X. История Бланки

1

(Бланка Н.: Тикоман, 1936 — Консепсьон-де-Руис, 1963.)

В Тикомане песок белый, рыхлый, ноги в нем вязнут. Широкий пляж. Каменистая речка впадает в море. В ее русле с незапамятных времен в засушливое время года местные жители рыли колодцы. Народ Тикомана пришел сюда из глубины страны и живет, отвернувшись от моря. Мужчины возделывают кукурузу на склонах холмов, женщины откармливают свиней на скотных дворах. Никто не умеет плавать, никто не осмеливается заходить в море, и от моря ничего не ждут. У него берут только хворост, дожидаясь, когда в сезон дождей река вынесет его в море, а море — на берег.

Вдалеке в забытом море виднеются две белые скалы, а еще дальше плывут корабли, которые никогда не заходят в Тикоман.

Семьи здесь большие. Взрослые мужчины, когда выпьют, говорят, что хотели бы найти работу в других местах. Сыновья, вырастая, уезжают. Женщины остаются, хотя не все.

Мы можем представить себе Бланку еще девочкой, когда она, как и другие здешние дети в ее возрасте, ходила с собакой на берег моря собирать хворост, носить воду из колодца и так до тех пор, пока в Тикомане не появилась, без лишнего шума, одна старуха и не повадилась сидеть по вечерам на берегу, на плетеной скамеечке, глядя на море. Она увидела девочку с охапкой хвороста.

С пляжа наша история перескакивает на ярмарку в Окампо. Сюда приезжает множество верующих, чтобы исполнить обет, данный Деве Марии из Окампо. Некоторые приносят покаяние, спускаясь с бревном на плечах из Ла-Эрмиты, где бьет чудотворный родник, другие идут босиком по листьям нопаля, женщины проползают на коленях стометровую колоннаду храма, вымощенную пемзой. Важно явиться перед почитаемым образом в крови: только так паломнику гарантируется прощение или чудо.

Многие приезжают на ярмарку не из религиозных, а из коммерческих побуждений. В эти дни в Окампо покупается и продается все: ладан, пасхальные свечи, серебряные дары, религиозные тексты, лошади, бойцовые петухи, иной раз — упряжка волов, иной раз — женщина.

В 1950 году на ярмарке в Окампо Ховита Н., старуха, которая сидела по вечерам на плетеной скамеечке и смотрела на море, продала сестрам Арканхеле и Серафине Баладро девочку четырнадцати лет по имени Бланка за триста песо.

Если верить Калавере, свидетельнице сделки, все произошло в одной из галерей, где живут паломники. Сестры Баладро тщательно осмотрели девочку, прежде чем заключить сделку, и не нашли в ней других изъянов, кроме пятен на зубах (такие зубы у всех жителей Тикомана из-за питьевой воды, взятой из колодцев в русле реки), которые и стали причиной торга. Сеньора Ховита просила четыреста пятьдесят.

Как вспоминает много лет спустя Калавера, в тот же день произошло событие, имевшее все признаки дурного предзнаменования. Дело было так. В ту же таверну, где ели во время своего пребывания в Окампо Баладро, стали приходить две молоденькие девушки-сестры — они приехали в город вместе с отцом-паломником. Серафина в ту пору искала девушек для своего заведения на улице Молино, они ей понравились, и, улучив момент, когда отца не оказалось рядом, она завела с ними разговор. Представилась хозяйкой обувного магазина из Педронеса и сказала, что ей нужны продавщицы. Предложила им работу, двести песо в месяц, жилье и питание. Вероятно, девочек, приехавших из Пуэбло Вьехо, перспектива поселиться в Педронесе заинтересовала, и они договорились решить дело на следующий день. То есть в тот самый день, когда Баладро купили Бланку. Заплатив за покупку, они привели Бланку в таверну и все четверо (четвертая была Калавера) сели есть рис, когда появился сам паломник, но в компании не двух дочерей, а двух жандармов, и Серафину увели в участок. Ее обвинили в попытке растлить малолетних, и она сутки провела в муниципальной тюрьме. Арканхеле пришлось отдать двести пятьдесят песо, чтобы Серафину отпустили. А предзнаменование состояло в том, объясняет Калавера, что первый день с Бланкой закончился для Серафины первой ночью в тюрьме.

