Меч наемника

25

На следующий день рано утром рота герцога Пелана направилась походной колонной к Сибили. Три дня пути показались Пакс сном. Дорога шла по цветущей, ухоженной, плодородной южной земле. Цвели сады, ветер носил над дорогой облака белых, золотистых и нежно-розовых лепестков. Ровными рядами поднимались на грядках всходы овощей. Нежно-зеленым бархатом покрывала поля пшеница. И при всем этом — ни одного человека во всех придорожных деревнях.

На четвертый день на горизонте зловещей короной показались башни Сибили. Рота Пелана заняла отведенную ей позицию в рядах осаждающих и занялась устройством лагеря. При этом когорта Кракольния сразу же присоединилась к уже начавшим свою работу саперам и группе людей в пестрых, крестьянского вида одеждах, которые руководили постройкой осадных машин и катапульт.

— Кто это? — поинтересовалась Пакс у Девлина.

— Группа Пласа. Есть такой командир — Марки Плас. Это отдельная рота, их нанимают только на постройку осадных машин. Одна из бригад пришла к Сибили вместе с ротой Эзиль М'Дьерры.

Зарядил дождь, но ранним утром следующего дня союзники начали штурм. На двух больших башнях двигались ополченцы Андрессата и западных городов. Наемники пока оставались в резерве, лишь выставив своих стрелков для подавления сопротивления на стенах. Пакс с любопытством наблюдала за работой бригады Пласа: инженеры сноровисто управлялись с двумя катапультами, регулируя натяжение намокших канатов после каждого выстрела. Но несмотря на поддержку катапульт, штурмующие были вынуждены отступить; пребывая в слишком дурном расположении духа, они не могли объяснять остальным, что у них не заладилось.

Ночью дождь кончился, и герцог приказал своим солдатам под покровом темноты придвинуть третью осадную башню к стенам Сибили. Пакс вместе с остальными провела несколько часов, вытаскивая тяжелые колеса грузного сооружения из липкой грязи. К рассвету они оказались все еще на слишком большом для штурма расстоянии, но в то же время — в пределах досягаемости стрелков Сибили. Вынужденные отступить, солдаты все же успели рассмотреть осажденный город вблизи. Сибили не производил такого ужасающего впечатления, как Андресс, но то, что взять его будет не легче, а, пожалуй, труднее, чем Ротенгри, сомнений не вызывало.

В течение дня обе стороны в полную силу использовали зажигательное оружие. Защитникам удалось поджечь две осадные башни, причем одну из них не сразу удалось оттолкнуть на безопасное расстояние, она успела изрядно обгореть, и ей требовался серьезный ремонт. В ответ инженеры Пласа стали заряжать катапульты глубокими чашами, залитыми горящей смолой, им удалось вызвать в городе несколько серьезных пожаров.

В эту ночь Пакс участвовала в передислокации неповрежденной осадной башни туда, где саперам удалось подкопаться под стену. Когда солдаты уже преодолевали последние ярды, раздался страшный грохот — обрушилась стена.

— Живей, живей, ребята, поднажали! — закричал капитан Понт.

Последним усилием солдаты придвинули башню ко рву, окружавшему стену. Находившиеся на верхней площадке башни инженеры бригады Пласа выдвинули перекидной мостик. Взвод одной из когорт Хальверика, из укрытия на среднем ярусе башни, бросился вверх, по мостику и на стену. Вслед за ним рванулся второй взвод той же когорты и успевшие обтереть от грязи руки и выхватить оружие солдаты Пелана. Пакс несколько раз споткнулась на крутых ступеньках лестницы внутри башни, но, глухо ругнувшись, быстро восстановила темп подъема. Пробегая по перекидному мосту, она старалась не думать о многих футах пустоты под ногами.

— Сюда! — крикнул Воссик и махнул рукой.

