Медленное пламя

Глава 13

Самая богатая девушка в мире

Адди

Пять месяцев спустя…

Я свернула в переулок Тоби, нажала на солнцезащитном козырьке кнопку открывания гаражных ворот и въехала в отсек, который теперь по требованию Тоби принадлежал мне, поскольку находился ближе к двери дома.

Поставив «Фокус» в режим парковки, я выключила зажигание.

Дальше приступила к обычной рутине.

Повернулась к пассажирскому сиденью, взяла почту, которую забрала из почтового ящика перед въездом в жилой комплекс, и сумочку.

Вышла, перекинув ремень сумочки через плечо, обогнула машину с пассажирской стороны.

Открыла заднюю дверцу.

Бруклин посмотрел на меня с детского кресла и сказал:

— Мама, пизза.

— Посмотрим, малыш, — ответила я, отстегивая его, и жонглируя почтой и сыном, вытащила его и усадила себе на бедро.

Захлопнув дверцу другим бедром, подошла к панели управления гаражными воротами.

— Жми, приятель, — сказала я.

Брукс потянулся ручкой и нажал кнопку.

Ворота гаража опустились.

Я понесла сына в дом.

Нас поприветствовал Дэппер Дэн.

Я опустила своего ребенка, который теперь ходил гораздо более уверенно, на пол под лестницей, где стоял низкий широкий сундук.

Наклонившись, почесала Дэппер Дэна за ушами, а затем подошла к задней двери, открыла ее, и Дэппер Дэн выскочил наружу.

Я закрыла за ним дверь и подошла к сундуку, где стоял Брукс, и открыла его.

Он перегнулся через край и вытащил несколько игрушек.

Я избежала падения со своих шпилек, когда Барбарелла потерлась о мои лодыжки, и обогнула массивный обеденный стол, который Тоби теперь поставил в огромном открытом пространстве в центре гостиной.

В раздвинутом состоянии за ним умещалось десять человек.

В собранном, как сейчас, — шесть. Это означало, что в гараже под пластиковыми чехлами хранились четыре стула, а также две секции (тоже в чехлах) висели на крючках на стене.

Я утверждала, что такой огромный стол был излишним.

Тоби утверждал, что когда все Подозрительные лица собрались вместе, нас уже было семеро, включая детский стульчик Брукса. Его аргумент заключался в том, что для того, чтобы этот стол прослужил долгие годы, учитывая тот факт, что Дианна через неделю после Дня святого Валентина сообщила о своей беременности, ему следовало купить стол на двенадцать мест.

Он был прав.

Я сдалась.

Бросив сумочку и почту на столешницу кухонного островка, я открыла сумочку и достала телефон.

Включила его и набрала номер.

— Привет, дитя, — ответил Дэйв.

— Привет, Дэйв. Как дела? — спросила я.

— Все хорошо, Адди. А у тебя?

— Тоже. Вам что-нибудь нужно?

— Нет, дорогая. У нас все в порядке.

— Вы с Марго приедете завтра на фестиваль?

Пауза, затем:

— Я так не думаю.

Дерьмо.

— Хотите составим вам компанию после фестиваля? — спросила я.

— С удовольствием, — ответил он.

Послышался звук поднимающихся гаражных ворот.

— Папочка! — закричал Брукс и побежал к двери в гараж.

Это было что-то новое и, вероятно, во многом связано с его друзьями из детского сада и их отцами.

Мы обсудили это с Тоби. Затем я обсудила это с Элизой. И мы с Тоби, наконец, обсудили это с Марго и Дэйвом.

И решили оставить все как есть.

С тех пор, как я узнала о том, что Перри сменил телефон, я неоднократно звонила его друзьям, а затем Тоби поколдовал на своем ноутбуке и нашел его адрес.

Я отправила ему письмо, но ничего не получила в ответ.

Итак, я отправила заказное письмо, которое было вручено.

И снова тишина.

Затем я отправила еще одно заказное письмо, но оно вернулось отправителю.

В первых двух письмах я не предъявляла никаких требований, просто рассказывала о Бруклине, отправила несколько фотографий и дала знать, что дверь открыта, если он хочет увидеться со своим сыном.

Возврат письма сказал всё.

Итак, все согласились, что «папочка Тоби» — лучший вариант.

Если Перри когда-нибудь вернется, он об этом узнает.

Но Тоби учил Бруклина пользоваться ложкой и вилкой. Помогал Бруксу учить азбуку. Помогал ему выучить цвета и фигуры. Не говоря уже об объяснении разницы между собаками — Дэппер Дэном, Рейнджером, Демпси и Викрем, нашей кошкой Барбареллой и кошками Из и Джонни — Сабриной, Джилл и Келли, птицами Из — Уэсли и Лютиком, и лошадьми — Серенгети и Амаретто.

Если бы Перри захотел наладить отношения, ему пришлось бы много чего наверстать.

И он мог бы стать папой номер два.

Но для меня этот корабль уже уплыл, и для меня он остался бы просто Перри.

— Тоби дома, — сказал Дэйв, очевидно, услышав слова Бруклина. — Не буду тебя задерживать.

— Хорошо, Дэйв. Мы напишем вам время, во сколько завтра приедем.

— Было бы хорошо, дитя. До встречи.

— До встречи, Дэйв. Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, Адди.

Мы завершили разговор примерно за пять секунд до того, как гаражные ворота опустились и открылась дверь в дом.

— Папочка! — снова крикнул Брукс.

Тоби поднял его на руки.

— Привет, приятель, — поздоровался Тоби.

— Привет!

— Все хорошо?

— Да!

Тоби ухмыльнулся, поцеловал Бруклина в шею, тот засмеялся (нашему мальчику тоже нравилась борода), затем Тоби отнес его к игрушкам, разбросанным на полу возле сундука, поставил его на ноги и направился ко мне.

Игрушки были разбросаны повсюду примерно за пятнадцать минут. Они были убраны только потому, что сегодня приходила уборщица.

Решение Тоби.

За месяц до того, как мы с Бруксом переехали сюда, мы с Тоби сидели дома за пивом и принимали решения, которые устраивали нас обоих.

Он взял на себя выплаты по ипотеке. Я — покупку продуктов.

Оплату коммунальных услуг мы разделили между собой.

И Тоби платил за уборку, чтобы сюда приходили раз в две недели, потому что убираться Тоби ненавидел. Я подумывала поступить на онлайн-курсы помощника юриста, но в этом случае у меня оставалось бы не так много времени, а ремонт в хижине шел полным ходом. Поэтому большую часть выходных мы ездили туда, чтобы наблюдать за прогрессом и проводить время с семьей.

В этой сделке я отделалась минимальными затратами.

Но… пусть так.

— Привет, — сказал он мне.

— Привет, — ответила я.

Его глаза скользнули по моему телу, задержавшись на моей заднице в узкой юбке и туфлях на шпильке.

Приблизившись ко мне, он обхватил рукой мою задницу, уткнулся бородой мне в шею, куда сказал:

— Мне нравится, что я прихожу домой до того, как ты снимаешь каблуки.

— Мы точно должны сыграть в босса и секретаршу, — заявила я.

Его борода отстранилась от моей шеи, я повернула голову, и Тоби посмотрел мне в глаза.

Его глаза улыбались.

— Дразнишь. Продолжаешь предлагать, но все, что я получил, это одну ночь с сексуальной полицейской.

— Тебя невозможно приковать наручниками к твоей кровати.

Его улыбающиеся глаза приблизились, и улыбающиеся губы Тоби коснулись моих легким поцелуем.

Чмокнув меня, он направился к холодильнику.