2

Характер Бланки:

Ее обманом выманили из семьи, продали, купили, вынудили в четырнадцать лет заняться проституцией, и все-таки она казалась счастливой.

Неизвестно, что посулила Бланке сеньора Ховита (или матери Бланки, а та — самой Бланке), чтобы девочка согласилась отправиться с ней из Тикомана в Окампо — а это четыреста километров. Скорее всего, своих посулов она не выполнила. И, тем не менее, когда обман вскрылся, и сестры Баладро осматривали ее между койками в галерее для пилигримов, девочка, как с восхищением вспоминает Калавера, не выразила ни изумления, ни стыдливости и без возражений пошла с Баладро, когда после завершения сделки Ховита сказала ей:

— Иди с этими сеньорами.

Она не потеряла аппетита, когда жандармы увели Серафину, ей одной захотелось съесть десерт. Спустя несколько дней, когда в «Прекрасном Мехико» Арканхела объяснила ей, в чем будут состоять ее обязанности (по словам Калаверы, многие в этот момент плачут), она сказала:

— Как прикажете, сеньора.

За все годы, что Бланка занималась проституцией, на нее никто ни разу не пожаловался, зато многие хвалили.

Она сменила несколько имен. На осмотрах по выявлению венерических заболеваний в штате Мескала она фигурировала под именами: Мария де Хесус Гомес, Мария Елена Лара, Пилар Кардона, Норма Мендоса, а потом взяла себе имя, которое сохранила до смерти и под которым ее помнят сейчас: Бланка Медина.

(Если она перестала менять имена, то, как говорит Калавера, не потому, что ей надоело, а потому, что доктор Ареяно, проводивший эти осмотры, вышел из себя и сказал, что больше этого не потерпит.)

Скорее всего, многочисленные имена имеют какое-то отношение к разным сторонам личности Бланки, личности хоть и неразвитой, но многосторонней. Как рассказывают те, кто ее знал, талант и секрет успеха Бланки заключались в умении явиться перед каждым мужчиной именно такой, какую он подсознательно хотел. Поэтому так противоречиво описывают ее поклонники: одного она заставила два часа томиться в одиночестве у барной стойки, пока сама сидела за столиком, тоже в одиночестве, и изображала, что ждет некоего «возлюбленного», которого не существовало и который, разумеется, не пришел. Потом, изобразив отчаяние, она увела клиента от барной стойки в свою комнату и отдалась ему в состоянии эротической каталепсии, приведшей его в восторг. Другого, адвоката, она раздела, изорвав ему галстук, швырнула на кровать и бросилась сверху. Этот клиент тоже остался очень доволен.

Некоторые говорят, что она умела молча внимательно слушать, и ей хватало терпения на любые, даже самые длинные чужие истории. Другие описывают ее как любительницу поговорить: например, Либертино утверждает, что однажды в течение нескольких месяцев она рассказывала ему при каждой новой встрече новый эпизод из выдуманной истории. Больше всего Либертино восхищало, что в это же самое время она рассказывала другую историю, тоже выдуманную, его другу, тоже ее посещавшему. И наоборот, инженер-шахтер, который побывал у Бланки всего раз, говорит, что они предавались бурным утехам два часа и за все время она не проронила ни слова — это было незабываемо.

Подруги вспоминают Бланку с восхищением и любовью. Хотя фишек она зарабатывала больше всех, но никогда не давала повода для зависти. Рекомендовала услуги своих менее удачливых подруг и уступала место любой, кому это сулило хоть какую-то выгоду. Никто не помнит, чтобы она от ревности или жадности вцепилась подруге в волосы. Раздаривала свою одежду, еще совсем неизношенную. Хозяйки и Калавера души в ней не чаяли.

