Пока я ехала домой, я начала узнавать больше о Карен №3. Ей было тридцать лет, она появилась почти сразу после моего рождения (когда мне было приблизительно два года).
Именно она начала посещать Ваши сеансы. Её всегда посещали мысли о самоубийстве, и она страдала от сильных головных болей. Когда она бодрствовала, она мало спала.
Мне кажется, что Карен №3 играла важную роль в нашей системе. Вспоминая всё, что она сделала, я осознала, что это невероятная удача иметь её на своей стороне. В течение прошедших нескольких дней я узнала, что она приняла на себя всю обиду от оскорблений моего мужа. Я знаю, что он обзывал меня и унижал, но я никогда не знала, насколько сильно, и ничего не чувствовала.
Не знаю, как мне быть со своим мужем. Временами я понимаю, почему он злится на меня. Как он мог принять все мои изменения после начала слияний, когда он не понимал, почему я стала меняться? Я не могу остаться, поскольку я не помню, какую личность во мне он любил. Честно говоря, я не знаю этого незнакомца, с которым живу уже семнадцать лет. Я вижу его ненависть ко мне, каждый раз когда я на него смотрю. Теперь, когда Карен №3 стала частью меня, я чувствую ответную злость. Я ненавижу его за то, что он с нами так жестоко обращался. Я заметила, что хочу, чтобы он ушел, или того хуже, чтобы он умер.
Карен №3 считала, что нет смысла жить, и хотела умереть. Чувствую, что процесс слияния подходит к концу и мне полегчало. Я пока не готова к новому объединению. Следующий месяц я буду привыкать к своим изменениям. Это абсолютно новое ощущение - смотреть на мир другими глазами. Мне нужно время, чтобы оценить всё то, что они для меня сделали. Я не хочу их забывать».
25.
Карен №2 и Дженсен
- Что случилось? - поинтересовался я.
Карен покачала головой, словно отмахнувшись от моего вопроса.
- Я просто чувствую отчаяние от всех этих годов оскорблений.
С этим я не мог ей никак помочь. Всё должно было устаканиться со временем. Должно быть, ужасно получить такую дозу унижений за один раз.
Под гипнозом Дженсен сказал, что боится принести свои рисунки, над которыми он работает, но не знает почему. Я расспрашивал его, и он в итоге решил, что принесет их тогда, когда настанет его черед стать частью Карен. Я пытался убедить его, что мы отделим просмотр его творений и процесс слияния, но мы оба знали, что это в некотором смысле было небольшой ложью. Мне казалось, что ему полегчало от того, что он видел, что я понимаю его опасения.
- Карен №2 сказала, что я буду следующим в очереди на слияние, нравится мне это или нет! - сказал Дженсен. Он обладал тактом и рассудительностью, которых не было у других мальчишеских альтер-эго Карен. - Она пытается командовать мной. Я проснулся, чтобы порисовать, но она меня оттолкнула обратно, чтобы посмотреть телевизор.
Я сказал, что поговорю с Карен №2 и убедился в том, что я выслушал все его переживания.
- Я слышала этого маленького хорька! -
«Узнаю Карен №2», - подумал я.
- Звучит так, словно ты его держишь в ежовых рукавицах, - отметил я, переводя всё в шутку, скрывая тем самым свое раздражение.
- Он такой медленный! - воскликнула она, игнорируя мои слова и меня в целом. - Он всё возвращается к своим дурацким рисункам.
- Не могла бы ты ему дать немного времени на этой недели, чтобы он смог их закончить. Он не сможет объединиться с Карен, пока их не дорисует.
- Нуууу... ладно. На самом деле я не часто сама появляюсь. Я не стала вмешиваться в процесс слияния с Карен №3. Но мне было трудно держать язык за зубами. Ненавижу мать Карен. Я хочу ей приказать заткнуться. Холдон пытается меня усмирить.
- А она разве и не твоя мать? - поинтересовался я.
- Я никогда не считала родителей Карен своими. Я создала свой образ матери и отца, сотканный из черт разных людей, чтобы сделать идеальных родителей.
- Откуда ты взяла эти качества?
- Из телепередач, кинофильмов, отовсюду. Мои родители адекватные и не истязают меня, но они и не существуют. Остальные части считали Кэтрин и Холдона своими родителями. Сэнди предпочитала думать, что она удочерена, а её настоящие любящие родители где-то существуют.
- Как ты проводишь время, когда ты бодрствуешь? - спросил я.
- Мне нравится проводить время в компании и с Сарой. Я стараюсь развить в ней веру в себя. Я не хочу терять способность что-либо делать. Я хотела бы, чтобы все остальные слились со мной.
- Что бы это изменило? - поинтересовался я. - Ты в них, они в тебя. Вы все варитесь в одном котле. На мой взгляд, как ни меняй, но эффект будет тем же.
Карен №2 обдумывала мои слова некоторое время. Я застал ее врасплох. Думаю, она убедила себя в том, что личность, с которой объединяются остальные, сохраняет в какой-то степени контроль и независимость. Однако так это не работает. Карен меняется после каждого слияния, и она это не может контролировать.
- Боюсь, когда я объединюсь с Карен, то стану незначительной частью целого.
- Не такой уж и незначительной! - воскликнул я и рассмеялся.
- Может, Вы и правы, - она улыбнулась. - Я могу за себя постоять. Холдон не может заставить меня вернуться, если я этого не хочу.
Я подумал, что мне представилась возможность узнать о том, как выглядит процесс «переключения» личностей.
- Что ты чувствуешь, когда ты возвращаешься обратно после бодрствования?
- Когда кто-то из нас бодрствует, а затем возвращается, - начала говорить Карен №2, словно она это объясняла ребенку. - Звуки становятся неясными, а твое зрение расплывчатым. Затем тебя засасывает обратно. Если я ничем не занимаюсь или не концентрируюсь на чем-то, то именно тогда Холдон затаскивает меня обратно. Когда я внутри, я не такая сильная, чтобы побить Холдона. Кэтрин иногда тоже удавалось меня заманить обратно хитростью, говоря, что я была нужна кому-то внутри.
- У тебя можно поучиться уверенности в себе, - польстил ей я. - Карен бы пригодилось то, что ты можешь ей дать.
- Может, мы могли бы оставить всё двум личностям: Карен и мне? - она пышет радостью и энтузиазмом, словно она думает, как бы ей подкопить деньжат на новое платье. - Вы можете продолжить дальше, объединив Дженсена и Холдона. Мне нравится быть самой по себе. Я чувствую себя полноценной личностью. У меня свой образ мыслей. Со мной ничего плохого не случалось. Если я стану частью Карен, то насилие и меня коснётся. Мне нравится, кто я есть!
- Когда ты будешь готова? - спросил я. Я учёл её пожелания, но мы оба знали, что они недостаточно веские.
- Знаю, что лучше всего, чтобы я стала частью Карен, - её энтузиазм улетучился. - Но что будет с теми, кого я знаю, моими друзьями? Обычно я украдкой ночью с ними виделась, пока Карен спала.
Я молча смотрела на неё.
- Знаю, что подходит моя очередь, - сказала она удручённо.
- Когда бы ты хотела к этому приступить? - не отступал я.
- В 2000 году? - сказала она, повеселев. - Мне следует назначить более точную дату?
- Мы это обсудим в следующий раз, - парировал я. - Пожалуйста, не могла бы ты вернуться, чтобы я мог вывести Карен из транса.
- Это так необходимо? Я хотела остаться и сделать кое-какие дела.
На следующей неделе 9 сентября 1997 года под гипнозом первой появилась Карен №2 и начала живо рассказывать о фотографиях, сделанных на её вечеринке, которые она развесила по всему дому. Она описала мне туфли, которые купила Саре, и подробности нескольких встреч с её друзьями. Она перескакивала с одной темы на другую, пока я не прервал её:
- Ты думала об объединении с Карен?
Карен №2 резко оборвала свой монолог, и её оживление переросло в трезвое раздумье.
- Да, думала. Я не на все сто процентов в восторге от этой идеи, - ответила она, пристально смотря на меня. - Но я знаю, что это поможет Карен. Я прочитала несколько статей о насилии над детьми, чтобы быть в курсе.
- Думаю, Карен бы не помешало представить себе мир как хорошее и безопасное место, в котором можно жить, - заметил я, делая особый акцент на том, чем она могла помочь Карен.
- Я думала, что буду для Вас проблемой, что Вы испугаетесь того, что я возьму контроль над всем. Теперь я боюсь, что полностью исчезну.
- Когда бы ты хотела приступить?
- На следующей неделе, - она замолчала и задумчиво посмотрела в окно. - Я наслаждалась временем, когда бодрствовала, но, может, мне удастся продолжать радоваться жизни другим способом. Я наблюдала за Карен и вижу, как в ней сожительствуют черты разных личностей в течение дня. По крайней мере, её отношения с Джошем улучшатся. Но я не хочу входить в её тело. Это отвратительно!
- Может, ты дашь ей стимул лучше следить за собой?
- Надеюсь на это.
- Итак, на следующей неделе?
- Хорошо.
Когда Карен вошла в мой кабинет на следующей неделе, она достала из своей сумочки конверт, предназначавшийся мне. В нем находился перечень плюсов и минусов слияния с Карен. Ниже я привел только начало:
«ЗА»
Я ей нужна, чтобы стать полноценной личностью.
Передам ей чувство собственного достоинства.
Она научится веселиться.
Она получит важную информацию.
«ПРОТИВ»
Больше не будет интересных бесед с моими друзьями.
Меньше чувства собственного достоинства.
Не будет больше веселья.
Этот список занимал целую страницу и насчитывал двадцать «ЗА» и четырнадцать «ПРОТИВ». Любопытно было то, что все её «ЗА» концентрировались вокруг того, что Карен получит в результате слияния, то есть, что могла бы дать Карен №2 цельной личности. В то время как все «ПРОТИВ» замыкались на том, что она лично бы потеряла. Записка была подписана: Карен II, единственная в своем роде.
- Последнюю пару дней Карен №2 бодрствовала без перерыва, - сказал Холдон. - суетилась, занималась разными делами, в основном посещая какие-то собрания и готовясь к предстоящим событиям в школе. Она давала Карен часть своих чувств. Вчера Карен пошла на родительское собрание в старшую школу, и она почувствовала уверенность в себе в общении с учителями.
- Вчера она лучше поняла мои ощущения, - заявила Карен №2 несколько самодовольно. - Думаю, ей будет полезно иметь меня на своей стороне.
- Как бы ты хотела, чтобы я тебя представил? - поинтересовался я.
Я беспокоился из-за того, что в последний момент её перечень «против» возобладает и она поменяет свое решение. Я не хотел настаивать, но и не хотел укреплять в ней её сомнения. Я хотел, чтобы процесс её слияния прошел гладко.
- Я родилась, чтобы быть обычной личностью. Со мной никогда ничего плохого не случалось. Честно говоря, я не совсем понимаю, что это такое, «плохое». Большую часть времени я спала. Я выходила, если мы общались с кем-то важным, и нам надо было выглядеть обычным здоровым ребенком. В старших классах я хотела иметь свою личность и делать то, что мне нравилось. Я вступила в разные клубы: ораторского искусства, драмы, оркестр. В выпускном классе у меня с оценками было всё в порядке, поэтому я посвятила себя искусству и театру.
В любом случае с тех пор я стала выходить, чтобы веселиться с детьми. Мы ходили на игры, участвовали в школьных мероприятиях и каких-то общественных акциях.
Карен №2 замолчала, и я подумал, что она закончила свой рассказ.
- Если ты подождешь нас у маленькой комнаты Карен, то мы к тебе присоединимся и позовем тебя.
Я увидел, как её лицо приняло спокойное выражение, а из глаз пропал озорной огонек. Я позвал Карен и спросил, мог ли я к ней присоединиться. Затем она открыла дверь в свое убежище и пригласила войти Карен №2.
- Я нервничаю, - сказала Карен. - Она меня немного пугает. Она выглядит как-то по-другому. Она худая, с короткими светлыми волосами. Она пышет энергией. У неё уверенная походка.
Я коротко рассказал историю Карен №2, её предназначение и попросил Карен описать то, что с ней происходило.
- Она сидит рядом со мной, улыбается и поглаживает мою ладонь. Она спрашивает: «Ты готова меня принять?» Как она отнесется к тому, что над нами издевались?
- Всё зависит от процесса слияния, - ответил я.
- Она гладит мои волосы и говорит, что всё будет хорошо. Она говорит, что не будет больше болезненных или унизительных воспоминаний. Она спросила, что нам сейчас делать.
- Подойдите ближе, посмотрите друг на друга и обнимитесь, - сказал я, словно со знанием дела.
- Чувствую себя странно, - сказала Карен, слегка поёрзав на стуле. - Она - та часть меня, о существовании которой не подозревала. Она просила Вам передать: «Спасибо за всё и увидимся на другой стороне». Она спросила меня, готова ли я. Она меня обнимет и просто сольётся со мной. Она попрощалась. Она меня обнимает. Её голова так близко... Началось. Слышу звуки внутри себя, своё сердцебиение, дыхание. Мне плохо.
- Глубоко вдохните, не мешайте ей, - я насторожился. Карен извивалась, её лицо напряглось. Словно было сопротивление со стороны Карен №2.
- Она входит в меня. Я её больше не вижу.
- Вы хорошо справились, - я вывел её из транса.
- Меня трясёт. Свет такой яркий, а звуки... - Карен съежилась.
Я отодвинул свою настольную лампу ближе к своему стулу и дал ей прийти в себя. Через несколько минут она сидела спокойно.
- Голова больше не болит, - сказала она, - Мне легче.
Карен посмотрела на мгновенье перед собой, поглощенная внутренними изменениями.
- Что такое? - спросил я. Она покачала головой, словно отгоняя мой вопрос. Я переспросил.
- Ничего серьезного, - ответила она. - Я вспомнила, как пошла в магазин «Доминикс» и взяла контейнеры для завтрака.
- Мне будет интересно посмотреть на то, какой Вы станете после этого слияния. Оно отличается от остальных.