Пакс увидела перед собой одинокую шеренгу солдат Хальверика, отчаянно отбивавшихся от наседавшего противника. Видимо, остальные штурмующие ушли в другую сторону. Неожиданно Пакс увидела, что человек в зеленом плаще, стоявший прямо перед ней, упал. Она автоматически заняла его место в шеренге роты Хальверика. Сзади все сильнее чувствовалось давление ее товарищей. Первая шеренга стала понемногу теснить противника, наступая вдоль стены.

В неверном свете факелов было трудно разглядеть, куда падают уколы вражеских пик; Пакс надеялась, что у противника возникнут те же проблемы. Она почти автоматически наносила удары, отбивалась, колола сама. Неожиданно сильный тяжелый удар чуть не раскроил ей шлем и заставил ее, покачнувшись, отступить на шаг назад. Строй солдат Хальверика сомкнулся перед нею. Придя в себя через несколько мгновений, Пакс снова вступила в бой.

Вдруг ярко-голубая вспышка озарила, как показалось Пакс, чуть ли не весь город; раздался страшный грохот, и тотчас же прямо за спинами солдат Синьявы в стене образовался огромный пролом. Затем все погрузилось во тьму: поднялось облако пыли, от воздушной волны погасли факелы. Сражающиеся шеренги сомкнулись и перемешались. Пакс почувствовала, что падает куда-то, оказавшись в сплошной мешанине каких-то тел и оружия, что-то полоснуло по ее правой руке. Пакс дернулась и из последних сил вонзила острие меча в то, что, как она надеялась, должно было оказаться телом противника.

Вскоре опять появился свет. Но не дрожащий и прыгающий свет факелов, а золотистое сияние над всем городом. В мгновение ока сражающиеся разбились на группы, жаждущие убивать и вырваться из этого провала. Пакс ощутила сильный удар кинжалом в ногу; видимо, один из лежащих солдат противника сумел дотянуться до нее. Затем кто-то сильно потянул ее за левую руку вверх. Пакс попыталась вывернуться, но догадалась, что тянущий просто помогает ей встать на ноги. Превозмогая боль в суставах, она распрямила колени, отбивая очередной удар. С трудом понимая, что происходит вокруг, Пакс увидела, что находится в смешанной шеренге своих товарищей и роты Хальверика, довольно быстро очистившей от противника верхнюю площадку стены от разлома до перекидного моста осадной башни. Только теперь Пакс поняла, что темнота вновь окутала город: ни золотистого, ни голубого света не было видно.

— Ты как? — хрипло спросил Пакс солдат в зеленой тунике, стоявший от нее по правую руку.

— Ничего. Голова что-то кружится.

— Рана на руке у тебя сильно кровоточит. Ты уж извини, я еще и дернул тебя.

— А, так это ты? Спасибо, очень помогло. Я бы иначе не встала.

— Мне и показалось, что тебе никак не подняться…

— Эй, Пакс! — окликнул ее Девлин. — Рука, что еще?

Пакс только сейчас почувствовала боль в левой ноге.

— Вот, что-то с ногой, еще не смотрела. Да еще какой-то удар по голове. Теперь чувствую себя словно натянула на макушку шлем на пару размеров меньше моего.

— Марш в тыл.

— Ерунда. Сейчас оклемаюсь…

— Не дури. Быстро назад. Один из докторов внизу, на нижнем уровне осадной башни. Он определит, можешь ты продолжать бой или нет.

Врач встретил Пакс уже на верхней площадке осадной башни. Присвистнув, он лишь требовательно показал рукой на лестницу, ведущую вниз. Спускаясь, Пакс почувствовала всю неимоверную усталость последней ночи, штурма, слабость от полученных ран. Она попыталась снять с головы шлем и не смогла.

Внизу ее встретил второй врач — маэстро Симмит, который сразу же взялся за нее. Обработав рану на руке, он предоставил санитару наложить повязку, а сам стал осматривать шлем, удивленно цокая языком:

— Ну и дела… Вот это вмятина… Не помнить, что это было? Ты не падала?

— В тот момент нет. А что меня ударило — понятия не имею. Но совершенно точно, что не пика противника.

— Да уж понятно, что не пика. Дай-ка я попробую снять.

