несколько малоизвестных терминов. Но к середине речи что-то пошло не так. Только было наладившийся контакт с аудиторией начал стремительно тончать и минут через десять исчез вовсе. Стелла не могла понять, почему это произошло, но ясно видела, что участники курса слушают ее с холодным, вежливым вниманием – и без капли заинтересованности. Нет, разумеется, они не перестали приветливо улыбаться, – чего стоила одна улыбка Криса. Но улыбки эти были притворными – она видела это так же ясно, как если бы они глумливо смеялись.

Только выражение лица Брендона осталось тем же, да пристальный взгляд Роберта не изменился.

И от этого она лишь разозлилась. А разозлившись, она стала именно такой, какой показалась им после странно прозвучавшей фразы о зарвавшемся властолюбце, – жесткой, решительной и бескомпромиссной. Вызывающей в лучшем случае уважение, но никак не симпатию. Чертовой бабой. И вот такой чертовой бабой она проговорила остаток своего выступления, едва ли не свирепо улыбаясь и с трудом скрывая свое раздражение. Идя на место, она думала лишь об одном: «Теперь эти паршивцы за меня ни за что не проголосуют».

– Перерыв? – спросил Крис, глядя на часы. – Почти два часа подряд говорим уже. Рассказы, правда, отличные, я даже не ожидал, что так интересно будет. Ну, так что, через десять минут здесь?

– Как тебе здесь пока? – поинтересовалась Джоан.

– Неплохо, – отозвалась Стелла. – По крайней мере, не скучно. А тебе?

Джоан немного помедлила с ответом. Они были абсолютно одни в зале. Алекс куда-то ушел, как только начался перерыв, вслед за ним исчез Роберт, а остальных Крис с шутками-прибаутками увел на балкон «подышать воздухом». Стелла хотела было присоединиться к ним, но свежие воспоминания о фиаско заставили ее остаться в комнате. Теперь женщины, улыбаясь друг другу, беседовали за пустым столом. Было в них что-то, делавшее их похожими на двух настороженных кошек, готовых в любой момент отпрыгнуть друг от друга или пустить в ход когти.

– Тоже неплохо, – сказала, наконец, Джоан. – Правда, не совсем то, что я ожидала.

Стелла понимающе кивнула.

– Да. Интересный материал дают. Обе замолчали.

– А то, что ты утром говорила… – осторожно нарушила молчание Джоан. – Ты что-то знаешь?

– О чем ты?

– Ты говорила что-то о честной игре, о линии, которую не надо переходить… Это просто на всякий случай?

– Ах, об этом… – Стелла слегка улыбнулась. – А мне показалось, ты была не очень довольна.

– Что ты, – удивилась Джоан. – Ничуть.

– А если честно? Улыбка Джоан сошла на нет.

– Это и есть честно. – В ее голосе проскользнули едва заметные высокомерные нотки. – Не понимаю, почему ты в этом сомневаешься.

– Хорошо, – Стелла опять улыбнулась. – В таком случае, можешь считать, что я говорила на всякий случай.

– Почему можешь считать?

– Потому что это такой же честный ответ, как и твой. Нас тут всего две женщины, и, конечно же, мы поддерживаем друг друга без вранья и притворства. Пойдем ко всем?

Джоан вздохнула.

– Ладно. Предположим, я не очень была довольна твоим выступлением.

– Предположим, у меня есть кое-какая информация. Стелла снова замолчала.

– Ну и что дальше?

– А что дальше? Мы обменялись любопытными предположениями. Есть еще о чем говорить?

– Я была недовольна, – хмуро сказала Джоан, – потому что мне казалось, что ты пытаешься нас всех перессорить.

– Моя информация может быть весьма интересна, – парировала Стелла.

– Но теперь я вижу, что ошибалась.

– Но, может быть, никакого интереса она и не представляет.

– Что еще ты ожидаешь от меня услышать? – сухо спросила Джоан.

– То, что от нас вчера хотел услышать Кларк. Правду.

– Я уже сказала правду.

– А я уже рассказала все, что мне известно, – Стелла поднялась, оправляя жакет.

– Хорошо, – голос Джоан стал откровенно неприязненным. – Мне не нравилось твое выступление, потому что оно отвлекало внимание от меня. Хотя я не понимаю, зачем тебе понадобилось, чтобы я это сказала.

Стелла вернулась на стул.

– Затем, что тут плетется достаточно интриг без нас. Как тебе Майкл?

– Хорош, – коротко ответила Джоан. – А что? Стелла внимательно изучила свои аккуратные ногти.

– На тот случай, – она подняла голову, – если ты за него захочешь голосовать, есть интересная информация к размышлению.

На лице Джоан появилось настороженное выражение.

– Голосовать? Разве мы уже говорим о голосовании?

– Нет, что ты, – Стелла снова оглядела результаты своих маникюрных усилий и, очевидно, осталась довольна увиденным. – О голосовании говорить еще рано. Но некоторые вещи полезно знать.

– А подробнее?

– Подробнее: вчера, когда мы с тобой ушли, Майкл подождал, пока останется половина мужчин, и начал разливаться соловьем о своих отношениях с женой. По его выражению, он ее «регулярно ставил на место». Проще говоря, поколачивал. Полчаса он рассказывал о том, как женщинам надо «не давать распускаться», и том, как «они должны быть благодарны за то, что мы позволяем им сидеть у нас на шее за наш же счет». Жена, в конце концов, подала на развод, попыталась, как он выразился, «забрать все, что он заработал», но он с помощью хорошего адвоката снова поставил ее на место – теперь уже окончательно.

Джоан покачала головой.

– Надо же. Вот мерзавец. Но зачем он это все рассказывал? И в чем связь с голосованием?

– Связь простая – некоторым это очень даже понравилось. Милашка Крис, например, говорил, что с «этими стервами» только так и надо. И наш мужественный Роберт тоже был совсем не против. Только советовал быть поосторожнее с рукоприкладством, потому что в этой стране в суде можно доказать что угодно. На что Майкл сказал, что именно о том и речь. Короче, вчера вечером в баре образовалось крепкое мужское братство с Майклом в виде отца-основателя и души общества.

Джоан покосилась в сторону балкона, где Майкл как раз что-то обсуждал с Крисом.

– Никогда б не подумала, – сказала она. – Он совсем не таким кажется. Вот ведь погань… Подожди, – она недоверчиво взглянула на Стеллу. – А тебе-то это все откуда известно?

