В этот день, когда расстояние, отделявшее две армии, сократилось, солнце скрылось за пасмурными облаками, чтобы не видеть ужасов сражения. Пошел снег и ощущался жуткий холод. Благодаря молитвам и расчетам, занимавшим светлый ум монарха, погода, спустя шесть дней, стала более ясной.
В понедельник 15-го месяца раджаба 793 года Его величество занялся выстраиванием своей победоносной армии в местности, называемой Кандурджа[53]. Он разделил ее на семь корпусов, первый из которых был поставлен под номинальное командование Султан-Махмуда и под реальные приказы эмира Сулейман-шаха. Второй корпус, которым командовал лично Его величество, был доверен принцу Мухаммед-Султану и сопровождался известными героями и прославленными воинами. Третий был поручен принцу Мираншаху Куркану, а принцу Мухаммед-Султан-шаху была поручена его организация. Он был поставлен на правом фланге. Тогда как четвертый, равным образом расположенный справа, был дан эмиру Хаджи Сейф ад-дину, а пятый отдан заботам и усердию принца Омар-шейха. Заметим, что в хрониках упоминалось вскользь и бегло семь корпусов, тогда как авторы снабжают нас деталями лишь о пяти из них.
Победоносный монарх командовал двадцатью отборными полками, составленными из самых доблестных воинов, расположившись за главным боевым корпусом для того, чтобы быть готовым прийти на помощь любым полкам в любой момент сражения. В некоторых хрониках говорится, что эмир Хаджи Сейф ад-дин находился на аванпостах правого фланга со своими войсками, которые построились для сражения, тогда как Бирди-бег Сарбуга, Худад-Хусейни и множество других воинов расположились в первых рядах левого фланга. Тысячники и командары полков заняли каждый отведенное ему место и приготовились к бою. Враг со своей стороны не спешил появиться.
Туктамыш-хан, дабы поднять великолепие своего боевого корпуса, как и корпусов левого и правого флангов, поставил там принцев крови, таких как Таш-Тимур Оглан, Бек-Ярук Оглан и Илигмыш Оглан, Биг-Пулад-Оглан, Али-оглан и Джанита Оглан, также как и эмиров улуса Джучи-хана, как Али, Сулейман-Суфи Конкрат, Навруз Конкрат, Актау Акбута, Урусджук Кыят, Иса-бек, старший брат Идку, Хасан-бег, Сарай, Куке-Буга, Баглы-бей Бахрин, Кункур-бей, как и другие герои и прославленные воины Кыбчакской степи, которые построили свои ряды перед лицом господина мира.
Все взоры были ослеплены видом необъятной массы вражеских войск, а небо было затемнено пылью поднятой копытами их коней.
(Стих.) Вся равнина — пустыня и горы были затоптаны копытами их животных.
В этот момент завоеватель мира отдал своим войскам приказ спешиться, расставить палатки и шатры, зажечь огни во многих жилищах. Туктамыш-хан был удивлен полным спокойствием и хладнокровием этой победоносной армии и малым вниманием, которое она уделяла вражеским войскам. Он пустился в долгие размышления по этому поводу, говоря: «Какой природы, стало быть, эти люди, которые в самый грозный день думают о том, чтобы расставить свои палатки, приготовить пищу и поесть». Охваченный страхом и ужасом, он занялся построением своих боевых порядков туменов и тысяч. Эти отряды много раз одерживали верх.
Могущественный монарх, хорошо знавший, что победа и триумфы приходят к нам всегда от расположения и милости Бога, покровительствующего людям (да укрепится его империя и власть), и что она никаким образом не зависит от многочисленности сторонников и солдат, спешился перед тем, как начать сражение, и обратил к Всевышнему свою искреннюю и пылкую молитву. Он совершил двухрэкаатный намаз[54] и, приложив смиренно голову о землю, просил у Бога помощи и победы. После молитвы он вскочил на коня. В то же мгновение эмир Берке, избранный мусульманскими государствами, слава семьи пророка (да будет над ним мир), сопровождаемый великими шейхами Зид-дином Юсуфом и шейхом Исмаилом, генеология которого восходила к шейхул-исламу Ходжа Ахмед-Джаму, образец добродетельных и созерцательных людей (да спасет его душу Аллах), обнажив голову и подняв руки к небу, просил Всевышнего, раздателя милостей, обеспечить триумф знаменам империи монарха и ниспровергнуть знамена династии Туктамыш-хана.