Пакс заскрипела зубами, но сдержала стон.

— Вот и все, — довольно сказал врач и протянул изуродованный шлем Пакс. — Держи, полюбуйся. Санитар, больше света.

Осмотрев голову Пакс в свете факела, маэстро Симмит несколько удивленно заключил:

— А ведь куда лучше, чем можно было ожидать. Очень даже ничего. Можем перейти к следующей ране. Что у нас, кроме руки?

— Нога. Чуть выше лодыжки.

Кто-то из санитаров снял с нее сапог, при этом Пакс чуть не потеряла сознание от боли. Дезинфицирующая мазь, наложенная на рану, жгла, казалось, сильнее обычного. Ногу ломило и подергивало. Боль становилась просто нестерпимой…

— Я думаю, самое тяжелое ранение у нее — в голову, — были последние слова врача, которые разобрала Пакс.

Она открыла глаза и увидела склонившихся над ней Арколина и Кефера. За ними колыхалась наскоро натянутая парусина палатки. Палатки?

— Ой! А я думала, что мы в осадной башне.

— Были там. А потом ты потеряла сознание, когда я обрабатывал рану у тебя на ноге, — проговорил врач.

Пакс почти ничего не помнила с того момента, когда она, сражаясь на стене, на миг замерла, увидев яркую вспышку…

Кефер пояснил:

— Сначала что-то учудили колдуны Синьявы, а потом наши. Да ты об этом не задумывайся, особенно сейчас. — Улыбнувшись, он многозначительно постучал себя кулаком по лбу, а затем обратился к врачу: — Сколько ей лежать?

— Ночь поспит, может быть еще полдня, и все. Остальные раны — просто царапины.

Несколько глотков дурмана заставили Пакс отключиться. Очнулась она, когда уже было светло. Врач, возившийся с перевязкой у одной из коек, заметил, что Пакс привстала, и спросил:

— Ну как дела?

— Отлично.

— Попробуй встать. Только осторожно.

Пакс поднялась на ноги и порадовалась тому, что раны на руке и ноге лишь слегка напомнили о себе. Врач подошел к ней и осмотрел шишку на голове.

— Значит, так. Можешь завтра же вставать в строй. Только возьми шлем на размер больше своего и вложи дополнительную войлочную подкладку. Если почувствуешь головокружение или тошноту, возвращайся в лазарет — тогда придется лечить тебя уже серьезно. Но, надеюсь, этого не понадобится.

Выйдя из лазарета, Пакс обнаружила, что жизнь в лагере кипит. Ополченцы Плиуни заходили в город через пролом в стене. Пакс удивилась, почему они не воспользовались воротами. Небо над самим городом заволокло дымом. От стен к лагерю возвращалась когорта Доррин — лица солдат были измазаны копотью и сажей. Получив новый шлем, Пакс направилась в столовую, где встретила неразлучных Барру и Натс.

— Как дела? — спросила Барра. — Нам передали, что ты ранена.

— Раны ерунда. Вот по голове что-то здорово заехало.

— Выглядишь неплохо для человека, которому накануне чуть башку не размозжили.

— Уже возвращаюсь в строй. Моих капитанов не видели?

— Они оба — и Арколин и Понт — в городе. Ну и заваруха там, скажу я тебе. Давно нас так не трепало.

— А что творится-то?

— Да у Синьявы в строю какие-то мелкие шаманишки. Мало того, что они воюют не хуже остальных солдат, так ведь какой-то колдун научил их делать дымовую завесу.

— Не колдун, а алхимик, — вставила Натслин.

— Неважно. В общем, стоит прижать какую-нибудь кучку этих мерзавцев, окружить их, а они — раз! — и напускают вокруг себя дыма. Дальше своего носа ничего не видно. Стоишь как дура, боишься своих перерезать.

— К тому же за горожанами — ну такими, которые вроде бы безоружные, — тоже глаз да глаз нужен. Одеты как мирные люди, а ножи из-под одежды выхватывают и кидают — только успевай уворачиваться, — объяснила Натслин.