— Пиво? — спросил он.

— Я такая классная на шпильках и в юбке, — напомнила я. — Вино.

— Понял, — пробормотал он. — Ты звонила Дэйву?

— На фестивале их не будет. С ними все в порядке. Ждут нас в гости после фестиваля.

— Я позвоню Джонни, — сказал он, отходя от холодильника с бутылкой пива и бутылкой белого вина.

— Папа, мы пизза, — крикнул Брукс.

Тоби улыбнулся нашему ребенку, а затем посмотрел на меня.

— Пицца?

— Я еще не решила, но меня устраивает.

— Достану хлебопечку, — пробормотал он.

Достаточно сказать, что совместный дом и обеденный стол были не единственными признаками нашей зарождающейся семейной жизни.

На диване лежали мягкие подушки (Тоби подобрал их в «Поттери Барн»). На столике возле дивана стояла лампа (моих рук дело). В углу мы обустроили уголок для чтения с двумя удобными креслами с пуфиками, разделяющими их столиком и торшером, а также с сундуком поменьше с игрушками Брукса (полностью дело рук Тоби). Главная спальня наверху обзавелась пледами, подушками, двумя офигенными креслами и столиком на тонких ножках с маленькой лампой (это устроила я с помощью Марго).

Тоби увеличил фотографию моей мамы в лунном свете, даже больше, чем ее увеличила я, а также обработал, чтобы изображение было четче. Он вставил его в рамку и повесил над угловым камином в нашей спальне.

Безусловно, это был лучший подарок, чем Барбарелла, а Барбарелла была потрясающей.

Еще Тоби поставил в углу кресло-качалку, прибил к стене несколько полок для книг и игрушек Брукса и купил большие жестяные буквы, образовывающие надпись «Комната Бруклина», которые он развесил над кроваткой Бруклина в его комнате.

Все это было почти лучше, чем фотография моей мамы.

Но не совсем.

Третье место занял подарок на мой день рождения. Тоби оборудовал на чердаке мастерскую, от которой Марта Стюарт испытала бы оргазм, где я могла делать открытки и заниматься другими делами в свободное от работы время.

Я по-прежнему продавала открытки (а также карточки для заметок и их наборы) у Мэйси, а также в магазине Карол в Бельвью. Не говоря уже о том, что я сделала открытки и приглашения на свадьбу Джонни и Иззи, что обеспечило мне с помощью Лоры заказ приглашений на свадьбу Кэролин, подруги Лоры (теперь и моей тоже), и приглашения на день рождения Би (теперь тоже моей подруги). Я показала им фотографию приглашения Иззи на вечере «Супер Майка» во время моего посвящения, и дело пошло.

Я не жаловалась.

Мне больше не нужны были деньги. Поэтому я использовала их, чтобы баловать своих мальчиков.

Я сожалела о том, что у меня есть свое место, а у Тоби нет, примерно тридцать секунд, именно столько ему потребовалось, чтобы объяснить, что его место у телевизора или в нашей постели, когда он меня трахает.

Поэтому я не стала на этом зацикливаться.

Благодаря моей подарочной карте в «Crate and Barrel» на Рождество, на наших кухонных столешницах также появилось несколько бытовых приборов фирмы SMEG.

И хлебопечка, потому что нам нравилось готовить пиццу самим.

Тоби, потягивая пиво, налил мне вина и достал хлебопечку, пока я перебирала почту.

— Дэн гуляет? — спросил Тоби, когда я увидела одно из писем.

— Да, — пробормотала я, глядя на конверт, и мое сердце забилось сильнее.

Я смутно заметила, как Тоби направился к задней двери, а сама направилась к ящику со всякими мелочами, чтобы достать нож для вскрытия писем (видите? полностью одомашненная — у меня никогда в жизни не было ножа для вскрытия писем).

Дэппер Дэн вернулся в дом, и я услышала, как Тоби бормочет приветствия нашей собаке, зная, что при этом он гладит его, когда я вытащила письмо и принялась его читать.

Такого я не ожидала.

Моя кожа вся похолодела.

Я перечитала еще раз.

— Адди.

Я перечитала снова.

— Аделина.

Медленно моя голова повернулась к Тоби, стоявшему рядом со мной.

— Моя бабушка умерла. В следующую пятницу меня приглашают на оглашение ее завещания.

Тоби взглянул на письмо, а затем снова на меня.

— Какая бабушка?

— С папиной стороны.

— Бл*ть, — тихо пробормотал он, чтобы Брукс не услышал.

Я вздрогнула.

— Мне нужно позвонить Иззи.

— Да, — сказал он, осторожно забирая у меня письмо, пока я направлялась к кухонному островку за телефоном.

Взглянув на него, чтобы убедиться, что он читает, я вышла на заднюю террасу, чтобы позвонить.

Сейчас было лето. Нам нужна была мебель для террасы.

Об этом я думала, слушая гудки.

Я поняла, что звонок застал Из в машине по пути домой из города, когда она ответила.

— Привет, куколка. Как дела?

— Я получила письмо от юридической фирмы из Лексингтона. Мама папы умерла, и завещание огласят в пятницу. Меня просят присутствовать. А если обратились ко мне, ты, возможно, тоже получишь письмо.

— О, боже, — ответила она.

— Да.

— Я… папа может быть там, — отметила она.

— Да.

Открылась дверь, и я обернулась, увидев Тоби с моим бокалом вина.

Он передал его мне.

Я взяла его.

Тоби не ушел.

— Ладно, я позвоню тебе, если получу письмо, — сказала Иззи.

— Ага.

— Ты в порядке?

— Не знаю.

— Тоби дома?

— Да.

— Хорошо.

— Ты в порядке? — спросила я.

— Наверное. Ты поедешь?

— У меня есть один день отгула. Так что… думаю, да. Ты хочешь поехать?

— Я… не знаю. Я не хочу его видеть.

— Я тоже не хочу, но, вроде как, и хочу.

— Хочешь? — в ее голосе звучало удивление.

Я хотела.

Вроде бы.

Я была потрясающей. Из была великолепной. Мы были здоровые, счастливые. Дафна вырастила двух сильных и красивых девочек.

Я хотела, чтобы он это увидел.

Я не хотела бросать это ему в лицо. Меня это не особо волновало.

Но я думала, что хочу сделать это ради своей мамы.

— Не знаю, Из. Я не… черт, — пробормотала я.

— Поговорим завтра, — решила она.

— Хорошая идея.

— Нас бы не просили там присутствовать, если бы она нам ничего не оставила, да? — заметила Иззи.

— Она могла бы просто оставить нам сообщение, и если это просто сообщение, я не хочу тратить свой отгул на выслушивание того, что хотела сказать эта стерва.

— Понимаю.

— Поговорим завтра.

— Да, Адди. — Она сменила тему на более важную. — Ты звонила Дэйву?

— На фестивале их не будет. Но после мы поедем к ним в гости.

— Хорошо. Я передам Джонни. Очевидно, мы пойдем с вами. Теперь не буду задерживать. Люблю тебя, куколка.

— Я тоже тебя люблю, детка.

Мы отключились.

Я сделала глоток вина.

— Итак? — подсказал Тоби.

— Мы обсудим это завтра на фестивале.

— Ясно.

Я посмотрела Тоби в глаза.

— Он может быть там, милый.

— Если ты поедешь, я поеду с тобой.

Я кивнула.

— Тебе не обязательно это делать, — отметил он.

Я снова кивнула.

— Ты говорила, что они богаты, — заметил он.

— Да, очень, — подтвердила я.

