Майлз Уоллингфорд

ГЛАВА XX

Мы не знали и не могли знать, что уготовила нам судьба. Ветер все дул с северо-запада и переменился на южный только тогда, когда судно было уже в двадцати милях от побережья Уэльса. Мы так близко подошли к Ливерпулю, что каждый час я ожидал появления какого-нибудь американского корабля, идущего в этот порт. Но тщетно — никаких американских судов не было видно, и мы продолжали идти по проливу, в то же время забирая поближе к побережью Ирландии, полные решимости не менять курс на север. Такая погода держалась два дня и две ночи, за которые нам удалось дойти до Уайтхейвена, и тут подул резкий лобовой ветер. Тогда я понял, что, если мы не бросим якорь, нас отнесет обратно в Атлантику. Я рассчитывал предпринять такую попытку где-нибудь у побережья Ирландии в надежде получить помощь от сынов святого Патрикаnote 127. Мы все знали, что ирландские моряки не слишком опытны, но любой, кто мог тянуть снасти, оказал бы нам неоценимую помощь в непогоду. Уже больше недели мы вчетвером управляли судном и вовсе не чувствовали утомления, напротив, мы привыкли к своему новому положению и продвигались вперед без особых хлопот; но временами нам остро не хватало рук, и, судя по хмурому виду небес, нас еще ожидали испытания потяжелее

Пролив в том месте, где мы теперь находились, был столь узким, что вскоре побережье Ирландии оказалось совсем близко. Здесь, к моей великой радости, мы увидели большую рыбацкую лодку; она находилась довольно далеко от берега и, похоже, могла без труда подойти к нашему наветренному борту. Мы подали незнакомцам сигнал, обстенив грота-рей, и вскоре они легли в дрейф на водной глади, которая благодаря нашему маневру теперь окружала их. Едва ли стоит упоминать, что постепенно, по мере необходимости, мы убавляли парусов, и теперь на судне стояли только марсели, взятые на два рифа, фок, кливер и бизань. Мы спустили марсели ниже, чем нужно, потому что знали: скоро наступит время, когда погода заставит нас совсем убрать их.

Первым на борт «Рассвета» взошел человек по имени Теренс, а по фамилии О'… или Мак… Бог его знает. Физиономия его являла странную смесь беспечной веселости, практичности и глупости; такие лица, впрочем, встречаются у ирландских крестьян, и, похоже, не только у них, а у всего населения острова.

— Прекрасное утро, ваша честь, — с совершенным хладнокровием заметил он, хотя солнце было уже в зените, а день не сулил моряку ничего хорошего. — Прекрасное утро, ваша честь, и судно тоже замечательное. Не угодно ли вашей чести купить рыбы?

— Я возьму у вас немного рыбы, мой друг, и хорошо заплачу вам.

— Дай вам Бог здоровья.

— Я заплачу вам гораздо больше, если вы покажете мне какое-нибудь укрытие здесь, поблизости, с хорошим грунтом, где судно может отстояться на якоре в шторм.

— Как не показать, ваша честь! Будьте уверены, на всем побережье вы не найдете парня, который лучше меня знает, что нужно вашей чести, и завсегда готов снабдить вас рыбой.

— Разумеется, вы знаете берег, вероятно, вы родились здесь поблизости?

— А где ж еще мог родиться Теренс О'… (или как там его), если не здесь поблизости? И как мне не знать берег? Мы с ним старые знакомцы.

— И куда ты собираешься вести наше судно, Теренс?

— Ваша честь спрашивали про хорошую якорную стоянку?

— Именно. На которой якорь не поползет.

— А! Вот вы про что! Так здесь все дно такое. Нигде не поползет, если не шибко по нему тащить. Готов поручиться за любой кусок берега.

— Не собираешься же ты поставить нас на якорь здесь, в лиге от земли, ведь уже начинается шторм, а здесь нет защиты ни от ветра, ни от волн.

— Я — на якорь? Черта с два, чтоб я когда-нибудь ставил на якорь хоть корабль, хоть бриг, хоть даже катер! Я не такая большая шишка, ваша честь; вот старый Майкл Суини, так тот тьму якорей повыбрасывал здесь, вот кто большой дока в этом деле, он знает берег как свои пять пальцев. Вам нужен Майкл, будет вам Майкл сей секунд.