– С одним человеком Майкл просчитался, – развела руки Стелла.

– С кем это?

– А ты бы мне сказала? – невинно поинтересовалась Стелла.

Лицо Джоан вытянулось.

– Думаю, что теперь сказала бы, – Стелла словно размышляла вслух. – Так что и я скажу. Кевин.

– Кевин?!

– Он самый.

– С чего вдруг он это тебе рассказал?

– Вот так он решил. – Веселые глаза Стеллы словно говорили: не к тебе одной мужики липнут.

– Ему можно верить?

– По-моему, вполне. У него там что-то случилось с семьей, так что он был очень враждебно настроен. Назвал Майкла ублюдком.

– А что с семьей? – Джоан снова посмотрела на прозрачную балконную дверь.

– Не знаю, точно он не сказал. Ему об этом явно сложно говорить. Волнуется, слова глотает… Насколько я догадываюсь, там была какая-то авария. То ли жена погибла, то ли жена с детьми… Причем достаточно недавно.

– Да что ты говоришь!

– Вот так, – сказала Стелла. – Так что он уж точно за Майкла голосовать не будет.

Джоан о чем-то задумалась.

– Говоря о голосовании, – сказала она наконец, как будто все еще сомневаясь, стоит ли продолжать, – может быть…

Но закончить ей не удалось – с балкона шумно явилась мужская компания в полном составе.

– Ну, уж нет, – говорил Крис, продолжая начатый на улице разговор, – в этом сезоне они ни за что не победят. Куда им с таким составом?

– Подожди, – возражал Брендон, – а Кремер? Ты что, забыл? Раньше у них его не было.

– Кремер Кремером, но один он их всех не вытянет.

– Еще как вытянет!

– Может, начнем? – предложила Стелла. И, повернувшись к Джоан, тихо добавила: – Потом.

– Действительно, пора начинать, – громогласно поддержал Крис. – Все в сборе? Кто следующий?

– Я следующий, – лениво сообщил Пол. – А про сезон это ты зря.

Выступление Пола оказалось совершеннейшим сюрпризом. Ожидалось: полное едких комментариев саркастическое повествование о мальчике, который рос, героически и поминутно сражаясь с идиотами и халтурщиками. Было предоставлено: хорошо продуманный, увлекательный, иронический, но при этом ничуть не злой рассказ о подростке, который с детства шел по выбранной дороге и к тридцати годам руководил группой первоклассных специалистов. И хоть Полу было далеко до мягкого остроумия Алана, его рассказ вызвал гораздо больше интереса, чем Стеллин. А вот в чем Пол напоминал Алана, так это в том что его глаза останавливались на лице Джоан гораздо чаще, чем на чьем-либо другом.

Следующим вышел Брендон, и тут уже сюрпризов не последовало. Грузному усачу было о чем порассказать, и рассказывал он именно так, как это можно было предвидеть. Тут была и бедная семья, и попытки совмещать учебу с заработком, и сломанная на первом курсе шейка бедра, из-за которой ему едва не пришлось отказаться от образования. Были там и первые неудачи на работе и первые конфликты и первое непростое решение, которое, в конце концов, оказалось не более чем опрометчивым порывом неопытного юнца. Было там многое. Говорил он скупо и далеко не так цветисто, как те, кто выступал до него, но за его короткими фазами вставали такие трудности, которые мало вязались с царящим вокруг комфортом.

– Очень впечатляет, – сказал Крис, когда Брендон закончил свой рассказ. – Процесс работает. Молодец, Майкл. А теперь давайте пойдем обедать.

Процесс работает, процесс работает… В том-то и дело, что работает. В том-то и дело, черт возьми! Крис недовольно посмотрел в окно, за которым буйствовала летняя природа. В том-то и проблема. Эдак процесс заработает настолько, что они возьмут и проголосуют не за того, кого надо. И ведь пока ни за кого невозможно поручиться! Джоан вроде на крючке, но хитра, хитра… Вот за кого точно можно быть спокойным, так это за Стеллу. Эта уж точно проголосует за кого-то другого. За Роба, например. Или за Майкла. Впрочем, Майкла еще надо послушать. А пацан-то, пацан… Кто мог ожидать от него такой прыти? А надо было ожидать, между прочим. Кстати, за кого он будет голосовать, понятно. За того же, точнее, за ту же, кому отдаст свой голос Пол. Который, похоже, совсем не так уж прост. Во-первых, выяснилось, что говорить он умеет, а следовательно, умеет и думать. А во-вторых, и это главное, неожиданно оказалось, что ему этот курс вовсе не так безразличен, как можно было подумать, слушая его цинические замечания. Так что ни в ком и ни в чем уверенным быть нельзя. Хорошо, хоть интриги пока еще никто не плетет, по крайней мере, явно. Стелла их всех крепко припугнула утром. С чего это она, кстати, начала такие воинственные речи произносить? Уж не наткнулась ли она на какие-то некрасивые факты? И на Майкла косилась так неласково. Короче, черт знает что здесь творится.

А власть между тем уходит из рук. Только-только появилась и уже уходит. И ведь ничего не произошло, и гонять их всех по-прежнему удается, словно стадо. Раз-два, встали, раз-два, пошли туда, раз-два, пошли сюда… Не отставать! Не расслабляться! Ты молодец, а ты мог бы работать и получше. Раз-два, раз-два… И все слушают, не возражают, принимают как должное. Только одна проблема: ничего кроме этого «раз-два» предложить сейчас нечего. И что они себе думают, когда слушаются, никому не известно. Может, мысленно хихикают, представляя себе, как они его прокатят на этих идиотских выборах. Тот же Пол, например, вчера откровенно взбунтовался. Вы, говорит, идите, а я, мол, подумаю… Я бы тебе подумал, если бы мы не в такой ситуации были. Хорошо еще, не слышал никто. Но крыть нечем. Полу и без указаний хорошо живется. И не только ему. А все почему? Да потому что дела нет. Нет и все. Было одно – организовать процесс; вот он теперь и организован. И идет себе этот процесс, словно по рельсам, только куда идет, непонятно… А больше дела нет. И не предвидится. А без дела кому к черту нужен лидер?