Мы знаем, что Бланку портили только пятна на зубах — они и стали причиной единственной роскоши, которую она себе позволила. Скопив за несколько лет нужную сумму, она пошла к известному в Педронесе врачу, и тот заменил ей четыре испорченных резца на золотые. Это новшество изменило Бланку, но не испортило. По словам Либертино — а он видел ее и с плохими зубами, и без зубов, когда ей вырвали собственные, но еще не поставили новые, и с новыми золотыми, — трудно сказать, какая она нравилась ему больше. Золотые зубы лишь подчеркнули ее экзотическую красоту: Бланка была негритянкой[14].

3

История, которую Бланка поведала Либертино:

Бланка рассказала, что, выйдя из дома, прогулялась до Пласа-де-Армас и села на скамейку. Мимо прошел мужчина, с виду очень симпатичный, потом прошел еще раз, еще и еще, пока не сел на скамейку напротив и не стал на нее смотреть. Бланка вернулась домой, а незнакомец так и не отважился с ней заговорить. На следующей день Бланка снова пришла на Пласа-де-Армас, мужчина тоже появился, стал прохаживаться, а потом сидел и смотрел на нее. На третий день он подошел, сказал, что он игрок футбольной команды, и спросил, чем занимается Бланка. Она ответила, что работает официанткой в ресторане. Он сказал, что хочет на ней жениться. Она ответила, что это невозможно, потому что у нее болеет мать.

Далее следуют несколько эпизодов, в которых этот человек настаивает, преследует Бланку и чуть не узнает ее настоящую профессию. Например, он приглашает ее в остерию, она выпивает несколько кружек пива, пьянеет, а придя в себя, пугается, что в беспамятстве могла сказать: «Ха-ха! Да я же проститутка!». Или еще: футболист приходит в «Прекрасный Мехико» вместе со всей своей командой, и она вынуждена залезть под стол, — и так далее в том же духе.

История закончилась в ту ночь, когда Либертино пришел в кабаре, увидел Бланку расстроенной и спросил, почему она грустит, а Бланка ответила, что футболист погиб. Дальше она описала кровавую аварию на шоссе с уймой натуралистических подробностей. Начиная с этой ночи, Бланка никогда не упоминала футболиста, а Либертино не решался о нем заговаривать.

4

Ее болезнь:

В сентябре 1962 года (публичные дома в План-де-Абахо закрыты, все женщины живут и работают в «Прекрасном Мехико») Бланка поняла, что беременна. Это случилось не в первый раз. Как и раньше, она обратилась за помощью к Калавере, и та, согласно ее собственному заявлению, приготовила настой из листьев полыни и руты, который пациентка принимала в горячем виде, по чашке три раза в день. Это средство, давно практикуемое Калаверой и помогавшее большинству работниц Баладро, считалось безотказным способом вызвать выкидыш. Бланка пила его ежедневно в течение двух месяцев без всякого результата, после чего решила посоветоваться с сестрами Баладро. Серафина предложила ей сделать операцию и пообещала, что они с сестрой оплатят расходы.

Доктор Ареяно, чья подпись стояла под многими документами, оказавшимися в руках Арканхелы, после долгих уговоров согласился сделать аборт в обмен на эти бумаги, но предупредил, что манипуляция опасна из-за большого срока беременности. В один из ноябрьских дней он прооперировал Бланку в ее комнате с помощью Калаверы. Успех был частичным: прервать беременность удалось, но началось обильное, непрекращающееся кровотечение, которое врач объяснил тем, что длительное употребление полыни и руты нанесло вред кровеносной системе пациентки. Чтобы прекратить кровотечение, ему пришлось сделать Бланке восемь инъекций витамина К. В одиннадцать ночи кровотечение прекратилось, и все подумали, что Бланка спасена. Врач ушел, как только Арканхела отдала ему документы. Серафина и Арканхела пошли заниматься кабаре, а Калавера — комнатами. Оставшись одна, больная уснула. Когда на следующее утро Калавера вошла к ней со стаканом апельсинового сока, она заметила, что лицо Бланки перекошено. Дальнейший осмотр показал, что левая сторона ее тела парализована.

Доктор Ареяно отказался навестить больную, поэтому Серафина, несмотря на возражения Арканхелы, боявшейся расходов и неприятностей, пригласила доктора Абдулио Менесеса, который осмотрел Бланку и, задав несколько неуклюжих вопросов о причинах заболевания и получив еще более неуклюжие ответы, предложил госпитализировать ее в свой частный санаторий и применить интенсивную терапию.