— Наших много погибло?

— Точно не знаю. Из вашей когорты, я слышала, что Сури упал с башни, и еще эта… как ее, Натс?

— Гэн. Гэннарион. Арбалетной стрелой прямо в горло. И еще Халек…

— Халек? А что с ним?

— Сильный укол мечом в живот. Во время свалки на стене.

Пакс молча доела свою похлебку. Не то чтобы Халек был ей по душе. Совсем наоборот. Но она очень надеялась, что все же не ее меч оборвал его жизнь в той мясорубке.

Пакс разыскала свою когорту и уже на следующий день встала в строй. Хотя город квартал за кварталом очищался от сопротивляющихся защитников, внутренняя цитадель по-прежнему упорно отбивала все попытки штурма. Саперы вели подкоп под внутренние стены; бригада Пласа восстановила меньшую из трех осадных башен, которая могла пройти по улицам города. Пакс вместе с товарищами снова впряглась в узловатые веревки, таща за собой внушительное сооружение, тяжело гремящее колесами по каменной мостовой. Неожиданно громкий крик заставил Пакс поднять глаза. Со стены крепости к укрытию, под которым работали саперы, поползло клубящееся черное облако. Какой-то всадник в сверкающей кольчуге пришпорил своего коня и встал между облаком и траншеей. Он поднял закованный в сталь кулак, от которого к зловещей туче протянулся яркий луч. Встретившись с дымом, луч словно разложился на искристую паутину, преграждающую облаку путь. Затем мелькнула ярко-зеленая вспышка, и облако исчезло.

Вик пихнул Пакс локтем в бок:

— Это же паладин Геда!

— Правда?! — восторженно переспросила она.

— Конечно. А еще, я слышал, с нашей стороны воюют два Меченосца Тира, Верховный Маршал и еще какие-то колдуны из Плиуни.

— А у Синьявы кто?

— Там, в крепости, есть храм Повелителя Мук. И его верховный жрец изрядно портит нам нервы. Помнишь синюю вспышку, а затем темноту и черные облака?..

Пакс проследила взглядом за удаляющейся фигурой паладина. Каждое звено кольчуги могучего воина сверкало, как драгоценный камень. Сильный стройный конь плавно нес седока. На мгновение Пакс представила себя в таких же доспехах на прекрасном коне и рассмеялась, удивившись дерзости своих мечтаний. Со вздохом она вновь ухватилась за узловатую веревку.

На следующий день, взяв штурмом стены цитадели и открыв ворота, нападающие стали пробиваться к центру крепости, где стояли дворец Синьявы и мрачное сооружение с тяжелым портиком — храм Повелителя Мук. Уже на главной площади первые шеренги сменились свежими резервами, и Пакс смогла перевести дух, прислонившись к стене одного из зданий. Тяжело дыша, она с интересом наблюдала за тем, как вместе со сменной когортой на площадь ворвались оба Меченосца Тира в черных латах и Верховный Маршал Геда в кольчуге под ярко-синим плащом. Бок о бок с Маршалом ступал закованный в чешуйчатую кольчугу паладин. Плащ, развевавшийся у него за спиной, был украшен вытканным серебряным полумесяцем Геда. Сама не понимая, что делает, Пакс отделилась от стены и последовала за паладином.

Атакующие уже прижали обороняющихся к стенам дворца, но неожиданно откуда-то слева с уходящей в просвет между домами лестницы на площадь, яростно крича, выскочила группа плохо вооруженных людей. Левый фланг строя нападавших тотчас же перегруппировался и вступил в бой. С первых же ударов Пакс поняла, что противостоят им совершенно необученные солдаты. Улучив свободное мгновение, она бросила взгляд на лестницу и вздрогнула: на верхней площадке замерли несколько зловещих фигур в латах и шлемах. Тотчас же воздух разорвал какой-то страшный грохот, вызвавший у обороняющихся едва ли не больший ужас, чем у нападающих.