Он глянул на алеющие цифры будильника. Надо идти вниз. Какой бы хлипкой эта власть ни была, какой бы ни бутафорской, но лучше на данный момент ничего нет. Поэтому ее надо беречь и лелеять. А для власти нет вещи опасней, чем оставить ее без присмотра. Она без присмотра хиреет. Стоит на секунду отвлечься, ослабить захват, расслабиться – и власти как не бывало. Обойдут, подставят, утопят в дерьме. Охотники всегда найдутся. Так что надо идти вниз и за неимением лучшего загонять всех за стол и задавать тон беседы.

Он глубоко вздохнул и вышел из номера.

– На этом мое прошлое заканчивается и начинается настоящее. О котором я расскажу завтра. – Роберт коротко кивнул и вернулся за стол.

Все проводили его приязненными аплодисментами. Атмосфера вообще была проникнута всеобщей приязненностью. За этот день было рассказано столько личных подробностей, столько деталей, что теперь казалось, будто они знают друг друга не один год.

– Похоже, на сегодня у нас все, – Крис встал. – Завтра в девять. То же место, то же время, те же замечательные люди.

– Еще не все.

Все повернулись к Алексу. Что-то в его непривычно резком тоне совсем не вязалось с разлитым вокруг благодушием.

– Передумал? – поинтересовалась Стелла.

– Как это, передумал? – чуть недовольно осведомился Брендон. – Там все было честно. Сегодня выступления не будет.

– Это не выступление, – веско сказал Алекс. – Мне теперь не до этой ерунды.

– Ерунды?! – Крис даже привстал от возмущения.

– Дайте же человеку сказать, – попросил Росс. Алекс коротко глянул на него и повторил:

– Это не выступление.

Он неторопливо открыл лежащую перед ним папку и так же неторопливо извлек из нее сложенный пополам лист бумаги. Такими же спокойными, медленными движениями, словно судья перед оглашением приговора, развернул его, провел по нему широкой ладонью, даже как будто прочитал несколько строк. И лишь потом поднял тяжелый взгляд и оглядел молчащих при виде этих странных приготовлений остальных.

– Кто-то подбросил мне сегодня эту бумажку, – он постучал по листу полусогнутым пальцем. – Если это шутка, то я ее нахожу чрезвычайно плоской и абсолютно не смешной. Если же это не шутка, то это просто большая глупость. Кто-нибудь желает поговорить со мной на эту тему? – он снова повел глазами по лицам. – Нет?

– Мы же даже не знаем, что там написано, – сказал Пол.

– Один из вас знает, – возразил Алекс. – Но, похоже, этот человек решил молчать. Ну, так что? Вот так сюрприз, да? Я ведь не должен был об этом говорить, правильно? Я же должен был сидеть смирно и делать то, что мне будет сказано? Такой ведь был план?

Казалось, он обращается к каждому и ни к кому в отдель ности. На лице у него было написано брезгливое отвращение, словно вместо бумаги перед ним на столе лежал раздавленный таракан.

– Мы понятия не имеем, о чем ты говоришь, – мягко сказал Брендон. – Я, по крайней мере, не имею.

– Тогда позвольте мне объяснить, – Алекс еще раз провел ладонью по листу. – Некто, пожелавший остаться неизвестным, сообщил мне, что желает со мной сотрудничать. Проще говоря, эта бумажка – предложение сделки. От меня требуется сущая ерунда – всего лишь делать все, что мне будет сказано. А неизвестный коллега со своей стороны обязуется по возвращении отсюда не подавать на меня в суд.

– В суд?! – недоуменно повторил Брендон.

– В суд, – подтвердил Алекс. – В самый настоящий суд.

– За что?

– За применение насилия с целью победы на курсе.

– Так, – сказал Крис, – я что-то запутался. Ты что, кому-то угрожал? Трогал кого-то?

Вот, – с горькой улыбкой произнес Алекс. – Именно поэтому угроза подать в суд совсем не пустая. Ты что, серьезно думаешь, что я к кому-то могу хоть пальцем прикоснуться? Да именно об этом и речь! – брезгливость на его лице неуловимо сменилась негодованием. – Разумеется, я никого не трогал! Разумеется, я никого не собираюсь трогать. Что это за бред такой? Что это за чушь такая? Это же абсурд! Что это вам – фильм? Книжка?! Я серьезный человек. У меня карьера. Так что с того, что я после работы хожу в спортзал? Хобби у меня такое. Кто-то самолеты клеит, а я штангу поднимаю. Так теперь меня можно в суд за такое тащить?! Не получится!

Он помахал перед собой пальцем.

– Не выйдет!

– Алекс, – сказал Роберт, – ты можешь подробнее объяснить, чем тебе угрожают?

Алекс глубоко вздохнул.

– Все очень просто, – проговорил он уже спокойнее. – Мне угрожают иском за действия, которые я никогда не совершал, не собирался совершать и о которых я даже не задумывался. Но человек, написавший это письмо, считает, что любой суд, глядя на меня, поверит, что я действительно кого-то запугивал и избивал. Мне угрожают загубленной карьерой в лучшем случае и возможным тюремным заключением в худшем. Чтобы избежать этих неприятностей, я должен сотрудничать. Вот и все.

– Можно посмотреть? – попросил Майкл.

– Пожалуйста, – Алекс передал ему записку.

В полной тишине Майкл пробежал глазами короткий текст.

– Да, – сказал он, закончив читать, – на шутку это не похоже. Жаль, что ты поторопился.

– Поторопился?

– Конечно. Лучше было бы согласиться и узнать, кто это. В какой-то момент это стало бы ясно.

– Да, – Алекс с досадой покачал крупной головой. – Действительно. Наверно, стоило подождать. Только это как-то не по мне. Хитрости все эти… Я такое не собираюсь молча глотать.

– А по почерку нельзя выяснить? – поинтересовался Кевин.

– Нельзя, – отрезал Алекс. – Все напечатано.

– А где это у нас тут принтер? – спросила Джоан.

– В библиотеке, – процедил Алекс. – Я первым делом проверил. Но там все сделано грамотно.

Джоан недоверчиво нахмурилась.

– Неужели вообще никаких следов?

– Никаких, – внимательно глядя на нее, ответил Алекс. – Но это не важно.

Было видно, что он уже полностью взял себя в руки. Его массивное лицо было спокойно и чуть высокомерно. Это было лицо человека, оскорбленного в лучших чувствах, но не желающего оставлять обидчика безнаказанным.

– Вообще-то мне безразлично, кто это сделал. Человек этот не слишком умен. Более того, этот тип просто глуп. Он самонадеян и наивен.

