Майор милиции

Глава IV Кто был в машине

Глубоко задумавшись, Гончаров неподвижно сидел у края стола. Если бы не быстрые взмахи пальцев, вертевших металлический портсигар, можно было бы подумать, что он дремлет. Но вот он встал, положил портсигар в карман и, подойдя ко мне, спросил:

— Вы чем-то удивлены?

— Упрямством Савушкина. Никак не могу объяснить его поведения.

— Всякое бывает, — неопределенно протянул Гончаров.

— Что же вы будете делать, если Савушкин не захочет сознаться? — спросил я.

— Работать, — лаконически отозвался Гончаров. — Товарищ капитан, дайте команду срочно вызвать директора столовой. Он очень нужен.

Дроздов нажал кнопку. Из соседней комнаты донесся слабый дребезжащий звонок, и в дверях появилась девушка в белом кителе с небольшим листком бумаги в руке.

— Товарищ Зайцева, Коваленко здесь?

— Здесь, товарищ капитан.

— Ко мне кто-нибудь есть?

— Есть. Я составила список.

Она подошла к столу, передала листок и стала ждать указаний.

— Пусть всех примет старший лейтенант Андреев. А Коваленко передайте, чтобы сейчас же вызвала директора столовой Никитина.

Зайцева вышла.

— Товарищ капитан, — спросил Гончаров, — в машине Савушкина найдено что-нибудь интересное?

— На первый взгляд ничего особенного. Что там? Несколько горелых спичек, окурок, волос какой-то — вот и все.

— Не богато. Но покажите мне все это хозяйство.

— Слушаюсь. Пройдемте в соседний кабинет. Все материалы у Коваленко.

— Идемте. — Гончаров снял со спинки стула пиджак и надел его.

Письменный стол, широкий деревянный шкаф и десяток стульев занимали почти весь узкий и длинный кабинет, в котором работал следователь Коваленко. Войдя, я с удивлением увидел, как из-за стола встала молодая женщина в синем форменном кителе, на котором поблескивал университетский значок. Она приветливо улыбнулась нам. Меня представили.

Дроздов пригласил поудобнее устроиться и сам сел рядом со мной.

— Вера Анатольевна, покажите, пожалуйста, все, что нашли в машине, — попросил Гончаров.

Коваленко усадила Гончарова на свое место за столом, а сама прошла в угол комнаты и открыла шкаф. Три крошечных конверта, извлеченные из папки, легли перед майором.

— Немного, — покачал он головой.

В одном бумажном конверте лежали три обгорелые спички, в другом — окурок папиросы. Содержание третьего, целлофанового, состояло всего-навсего из одного волоса.

— Ну что ж, — придвинул к себе конверты Гончаров, — спички отложим в сторону, возьмем папиросу.

Он осторожно вынул пинцетом окурок. Бросилась в глаза часть мундштука, окрашенная в ярко-красный цвет.

— Какая яркая помада!

— Этот цвет так и называется ярко-морковный, — заметила Коваленко.

— Машиной пользуется профессор…

— Кадомцев, — подсказал Дроздов.

— Он женат?

— Не знаю.

Вмешалась Коваленко:

— Разрешите, товарищ майор? Сегодня я звонила по телефону в институт и разговаривала с профессором. Товарищ Кадомцев обещал быть у нас без четверти четыре.

— Хорошо, благодарю вас. — Гончаров еще некоторое время разглядывал со всех сторон окурок, потом бережно уложил его обратно в конверт.

— Надо выяснить один весьма существенный вопрос, — сказал он. — Как давно снимался с машины номер?

— Номер вообще не снимался, — ответила Коваленко. — Эксперт осматривал машину, установил, что номер надет давно и в последнее время не снимался. Письменное заключение будет готово к вечеру.

Гончаров внимательно выслушал ее и сказал тихо, ни к кому не обращаясь:

— Я так и думал!..