Карен едва заметно улыбнулась, но она грациозно встала со стула и прошла к двери уверенной походкой.
«Слияние с Карен №2
В среду, 17 сентября 1997 года, Карен № 2 стала частью меня. Мое беспокойство всё нарастало, когда приближалась дата слияния, потому что я всегда побаивалась эту свою личность. Я очень мало знала о ней, но в то же время она играла важную роль в моей жизни. Когда мы начали слияние, я помнила, что она меня обнимала. Затем я почувствовала, что нахожусь в туннеле и у меня заложило уши. Снова я была слишком чувствительна к свету и звукам. Когда я осознала, что нахожусь в Вашем кабинете, то первое, что я вспомнила, как я брала коробки с закусками из магазина «Доминикс». Какое странное первое воспоминание.
Вот часть того, что я вспомнила:
- Я вспомнила, как училась в старших классах, и все кружки, в которые вступила. Я увидела лица друзей, которые у меня тогда были.
- Я вспомнила тех мужчин, с которыми встречалась до того, как вышла замуж.
- Я вспомнила, как любила своего мужа.
- Я вспомнила, как проходила наша свадьба.
- Я вспомнила, как работала секретарем и получила повышение до рождения Сары. Я хорошо работала, и люди меня ценили.
- Я вспомнила, как была беременной и как родила своих детей. Я люблю своих детей и вспомнила, как покупала им детские вещи и украшала их комнаты.
- Мне нравится быть в окружении людей.
В течение дня я вспомнила то, что мне не понравилось в Карен №2. Например, она спутала мой бюджет, потратив деньги на себя, а не на семью. Она бы с легкостью потратила 30 долларов на билет в кино, а не на оплату счета за электричество. Она очень умело выгораживала себя. Теперь мне надо будет просмотреть все свои копии счетов, чтобы подсчитать, сколько она потратила. Это меня сильно выбило из колеи, поскольку я думала, что все те, кто тратил деньги, стали частью меня, а Кэтрин всё выверила. Я чувствую себя такой дурой. Думаю, Карен №2 не была такой уж идеальной.
Сегодня я сделала кое-что совершенно неожиданное. Я позвонила в школу своей дочери и сказала, что мне надо её забрать, чтобы отвести по делам. Сев ко мне в машину, она не понимала, что происходит и забросала меня вопросами. Когда мы отъехали от школьных ворот, я сказала ей, что мы поедем смотреть фильм «Лишний багаж», она прыгала от радости и говорила, что любит меня. Сара не поверила в то, что я смогла забрать её из школы пораньше только ради того, чтобы пойти в кино. Но нам было так весело! Правда, потом у меня были смешанные чувства по этому поводу. Я осознала, что наконец у меня есть дочь, дочь, которую я раньше не в полной мере чувствовала своей родной. И я могу теперь почувствовать её любовь».
На протяжении недель, вплоть до интегрирования Карен №2, с середины лета до начала осени 1997 года, предыдущие слияния продолжали давать о себе знать. Воспоминания и эмоции, принадлежавшие разным личностям, становились неотъемлемой частью ежедневной жизни Карен. Теперь, когда она шла в магазин, то всё время она управляла процессом, принимая собственные решения по поводу того, что купить, и в итоге в сумке она не обнаруживала ничего неожиданного по возвращении домой. Также она сама решала, куда ей хотелось ходить, какую одежду носить и с какими друзьями общаться.
Поначалу Карен считала эти новые способности чем-то чуждым. Она думала, что ей не следовало «так поступать» и поступает предательски по отношению к другим личностям. Но постепенно её альтер-эго стали частью её личности, и Карен втайне даже от себя становилась настоящей полной смесью всех некогда обособленных частей. По мне, она превращалась в цельную личность, избавившись от депрессивной оболочки, человеком со сложным и интересным внутренним миром. Я полагал, что процесс синтеза её личностей будет продолжаться несколько следующих месяцев или даже лет.
Дженсен всё не решался принести мне свои рисунки. Вдобавок к тому, что он хотел отложить свое слияние с Карен (это мне объяснил Холдон), ему не хотелось раскрывать эмоции, которыми были пропитаны его творения. Карл говорил Дженсену, что их мысли и переживания полны зла, поэтому он мог их бояться. Когда я поговорил с Дженсеном, он всё подтвердил. Он знал, что я ходил в школу и что могу «прочесть между строк». По его мнению, рисунки «ненормальные», его будут «порицать» за них и их «спрячут, куда подальше, или что-то в этом роде». Когда они были в психиатрической больнице, он рисовал, но только траву и деревья, не показывая никому, что творилось на самом деле внутри.
- Есть ли еще какие-то причины? - спросил я его прямо.
- Что Вы имеете в виду? - спросил Дженсен.
- Ты понимаешь, что рисуешь зло... и от этого тебе плохо? Ты думаешь, что своего рода преступник, запертый внутри Карен?
Дженсен начал рассматривать пол и кивнул. Он не смог сдержать слезы.
Я предложил ему нарисовать и нечто хорошее. Я пытался внушить ему мысль, что он ничем не отличался от остальных, поскольку у всех нас есть плохие и хорошие стороны. Мне показалось, ему от этого полегчало. Я попросил его рассказать побольше о себе.
- Мне одиннадцать, я черный, и я рисую, - вёл он себя как обычный подросток. В нем осталась ещё детская невинность, но он действовал со знанием дела. - Я появился примерно, когда убили президента Кеннеди. Карен всегда хотела рисовать. Она делала наброски и зарисовки, но она, в сущности, в этот момент не присутствовала при их создании. Остальные личности делали вещи за неё. Я появился, чтобы рисовать.
Я кивнул, подавая сигнал Дженсену, чтобы он продолжал.
- Иногда в школе я рисовал разные закорючки: чертей с ангельскими крыльями, свечи, которые плакали кровью, что-то в этом роде. В католической школе к этому плохо относились. Отец сжигал мои рисунки, если были странными. Я боюсь огня. Однажды в школе я нарисовал плачущего Иисуса, с обеих рук которого свисали по мертвому ребенку.
- Может, если бы был кто-то, кто мог бы понять твои рисунки, тебе бы помогли раньше.
- Я тебя не совсем понял, - сказал Дженсен.
- Дети - часть Карен. Иисус оплакивает своих измученных детей.
- Именно это я и хотел нарисовать, - глаза Дженсена были полны слёз, он смотрел из стороны в сторону и выкручивал руки. - Сестра обрызгала рисунок святой водой и ударила по моим рукам линейкой. Они неделю болели. Не хочу, чтобы мне причиняли боль!
- Ты боишься, что я могу причинить тебе боль, если буду слишком строг по отношению к твоим творениям? - поинтересовался я.
Я пытался добраться до его страхов, которые лежали в основе его нежелания показывать мне свои творения.
- Не знаю, - ответил он. - Мне кажется, будто на меня давят. Я боюсь, что сделаю что-то плохое. Когда отец сжег мои рисунки, мне казалось, будто сжигали меня.
- Словно рисунки были частью тебя самого, - заметил я, показывая, что понимаю его чувства. Дженсен снова кивнул с ещё большим облегчением.
- Ты часто бодрствуешь?
- Не очень. С момента начала интегрирования Карен я нечасто появлялся. В последний раз я проснулся, когда мы пошли в музей естествознания. Это было потрясающе! Но я бодрствовал не всё время: когда мы видели страшных животных, появлялся Майлз, а Сидни вышел посмотреть на динозавров. Я разглядел все рисунки, мумии, поделки и предметы старины. Я единственный, кто подмечает все детали: орнамент на столах, форму посуды. Карен провела там несколько часов, но запомнила лишь самую малость. Это её расстроило.
Если бы Вы пробыли с нами целые сутки, то Вы бы устали. Мы просто жили, переключаясь от одного к другому. Но всегда нечасто появлялся, мне всегда хотелось быть похожим на Майлза или Сидни. Они частенько выходили наружу. Обычно я сидел в комнате без окон, где был лишь стол с лампой, на котором я мог рисовать.
Дженсен осмотрел комнату. Я заметил, что он постоянно делал разные суетливые движения. Он не мог усидеть на месте. Видимо, спокойно разговаривать со мной ему давалось нелегко. Возможно, бодрствовать для него необычно.
- Я очень хочу посмотреть на твои рисунки, - сказал я. - Рисунок всех личностей, который ты сделал, был великолепным. Возможно, тебе единственному удаётся передать эмоции и переживания других через рисунки. Теперь, когда Карен №2 стала частью Карен, тебе следует больше времени уделять им.
Я пытался поднять самооценку Дженсена, чтобы он не опасался, что я буду судить его работы слишком строго.
- Я хотел бы принести Вам один большой рисунок, на котором были бы изображены все мои воспоминания, но я не смог его нарисовать.
- Мы могли бы о нем побеседовать. Может, ты смог бы его разделить на небольшие фрагменты?
- Хорошо, - я кивнул, и Дженсен ушёл.
- Дженсен и я теперь обитаем в разных углах гостиной, - заметил Холдон. - Остальная часть дома закрыта. Теперь мы можем видеть друг друга. Раньше у Дженсена была комната без окон. Теперь он держит окна постоянно открытыми и может лучше видеть жизнь вокруг. Думаю отчасти из-за этого он побаивается слияния с Карен. Невероятно, как изменился дом изнутри. По мере того, как личности объединялись с Карен, новая комната закрывалась. Они заранее прощались и запечатывали свои комнаты.
- Боюсь, Вам они не понравятся, - сказал Дженсен. - Я в своем воображении не так их представлял.
Я смотрел на его рисунки, находившиеся в жёлтой папке.
- Не знаю, почему я не могу рисовать так хорошо, как раньше. Мне лучше работалось одному в своей комнате. Теперь я снова учусь тому, что означает бодрствовать.
- Может, ты немного уже объединился с Карен?
- Может и так... Но я думаю, что это неправильно.
Я показал Дженсену на рисунок, на котором был изображен круг из синих кирпичей.
- Это моя комната, - объяснил он. - Там нет окон. Другие приходили сами ко мне, чтобы привлечь мое внимание, но я редко из неё выходил. Там было несколько камней и небольшой стол, за которым я сидел и рисовал. Там было достаточно темно. Спал я на грязном полу. Ощущение было, словно я находился на дне большого колодца. Наверху виднелся свет, но внизу, где жил я, темно, холодно и сыро. Но у меня была свеча. Вы не можете её видеть. Её держит ангел.
Я показал ему изображение фигур перед глазом.
- Вот так мы видим, что происходит, когда кто-то из нас бодрствует. Когда мы наблюдаем, ощущение, словно мы проходим сквозь глаз.
- Похоже, эти помялись, - заметил я.
- Я разозлился, - Дженсен нахмурился. Я жестом его подтолкнул объяснить. - По телефону Вы сказали, что я намеренно откладываю слияние с Карен. Я хочу стать частью Карен. Тут так одиноко. До того, как я начал с Вами беседовать, я не осознавал, насколько я был одинок. И я боялся, что Вам не понравятся мои рисунки, поскольку я не смог их хорошо нарисовать.
- Прости. Это моя вина.
Моё общение с Дженсеном очень хрупкое и думаю, я сделал ошибку в понимании истинных причин того, почему он принес свои рисунки только сейчас. В дальнейшем мне надо быть более аккуратным.
- Я рад, что ты решился показать мне свои рисунки, - произнес я, разглаживая их. - После объединения с Карен ты больше не будешь одинок. Можешь мне рассказать об этих?
Дженсен слегка приподнялся. Казалось, он гордился тем, что мог рассказать о своих творениях, а также его подбадривал мой интерес.
- Голова на голове. Вот, что означает иметь альтернативную личность внутри.
Все рисунки были сделаны серым карандашом. Дженсен объяснил, что мир Карен был раньше серым, пока она не привнесла в него краски.
Я показал ему следующий.
- Это серая комната в похоронном бюро. Карен связана. На столе разложены предметы, которыми ей причиняли боль: свеча, нож, булавки и молоток.
- Так выглядит Майлз, - сказал Дженсен, указывая на рисунок, который я вытянул следующим. - Когда ему причиняли боль, я перевязывал его раны бинтом или закрашивал их. Он был несчастен.
- Это достаточно эмоциональный рисунок, - в моей руке был рисунок, на котором была изображена кричащая фигура.
- Это Карл. Он пытался держать зло снаружи, но ему это не удавалось.
- Здесь, должно быть, разыгрывается целая сцена, - сказал я, держа в руке рисунок, на котором был изображен сидящий Иисус с протянутой рукой, окруженный звездами от спускавшегося ангела.
Дженсен улыбнулся и затараторил:
- Иисус направляется в рай и зовёт ангелов. Семнадцать из них спустились оттуда и вошли в тело Карен. Мы здесь, чтобы защитить Карен. Каждая звезда - один из нас.
Это представление Дженсена о том, как они все появились на свет. И оно не могло меня не радовать.
Некоторое время я рассматривал следующую работу Дженсена прежде, чем я ему её показал. На ней было больше деталей, и сделала она была более профессионально. Большую часть рисунка занимал дьявол, Карен была на заднем плане и тянулась к свету, однако ад её не отпускал.
- Я хотел посадить дьявола на ракету и написать на ней «К черту или в никуда», чтобы отправить его туда, где ему самое место. Мы не злые. Я больше не боюсь дьявола. Майлз и Карл раньше говорили, что они демоны.
- Это им внушали раз за разом, - объяснил я Дженсену. - Единственным способом не раздражать мучителей было принять эту роль. Но это всё было ложью.
- Да... Это дурно пахнет.
На протяжении следующих недель я общался с Дженсеном, говорил ему продолжать рисовать и готовиться к слиянию. Карен училась жить с продолжавшимся объединением с Карен №2 и оставшимися альтер-эго. Она описывала малейшие изменения. Раньше она могла сконцентрироваться, если у неё одновременно работали радио и телевизор, чтобы почитать. В тишине она могла слышать голоса других личностей. Теперь же различные внешние раздражители начали ей мешать, и она впервые смогла услышать звуки настоящей тишины.
