Меридиан

Глава 35

Мы живем рядом с вами и вместе с вами. Мы — ваши друзья и соседи. Вы можете знать наши фамилии — Порте, Туссен, Миттлер, Медио, Портелло, Кастор, Гэннон, Лукус, Майер, Орли, Эйли, Уинн и другие. Наши имена могут оказаться знакомыми по собственной истории, либо они могут оказаться именами ваших друзей: Эллисон, Кассандра, Синтия, Дейдре, Элеанора, Хелена, Линн, Наоми, Люст, Нелли, Ранесса, Лия и другие.

Мы светим у вас за спиной. Мы будем там, где будем вам нужны, и вы вознесетесь ввысь.

Меридиан Фулбрайт, 1903–2009 г.

Я прочитала дату смерти по одной из первых тетушкиных записей в дневнике. Не казалось правильным добавлять свой почерк к дюжине или около того авторов. Я еще не чувствовала, что заслужила это право. Не совсем. Но, возможно, я привыкну со временем. Я хотела дописать и свою историю. Современную версию этих уроков. На всякий случай. Просто на всякий случай. Надеюсь, что буду понимать все больше и больше.

— Крутая ручка, — Голос Тенса, казалось, улыбался и поддразнивал.

Я писала ручкой, которая была инкрустирована хрусталем. Я хихикала каждый раз, когда брала ее в руки.

— Это подарок Сэмми мне на день рождения. Джоси оставил ее в сумке когда появился.

Я нашла ее спустя часы. Я сохранила комиксы из газет, в которые она была завернута, и написанную от руки этикетку — это все, что у меня осталось от Сэмми.

Тенс заметил, как я внимательно на него смотрю, и улыбнулся.

— Ты видишь то, что тебе нравится? — он уже достаточно поправился чтобы заигрывать. Я скучала по этому нежному подшучиванию. По теплу в его глазах. По поцелуям, о которых так мечтала.

— Хмм, — усмехнулась я, и уже готова была открыть рот и попросить поцелуя.

— Так что? — спросил он. — Посмотри на меня.

Он поворачивался, пока мы оба не вспыхнули, глядя друг на друга.

Я не открывала глаза, чувствовала себя трусихой, но не желая видеть с его стороны то, что могло бы быть.

— Посмотри на меня, — снова велел он.

Я подняла ресницы и позволила себе немного расслабиться для того, чтобы еще чуть больше в него влюбиться.

— Мы квиты. Я вылечил тебя. Ты вылечила меня. Я защитил тебя. Ты защитила меня. На текущий момент мы квиты.

— Ох, — я ничего не понимала.

— Больше нет обязанностей. Нет команд от тетушки, которая настаивала, что я твой Защитник. Если я тебе нужен, ты должна мне это сказать.

— Конечно, ты мне нужен. — Я обвила руками его шею и почувствовала, как он задрожал. — Я люблю тебя.

Он зарылся лицом в мои волосы.

— Тогда мы все сделали правильно. Рядом друг с другом. Теперь мы всегда можем доверять друг другу.

— Никаких тайн?

— Никаких тайн. Только вместе. Ты и я.

— Вместе. — Повторила я, находя губами его губы. Мягкие и твердые, его поцелуи покрывали все мое тело. Мы стали единым так, будто уже делали это миллион раз. Я чувствовала вкус завтрашнего дня на его губах.

Мы прекратили целоваться и обнимали друг друга, пока оба не проговорили:

— Что ж, давай сделаем это. — Почти в унисон.

Кустос лаяла на нас, когда мы собирали наши вещи, убирали мусор и складывали матрацы и одеяла. Я знала, что если мы когда-нибудь снова сюда попадем, мы найдем здесь постояльцев. Природа всегда заполняет свободные места. Я положила к себе дневник и банковские книги, оставляя большую часть одежды и журналы на счастье белкам и паукам.

— Все взяла? — Тенс не стал класть свои деревянные фигурки, но запихал в сумку коричневый свитер, который я надевала в первую ночь.

Я в последний раз осмотрела пещеру.

— Мне надо попрощаться с тетушкой.

— Я знаю. Если мы тронемся сейчас, то доберемся туда перед заходом солнца. — Тенс сжал мою руку и двинулся прочь.

Лес был наполнен животными, которые радовались весенней погоде зимой. Мы видели оленей и лосей, тучи птиц и нескольких кроликов. Кустос не отходила от нас далеко, как будто знала, что наше пребывание в этих лесах подходит к концу.

Я почуяла запах дома задолго до того момента, когда мы вышли из деревьев к его пепелищу. Остов здания разрушился, как будто оно испустило последний вздох и сдалось. Мы ходили по обломкам, пытаясь найти что-нибудь, что можно еще спасти. Я собрала несколько черепков китайского сервиза, а также оплавленную и потерявшую форму серебряную вилку. Картины Чарльза сгорели, как и фотографии. Я поняла, что у меня не осталось тетушкиной фотографии, и я расстроилась.