— Если она что-то оставит тебе, ты должна это принять. Ради себя. Не ради Брукса. Ради себя. Она в долгу перед тобой. Но если ты не сможешь, тогда тебе следует принять это ради Брукса.

— Знаю, — тихо сказала я. — Однако в последний раз, когда я ее видела, она кричала на маму из-за того, что та увезла нас от отца.

— Если она позвала тебя только для того, чтобы поиметь, тогда ты убедишься, что она стерва, как мы убедились на встрече со Сьеррой, и ты ничего не потеряешь. И я знаю, это звучит безумно, но когда приходит осознание, на самом деле наступает облегчение.

Не в первый раз я обрадовалась тому, что он так относился к ситуации со Сьеррой.

Я еще раз кивнула, снова сделала глоток и придвинулась к Тоби.

Он привлек меня в свои объятия.

— Почему эти женщины продолжают вылезать откуда ни возьмись, когда мы должны полностью сосредоточиться на Марго? — спросила я в его грудь.

— Завершение, Адди. — Его голос изменился, когда он произнес следующее, и мои объятия сжались сильнее. — Во многих отношениях.

Я изо всех сил зажмурилась.

Некоторое время мы обнимали друг друга.

— Нужно приготовить тесто, — пробормотал он.

— Ага.

— Оставайся здесь, я займусь пиццей и ребенком. Тебе нужно время, чтобы уложить все в голове.

Я откинула голову назад и посмотрела на него.

— Спасибо, милый.

— Люблю тебя, детка, — сказал он, прежде чем коснуться моих губ.

Поцелуй был более крепкий, после чего он сжал меня и отпустил.

Я наблюдала, как он скрылся в доме, и слышала, как мой сын пожаловался:

— Папочка, Дэппа Дэн куг.

Это означало, что Дэппер Дэн что-то сделал с его кругом.

Было трудно отделить детские игрушки от собачьих, и еще труднее это давалось Дэппер Дэну, по сути, тоже нашему ребенку, которому наш мальчик часто бросал свои игрушки, чтобы они могли поиграть.

Другими словами, в тот вечер Тоби сидел за ноутбуком и заказывал игрушку на замену.

Я повернулась к перилам, облокотилась на них и поднесла бокал к губам, останавливая взгляд на небольшом травянистом участке, который вел к лесу.

Одно я знала точно: я не повезу сына на оглашение завещания.

Еще я знала, что если бы наш отец присутствовал там, он бы увидел, как мы с Из идем туда на высоких каблуках, в красивых платьях, а рядом с нами шли лучшие мужчины среди ныне существующих.

Так что, что бы эта женщина ни сказала или ни сделала, это действительно не имело бы значения.

Она могла бы попытаться уничтожить нас.

Она могла бы дать нам миллион долларов.

Это просто не имело бы значения.

У нас уже все было.

Тоби стоял на коленях на полу возле кровати.

Я лежала на спине.

И его рот был между моих ног.

Он ел меня, ел и, боже, боже, черт возьми, поглощал.

И когда я почти сжала его волосы в кулак, его рот исчез.

Боже, я ненавидела, когда он так делал.

И абсолютно обожала.

— Милый, — взмолилась я.

Но потом оказалась на четвереньках на краю кровати с его членом во рту.

Хорошо.

Да.

Абсолютно обожала.

— Трахни себя, — хрипло приказал он.

Я сделала то, что мне велели.

Он мне позволил, затем развернул меня и стал трахать, стоя возле кровати. Склонившись надо мной, укусил за плечо, шею, обхватил ладонью мою грудь, и потянул меня вверх.

Он трахал меня стоя, обеими ладонями обхватывая мои груди, сжимая их, перекатывая и дергая за соски.

Я откинула голову назад.

— Тоби.

— Рот.

Я повернулась к нему.

Он сжал мои соски, врезался в меня и поцеловал.

Боже.

Я быстро приближалась.

Прервав поцелуй, я настойчиво сказала:

— Дорогой.

Я издала приглушенный крик, когда он вышел из меня, развернул лицом к себе, оттянул за волосы назад мою голову, другой рукой обнял за талию, заставляя выгнуться к нему, затем его рот накрыл мой сосок, сильно посасывая.

— Боже, милый, — выдохнула я, зарывшись пальцами в его волосы, а другой рукой потянувшись к его члену.

Я обхватила его и погладила.

— Да, — прорычал он мне в грудь, трахая мою руку и набрасываясь на другой сосок.

— Мне нужно, чтобы ты меня трахнул.

Он пососал сильнее.

— Тоби, ты нужен мне внутри, — умоляла я.

Он щелкнул языком по соску, а затем сказал:

— Через минуту.

— Тоби…

Он толкнул меня на спину. Я потеряла контроль над его членом, он взял его на себя и одной рукой стал дрочить, а пальцы другой оказались между моих ног, трахая меня. Тоби возвышался надо мной, заявляя права на мою киску и устраивая мне шоу.

— Кончи на меня, — приказала я.

— Ни хрена, объезжай мою руку, — приказал он в ответ.

— Тоби…

— Заслужи это, — прогремел он.

Боже, я уже это заслужила.

Знал ли он, как жарко было смотреть, как он дрочит?

— Хорошо, давай я тебя отсосу, — предложила я.

Он вынул пальцы и стал кружить по клитору.

Мои глаза закатились.

— Детка, у кого контроль в этой кровати?

Я посмотрела на него и фыркнула:

— Ты раздражаешь.

Он ухмыльнулся, убрал пальца от клитора, перестал дрочить, схватил меня за колени, поднял их вверх, отпустил одну руку, чтобы взять ею член, а затем оказался внутри меня.

Наконец-то.

Моя спина приподнялась с кровати.

Его рука снова легла на мое колено, и он стал трахать меня.

— Да, Тоби, — поощряла я.

Он раздвинул мои ноги шире.

Теперь я устраивала ему шоу.

— Да, — хныкала я, желая увидеть, как мой мужчина стоял на коленях и трахал меня, но слишком потерялась в моменте.

— Я на полном серьезе подумываю заснять, как ты принимашь мой член, чтобы ты увидела, какая ты ох*енно великолепная, — прорычал он.

О, боже.

Мы точно это заснимем.

— Тоби…

Он снял руку с моего колена и ущипнул за клитор.

Вот оно.

Мой рот открылся, мир исчез, и остались только Тоби и я.

Только Тоби и я.

Другими словами, я кончила.

Сильно.

Он лег сверху, продолжая трахать, и я почувствовала, как его палец скользнул мне в рот.

Я пососала его.

Сильно.

— Бл*ть, — прорычал он, и его палец сменился языком, и только я начала приходить в себя, как он застонал мне в рот.

Это был Тоби.

Если только он не трахал меня сзади на коленях или на животе (а иногда и тогда), он кончал, целуя меня.

Это мне в нем нравилось.

Опять же, мне нравилось в нем все.

Он кончил, полностью опустившись на меня, провел губами и бородой по моей шее и медленно выскользнул из меня, ведя бородой по моей груди, между ними, по животу, прежде чем встать и покинуть кровать.

Я редко приводила себя в порядок сама.

Это тоже был Тоби.

Он ухаживал за мной.

Я перевернулась на бок, свернулась калачиком и посмотрела на дверь в ванную, откуда вышел он с мокрой салфеткой.

Кстати, мои белые аксессуары для ванной на фоне его черной гранитной столешницы среди деревянных стен его ванной смотрелись…

Бомбически.

И голый Тоби, направляющийся ко мне после того, как трахнул так, как сейчас, смотрелся…

Да, бомбически, бомбически, бомбически.