С её слов, она спала ночью лишь два-четыре часа. Теперь же она спит больше четырех часов, но продолжает «отключаться» по ночам. Она записывала пробег своей машины вечером перед тем, как пойти спать, а затем смотрела, изменился ли он утром. Иногда утром пробавлялось дополнительно сто километров. Холдону нравилось водить по ночам.
Холдон беспокоился из-за того, что случится с Карен, когда она больше не будет «отключаться». Вдруг она будет подвержена постоянному стрессу? Создаст ли она новые личности? Воссоздаст ли она старые личности и вернутся к тому состоянию, которое было раньше, то есть практически всегда? «Сможем ли мы снова начать жить?» - спросил он как-то меня. Я не смог ему ответить на эти вопросы.
Я тоже беспокоился по поводу того, что она вновь начнет распадаться на личности, но я уверил Холдона, что верил в тот результат, который нам удалось достичь, а также в силу воли Карен.
Слияние Карен №2 привело к другим изменениям. Карен рассказывала мне, что её беспокоили воспоминания Карен №2, и ей не нравилось то, что она узнавала. Она встречалась, у неё были отношения, занималась сексом, который никогда не помнила. Я спросил, были ли эти открытия ей приятны или неприятны. Карен ответила, что они были приятными, но она не в полной мере чувствовала их своими. Ей не нравилось то, что она делала.
Также непонимание царило в стане друзей Карен №2. Люди, которых она не знала, звонили ей, и Карен чувствовала себя обязанной поддержать небольшую беседу до тех пор, пока она не выяснит, кто они и откуда она их знала. Я предположил, что, когда вернутся все воспоминания Карен №2, то и информация об этих людях появятся. Она сказала, что у неё появилась привычка обнимать людей при встрече, и ей приходилось одёргивать себя и задумываться, было ли это хорошей идеей.
Карен не осознавала раньше, как часто она обнимала своих детей. Карен №2 укладывала их спать. Я напомнил ей, что она боялась прикасаться к своим детям, опасаясь, что может им причинить вред. А выяснилось, что она постоянно показывала им свою любовь. Это слияние отняло у неё много энергии, поэтому её не осталось для остальных дел. Она говорила, что ей хочется столько всего написать, но у неё не хватает на это времени. Она передала мне второе письмо об объединении с Карен №2.
«Октябрь 1997 года
Слияние с Карен №2, продолжение
Когда продолжили проявляться последствия слияния с Карен №2, я была поражена тем, что она делала. Мои дни были непростыми, но в то же время я получала от них удовлетворение. Меня раздражали воспоминания о различных отношениях, которые были «у меня» с мужчинами из моего прошлого. Хотя эти воспоминания вполне обычные и здоровые, но я чувствую, что они мне угрожают. Я не могу себе представить, чтобы моё тело могло получать удовольствие от секса. Я чувствую себя виноватой и стыжусь своих новых воспоминаний. Хотя я многие годы стремилась чувствовать себя нормальной, мне сложно принять тот факт, что это мои воспоминания.
Я помню каждую деталь своего сексуального опыта, словно это случилось вчера. Я почувствовала то, что думала никогда не смогу почувствовать. Я зауважала свое тело. Мне стало хотеться лучше узнать его, но я так стыжусь своих мыслей, что не могу их записать. Весь процесс займёт какое-то время. Я задаюсь вопросом, смогу ли я когда-либо почувствовать себя обычной женщиной.
Это слияние было сложнее остальных, поскольку я не могу принять много замечательных моментов своей жизни, не чувствуя при этом вины. Иногда я понимаю, что плачу без причины. Но тем не менее наполнять свою жизнь позитивными эмоциями очень волнительно. В прошлом я имела дела в основном с болью. Теперь же я хочу смотреть вперед. Я просто не знаю, с чего начать. Мне надо просто перестать задумываться и просто наслаждаться этим.
Карен №2 могла представить всё так, словно у неё была идеальная жизнь. Она обращалась с людьми в шутливой, но настойчивой манере. Она никогда никому не позволяла обижать себя или детей. Она всегда была счастливой, и у неё было превосходное чувство юмора. Я часто задумываюсь над тем, смогу ли я быть на неё похожей. Я понимаю, что она теперь часть меня, но меня продолжает терзать мысль, что по сравнению с ней я сплошное разочарование».
- Раньше меня угнетал тот факт, что я «теряю время», - сказала Карен с иронической усмешкой. - Теперь мне грустно из-за того, что я больше его не теряю.
Я посмотрел на Карен. Мне хотелось её пожалеть.
- И все эти импульсы что-то делать. Я хочу им поддаться. Но я их блокирую.
- Карен №2 никогда не причиняли вреда, - заметил я. - Но её никогда в полной мере и не наказывали. У неё не было никакой самодисциплины.
- Думаю, так оно и есть, - Карен выглядела сбитой с толку. - Мне до сих пор неуютно с её друзьями. Иногда я чувствую себя настроенной общаться, но это приходит и уходит. На этой неделе некоторые воспоминания Карен №2 навели меня на мысль, что она все время носила маску. Все её любили, у неё было идеальное детство, но я не могу влиться в общество женщин, которые сидят вокруг меня и рассуждают о своих ногтях. Я знаю, какую одежду носила бы Карен №2, но, когда я её надеваю, я чувствую, что это не я.
- Звучит так, словно Карен №2 и была той самой маской, - предположил я.
- Я так тоже думаю, но теперь все спрашивают, что со мной не так.
- Это сложно, - заметил я. - Вы считаете, что Карен №2 была идеальной, но я вижу в ней много незрелости и эгоизма. Думаю, в этом плане она была похожа на Ваших родителей, что они поддерживали иллюзию, что всё было в порядке, а сами были импульсивными и не учитывали возможные последствия. Не думаю, что Вам необходимо быть на неё похожей во всем. Возьмите её хорошие качества, удерживайте её импульсивность при помощи рассудительности, которая у Вас уже есть.
Карен была удивлена услышать от меня такое, но она взяла мои слова на заметку.
В течение следующих нескольких недель последствия слияния улеглись, но Карен продолжала подмечать изменения в себе. Ей стало легче делать обдуманный выбор того, что она хочет сделать, не поддаваясь неосознанным импульсам. Впервые она пошла в церковь, чтобы послушать, как там пела её дочь. Карен №2 всегда туда ходила. Она услышала речь священника и отнеслась к нему просто, как к еще одному обычному человеку. Она даже решилась продолжить посещать гинеколога, и при этом её не охватывал ужас. Четырнадцать лет она не проходила тест Папаниколау, потому что её охватывала паника при малейшей мысли о возможном вагинальном исследовании.
Больше года назад мы начали объединение всех личностей. Я отмечал незаметные, но значимые изменения в Карен. Когда она разговаривала со мной, иногда в ней проявлялось кокетство Клэр, отчаяние Джули, смех Карен №2 или же сопереживание Энн. Вне стен моего кабинета Карен делилась со мной эпизодами, когда она противостояла своему мужу, как Майлз, или же уступая своей матери, как Сэнди. Теперь все они стали Карен.
На 12 ноября 1997 года было назначено слияние Дженсена. Он принес мне свои ценные вещи: три золотые монетки, пенни времен Гражданской войны, жемчужину, зубчатый диск, на который был наклеен череп, две небольшие фигурки животных, сделанные из черного камня (слон и медведь), бежевый камень, на котором был выгравирован черный паук, постер Майкла Джордана, «потому что он черный, как я», выпускной альбом Карен, в котором говорилось, что она участвовала в компьютерном классе, в клубе немецкого языка, студенческом совете, школьном оркестре, драмкружке и в ряде других клубов, аббревиатуры которых я не знал; её фотографию с первого причастия; кружевные лоскуты и все любовные письма её мужа со времен, когда они встречались. Бегло просмотрев их, я с удивлением обнаружил, что они были весьма страстными и искренними.
В них главным образом выражалась благодарность Карен за её любовь и извинения за ссоры. Дженсен сказал, что рисунки, которые он обещал мне показать, находятся в чулане дома, и он попросил меня напомнить Карен, где они лежат, чтобы она мне их принесла. Дженсену было слишком стыдно приносить их самому.
- Я готов к объединению, - сказал он. - Но мне неуютно.
Он дрожал и кусал нижнюю губу, его рукам не было покоя. Я видел, что он изо всех пытался быть храбрым.
- Не беспокойся, Дженсен, всё будет хорошо. Карен и я делали это уже ни один раз.
Я не был уверен, что мои слова подействовали на него успокаивающе. Возможно, мне удалось бы его отвлечь?
- Расскажи мне снова, когда ты родился и что бы ты хотел, чтобы я рассказал Карен о тебе?
Дженсен задумался и начал размеренно отвечать на мой вопрос.
- Я родился, потому что Карен нравилось рассматривать предметы, но ей не должно было это нравиться. Комната в похоронном доме, где нам причиняли боль, была серой, и сарай был серым. Я появился, чтобы привнести цвет в нашу жизнь, научит Карен радоваться красивым вещам. Я рисовал за неё, принимал участие в соревнованиях, а летом обучал детей по молодежной программе. В старших классах я играл на сцене, рисовал декорации.
Он резко прервал себя.
- Что случилось? - поинтересовался я. - Ты что-то ещё хотел бы мне рассказать?
- Да... - Дженсен колебался.
- Не переживай, всё хорошо.
- Ну, всё началось тогда, когда мать Карен обожгла её щипцами для завивки волос. У неё остался след на шее, а отец посчитал, что кто-то поставил ей на шее засос. Я не знал, что это такое, но за это он её избил. После этого я каждый синяк, либо скрывал под одеждой, либо замазывал. Я думал, что так защищаю её.
После своих слов Дженсен задрожал ещё сильнее. Очевидно, он чувствовал, что в этом всём было нечто неправильное.
- Раз ты скрывал её раны, то никто, кто мог бы ей помочь, их не видел, - подытожил я.
- Теперь я это понял, - Дженсен был готов заплакать. - Я просто хотел помочь!
- Конечно, Дженсен. Думаю, ты нисколько не навредил. Полагаю, что её отец всё равно бы причинил ей боль. Ему было легко найти оправдание для того, чтобы её избить.
- Вы так считаете? - я не раздумывая, кивнул, а он вздохнул и расслабился. - Я так беспокоился, что её обижали из-за меня.
- Твоя забота и твои таланты помогут Карен после того, как вы станете единым целым.
Дженсен задумался и спросил:
- А Карен не будет против? Ну, потому что я черный.
Я был застигнут врасплох этим вопросом, но сказал:
- Уверен, что нет, - а затем ещё спросил. - А почему ты черный?
- У её отца были предрассудки, он ненавидел цветных. Как я уже говорил, я родился, чтобы привнести краски в жизнь Карен.
Ну, разумеется! Иногда я такой болван, что сам себе удивляюсь.
Мы приступили к рутинной процедуре слияния. Когда Дженсен вошел в убежище Карен, он показал ей язык и широко улыбнулся, чтобы растопить лёд возможной неловкости. Карен сказала, что он черный, с курчавыми волосами, роста 135 сантиметров. Он ниже, чем она ожидала. Дженсен заговорил с Карен и извинился за то, что маскировал её синяки. Он просил её передать мне, что он будет скучать по мне, но он всегда будет неподалеку. И чтобы я не забыл напомнить Карен про его рисунки.
С её слов, он дрожал и вложил обе свои ладони в одну её ладонь. Он спросил, готова ли она. Он сел ей на колени и был готов начать. На пару мгновений Карен замолчала, а затем удивленно отметила, что всё прошло быстрее, чем она ожидала. Он уже был внутри, она его могла чувствовать. Её лицо густо покраснело. Карен добавила, что чувствует его обеспокоенность, и пожаловалась на то, что свет был слишком ярким, а звуки громкими. Ей немного было грустно.
- Он был очень одинок, - пояснил я Карен, когда я её вывел из гипноза. Я рассказал ей о рисунках в её чулане.
«16 ноября 1997 года
Слияние с Дженсеном
В среду, 12 ноября 1997 года, Дженсен стал частью меня. Это слияние отличалось от других, и я задавалась вопросом, объединились ли мы с ним по-настоящему. Сразу после объединения я не чувствовала себя по-другому, но затем вдруг поздно вечером на меня нахлынули воспоминания и переживания.
Когда меня наказывали или избивали в серых комнатах, он появлялся и перекрашивал серый в разные прекрасные цвета радуги, чтобы отвлечь меня от боли. Теперь, спустя два дня после объединения с Дженсеном, я вижу, что и самый унылый день можно раскрасить. Я не знала, что у Дженсена была такая сила. Я точно знала, что его предназначением было рисовать и познакомить меня с искусством. Теперь я осознала, что существование Дженсена играло намного более важную роль, чем я себе представляла.
Дженсен был единственным чернокожим среди моих личностей. Он родился таким, потому что мой отец ненавидел черных. Он появился, чтобы помочь мне развить уважительное отношение к разным людям, чтобы я не стала похожа на своего отца. Дженсен много читал об истории своего народа и назвал себя в честь раба из восемнадцатого века. Благодаря его познаниям, я стала лучше понимать историю чернокожих в США и их борьбу. Особенно меня стали интересовать египтяне и их искусство.
Дженсен был амбидекстром. Он мог одновременно писать двумя руками. Он также прививал искусство моим детям, проводя с ними часы за вырезанием, склеиванием и рисованием. Он каждый день придумывал что-то новое. Когда моему сыну не было еще и года, Дженсен накапал шоколадный пудинг на картон и начал развивать в моем сыне талант художника.
Дженсен любил рисовать непонятные вещи, и из-за них нас наказывали. Однажды рисунок, который он нарисовал в католической школе, испугал меня до жути, что я его годами не могла выбросить из головы. Теперь я вижу, что он переделал его для Вас, и это меня беспокоит. Я не могу это понять. Это своего рода предостережение о том, что грядет? Что это означает? Я не могу понять, почему он переделал рисунок. Я боюсь зла, которое в нем сокрыто. Я хочу его порвать и выбросить, но что-то внутри сдерживает меня.
