Мертвые девушки

I. Две мести

Их нетрудно себе представить: все четверо в темных очках, Лестница ведет машину, сгорбившись над рулем, рядом с ним Оторва Николас читает «Марийские острова». Пассажирка на заднем сиденье смотрит в окно, задремавший капитан Бедойа клюет носом.

Ярко-синий автомобиль натужно взбирается по склону Перро. Солнечное январское утро. На небе ни облачка. Дымки из печных труб поднимаются над долиной. Дорога убегает вдаль, сначала по прямой, но сразу после подъема начинает петлять в горах Гуэмес, среди зарослей нопаля.

Лестница останавливает машину в Сан-Андрес и, увидев, что остальные спят, будит хозяйку, берет у нее деньги на бензин и идет в таверну. Съедает завтрак: шкварки в соусе, яйцо и фасоль. Когда он пьет вторую чашку кофе, в таверну входят остальные трое, помятые со сна. Он смотрит на них с сочувствием: то, что для него — начало нового дня, для них — окончание вчерашней попойки. Все садятся. Капитан осторожно спрашивает у официантки:

— Ну, что тут у вас вкусненького?

Лестница встает из-за стола, выходит на улицу и принимается кружить по площади: руки в карманах, неспешная размашистая походка, во рту зубочистка. Он застегивает куртку, потому что день хоть и солнечный, но пробирает ледяной ветерок. Останавливается посмотреть, как дети кидают о стену монеты, играя в раюэлу[1] каким-то неведомым ему способом. Идет дальше, размышляя, переплюнут ли своей дремучестью жители Мескалы жителей План-де-Абахо. Останавливается еще раз, чтобы прочитать надпись на памятнике детям-героям[2]: «Слава павшим за Родину…», и видит, что трое его пассажиров, на шоферском жаргоне — «груз», выходят из таверны: капитан и Оторва в штатском, но не полностью — первый в кавалерийских сапогах, второй в рубашке цвета хаки, и Серафина в мятом черном платье, которое обтягивает ее смуглую ногу и заголяет руку до подмышки, когда она садится в машину. Не успев расположиться, троица начинает нетерпеливо сигналить, требуя, чтобы шофер вез их дальше.

Они продолжают путь по небезызвестным местам: Акис-гран-эль-Альто (на въезде написано: «Господин президент, у нас украли воду»), где на Серафину нападает охота выпить чего-нибудь освежающего, Харапато, где Лестница останавливает машину, чтобы бросить песо в церковную кружку возле храма, построенного на пожертвования шоферов, Ахилес, где они покупают сыр, склон Касауэтэ, где капитан выходит справить нужду (оставить свою подпись, говорит он), и Сан-Хуан-дель-Камино, знаменитый своей чудотворной Девой, где они останавливаются отдохнуть.

Серафина входит в храм (как выяснилось позже, в храме она опускается на колени, зажигает свечку и просит Богородицу удачи в своем предприятии, а в качестве аванса прикрепляет к красному бархату подношение — серебряное сердечко, — словно все, что она просит, ей уже обещано). В это время трое мужчин сидят за столиком в кафе, едят мантекадо[3] и, немного поспорив, приходят к выводу, что задуманное лучше закончить при свете дня. Когда Серафина выходит из храма и присоединяется к остальным, их решение ей не нравится, и она приказывает провести операцию вечером.

Это означает, что придется убить три часа, и они ложатся спать под лавровым деревом на окраине Хальсинго. Солнце уже клонится к закату, когда на въезде в Сальто-де-ла-Тукспана их облаивают собаки.

Сальто-де-ла-Тукспана — просторный темный городок с пыльными улицами и электрическими фонарями на расстоянии двести метров один от другого. Говорят, что здесь в каждом саду растут гуайавы, но все ворота сейчас закрыты. На улицах играют дети.

Лестница останавливает машину на углу, где какие-то люди, устроившись под фонарем, едят посоле[4]. Оторва Николас выходит из машины, идет к ним и под взглядами всех присутствующих спрашивает хозяйку:

— Простите за беспокойство, где здесь булочная?

Хозяйка отвечает, что булочных в городке три, и называет адреса. Они проезжают городок из конца в конец, от одной булочной к другой, пока не находят нужную — третью.

— Вроде, та самая, — говорит Оторва. Он уже три раза бегал покупать пакет сладкой соломки.

Остальные тоже выходят. Мужчины направляются к багажнику, а Серафина — к булочной, расположенной в скромном доме, единственном во всем квартале, где обе двери открыты нараспашку. Осторожно подкравшись, стараясь, чтобы ее не заметили, Серафина заглядывает внутрь. За прилавком сидит булочник, рядом с ним работница проверяет счета. Серафина возвращается к машине. Лестница со шлангом в руках невозмутимо перекачивает бензин из бака в жестянку, капитан и Оторва, достав из кузова две автоматические винтовки, вставляют обоймы и шумно передергивают затворы, досылая патрон. Капитан протягивает Серафине пистолет.

Дальше события развиваются довольно стремительно. Оторва появляется в одном дверном проеме, Серафина — в другом. Она обращается к мужчине за прилавком:

— Что? Забыл меня, Симон Корона? Получи-ка, освежи память!