— Иди сюда, — пробормотал он, подходя к краю кровати.

Я приподнялась, приблизилась к нему и встала на колени.

— Раздвинь ноги, — пробормотал он.

Я раздвинула.

Теплая ткань прошлась между моих ног, когда его губы коснулись моих, а его язык проник между ними.

Мы целовались, пока он меня вытирал.

Закончив, он слегка прикусил мою нижнюю губу и приказал:

— Не двигайся, — затем отправился обратно в ванную.

Это что-то хорошее.

Сегодня был вечер пятницы. Завтра нас ждал насыщенный день, включая кулинарный фестиваль Мэтлока в честь Дня памяти, визит к Марго и Дэйву и все такое. А Бруклин будил нас рано.

Но сегодня был вечер пятницы, так что нас ждали приятные вещи, а не заботы.

Значит, он со мной еще не закончил.

Он вернулся, но не ко мне.

Я наблюдала в ожидании чего-то приятного, как он подошел к тумбочке, оценивая мышцы его спины и задницу, пока он что-то оттуда доставал.

Игрушки.

Излишне говорить, что в тот день, когда Бруклин остался ненадолго с тетей Из, дядей Джонни, Гого и Дэйви, мы с Тоби отправились в Грейбург.

И Тоби оказался прав. Секс-шоп там был вдохновляющим.

Тоби закрыл бедром ящик тумбочки, повернулся ко мне, приблизился и встал передо мной, взяв меня за левое запястье.

Поднял мою руку и провел большим пальцем по ладони к основанию безымянного пальца.

Затем задействовал другую руку, и только тогда я поняла, что он делал.

Переведя взгляд с его красивого лица, склоненного вниз, чтобы наблюдать за движением своей руки, я увидела на пальце кольцо с бриллиантом.

Камень был не таким нелепо большим, как у Иззи.

Но все равно большим.

Большой блестящий круглый камень на узком ободке, полностью заполненном более мелкими бриллиантами.

Простое кольцо. Даже традиционное.

И идеальное.

— Его выбрала Марго.

Мой взгляд остановился на кольце.

Да.

Абсолютно идеальное.

Его пальцы, державшие мою руку, сместились и полностью накрыли мою, его хватка была настолько сильной, что камень, казалось, впился ему в ладонь.

— Ты придешь на оглашение завещания с моим кольцом на пальце и моим обещанием любить и хранить тебя в своем сердце до конца нашей гребаной жизни, и что бы ни случилось, пошли они все на х*й. Тебя любят. О тебе заботятся. И у тебя есть семья, — заявил он.

Кольцо было традиционным.

Предложение — нет.

Но это был Тоби.

Прежде чем я успела осознать, что происходит, по моим щекам покатились слезы.

— Это «да»? — спросил Тоби.

— Ты задавал вопрос? — хрипло спросила я в ответ.

— Детка, каждый мужчина хочет услышать то самое слово, — прошептал он. — Ты выйдешь за меня?

Мой мужчина хотел этого?

Он это получит.

— Да, Тоби.

Он прижал мою руку к своей груди, другую запустил мне в волосы и наклонился для поцелуя.

Оставив мою ладонь прижатой к своей груди, другой рукой он поднял меня и вместе со мной забрался на кровать.

Я обхватила его ногами, и он уложил нас обоих в постель, обнял, а затем к объятиям добавились ласки, а затем еще и серьезные ощупывания, что привело к занятию любовью в традиционной миссионерской позе.

Я кончила раньше Тоби.

Тоби кончил, целуя меня.

После этого он привел меня в порядок и принес нам пижамы из гардеробной, где я вешала их на крючки.

Я натянула свою.

Он натянул свою.

И мы заснули в его спальне, похожей на домик на дереве, с фотографией моей мамы над камином, улыбаясь в лунном свете.

— Мы на месте, — сказала я в телефон, когда Тоби припарковал свой новенький темно-синий «Рэм» с двойной кабиной на парковочном месте для посетителей возле конторы адвоката моей бабушки.

Я не стала спрашивать насчет грузовика.

На прошлой неделе братья Гэмбл пребывали в лучшем случае в тревожном настроении, а в худшем — в откровенно раздражительном.

Все потому, что моя сестра тоже получила письмо. И после недолгого обсуждения на кулинарном фестивале с Дианной и Чарли, а также дальнейшего обсуждения с Марго и Дэйвом, было принято решение ехать.

Итак, в понедельник Иззи позвонила и сообщила, что мы приедем.

И ей сказали, что наш отец тоже будет присутствовать.

Ни один из братьев не хотел, чтобы мы находились рядом с ним.

Но на следующий день после того, как мы узнали, что он там будет, старый «Шевроле» Тоби стоял на месте рядом с домом, которое до настоящего времени отводилось для машин гостей, а в гараже был припаркован синий «Рэм».

Видимо, он не хотел приезжать на встречу, где будет мой отец, на старом «Шевроле» или желтом «Форде Фокусе».

Мне было все равно, на чем туда ехать.

Ему — нет.

Это было мужское дело.

Поэтому я промолчала.

Накануне я снова промолчала, когда вернулась домой и увидела на обеденном столе три коробки.

— Это от Марго, — проворчал Тоби (кстати, с приближением пятницы уровень настроения братьев Гэмбл ухудшался от «обеспокоенного» до «раздражительного»).

В одной коробке лежало красное платье из «Сакс», воротник шел вниз и крест на крест обрамлял грудь, рукава были длинными, с высокими манжетами. И с довольно низким декольте.

Это была женственная и сексуальная версия делового костюма.

Следующая коробка была из «Неманс», и в ней лежал невероятно крутой клатч с зебровым принтом и ручкой.

Последняя коробка была из «Нордстром», и в ней лежали красные шпильки с черными ультратонкими ремешками, обхватывавшими лодыжки, и маленькими серебристыми пряжками, закрытым был только носок, прозрачным пластиковым ромбом с зебровым принтом.

Выглядели они чертовски сексуально, чертовски стильно и полностью подходили мне.

Итак, послание было ясным.

Тоби не собирался везти свою женщину на встречу ни на чем, кроме крутого дорогого грузовика, а Марго не позволяла мне ехать туда без доспехов.

Этому я тоже не сопротивлялась.

Таков был их способ заботиться о семье.

Марго попыталась провернуть то же самое с Иззи, но Джонни удивил всех, твердо настояв на том, что Из пойдет на встречу в одном из его любимых платьев, и в нюдовых лабутенах, которые он ей купил.

Меня тоже немало удивило требование Джонни высказать свою точку зрения относительно «последней воли и завещания отдалившейся бабушки Иззи».

Но по какой-то причине для него это было очень важно.

Марго посоветовала Из делать то, что заставит Джонни меньше нервничать, и оставить то, что она ей купила, и надеть это по другому случаю.

Частично я понимала Марго, учитывая, что радостный визит Сьерры стал далеким воспоминанием.

И мысленно отметила, что мне тоже нужно незаметно успокоить Тоби и действовать осторожно, а не наоборот.

Потому что я не понимала, каково это быть братьями Гэмбл и знать то, что наш отец сделал с нашей мамой во время их брака, и что она и ее девочки пережили после этого, даже если тогда они нас не знали и ни чем не могли нам помочь.

Но те события причинили нам боль. Оставили на нас шрамы. Ранили нашу маму. И оставили шрамы на ней.

И в этом заключалась суть ситуации.

Маловероятно, что наш отец что-то нам сделает в адвокатской конторе.