В ответ за спиной Пакс громко прозвучало короткое заклинание, и над ее головой в сторону стоящих на лестнице воинов пронеслась сверкающая огненная стрела. К сожалению, Пакс уделила слишком много внимания этому сверхъестественному зрелищу. Собравшиеся с силами необученные фанатики вновь перешли в атаку. Пакс, получив ранение в ногу, едва успела увернуться от нацеленного ей в горло тесака.

Разделавшись наконец с неумелым, но настырным противником, она огляделась. У входа во дворец, наглухо забаррикадированного изнутри, продолжался бой с остатками шеренг в черно-желтых туниках. Меченосцы, Верховный Маршал и паладин остановились в центре площади, внимательно следя за фигурами на верхней площадке лестницы.

Пакс передернуло при виде главного из таинственных воинов. Одетый в серые латы, из-под которых мелькали рукава и воротник куртки кровавого цвета, он носил на голове рогатый остроконечный шлем с забралом в виде клюва хищной птицы. Его руки сжимали огромный, с иззубренными краями меч и длинный, с шипастым концом кнут. Кусок толстой цепи вместо ремня поддерживал на его поясе ножны. Все оружие остальных облаченных в алые одежды и серые латы воинов тоже было либо с шипами, либо с неправильной формы зазубринами.

С лестницы на площадь скатилось черное облако, тотчас же рассеянное огненной стрелой одного из Меченосцев Тира. Уже без прикрытия, серые воины в шлемах вбежали на площадь и вступили в бой с рыцарями Тира и Геда. Все произошло так быстро, что ни Пакс, ни другие солдаты не успели среагировать и как-то поддержать своих жрецов. Меж тем схватка оказалась настолько близкой и ожесточенной, что некоторое время Пакс даже не могла разобрать, кто где, чтобы вмешаться в бой. Остальные же солдаты, повинуясь какому-то инстинкту, даже и не пытались принять участие в схватке титанов.

Вдруг Пакс увидела, что паладин оказался лицом к лицу с двумя противниками — главным, с кнутом и мечом в руке, и вторым, с огромным щербатым топором. Кнут как раз обмотался вокруг левой руки воина Геда, и человек с топором уже занес оружие для решающего удара, когда Пакс бросилась на помощь меченосцу.

Метнувшись между противниками, она резко ударила мечом вверх, пытаясь остановить занесенный топор. Лишь только ее клинок коснулся иззубренного лезвия, меч раскалился докрасна и обжег ладонь Пакс даже сквозь оплетку рукояти и перчатку. Пакс успела разжать пальцы и бросить переломившееся в нескольких местах, уже бесполезное оружие. Боль пронзила всю руку до плеча — не было сил выхватить кинжал. Яркая вспышка ослепила ее, боль потекла по телу, охватывая шею, грудь и спину. Падая, Пакс нашла в себе силы для резкого пинка. Она успела заметить, что удар пришелся в цель — ее противник на мгновение покачнулся и прервал атаку. Пакс тяжело рухнула всем телом на мостовую.

Очнувшись, Пакс обнаружила, что лежит в лазаретной палатке. Болели забинтованные ладони и запястье. Но что это было за ранение, где и как она его получила, Пакс, хоть убей, не помнила. Вскоре из-за занавеси в помещение вошел врач, а за ним человек в синем одеянии служителя Геда.

— Привет, Пакс, — мягко обратился к ней врач. — Очнулась? Как себя чувствуешь?

— Пить хочется.

— Еще бы. — Врач протянул ей стоявшую у кровати кружку.

Пакс приподнялась на локте и поморщилась от резкой боли.

— Голова? — спросил врач.

— Да. И правая рука болит. Что со мной произошло?

— Неужели не помнишь?

— Нет. Последнее, что я помню… да, мы тянули за собой осадную башню, со стены поползла дымовая завеса… потом она исчезла, и… и все.

— Да, кое-что упущено. Видимо, это следствие того, первого удара в голову несколько дней назад и того потрясения, от которого остались и ожог на руке, и боль в голове. Спасибо Верховному Маршалу Керету, ты еще легко отделалась.