Серые глаза Алекса скользили по лицам, пока он с заметным презрением произносил эти фразы.

– Он думает, что с помощью подобных фокусов можно победить, но он крупно, очень крупно ошибается. Да, я действительно мог бы использовать физическую силу, если бы захотел. Более того, я мог бы получить не один голос подобным образом. Но что бы этот умник обо мне ни думал, для меня отвратительна даже мысль о подобных средствах. В распоряжении цивилизованных людей есть гораздо более действенные методы. Гораздо более действенные… И даже если я найду этого человека, я и не подумаю прикасаться к этому ничтожеству. Напротив, я воспользуюсь его же советом. Я притащу его в суд, и тогда мы посмотрим, чья карьера будет навсегда испорчена.

– Неужели его никак нельзя найти? – спросил Кевин после тяжелой паузы.

– Уверен, что можно! – горячо отозвался Росс. – Надо его найти и просто-напросто выгнать.

– Выгнать мы, положим, не имеем права.

– Но, по крайней мере, мы будем знать, кто есть кто! Может, проверим, кто где был в то время, когда записку подбросили? Ведь это же кто-то из нас, – Росс явно рвался в бой.

– Жалко на это время терять, – задумчиво сказал Крис. – Но знать бы, конечно, не помешало. Мало ли что он еще придумает. Нам тут интриги не нужны.

– Вот именно, – кивнул Кевин. – Мы не можем себе позволить не знать, кто здесь играет нечестно.

– Можем.

Алекс всем корпусом развернулся к Майклу.

– Объясни.

Майкл спокойно встретил его подозрительный взгляд.

– Давайте только не будем начинать все эти «господа, среди нас убийца». Ты же сам только что напомнил – с самого начала нам сказали, что в этой игре правил нет. Кто-то запомнил эту фразу лучше остальных. Человек попробовал, у него не получилось, мы это все обязательно возьмем на заметку. Но если мы сейчас начнем его искать и подозревать всех и каждого, ничего хорошего из этого не получится. Наоборот, может получиться как раз то, на что он рассчитывал, подбрасывая тебе эту записку.

– А пока мы будем делать вид, что ничего не произошло, этот человек придумает что-нибудь новенькое, – недовольно сказала Джоан.

– А как же, – с легкостью согласился Майкл. – Разумеется, придумает. Но он это сделает в любом случае.

– Опять решил прокатиться?

Роберт сунул ключ от лодки в карман и посмотрел на Стеллу.

– Почему опять?

– А разве утром ты не катался?

– Нет. Сегодня еще нет.

Он закрыл за собой толстую дубовую створку и вышел из-за стойки, которую обычно занимал портье. Обслуживать себя было несколько непривычно, но из прислуги никого, кроме двух людей на кухне, в гостинице не осталось.

– А что ты в этом находишь? Я понимаю, прокатиться можно раз, два. А еще зачем?

– Места красивые. И лодки здесь хорошие. Мощные.

– И что с того?

Роберт звякнул ключом в кармане.

– Ты, наверное, редко катаешься на «моторках».

– Вообще ни разу не каталась, – покачала головой Стелла. – На обычной лодке плавала, на каяках когда-то давно. А на таких, как здесь, – никогда. Но ты не ответил на мой вопрос.

Роберт о чем-то на мгновение задумался, глядя на нее.

– Поехали со мной, сама и ответишь. Хочешь?

– Не особо. – Голос Стеллы неожиданно стал прохладен. – Вообще, было бы неплохо. Но сейчас что-то не хочется.

Роберт пожал плечами.

– Дело твое. А почему не хочется?

– Настроения что-то нет. Ну, хорошо, счастливо поразвлечься. Не буду задерживать.

И Стелла отвернулась к яркой стопке журналов.

– Подожди, – с нажимом сказал Роберт. – Может, объяснишь? Я тебя, по-моему, ничем не оскорблял.

Стелла посмотрела на него с удивлением.

– Да, ничем.

– Тогда в чем дело?

– Ни в чем. Просто не хочется ехать. У тебя есть с этим проблемы?

– Да, – сказал Роберт, – проблемы есть. Но мы можем об этом поговорить и позже. Счастливо оставаться.

Он подошел к автомату с водой, скормил ему купюру, извлек грянувшую о поддон голубоватую бутылку и, не оборачиваясь, пошел к входу. Стелла посмотрела ему вслед и вдруг, будто что-то вспомнив, позвала:

– Роб!

Роберт обернулся.

– Извини, я передумала. Можно с тобой? Роберт чуть помедлил с ответом.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Тебе надо взять с собой что-нибудь потеплее, там будет холодно. Я тебя буду ждать на пирсе.

Роберт повернул ключ и уверенно увел вниз рукоятку газа. Лодка послушно ускорилась, причал мотнулся и мгновенно остался где-то позади. Славный мотор. Он еще прибавил газу и встал, опираясь коленом на упругое сиденье. Тугой ветер радостно ударил в лицо. Вот так, теперь совсем хорошо. Прохладная струя воздуха била в глаза, трепала рукав. Он глянул вправо – Стелла молча, но с видимым удовольствием подставляла лицо ветру. Роберт понимающе улыбнулся.

Надвинулся короткий утыканный редкими соснами мыс, за которым лежала большая часть длинного как змея озера со всеми своими многочисленными рукавами. А ну-ка обойдем его на максимуме. Вот тут есть такой рычажок… Нос лодки задрался к безоблачному начинающему темнеть небу. Роберт еще раз взглянул на Стеллу. Похоже, ей это нравится. Никакого ойканья и аханья, нaоборoт – даже глаза мечтательно прикрыла. Он плавно повернул руль и по широкой дуге обошел мыс. Навстречу распахнулся водный простор. Ну а теперь – по прямой к тому водопаду на склоне. Что у нас с бензином? Вполне – тут хватит до самого конца озера и обратно. Хорошо они здесь следят – вечером не больше четверти бака оставалось, а теперь залито под завязку, едва ли не зашкаливает.