Но, честно говоря, если бы все происходило в другое время, когда мужчины носили бы доспехи, не сомневаюсь, что они немедленно бросили бы перчатку, а затем обнажили бы мечи.

Такая хрень не относилась к натуре пещерных людей.

Это было нечто совершенно другое.

А поскольку у меня не было пениса, и в моих жилах не текла кровь семьи Гэмбл, я не до конца это понимала.

Но начала понимать объяснение Тоби об активной и пассивной защите и борьбе за пассивность, когда отчаянно хотелось быть активным.

Они не могли заявиться туда и разорвать нашего отца на части.

И это сводило их с ума.

— Позвони мне, как только отправитесь в обратный путь, — приказала мне на ухо Марго после того, как я сообщила, что мы добрались до конторы.

Ее голос звучал сильнее, чем за последние несколько недель.

— Обязательно, Марго. Обещаю.

— Как Тобиас?

Она шептала, хотя Тоби ее не слышал.

Я повернулась и увидела, как Тоби с такой силой распахнул дверцу, что удивительно, как она не оторвалась и не пролетела через всю парковку.

— Плохо, — прошептала я в ответ после того, как он вышел и захлопнул дверцу с такой силой, что весь грузовик затрясся.

Я даже не подумала открыть свою дверцу. Иначе голова Тоби могла просто взорваться.

— Мне пора, — сказала я ей. — Позвоню, как только будем в пути. И, кстати, я выгляжу потрясающе. Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, Аделина.

Мы отключились как раз в тот момент, когда Тоби рванул дверцу с моей стороны.

Я посмотрела ему в глаза.

— Я в порядке, милый.

Он ничего не сказал. Просто взял меня за руку и помог спуститься.

Он захлопнул мою дверцу после того, как я отошла от нее, схватил меня за руку, сжимая почти до боли, и направился к дверям офисного здания. Хотя шел он не быстро. Какие бы мысли ни занимали его голову, он не забывал, что я в платье и на каблуках.

Он открыл мне дверь, и я укрылась от жаркого солнца Кентукки в прохладном кондиционированном воздухе очень красивого вестибюля.

Насколько я знала, поскольку моя сестра написала мне сообщение, Джонни и Иззи уже приехали.

Тогда я поняла, что это за платье.

Темно-синее. С короткими рукавами. С прозрачной вставкой над грудью. И такой же по подолу, длиной до колен. Оно идеально ей подходило, было милым, говорило об уме и профессионализме, с оттенком сексуальности.

Абсолютная Иззи.

Красная помада в тон подошв ее туфель, бриллианты на шее и в ушах и огромное обручальное кольцо, бросавшееся в глаза.

Джонни был в темно-синем костюм, голубой рубашке и без галстука.

Он выглядел красивым.

Тоби был в черном костюме, дымчато-серой рубашке и тоже без галстука.

Он выглядел сексуальным.

Два брата обменялись сердитыми взглядами, а затем Джонни двинулся, чтобы нажать кнопку вызова лифта.

Иззи посмотрела на меня круглыми глазами.

Я потянулась к ней и взяла ее за руку.

Мы держались друг за друга.

Джонни взял свою женщину за другую руку, а свободной рукой обнял Тоби за шею. Тоби сделал то же самое с Джонни.

Мы сбились в кучку.

Это было мило, чудесно, и мне хотелось одновременно смеяться и плакать.

Господи, как бы я хотела, чтобы мама увидела это.

— Можете уйти сейчас или в любой момент, — прогремел Джонни.

— У нас все в порядке, дорогой, — тихо сказала Иззи.

Джонни нахмурился.

Лифт звякнул.

Мы вошли в него.

Как только мы оказались в офисе адвоката, ни от одного из нас не ускользнуло, что бабушка умерла богатой. Фирма «Мартин, Сэндберг и Дитс» не были прохиндеями, мои боссы заработали себе репутацию. Стойка ресепшен и вся приемная были просто шикарными. Мне нравилось там работать, и не потому, что теперь мне не приходилось носить уродливую униформу.

Но один только букет свежих цветов, украшавший длинную узкую стойку этой приемной, вероятно, стоил столько же, сколько все цветы на свадьбу Джонни и Иззи.

После того, как мы объяснили администратору причину нашего визита, вскоре к нам вышел элегантный, стройный мужчина и сказал, что проводит на место встречи.

К счастью, по пути мимо других свежих букетов, сверкающих чистотой деревянных полов и застекленных кабинетов, он заявил:

— Мы знаем, что между мистером Обри и его дочерьми существует давняя отчужденность, ставшей результатом обращения мистера Обри с его умершей женой.

Пауза.

— Искренне сожалею о вашей утрате.

Пауза.

— Мы надеемся, что нам удалось организовать все так, чтобы все прошло быстро, гладко и максимально комфортно для всех участников, насколько это возможно в подобной ситуации. С этой целью мистера Обри и его жену попросили прибыть пораньше, и они находятся здесь. Они будут сидеть напротив вас.

Я бросила на Из облегченный взгляд.

Она вернула его.

Мужчины все еще держались напряженно.

— Их также попросили не приближаться к вам, если вы того не захотите, — закончил мужчина.

— Благодарим, — проворчал Джонни.

Тоби ничего не сказал.

Еще десять футов.

И это произошло.

Окна конференц-зала, который нам отвели, находились прямо с боку от нас.

Я знала, что встреча будет проходить именно в этой комнате, потому что посмотрела туда.

И там стоял он — высокий, стройный, гораздо старше.

Такой красивый.

Даже сейчас.

Рядом с ним стояла стройная и, как Сьерра, грациозная женщина с блестящими темными волосами, явно соответствующая его возрасту, что шокировало, поэтому она, вероятно, красила свои волосы.

На ней не было ни делового костюма, ни милого, сексуального, делового платья, которое, казалось, сшито специально для нее.

Она выглядела как шикарная хиппи в красивом розовом кружевном платье с многоярусной юбкой, длинными серьгами и множеством ожерелий и браслетов.

Такой наряд выбрала бы себе мама.

Если бы могла его себе позволить.

Ее глаза обратились к окнам, а лицо побледнело.

Его взгляд остановился на окнах.

Он посмотрел на Иззи, затем на меня.

И его глаза наполнились печалью, а выражение лица — тоской.

— О, боже, — прошептала я.

Из тоже это видела, я знала это, потому что услышала ее хныканье.

Удивительно, что мы не получили травму, учитывая, как быстро Джонни и Тоби остановили наше движение.

— Могут ли они сделать это отдельно от него? — потребовал Джонни.

— Извините, единственное условие миссис Обри заключалось в том, что ее завещание может быть зачитано и приведено в исполнение лишь в присутствии всех трех наследующих сторон, — ответил элегантный мужчина.

И в его голосе звучало сожаление.

— Гребаное дерьмо, — выругался Тоби себе под нос.

Я крепко сжала его руку.

— Тоби, все хорошо.

Он сердито посмотрел на меня.

— Мы в порядке, милый, — солгала я.

— Элиза? — настоял Джонни.

— Со мной все в порядке, häschen.

Тоби посмотрел на элегантного мужчину, который, вероятно, представился, но я этого не услышала.

— Давайте сделаем это, — выдавил он.

Мужчина кивнул и повел нас к двери.

И мы зашли внутрь.

— Барри, все стороны здесь. Элиза и Аделина Форрестер и их женихи Джонатон и Тобиас Гэмбл.

— Хорошо, — сказал пожилой, менее стройный, но не менее элегантный мужчина.

Он сидел посередине у длинной стороны стола для переговоров, а рядом с ним сидел еще один, гораздо более молодой мужчина.