Я помню во всех красках тот день, когда этот рисунок появился. Я была в шестом классе и сидела на второй парте. Сестра объясняла нам, что мы все грешны. Я не считала себя грешницей, поэтому появился Дженсен и начал рисовать Иисуса на кресте, который освободил руку и протянул её девочке (думаю, это была я), которая пила его кровь, стекавшую с ладони. А злые тени притаились за мной в ожидании подходящего момента для того, чтобы забрать мою душу.
Думаю, Дженсен так увлекся рисованием, что не заметил, как к нему подошла сестра. Она вырвала у него рисунок и впала в ярость от увиденного. Он не мог понять, что он сделал не так. Он испугался, и ему на выручку вышел Майлз. Она облила нас святой водой и трясла так сильно, что мы думали, что упадем в обморок, и наш мозг полностью отключится. Мы сжимали карандаш, которым рисовал Дженсен, а мальчик за нами хотел привлечь наше внимание, поэтому он ударил по ладони, не догадываясь, что кончик карандаша упирался в ладонь. В итоге он вошел в ладонь, пошла кровь, которая скопилась в складках кожи. Я попросила сестру выйти в туалет, а когда та увидела мою руку, прокричала мне вслед, что я дитя Сатаны. Моих родителей вызвали в школу, и вечером меня наказали вдвойне, потому что «я осрамила свою семью».
С каждым днем я вижу, что меня окружает столько красоты, о существовании которой я и не подозревала. После слияния с Дженсеном я стала подмечать деталь каждого предмета. Но худшей частью слияния с ним было чувство одиночества. Мне не хватало внутренних собраний, которые проводили все личности. Хотя я никогда не слышала, о чем они говорили, меня успокаивал тот факт, что они просто были. Также мне грустно от того, что я перестала «отключаться». Для меня это так странно не «терять время», особенно в моменты, когда мне нужна помощь. Мне тяжело со всем справляться. Как все живут без хотя бы одного альтер-эго?
Не знаю, что случилось с Холдоном, но я его не вижу. Я не могу понять, остался ли он внутри меня и почему он не бодрствует? Он отказался мне помогать?»
- Вы готовы закончить интегрирование? - спросил я.
Слияние Дженсена прошло, и Карен перерабатывала его воспоминания и переживания.
- Мне страшно, - сказала она, посмотрев на меня глазами, просившими меня ей помочь. - Внутри меня всё еще осталась одна личность. Это моя страховка. Так необычно не «терять время».
Я не перебивал её, давая ей возможность самой справиться.
- Я ничего не помню о личностях, которые раньше стали частью меня. Я всё ещё вижу в доме то, что явно делала не я.
- Хотя процесс слияния почти завершен, - заметил я. - думаю, воспоминания и чувства полностью вернутся через несколько месяцев.
- А что если произойдет нечто действительно ужасное? - спросила она, повысив голос.
Я видел, что она начала паниковать перед перспективой остаться один на один со своей жизнью.
- Хотя я уже почти цельная личность. Я всё ещё не все вспомнила. Я работала секретарем. Я печатала и стенографировала, но не помню этого. Внутри меня была настоящая семья - мне никто больше не был нужен.
Она скрестила руки на груди и помрачнела:
- Холдон спит и никуда не вмешивается!
Карен немного вытянулась на стуле:
- До вчерашнего дня я не осознавала, что остался всего лишь он один.
- Могу ли я с ним поговорить?
Она посмотрела на меня с отвращением, но закрыла глаза, и мы начали наш сеанс гипноза.
- Ей раньше никогда не приходилось справляться со всем самой, - сказал Холдон. - Вся группа все эти годы держалась на мне.
Я всегда полагал, что эта его задача была отражена в его имени [Holdon/Холдон, to hold - держать].
- Вы готовы стать частью Карен? - поинтересовался я.
- Знаю, мне надо слиться с ней, но мне кажется, что это мой долг - понаблюдать за ней некоторое время. Я закрыл внутренний дом.
- Что Вы имеете в виду?
- Все комнаты заколочены. Больше их никто не сможет использовать. В сущности, я никогда не был его частью, я всегда был снаружи, защищал. Но я не закрыл убежище Карен.
- Вам необходимо это место, чтобы объединиться с ней?
- Не думаю. Полагаю, это можно сделать и вне дома. Но мне и его придется закрыть.
- Но зачем?
- Боюсь, это может стать тем местом, в котором Карен начнет создавать новые личности.
После стресса, вызванного рождественскими праздниками, с которым Карен справилась лучше, чем когда-либо, она наконец-то принесла мне последние рисунки Дженсена. Я думал, она откладывала этот момент, потому что Дженсен боялся, что его накажут за его работы. На рисунке был изображен Иисус на кресте, переделанный вариант того изображения, за которое его много лет назад наказала сестра. Но для Дженсена, который не чувствовал течения времени, оно было еще свежим в памяти.
Карен помнила более страшный вариант его творения, в котором тени за ней были больше и пытались схватить её, оттаскивая от Иисуса. В этой версии они были не такими четкими и отошли от неё подальше. Я думал, что это был настоящий прогресс.
В этом году она подарила мне пресс-папье, на котором был выгравирован афоризм Джонатана Свифта: «Видение - это искусство видеть невидимое».
26.
Холдон
7 января 1998 года. Наступила ещё одна зима. Я прекрасно слышал завывания ветра за окном и наблюдал за тем, как с крыш всех домов лентой струился белый плотный дым. Это системы отопления работали на полную мощность, чтобы не дать нам замерзнуть, что уже стало с озером.
Карен пришла ко мне на сеанс и принесла с собой четыре письма от Холдона. Она призналась, что скрывала их от меня. Они датировались от 24 ноября по 4 декабря 1997 года.
- Сегодня я осознала, что злюсь на эту свою личность, - пожаловалась она мне. - Может, я ревновала, не знаю. Просто я ожидала, что Холдон будет мне помогать после слияния с Дженсеном, а в итоге я ничего не получила и винила его за это.
Карен подозревала, что у меня с Холдоном были особые личные и конфиденциальные отношения, которые были лучше, чем у меня с ней. Хотя она и признавала, что на самом деле многого не знала о Холдоне, но она была в курсе, что он был тем, кто держал всех остальных в узде.
Письма по большей части дополняли последствия от слияний. Холдон писал, что ранее объединенные с Карен личности начали «смешиваться», поэтому она не могла больше сказать, кому конкретно принадлежали мысли, чувства и воспоминания. Он мне пояснил, что это будет длительным процессом. В своем последнем письме перед слиянием он написал в форме памятки свою краткую автобиографию.
«04.12.1997
Кому: доктору Байеру
От: Холдона
Моя история.
Я, Холдон, родился в этом прекрасном ребенке, Карен, 8 февраля 1961 года. На тот момент ей был год и восемь месяцев от роду. Я вместе с Кэтрин присоединился к Карен Бу, и мы начали создавать столь необходимую сложную систему выживания. Карен начинала плакать всякий раз, когда к ней приближался её отец. Ей был необходим образ отца, который смог бы её защитить, и она создала меня. Я стал защитником всех. Хотя Карен считала, что я рос и старел параллельно с ней, это не совсем так. Я родился в возрасте двух лет и быстро рос. Когда Карен исполнилось пять, мне было двадцать. В возрасте двенадцати лет, мне было тридцать, а на момент начала терапии ей было двадцать девять, а мне - тридцать четыре. С тех пор я постарел только на два года, теперь мне тридцать шесть. Я рос исходя из потребностей нашего внутреннего мира. Не было никакого четкого графика, как и необходимости взросления.
Я должен был быть мужчиной в жизни Карен. В первые годы её жизни (до пяти лет) мы (я) учились читать. Мы читали всё, что попадалось под руку. Родители Карен кричали на неё за то, что она постоянно что-то кричала. Конечно, они не знали, что это был я, Холдон. По мере взросления я быстро учился, несмотря на невыносимые муки, которые я не мог прекратить. Я был тем самым отцом, о котором она мечтала, только я был внутри неё. Когда она начала посещать Ваши сеансы, я смог направить свое внимание на внутренний мир. Я задался целью изучить каждую личность, чтобы я мог отслеживать поведение каждого.
К сожалению, я не мог вмешиваться, когда они бодрствовали. Я создал зал для собраний (внутренняя комната для бесед), и это было одним из моих главных достижений. Только там мы все собирались и работали, как единая команда. Встречи проводились по ночам, и каждая личность могла их посещать по собственному усмотрению. Когда необходимо было побеседовать взрослым, мы просили детей удалиться. В это время я следил за тем, как мы работали как механизм, и вносил изменения, если это требовалось.
Я гордился своей работой. Я сделал всё возможное, чтобы мы остались живы до момента начала слияний. Осталось только мне стать частью Карен, чтобы мы смогли начать новую жизнь как единое целое. Моё дело сделано. Я готов к слиянию».
- Раньше мы проводили объединение личностей, когда они были готовы, - объяснил я Карен. - В случае с Холдоном, мы приступим к этому, когда Вы будете готовы.
Карен улыбнулась, затем пожала плечами.
- Я привыкаю к тому, что меня никто не спасает, - сказала с улыбкой, которая состояла отчасти из иронии, обреченности и огорчения.
- Вы правильно подметили. Они спасали Вас, они помогли Вам выжить. Но теперь Вы в них больше не нуждаетесь.
- На следующий день я упала и ушибла плечо. Я не смогла сделать так, чтобы боль ушла, и сказала во весь голос: «Можешь сейчас выйти?» Но никто не появился.
Карен постоянно и незаметно для себя менялась. Когда она смотрела на меня, её выражение лица лишилось привычной виноватости, а осанка стала более твердой. Голос у неё стал более эмоционально окрашенным, и она стала больше внимания уделять своей одежде и прическе. Она начала использовать тени для век и купила несколько новых вещей для своего гардероба. Она менялась стремительно. Карен отметила, что начала быстрее принимать решения. Больше она не колебалась в плане выбора того, чего она хотела или хотела сделать. Теперь это всё стало более незаметным. Но её мужу была не по душе её уверенность.
- Вы можете постоять за себя?
- У меня появилось собственное мнение, - отметила Карен. - Я стала спорить. Я даже начала острить. Откуда это у меня появилось?
- Это могло появиться из-за смешивания личностей, о котором писал Холдон, - предположил я. - Похоже, нечто подобное сделал бы Майлз.
- Вполне возможно. Я огрызнулась на своего мужа так, что он моментально заткнулся.
- Вы что-либо ещё вспомнили? - поинтересовался я.
Карен отвернулась к окну, положила подбородок на руку, взгляд её блуждал где-то вдалеке.
- Словно смотришь фильм, - сказала она, и я буквально видел, что она сейчас была им поглощена. - Все воспоминания знакомые, но теперь они стали такими яркими и подробными. Каждый разговор, окружение... всё это произошло много лет назад, но воспоминания кажутся совсем недавними. Я помню старшие классы. У меня был большой перерыв, а я ещё помогала с математикой шестиклассникам. Однажды одна личность взяла и пошла играть в боулинг, а, когда я очнулась, то не могла вспомнить, что именно я помогала изучать.
Я решила пройти соревнование по скорочтению и получила наивысший балл в классе, но та личность больше не принимала в этом участие, и я получила в итоге тройку, потому что не могла так хорошо справиться. Это происходило сплошь и рядом. Всё во многом зависело от личности и нравилось ли ей занятие. Это, наверное, сбивало с толку учителей.
- Вас это тоже, скорее всего, сбивало с толку. То же самое и происходило в общении с людьми.
- Это продолжается до сих пор. Я прихожу в магазин, и меня охватывает ощущение, что все вокруг меня знают, а я не знаю ни единой души. Так трудно делать вид, что понимаешь, что происходит, предоставляя им возможность говорить так долго, чтобы можно было понять, чего от тебя хотят. Надеюсь, такое больше не будет повторяться, когда я вспомню всё. Но мне уже лучше. Мой брат пытался убедить меня, что он для меня что-то сделал, настаивая, что я просто об этом забыла. Но я помнила, так я ему и ответила. Раньше он заставлял меня принимать свою версию событий.
Карен замолчала, но затем продолжила:
- Недавно ко мне пришло осознание того, как много Вы общались с остальными моими личностями. Я вспомнила каждый наш сеанс во всех красках, но они не задерживаются надолго и больше не проносятся, как вспышки.
- С каждым из Ваших альтер-эго я выстраивал отношения, - заметил я. - и не бросал вплоть до момента их слияния.
- До сих пор я могу кое-какие вещи вспомнить о каждом из них. Клэр нравилось расчесывать волосы моей дочери... Но дети немного запутались после того, как разные мои личности перестали появляться. Они жаловались, что давно им не делала полноценный обед, чем занималась Кэтрин, и не водила их веселиться, как Карен №2. По крайней мере, мне не приходится больше пересматривать фильм по десять раз, чтобы его понять целиком!
Мы оба рассмеялись, но наше веселое расположение духа омрачалось сожалением об утраченных личностях и о тех трудностях, с которыми Карен сталкивается каждый день.
- Я не хочу забыть всё, что вспомнила, - продолжила она. - Я хочу это всё записать, но не могу, потому что они всё не останавливаются. Словно из крана, который я не могу перекрыть.
Однако Карен удалось кое-какие из них записать. Она передавала мне исписанные листки, а также завела для меня два альбома, используя для их создания семейные фотографии. В одном описывалась её свадьба, а в другом - её детские спальни, в которых её чаще всего насиловали. Карен не была уверена в том, что хотела описывать их. Она отмечала, что не хотела справляться ещё и с влиянием от своих воспоминаний, но они всё продолжали прибывать. В каждой комнате хранился целый период боли.
- Вы готовитесь? - спросил я Холдона.
Я нервничал из-за последнего слияния. Я боялся, что вся наша работа пойдёт насмарку, если последнее интегрирование не пройдёт гладко.
- Я скоро буду готов, - ответил Холдон. - У Вас есть ко мне какие-то вопросы? Я знаю всё, чего не знали остальные.
- В самом деле? Я подумаю над этим.
«Парень, это твой последний шанс», - подумал я. Должны были остаться пробелы, которые я хотел бы заполнить.