Этот почтенный сайид[55], который в то же время занимал высокий пост, повернувшись тогда к своему могущественному монарху, адресовал ему эти памятные слова: «Ступай куда захочешь, воистину тебе дарована победа».
Смельчаки двух армий и доблестные воины двух империй тотчас же устремились в гущу схватки и настолько разожгли огонь войны и сражений, что сердце Сатурна, этого безжалостного палача небесных сфер, несмотря на его твердость и бесчувственность, было растоплено сочувствием к жертвам, которые погибли в этом сражении.
Эмир Хаджи Сейф ад-дин был первым, кто вынул саблю отомщения и гнева и бросился на врага, левый фланг которого, выстроенный напротив его армейского корпуса, он прорвал. Эти войска разбежались во все стороны и несколько вражеских полков, составлявших резерв войск Туктамыша, пришли в движение, чтобы повернуть эмира Хаджи Сейф ад-дина и атаковать его сзади.
Эмир Джеханшах, выделявшийся своей отвагой, пришел в движение со своим корпусом, чтобы преградить путь наступлению этих безумных войск, обрушив разом мечи и стрелы, дабы заставить их отступить. Принц Мираншах Куркан, пришпорив своего скакуна и наводнив поле битвы кровью сражающихся, уничтожал отряд, противостоявший ему. Левый фланг армии Дешти-Кыбчака был отчасти рассеян, а другая его часть чувствовала себя не в состоянии сопротивляться долгое время, и обратилась в беспорядочное бегство.
Эмир Осман Аббас устремился на три полка с малым отрядом верных и преданных войск; и в то время как он отличался своими высокими делами, был выбит из седла. Находясь между надеждой и отчаянием, он взял в руки свой лук и стрелы и поддержал честь, которой удостоил его августейший монарх. Наконец он вдел ногу в стремя и оказался в седле и бросился на первые ряды врага, который обратился в бегство.
Эмир Шейх Али-Бахадур, который в день сражения всегда давал клятву покрыть себя славой и прославить свое имя, и который, верх храбрости, был подобен тигру, чья стремительность равнялась быстроте огня, бросил камень поражения в ряды врагов, которые он прорвал как застекленную преграду.
Что касается принца Омар-шейх-Бахадура, он вынул свой меч отваги и устремился на правый фланг врагов, обратив кольчуги в саван всех тех, кто встретился на его пути.
Пири-бег[56] и Худадад-Хусейни равным образом отличились своими доблестными деяниями. Эти герои победоносной армии одержали победу, каждый из них одолел своего противника, и враги рассеялись, были убиты или обратились в бегство.
Хан Туктамыш видя, что не в состоянии больше сопротивляться славному монарху, принял решение об отступлении и направился к принцу Омар-шейху, который отчаянно сопротивлялся и непоколебимо возвышался как гора. Туктамыш-хан, когда увидел, что не может больше сражаться, повернул назад в сторону Шейх-Тимура и тысяч сулдуза[57]. Напрасно те начали поддаваться под градом его стрел, Туктамыш-хан повел на них несколько последовательных атак во главе эмиров и военачальников улуса Джучи-хана и кончил триумфом. Он погубил огромное число воинов племени сулдуза, пробиваясь через них, построил свои войска и занял позицию позади армии завоевателя мира.
Мирза Омар-шейх-Бахадур, этот воинствующий лев сражений, предстал со своими смельчаками перед Туктамыш-ханом. Вооруженные своими большими и малыми щитами, они сошлись с врагом. Их августейший монарх занимался преследованием беглецов, когда теваджи Джеке сообщил ему, что Туктамыш-хан построил свои войска за его победоносной армией и занял там позиции. Другой гонец принес ему ту же весть от принца Омар-шейха. Его величество повернул тотчас же назад. И когда Туктамыш-хан увидел императорский шатер, господствующий над семью странами, он почувствовал, как земля затряслась у него под ногами, а руки безвольно опустились. Именно тогда пагубные действия неуверенности повлияли на его судьбу: разрывая свое сердце с тысячью вздохами и сожалениями о царской власти и благах этого мира, и позорно обратился в бегство. Весь улус Джучи-хана рассеялся и разбежался, порвав стремена и уздечки и бросив свои вещи и багаж.