— А вот, товарищ майор, еще один немой свидетель. — Дроздов взял со стола и передал в руки Гончарову целлофановый конверт и большую лупу.

— Ну, тут без микроскопа не обойтись!

— А я его сейчас принесу. Разрешите! — Не дожидаясь ответа, Коваленко поспешно вышла из комнаты.

Осторожно, тем же пинцетом майор вынул из пакетика волосок, положил его на предварительно разостланный на столе чистый лист бумаги и стал внимательно рассматривать через увеличительное стекло. Потом взял со стола линейку и измерил длину волоса.

— Ишь ты, какой длинный: двадцать девять сантиметров.

Вошла Коваленко с микроскопом и поставила его на стол.

Гончаров, не торопясь, поместил волос между двумя стеклышками. Мы внимательно наблюдали. Прошло несколько минут.

Закончив свои исследования, Гончаров уложил волос в пакет, спрятал микроскоп в ящик и сказал:

— Ну, что же, друзья, кое-какими новыми данными мы обогатились. По структурному строению это волос человека, и, судя по его длине, он принадлежит, вернее, принадлежал женщине. Итак, мы знаем: женщина курит и красит губы помадой ярко-морковного цвета. К этому теперь мы можем добавить, что она крашеная блондинка и носит короткую прическу.

— Откуда вы все это узнали? — недоверчиво спросил я.

— Видите ли, обыкновенно волос к концу постепенно утончается и имеет иглообразный вид. Иногда вершина его расщепляется, как говорят судебные медики, «метелочкой». А так как у этого волоса окончание ровное, следовательно, волос обрезан и, вероятнее всего, острижен ножницами.

— Но, может быть, он не острижен, а женщина случайно оборвала его, поправляя свою прическу? — не сдавался я.

— Нет, не может. Если волос оборвать, то место разрыва будет не ровное, а ступенчатообразное. Окончание волоса успело несколько зашлифоваться, надо полагать, стрижка была произведена не менее двух-трех недель тому назад. Это уже уточнит специалист.

— А как вы установили, что эта женщина — крашеная блондинка? — спросил я.

— Очень просто. Весь волос светлый, а у корня темный. За время, прошедшее после окраски, волосы отросли и у корня имеют свой естественный цвет.

— Однако, — возразил я, — еще неизвестно, чей это окурок и чей волос. Может быть, он принадлежит жене профессора или вообще попал в машину случайно, — сказал я.

— Проверим, — спокойно ответил Гончаров и, улыбнувшись, спросил: — Вы видели когда-нибудь завитую женщину после купания или попавшую под дождь?

— Видел, — ответил я, не понимая смысла вопроса.

— Тогда вы, очевидно, заметили, что при перманенте мокрые волосы вьются мелкими кудряшками…

Я вынужден был признаться, что до сих пор на это не обращал внимания.

Гончаров продолжал:

— При других способах завивки волосы, наоборот, от воды расправляются и висят, как солома, если волосы вьются от природы, то они остаются без изменения. Если положить волос в блюдце с водой, он или завьется, или выпрямится, или останется таким же. Вот мы и можем узнать, какую прическу носит наша незнакомка.

— Так давайте проделаем этот эксперимент, — предложила Коваленко, — ведь это действительно важная примета.

— Вообще-то всякие испытания и эксперименты с вещественными доказательствами должен делать только эксперт. И все это надо протоколировать, — заметил Гончаров. — Но дело у нас срочное, время не ждет, давайте экспериментировать сами, а потом составим соответствующий акт.

Коваленко принесла блюдечко с водой. В торжественной тишине волос был опущен в воду и свернулся в колечко.

— У нее перманент! — воскликнул я.

— Правильно. Видите, сколько мы узнали о нашей незнакомке по одному только волосу! Теперь нам ясно, что Савушкин возил в машине женщину. Мало того, мы можем сказать, что возил он ее не далее чем вчера, судя по свежести окурка и помады. Конечно, не исключена возможность, что жена профессора Кадомцева курит и красит губы яркой помадой и что именно она была в машине.