- Кто первым пришёл на наши сеансы? - поинтересовался я.
- Первой пришла Сэнди. Это была идея Кэтрин. Сэнди любила носить розовое. Она взяла на себя боль от кесарева сечения. Затем Сэнди стала пропускать сеансы. Кэтрин её довозила, но затем она просто не появлялась. Затем появлялись личности, которые не желали с Вами общаться. После общения с одним из них Вы поместили другого в больницу. Вот почему они злились на Вас. Помните, это Майлз звонил Вам из сестринской. Дальше пошли препараты. В ходе госпитализации чаще всего Энн и Джулианна общались с персоналом и пациентами, а Кэтрин выбила нам холодильник. Медсестры так ничего и не поняли.
Я думал, что мог бы попросить его объяснить мне всю подноготную происходившего за все десять лет терапии, но я бы тогда удовлетворил собственное любопытство, что не принесло бы никакой пользы Карен. Поэтому я решил не перегружать Холдона вопросами. Но кое-что я действительно хотел уточнить.
- Почему именно дом? - поинтересовался я.
Холдон поднял на меня глаза.
- Почему Вы организовали всё внутри в виде дома? - уточнил я.
- А это! - он сам удивился простоте моего вопроса. - Каждой личности нужно было собственное пространство. Нужны были стены, чтобы каждый мог уединиться. Кухни и ванной комнаты не было. Было много спален, которые выходили в зал для собраний. Дом стал обрастать деталями и расти, когда мы начали общаться с Вами. Мы создали комнату для Вас - то самое убежище Карен, чтобы мы могли появляться и разговаривать с Вами, не выходя из дома. Изнутри было шесть замков, что позволяло каждой личности общаться с Вами, не опасаясь, что её потревожат.
- Хорошо, почему именно шесть?
- Майлз и Сидни настаивали на двух, трёх, четырех замках. Клэр хотела получить свой замок. Поэтому мы сошлись на шести.
- А какова история зала для собраний?
- Он появился, когда Карен исполнилось чуть больше двадцати, незадолго до её свадьбы. Она не могла нормально функционировать. Это помогло решить данную проблему, до того, как она засыпала, она теряла сознание. Когда она просыпалась на следующее утро, то знала, что делала вчера. Эта схема работала стабильно до рождения Сары.
- Что произошло?
- Всё начало распадаться. Карен №2 должна была родить, но, когда её привязали, и она почувствовала боль от скальпеля, она запаниковала и ушла в дом. В тот момент вся наша система только мешала. Каждая личность по-разному реагировала на обезболивающие. Пришла депрессия и укоренилась в нас.
- Именно тогда Вы и обратились ко мне.
- Правильно, нам Вас порекомендовали.
- Я мог бы завалить Вас вопросами, - заметил я. - но я позволю себе всего лишь ещё один. Как появлялась новая личность?
- Это довольно трудно описать, особенно словами, - Холдон откинулся на спинку стула и задумался. - Когда появлялась новая жизненная ситуация, с которой никто из существующих личностей не мог справиться, то появлялась новая. У каждого была своя роль и своё предназначение.
- Но как именно они рождались? - не сдавался я. Мне нужен был более конкретный ответ, чтобы я мог представить этот процесс.
- Ну... происходило так, - Холдон изо всех сил старался подобрать подходящие слова. - Мы все вместе собирались, когда у Карен появлялась эта жизненно важная потребность.
Потребность становилась желанием, которое потом трансформировалось в личность. Я появился от желания Карен иметь отца. Клэр от желания Карен быть идеальной маленькой девочкой, чистой и, которую бы все любили. Её отец сказал, что её первое причастие стало тем днем, когда Господь отдал Карен для того, чтобы он исполнял божью волю. Это означало быть изнасилованной. Сидни появился из-за того, что Карен хотела быть маленьким мальчиком, о котором мечтал её отец. Сидни был необходим, чтобы красть для отца и не чувствовать вины. Карен так не могла поступать.
- Желание воплотилось в личность, - произнес я, пытаясь это понять и вообразить.
- Потому что была такая потребность, - подчеркнул Холдон. - Когда Карен одолевала депрессия, она создавала новые личности, но Кэтрин и я остановили это. Карен стала осознавать, что не все люди вокруг «теряют время» и слышат голоса. Она боялась об этом кому-либо рассказать, потому что посчитали бы, что у неё шизофрения и её бы заперли.
- Понятно. Я бы хотел узнать больше, но время нашего сеанса подходит к концу.
- Раз приближается тот момент, когда Карен будет готова объединиться со мной, то я надиктую на диктофон больше информации о нас. Когда Вы получите кассету, это будет означать, что я готов к слиянию.
Наступил конец февраля. Карен вошла в мой кабинет вся в слезах, полностью разбитая. Она жаловалась, что каждый день дается ей с трудом. В течение дня она не может отключиться, чтобы расслабиться. Она всегда в сознании. На неё давила необходимость всё сделать. Раньше она просто могла уйти. Карен хотела бы, чтобы всё осталось таким же, как было полгода назад.
- Когда Вы не спали, - добавил я.
- Да, - сказала она и посмотрела на меня робко. Ей хотелось объединиться с Холдоном, чтобы перенять его качества...
- Я поместил кассету в конверт, - сказал Холдон, когда я ввел Карен в транс. - Карен было любопытно, и она послушала часть записи. Ей не понравилось, как звучал мой голос. Мне кажется, что у меня мужской голос. Карен, наверное, подумала, что так и должно быть, но на самом деле это был её собственный голос, звучавший только немного ниже. Думаю, она была разочарована. Она ожидала большего.
Я начал вспоминать, как звучали голоса разных личностей. Они все отличались, но это были лишь вариации собственного голоса Карен.
- Есть какие-то новости? - спросил я.
- Теперь она легче переносит боль, когда Карл стал частью Карен. Также ей передалась часть его способности справляться со стрессом.
- Буду ждать Вашу кассету.
Работа по окончательному слиянию личностей продолжалась. У Карен всё еще был беспорядок в голове, она не всё делала механически, не задумываясь. Каждый день для неё был равен месяцу, учитывая, сколько мыслей проносилось в её голове.
Она редко «теряла время» и при этом замечала это. Карен засекала время на часах, чтобы понимать, сколько времени она потеряла. Холдон редко выходил и то только, чтобы позаботиться о незначительных делах. Он закрыл внутренний дом, включая и маленькое убежище Карен, обустроил для неё укромное местечко перед домом, в полости дерева на переднем дворе. Теперь она оказывалась там, когда «отключалась». Холдон заверил меня, что там чисто и уютно.
Уже три сеанса подряд Карен забывала принести мне кассеты Холдона, которые он оставил для меня. Наступил конец марта 1998 года, и я начал отчетливо видеть, что она не решалась сделать последний шаг, который привел бы к её полному интегрированию в цельную личность. С её слов, она помнила о кассетах, когда была дома, но забывала их взять с собой. Я подумал, что это неслучайно. Она неосознанно забывала о них, боясь расстаться со своей последней личностью. Карен сама признавала, что опасалась, что Холдон на записи мог пренебрежительно говорить о ней или выставить её в плохом свете. Она сразу переходила к угрозам от своего мужа. Он угрожал позвонить мне и сказать, что она безнадежна и нечто в этом роде, что я напрасно трачу своё время с ней.
- Он мне никогда не звонил, - спокойно сказал я. - а когда я разговаривал с ним по телефону, чтобы побеседовать с Вами, то он всегда говорил со мной вежливо и уважительно. Думаю, он меня боится. Он типичный задира и будет обижать только тех, кто слабее его.
- Думаю, с моих слов могло сложиться впечатление, что мой муж хуже, чем он есть на самом деле, - заявила Карен.
- Что Вы хотите этим сказать? - я был удивлен. Неужели она преувеличивала?
- Просто, - Карен выглядела такой несчастной. - Он мирился с моим состоянием все эти годы. Я уходила и из дома и пропадала часами. Он не знал, где я была, а когда возвращалась домой, не могла толком объяснить. Это вывело бы кого угодно из себя. Я могла очнуться на свидании с кем-то. Мне приходилось притворяться, что мне плохо, чтобы пойти домой. Мой муж не мог понять, что происходило. Он никогда ничего не перепроверял. Он никогда не читал мои записи и не заглядывал в мою сумочку. В ней находились вещи, которые могли понадобиться другим моим альтер-эго. Он просто уживался с этим и злился.
- Вы не могли просто поговорить друг с другом?
- Мы никогда... Я никогда с ним не разговаривала. Всё, что я ему говорила, он потом использовал против меня. Никто не может представить, каково это жить с мужем и детьми, притворяясь при этом всё время. Я помню, что занималась сексом со своим мужем, но всё ещё не знаю, что я чувствовала. Ко мне это ещё не вернулось. Кто может его в этом винить?
- Понятно, что он не понимал, что происходит, и поэтому злился, - заметил я, вспоминая синяки, которые Карен мне показывала. - Но у него был выбор, как с этим справляться. Побои - не тот выбор, который ему следовало бы сделать.
Я решил, что её низкая самооценка побуждала искать оправдания для своего мучителя: зачем его винить, ведь я это заслужила.
Тут она не выдержала и заплакала. Она сильно переживала о том, как её болезнь повлияла на её семейную жизнь. Я не мог сказать ничего действенного, что могло бы облегчить её боль. Только лишь слова понимания. Перед тем, как уйти, я попросил её принести мне конверт Холдона в следующий раз. Вытирая слезы, она кивнула.
В следующий раз Карен принесла мне рисунок. На нем было изображено её новое укрытие - дерево перед внутренним домом. Небо было голубым, солнце сияло, а на каждой ветке дерева было написано имя одной из её личностей.
Она также передала меня письмо, которое я прочел при ней.
«22 марта 1998 года
Дорогой доктор Байер,
Теперь, когда мы подошли к слиянию с моей последней личностью, я боюсь, что не смогу жить нормальной жизнью без своих альтер-эго. Думаю, я должна поделиться с Вами своими мыслями перед объединением с Холдоном. Чтобы Вы знали, как я могу себя чувствовать впоследствии.
Какой я стану после слияния? Как меня будут называть? «Цельная личность, излечившая от СМЛ» или нечто в этом роде?
Мой разум позволил мне жить многие годы и усердно работал над тем, чтобы меня защищать и лечить. Я бы не хотела страдать от этого заболевания, но раз оно у меня есть, я всё равно хочу выжить. Хотя 16 из 17 личностей стали частью меня, я ужасно боюсь жить каждый день без «потери времени». Нормально бояться?
Когда придет очередь слияния Холдона, как мы это осуществим? Мне не хочется возвращаться в своё убежище. Вы не знаете, почему я себя так чувствую? Что-то не так с моим внутренним миром? Я начну вести себя как мужчина? Кто привезет нас домой?
Карен».
- Интересно, - сказал я, прочитав письмо. - Вы всё ещё думаете о «нас» вместо «я». Когда Вы поедете домой после слияния с Холдоном Вы станете «я», а не «мы». Может, именно это Вас беспокоит. Быть просто «я».
- Я боюсь будущего, - заметила Карен. - Я никогда не загадывала наперед. Я жила текущим днём.
Я уверил её, что понимаю её страх неизведанного и что я верил в её способность с ним справиться. В ходе сеанса гипноза я поговорил с Холдоном.
- Я думал, что Карен принесет мне Вашу кассету сегодня, - обратился я к Холдону. Меня эта задержка начинала раздражать.
- Простите, - ответил он, наклонившись, чтобы взять сумочку Карен. Он обращался с ней так, словно не привык к подобным вещам, и его это несколько смущало. В итоге он достал две кассеты и передал их мне. - Надеюсь, они Вам будут полезны.
Позже дома я прослушал кассеты. Они были записаны 12 и 18 февраля 1998 года. На первой записи он был краток, говорил примерно пятнадцать минут и резко оборвал свою речь. Холдон объяснял, что не привык говорить в микрофон, и это было, по меньшей мере, странным. Он поведал мне, что слияния ещё полностью не закончились и, по его мнению, Карен хотела ускорить этот процесс, чтобы приступить к объединению с Холдоном. Он уверил меня, что в этом не были необходимости, поскольку для окончательного слияния личностей потребуется не один месяц. Однако на Карен давила скорость, с какой проносились мысли в её голове. Я думал, а не этот ли кран она так и не могла перекрыть?
Прослушивая кассету, одна мысль не покидала меня, и, возможно, я никогда это не уясню для себя, но Кэтрин говорила, что у Карен не было центральной личности, лишь набор из семнадцати. В других случаях, как и на записи, существует «Карен», которой другие личности помогали. Возможно, не так важно отделять их всех друг от друга. Возможно, у Холдона и других не было по-настоящему хорошего и четкого понимания их собственной внутренней организации. Но иногда я всё же задавался вопросом, кого они имели в виду под именем «Карен». Может, это была физическая Карен, в теле которой они все жили.
В конце записи Холдон подчеркнул, что он позволит Карен самой справляться со своей жизнью, появляясь лишь в случае крайней необходимости. Он сказал, что личности Карен появились из-за её боли. Если бы боль в детстве была обычной, то она смогла бы справиться с ней сама. Но она была необычной, поэтому они сделали всё от них зависящее.
На второй кассете, от 18 февраля, запись была длиннее, около пятидесяти минут. В ней основной упор делался на рекомендациях после его слияния. Он говорил о том, что Карен поедет в мотель после слияния с ним, но добавил, что сначала посоветуется со мной прежде, чем «вложит эту идею в сознание Карен». Очевидно, Холдон мог управлять некоторыми мыслями по собственной воле. Он не хотел, чтобы муж Карен причинил ей вред в то время, когда она будет восстанавливаться от слияния. Он полагал, что муж представляет на данный момент главную проблему и в будущем она с ним разведется.
Он просил меня пристально следить за Карен, потому что он опасался того, что без альтер-эго её одолеет депрессия и может возникнуть риск совершения самоубийства.
Он отметил, что устал от всего того, что пытался сделать, но одновременно чувствует умиротворение от того, что он мог положиться на меня.
