Мертвецы Коммуны

Делеклюз

Старик с белой головой, худой, с энергичными чертами лица и гордым взглядом, образец честности и бескорыстия, якобинец, точно вылитый по модели бронзовых фигур людей Конвента, которых он был последним и не-наименее прекрасным представителем в наши дни.

Вся жизнь его была одной непрерывной борьбой за то, что он считал правом, справедливостью, истиной.

Ни поражения, ни преследования — во время империи он был сослан в Кайенну — ни страдания, физические и нравственные, ни годы, — ничто не могло ослабить его веры и безграничной преданности.

Чтобы лучше служить Революции, он отказался от семейной жизни, никогда не женился и жил вместе со своей матерью и сестрой.

Никогда не знал он ни сомнения, ни изнеможения, ни даже усталости. Он жил и умер без страха и упрека.

Но особенно прекрасен был его конец. Посланный сперва депутатом в Бордо, он был выбран затем в Коммуну и явился, не колеблясь, туда, куда призывал сто народ.

А между тем, он принадлежал к поколению, проникнутому насквозь идеями единства правительственной диктатуры, исполненному веры в государство и мало знакомому с вопросами социальными. Очень скоро он должен был заметить, что дело, которому он отдавал свою жизнь — дело Коммуны — шло вразрез с некоторыми из наиболее дорогих его убеждений.

Но Делеклюз выше своих убеждений ставил Революцию. В этом железном человеке не было пи малейшей черты доктринера. Это был фанатик, а не догматик. Он не принадлежал к числу тех, которые укладывают революцию в одну формулу и восклицают: ^сын народа и дитя собственных дум. „Вне моей церкви нет спасения!“

Вот почему, хотя он и не разделял вначале всех стремлений борцов Коммуны, хотя некоторые из этих стремлений или прямо противоречили тем политическим верованиям, которым: была посвящена вся его жизнь, или. же обнаруживая новые стороны вопросов, поселяли сомнение и смущение в его голове, привыкшей к совершенно иного рода представлениям, — тем не менее, нужно воздать ему справедливость: он ясно понял программу Коммуны, он согласился с нею и принял все ее выводы во всей их силе.

Его органические, так сказать, симпатии не влекли его к Коммуне, но, там был народ, там была его воля.

И Делеклюз, с твердостью, стойко, преклонился пред нею.

Рядом с Делеклюзом стоит столь же великий, хотя совершенно противоположный ему,