Он оглянулся назад – туда, где за клокочущим белым следом виднелся ставший крошечным дом. Ну вас всех с вашей возней. Записочки, угрозы, шантаж какой-то неуклюжий. Впрочем, так хоть становится интересней. Да и не такой уж неуклюжий этот шантаж, если задуматься. Такой мордоворот действительно мог бы очень чисто выиграть, прижав кого надо. Правил-то действительно нет. И бумагу все подходящую подписали. А если прижимать умеючи, без следов да без свидетелей, можно себе много горячих сторонников завербовать. Но не из того он теста – вон как про суд заверещал. Цивилизованный человек, видите ли… Все они такие, эти перекачанные работники умственного труда. И мускулы у них в три обхвата, и стрижки такие короткие, и затылки мощные, и кий они сжимают, как дубину, и глаза нехорошо щурят, как будто сейчас за кадык возьмут. А чуть что не так, мгновенно вспоминают о том, что они цивилизованные, сдуваются и грозят судом. Пустышки.

Роберт открыл рот и с наслаждением втянул рвущий щеки воздух. Вокруг под ровный гул двигателя величественно проплывали поросшие елями склоны гор. Длинные вечерние тени деревьев пересекали редкие проплешины. Совсем дикие здесь места. Всего четыре часа езды от города, а такая глухомань. Действительно, подходящее место для подобного курса. Ничего тебя не отвлекает, кругом дичь да глушь. Можно сосредоточиться и с максимальной отдачей превращаться из менеджера в лидера. Курс, кстати, уже начинает надоедать. Обещанной драмой здесь и не пахнет. Скорее, растянувшееся на неделю заседание, приправленное экскурсами в историю. Хотя компания подобралась неплохая. Майк вроде ничего. Брендон хороший мужик. Стелла… С ней, впрочем, не все понятно.

– Ну, как?

Стелла повернулась к нему.

– Хорошо, – просто сказала она. – Лучше, чем я думала.

– А чем лучше?

– Я думала, ты будешь много говорить. О том, как тебе нравится скорость.

Роберт лишь улыбнулся в ответ.

– Хочешь повести? – спросил он минуту спустя.

– Давай, – поднимаясь, ответила она.

– Управление очень простое, – говорил Роберт после того, как они поменялись местами. – Как машина, только еще легче. Вот это газ. Его один раз выставишь, и все. Руль как в машине. Тормоза вообще нет. Захочешь остановиться – скидываешь газ.

– Угу, – отвечала Стелла, пробуя рукоятку. – Вот так, что ли?

Роберт едва успел схватиться за поручень.

– Примерно так, – пробормотал он, глядя на вздыбившийся нос лодки.

На этот раз улыбнулась Стелла.

– Теперь я понимаю, – она медленно повела рукоятку вниз.

– Понимаешь что?

– Что ты в этом нашел.

– Еще бы.

– Кстати, куда плыть, направо или налево? А то мы сейчас в берег въедем.

– Давай направо. Слева от этого острова я уже плавал.

Стелла уверенно повернула руль, и «моторка» понеслась в правый рукав лежавшей перед ними развилки.

– Так, – задумчиво сказал Роберт. – Что-то тут неладно.

– Тонко подмечено, – Стелла поболтала пальцами в воде. – Мы уже здесь десять минут кукуем. Хотя, – она оглядела окрестности, – вид тут замечательный. И закат такой романтический. Вот если бы еще мотор работал.

– Мотор в порядке, – сообщил Роберт. – Только не заводится.

Он еще раз резко вытянул шнур. Мотор оживился, радостно взревел, но тут же, не проработав и двух секунд, захлебнулся и затих.

– И часто такое бывает? – поинтересовалась Стелла.

– Нечасто.

Роберт осмотрел мотор с таким видом, как будто собирался разобрать его на мелкие части.

– Такое впечатление, что в нем бензина ни капли.

– Бензин есть, – сказала Стелла, бросив взгляд на индикатор.

– В том-то и дело, – Роберт выпрямился. – Тут еще минимум полбака должно быть.

– Какие там полбака, – Стелла еще раз глянула на стрелку. – Полный бак. Как будто только что заправили.

– Как ты сказала?

– Будто только что заправили. А что? Роберт молча пересек лодку.

– Значит, полный бак…

– Почему тебя это так удивляет?

– Потому что полным он быть никак не может. Роберт вернулся на корму и с минуту колдовал над мотором.

– Теперь все ясно, – с хмурым удовлетворением констатировал он.

– Что ясно? – спросила Стелла. – Перестань говорить загадками.

– Ясно, почему стоим. Тут, – Роберт похлопал по блестящему черному металлу, – ни капли бензина. А без него, – он развел руки, – плыть не получится.

Стелла перестала иронически улыбаться.

– А почему здесь полный бак?

– О, – Роберт поднял палец, – превосходный вопрос. Боюсь только, обратно он нам вернуться не поможет.

– Ты хочешь сказать, что мы тут застряли? Роберт кивнул.

– И еще хочу сказать, что застряли крепко.

– К ужину не вернемся? – улыбнулась Стелла.

– И к завтраку тоже. Тебя это, по-моему, не очень смущает.

– А почему меня это должно смущать? – Стелла безмятежно пожала плечами. – Переночуем в лодке. А завтра нас начнут искать. Озеро не такое уж большое. Сядут на пару «моторок» и к обеду найдут. Еще и вертолет вызовут.

Роберт с интересом взглянул на нее.

– А еда?

– А что еда? Один день без еды перебиться можно. Даже полезно. Романтика.

– Романтика, – согласился Роберт, глядя на коснувшийся гор багровый диск солнца. – Только есть две проблемы.

– Какие проблемы? – с ленцой поинтересовалась Стелла.

– Если индикатор испортился сам, то проблема одна. Ты когда-нибудь видела лидера, которого надо спасать? Такого жалкого беспомощного лидера…

– То есть, – Стелла вновь стала серьезной, – если за нами приедут, у нас будет меньше шансов победить?

– У нас их просто не будет, – сказал Роберт. – Ни одного. Но это все в том случае, если это, – он указал на индикатор, – случайность.

Стелла с сомнением покачала головой.

– А что еще это может быть? Саботаж? Роберт кивнул.

– Я таких поломок еще не видел. И если кто-то помог этой стрелке сломаться, то он мог пойти и дальше.

– Например?

– Например, этой ночью отогнать наши машины в лес. И тогда никаких вертолетов вызывать утром никто не будет.

– Без ключей?

– Это не сложнее, чем так испортить индикатор. Даже проще.

– И что он этим будет изображать? Два труса потихоньку удрали?

– Или двое любовников соскучились и уехали. Стелла скривилась.

– Двое любовников…

– У людей бывает богатая фантазия, – сказал Роберт. – Не важно, что они в этом случае подумают. Но искать не будут. Нет машин – нет подозрений.