— Спасибо, Джейсон, — продолжил Барри, обращаясь к нашему парню, вставая и направляясь в нашу сторону, протягивая руку, в то время как Джейсон покинул комнату. — Элиза, Аделина. Я — Барри Фришман.

— Сэр, — сказала Иззи, пожимая его руку.

Я просто пожала, без слов.

Я отметила, что мы обе избегаем смотреть в сторону стола.

— Джентльмены, — кивнул он Джонни и Тоби.

Ему ответили кивками.

— Прошу, присаживайтесь. Много времени это не займет, — предложил он.

Для нас были расставлены четыре вращающихся кресла, сгруппированных вокруг узкого конца стола.

Пока я садилась, Тоби придерживал мое кресло.

Джонни придерживал кресло Иззи.

Потом мужчины сели.

Барри повернулся и посмотрел на молодого человека рядом с ним.

— Эндрю, отметь, пожалуйста, что все стороны в сборе. И давайте приступим.

Он тоже занял свое место.

Тоби протянул мне руку.

Я крепко сжала ее.

И не сводила глаз с Барри Фришмана.

— Уважая время и обстоятельства, я сразу перейду к делу, — заявил Барри. Он надел очки для чтения, взял лист бумаги и начал: — Я, Хелена Джун Обри, проживающая по адресу Донкастер Уэй, 12, Карлайл, Кентукки, заявляю, что это мое завещание, и я отменяю все без исключения завещания и дополнения, которые сделаны ранее.

Я потянулась к Иззи, сидевшей рядом.

Мы тоже взялись за руки.

Крепко.

Оглашение длилось недолго.

Бабушка отдала практически все свое состояние Харлану «Харли» Обри, нашему отцу.

За исключением двух миллионов долларов, с которых будут уплачен налог на наследство, и они будут разделены поровну между Элизой Энн Форрестер Обри и Аделиной Джун Форрестер Обри.

Наши настоящие официальные имена.

Мама так и не смогла развестись с папой, и у нее не было денег, чтобы изменить кому-нибудь из нас имя.

Как и Лэнс Гэмбл, она умерла в официальном браке.

Уже много лет я не слышала этих имен.

И финальный аккорд.

Было завещано еще три миллиона долларов. Деньги, которые будут переданы в доверительное управление Аделине Джун Форрестер Обри в качестве душеприказчика и переданы Бруклину Тру Флинну на его двадцать пятый день рождения.

Мои руки сжали и Тоби, и Иззи.

Тоби держал крепко.

Иззи тут же задрожала.

— На этом все, — заявил Барри, откладывая бумаги и снимая очки, чтобы осмотреться по сторонам. — Наша фирма как исполнитель возьмет на себя все приготовления. Всё должно завершиться к концу следующей недели.

Он встал, но сделал это, не отрывая глаз от нас с Иззи.

— Джун просила меня обратиться к вам со всем уважением и попросить вас уделить вашему отцу минутку времени. Таково было желание Джун, и, очевидно, мое, чтобы вы знали, но если вы чувствуете, что не можете этого сделать, то вольны уйти в любой момент. Кроме того, если захотите задержаться, Джейсон немедленно возьмет у вас всю необходимую информацию, чтобы мы организовали переводы и завершили создание траста для Бруклина. Если же вам нужно ехать, мы вам позвоним. А теперь, — он наклонил голову, взглянув на мужчину, сидевшего рядом с ним, и пробормотал, — мы пойдем.

После этих слов другой парень встал, и они начали расходиться.

Судя по всему, мы тоже собирались уйти, потому что Тоби, стаскивающий меня с кресла, и Джонни, стаскивающий Из с ее кресла, разорвали наши сомкнутые руки.

— Пожалуйста, не надо, — прозвучал женский голос. Нежный. Умоляющий.

Это была его жена.

Боже, Боже, Боже.

— Это были мои слова, — ответил Джонни.

— Милый, — тихо сказала Из.

— Не держи их, Фонда.

Наш папа.

Боже, Боже, Боже.

Его голос.

Даже его речь походила на песню.

Я всегда прекрасно понимала, как сильно мама была влюблена.

По уши.

Тоби начал тащить меня к двери.

— У нас нет детей, — спешно продолжила женщина. — Он тоже оставит всё вам.

Я повернула голову, чтобы посмотреть на нее.

— За исключением, хм… того, что он оставит мне, — закончила она.

Боже, Боже, дерьмо.

Джонни вышел за дверь, волоча за собой Из. Моя сестра почти переступила через порог, а мы следовали за ней по пятам.

— Простите меня.

Я остановилась как вкопанная, рука Тоби натянулась между нами, потому что он не мог продолжать идти, пока я стояла.

Иззи тоже остановилась.

Я обернулась к нему.

К моему отцу.

Человеку, которого я когда-то называла папочкой, а иногда, когда его настроение того заслуживало, делала это с радостью.

— То, как я поступил с моей Дафной, преследовало меня и мучило. — Он покачал головой. — Вам это не важно и не должно волновать. Я обратился за помощью. Это вас тоже не должно волновать. И правильно. Я бросил вас. Был не в состоянии быть с вами, девочки, и думал, что вам будет лучше без меня. Что Дафна позаботится о вас. Дафна жила ради вас, девочки. Позже, решившись ее отыскать, я узнал, что не должен был вас оставлять. Она…

Он сглотнул.

— Когда она умерла, это разорвало его на части, — вставила женщина.

— Аделина, — прорычал Тоби, потянув меня за руку.

— Я знаю, что вы не сможете меня простить, и не собираюсь просить об этом. Я не могу просить ее…

Его голос задрожал.

— Я больше не могу просить ее простить меня, — выдавил он и на его лице отразилась мука. — Господи Иисусе, вы так похожи на нее. Точная ее копия. Она была такой… Я просто рад, что вы похожи на Дафну, и вам ничего не досталось от меня.

— Аделина, — прорычал Тоби, и Джонни издал столь же устрашающий предупреждающий звук.

Женщина, Фонда, протянула к нам руку.

— Спасибо, — сказала она, прижав ладонь к животу. — Спасибо, что позволили ему высказаться.

С этими словами меня утащили из комнаты.

— Он извинился, — рявкнул Тоби в машине.

— О, боже, — донесся голос Марго из приборной панели.

Я не позвонила Марго, когда мы отправились в обратный путь.

Это сделал Тоби.

Через динамик грузовика.

— Сказал, что обращался за помощью, — продолжил Тоби.

— Звучит… неплохо, — осторожно поделился Дэйв, поскольку Марго говорила по громкой связи, чтобы он мог все услышать.

— У него есть яйца, раз он имел смелость даже взглянуть на них, — выдавил Тоби.

— Тобиас… — начала упрекать Марго.

— Да, прости, что выбил все дерьмо из твоей мамы. Прости, что ты увидела ее всю избитую. Прости, что твоя сестра видела, как я это делал. Прости, что ты жила в нищете, ну, не знаю, по сути, всю чертову жизнь. Мне помогли. Теперь все хорошо. Не волнуйся, я не буду просить тебя простить меня. Моя мама оставила тебе деньги, и я тоже это сделаю, так что мне станет лучше, даже если я не смогу стереть воспоминания о готовом супе из банок, о хулиганах, которые были засранцами в школе, и о всем остальном дерьме, что тебе пришлось перенести из-за меня. — саркастически сказал Тоби, закончив совсем не саркастически: — Манипулятивная чушь.

Никто ничего не сказал.

Пока тишину не прервал Дэйв.

— Сынок, может, тебе лучше приехать к нам, когда вернешься в Мэтлок.