Служитель Геда присел на край постели Пакс. Даже без шлема и кольчуги он производил впечатление человека сильного и обладавшего большой властью.

— Мне сказали, — начал он, — что ты не принадлежишь к последователям Геда. Это так?

— Да, сэр, это так. — Пакс кивнула в ответ, и тотчас же страшная боль пронзила ее затылок.

— Лежи спокойно. Лучше ответь, почему ты носишь этот медальон?

— Это последняя воля погибшего боевого товарища. Канна была одной из ваших.

— Она не сказала, почему завещает его тебе? Не пыталась ли она обратить тебя в нашу веру?

— Никогда. А в тот момент, когда она умирала, меня рядом не было. Герцог передал мне медальон и ее слова.

— Очень странно… Понимаешь, обычно воины Геда просят передать священный знак в ту общину, где они вступили в братство, вместе с рассказом о славной смерти в бою или от полученных ран. Иногда медальон завещают близким родственникам, что, впрочем, случается нечасто. Но завещать его постороннему, даже боевому другу — это очень странно.

— Я, наверное, должна отдать его вам?

— Сейчас, после всего, что было? — Маршал явно удивился.

— Да, сэр, — не менее удивленно подтвердила Пакс.

— Нет, нет, — убежденно замотал он головой. — В любом случае последнее желание умирающего друга заслуживает уважения. И все же расскажи, что ты знаешь о святом Геде и братстве его последователей.

Пакс помолчала и ответила:

— Ну, и Канна и Эффа говорили, что Гед был воином, таким доблестным и умелым, что превратился в бога или во что-то в этом роде. И теперь другие воины могут молиться ему, прося о победе и храбрости. Его жрецы — маршалы — могут лечить раненых. Еще последователи Геда должны быть честными, храбрыми, всегда готовыми к бою, но справедливыми и нежестокими.

Верховный Маршал улыбнулся:

— И что, разве это все не взывает прямо к тебе?

Пакс продумала, как повежливее выразить Маршалу свои сомнения:

— Я не знаю… не понимаю, как солдат может стать богом.

Вместо объяснений жрец спросил:

— Что еще смущает тебя?

— Еще, когда мы были новобранцами, Эффа пыталась обратить всех в свою веру. Она много рассказывала о Геде, его деяниях, могуществе и о том, как он покровительствует воинам. Но в первом же бою Эффа была тяжело ранена и умерла через несколько дней. Гед не уберег ее. А Канна? Кто мог быть храбрее, честнее ее? Если бы святого Геда действительно волновала судьба его лучших последователей, он сохранил бы Канне жизнь. Она рассказывала, что Гед излечивает раненых через своих жрецов, но если ты такой великий, то почему бы просто так, без всяких посредников и колдовства не спасти жизнь раненого воина?

Увлекшись, Пакс незаметно для себя перешла на обвинительный тон, словно мстя Маршалу за смерть своих подруг. К ее удивлению, он не рассердился, а предложил серьезно:

— Позволь мне рассказать тебе о святом Геде. Он был крестьянином, да-да, обычным крестьянином — высоким, сильным, работящим и горячим. Таким, каких немало и в наши дни в родных тебе королевствах Севера. В те времена правители были жестокими и несправедливыми. После очередного грабительского набега на деревню Гед возглавил стихийное восстание. Сначала его солдаты, простые крестьяне, были вооружены лишь дубинами, цепами, топорами да хозяйственными ножами. Тренировались они, запершись в амбарах. И вот с этими крестьянами Гед разбил отряды правителя, вооруженные мечами и копьями.

Пакс эта версия показалась еще более невероятной, чем рассказ Эффы. Где это видано, чтобы орава крестьян справилась с организованным подразделением?

