Мексиканские ночи

ГЛАВА XXI. Пленники

Несколько секунд длилось молчание. Его прервал дон Мельхиор. Расхохотавшись, он сказал:

— Вот видите, я был прав. Вы пришли убить меня!

— Нет, — вскричал дон Хаиме, — я не стану вас убивать. Слишком много чести для такого негодяя, как вы. Но я знаю, как добиться от вас ответа!

— Попробуйте, — ответил дон Мельхиор, закурил и стал выпускать синеватые кольца дыма. — Что же вы медлите? Я жду!

— Давайте договоримся! Я возвращаю вам свободу, а вы отдаете донью Долорес графу де ля Соль, ее родственнику и жениху.

— Это дело серьезное, — ответил дон Мельхиор, — не забывайте, что я — законный опекун сестры.

— Опекун?

— Да, отец умер!

— Дон Андрес деля Крус умер?! — вскричал дон Хаиме.

— Увы, да! — ответил дон Мельхиор, театрально закатывая глаза. — Третьего дня вечером, а вчера утром похоронили. Бедный старик не вынес обрушившихся на нашу семью несчастий. Так больно было смотреть на него!

Снова наступило молчание. Дон Хаиме в раздумье ходил по комнате. Вдруг он вплотную подошел к дону Мельхиору и сказал:

— Отвечайте прямо — согласны вы возвратить свободу вашей сестре или нет?

— Нет! — решительно ответил Мельхиор.

— Что же, дело ваше, в таком случае пеняйте на себя! — холодно заметил дон Хаиме.

В это время дверь отворилась и вошел элегантно одетый молодой человек высокого роста.

Насмешливая улыбка тронула губы дона Мельхиора.

«Дело, однако, может обернуться для дона Адольфо совершенно неожиданным образом», — подумал дон Мельхиор со злорадством.

Молодой человек между тем поклонился и, пожимая руку дону Мельхиору, сказал:

— Я, кажется, помешал вам? — Он спокойно окинул взглядом дона Хаиме.

— Напротив, дон Диего, вы пришли весьма кстати! Но скажите, что привело вас в столь неурочный час?

— Я пришел сообщить вам приятную новость. Граф де ля Соль, ваш заклятый враг, в наших руках, но поскольку он француз, должны быть соблюдены все формальности, поэтому генерал решил отправить его под надежной охраной к президенту. И еще одна не менее приятная новость: вы назначаетесь начальником охраны.

— Черт возьми! — вскричал дон Мельхиор. — Вы — настоящий друг! А теперь взгляните на этого монаха! Узнаете вы его? Тот самый дон Адольфо, дон Оливье, дон Хаиме, еще черт его знает кто, которого мы так давно ищем.

— Не может быть! — вскричал дон Диего.

— Совершенно точно! — подтвердил дон Хаиме.

— Не пройдет и часа, как вы будете расстреляны и умрете, как бандит и изменник! — воскликнул дон Мельхиор.

— Скорее всего, он будет расстрелян, — заметил дон Диего, — но это может решить только президент: этот сеньор выдает себя за француза.

— Все эти дьяволы — французы! Проклятая нация! — тихо произнес раздосадованный дон Мельхиор.

— Я не стану вам объяснять, как опасно ехать с таким спутником, и отправлю его к президенту под усиленной охраной.

— Нет, нет, прошу вас, не делайте этого! Напротив, я охотно возьму его с собой, и будьте покойны, он не уйдет от меня, несмотря на всю свою хитрость, только надо его прежде обезоружить.

Дон Хаиме, не сказав ни слова, отдал оружие дону Диего.

В это время вошел слуга и доложил, что стража прибыла.

— Вот и прекрасно! — сказал Мельхиор. — Теперь можно трогаться в путь.

Лакей подал хозяину саблю, два револьвера и плащ, пристегнул ему шпоры.

— Дон Адольфо, или как вас там величают, не соблаговолите ли покинуть комнату первым?

Дон Хаиме молча выполнил требование.

Примерно двадцать пять-тридцать солдат в разномастной одежде, а то и просто в рванье, скорее напоминавших шайку бандитов, уже дожидались у дома. Справедливости ради, следует заметить, что лошади и оружие у них были отменные.

Они окружили графа де ля Соль и двух его слуг. Торжествующая улыбка появилась на лице дона Мельхиора при виде графа, но тот даже не удостоил взглядом своего врага.

Лошадь дона Хаиме была уже оседлана. По знаку дона Диего он вскочил в седло, кивнул графу и вплотную подъехал к нему.

Дон Мельхиор тоже сел на коня.