– Глупость какая-то, – Стелла недоверчиво посмотрела на красную стрелку. – Чтобы кто-то на такое пошел… Зачем?

– Причины найти несложно. Ты сама утром намекала на грязные игры.

– Но не настолько же грязные.

– Степень подлости часто зависит только от степени наказуемости.

– Если это не случайность, наказуемость никто за такие вещи не отменял. Так что ты предлагаешь делать?

Роберт смерил взглядом расстояние до берега.

– Если бы был один, поплыл бы сейчас туда.

– А потом?

– Прошел бы, сколько можно, переночевал бы, утром пошел бы дальше.

– А со мной? – иронически спросила Стелла.

– А с тобой этот вариант не подходит.

– Почему?

– Я тебе уже говорил – вода слишком холодная. В лучшем случае простудишься. В худшем – заработаешь пневмонию.

– А я-то думала главная опасность – это судорога. Роберт покачал головой.

– Нет, – серьезно сказал он, будто не замечая сарказма, который Стелла вложила в этот вопрос. – Во-первых, есть спасательный жилет. Во-вторых, я бы плыл рядом.

– Спасибо за заботу, – сарказм в голосе Стеллы стал еще заметнее. – Я польщена. Так приятно чувствовать себя под опекой настоящего мужчины.

Роберт взглянул на нее.

– В чем дело?

– Да так, – Стелла сощурилась. – Интересно, если бы вместо меня тут был Майк или Алекс… Говорил бы ты им то же самое?

– Зачем? Это было бы смешно.

– Тогда давай посмеемся, – Стелла резко поднялась, качнув лодку. – Отвернись.

– А это уже глупо.

– Отвернись! Или это тоже зависит только от степени наказуемости?

– Пожалуйста.

И Роберт повернулся к заходящему солнцу.

Правило разделения: никогда не смешивай личные чувства с работой. Хорошее правило. Надежное. Очень важное, едва ли не одно из самых важных. Но почему же тогда сейчас так сложно ему следовать?!

Алан плотно сжал губы. Ну вот, теперь еще нарушено и правило маски. Никогда еще отделение личного от делового не давалось ему с таким трудом. Сейчас личное бесцеремонно вторгалось в покои делового. Оно нагло перло вперед, давя все на своем пути и тесня назад все деловые мысли. Деловые мысли были безлики. Они вертелись вокруг блеклых, плоских понятий: курс, успех, победа, лидер… Личное же представало в самом обольстительном виде. Лицо Джоан. Яркие, красиво очерченные губы. Манящая фигура. Расстегнутая у ворота блузка. Персиковая щека. Легкое прикосновение… Бархатный голос… Вечер, когда казалось, что ее интерес далеко выходит за рамки вежливости. И это несмотря на настойчивое внимание Криса… Деловое бледнело перед этими картинами и нехотя отступало все дальше и дальше.

А теперь еще и эта сцена. Коричневые стены бара как будто надвинулись, когда он увидел Джоан сидящей у стойки рядом с Алексом. И не просто сидящей – мило щебечущей. Она казалась такой хрупкой рядом с его огромной фигурой, словно высеченной из камня скульптором-монументалистом. Алекс, подперев голову, внимательно слушал, а Джоан, чуть подавшись вперед, оживленно говорила. До входа долетала лишь тень ее голоса, но даже она несла с собой радостную непосредственность. Вот Алекс что-то сказал, Джоан с улыбкой покачала головой, он что-то прибавил, и она рассмеялась, легко хлопнув его по плечу. В эту секунду Алан понял, что мог бы ее ударить. Он представил себе, как бьет наотмашь по этой персиковой щеке, стирая белую улыбку, и ему вдруг стало весело и страшно. Тогда он внутренним усилием оттолкнул прочь это странное чувство и решительно шагнул по направлению к ним.

При его появлении ничего не изменилось. Алекс пророкотал нечто дружественное, Джоан наградила его улыбкой – точно такой же, как та, что мгновение назад она дарила Алексу. Алан автоматически кивнул им и, не останавливаясь, прошел дальше. Вступать в разговор, как он собирался, было выше его сил. Плеснув в бокал пива, он коротким движением осмотрел полумрак и пошел к остальным. Вдогонку ему полетел еще один смешок и обрывок фразы: «Они так всегда говорят…»

С остальными ему стало легче. Крис, казалось, был искренне рад его приходу и радушно махнул ему рукой еще издалека. Брендон поинтересовался, не видел ли он Роберта, а Майкл коротким жестом указал ему на свободное кресло. Алан сел, чувствуя, как накатившее в дверях злобное чувство медленно уходит. Он сказал Брендону, что не видел Роберта уже давно («У него должно быть, хорошая компания», – многозначительно прибавил Пол), кивнул Майклу и в два глотка выпил полбокала. Крис, видимо возвращаясь к прерванному рассказу, заговорил о хитроумных трюках какого-то администратора. Все приходило в норму. А еще пять минут спустя, когда смесь веселой злобы и страха совсем исчезла, к ним подошла Джоан.

Алан едва повернулся в ее сторону, отметив при этом, что улыбка ее совсем не изменилось. Когда она присела рядом, он автоматически глянул в сторону стойки, рассчитывая увидеть идущего к столу Алекса. Однако коротко стриженный затылок над широченными плечами обнаружился у двери. Их обладатель явно не стремился присоединяться к обществу и вместо этого исчез в проходе.

– О чем болтаем? – весело осведомилась Джоан.

– О женщинах, – подмигнул Крис.

– Вот так всегда, – улыбнулась она. – Если не о спорте, то о юбках. Ну, хоть что-нибудь хорошее?

– А как же, – сказал Брендон. – Мужчины о женщинах вообще говорят лучше, чем женщины о них.

– И реже, – добавил Майкл.

– И вообще, мы в вас видим женщин, а не стереотипы, – закончил Крис.

– Можно подумать, – обиделась Джоан, – что мы только о мужиках и сплетничаем. Вот это и есть стереотип!

Крис покачал пальцем.

– Стереотип, – возразил он, – это то, что ты сама только что произнесла. Если не о спорте, то о юбках, – процитировал он, копируя интонацию Джоан. – Вот это самый настоящий, костный, древний, пыльный стереотип.

– Да, – легко согласилась Джоан, – это я упростила.