Она стреляет в воздух. К концу обоймы мужчина и женщина сидят под прилавком. Оторва с порога дает очередь из автоматической винтовки внутрь булочной и говорит стоящему рядом капитану:

— Стреляйте, капитан.

— Нет. Я здесь для прикрытия, — капитан держит под прицелом противоположный тротуар на случай атаки с тыла.

Завершает операцию Оторва. Он входит в булочную, льет на пол бензин, возвращается, зажигает спичку и бросает на мокрый пол. Бензин вспыхивает с глухим ревом, похожим на взрыв. Языки пламени вырываются из дверей. Серафина идет к машине, отгоняя по дороге каких-то женщин — они пришли за хлебом и завороженно смотрят на пожар:

— Идите! Чего уставились? Вас это не касается!

Когда все четверо садятся в машину, Лестница выполняет более мудреный, чем обычно разворот, добавляет скорости, автомобиль некоторое время неуверенно блуждает по улицам в поисках выезда из города и, наконец, покидает Сальто-де-ла-Тукспана, повторно облаянный собаками.

Ущерб от пожара был оценен в три с половиной тысячи песо. Полиция нашла на полу сорок восемь гильз от оружия военного образца. Все пули попали в стену. Одна из них задела Эуфемию Альдако (сеньориту из булочной), оцарапав ей плечо и руку. Булочник Симон Корона и его работница сеньорита Альдако, единственные, кто был в помещении в момент инцидента, получили не опасные для жизни ожоги.

В восемь тридцать в пункт скорой помощи, куда привезли пострадавших, явился следователь и спросил врача, позволяет ли пациентам их состояние отвечать на вопросы, на что врач ответил, что пострадавшей дали снотворное, и она спит, а пострадавший бодрствует. Следователь отправился в палату, где полулежал на кровати забинтованный Симон Корона, и задал ему несколько вопросов:

Как все произошло?

Пострадавший ответил, что сидел за прилавком, ожидая, когда сеньорита Альдако закончит считать дневную выручку, и вдруг услышал чей-то голос: «Что? Забыл меня?» и так далее.

Подозревает ли пострадавший в содеянном конкретного человека или людей?

Пострадавший ответил, что не просто подозревает, а знает точно, потому что видел эту женщину с пистолетом в руке прямо перед собой: в нападении повинна сеньора Серафина Баладро, которая проживает… (далее следовал адрес в городе Педронесе, штат План-де-Абахо).

Какова вероятная причина того, что упомянутая сеньора… и так далее?

Пострадавший ответил, что ему стыдно признаться, но были времена, когда он сожительствовал с сеньорой Баладро — «иногда мы жили вместе, а иногда расходились, потому что у нее был очень тяжелый характер» — до тех пор, пока не бросил ее окончательно во время путешествия в Акапулько, так как в тот момент понял, что она недостойна его любви. Его уход привел Серафину Баладро в такую ярость, что она три года его искала и в конце концов нашла.

Знакомы ли пострадавшему остальные трое?

Пострадавший ответил, что не знакомы, но он может описать одного из них, которого видел близко, когда отпускал ему сладкую соломку за несколько минут до нападения: не то, чтоб высокий, но и не маленький, не сказать, чтоб молодой, но и не старый.

Есть ли у пострадавшего предположения, где нападавшие могли раздобыть автоматическое оружие военного образца и пистолет сорок пятого калибра?

Пострадавший ответил, что предположений у него нет, но во время их совместного проживания с Серафиной Баладро он замечал, что она отлично ладит с военными.

После того, как показания были получены, протокол составлен и подписан, следователь проделал необходимые формальности, а именно: направил рапорт начальству, указав подозреваемую, и ходатайствовал перед прокурором штата Мескала, чтобы тот ходатайствовал перед прокурором штата План-де-Абахо, чтобы тот ходатайствовал перед агентом прокуратуры города Педронеса, чтобы тот ходатайствовал перед шефом полиции указанного города задержать сеньору Серафину Баладро как ответчицу по выдвигаемым против нее обвинениям.

Прошло пятнадцать дней. Когда жители Сальто-де-ла-Тукспана начали забывать о вооруженном нападении, следователь получил телеграмму следующего содержания:

«Допросите пострадавшего еще раз и выясните, участвовал ли он в 1960 году совместно с обвиняемой Серафиной Баладро в тайном погребении».

Во время второй беседы со следователем Симон Корона захотел прежде, чем даст показания, уточнить: обязан ли он предоставлять запрашиваемую информацию? «Вы здесь находитесь добровольно или принудительно?» — «Добровольно» — «Значит, не обязаны». — «Задержана ли уже Серафина Баладро?» — «Здесь говорится „обвиняемая“, значит, задержана или будет задержана». — «Получит ли она больший срок, если он ответит утвердительно на поставленный вопрос?» — «Скорее всего, да».

Удовлетворенный этими ответами, Симон Корона рассказал следователю дело Эрнестины, или Эльды, или Элены. Следователь зачитал показания вслух, допрошенный их подтвердил и подписал. Эта подпись обошлась ему в шесть лет тюрьмы.