— До свидания, мой друг, — сказал ему дон Диего, — счастливого пути!

— Прощайте! — ответил дон Мельхиор. Они тронулись в путь. Было около двух часов пополудни, жара понемногу спадала, и город оживал. Открывались одна за другой лавки, в дверях появлялись торговцы, сонно глядя на прохожих.

Дон Мельхиор ехал впереди, с трудом сдерживая радость от сознания, что заклятые его враги у него в плену Они ехали довольно долго, когда, наконец, командир отряда подъехал к дону Мельхиору.

— Люди устали, пора располагаться на ночлег.

— Надо найти надлежащее место

— Неподалеку отсюда есть брошенное ранчо Мы могли бы там прекрасно устроиться

— Не возражаю

Командир отряда поехал впереди и свернул по едва заметной тропинке в лес.

Не прошло и часа, как они выехали на широкую лужайку, где стояло ранчо, и спешились.

Но только дон Мельхиор вошел в дом, посмотреть, годится ли он для ночевки, как его схватили, сунули кляп, завязали глаза, завернули в плащ и связали. Все произошло с такой быстротой, что дон Мельхиор не успел опомниться. Через несколько минут он услышал удаляющийся топот копыт и звон сабель и понял, что солдаты бросили его на произвол судьбы. Почти одновременно его подняли и понесли вниз по ступеням. Несли минут десять, потом опустили, на мягкое ложе, видимо, покрытое шкурами, и оставили одного. Он понял, что находится в подземелье.

Вскоре послышались шаги, дона Мельхиора подняли и опять понесли.

На сей раз его несли довольно долго, носильщики несколько раз менялись, наконец, дон Мельхиор почувствовал, что он уже не в подземелье, а наверху

Его опустили на землю

— Развяжите пленника! — раздался поразивший дона Мельхиора чей-то резкий голос.

Мельхиора тотчас же развязали, вынули кляп изо рта, сняли повязку с глаз.

Дон Мельхиор огляделся. Он стоял на высоком холме, а внизу простиралась равнина. Ночь была темная, вдали виднелись освещенные окна домов Пуэбло. Люди, которые его окружали, все были в масках, с зажженными факелами, в их колеблющемся на ветру пламени все казалось призрачным, нереальным

Холодная дрожь проняла дона Мельхиора, он понял, что попал в руки масонов, потому что сам был масоном.

Масоны стояли, не шелохнувшись, как статуи.

В наступившей тишине дон Мельхиор слышал звук собственного сердца.

Наконец один из масонов выступил вперед и спросил:

— Дон Мельхиор де ля Крус, знаете ли вы, где находитесь и кто перед вами?

— Знаю! — процедил сквозь зубы дон Мельхиор.

— Признаете ли вы за нами право судить вас?

— Да! Потому что на вашей стороне сила и сопротивление бесполезно.

— Не в этом дело. И вы это прекрасно знаете, — возразил человек в маске. — По доброй воле вошли вы в наше братство, связали себя клятвой и дали нам право судить вас, если вы ее нарушите!

— Я не собираюсь оправдываться. Ведь приговор мне уже вынесен Приступайте же скорее к его исполнению!

Человек в маске метнул на Мельхиора сверкающий взгляд.

— Дон Мельхиор, — продолжал он, отчеканивая каждое слово, — знайте же, вас судят не за убийство отца, не за воровство! За измену отечеству! Что вы можете сказать в свое оправдание?

— Я уже сказал, что оправдываться не желаю! — твердо заявил дон Мельхиор.

— Дело ваше! — заметил человек в маске и, воткнув в землю факел, обратился к остальным: — Братья! Какого наказания заслуживает этот человек?

— Смерти! — ответили все в один голос.

Ни единый мускул не дрогнул в лице дона Мельхиора.

— Вы приговорены к смерти, — продолжал масон, — и приговор будет приведен в исполнение тотчас же. Приготовьтесь же предстать перед Всевышним. В вашем распоряжении полчаса.

— Какую вы мне уготовили смерть?

— Виселицу!

— Что же! Эта смерть ничуть не хуже других! — заметил дон Мельхиор с горькой иронией.

— Но мы признаем за собой право только на ваше тело, а не на душу, поэтому духовник исповедует вас.

— Благодарю! — с той же иронией ответил дон Мельхиор.

Наступило молчание. Как будто все ждали мольбы о пощаде, но дон Мельхиор не проронил ни слова. Тогда масон трижды взмахнул факелом и погасил его.