– Вот именно, – подтвердил Майкл, – упростила. Я весь не вмещаюсь между башмаками и шляпой…

– Это откуда? – вдруг заинтересовался молчавший до этого Росс.

– Уитмен. Был такой поэт.

– Я же говорю – упростила, – примирительно сказала Джоан. – Ну что вы все на меня, да еще с цитатами?

– Прощаем, – Крис сделал широкий жест. – Как не простить красивую женщину?

– К тому же единственную!

– Которая к нам сама пришла!

– Вот и славно, – улыбнулась Джоан. – Я ведь не со зла забыла.

– Что забыла? – не понял Крис, с размаху влетая в расставленную западню.

– Конечно, вы говорите не только о женщинах и спорте. – Джоан сделала паузу. – Есть ведь еще политика и машины.

– Ты с ней не тягайся, – сказал Брендон под общий хохот. – Опасная женщина.

– Ладно, – с показной угрюмостью отозвался Крис, – посмотрим еще…

– Не все потеряно, – как ни в чем не бывало сказала Джоан, – бывает, что стереотипы умирают. Например, еще недавно мне в таком месте было бы нечего делать. Десять мужиков все равно ни за что не выбрали бы меня в начальники.

– А что, теперь… – начал было Росс и осекся.

– Что теперь? – ласково поинтересовалась Джоан.

– Н-ничего… Теперь все по-другому.

– Вижу, – Джоан смотрела на него до тех пор, пока он не отвел глаза. – Ну и что, все так думают?

– Что теперь все по-другому? – весело спросил Крис.

– Нет. То, что Росс хотел, но побоялся сказать.

– Что ничего не изменилось? – уточнил Майкл.

– Да, – со странной интонацией подтвердила Джоан. Все молчали.

– Я вообще-то не это имел в виду, – сказал Росс. – Вы меня неправильно поняли.

– Да не волнуйся ты, – ободрил его Пол. – Все тебя правильно поняли. А кто как думает – голосование покажет.

– Чушь, – вдруг коротко сказал Алан. – Голосование покажет совсем не это.

– А что? – заинтересовался Пол, игнорируя «чушь».

– Только то, кто кому понравился, – Алан отвечал Полу, но смотрел при этом на Джоан. – А равноправие полов здесь ни при чем. Даже наоборот…

– Как это наоборот? – спросила Джоан.

– А так. Быть одной женщиной среди десятка мужчин здесь, может, даже лучше. Уж, по крайней мере, не хуже.

Джоан иронически улыбнулась.

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, что сказал.

– А все-таки?

– Думаю, что все меня поняли.

– Так, дорогие мои, – сообщил Крис. – Что-то мне не нравится, куда этот разговор идет. Давайте-ка лучше вернемся к старой теме.

Джоан с веселым недоумением развела руки.

– Так мы ведь все о том же. Сам сказал, что вы здесь о женщинах болтали. Или это был чисто мужской разговор?

– Крис пошутил, – сказал Майкл. – Мы говорили о другом.

– Например, о том, что женщин надо ставить на место? – неожиданно резко спросила Джоан.

Майкл спокойно покачал головой.

– Нет. О том как…

Договорить ему не пришлось – бар огласился зычными возгласами.

– Давай, давай! Здесь скрывать нечего! Давай при всех! – Алекс шел к ним, словно танк, подзывая кого-то, не желающего выходить на свет.

– Пошли, пошли, нечего тут, – он остановился и властно махнул человеку за дверью.

Человек, наконец, внял настойчивому призыву и, зайдя в бар, оказался Кевином. Пока он с явной неохотой продвигался к столу, Алекс опустился на стул, бросил в рот пригоршню орехов и, хрустя ими, сообщил:

– Интересные вещи рассказывает. А я даже слушать не стал – говорю, это при всех надо обсуждать. Майк, хорошо, что ты здесь. Ну, рассказывай, – он повернулся к подошедшему Кевину. – Что ты видел?

– Да ничего особенного я не видел, – мрачно ответствовал Кевин, почему-то косясь на Майкла.

– Ага, ничего. Только ко мне с этим пришел. А у меня секретов нет. Давай, всем говори.

Кевин вздохнул.

– Да говорить-то не о чем, – с тоской сказал он. – Это к слову пришлось.

– К слову? Да ты только об этом и говорил. Короче, не тяни резину.

– Слушай, – обозлился вдруг Кевин, – давай вежливо, а?

Алекс миролюбиво поднял руки.

– Извини, погорячился. Но ты же сам понимаешь – мне это важно. И не только мне, между прочим.

– О чем речь? – спросил Майкл после очередного вздоха Кевина. – И почему хорошо, что я здесь?

– Да потому что речь о тебе, – сказал Алекс, отправляя в рот очередную порцию орехов. – Кевин, будь человеком. Общество ждет.

Кевин снова вздохнул и повернулся к Майклу.

– Мы просто тут говорили об этой записке… Он замолчал.

– Какой записке?

– Которую Алексу подкинули. Шантаж этот про рукоприкладство.

– И что?

– Ну, я и сказал Алексу, что подозревать можно всех и каждого. А то, что принтер есть только в библиотеке, ничем не помогает.

– Что-то я ничего не понимаю, – сказал Брендон. – При чем здесь принтер?

– Да при том, – весело сообщил Алекс, – что он видел кого-то, выходящего из библиотеки с распечаткой в руке.

– И видимо, этот кто-то был я, – холодно сказал Майкл.

– Именно! – обрадовался Алекс. Кевин виновато пожал плечами.

– Я не собирался тебя ни в чем обвинять. Это был просто пример. Понимаешь? В смысле, что не надо искать виновных, а то так можно далеко зайти.

– Понимаю, – Майкл посмотрел на него, о чем-то размышляя. – Конечно, понимаю.

Он повернулся к Алексу.

– И почему ты решил, что об этом должны слышать все?

Алекс сложил руки на груди и немедленно стал похож на борца.

– Потому что это еще не все. Кевин, ты говори уж все, а? Так, как ты мне рассказывал. Что, не хочешь? Про то, как Майк туда зашел, как он оттуда через десять минут вышел, как бережно распечатку в руках держал, как пошел в сторону моей комнаты, как оглянулся… Раньше это у тебя все как-то драматичнее звучало.

– Драматичнее… – повторил вслед за ним Майкл, выжидающе глядя на Кевина.

Кевин, в свою очередь, наградил недовольным взглядом Алекса.