— По-моему, это исключено, — вмешался Дроздов. — Если бы Савушкин возил вчера жену профессора, он сам сказал бы нам об этом. Зачем ему скрывать?

— Логично! — одобрил майор.

На пороге комнаты появилась Зайцева и доложила, что приехал профессор Кадомцев. Это было очень кстати. Все мы перешли в кабинет Дроздова, куда секретарь пригласила профессора. Мы увидели маленького роста старичка, одетого, несмотря на жаркий день, в черный костюм, застегнутый на все пуговицы.

— Мне нужен товарищ Коваленко, — низким отчетливым голосом произнес он. — Я Кадомцев.

После того, как Коваленко познакомила профессора со всеми нами, Дроздов сказал:

— Очень жаль, товарищ Кадомцев, что мы отнимаем у вас время, но чрезвычайные обстоятельства…

— Чем могу быть полезен? — сдержанно отозвался профессор.

— Нами задержан ваш шофер Савушкин по обвинению в совершении убийства с целью ограбления…

Профессор был поражен. Он откинулся на спинку стула, вынул для чего-то очки, надел их, тут же снял и положил в карман.

— Это невероятно! Он, что же, задавил кого-нибудь?

— Нет, — ответил Дроздов и, в свою очередь, задал вопрос: — Вы никогда не видели у Савушкина оружия?

— Что вы! Откуда оно у него? Оружие, убийство… Я бы поверил еще, что он использовал машину не по назначению, но оружие?.. И тогда, позвольте спросить, почему он не ограбил меня? — Профессор пытливо оглядел нас. — У меня нередко бывают изрядные суммы…

— Скажите, профессор, кто, кроме вас, пользуется машиной? — вступил в разговор Гончаров.

— Никто не пользуется, — растягивая слова, ответил профессор. — А что, разве задержан еще кто-то?

— Нет, нет. Пока один Савушкин. Однако нами точно установлено, что не далее как вчера вашей машиной пользовалась какая-то женщина.

— Женщина? Странно! Моя жена больше месяца как уехала в Крым и вернется не раньше, чем через две недели.

— Может быть, кто-нибудь еще пользуется? — настойчиво переспросил Гончаров.

Кадомцев пожевал губами и твердо сказал:

— Лично я никому свою машину не даю, а для сотрудников института у нас имеются специальные машины. Может быть, жена Савушкина?

Мы переглянулись. Действительно, странно, что никто до сих пор не вспомнил о жене Савушкина. А ведь проще всего предположить ее соучастие. Об этом говорил и комиссар. Если она была в машине, тогда сразу становится понятным поведение Савушкина, упорно не желающего говорить правду.

Гончаров пожал плечами и ответил:

— Проверим. Все, товарищ Кадомцев. У меня вопросов больше нет. Как у вас, товарищи?

Вопросов не оказалось ни у Дроздова, ни у Коваленко.

— Невероятная история! — проговорил профессор, вставая. — Невероятнейшая! Если понадоблюсь, вызывайте. Рад буду оказать помощь.

— Большое спасибо, — поблагодарил Гончаров, провожая профессора до двери. — Да! Еще один вопрос. Ваша жена курит?

Профессор с удивлением посмотрел на майора и ответил коротко и резко:

— Не курит, не курила и никогда не будет курить! Терпеть не могу курящих женщин! — Он сдержанно поклонился и вышел из кабинета.

— Серьезный товарищ! — шутливо заметил Дроздов.

Гончаров ничего не ответил. У него был озабоченный вид.

— На который час, товарищ капитан, вы вызвали жену Савушкина?

Дроздов посмотрел на часы.

— Она должна быть уже здесь.

И, словно в подтверждение его слов, вошедшая Зайцева доложила:

— Товарищ капитан, к вам пришла гражданка Савушкина.