В тот же момент погасли остальные факелы, и дон Мельхиор остался один во мраке. Лишь шелест листьев да треск веток нарушили тишину.

Однако приговоренный прекрасно знал, что невидимые враги следят за каждым его движением.

Каким бы смелым и отчаянным ни был человек, сколько бы ни стоял лицом к лицу со смертью в двадцать пять лет, когда жизнь только начинается и все видится в розовом свете, трудно без дрожи смириться с мыслью о смерти, спокойно смотреть в ее разверстую пасть, особенно если человек полон сил, пусть даже он испытывает угрызения совести и раскаялся в содеянном.

Неудивительно поэтому, что Мельхиор покрылся холодным потом, лицо его стало мертвенно бледным. Вдруг кто-то легонько тронул его за плечо. Мельхиор вздрогнул и поднял голову.

Перед ним стоял монах с опущенным на глаза капюшоном.

— Вот и монах! — вскричал Мельхиор.

— Встаньте на колени, сын мой, — тихо, но очень внятно произнес монах. — Я буду исповедовать вас.

Голос показался Мельхиору знакомым и он пристально посмотрел на священника. Но тот по-прежнему спокойно стоял перед ним.

Эти двое на вершине холма при слабом свете нескольких факелов в сгустившемся мраке казались какими-то неправдоподобными.

— За нами следят, — произнес монах, — старайтесь ничем не выдать себя, соберите всю свою волю. Надо поторопиться, время не терпит. Вы узнаете меня?

— Да! — прошептал дон Мельхиор. У него появилась надежда на спасение, столь свойственная человеческой природе, даже в таком, казалось бы, безвыходном положении.

— Вы — дон Антонио де Касебар!

— Да, только в монашеском одеянии. Я входил в Пуэбло, как вдруг меня окружили люди в масках, стали допытываться, действительно ли я священник, потом схватили меня и доставили сюда. Я был свидетелем суда над вами и думал, что было бы со мной, узнай они меня. Ведь я чудом спасся! Но что бы ни случилось, я готов разделить вашу участь. У вас есть оружие?

— Нет! Да и зачем оно, когда столько врагов вокруг?

— Чтобы умереть честно и избавившись от позорной казни!

— Да, вы правы! — воскликнул молодой человек.

— Тише, безумный, — прошептал дон Антонио. — я дам вам шестизарядный револьвер и кинжал, и мы будем одинаково вооружены.

— Прекрасно, — сказал дон Мельхиор, пряча оружие, — я больше не боюсь их!

— Вот теперь я узнаю моего прежнего товарища! Помните, лошади ждут нас у подножия холма. Если нам добраться до них, мы спасены.

— Что бы ни случилось, благодарю вас, дон Антонио, и если по милости Бога мы спасемся…

— Ничего не обещайте, — перебил его Антонио, — потом сочтемся.

Наконец Мельхиор поднялся с колен. Лицо его снова приобрело надменное выражение. Он знал, что дорого продаст свою жизнь.

Масоны снова появились на вершине холма. Один из них, тот самый, что объявил приговор, подошел к осужденному, от которого ни на шаг не отходил монах.

— Готовы ли вы? — спросил масон.

— Готов! — холодно ответил дон Мельхиор.

— Поставьте виселицу и зажгите факелы! — раздалась команда.

Масоны были уверены, что дон Мельхиор не сбежит, и на какой-то момент, занятые приготовлением к казни, упустили его из виду.

— Вперед! — вскричал дон Антонио, сбив с ног попавшегося на пути масона. — За мной!

— Вперед! — крикнул, в свою очередь, Мельхиор, выхватив кинжал и стреляя из револьвера. Смелость, граничащая с безумием, часто приводит к удаче. Так случилось и на сей раз. Отчаянная схватка между беглецами тайного братства быстро закончилась. Послышался удалявшийся топот копыт и насмешливый голос дона Мельхиора:

— До свидания!

Беглецы во весь опор мчались в Пуэбло. Попытка задержать их обошлась дорого — на земле лежало десять убитых.

— Назад! Назад! — крикнул дон Хаиме смельчакам, бросившимся было в погоню. — Пусть удирают! Дон Мельхиор приговорен к смерти и приговор рано или поздно будет приведен в исполнение, но кто же другой, этот проклятый монах?

Лео Карраль, он тоже был здесь, прошептал на ухо дону Хаиме:

— Я узнал его, это — дон Антонио де Касебар.

— Опять он! — гневно вскричал Адольфо. Вскоре отряд примерно из десяти человек поскакал по дороге в столицу Мексики во главе с доном Хаиме, или Оливье, или Адольфо.