Шум покрышек заставил нас спрятаться за кучу расплавленного металла — все, что осталось от Ленд Ровера.

— Это грузовик Джаспера, — прошептал Тенс мне в ухо.

Я узнала Сару, его внучку, когда она выключила зажигание и вылезла из грузовика. Я подошла и поприветствовала ее.

— Сара!

— Меридиан! Я так рада, что с вами все в порядке.

— Как ты смогла нас найти? — шагнул вперед Тенс.

— Вы вряд ли мне поверите, если я скажу, — пожала плечами Сара. — Я подумала, что вам может понадобиться этот фургон. Дедушка приходил ко мне прошлой ночью во сне. Он читал газету, курил сигару и пил ту грязь, которую он называл кофе.

Выражение ее лица стало задумчивым от воспоминаний.

— Это было обычным делом, каждый день моей жизни, да и, я думаю, его собственной. Он еще до первых петухов забирал газету и смотрел, что же он пропустил за ночь. — Воспоминания исчезли из ее взгляда. — Как бы то ни было, он читал сегодняшний выпуск Нью-Йорк Таймз, он показал дату. Он не говорил, и я долго сидела с ним за столом, пока он читал газету и пил свой кофе.

— Наконец, он закончил решать кроссворд. Он был тем редким человеком, который решает кроссворд ручкой и всегда решает до конца. И только в этот раз он написал всего одно слово, одну линию, и швырнул мне газету через стол. Я прочитала в квадратиках твое имя. Он кивнул, и сон исчез. Я подумала, что вам нужно увидеть сегодняшние газеты, что в них есть что-то для вас.

Она протянула туго перетянутый выпуск Таймз вместе с брелком Колорадо.

— Вот ключи от фургона. Он не очень симпатичный, но еще побегает. Глядя на Ровер, я подумала, что вам понадобится машина. Господом клянусь, мне не нужно будет возить сено в Нью-Йорке. — Сара засмеялась, и мы оба улыбнулись вместе с ней.

— Обязательно позвоните мне, если направитесь в те края. У вас будет кров и еда. — Она протянула Тенсу руку, и тот пожал ее.

Я обняла ее. В тот момент я поняла, что в мире есть хорошие люди, кроме семьи Порталсо. Эти люди знают, что жизнь — нечто большее, чем они могу объяснить, они хотят доверять своим желаниям и чувствам.

Не говоря больше ни слова, Сара пошла назад по дороге.

— Погоди, давай мы тебя подвезем. — крикнула я.

— Нет, мне полезно прогуляться. Тут всего пара миль, плюс-минус, если знать путь. — Она помахала рукой и продолжила свой путь.

Тенс обнял меня, и я прислонилась к нему спиной.

— Что теперь? — спросила я.

— Я думаю, тебе стоит прочитать газету. Посмотрим, что хотел Джаспер.

Я просматривала страницы, пока не наткнулась на часть "По всей стране".

— Смотри. — Я показала его Тенсу. — Вот заголовок.

Он прочитал вслух: — Девочка и кошка — ангелы смерти в доме престарелых.

— Думаешь, возможно?

— Я думаю, что это лучшее место, чтобы начать.

Я кивнула.

— Что нам делать с Кустос? Не захочет ли она пойти с нами? Ей нельзя тут оставаться одной.

Сердце разрывалось от мысли, что нам придется оставить ее тут одну.

— Обернись, Меридиан. Не думаю, что это будет проблемой.

Кустос уже запрыгнула в кузов фургона и устроилась возле заднего колеса.

— Дорожное путешествие?

— Куда мы направляемся?

— Тут написано, что этот дом престарелых находится в Индианаполисе.

— Тогда, похоже, что именно туда мы и направляемся. Ты хорошо понимаешь карты?

— Приемлемо, — хихикнула я, но тут же помрачнела, когда почувствовала запах сажи и сгоревшего пластика. Я еще раз посмотрела на останки дома. — Как ты думаешь, мы еще сюда вернемся?

— Возможно. Мне кажется, что однажды ты отстроишь этот дом заново.

— Мы. Мы отстроим, — я переплела его пальцы со своими.

— Мы.

Ветер трепал мои волосы, когда мы выехали на шоссе. Солнце грело пятки на приборной доске, а сердце как будто успокоилось в груди.

Песня Гленна Миллера "Don't Sit Under the Apple Tree" заиграла по радио, и я почти увидела сидящую между нами тетушку, трогающую свои ноги и улыбающуюся. Мир продолжил существовать, но он изменился. Когда в отдалении стало садиться солнце, я всплакнула.

— Оно восходит для кого-то еще сейчас.

— Может быть, для другой Фенестры? — спросил Тенс.

— Может быть, для другого Защитника. — ответила я.