Маршал продолжил:

— Кстати, до сих пор наши храмы мы называем фермами, тайные помещения с алтарями — амбарами, а между собой называем себя не воинами, а пахарями и пастухами. Так вот, друзья желали, чтобы Гед взошел на трон, но он отказался. Вместо этого он остался командовать своей армией, сделав ее защитницей бедных, а не орудием в руках богатых. Он требовал, чтобы его воины были честны, справедливы и заботились об обездоленных. Долгие годы Гед в мире командовал своей стражей на свободной земле. Но затем появилась новая угроза — какие-то темные силы, какие именно, наши хроники умалчивают. Многие храбрые воины в страхе бежали от таинственного противника. Но сам Гед отважно вышел на поединок, вооруженный своей старой дубиной. Никто не видел самого боя, никто не знает, чем он закончился, но силы зла надолго оставили в покое ту страну, а самого Геда на земле больше не видели. Один из его близких друзей, находившийся далеко от дома, увидел сон: Гед поднялся к трону Великого Господина, был с почестями встречен им и получил из его рук могучую палицу света. Вернувшись в родные края, этот человек поведал о своем сне соплеменникам, и жрецы признали Геда святым. Так вот, мы не провозглашаем Геда божеством. Нет, он для нас — отважный воин Великого Господина, его верный заступник. Ему дана большая власть, чтобы помогать борющимся за правое дело воинам.

Пакс кивнула. В этих словах, если не считать неправдоподобной победы крестьян над солдатами, было куда больше смысла и логики, чем в рассказах Эффы. В конце концов, в давние времена у правителей могло и не быть толковой армии и офицеров, а Геду могли и небеса помогать. В общем, во все это можно было поверить.

— Судя по вашему рассказу, он был действительно настоящим воином и благородным человеком.

— Ты ведь тоже такая, судя по тому, чему я вчера был свидетелем, — сказал Верховный Маршал. — Если ты когда-нибудь решишь посвятить себя Геду, ты будешь достойным его последователем.

Пакс не нашла, что ответить на это: во-первых, она не помнила, что случилось вчера, и, во-вторых, никакого желания посвящать себя Геду она не испытывала.

Помолчав, Маршал спросил, пристально глядя Пакс в глаза:

— Неужели ты совсем не помнишь, что произошло вчера?

— Нет, сэр.

— Жаль. Хотелось бы знать, почему ты вообще осталась жива после этого.

— После чего?

— Дитя мое, ты скрестила оружие с одним из жрецов Лиарта. Это означало неминуемую смерть для тебя. Твой меч распался на куски, обжег тебе руку. Фенит не поверил своим глазам, увидев, что после этого ты еще нашла в себе силы пнуть жреца. Нет, это был отчаянно храбрый поступок, хотя и безнадежный — встать на пути столь могучего противника. Но более всего нас обоих поражает то, что ты осталась жива.

Пакс что-то припомнила, какие-то неясные тени замелькали в ее голове.

— Человек с топором. И еще один, тоже в рогатом шлеме, с мечом и кнутом. Латы и одежда цвета крови…

— Точно-точно. Вспомнила?

— Не совсем. Не понимаю, почему я должна была погибнуть. И почему на руке ожог?

— Его топор — не обычное оружие.

— Заколдованный, да? — Пакс вдруг вспомнила меч Доррин.

— Скорее проклятый, — хмуро поправил ее Маршал. — Ты знаешь, кому служат эти жрецы?

— Нет. Я вообще никого похожего в жизни не видела.

— Тебе повезло. Да оно и понятно. В тех странах, где братство Геда хоть сколько-нибудь влиятельно, Лиарту. Повелителю Мук, не поклоняются в открытую. Но все же у его жрецов есть оружие, обладающее особой мощью. Если их противник не равен им по магической силе или не находится под покровительством богов, он умрет от одного лишь прикосновения к щербатому клинку или шипастой палице жреца Лиарта. Этот бог требует человеческих жертв, покровительствует палачам, мастерам пыток, истязателям рабов. Теперь ты понимаешь, почему я так заинтересовался твоим медальоном. Скажу честно, этот символ на шее обычного воина, даже поклоняющегося Геду, не спас бы его от верной смерти в тот миг. Что-то спасло тебя. Если это не тайна, скажи, не находишься ли ты под особой защитой какого-либо божества?