Холдон сказал, чтобы я напрямую спросил Карен о воспоминаниях, которые она получила после слияния с ним, поскольку именно этот вопрос и будет спусковым механизмом. Он знал, что обычно я так не делаю, но он пообещал, что не будет перегружать её память.
«Посмотрим», - рассудил я.
Ему было непросто уйти, но он был готов к этому. В каком-то смысле это было похоже на расставание родителя со своим ребенком, которого отпускаешь во взрослую жизнь. По его мнению, дальнейшая моя терапия с Карен будет изматывающей, но в итоге она принесет свои плоды. Он считал, что их внутренняя система была даром божьим. Ведь такой механизм выживания никто не мог себе вообразить. Он считал, что ему выпала честь возглавлять все личности и их защищать.
Он раздумывал о том, как пройдет его слияние. Он уже запер все комнаты в доме. А участок вокруг дома он изолирует перед самым объединением. Он мог это сделать в ходе сеанса гипноза у меня в кабинете. Я пытался представить то, как это должно было работать.
Ближе к концу кассеты Холдон отметил, что ему нравились наши беседы. Он назвал меня единственным достойным мужчиной из всех, которых он знал. Он всегда будет частью Карен, но теперь в его услугах не нуждались. Это была несчастная жизнь. Пришло время начинать с чистого листа.
- Всегда был кто-то, кто бодрствовал вместо меня, - сказала Карен, хмурясь. - Думаю, у меня случится сердечный приступ, когда последний из них станет частью меня. А что если я изменюсь? Что если я не буду знать, кто я?
- Вы ничего не потеряете после слияния с Холдоном, - уверил её я. - Он, наоборот, привнесет в Вас нечто новое, как и остальные. Может, я мог бы поговорить с Холдоном.
Карен смотрела пристально в точку рядом со мной, а затем, слегка выпрямившись, произнесла:
- Я Вас слушаю, доктор Байер.
- И без гипноза! - воскликнул я.
- Да, теперь я подле неё всё время, но она не любит делиться со мной. Она этому противостоит, хотя и не замечает сама. Поэтому я думаю, что слияние без гипноза провести будет невозможно. Её больше нравилось её убежище, но я его закрыл.
- Ясно, - мы оба размышляли некоторое время. - Мы могли сделать это во дворе, под её деревом.
Холдон ещё думал, затем сказал:
- Это должно сработать.
- Отлично, - подытожил я. - так и поступим. Кстати, из-за того, что Вы бодрствуете, Карен хочет быть левшой?
- Да, её это доставляет много неудобств. Она берет вилку в левую руку и начинает есть. Моё бодрствование отнимает у неё много энергии. Я не осознавал, что это будет так непросто.
- Вы думаете, что это необходимо сопровождать её всё это время? - поинтересовался я.
- Нет, наверное, нет, - Холдон вздохнул. - Честно говоря, для меня это тоже стресс. Я перестану на неё влиять до самого слияния.
- Хорошо. И мы пройдем ту же процедуру слияния, что и обычно, только в этом раз под деревом.
- Договорились.
«15 апреля 1998 года
Уважаемый доктор Байер,
Я очень разочаровалась в себе, поскольку я осознала теперь, что мне будет легче жить, чем когда-либо. Я думала, что буду всё знать, буду чувствовать себя значительной. Но нет.
Раздумывая над тем, что меня огорчает, меня осенило, что страх берет верх, укрывает меня, словно покрывало. Страх - страх жизни и перед будущей собой. Я не знаю точно, что означает быть цельной. Понимаете, когда Холдон станет частью меня, я осознала, что я стану цельной и соответственно буду чувствовать себя лучше, чем когда-либо.
Я должна быть идеальной. Но я так себя не чувствую. Думаю, существует два способа стать цельной. Большинство людей проходят лишь один путь становления цельной личностью. Я должна пройти через два: сначала объединить все себя в одно целое, а затем, как все, открыть для себя, кто я есть. Второй путь для меня закрыт до тех пор, пока я не пройду первый. В итоге я не буду отличаться от других, старающихся устроить свою жизнь. Этого я боюсь. Хватил ли у меня сил начать сначала? Сейчас я чувствую себя истощенной, слабой и потерянной.
Я верю, что Бог дает мне второй шанс, новое начало, и я боюсь, что могу его не использовать. Но я не сдаюсь. Я долгое время была чьей-либо жертвой, и я буду бороться прежде, чем кто-то снова начнет меня мучить.
Карен».
29 апреля 1998 года Карен вошла в мой кабинет. Она слегка дрожала, выглядела уставшей и счастливой. Она принесла мне «Альбом самой себя», созданный Холдоном. Он был похож на альбом, куда вклеивали вырезки. В нём были детские фотографии Карен с приписками, сделанными Холдоном, описывавшими, какая именно личность бодрствовала в тот момент.
Там было и письмо Холдона, в котором описывалось всё то, что он сделал перед тем, как Карен приехала ко мне в кабинет, а также в нём отмечалось, что он забронировал для неё номер в мотеле. Его последними действиями были такими: «вселился в мотель, принял последний горячий душ, написал это письмо и разложил еду и напитки» в номере. В последней фразе он писал: «Я выбрал номер на втором этаже справа от лифта и автоматом со льдом. Комната 218. Она легко её найдёт. Сейчас 15.59, поэтому я возвращаюсь, чтобы Карен смогла собраться перед тем, как сесть в машину и поехать к Вам для начала слияния. Скоро увидимся».
- Было бы славно выйти замуж за кого-то столь организованного, - заметила Карен.
- Он основательно готовился к своему слиянию, - заметил я. - Видно, что он заботился о Вас до последнего.
Карен не обратила внимания на мои слова и смотрела в окно.
- Впервые я останусь сама по себе, - сказала она, обращаясь к самой себе, а затем уже ко мне. - Я боюсь и чувствую себя счастливой одновременно. Я готова.
Я провел нашу обычную процедуру по введению её в транс, но вместо того, чтобы направить в её маленькую комнатку, я вывел её в передний двор «дома», под раскидистое дерево, как и обещал Холдону. Я предложил ей рассмотреть получше яркое и красивое окружение. Убедившись, что Карен была глубоко в трансе, я позвал Холдона.
- Вы готовы стать частью Карен? - спросил я.
- Я готов, - ответил он, покачав головой и вздохнув. - Я вымотан донельзя.
- Карен тоже, - Холдон кивнул.
- Я старался появляться только, когда она дремала, - объяснил он. - А не когда она крепко спала. Если я оказывался в её глубоком сне, то я в нем оставался.
- Как Вам это удается? - поинтересовался я.
-Я стараюсь не прерывать её сон, - продолжил Холдон, пытаясь подобрать подходящие слова для описания своих действий. - Я жду, пока она будет спать где-то десять или пятнадцать минут или сразу после сновидения. Я пытаюсь выбрать подходящий момент... Мы все знаем, что видеть сны важно. Тогда я и появляюсь, затем, когда всё сделал, возвращаюсь и ложусь, уже внутри. Карен затем просыпается, думая, что всё это время спала.
- Пока не выяснит, что ночью проехала двести километров, - подметил я.
Холдон улыбнулся, покачал головой, а затем кивнул.
- Лучше я ничего не придумал.
- Я бы хотел Вам сказать, что очень Вам признателен за помощь, которую Вы мне оказали в ходе всех слияний, - сказал я. - Без Ваших инструкций я бы не знал, как мы смогли бы со всем справиться.
- Доктор Байер, было приятно работать с Вами. Один я бы не справился. Мне нужна была Ваша помощь. Моя работа заключалась в защите. Изначально я решил, что было необходимо рассказать Вам о существовании других личностей.
- Вы имеете в виду письмо Клэр?
- Да, она часто бодрствовала и много наблюдала за происходящим вокруг. Клэр была от Вас без ума. Она спросила, когда Вы узнаете о существовании остальных. Она хотела написать Вам письмо, а я согласился и отправил его. Мы всегда были рядом, наблюдали за ходом терапии.
Холдон улыбнулся мне и снова кивнул головой. Я осознал, какую важную руководящую роль играл он все эти годы.
- Вы готовы?
- Да.
Я попросил Холдона подождать и сказал, что позову его. Карен подтвердила, что находилась под деревом, и я погрузил её ещё глубже в транс. Я сказал Карен, что буду рядом с ней на газоне, а когда она сказала, что видит меня, я позвал Холдона.
- Вы можете описать Холдона? - попросил я.
В тот момент я волновался, но старался не выдавать свое состояние голосом, который продолжал звучать спокойно и уверенно. Карен заёрзала на стуле, сосредоточившись на сцене, которая разыгрывалась внутри нее.
- Он высокий, - сказала она отрешенно. - На нем белая рубашка, галстук и черный костюм. У него темные волосы...
- Он что-нибудь говорит? - спросил я.
- Он говорит, что рад со мной наконец-то встретиться, - Карен замолчала и подалась вперед на стуле. - Он хочет, чтобы я встала.
- Делайте так, как Вам удобно, - сказал я.
Она не встала, но продолжала наклоняться вперед всем телом. Думаю, в своей голове она представляла, что стоит.
- Он кажется таким высоким, - заметила она. - Он говорит, что старался сделать всё возможное для меня все эти годы. Он всегда старался меня защитить.
Карен выдержала паузу, вскинула голову и прислушивалась.
- Он говорит, что Вы стали отличными друзьями, и ему этого будет не хватать. Но ради моего блага будет лучше, если он станет частью меня, - он снова внимательно слушала. - Он говорит, чтобы я не боялась и не беспокоилась. Я сказала ему, что готова. Он улыбается и кивает. Он говорит, что, когда мы станем единым целым, то я вспомню всё и прочувствую остальных так, как и должна была всё это время. Он говорит, что нам нужно завершить это слияние.
- Вы готовы? - поинтересовался я.
- Он задал мне тот же самый вопрос, - ответила она. Он войдет в меня и всё. Он положил свои руки мне на плечи. Он говорит, что за эту неделю ему пришлось часто работать руками. Он знает, что они болят. Он сказал, что в чемодане есть пакет со льдом. Он спрашивает, можно ли начинать.
- Давайте начнем, - сказал я, стараясь сохранить спокойствие и оптимизм в своем голосе.
- Он говорит, что знает, что встретит меня на той стороне, - Карен замолчала и слегка начала двигаться на стуле.
- Всё начинает меняться... Я это чувствую, - Карен снова замолчала.
На её лице отразилось напряжение от слияния с Холдоном. Прошло немало времени или мне так всего лишь показалось, поскольку минуты текли очень медленно.
- Он внутри меня, - произнесла она наконец.
Она прикрыла руками уши и несколько раз покачалась на стуле. Карен начала плакать. Слезы текли по её щекам.
- Что случилось? - спросил я. Она не отвечала и продолжала плакать.
- Вам разве не жаль, что он ушёл? - Карен кивнула, слезы текли по её щекам.
Я молча сидел рядом с ней некоторое время.
- Вы готовы вернуться? - поинтересовался я у неё, когда её плач стал утихать. Она кивнула.
Мне нужно было подготовить её к тому, что её ожидало в мотеле:
- Слияние с Холдоном начнется лишь тогда, когда Вы вернетесь в мотель. Вы знаете дорогу туда и доберетесь без происшествий.
Я вывел Карен из транса. Она прикрыла глаза от света, затем вытерла слезы.
- Как-то странно... - сказала она.
- Поздравляю! На протяжении следующих нескольких недель нам предстоит кропотливая работа, - Карен кивнула и снова начала плакать.
- Внутри меня была целая дружная семья. А теперь её нет. Они столько всего для меня сделали в течение всей моей жизни. Меня не покидает чувство, что они все умерли. Все эти годы всегда кто-то там был, - она всхлипнула и затем добавила. - Звуки мне кажутся громкими, но в то же время стало тихо.
- Тихо в Вашей голове?
- Да... обычные звуки, - она осмотрела комнату. Казалось, она увидела всё новыми глазами.
- У Вас не должно возникнуть никаких проблем с поездкой на машине, - сказал я. - Вы знаете дорогу до мотеля?
Карен кивнула.
- Позвоните мне завтра и расскажите о своем самочувствии, - она снова кивнула.
Я смотрел ей вслед, когда она закрыла за собой дверь моего кабинета. Чувство глубокой утраты охватило меня. Я думал обо всём времени, которое провел с ней, и суматохе, которую она привнесла в мою жизнь. Я также думал об отдельных её личностях, которых больше нет. Мне особенно сильно не хватало Клэр и Майлза. Клэр была очаровательной, а Майлз храбрым. Теперь эти качества передались Карен, но я больше никогда не увижу их так чётко. Лечение Карен было наиболее важным и завораживающим опытом всей моей профессиональной жизни. Мы оба будем скорбеть.
Карен позвонила мне утром из мотеля. Она рассказала, что периодически просыпалась посреди ночи. Воспоминания вновь нахлынули, но она меня заверила, что с ней всё в порядке. Она не хотела разговаривать, потому что была слишком уставшей. Карен пыталась записать всё, что вспоминала, но все события прошлого пролетали слишком быстро. Я подбодрил её и попросил позвонить мне через два дня. Она согласилась.
Два дня спустя Карен позвонила мне и сказала, что воспоминания стали приходить не так быстро. Она отметила, что не «теряла время» со времени нашего последнего сеанса и сильно измотана. Я мог только строить догадки, вылечилась ли она или нет. Мы решили провести нашу следующую встречу через пару дней. Я напомнил ей, что она может мне звонить в любое время, если я ей понадоблюсь.
Когда она вошла в мой кабинет, её походка была неспешной, голова поднята, а её взгляд устремился на меня, полный усталости и облегчения. Выражение лица у неё было напряженным, и она буквально плюхнулась на стул.
- Сегодня мне легче, - сказала она, слегка улыбнувшись. - Не понимаю, почему я была против того, чтобы иметь много личностей. Я вспомнила интересные и веселые моменты, связанные с ними, а не проблемы, которые они создавали.
В глазах Карен появились слезы.
- Чувствую себя выброшенной на необитаемый остров. Мне надо будет начать всё заново. Какой мой следующий шаг? Будто всю свою жизнь я провела в коме.