Майкла позвали, и он с трудом перебрался к нам с лодки: рыбакам едва удавалось удерживать свою неповоротливую, тяжелую посудину подальше от наших вант-путинсов. Тем временем мы с Марблом, улучив минуту, обменялись впечатлениями. Мы сошлись во мнении насчет мистера Теренса Макскейла или как там его: он был более пригоден к тому, чтобы выбирать сети со скумбрией и солнечником, нежели к тому, чтобы помогать нам управлять «Рассветом». Однако наружность Майкла тоже не сулила ничего хорошего. Он был очень стар, — наверное, лет восьмидесяти от роду — и, похоже, загубил весь рассудок постоянным употреблением виски; его сопровождал паразитический запах этого напитка, подобно тому, как неистребимый запах танина пристает к кожевнику. Впрочем, тогда он не был пьян, а, напротив, казался спокоен и собран. Я изложил ему свою просьбу и с радостью обнаружил, что он кое-что смыслит в морских терминах, а стало быть, не навлечет на нас неприятностей, как полный невежда Теренс, возьми мы его на борт.

— Так вы хотите бросить якорь, ваша честь? — спросил Майкл, когда я кончил. — Ну это проще простого, и самое время, ветер крепчает — страсть. А гинеиnote 1282 , про которые ваша честь сказали, это лишнее между друзьями: я их возьму только чтобы услужить вам, если вашей чести так угодно; мы бы и за так вас на якорь поставили, а золото — пропади оно пропадом. Вы хотите стать подальше от берега, или ваша честь желает пройти между скал и лечь, как дитя в люльке?

— Я предпочел бы найти безопасный рейд, нежели слишком близко подходить к берегу без опытного лоцмана. Судя по виду побережья, я полагаю, будет нетрудно найти укрытие от этого ветра, если, конечно, мы найдем хорошее якорное место. Это самое трудное.

— Тут положитесь на старую Ирландию, ваша честь, и доверьтесь нам. Вам нужно только поймать ветер в марсель и идти к берегу, старый Майкл вместе со старой Ирландией позаботятся о вас.

Признаться, мне совершенно не улыбалась перспектива идти к берегу с таким лоцманом; но оставаться в открытом море было куда опасней. Так как у нас не хватало рук, мы не могли оставить судно в проливе, если шторм нагрянет такой, какой предвещало все вокруг; было ясно, что четверка из ирландской лодки не поможет нам управлять судном; я никогда не видел, чтобы люди, сколько-нибудь связанные с водой, были столь неуклюжи, как те рыбаки, которые высадились на палубу «Рассвета». Майкл, правда, кое-что умел; но он был уже слишком немощен для работы, и, когда я поставил его у штурвала, Набу пришлось остаться помогать ему. Однако выбора у нас не было, и я решил, что если мы не найдем подходящего места для стоянки, то всегда можем повернуть обратно. Мы взяли рыбацкую лодку на буксир, людей забрали на судно и направились к берегу; «Рассвет» благодаря несомым им парусам накренялся при порывах ветра так, что на палубе трудно было стоять прямо.

Строение берега казалось мне весьма удобным, но дно внушало немалые опасения. Бросать якорь среди скал — дело весьма рискованное, а в отдалении от берега, в каком я считал благоразумным оставаться, найти подходящий грунт, я боялся, будет трудно. Но Майкл с Теренсом и Пэт с Мэрфи, или как там звали наших бравых самонадеянных друзей, торжественно заявляли, что «старая Ирландия» не подведет нас. Мы с Марблом стояли на баке, изучая изгибы берега и высказывая друг другу свои замечания, пока судно проходило по беспокойному морю, погружаясь в волны по самое носовое украшение. Наконец мыс, который выступил на подветренной скуле, показался нам заманчивым, мы отозвали Майкла на бак и осведомились о нем. Рыбак отвечал, что он хорошо знает этот мыс и что дно с обеих его сторон просто чудо, и сразу согласился на мое предложение поставить «Рассвет» на якорь с подветренной стороны мыса. Таким образом, мы взяли курс на этот мыс, начав необходимые приготовления к стоянке.

В последующие двадцать минут я был слишком занят уборкой парусов, чтобы следить за продвижением судна. Потребовались усилия всех нас, четверых, чтобы убрать кливер, а Майкла в это время оставили у руля. Это было непросто, невзирая на то, что (я нисколько не преувеличиваю) никогда еще такая могучая четверка не налегала на снасти. Мы все-таки убрали кливер, но моряку не стоило бы объяснять, что убран он был не лучшим образом. Марбл взял на себя самую тяжелую часть работы, и я прежде не видел, чтобы мой помощник усердствовал так, как в тот день. Он обладал удивительной способностью сливаться всем телом с рангоутом и снастями и двигался, словно его поддерживал сам воздух.

Наконец мы убавили парусов, оставив только форстеньстаксель и грот-марсель, взятый на два рифа. Пора уже было полностью зарифить марсель (у парусов «Рассвета» было по четыре рифа), но мы надеялись, что паруса выдержат, пока мы не захотим совсем убрать их. Однако начинало уже штормить, и я предвидел, что вот-вот нам придется за них взяться.

Судно в скором времени подошло к оконечности мыса, где лот показал глубину сорок фатомов. Я прежде спрашивал

Майкла, какой нам ждать глубины, но он честно признался, что этого он сказать не может. Что корабли иногда бросали там якорь, он был уверен, но какая там глубина, понятия не имел. Даром предвидения он не обладал, а строить предположения опасался, так что предпочел промолчать. Это было рискованное предприятие для капитана — вести судно к берегу с таким лоцманом. Я бы, конечно, и теперь сделал поворот через фордевинд, если бы не открытое море под ветром, а туда мы всегда могли выйти с той же легкостью, с какой сейчас, гонимые ветром, шли к берегу.

Мы с Марблом стали допытываться у нашего рыбака, в каком именно месте он намеревается остановиться. Майкл слегка забеспокоился, и стало очевидно, что его познания носят весьма поверхностный характер. К тонкостям своего ремесла он относился с холодным безразличием. Правда, в свои юные годы он много плавал, но в основном на военных судах, где боцман лишь вкладывал ему в руки ту или иную снасть, а все мыслительные операции производились командирами. Он знал места, где корабли бросали, а где не бросали якорь, но не знал, на чем основывался их выбор. Одним словом, его познания в навигации были подобны тем представлениям о мире, какие приобретает человек, живя в провинции, где он узнает жизнь в общих чертах, а во всем, что касается ее тонкостей, доверяет журналам и романам.

Лот оказался лучшим советчиком, чем Майкл, и, увидев недалеко от берега буруны, я отдал приказ взять грот-марсель на гитовы и идти в бейдевинд, не дожидаясь, пока судно убавит ход. Наши ирландцы тянули снасти с усердием, когда им объясняли, что делать; это позволило мне и Марблу по очереди стоять у стопора. Оба становых якоря были уже на весу (канаты мы привязали, когда увидели землю), и оставалось только отпустить их. Наб был у руля, готовый бежать к канатам, как только услышит, что те травятся, и все стояли наготове. Я скомандовал: «Отдать якорь», и оба наших якоря разом пошли вниз в воду глубиной двадцать два фатома. Канат майнался с бешеной скоростью, но, поскольку Марбл с Диогеном стояли у одного якоря, а мы с Набом у другого, нам удалось застопорить их примерно в двадцати фатомах от клюзов. Была минута, когда мне почудилось, что наша старая ладья вот-вот вырвется из рук, однако отчаянным усилием нам удалось обуздать громаду; но и тогда казалось, что она может сбросить с себя брашпиль. Мы, не теряя времени, положили стопора и убрали грот-марсель.

Майкл и его товарищи подошли пожелать нам удачи, взять деньги за работу и попрощаться. На море поднялось такое волнение, что они могли спуститься в свою лодку лишь спрыгнув с конца гика. Я пытался уговорить двух-трех рыбаков остаться на судне, но тщетно. У всех были семьи, и их нынешний образ жизни служил им своего рода охранной грамотой; если бы какое-нибудь военное судно случайно обнаружило ирландцев на нашем корабле, им, вероятно, пришлось бы проститься со свободой, а рассказы Майкла о прошлом своем житье никоим образом их не соблазняли.

Когда ирландские рыбаки, покинув нас, направились к берегу, нам снова пришлось рассчитывать только на свои силы. Однако я успел растолковать Майклу, что у нас не хватает рук, объяснив это обстоятельство несчастными случаями и насильственной вербовкой; он прикинул, что мог бы уговорить четверых или пятерых парней прийти к нам на подмогу, как только утихнет шторм, при условии, что после разгрузки в Гамбурге мы заберем их в Америку. Правда, речь шла всего лишь о простых крестьянах, ибо моряков трудно было найти в этом уголке земли; но это было лучше, чем ничего. Полдюжины крепких молодых ирландцев взяли бы на себя порядочную часть тяжелой работы, тем самым сохраняя нам физические и душевные силы, чтобы противостоять новым испытаниям. Я дал Майклу понять, что он сам получит по гинее за каждого молодца, присланного на судно; засим мы расстались со старым Майклом, который с тех пор, вероятно, не прокладывал курс кораблям. Впрочем, не думаю, что ему и раньше приходилось подвизаться на этом поприще.