— Нет, сэр… по крайней мере, насколько я знаю. Там, где я выросла, мы поклонялись Великому Господину и старым богам. О Геде я впервые услышала, уже поступив на службу.

— А где ты родилась?

— У Трех Пихт… Ну, это далеко на севере, много дней пути от крепости герцога.

— Наверное, это пограничные земли Финты.

— Может быть. Я точно не знаю.

— Скажи, если даже тебе не был знаком эпос о Геде, героические баллады тебе ведь приходилось слышать?

— Конечно, сэр. Скачка Торра, Песнь о Селиасте, деяния Каллена Долгорукого.

— Значит, эти песни побудили тебя стать воином.

Пакс смутилась:

— Ну, может быть, когда я была еще совсем маленькой. Я много мечтала об этом, грезила магическими мечами и крылатыми лошадьми. А потом мой двоюродный брат ушел в солдаты, и уже по его рассказам я поняла, что лучший путь к приключениям и воинскому делу для нас, крестьян, — это поступить на службу в хорошую наемную роту, но не в такую, где собираются ворье да разбойники, командирам которых нет дела ни до чего, кроме золота.

— А, так тебе не все равно, с кем и за что махать мечом? Тебе важно, чтобы твои соратники были честными и справедливыми?

— Конечно. — Пакс удивленно посмотрела на Верховного Маршала.

— И какими же ты видишь своих сослуживцев? Я имею в виду солдат Пелана.

— Ну, если честно, они не такие, какими я ожидала их увидеть. Но мечтать о лучших товарищах было бы просто глупо. Да и всем известно благородство герцога в его роты.

— А что не совпало с твоими ожиданиями?

— Во-первых, я понятия не имела, сколько здесь придется работать — устраивать лагерь, убирать в казармах, копать, таскать что-то с места на место. Все это брат пропускал в своих рассказах. А во-вторых, я предполагала, что мы будем сражаться против темных сил, злых разбойников, может быть даже кровожадных великанов. Ну, как в сказках. А оказалось, что наши противники — такие же наемные солдаты, как и мы, или же ополченцы. Кто наймет нас, за тех и воюем. Вот в этом году все по-другому.

— И тебе бы больше понравилось воевать так всегда — видя впереди какую-то благородную цель?

Пакс задумалась:

— По правде говоря, не знаю. Мне просто нравится воевать. Наш герцог справедлив и великодушен. Я счастлива служить ему. Трудно представить себя на службе у другого. А в этом году мы и вовсе боремся с огромным злом. Мне это по душе. Синьява в прошлом году убил многих моих товарищей стрелами в спину или же замучил под пытками.

— Да, эта кампания необычна по своим целям. А в другие годы?

Пакс нахмурилась и ответила, тщательно подбирая слова:

— Сэр, я… я служу герцогу Пелану. Я присягала ему. Он по достоинству ценит мою верную службу. Никогда еще он не отдал приказа, который мне было бы стыдно исполнить. И я не имею права подвергать сомнению, обсуждать его приказы и договоры, которые он заключает.

Верховный Маршал внимательно посмотрел на нее:

— Я тебя понял. Герцог Пелан — действительно благородный командир. Твоя верность присяге заслуживает всяческой похвалы. И все же… что-то ведет тебя по жизни, Пакс. Что-то, что я не могу определить, а ты, наверное, почти не ощущаешь. И может случиться так, что твое предназначение потребует от тебя оставить, пусть на время, службу у герцога. Постарайся правильно понять и не задавить свой порыв. А пока что… Я вижу, ты утомилась. Я оставлю тебя, и мы поговорим позже, если ты захочешь.

— Хорошо, сэр.

Маршал поднес к ее губам кружку. К удивлению Пакс, на этот раз она приподнялась спокойно, без разрывающей голову боли. Холодная вода вызвала озноб, и Верховный Маршал, встав, укрыл Пакс вторым одеялом.

— Отдохни, — негромко сказал он. — И пусть святой Гед побудет с тобой.

Жрец вышел, оставив Пакс в растерянности и сомнениях.