- Вы горюете о том, что их больше нет?
- Я не знаю, как выразить свою скорбь, - Карен замолчала и хитро улыбнулась. - Мне положено надеть черное платье, пойти на кладбище и принимать соболезнования от знакомых и близких.
Мы оба рассмеялись.
- Это в духе Майлза, - заметила она.
- Мне тоже его не хватает.
- Да. Вчера вечером я вернулась домой из магазина, и муж спросил у меня, что я там так долго делала. А я сказала, что занималась сексом в двадцать первом отделе. Это просто вырвалось, - мы снова посмеялись. Затем она посмотрела на меня с явной грустью. - Вы знали особенности каждого. Когда они стали частью меня, я тоже хотела больше узнать о них. Я никогда не могла увидеть их, только в тот краткий миг перед самим слиянием. А теперь их нет.
- Сложно думать о них, как о частях Вас. Но я знаю, что они внутри Вас.
- Да, я понимаю. Я пью шоколадное молоко, которое в принципе не люблю, но какая-то часть меня не может без него жить. Я вспомнила многое из прошлого, но ещё не до конца.
- Объединить все приобретенные переживания и опыт в единое целое - наша следующая задача.
- Надеюсь, что нам это удастся, - Карен покачала своей головой. - Я многое узнала о каждой из своих личностей после того, как Холдон стал частью меня, особенно о личностях мужского пола. Вы знали, что они никогда не могли ходить в туалет? У них не было пениса. Поэтому личности женского пола приходилось появляться, чтобы справить нужду. Майлз особенно сильно хотел быть мужчиной. На протяжении нескольких лет он и другие мальчики стягивали мою грудь бинтами, чтобы сделать её плоской. Некоторые личности страдали от аллергии. Я этого не знала! Всё хранил Холдон.
Карен достала несколько листков бумаги из своей сумки.
- Не знаю, что я написала, я просто не останавливалась. Я не могла записывать всё достаточно быстро.
Я взял её записи, попросил Карен позвонить мне через пару дней. После её ухода я начал читать.
«29 апреля 1998 года
Слияние с Холдоном (последняя личность)
Уважаемый доктор Байер,
На часах 22.45. Какой сегодня был день! С Вашей помощью я осталась одна. Я не могу представить свое будущее и надеюсь, что смогу сохранить свой оптимистичный настрой. Я ужасно боюсь сделать следующий шаг, не зная даже, каким он должен быть. Я Вам так благодарна за то, что Вы всегда были подле меня. Теперь я бы хотела написать, как у меня идут дела. Я начинаю вспоминать прошлое и не хочу забыть свои ощущения в ходе слияния с Холдоном.
Утром вместо меня проснулся Холдон. Я обнаружила, что уже заселилась в мотель «Хэмптон Инн». Хотя я и была недовольна тем, что снова «потеряла время», но я понимала, что Холдону было важно всё организовать. Холдон действительно обо мне заботился.
Когда я ехала к Вам, я старалась не думать, какой сегодня важный день. Но в машине на меня что-то нахлынуло, и я испугалась до смерти. Я не была уверена, что смогу справиться. Я полчаса сидела перед Вашим кабинетом, пытаясь собраться, встать и зайти.
Я боялась, что не смогу жить без личностей. Наконец я решила войти, понимая, что Вы не позволите произойти чему-то плохому. Никто не заставлял меня пройти через это слияние. Это было мое собственное желание. Настал тот самый день! Холдон готов. Самый последний.
После слияния на пути в мотель я испытала нечто новое. Я грезила наяву. Никогда раньше я не вела машину, думая о чем-то абсолютно другом. В прошлом, если я теряла концентрацию, то я просто «отключалась».
Около 20.00 начали приходить воспоминания. Они протекали в моей голове на протяжении 30 минут, без остановки, затем я проспала 20 минут, чтобы проснуться и снова видеть события из прошлого. Эта схема продолжалась на протяжении всей ночи.
После нашего разговора по телефону я вспомнила само слияние с Холдоном. На мгновение я хотела ему сказать: «Давай отложим это ещё на один день». Осознавая, что мне будет тяжело, я приняла Холдона. Весь день воспоминания возвращались и возвращались.
Я вспомнила имена, возраст и предназначения всех своих личностей. Мне передались отношение Холдона к Вам, терапии, конечному излечению, а также его надежды и мечты о будущем. Многие разговоры Холдона с Вами прошли перед моими глазами, как и его сожаление по поводу того, что Вы больше не сможете побеседовать как друзья. Меня это огорчило. Я чувствую спокойствие и терпение Холдона. Мне передалась его любовь водить автомобиль, особенно ночью, когда царит тишина и всё вокруг такое прекрасное.
Многие воспоминания заполняют имеющиеся пробелы. Я начала вспоминать, кто из моих альтер-эго принимал на себя тот или иной эпизод насилия по отношению ко мне. Я была поражена тому, как они быстро переключались, чтобы справиться с болью. На самом деле они спасали меня. Не знаю, почему мне так грустно. Я потеряла их и, кажется, не могу полностью понять, что они все теперь являются мной. Почему у меня не получается это понять? Мне бы очень хотелось, чтобы они все выстроились передо мной, и я бы могла тогда каждого из них лично поблагодарить.
Я сейчас не «теряю время» и, если честно, чувствую себя намного лучше. Сегодня я пошла в магазин, и узнала всех, кто со мной поздоровался. Не было необходимости притворяться до тех пор, пока меня бы не выручила одна из моих личностей.
Как Вы считаете, достаточно ли я их ценила? Надеюсь, они знают, что мне на них было не наплевать. Я не знаю, как выразить свои чувства по этому поводу. Как я могу поблагодарить тех, кто внутри меня? Теперь я цельная личность. Я могу это почувствовать. Теперь я - это я».
К 13 мая Карен начала лучше спать, а воспоминания перестали появляться бессистемно. Теперь их стали вызывать определенные события. Например, когда ей позвонила её мать и спросила, помнит ли она, что сегодня день рождения её отца, и не отвезет ли она её на кладбище. Холдон предупреждал, что она начнет вспоминать, когда ей напомнят о чем-то, связанными с ними. Похоже, Карен вступала сейчас именно в эту фазу. Карен также получала воспоминания в виде «докладов», как например внезапное объяснение принципа нумерации шоссе, проходивших через несколько штатов. В них не было эмоций, просто сухие факты.
Она также вспомнила указания, которые Холдон давал её личностям-детям, а также его беседы с другими личностями в зале собраний по вечерам. Многие из подобных воспоминаний не содержали эмоций, поэтому она не знала, как к ним относиться и что чувствовать по отношению к ним. Были ли чувства стёрты? Я предположил, что это могло заключаться в натуре Холдона: он многое знал и не был слишком эмоциональным. Карен никогда не спрашивала, как всё происходило: кто убирал дом, делал обед для детей или ходил за покупками. Теперь она осознала, как ей это всё удавалось. Но по её мнению, ей еще предстояло многое вспомнить. Многого до сих пор не хватало.
Ближе к концу нашего сеанса, последовавшего за слиянием Холдона, Карен замолчала и выглядела несколько смущенной. Я спросил, всё ли в порядке. Она ответила, что чувствует себя странно, но не могла понять истинную причину. Затем она рассмеялась и сказала, что до неё дошло. Для неё было непривычно весь сеанс разговаривать со мной. Я понял, что на протяжении последних нескольких месяцев я беседовал с ней только первые десять или пятнадцать минут каждого сеанса. Теперь действительно что-то мы заболтались.
В конце мая 1998 года Карен пришла ко мне, и я увидел произошедшие в ней перемены. Но что в ней изменилось? Сложно было выделить. Она казалась похожей на личность. Её язык тела стал более богатым, а в голосе появились разные ноты. Изменения были едва заметными, но значимыми.
- Каждый день я вспоминаю что-то новое, - сказала она. Даже её улыбка стала более интересной. - Мне столькому придется научиться заново. Я знаю, что внутри меня кроятся ответы, которые ждут своего часа.
Карен тепло улыбнулась мне.
- Я потеряла большую часть своей жизни, но теперь чувствую, что я заново родилась.
- Карен, сейчас Вы переживаете последствия слияния со всеми личностями. Нам предстоит заняться интегрированием всех частей в единое целое, чтобы Вы могли стать настоящей собой.
Она выглядела задумчивой:
- Я помню, как кто-то из моих альтер-эго сказал давно, что моя жизнь начнется в тридцать восемь. Через пару дней мне исполнится тридцать девять, и я поставила себе цель стать цельной личностью к сорока. Один год мне на то, чтобы привыкнуть к ощущению целостности.
Карен замолчала и посмотрела в окно.
- Очень тяжело, - продолжила она. - Справляться с жизненными радостями и невзгодами без личностей. Я не хочу забывать о личностях, которые были внутри. Они сделали меня такой, какая я есть и какой буду.
Карен снова замолчала и закрыла глаза. Она медленно повернулась ко мне и посмотрела мне в глаза.
- Я бы так хотела понять, что я сейчас чувствую, но я очень устала.
- Ничего страшного. Мы можем продолжить в следующий раз, - заверил её я.
Глядя на неё, я невольно испытывал благоговейный трепет. Она удивительная женщина.
Карен мне улыбнулась:
- Тогда до следующего раза. Мне надо столько всего Вам рассказать.
Эпилог
В середине августа 1998 года Карен и я решили проехаться. Была вторая половина, и летний зной шел на убыль, поскольку все ниже исчезало за горизонтом. Старый район Карен находился всего лишь в нескольких километрах от моего кабинета, но из-за плотного движения мы смогли добраться до него только через полчаса. Мы разговаривали о том, мог ли я увидеть места, где она выросла, где произошли все события из её детства, о которых она рассказывала. Я хотел увидеть всё своими глазами.
Мы съехали с шоссе и направились на юг. Мы въехали в район, где проживали мигранты из Латинской Америки. Когда дедушка Карен переехал туда в 1937 году, там жили немцы, поляки и ирландцы. Мы повернули, теперь ехали на восток и прямо к её дому. Это было абсолютно безликое трёхэтажное кирпичное строение. Оно полностью сливалось с остальными домами, расположенными на улице. Хотя всё же дома на улице чем-то и отличались, но, если рассматривать их в качестве единой системы, то они образовывали ансамбль недорогих жилищ первой половины двадцатого века, построенных для рабочих с близлежащих фабрик и складов.
Карен с семьей жили в квартире в цокольном этаже, а её дедушка с бабушкой занимали первый этаж. Над ними был чердак. Мы припарковались вторым рядом, и Карен всматривалась в окна. Бежевая краска начала трескаться, и из-под неё можно было разглядеть красный кирпич.
- С потрескавшейся краской вокруг окон и двери, - сказала Карен, рассматривая дом. - Он выглядит раненым, похожим на плачущее окровавленное лицо.
Карен пальцем указала мне на кафе-мороженое на другой стороне улице и на похоронное бюро внизу за углом. Мы поехали дальше и повернули налево. Там находилась протестантская церковь, совсем недалеко от дома Карен. Она пряталась под лестницей, ведущей в церковный подвал, когда ей хотелось сбежать из дома. Церковный священник мог слышать вопли её отца, особенно летом, когда все открывали окна настежь, поскольку ещё не было кондиционеров. Он открывал замок на калитке, которая выходила на проход рядом с церковью, зная, что мог вскоре обнаружить Карен, которая пряталась под лестницей. Иногда он с ней разговаривал и приносил ей печенье с молоком.
В трех кварталах от её дома находилась католическая школа и церковь. Школа тоже представляла собой трехэтажное строение из красного кирпича, построенного в начале двадцатого века. Втиснутый между школой и церковью находился дом приходского священника.
- Вот так я шла из школы к двери этого домика, - рассказывала Карен, показывая пальцем. - Можно было пройти в подвал церкви из дома священника по этому проходу.
Она показала на огороженную дорожку, которая вела в церковь.
- В церкви есть лестница, которая вела в подвал.
Я видел, что Карен это давалось нелегко. Она сказала, что не была здесь несколько лет, и всё вокруг выглядело меньше и грязнее. Тем не менее я видел по выражению её лица, что она проигрывала в голове события из прошлого по мере того, как мы посещали все эти места.
Мы повернули к парку. Она показала мне пруд и скамейки, где она сидела. Там она всегда находила своего брата Джима, когда тот убегал из дома. За бордюром вокруг статуи Карен могла спрятаться от ярости своего отца. Она находилась в дальнем конце парка.
Мы продолжили ехать по району, теперь уже повернув на север.
На каждом перекрестке был бар, через каждые два квартала по похоронному бюро и небольшие витрины, которые когда-то принадлежали магазинам продуктов, хозтоваров или пекарням. Некогда процветавшие маленькие лавки теперь, либо сильно обветшали, либо и вовсе закрылись. В двух кварталах от дома Карен находилось фотоателье, в котором снимали фотографии и фильмы непристойного содержания, в которых принимали участие Карен и другие дети. Сейчас в нем располагалась парикмахерская. Мы направились снова к дому Карен и выехали на дорожку за ним. Когда мы подъехали к гаражу, она указала мне на серое сооружение из дерева и металла с гофрированной крышей, тот самый сарай, где над ней так часто издевались. Мы проехали мимо похоронного дома, входа в его гараж, из которого можно было выйти в комнату бальзамирования, где Карен мучили на радость её отцу и его друзьям.
Когда мы снова проехали мимо её дома, на нас обратили внимание молодые люди, которые жили на этой улице. Они нас не знали, а мы бродили в их районе. Мне становилось несколько неуютно, поэтому я предложил Карен уехать отсюда. Ей тоже было довольно.
Прежде, чем выехать на шоссе, мы проехали мимо старого входа на химический завод. Улица, которая вела к нему, проходила под широким невысоким железнодорожным мостом. Под ним было темно. Карен сказала, что слабые огни находились только на одной её стороне, хотя, по её мнению, они были новыми. Когда она бывала там девочкой, везде царил мрак, что её жутко пугало. Я представил, что на входе должен был располагаться знак со словами: «Оставь надежду, всяк сюда входящий». Мы заехали под мост. На другой стороне находился огороженный пустырь, залитый бетоном. Завод исчез. Вглядываясь в пустое пространство, Карен показала мне, где находилась парковка и каким маршрутом они подъезжали к задней двери здания.