— Я отвечу, Дэвид, — раздалось бормотание Марго, а также телефонный звонок на заднем плане. — Наверное, это Элиза. Или Джонатон.

— Тоби, — позвал Дэвид. — Ты меня слышал?

— Мы должны забрать Бруклина у Дианны и Чарли, — напомнил ему Тоби.

— Если Дианна и Чарли тоже захотят приехать, им, как всегда, здесь рады, — ответил Дэйв.

— Ладно.

— Увидимся через пару часов, сынок.

— Пока, Дэйв, — сказал Тоби.

— Пока, Дэйв, — подала голос я.

— До встречи, дитя.

Тоби отключился.

Я дала ему время, затем я попросила:

— Поговори со мной.

— Я не хочу, чтобы эта хрень каким-то образом затронула Бруклина, — заявил он.

Я посмотрела в лобовое стекло.

Это было его первое требование как отца, которое он когда-либо предъявлял.

Хотя я не была уверена в своих чувствах по поводу того, что только что произошло, но в том, что это прозвучало как требование отца, я ни сколько не сомневалась.

И мне это нравилось.

— Ты взрослый человек и можешь выбирать, — продолжил он. — Я рядом с тобой, за твоей спиной, чтобы выслушать тебя, что угодно, если ты решишь принять ту оливковую ветвь, которой он и его женщина пытались ткнуть тебе в лицо. Но если ты дашь этому ублюдку шанс, ему предстоит долгий, мать его, разговор, прежде чем он даже приблизится к Бруклину, и он не увидится с тобой без меня. Она тоже.

— На данный момент у Брукса нет бабушки и дедушки, но у него есть три миллиона долларов, — осторожно заявила я.

— Тогда кто, нахрен, такие Марго и Дэйв? — потребовал Тоби.

Дерьмо.

— Я имею в виду кровную родню, а не по сердцу, — быстро исправилась я.

Тоби ничего не сказал.

Я дала ему больше времени, потом сказала:

— Люди меняются.

Тоби не ответил.

— Не он это начал, а она, — напомнила я. — Он не пытался нас остановить. Он просто…

Я сжала губы, думая о том, как закончить фразу: «он просто…».

Дафна простила бы.

Если извинения искренние, мои прекрасные королевы, сказаны от всего сердца — вы никогда не должны закрываться перед таким открытым сердцем.

— Правительственный сыр, — процедил Тоби сквозь зубы, пробиваясь через мамин голос в моей голове.

Я закрыла глаза.

— Джонни показал мне ваши фотографии в их конюшне, — сказал мне Тоби.

Я открыла глаза.

— Фотографии, где вы втроем с лошадью, — продолжил он. — Это случилось после того, как я показал ему кольцо, которое мы с Марго выбрали для тебя. Мы заключили договор, Джонни и я. Никогда больше, Адди.

Я посмотрела на него.

— О чем ты?

— В тот день с вашей мамой, когда вы были детьми. Пластиковые сандалии. Стрижки на дому.

Мне хотелось улыбнуться, потому что я вспомнила те фотографии.

И тот день.

Мы были счастливы.

— Вы с сестрой никогда больше не будете страдать, Аделина. Никогда больше, черт возьми.

О, Боже.

Мой мужчина.

— Тоби, — тихо сказала я.

— Никогда больше, Адди. Особенно от рук этого проклятого человека.

— Мы были счастливы.

— Чушь собачья.

— Теперь я миллионер, — напомнила я.

Ну… чутка.

Делал ли один миллион вас миллионером?

Я не спросила об этом Тоби.

Хотя еще не закончила говорить.

Но Тоби опередил меня.

— Ты была миллионером, когда вошла туда, Аделина. Мое кольцо, моя кровать, наш ребенок, наши деньги.

Я втянула в себя воздух.

— Но это сейчас, — сказал Тоби. — Полгода назад ты не могла позволить себе купить своему ребенку подарки на Рождество.

— Я и говорю, что сейчас я миллионер, но это не отменяет того, что я сказала на Рождество. И этому научила меня моя мама. Ты, наш ребенок, наша собака, наша кровать, и теперь… наша кошка — со мной все в порядке. Так было всегда. Все, что мне было нужно, это мама и Иззи. Потом Брукс. — Я протянула руку и обхватила его бедро. — Я всегда была богата, Тоби. Знаешь, о чем спрашивала мама, когда мы по воскресеньям устраивали себе процедуры по уходу за лицом, сидели под звездами или ели чечевицу, приготовленную по какому-нибудь ее безумному, но вкусному рецепту, смеялись и были счастливы?

— О чем она спрашивала?

— «Интересно, чем занимаются бедняки»?

Его ладонь накрыла мою руку и сжала ее.

— В этом была вся Дафна, — сказала я тихо. — А я и есть Дафна. И у меня есть Брукс и ты, Иззи, Джонни, Марго, Дэйв. Думаешь, мне может что-нибудь причинить боль? Думаешь, Дафна когда-нибудь позволяла ему по-настоящему причинить мне боль? Я выросла самой богатой девочкой в мире. И с тех пор ничего не изменилось.

— Гранит и сталь, — пробормотал он.

Я не была уверена, что поняла его.

Но все равно сказала:

— Да.

Он повел машину дальше.

Через некоторое время я перевела взгляд вперед.

Но руку не убрала.

Наступило долгое молчание.

Тоби прервал его, сказав:

— Если он или его жена сделают попытку, ты его примешь?

— Я поговорю с Иззи и Марго, а потом с тобой и приму решение.

— Хорошо, детка.

Мы снова поехали в молчании.

На этот раз его нарушила я.

— Спасибо, что поехал со мной, дорогой.

Он крепко сжал мою руку.

— Заткнись, Леденец.

Я смотрела в лобовое стекло.

И улыбнулась.

Тоби

Две недели и один день спустя…

Женщины сидели, сбившись в кучку: две белокурые головы, которые могли отличить только их любимые мужчины, голова со стильной черной прической и голова, покрытая шелковым платком.

Мужчины не сидели.

Все они стояли в ряд, прислонившись плечами к стене и скрестив руки на груди.

Джонни, Дэйв, Тоби и Чарли.

Брукс был снаружи с шестнадцатилетней девушкой по имени Лорен, в которую он влюбился, когда время от времени проводил с ней эти последние три месяца.

Из мобильного Иззи, лежащего на кофейном столике Марго и Дэйва и не видимого из-за нависших над ним женщин, раздавались гудки по громкой связи.

— Алло? Да? Это Элиза и Аделина? — ответил женский голос.

Голос звучал нервно.

Дерьмо.

— Да, эм… Фонда, это я и Адди, — ответила Иззи.

Дерьмо.

— Хорошо, ладно, ну… привет.

— Привет, — сказала Из.

— Привет, — сказала Адди.

— Ладно, ну, мы, правда, не ожидали… то есть, на прошлой неделе адвокаты сообщили нам, что вы хотите связаться с нами, так что время у нас было. Но мы абсолютно не ожидали… я имею в виду, это такой сюрприз, мы…. — она перестала тараторить и заявила: — Мы очень рады вашему звонку. Ваш отец очень рад, что вы, девочки, позвонили.

Рык подступил к горлу Тоби.

Волосы Адди заскользили по ее спине, когда она оглянулась на него через плечо.

«Люблю тебя, — произнесла она одними губами. — Все нормально».

Он хмыкнул.

При этом Фонда сказала:

— Он… надеюсь, вы можете представить, как он нервничает. Его даже нет в комнате, вот как он напуган.

— Мы тоже нервничаем, — сказала Адди.

— Я не знаю, что сказать, — призналась Фонда. — Я ни в коем случае не хочу вас обидеть, девочки. Было бы плохо, если бы я сказала что-нибудь глупое и ненамеренно…

Она замолчала, а затем тут же начала снова:

— Но, ну, Харли… он потерялся. С тех пор, как я встретила его, он просто потерялся. Потерялся без вас. Потерялся без вашей мамы. Даже со мной он… я не уверена, ну, Боже, это так тяжело.

— Просто говорите, что хотите сказать, Фонда, — мягко попросила Иззи.

— Хорошо, — нерешительно ответила Фонда. — Я просто не уверена, поскольку прошло так много времени, что он смог привыкнуть к тому, что нашелся. — Ее голос понизился. — У него есть ваша фотография. Фотография вас, девочки, с вашей мамой. Он держит ее в бумажнике. Носит ее повсюду. Эта фотография была у него, сколько я его знаю. А я знаю его двадцать лет.

— Ублюдок, — буркнул Джонни себе под нос.

К счастью, он сделал это достаточно тихо, и ни одна из женщин не обратила на него внимания.

И никто иная, как Марго, подняла глаза на Джонни, ясно говоря: «Заткнись, нахрен».

Разумеется, без ругательства, но с тем акцентом, который оно придает.

— Он любил ее, — тихо продолжила Фонда. — Он очень, очень любил ее.

Ублюдок.

— Вам пришлось нелегко, — заметила Адди.

— Я не возражала, она была красива. Вы были красивы. Вы и сейчас красивы, — сказала Фонда. Потом снова тихо: — Неплохо иметь мужчину, который умеет так любить.

Фантастика.

Женщина говорила искренне.

— У него были проблемы с отцом, — сказала она сестрам. — Я знаю, что это не оправдание. Я бы никогда не стала оправдывать такое. Харли тоже. Он определенно не стал бы. Но у него были проблемы с отцом. Его отец хотел, чтобы он взял под свое руководство хозяйственные магазины. Будучи единственным ребенком, сыном, он был далеко не счастлив: Харли хотел стать музыкантом. Отец считал его маменькиным сынком и очень часто говорил ему об этом. Он хотел добиться чего-то самостоятельно. И испытывал давление, чтобы доказать, что его отец неправ. И он был… он был молод и чувствовал то, чего не мог… Боже, это звучит так, будто я оправдываю его, хотя это не так. Правда. Я просто… он может не сказать вам этого, потому что не хочет, чтобы вы думали… Я просто предположила, что, возможно, вы… вы должны знать.

Марго села прямо.

Вот оно.

Началось.

Дерьмо.

— Мы рады, что вы нам рассказали, — сказала Адди.

— Когда ваша мама ушла и забрала вас, он пристрастился к выпивке и наркотикам. Именно после посещения группы поддержки он понял, что ему требуется помощь и в управлении гневом. Хотя я думаю, он уже это знал, потому что никогда… не со мной… — Фонда не закончила предложение, продолжив: — И он сделал это. Начал работать над управлением гневом. Теперь он чист уже десять лет, и он… ну, у него есть клуб. Здесь, в Мемфисе. Он выступает со своими друзьями по вечерам в пятницу, но в основном ищет артистов, которые, по его мнению, талантливы, и дает им шанс. Он, ну… его клуб известен. Там играл Джастис Лонсам. А «Цыгане голубой луны» сняли там клип.

И он получал фанта-хрени-ческую прибыль.

Звучало так, что у их отца было все в порядке.

Дианна откинулась на спинку кресла и провела ладонью по округлившемуся животу.

И вот оно снова.

— Ох, черт, — пробормотал Чарли.

— Можем ли мы… как вы думаете, мы могли бы поговорить с ним? — спросила Иззи.

— Да. Да-да-да, — поспешно затараторила Фонда. — Позвольте… я возьму телефон с собой, чтобы найти его.

Из посмотрела на Адди.

Адди посмотрела на Иззи.

— Секундочку, — послышался из телефона голос Фонды.

Потом ничего, только сестры сели ближе друг к другу на диване.

— Ладно, девочки, он здесь. Вот он. Прямо здесь, — пробормотала Фонда, а затем послышалось, как она говорит: — Ответь, Харли.

Покашливание, а затем мелодичное и глубокое:

— Девочки?

Головы Иззи и Адди качнулись, касаясьдруг друга.

— Папа? — отозвалась Адди.

— Это..?

— Адди.

— Я тоже здесь, — подала голос Иззи.

— Иззи, — прошептал он. — Эм…

Еще одно покашливание, затем:

— Как ваши дела, девочки?

— У нас все в порядке, пап, — ответила Адди.

— Дэвид? — тихо позвала Марго. — Мне нужен «мартини», любовь моя.

— Да, — сказал Дэвид и удалился.

— Чарли? — тоже тихо позвала Дианна. — Мне нужен «мартини», любовь моя.

— Как насчет охлажденного «Перье»? — предложил Чарли.

Дианна закатила глаза.

Чарли ушел.

— Девочки, вы… не одни? — донесся из телефона голос Харли Обри.

— Нет, мы с семьей, — сказала Иззи.

— Понятно, — сказал он. — И хорошо. Хорошо. Это хорошо. Эм… а, эм… мой внук там?

— Он во дворе с няней, — сказала Адди.

— Ага. Хорошо. — Его голос охрип. — Ладно, девочки, подождите. — Затем отдаленное хриплое: — Черт.

И вернулась Фонда.

— Вашему отцу нужна минутка, девочки. Это ничего?

— Ничего, — сказала Иззи.

— Абсолютно нормально, — добавила Адди.

— Хорошо… итак, пока Харли приходит в себя, расскажите мне о себе. Вы очень красиво одеваетесь, а те мужчины, что вас сопровождали… я просто, знаете, я старше, и, ну, я думаю, я ваша мачеха, но… ух, вау.

Иззи и Адди рассмеялись.

Черт возьми.

Им придется смириться.

Тоби посмотрел на Джонни.

Джонни посмотрел на него.

— Пиво? — спросил Тоби.

— Бурбон, — сказал Джонни.

— Я принесу, а ты оставайся, — предложил Тоби.

Джонни кивнул.

— Я тоже выпью немного бурбона, — заявила Дианна.

Наверное, это было единственное, что могло заставить Тоби улыбнуться.

Он подарил эту улыбку Дианне.

Затем отправился за бурбоном и вином для Адди и Иззи.

Потому что он подсчитал, что рассказ о пропущенных двадцати пяти годах займет некоторое время.

— Значит, — услышал он Фонду, возвращаясь обратно в комнату, — две сестры, два брата, я думаю, это очень мило. Когда Харли узнал об этом, ну, когда адвокаты Джун сказали нам, кто приедет с вами на оглашение завещания, он забеспокоился о вас, потому что такой уж он по натуре, но я сказала ему…

Ага.

Бл*ть.

Это займет некоторое время.

Наверное, годы.

И да, им придется смириться.

Но, по крайней мере, Фонда звучала так, словно она была нормальной.

А голос Харли Обри звучал так, словно он провел последние двадцать пять лет в аду.

Это означало, что, в конечном итоге, они смогут принять то, что у Адди и Иззи была Дафна, они были друг у друга, у них была любовь, свое место, свои люди, своя семья.

Несмотря на то, что у них было немного, в то же время, у них было все.

Им жилось лучше, чем их отцу.

Гораздо лучше.

И дело в том, что они знали это с самого начала.

И Харли Обри тоже.

Так что Тоби действительно было жаль этого парня.

Да.

Дерьмо.