Монарх-победитель остановился в этих местах и все принцы крови, эмиры и уважаемые нойоны, добившиеся чести поцеловать славный ковер Его величества, с радостью и ликованием брали слово, чтобы поздравить своего августейшего повелителя с этой великолепной победой, которая была главной в деяниях этого мира. Они разбрасывали золото и драгоценные камни перед монархом, который, со своей стороны, награждал и одаривал их всеми своими милостями и царскими дарами. Затем он выбрал семерых из десяти человек и послал их преследовать врага.
Эти смельчаки, месть которых была такой же страшной, как месть Сатурна, обнажили свои великолепные мечи и, отбросив в сторону всякую осмотрительность и всякое сострадание, устремились в преследование врагов с быстротой молнии, которая блистает, и судеб, которые предназначены всем смертным. Эти несчастные, охваченные паническим ужасом, видели сверкающим над ними смертоносный меч и окрашивали кровью воды Атиля[58]: следовательно, можно судить о малочисленности тех, кто, оказавшись между этими двумя потоками, бросил поклажу ради спасения.
Богатства, вещи, дети, слуги и предметы тех, кто пал под властью победителей, были так многочисленны, что никто не мог вымолвить и слова, когда речь заходила об их перечислении. Кундже Оглан и Тимур-Кутлук Оглан, принцы рода Джучи, и один из эмиров того Улуса, Идику, оставившие Туктамыш-хана несколькими годами ранее, и связанные с двором монарха, получили от него дорогие кафтаны, одежды, украшенные драгоценными камнями перевязи, быстрых скакунов с позолоченными седлами и другие императорские подарки.
В то время как монарх одержал такую великолепную победу, Туктамыш-хан, испуганный до полусмерти, сумел выбраться из этого бушующего кровью моря. Вышеупомянутые принцы, преклонив колени у подножия императорского трона, говорили: «Если светлый ум Вашего величества, который украшает мир, соизволить посчитать необходимым, мы придем как верные слуги, решительно приносящие себя ему в жертву, собрав наш ил и улус[59], который рассеяли превратности судьбы. Мы приведем их».
Этот повелитель соизволил благосклонно принять просьбу этих двух принцев крови и Идику Узбека и приказал, чтобы каждому из них дали чрезвычайную грамоту, содержание которой говорило, что никто не должен был позволять себе препятствовать им или противодействовать их путешествию. Кундже, Тимур-Кутлук и Идику, получив соответствующие эдикты, довольные и радостные отправились по следу беглецов.
Наконец, императорская армия разбила лагерь на берегу Волги и в долине Ур-туба, в отношении их чистоты и воздуха явившейся таким открытым и цветущим местом, как розарий Ирама, образом, который все свободные умы вдыхали, счастливые тем, что ее посетили.
Тимур-Кутлук и Идику Узбек, отправившиеся искать свой ил и улус, снова их обрели и собрали множество своих людей под свои знамена. Первый заключал в себе желание стать ханом Дешти-Кыбчака и государства Джучи-хана. Что касается последнего, то амбиция беспрепятственно получить верховное командование проникла в его сердце. Они оба забыли о правах и милостях, которыми наделил их монарх, и разрывались между верностью и вероломством.
Тимур-Кутлук со своими сторонниками завоевал степь, а Идику со своими направился в другую сторону. Что касается Кундже-Оглана, так как он имел честь радоваться исключительному расположению и близости к монарху в его частных кругах, то он вернулся ко двору, служившему приютом всему миру, приведя туда часть своих сторонников, которых он встретил в пустыне и в степи, и снова стал объектом расположения Его величества.
Все эмиры и нойоны, которые согласно приказам своего славного повелителя опустошали вражеские провинции, вернулись, обремененные добычей и бесчисленными богатствами, и привели в императорский лагерь прекрасных, как луна, девушек, юношей, лицо которых не уступало солнечному лику, быстрых скакунов и верблюдов.
Они собрали столько рабов обоего пола, прекрасных как Пэри[60], что выбрали пять тысяч из них для Его величества. И прекрасный ум, впоследствии связанный с императорскими кругами, составил, находясь в пути, следующий стих, на который его вдохновила надежда:
(Стих.) Если мы сохраним жизнь, то завладеем однажды тюрком Тугмака[61].
Чистая натура монарха выразила желание предаваться радости и удовольствиям в этом райском месте, зеленеющем как сад вечности, сладкий зефир[62] которого был предвестником ветерка Рая, а текущие воды которого могли дать идею фонтана Юпитера. Он предавался в течение двадцати шести дней, в счастливый час своей судьбы, радости и веселью в этом восхитительном месте, некогда служившим царской резиденцией Джучи-хана и его знаменитых потомков.