Четвертого декабря 1962 года Бланку положили в санаторий Нуэстра-Сеньора-дель-Пилар, известный как одно из лучших лечебных заведений во всей округе. В регистрационной карточке указано, что Серафина Баладро является ближайшей родственницей больной и оплачивает счета. Шестого и седьмого числа несколько подруг по работе навестили Бланку и им показалось, что ей намного лучше, седьмого Либертино принес ей букет красных роз и не сумел скрыть свой ужас (говорит присутствовавшая при этом медсестра), увидев ее такой изуродованной. В ночь на восьмое убили Бето, десятого закрыли «Прекрасный Мехико», одиннадцатого доктор Менесес отчаялся получить деньги по счетам и распорядился, чтобы Бланку прекратили лечить и выписали. Согласно выписке больную забрали какие-то родственники — подпись неразборчива. В тот же день Бланка поступила в больницу Сан-Педро-де-лас-Корьентес под именем Мария Мендес — единственным именем, придуманным для нее другими, но в карточке не упоминаются ни родственники, ни доктор Абдулио Менесес.

В январе Либертино хотел навестить Бланку, но в регистратуре санатория Нуэстра-Сеньора-дель-Пилар ему сказали, что больную выписали и ее забрали родственники. Либертино решил, что Бланка выздоровела и живет с Баладро, поэтому не стал ее искать. Он не сомневался, что сестры вскоре снова объявятся и продолжат свой бизнес, если не в Сан-Педро, то где-нибудь по соседству, и, как только это случится, сразу же сообщат ему как одному из постоянных клиентов. Сестры Баладро, в свою очередь, забыли на время о Бланке из-за скорби по Бето, закрытия «Прекрасного Мехико» и тягот переезда. Когда они, наконец, о ней вспомнили, то представили себе, какой длинный счет ждет Серафину в санатории Нуэстра-Сеньора-дель-Пилар, и решили не навещать больную и не справляться о ее здоровье.

Пришел март, и Либертино довелось поехать в Консепсьон-де-Руис, чтобы получить деньги по одному просроченному счету — он торгует автомобильными запчастями. Закончив дела, он, в приступе эротической ностальгии, решил еще раз взглянуть на фасад казино «Дансон». Оставив машину на Пласа-де-Армас, он пешком дошел до улицы Независимости, остановился напротив опечатанной двери, и тут, к его удивлению, из соседнего дома вышла Калавера. Она шла в магазин за маслом. Они обнялись, как старые друзья, и Калавера дважды ему солгала, сказав, что заходила навестить сеньору Бенавидес, свою хорошую приятельницу, и что все женщины (и она в том числе) живут теперь в Муэрдаго, а когда Либертино спросил про Бланку, Калавера ответила, что Бланка лечится в санатории Нуэстра-Сеньора-дель-Пилар.

Так выяснилось, что Бланка пропала. Пока Либертино провожал Калаверу до мясного магазина, они решили разыскать Бланку, причем Либертино пришло в голову обратиться в полицию, но Калавера упросила его этого не делать (чтобы объяснить, почему нужна такая конспирация, ей пришлось рассказать, где на самом деле живут Баладро, она сама и остальные женщины). Либертино согласился найти Бланку без лишнего шума и обещал, что сообщит результаты, если они будут, по телефону Лестнице в гараж, где тот работал. Три дня спустя он нашел Бланку в первом же месте, куда отправился на поиски: в общей женской палате городской больницы. От нее не осталось и тени той Бланки, которую он знал: лицо стало безобразно-комичным, рассудок помутился. Она с трудом узнавала окружающих и почти ничего не помнила. Звуки, которые она издавала, почти невозможно было понять, потому что половина рта у нее не двигалась.

Либертино был сильно расстроен своей находкой, он сообщил о ней Калавере, как они договорились, и больше ничего не желал о Бланке знать.

5

На следующий день Калавера навестила Бланку. Увидев посетительницу у постели больной Марии Мендес, директор больницы отвел ее в сторону, сказал, что пациентка безнадежна, и просил, чтобы родственники забрали ее ради всего святого, потому что очень многие, у кого есть надежда, вынуждены ждать места.