– Алекс преувеличивает. Я просто говорил о фактах. О фактах, которые сами по себе ничего не значат. И ничего, кроме того, что только что рассказал Алекс, там не было.

– Не было, – подтвердил Алекс. – Но впечатление было другое. И я хотел бы, чтобы все подобные разговоры происходили при всех. Или не происходили вообще.

– Кевин, а откуда ты знаешь, что Майкл провел там именно десять минут? – подозрительно спросила Джоан.

Последовал очередной вздох. На лице Кевина было ясно написано: ну и влип же я!

– Окно выходит на веранду. Я там сидел, когда Майкл зашел. Воздухом дышал, понимаешь? Хороший воздух здесь. А когда вернулся, Майкл как раз оттуда и выходил.

– Когда ты воздухом надышался, – сказал Брендон.

– Да, – с видимым раздражением ответил Кевин, – именно. Когда надышался. Ты на что намекаешь?

– Ни на что, – пожал плечами Брендон. – Просто факты, которые сами по себе ничего не значат.

– Ладно, хватит, – подвел итоги Алекс. – Зря я это затеял.

– Зря, – согласился Майкл.

Алекс в упор посмотрел на него. Казалось, он хочет что-то сказать, но в этот момент раздался голос Росса:

– Майк, а если не секрет, что ты печатал? Майкл отозвался не сразу.

– Я обязан отвечать? – спросил он наконец.

– Конечно нет, – улыбнулся Росс. – Но мы же тут все свои.

– Тогда я, пожалуй, не буду. Росс перестал улыбаться.

– Разве что… – Майкл обвел глазами сидящих, – большинству хотелось бы услышать мой ответ.

– Меня это не интересует, – быстро сообщил Кевин. Крис покосился на него.

– Как хочешь, Майк.

– Какая нам разница, что ты там делал? – сказал Брендон. – Что это еще за разговоры такие?

– Рад слышать, – Майкл, храня на лице выражение покерного игрока, взглянул на Алекса. – Тогда, видимо, это тема себя исчерпала.

Алекс молча кивнул.

– Кстати, Росс, – сказал Майкл, – любопытно, что тебя заинтересовало, что я там печатал.

– А что еще могло меня интересовать? – сухо отозвался Росс.

– Например, был ли я там вообще.

Вытянутое лицо Кевина, казалось, вытянулось еще больше.

– Майкл, ты о чем говоришь?

– О том же, о чем и ты, – позволил себе улыбку Майкл, – о фактах.

Он встал.

– Я там был и печатал карту. Кто-то хочет еще что-нибудь из бара? Нет?

Он коротко глянул вправо и пошел к барной стойке. Алан, которого происходящее смогло немного отвлечь от мыслей о Джоан, посмотрел направо вслед за ним. Там, через стол от них, сидел Эд и что-то быстро записывал в свой серый блокнот.

Интересные были сегодня речи. Разные и одинаковые одновременно. Видно, что собрались профессионалы. Настолько разные – и настолько схожие. И все до одного – дети своей эпохи. Продукты своего общества. Общества, в котором каждый лидер всеми силами стремится понравиться. Очаровать. Обольстить. Они так старались, что порой напоминали политических кандидатов в сезон выборов.

Раньше все было не так. Прошли времена, когда человек, стоящий во главе был проповедником Идеи. Будь то идея королевской власти или мирового господства. В те времена сегодняшние речи были бы смешны и нелепы. Кто захотел бы пойти за человеком, который суетится, словно лакей? Человек, идущий впереди, должен звать за собой, даже не за собой – за Идеей. А не подлизываться к толпе, взывая к чувству личной выгоды. Общество без Идеи – это стая обезьян. Бандерлогов. Каждый из которых мечтает лишь о том, как бы набить себе брюхо, почесаться, совокупиться и показать окружающим, что он в чем-то лучше их. И такое общество рождает соответствующих лидеров.

Это же насмешка над историей – лидеры, которые хотят денег, а не власти. И самое, самое главное – это противоестественно. Даже бандерлогам нужен вожак.

Об этом шла речь еще на том памятном уроке истории много-много лет назад. Этот добродушный толстяк учитель долго, хотя и вполне занимательно, втолковывал нам, что такого понятия, как общечеловеческие ценности, не существует. Что многообразие человеческих культур показывает всю нелепость попыток найти хоть одну-единственную подобную ценность. Что кажущееся очевидным нам далеко не обязательно кажется очевидным другим. И он приводил примеры. Родительская любовь? Ха! Вспомните Спарту, где болезненных младенцев бросали с обрывов. Вспомните Китай, где родители с надеждой отдавали мальчиков на операцию, чтобы из них сделали императорских евнухов. И это при том, лишь один из восьми выживал. (Сейчас он, конечно, еще припомнил бы страны, где родители фотографируют трехлетних детей, опоясанных поясами шахидов.) Отношения полов? Ха-ха! Моногамия, полигамия, матриархат, патриархат, свободный брак, в одной стране – невозможность развестись, в другой – невозможность жениться. Инстинкт самосохранения? Ха-ха-ха! Надеюсь, вам достаточно камикадзе? Религия? После возникновения государств, где единственной реально исповедуемой религией был атеизм, а уцелевшие церкви превратились в запущенные музеи, это слово вообще невозможно серьезно рассматривать в подобном контексте. Запомните, мои дорогие, этика, мораль, понятия добра и зла – все это меняется от культуры к культуре, от народа к народу, от эпохи к эпохе. Незыблема только физиология.

Он получал несомненное удовольствие от своего рассказа и в целом был прав. Почти прав. Но из-за этого «почти» его пришлось перебить. И для него явились полнейшим откровением мои слова о том, что подобная общечеловеческая ценность существует. Правда, всего одна, но от этого она не делается менее ценной.

Стремление к власти. Оно универсально. Оно – везде и всегда. От первобытного племени людоедов до огромного современного демократического государства. Формы разные, но суть одна. И эта суть не меняется ни со временем, ни с географией. Власть – это тот общий знаменатель, на котором покоится любое общество. Он пытался возражать, но было видно, что сам он не верит в свои слова. Любопытно, что он был единственным человеком в классе, кто это понял. Все-таки он был учителем истории. Ученики за партами были уже слишком взрослыми – с промытыми мозгами, уже на полпути к созревшим бандерлогам. Они слушали наш разговор и глубокомысленно соглашались с ним, с его словами о необратимости демократии. А он, произнося эту ложь, соглашался со мной.