Возможно, для другой сестры. Мое сердце тоскливо забилось, когда я поняла, что не увижу свою семью в скором времени. До того времени, пока Ности не смогут до них добраться. Я не буду подвергать их опасности.

Небо осветилось самыми великолепными цветами розового и оранжевого. Мы ехали на восток.

— Какой сегодня день?

— А что? — Тенс просигналил, и мы проехали границу штата. Ни впереди ни позади нас не было ни единого признака ФБР или шерифа. — Кажется, шестое.

— Крещение? — Перимо не представлял себе новое начало для меня. но оно случилось.

Я вытащила из рюкзака баночку лака для ногтей и стала красить свои ноги.

— Я уже несколько недель хочу это сделать.

— Потом ты собираешься снова покрасить свои волосы?

— Наверное. — Я надумала стать блондинкой. — Ты не голоден?

— А ты? — спросил он, шутя. Я набирала фунты и дюймы. Начиная выглядеть здоровой, хорошо питающейся шестнадцатилетней девушкой.

— Где-то в глубине души, — мы засмеялись, и он сделал музыку громче, заглушая шум колес. В задней части кузова Кустос выдала радостный вой. Я готова была поклясться, что смех тетушки и Чарльза витал по ветру легким запахом роз.

Март 2009.

Каждый стежок — биение сердца, дыхание. Каждый шов — опыт, выученный урок. Каждый кусок ткани — чувство, удовольствие, разочарование, боль, счастье. Все вместе — это жизнь, картинка жизни, в частях и кусочках. Как и воспоминания, они не связаны логикой, но сочетаемы. Можно очень многое сказать о человеке по одеялу, которое тетушка сшила после его смерти.

Некоторые имели большие куски ярких цветов, как будто они отмечали крупные моменты, но забывали обращать внимание на время между ними. Другие были целым калейдоскопом обрывком, буйством форм и материй, как будто те, кого олицетворяли эти одеяла, вмещали больше жизни в каждой дыхание, чем большинство людей вмещают в целый год.

Моя тетушка была мастером по одеялам. Я пока не знаю, кто я, и кого я найду в ходе своего путешествия.

Я знаю вот что: идеи Голливуда о быстрой и безболезненной смерти — это полная и совершенная ложь. Повезло тем, чьи души перешли до того, как они что-либо осознали. Но чаще всего, это длительный процесс. Длинный, выматывающий и сложный. Он может длиться годами, месяцами, неделями, но очень редко смерть наступает так, будто выключили свет. Я стою в конце этого процесса. Если бы смерть была легкой, то, зная закон равновесия во вселенной, рождение человека было бы таким же простым. Но все матери говорят, что беременность и роды — это тяжелый и болезненный процесс. За исключением тех, кому повезло, но их меньшинство.

Я не приношу смерть, так же, как акушеры не приносят жизнь. Мы всего лишь обставляем их. Они — жизнь, я — смерть.

Вы даже не представляете, как страшно смотреть, как это выражение приходит к кому-то, как их глаза расширяются, видеть отзвуки жизни на их лицах. Знать, кто их спутник по жизни, знать отчество их детей. Каждая проходящая душа оставляет во мне частичку себя. Я чувствую эмоции и воспоминания каждой души, которую я сопровождаю. Я распознаю призывы определенных древесных лягушек, как призывы друзей и семьи. Я знаю вой родственного койота. Я узнаю адреса и номера телефонов. Это всего лишь осколки эмоций, но я несу их в себе.

С каждым днем и каждой душой я несу больше. В скором времени мне нужно будет найти способ выпустить их, но я не шью одеяла.

Никто из живущих созданий не распознает в нас чистый свет до той поры, пока их энергия не будет готова к переходу. Свет, тепло, жизнь и движение — все это энергия. Когда тело погибает, энергия продолжает жить. Энергия должна уйти куда-то. Это закон Вселенной. Мы — лишь каналы. Мы переносим энергию когда живем, мы являемся сопутствующей переходу энергией. Мы идем по улице, бежим марафон или отправляемся в путешествие. Мы живые, дышащие окна небес. Для ясности, мы рождены, чтобы они — то есть вы — смогли нормально умереть и покоиться в мире.

Меня зовут Меридиан Созу. Я Фенестра. Я всегда была в мире мертвых и умирающих. Но я никогда до конца не понимала этого, пока не наступил первый день моего шестнадцатого года, второго курса высшей школы. Понимаете, ведь мы рождаемся у человеческих матерей, они же нас и воспитывают. Мы должны понимать серьезность и величие нашего существования. Я до сих пор учусь и смотрю.

Я желаю вам удачи в смерти, но только в том случае, если я, или одна из моих сестер будут приглядывать за вами. Я буду вашим окном. И вы взойдете ввысь.

Меридиан Созу, Дата рождения: 1992 г.