На следующий день сестры Баладро приехали в больницу на машине Лестницы, подписали нужные бумаги и увезли Бланку в казино «Дансон».

Согласно свидетельским показаниям, каждое утро две женщины выносили Бланку на задний двор, где клали ее, скрюченную, в деревянное корыто погреться на солнышке. Потом снова относили в комнату. Она превратилась в скелет, питалась маисовым напитком, приготовленным Калаверой, никак не давала понять, что понимает обращенные к ней слова, сама же бормотала что-то нечленораздельное.

В мае Арканхела, постоянно недовольная тем, что они тратят уйму денег на пропитание целой толпы, и отсутствием доходов, решила: раз Бланка не может жевать, нужно вырвать ее золотые зубы и продать, чтобы оплатить те труды и заботы, которые свалились на них по ее вине. Как-то утром она пришла в комнату Бланки и хотела вырвать ей зубы, но больная так стиснула рот, что Арканхела, провозившись какое-то время, вынуждена была отказаться от своей затеи.

Пятого июля Калавера поехала в Педронес и посоветовалась с сеньорой по имени Томаса Н., известной целительницей, по поводу способов лечения паралича. Именно Томаса Н. открыла ей метод лечения, о котором мы расскажем ниже, и рекомендовала его как эффективный. Вернувшись в Консепсьон-де-Руис, Калавера попросила у хозяек разрешения применить этот метод, и они разрешили.

(Прошло несколько дней, в течение которых Калавера и другие женщины были заняты приготовлением праздничного соуса моле на день освящения ранчо.)

Наступает 17 июля. Тичо скручивает проволокой ножки трех столов, чтобы придать им устойчивость, и ставит столы в центре кабаре — Калавера выбрала это место как наиболее подходящее для проведения лечения. Потом Тичо уходит и не узнает, что было дальше. В одиннадцать разжигают две жаровни и ставят их рядом со столами. Марта, Роса, Эвелия и Фелиса, действующие в роли ассистенток Калаверы, приносят из комнаты Бланку, раздевают и кладут на столы. Пока ассистентки нагревают на жаровнях семь железных утюгов, Калавера растирает тело больной настойкой из скорлупы арахиса. Помощницы привязывают Бланку к столам двумя простынями. Сестры Баладро присутствуют при лечении — они стоят на балконе, расположенном над кабаре. Помощницы накрывают тело Бланки легким фланелевым одеялом. Марта держит в руках кувшинчик с водой. Из него она должна смачивать одеяло, на которое Калавера ставит раскаленные утюги. В обязанности Росы входит сменять остывшие утюги. Эвелия и Фелиса держат больную, чтобы не извивалась.

В рецепте говорится: прикладывать горячие утюги на влажное одеяло с парализованной стороны до тех пор, пока одеяло не приобретет темно-кофейный цвет.

Сначала всем показалось, что лечение будет успешным. Больная не только кричала более внятным голосом, чем все последние месяцы, но к тому же, когда к ней приложили утюги, у нее задвигались даже те мышцы, которые давно не двигались. Потом больная потеряла сознание. Целительницы пытались привести ее в чувство, понемногу вливая в рот кока-колу, но не смогли заставить ее глотать: жидкость скатывалась с ее губ. В какой-то момент Калавера засомневалась, не прекратить ли лечение. Но решила действовать и прикладывала утюги до тех пор, пока одеяло не приобрело темно-кофейный цвет, как рекомендовала сеньора Томаса. Они еще раз безрезультатно попробовали влить Бланке в рот кока-колу. Когда они подняли одеяло, то с удивлением обнаружили, что вся ее кожа осталась на одеяле.

— Накройте ее! Накройте! — говорят, закричала на балконе Серафина.

Одна из женщин побежала за другим одеялом. Остальные отвязали больную. Ее снова накрыли, все вместе отнесли в комнату и положили на кровать. В себя она больше не пришла. Целительницы вместе с хозяйками оставались у ее постели до полуночи, в этот час она перестала дышать.

Загрузка...