Позже этой ночью Карен приснился кошмар. Её дом ожил. Окна были его глазами, а дверь - ртом, и он засасывал её внутрь себя. Она сопротивлялась, но он втягивал её всё сильнее и сильнее. В итоге она сдалась. Я пришел на её поиски, но она уже стала частью стен и каркаса дома, поэтому я не мог её увидеть или услышать. С моей помощью она смогла высвободиться из хватки дома. Она проснулась, чувствуя себя отвратительно и грязно, и долго принимала душ.
Проходили месяцы, и Карен пыталась ослабить хватку своей матери, чтобы та прекратила требовать у неё деньги и выполнение различных услуг. В прошлом, когда Карен «теряла время», она поочередно, то умасливала свою мать, то отказывала ей. Став цельной личностью, она стала делать то же самое.
Отличие заключалось в том, что она осознавала, что делала. В ней всё еще видны качества Сэнди и Майлза. Иногда в ней просыпается сила Майлза, которая позволяет ей противостоять канючению её матери, а иногда, особенно в те моменты, когда у неё падает самооценка, она ведет себя как безотказная Сэнди. Карен делала постепенно успехи, но потребовались годы, чтобы преодолеть её детскую привычку: платить за любовь своей матери.
Параллельно с её конфликтами с матерью продолжилась и борьба с её мучителем-мужем. Она прекрасно понимала, что ей было необходимо освободиться от него, чтобы дистанцироваться от любой формы насилия. Это противоборство включало в себя больницу, жалобы в полицию, арест её мужа и её трехдневное пребывание в тюрьме графства Кук. Я попросил своего лучшего друга по колледжу, адвоката, помочь Карен. За символическую плату он работал с ней, и на Хэллоуин 2001 года её развод окончательно оформился. Её муж продолжает пробовать манипулировать Карен, вымаливая деньги и различные услуги, иногда ему это удаётся, но она старается отстраниться от него и отношений, которые он олицетворяет собой. Он редко платит алименты.
Работа Карен на полставки постепенно стала работой с полным графиком в качестве секретаря в некоммерческой организации. Её способность сопереживать и искреннее понимание проблем клиентов побуждает многих приходить раньше, чтобы побеседовать с ней до того, как у неё начинаются официальные часы приема. Хотя она знающая и ответственная, всегда делает дополнительные задания, о которых её даже и не просят, но она боится делать ошибки и того, когда на неё кричат. Она всё еще обращается ко мне за помощью, и я пытаюсь убедить её в том, чтобы она относилась к работе как к необходимости, а не к ежедневной пытке. Любопытно, но самое главное её профессиональное качество - многозадачность.
Слияние всех личностей не стерло все следы от прошлых годов физического и психологического насилия. Хотя полное интегрирование Карен завершилось в апреле 1998 году, терапия длилась ещё восемь лет. В большинстве своем мы сконцентрировались на выработке стойкости Карен перед лицом повседневных проблем и разочарований. К своему счастью, перед моими глазами эта женщина стала заботливым, добрым и человеком, способным сострадать, который хочет занять своё место в этом мире, свободном от бремени своего прошлого и ждет счастливое будущее.
В конце апреля 2006 года мы назначили дату окончания нашей терапии. Им стало 30 июня. Когда мы приближались к этому дню, мы вспоминали всё, что произошло между нами и внутри неё самой. Она боялась, но знала, что ей больше не требовались наши сеансы. Она уже и так знала всё то, что я собирался сказать. Ей просто нравилось это слышать именно из моих уст.
Когда настал черед нашего последнего сеанса, Карен приехала за два часа до назначенного времени. Она ездила по Олд Таун, где я жил, и потерялась. Она забрела в небольшой парк в Седжвике «без качелей, без детей, где ничто не отвлекало», как она мне его описала, где она раздумывала о том, как она будет жить без наших сеансов.
Когда она приехала к моему дому, что она уже проделывала не раз, и сидела на своем обычном месте, в столь привычном для неё стуле, всё было по-другому. Мы стали частью наших жизней и даже не верилось, что этот день наконец наступил.
- У меня смешанные чувства, - сказала Карен. - Мне хорошо и грустно. Я понимаю, что мне больше не требуется лечение, но Вы стали мне почти что родным.
- Ощущение, будто Вы потеряете друга? - поинтересовался я.
- Нет, не друга. Наши отношения всегда были односторонними. Я всегда жалела об этом.
- Я знаю. Границы, на которых базируется лечение, необходимы для того, чтобы оно прошло успешно. Я понимаю, что от этого Вам не легче, но именно благодаря этому мы сейчас с Вами пришли к этому моменту. И я невероятно рад видеть Вас такой, какой Вы стали.
- Спасибо, - ответила Карен, немного покраснев.
- Я никогда не нарушала установленные рамки и всегда подстраивалась под Вас. Я могла чувствовать, что Вы мне позволите, а что нет. Учитывая то, что было во мне, я потрясена, что мы прошли через это всё. Доктор Байер, единственным утешением в моей жизни было видеться с Вами, - Карен начала плакать. - Каждый раз, когда Вы говорили, что я могу Вам позвонить - это был мой спасательный круг. Благодаря этому я шла вперед, каждую неделю, все эти годы. Вы много раз удерживали меня от самоубийства.
- Я счастлив, что смог быть тем, кто заботился о Вас, - сказал я. Мне хотелось сказать нечто большее, но я не мог вложить все свои чувства в слова.
- Могу ли я Вам писать на электронную почту, если мне захочется чем-нибудь с Вами поделиться?
- Конечно. И если Вам захочется позвонить мне, то смело делайте это в любое время, не стесняйтесь. Чувствую, нам обоим тяжело прощаться.
- Вы были моим настоящим отцом, доктор Байер. До Вас у меня не было настоящего отца.
- Мне кажется, что я помог Вас вырастить. Разумеется, я был отцом для Майлза, Клэр, Сидни и других.
Мы молча сидели некоторое время. Я вспомнил сон, который мне приснился прошлой ночью о Карен. Рассказать ли мне его? Хотел бы я знать ответ. Но мне просто этого хотелось, поэтому, не имея достаточно времени, чтобы взвесить все за и против, я решил не сдерживаться.
- Прошлой ночью Вы мне приснились, - Карен вышла из своей задумчивости, подняла на меня глаза и улыбнулась. - Мне приснилось, что наступило сегодняшнее утро, и я стоял перед выбором переноса нашего сеанса, поскольку мне нужно было быть на встрече по своим делам в то же время. Я немедленно отменил ту встречу, чтобы присутствовать на нашей, которая была намного важнее. Думаю, я так всегда и поступал - откладывал все свои проблемы, чтобы помочь Вам. В действительности о себе я мало беспокоился.
- Для меня осталось загадкой, как Вам это удавалось. Это лучшие отношения, которые у меня когда-либо были. Вы меня никогда не подводили.
- С Вами всё будет в порядке, когда Вы выйдете из моего кабинета?
- Моя подруга Джэн ждет меня с кофе, пиццей и тканью. Мои друзья не считают меня неадекватной, они меня поддерживают. После того, как я познакомилась с Вами, я знаю, какие качества мне важны в друзьях.
Пока мы шли вместе к двери, я думал, захочет ли меня Карен обнять. Я открыл дверь и встал рядом с ней. Карен отвернулась, посматривая на меня украдкой, и переступила порог.
- Как же, без объятий? - спросил я.
Она повернулась ко мне очень удивленная.
- Теперь можно? - прозвучало это скорее как упрёк в мой адрес.
- Да.
Карен подошла ко мне, и мы обняли друг друга. Я почувствовал, как она быстро ко мне прижалась и не отпускала. То же самое сделал и я. Прошло неприлично много времени прежде, чем я её отпустил. Она посмотрела на меня. В её глазах читались любовь и признательность.
Послесловие от Карен
Оглядываясь на годы, проведенные с доктором Байером, я не могу сдержать слёзы. Когда я читала и перечитывала книгу, его слова растрогали до глубины души, но важнее всего то, что я вернулась к нормальной жизни, пройдя этот путь. Определенно меня бы здесь не было без его помощи.
«Меняя личности» - точное описание моих страданий и моего опыта. Доктор Байер запечатлел мои личности в точности, как я их и запомнила. Они доверились ему первыми. Обычно я обнаруживала себя в приемной доктора Байера, в полном одиночестве, взволнованной и не имеющей ни малейшего представления, как я сюда попала. Мне приходилось признавать то, что я просто каким-то образом была там. Но когда доктор Байер открывал дверь, я чувствовала себя в безопасности. Впервые в жизни кто-то готов был выслушать меня, снова и снова, не осуждая меня. На протяжении восемнадцати лет лечения я узнала, что такое доверие, уважение, достоинство, целостность, самоотверженность, вера, сострадание и любовь.
На самом деле, «Меняя личности» в некотором смысле любовная история. После того, как меня всю мою жизнь истязали, я не умела любить: ни себя, ни кого-то ещё. Для женщины и матери это невыносимо. Настоящее или выдуманное мной терпение, понимание и нестандартный подход доктора Байера помогли мне принять себя и, да, почувствовать себя любимой.
Всем тем, кто читает эту книгу, я хочу сказать, чтобы Вы посмотрели свежим взглядом на детей, с которыми Вы пересекаетесь каждый день. Они кажутся отстраненными, не совсем в нашем мире? Если так, то наберитесь смелости, задайте им вопросы и требуйте ответы. Когда дети становятся чьими-то жертвами, как я, они больше не живут в реальном мире. Они обращаются к единственному безопасному месту, которое они знают, - внутрь себя. Будучи вечно запуганным ребенком, я неосознанно защищала своих мучителей, подстраиваясь под их желания. Чтобы выжить, я стала послушной. Я надеюсь, что то, что произошло со мной, никогда не произойдет с другим ребенком, который окажется в подобной ситуации, когда ему/ей будет не к кому обратиться. Я молюсь о том, чтобы дети не боялись рассказать об этом, как когда-то я и сама поступила.
Карен Оверхилл,
январь 2007
Примечание автора
В начале терапии с Карен, когда я выяснил, что она не была цельной личностью, я ожидал, что передо мной разыграется невероятная человеческая драма. Как только я получил письмо от Клэр, тем самым подтвердились мои предположения о состоянии Карен, я стал делать подробные записи каждого сеанса. Хотя я не был уверен как (и вообще буду ли) использовать их, но я считал необходимым вести точную и тщательную летопись лечения Карен.
Поставив диагноз Карен и размышляя над тем, как сделать из неё полноценную личность, я прочёл больше двадцати монографий, как и сотни статей и докладов о синдроме множественной личности. Всегда я пытался поддерживать её, не влияя на суть того, что она могла бы сказать.
В общей сложности на протяжении восемнадцати лет терапии я исписал 622 страницы и собрал коллекцию из 44 рисунков, 49 предметов (подарки и вещи от семнадцати личностей), 12 аудиокассет и 2 видеокассеты. Также я получил от Карен 275 электронных писем, 60 открыток и почти 50 тысяч выдержек из её дневников и писем. Эта книга представляет собой выдержку всех этих материалов, а каждый описанный эпизод можно найти в описании лечения Карен. Для меня самое сложное в подготовке этой рукописи заключалось в том, чтобы решить, что в неё не включать.
После излечения Карен от синдрома множественной личности и, когда я понял, что она способна дать осознанное согласие, я спросил у неё, хотела ли бы она, чтобы о её истории узнали. В ответ она сказала, что надеется, что её рассказ поможет другим людям больше узнать о том, какому насилию иногда подвергаются маленькие девочки и как распознать его признаки. Если хотя бы неблагополучное детство хотя бы одного мальчика или девочки будет спасено после прочтения этой книги, то Карен считала, что это стоило бы того.
Шесть лет я потратил на написание «Меняя личности». Карен мне оказала неоценимую помощь в редактуре описанных мной событий для придания им большей точности. По правде говоря, она снабдила меня 80 страницами исправлений, добавлений и развернутых описаний того, что она мне уже рассказывала.
Для защиты личной жизни Карен и сохранения анонимности остальных, упомянутых в книге, я изменил имя Карен, как и имена и индивидуальные особенности практически каждого, кого я упомянул в своей книге. Я также изменил некоторые места, описанные в ней.
Помимо нескольких эпизодов, в которых Карен непосредственно не принимала участие, как при сцене в машинном зале, где её отец запугивал Гарри, все остальные она слышала снова и снова. Например, сцену в магазине её отец воспроизводил с завидной регулярностью, очевидно для того, чтобы подчеркнуть свою власть над людьми и способность поступать с ними так, как он пожелает. Написанное Карен пришлось сократить, а годы терапии ужать, чтобы уместить всё в эту книгу, но ничего не было добавлено или искажено в описании переживаний Карен и самого хода лечения.
Превращение нашей совместной трудной работы в данное творение, которое Вы сейчас читаете, потребовало помощи и советов некоторых людей. Кэрол Бидник, мой литературный агент, моментально разглядела ценность истории Карен - в этом заключался её талант. При её непосредственном участии она пошла в печать и попала на полки книжных магазинов.
Дженни Майер и Уитни Ли являлись ключевыми фигурами, собранными Кэрол, благодаря которым о «Меняя личности» узнала более широкая аудитория.
В [издательстве] «Краун» Рик Хорган проделал кропотливейшую работу по выверке моей рукописи и провел её через все лабиринты издательства. В команде с Джулианом Павиа он показал мне, как лучше рассказать историю, сохранив логичность процесса интеграции Карен. Огромную помощь оказали мне адвокат Мин Ли и рекламный агент Пенни Саймон.
Я бы хотел поблагодарить Лори Эндрюс, которая показала мне, что означает быть настоящим писателем. Я бы хотел выразить свою признательность Марку Росину и Кэролин Пинкус за их правки на ранней стадии написания рукописи.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги