Мертвые возвращаются?..

Глава 13

С момента, когда Сэм сказал мне, что хочет поговорить с тремя подозреваемыми, потенциальными вандалами, я точно знала, что последствия не заставят себя ждать. Если в их числе и наш Господин Кровавые Руки, вряд ли он будет в восторге оттого, что его вызвали на допрос легавые. Он наверняка станет валить вину на нас и уж точно сделает все, чтобы выгородить себя. Единственное, чего я не могла пока сказать, откуда ждать удар и как скоро. В доме я настолько привыкла чувствовать себя в безопасности, что напрочь позабыла о том, что это тоже своего рода предостережение.

Ждать пришлось всего один день. В субботу вечером, незадолго до полуночи, вся наша компания сидела в гостиной. Мы с Эбби делали себе маникюр. Нам повезло: после Лекси остался флакон серебристого лака для ногтей. В общем, мы сидели с ней на коврике напротив камина и размахивали руками, чтобы лак поскорее высох. Раф и Дэниел уравновешивали наш взрыв эстрогена тем, что чистили револьвер дядюшки Саймона. Револьвер вот уже два дня отмокал на заднем дворе в кастрюле с керосином, и теперь Раф решил, что самое время навести пушке марафет.

Они с Дэниелом превратили обеденный стол в некое подобие оружейной мастерской — набор инструментов, кухонные полотенца, ветошь — и теперь при помощи зубных щеток драили старое оружие. Дэниел пытался удалить затвердевшую корку грязи с рукоятки, Раф полировал ствол. Джастин, растянувшись на диване, что-то бормотал по поводу заметок к своей дипломной работе и поглощал попкорн из стоявшей рядом миски. Кто-то поставил на магнитофоне Перселла — убаюкивающую, минорную увертюру. В комнате воняло керосином и ржавчиной — запах привычный и потому едва ли не приятный.

— Знаешь, — произнес Раф. Он на минуту отложил в сторону зубную щетку и теперь внимательно разглядывал результат своих трудов. — Кажется, пушка очень даже в приличном состоянии, несмотря на налипшее на нее дерьмо. Готов поспорить, из нее можно уложить человека.

Он потянулся через стол к коробочке с патронами и зарядил револьвер.

— Ну как, есть желающие сыграть в русскую рулетку?

— Немедленно прекрати! — оборвал Джастин. Его даже передернуло от ужаса. — С такими вещами не шутят.

— Согласен, — поддержал его Дэниел и потянулся, чтобы отобрать у Рафа револьвер. — Это тебе не игрушка.

— Господи, неужели не понятно, что это лишь шутка! — воскликнул Раф, выпуская из рук оружие. — Я просто проверяю его исправность. Завтра утром выйду пострелять во двор. Обещаю вам на обед кролика.

— Нет! — взорвалась я и одарила его сердитым взглядом. — Я люблю кроликов. Не смей и думать.

— Вот как? Да они только и делают, что плодятся и гадят на газоне где ни попадя. По-моему, от этих поганцев куда больше пользы на сковородке, или на вертеле, или в кастрюле, в нежном, сочном рагу.

— Твои речи противно слушать. Нельзя быть таким жестоким!

— Можешь заткнуть пальцами уши, только в этом случае испортишь свой замечательный маникюр. А я специально для тебя приготовлю кролика в винном соусе…

— Гореть тебе в аду ярким пламенем за такие вещи…

— Ну-ну, успокойся, Лекси, неужели не видишь: он нарочно тебя подначивает, — сказала Эбби и подула на большой палец. — Кролики вылезают из нор на рассвете. А как известно, в это время Раф спит как убитый.

— Лично я не вижу ничего плохого в охоте на животных, — вставил слово Дэниел и осторожно вскрыл револьвер, — при условии, что потом вы употребите добычу в пищу. В конце концов, мы ведь хищники. В идеальном мире я был бы рад видеть нас всех самодостаточными — мы бы питались тем, что вырастили или добыли сами и ни от кого не зависели. Увы, в реальности такое невозможно. Но в любом случае я бы не хотел, чтобы первой жертвой стали кролики. Уж слишком я их люблю. Они часть этого дома.

— Вот видишь? — сказала я Рафу.

— Что я вижу? Прекрати свои детские капризы. Сколько раз я видел, как ты набивала живот бифштексом…

В следующее мгновение я вскочила на ноги и протянула руку туда, где только что был револьвер. В спешке я даже не сразу поняла, что только что раздался грохот. Рядом со мной и Эбби на коврике валялся камень, словно ему всегда там было место, а вокруг, словно льдинки, — мелкие осколки стекла. От испуга рот Эбби принял форму буквы О, а в разбитое окно, раздувая словно паруса шторы, ворвался порыв ветра.

Раф вскочил с места и бросился в кухню. Я — за ним, с отставанием лишь на полшага.

— Лекси, швы! — раздался за спиной испуганный крик Джастина.

Где-то рядом что-то кричал Дэниел, но это не остановило меня; вслед за Рафом я вылетела за дверь. Он в два скачка преодолел внутренний двор. Было слышно, как в дальней части сада хлопнула калитка.

Она продолжала хлопать, когда мы добежали до нее и выскочили на дорогу. Здесь Раф замер на месте, одной рукой сжимая мне запястье.

Ш-ш-ш!

Затаив дыхание, мы прислушались. Мне почудилось, что позади кто-то есть, и я резко обернулась. Дэниел! Он неслышно подкрался, словно большая кошка.

Мы слышали лишь шелест ветра среди листьев, затем справа, ближе к деревне и совсем недалеко от нас, хрустнула ветка.

Позади исчезли огни дома. В кромешной тьме мы продолжали бежать в направлении Гленскехи. Листья живой изгороди больно били по рукам. Неожиданно где-то впереди послышался топот и торжествующий клич Рафа. Наше дыхание звучало в ушах подобно дыханию своры гончих. Мой пульс, топот моих подошв по проселку превратились в барабанную дробь войны и подгоняли меня вперед. Луна то выглядывала из-за облаков, то вновь исчезала. В какой-то момент мне показалось, будто всего в двадцати—тридцати метрах впереди я заметила силуэт. В призрачном свете луны кто-то бежал, пригнувшись словно горбун. На какое-то мгновение в сознании возник Фрэнк. Вот он сидит за письменным столом, прижимая ладонями наушники. Я послала ему мысленное сообщение: «Только не вздумай, не смей присылать мне на помощь твоих громил, справимся как-нибудь сами».

Хватаясь для равновесия за ветви живой изгороди, мы обежали изгиб дороги и замерли на перекрестке. В лунном свете во все четыре стороны тянулись тропы — все, как одна, пустынные и ничем не примечательные. Никаких зацепок, лишь кучи камней застыли посреди полей молчаливыми стражами.

— Куда он подевался? — спросил Раф надтреснутым шепотом и обернулся вокруг своей оси, словно гончий пес. — Куда убежал этот гад?

— Мы не могли так быстро упустить его из виду, — пробормотал Дэниел.

Он где-то рядом. Может, спрятался за какой-нибудь кочкой.

— Ч-ч-черт! — прошипел Раф. — Гнусный ублюдок, мразь. Видит Бог, я прихлопну его на месте…

В этот момент луна вновь скрылась за облаками. Мои спутники превратились в две темные тени по обе стороны от меня.

— Фонарик есть? — прошептала я Дэниелу почти прямо в ухо.

Увы, в ответ на мой вопрос он лишь покачал головой — то немногое, что мне удалось разглядеть в темноте.

Кто бы ни был тот, кто швырнул в меня камень, он знал местность как свои пять пальцев. При желании он мог просидеть в темноте всю ночь, одно за другим меняя укрытия, как столетиями делали его предки; пара зорких глаз среди ветвей — мелькнули, и нет.

А вот самообладание ему явно изменило. Швырнув камнем в окно, он ведь не мог не знать, что мы бросимся по его следам. От былой выдержки почти ничего не осталось, она дала трещину, не выдержав града вопросов со стороны Сэма и его собственной ярости. Если ему так хочется, он может прятаться вечно, но в этом имелся свой подвох. Так нетрудно угодить в сети, а этого ему хотелось меньше всего.

Любому детективу в мире известно, что лучшее для него оружие такое: он должен прислушиваться к зову сердца. Поскольку пыточная с ее орудиями истязания ушла в прошлое, силой склонить кого-то к признанию, тем более к признанию в убийстве, невозможно. Силой никого не заставишь привести вас к мертвому телу, выдать кого-то из родных и близких или настучать на главаря банды. Тем не менее люди постоянно это делают. А поступают они так потому, что нуждаются не в одной лишь безопасности: им нужна также чистая совесть, возможность прихвастнуть, сбросить с себя напряжение, шанс начать жизнь с чистого листа — да все, что угодно. Назовите, и не ошибетесь. И если мы можем вычислить, чего же вам не хватает — что вы прячете в глубине души, да так, что порой сами о том не догадываетесь, — и поводим этим самым желанным предметом у вас перед носом, вы продадите мать родную с потрохами.

Парню наверняка осточертело прятаться на своей территории, чтобы по ночам втихаря вымещать накопившееся раздражение на стенах домов при помощи баллончика с краской или швырять камни в витрины магазинов. Больше всего ему хотелось прилюдно надрать кому-нибудь задницу.

— Господи, он где-то прячется, — громко произнесла я посреди ночной тьмы, причем своим самым высокомерным городским голоском. Оба спутника тотчас схватили меня за руки, но я их опередила и даже успела больно ущипнуть. — Вам не кажется, что в этом что-то есть? Мы гонимся за громилой, но стоит только подобраться к нему ближе, как он тотчас забивается куда-то под живую изгородь и трясется там в страхе словно испуганный кролик.

Дэниел отпустил руку, и я услышала рядом с собой не то легкий выдох, не то негромкий смешок. Он даже не запыхался.

— Почему бы нет? — сказал он. — Может, ему и слабо вступить в драку, а вот мозгов понять, что пора уносить ноги, явно хватает.

Я пожала Рафу руку — надеюсь, что руку. Уж если что и способно выманить нашего хулигана из его укрытия, так это высокомерная английская издевка. Вот что равно для него удару под дых, и мы тотчас засечем, где он притаился.

— Не думаю, что для этого нужны мозги, — отозвался Раф. — У них среди предков одни овцы. Готов поспорить, он уже позабыл про нас и теперь ищет в темноте свое стадо.

Еле слышный шорох где-то поблизости, и вновь тишина.

— Ах ты, мой котеночек, — проворковала я. — Кис-кис-кис…

Воркование быстро перешло в нервное хихиканье.

— В дни моего прадеда, — как ни в чем не бывало произнес Дэниел, — мы знали, как найти управу на распоясавшихся крестьян, когда те позволяли себе вольности. Достаточно было отходить чью-то задницу кнутом, как ее владелец тотчас становился как шелковый.

— Если твой прадед в чем-то и дал маху, так это в том, что позволил им бесконтрольно плодиться, — подыграл ему Раф. — Нужно было лучше следить, чтобы они не спаривались с кем попало. Ведь даже домашней скотине и той не позволяют таких вольностей.

И вновь звук, на сей раз громче — словно где-то рядом один камешек ударился о другой.

— У нас было для них применение, — ответил Дэниел.

В его голосе мне послышалась задумчивая нотка, словно он сидел в гостиной, погрузившись с головой в чтение, а кто-то неожиданно задал ему вопрос.

— О да, как я забыл! — театрально воскликнул Раф. — А теперь сам видишь, к чему это привело. Обратная эволюция. Бедная часть генофонда. Орды пускающих слюни дебилов, без шеи и…

Рядом, буквально в нескольких шагах от нас, в живой изгороди будто что-то взорвалось. Мне даже показалось, что руки обдало порывом воздуха. Мимо, словно пушечное ядро, пронеслось что-то темное и угодило в Рафа. Он согнулся пополам и с шумом повалился на землю. В какие-то доли секунды мне была слышна лишь какая-то возня, чье-то надрывное дыхание, смачный удар кулака, а затем и я присоединилась к потасовке.

Получилась куча-мала. Я оказалась на спине, чувствуя под собой землю; Раф как рыба жадно хватал ртом воздух; мне в рот попали чьи-то волосы. Я попыталась ухватиться за чью-то руку, но та словно стальной кабель выскользнула из моей хватки. От незнакомца пахло мокрыми листьями; он был силен и отбивался как мог — пытался пальцами попасть мне в глаза, брыкался, целясь живот. Но и я не желала сдаваться. Я больно врезала ему кулаком, отчего засранец даже ойкнул и его рука оставила в покое мое лицо. Затем откуда-то сбоку, подобно летящему на всех парах товарняку, врезалось нечто тяжелое. Дэниел.

От силы удара мы все покатились куда-то под деревья. Ветки больно стегали меня по шее и щекам, а еще я телом ощущала быстрый и беспощадный ритм ударов, когда чей-то пудовый кулак раз за разом попадал по чему-то мягкому. Это была драка без правил, в ход шли и руки, и ноги, и пальцы — все, чем можно ударить или побольнее ткнуть противника. Наверно, так ведет себя свора гончих, когда настигнет жертву. Нас было трое на одного, нами владела злоба, но и нашим противником тоже; к тому же темнота была его преимуществом. Мы понятия не имели, с кем деремся; он мог не контролировать себя и махал кулаками без разбору. Любой достигший цели удар был хорош. Чем злоумышленник и пользовался — то выскальзывал из-под нас, то катался вместе с нами по земле; мы же были не в состоянии понять, где находимся в тот или иной момент. У меня кружилась голова, я как вытащенная из воды рыба хватала ртом воздух и от отчаяния вслепую размахивала руками. На меня навалилось чье-то тело, и я локтем спихнула его с себя. Кто-то рядом ойкнул — судя по голосу, Раф.

Затем чьи-то пальцы вновь попытались нащупать мои глаза. Я была вынуждена перейти в контратаку. Нащупав чей-то щетинистый подбородок, высвободила руку и что было сил врезала по нему кулаком. Мне заехали по ребрам, но я не ощутила никакой боли. Незнакомец мог вспороть мне живот, и все равно я бы ничего не почувствовала. Хотелось лишь одного — и дальше продолжать наносить удары. Негромкий голос где-то в глубине моего мозга нашептывал мне: не ровен час, ты его убьешь, вы все втроем его убьете, но я отказывалась к нему прислушиваться. Во мне накопилось столько злости, столько ярости. Я представила себе картину: вот Лекси Мэдисон, сидит посреди осколков стекла, вот он Раф, бледный и растерянный, и желание наносить удары разгорелось во мне с новой силой. От злости я была готова перегрызть ублюдку горло, захлебнуться его кровью, превратить гнусную физиономию в кровавое месиво, раздробить кулаками скулы, нос и бить и бить его дальше…

Он изогнулся, словно кошка, и мой кулак врезался в землю. Неизвестный противник исчез. Я вслепую продолжала раздавать удары направо и налево и даже раз задела чью-то рубашку. Послышался треск рвущейся ткани, но противник плечом сумел оттолкнуть меня в сторону. Вновь послышалась возня. Было слышно, как во все стороны полетели камешки, затем раздался глухой удар, словно плоть припечатал чей-то ботинок, почти звериный рык и следом — топот бегущих ног, причем с каждым мгновением все глуше и глуше.

— Где? — Кто-то больно схватил меня за волосы. Я оттолкнула руку и потянулась к невидимому лицу — вот он, щетинистый подбородок, затем какая-то ткань, затем разгоряченная кожа, а затем… ничего. — Уберись, кому говорят!..

Кто-то рядом со мной фыркнул, кто-то невидимый отпустил мою шею, затем неожиданно и резко, словно взрыв — тишина.

— Где?!

В этот момент из-за облаков показалась луна, и мы уставились друг на друга — вывалянные в грязи, с безумными глазами, жадно хватающие ртом воздух. На какой-то миг я даже не узнала своих товарищей. Раф кое-как поднялся на ноги. Из носа у него текла кровь. Волосы упали Дэниелу на глаза, на лице, подобно боевой маске, застыла перемешанная с грязью кровь. В обманчивом лунном свете глаза обоих казались черными дырами, а сами они — потусторонними созданиями, призрачными воинами из какого-то древнего дикого племени.

— Где он? — прошептал — вернее, злобно прошипел — Раф.

Никакого движения, лишь шелест ночного ветерка в зарослях боярышника. Раф и Дэниел приняли боевую позу — пригнулись и сжали кулаки. До меня не сразу дошло: то же самое сделала и я. В какой-то момент я даже испугалась, что мы вот-вот налетим друг на друга с кулаками.

А затем луна вновь зашла за тучи, и мне показалось, будто воздух звенит как струна, звенит на такой высокой ноте, что сам звук почти не слышен. Неожиданно мышцы превратились в кисель, и вся их сила ушла куда-то в землю. Не ухватись я за живую изгородь, точно упала бы. Затем до меня донесся всхлип — это один из парней попытался набрать полную грудь воздуха.

За спиной раздались чьи-то шаги — мы как по команде вздрогнули, — но через несколько метров остановились.

— Дэниел? — прошептал запыхавшийся Джастин. — Лекси? Где вы?

— Мы здесь, — ответила я.

Меня сотрясала дрожь, как будто я билась в припадке. На какое-то мгновение мне показалось, что сердце сейчас выскочит изо рта — или меня вырвет. Раф тоже, согнувшись пополам, ждал, что его вот-вот вывернет наизнанку, но, в конце концов, лишь сплюнул.

— Тьфу ты, у меня полный рот грязи…

— Боже! Что тут у вас стряслось? С вами-то хоть все в порядке? Вы его поймали?

— Поймать-то поймали, — ответил Дэниел, пытаясь отдышаться, — но поскольку здесь такая темень, ему удалось ускользнуть. Преследовать его бесполезно. Он уже на полпути к Гленскехи.

— Боже! И он вас избил? Лекси, а как твои швы?

Было видно, что Джастин от страха готов наложить в штаны.

— Со мной все в порядке, — произнесла я как можно четче и громче, чтобы на сей счет не возникло никаких сомнений и чтобы меня было слышно в микрофон. Ребра начинали болеть, но я не могла допустить, чтобы кто-то решил на них взглянуть. — Вот только рукам больно. Я заехала этому гаду в физиономию несколько раз.

— А заодно и в мою, — добавил Раф — правда, беззлобно. — Будем надеяться, что твои кулаки распухнут и посинеют.

— Попридержи язык, а не то получишь еще. — Я проверила, целы ли ребра. Правда, рука моя тряслась так сильно, что сказать наверняка, все ли они целы, было невозможно. — Эх, Джастин, слышал бы ты Дэниела. Вот кто сегодня блеснул красноречием.

— Это точно, — поддакнул Раф и рассмеялся. — Кнута на них нет. Интересно, где источник сей мудрости?

— Кнута? — не понял Джастин. — При чем здесь кнут? У кого он был?

Мы с Рафом уже хохотали как ненормальные.

— О Господи… в дни моего прадеда!..

— Когда крестьяне знали свое место…

— Какие крестьяне? О чем вы?

— Тогда это все имело смысл, — ответил Дэниел. — А где Эбби?

— Осталась караулить у ворот, на случай если подонок заявится снова. Уж не думаете ли вы, что он?..

— Крайне маловероятно, — ответил Дэниел. Судя по голосу, он тоже был готов расхохотаться в любой момент. Вот что делает адреналин — мы все трое были готовы лопнуть от его избытка. — Думаю, на сегодняшний вечер он свое получил. Ну как, с вами все в порядке?

— Благодарить мисс Драчливые Кулачки не собираюсь, — ответил Раф и попробовал потянуть меня за волосы, но в темноте схватил за ухо.

— Со мной все в порядке, — ответила я, отмахиваясь.

— О Господи, Господи! — продолжал причитать Джастин, стоя чуть в сторонке.

— Ну что ж, — подвел итог Дэниел, — думаю, нам пора домой.

Когда добрались до ворот, Эбби там не оказалось. Лишь ветки боярышника покачивались на ветру да жалобно поскрипывали сами ворота. От испуга Джастин, казалось, вот-вот рухнет в обморок, но тут Дэниел крикнул в темноту:

— Эбби, это мы!

И в следующий миг откуда-то из-за деревьев материализовалась Эбби собственной персоной. В руках у нее была кочерга.

— Ну как, поймали его? — поинтересовалась она заговорщицким шепотом. — Поймали?

— Боже мой, меня окружают девы-воительницы! — театрально воскликнул Раф. — При случае предупредите, чтобы я не раздражал одновременно вас обеих.

Голос его звучал глухо, как будто он зажал себе нос.

— Жанна д'Арк и Боадицея, — улыбнулся Дэниел. На какое-то мгновение он положил мне на плечо руку, а другой потянулся к волосам Эбби. — Готовы грудью встать на защиту родного дома. Да, мы его поймали, но в конечном счете он от нас ушел, хотя, мне думается, урок мы ему преподали хороший.

— Эх, попадись он ко мне в руки, я бы сделала из него чучело и поставила над камином, — сказала я, отряхивая налипшую на джинсы грязь. — И нате вам, убежал.

— Вот мерзавец! — подвела итог Эбби и со вздохом опустила кочергу. — А я-то надеялась, что он еще вернется.

— Пойдемте в дом, — подал голос Джастин, оглядываясь через плечо.

— Кстати, а чем, собственно, он швырнул в нас? — поинтересовался Раф. — Я толком даже не успел разглядеть.

— Камнем, — ответила Эбби. — К которому что-то приклеено скотчем.

— О Боже! — в ужасе воскликнул Джастин, как только мы вошли в кухню. — Да вы только на себя посмотрите!

— Ух ты! — воскликнула Эбби, и брови ее поползли на лоб. — Я потрясена! Эх, хотелось бы мне посмотреть на того, кто сбежал от вас.

Вид у нас троих был не подарок, но ничего другого мы и не ожидали: грязные, в ссадинах и царапинах, перемазанные кровью во всех мыслимых и немыслимых местах, взгляд безумный, волосы всклокочены. Дэниел сильно припадал на одну ногу, рубашка на нем висела клочьями, а один рукав вообще держался на честном слове. У Рафа одна брючина была порвана на коленке, и в дыру просвечивалась ярко-красная ссадина; что касается лица, то к утру на нем будет красоваться редкостной красоты «фонарь».

— Эти ссадины, — произнес Джастин. — Их придется обработать. Одному Богу известно, какую заразу вы могли подхватить, покатавшись в грязи. Сами понимаете, коровы, овцы — ходят все, кому не лень…

— Одну минуточку, — произнес Дэниел, убирая от лица волосы. В руках у него осталась веточка. Он изумленно посмотрел на нее и аккуратно положил на кухонный стол. — Прежде чем мы займемся чем-то другим, давайте первым делом посмотрим на камень.

Камень оказался завернут в лист бумаги в линейку, по всей видимости, вырванный из школьной тетради. Мы с Рафом подались вперед.

— Погодите, — остановил нас Дэниел.

Он нашел на столе две ручки, осторожно, стараясь не ступать на стекло, подошел к камню и при помощи ручек вытащил лист.

— А теперь, — весело произнес Джастин, входя с миской в одной руке и полотенцем — в другой, — посмотрим, какой вам нанесен урон. Дам прошу первыми. Лекси, ты что-то там говорила про руки.

— Погоди! — шикнула на него я.

Дэниел положил на стол лист бумаги и при помощи все тех же ручек аккуратно разгладил.

— Ах вот оно что! — вздохнул Джастин.

Мы сгрудились вокруг Дэниела, плечом к плечу. Одна его скула кровоточила — то ли по ней заехали кулаком, то ли он сам порезался об оправу очков. Похоже, он этого не замечал.

Записка была накарябана огромными печатными буквами, причем с таким нажимом, что в отдельных местах ручка прорвала бумагу:

На мгновение в кухне воцарилось молчание.

— Господи, вот это да! — воскликнул Раф и, шлепнувшись пятой точкой на диван, расхохотался как ненормальный. — Потрясающе! Не деревня, а скопище маньяков. Как вам это нравится?

Джастин неодобрительно щелкнул языком.

— Глупости все это.

Под крышей дома к нему сразу вернулось самообладание. Ведь рядом были мы четверо и он мог сделать что-то полезное.

— Лекси, дай руки.

Я выполнила его просьбу и протянула руки. Честное слово, зрелище было не для слабонервных: ладони в грязи и в крови, половина ногтей обломана по самую мякоть. Плакал мой маникюр с серебристым лаком. Джастин шумно втянул воздух.

— Боже мой! Что ты сделала с этим несчастным? Честное слово, он не заслужил такого зверского отношения. Подойди к свету, чтобы мне было лучше видно.

Он подвел меня к креслу Эбби рядом с торшером и сел рядом на пол. Из миски поднимался пар, от которого попахивало карболкой, и у меня стало легче на душе.

— Полицию будем звать? — спросила Эбби у Дэниела.

— Боже упаси! — воскликнул Раф, осторожно трогая разбитый нос. — Этого нам только не хватало. Или вы с ума сошли? Можно подумать, мы не знаем, что они нам скажут: мол, спасибо, что поставили нас в известность, но чтобы мы ловили преступника — на это даже не рассчитывайте, лучше обзаведитесь собакой. А теперь свободны. Следующий? Более того, как бы нас самих не упекли в каталажку. Достаточно одного взгляда, чтобы понять — была драка, и притом нехилая. Думаете, легавых колышет, кто первым ее начал? Джастин, не одолжишь мне на минутку тряпицу?

— Одну минутку. — Джастин как раз прижимал кусок влажной ткани к костяшкам моих пальцев, причем так нежно, что я почти ничего не чувствовала.

— Сильно саднит? — участливо поинтересовался он.

Я отрицательно покачала головой.

— Не хотелось бы перемазать кровью диван, — напомнил о себе Раф.

— Ничего страшного. Запрокинь голову и жди.

— В принципе, — заговорил Дэниел, хмуро глядя на мятый листок, — может, действительно есть смысл вызвать полицию?

Раф тотчас позабыл про разбитый нос и сел.

— Старик, ты серьезно хочешь вызвать легавых? Да они от одного вида деревенских троглодитов готовы наложить в штаны. Говорю тебе, они не рискнут осложнять отношения с Гленскехи, а вот нас того и гляди еще возьмут за одно место — якобы за хулиганские действия.

— Я не имел в виду местных, — ответил Дэниел. — Только не их. Например Мэки или О'Нила. Не знаю, к кому из них обратиться. А ты как думаешь? — спросил он у Эбби.

— Боже упаси! — воскликнул Джастин. Его рука прекратила движения, а в голосе вновь зазвучали панические нотки. — Только не это. С тех пор как Лекси вернулась к нам, они оставили нас в покое.

Дэниел поверх очков одарил его пристальным взглядом.

— Верно, оставили, — согласился он. — Но я сильно сомневаюсь, что они прекратили расследование. Более того, готов поклясться, что они теперь ищут преступника с удвоенной энергией, и потому им было бы интересно узнать о сегодняшнем происшествии. Лично я считаю нашим долгом сообщить о том, что произошло, нравится нам это или нет.

— А мне хочется просто нормальной жизни! — воскликнул Джастин со слезами в голосе.

— И нам всем тоже, — произнес Дэниел с легким раздражением и поморщился, пощупав бедренную мышцу. — И чем раньше мы поставим в истории точку, чем раньше будет пойман преступник, тем скорее заживем нормальной жизнью. Готов поспорить, Лекси будет чувствовать себя гораздо увереннее, зная, что этот человек за решеткой. Верно я говорю, Лекси?

— Я чувствовала бы себя гораздо увереннее, если бы подонок не смылся так быстро, — ответила я. — Я только вошла во вкус — и на тебе, его и след простыл.

Услышав мои речи, Раф воссиял улыбкой и потянулся, чтобы одобрительно шлепнуть меня по ладони.

— Кстати, коль речь зашла о Лекси, — подала голос Эбби. — Это явная угроза. Не знаю, как ты, Джастин, но лично я не хотела бы, чтобы меня сжили со свету.

— О Господи! — воскликнул Раф. — До этого дело не дойдет. Например, поджог требует определенного уровня организации. Да придурок скорее сам себя спалит!

— А ты готов поставить, скажем, на дом, что ничего не случится?

Атмосфера в комнате мгновенно изменилась. Игривого настроения как не бывало — в считанные мгновения оно испарилось со злобным шипением, словно капли воды, упавшие на раскаленную плиту. Всем тотчас стало не до веселья.

— Я бы скорее поставил на безмозглость этого типа, нежели на умственные способности полицейских. Вот уж от кого пользы как от козла молока. Если кретин вновь пожалует к нам, мы сами с ним разберемся.

— Потому что до сих пор, — подвела итог Эбби, — мы прекрасно сами справлялись с нашими проблемами.

Нервным движением она схватила с пола миску из-под попкорна и, присев на корточки, принялась собирать осколки стекла.

— Не трогай! Пусть все останется как есть, чтобы полицейские все увидели своими глазами, — остановил ее Дэниел и тяжело опустился в кресло. — Ой!

Он поморщился от боли, вытащил из заднего кармана револьвер дядюшки Саймона и положил на кофейный столик.

Рука Джастина замерла в воздухе. Эбби мгновенно выпрямилась, да так быстро, что едва не упала навзничь.

Будь на его месте кто-то другой, я бы даже бровью не повела. Но увы, это был Дэниел. Меня словно окатили ледяной водой — да так, что перехватило дыхание. Это примерно то же самое, как увидеть родного отца пьяным в стельку или мать в истерике. Ощущение, будто где-то внутри в животе у тебя невесомость, будто кабели лифта, не выдержав натяжения, рвутся и кабина на мгновение зависает, готовая вот-вот рухнуть вниз и провалиться в тартарары.

— Ты серьезно? — спросил Раф.

Похоже, что был готов взорваться очередным приступом хохота.

— За каким дьяволом, — едва слышно спросила Эбби, — тебе понадобилась пушка? Ты что, собирался пустить ее в ход?

— Правда? — Дэниел недоуменно посмотрел на револьвер. — Не знаю. Я прихватил его машинально. Когда мы выбежали на дорогу, там была такая темень, что стрелять не имело никакого смысла. А потом, когда завязалась драка, вообще опасно.

— Не дай Бог! — воскликнул Раф.

— А если бы можно было, ты бы пустил его в ход? — не унималась Эбби.

Она смотрела на Дэниела широко раскрытыми глазами. Казалось, еще мгновение — и она запустит в него миской.

— Не знаю, не могу сказать, — ответил тот. — Я хотел пригрозить ему пистолетом, чтобы не дать убежать. Но, думаю, ничего нельзя утверждать, пока сам не окажешься в соответствующей ситуации.

— Господи… — дрожащим голосом прошептал Джастин. — В какие неприятности мы вляпались!

— Могло быть и хуже! — философски возразил Раф. — По крайней мере, мы отделались лишь синяками.

Он стащил с ног ботинки и вытряхнул из них на пол грязь и мелкие камешки. Джастин даже не посмотрел в его сторону.

— Заткнись, — не выдержала Эбби, — кому говорят. Такими вещами не шутят. Мы переходим всякие границы. Дэниел…

— Все в порядке, Эбби, — отозвался тот. — Честное слово, не бери в голову. Все под контролем.

Раф откинулся на диване и в очередной раз расхохотался. Правда, смех был какой-то неестественный, близкий к истерическому.

— И ты еще говоришь, что такими вещами не шутят? — спросил он Эбби. — Все под контролем? Дэниел, неужели тебе больше нечего сказать? Неужели ты серьезно? Ты утверждаешь, что ситуация под контролем?

— Я уже это сказал, — ответил Дэниел, глядя на Рафа холодным взглядом.

Эбби грохнула миску о стол. Поп-корн разлетелся во все стороны.

— Чушь собачья! Раф, может, и идиот, но в данном случае прав, Дэниел. Какой контроль, о чем ты говоришь! Любой из вас мог погибнуть. Вы трое носились в темноте, пытаясь поймать психа, который, по его словам, решил сжить нас со свету…

— А когда мы вернулись, то встретили тебя с кочергой в руке! — парировал Дэниел.

— Это не одно и то же! Я схватила ее, на случай если он вдруг вернется. Я не искала на свою голову неприятностей. Ты подумал, что могло быть, если бы он отобрал у тебя эту штуковину? Что тогда?

Еще секунда, и кто-нибудь наверняка произнесет запретное слово — «револьвер». Как только Фрэнк с Сэмом узнают, что из забавной, доставшейся по наследству игрушки револьвер дядюшки Саймона превратился для Дэниела в излюбленное оружие, расследование перейдет в новую стадию. Теперь как пить дать ко мне отрядят группу быстрого реагирования, в пуленепробиваемых жилетах и с боевыми винтовками в руках. При этой мысли в животе похолодело.

— Кстати, никто не желает знать мое мнение? — спросила я и для пущей выразительности грохнула кулаком по спинке стула.

Эбби резко обернулась и посмотрела на меня так, будто вообще забыла о моем существовании.

— Почему же, мы не против, — ответила она спустя секунду. — Давай.

Она опустилась на пол среди осколков стекла и сцепила руки за головой.

— Я считаю, — чеканным голосом произнесла я, — что мы просто обязаны поставить в известность полицию. Думаю, они все-таки поймают преступника. До сих пор у них просто не было зацепок. Теперь им достаточно найти того, кого как будто пропустили через мясорубку.

— Дохлый номер, — возразил Раф, — В этой деревне такой вид у каждого второго.

— А по-моему, разумная мысль, — подал голос Дэниел. — Я как-то сразу не подумал. К тому же это отведет подозрения от нас самих, на случай если легавым вдруг захочется свалить всю вину на нас. Что, впрочем, крайне маловероятно. Но чем, как говорится, черт не шутит. Ну как, надеюсь, все согласны? Думаю, среди ночи нет смысла тащить сюда следователя — это можно сделать и утром.

Джастин вновь занялся приведением в порядок моей руки, так что его лицо мне почти не было видно.

— Все, что угодно, лишь бы поскорее забыть обо всем!

— А по-моему, вы все тут рехнулись, — подал голос Раф. — Хотя что удивительного, я давно уже это подозревал. С другой стороны, кого интересует мое мнение? Делайте что хотите, дело ваше.

Дэниел пропустил его реплику мимо ушей.

— Кого звать, Мэки или О'Нила?

— Мэки, — подала голос Эбби, не отрывая глаз от пола.

— Интересно, — произнес Дэниел, отыскав наконец свои сигареты. — Внутренний голос сначала подсказал мне О'Нила, тем более что он уже занимался расследованием наших взаимоотношений с деревенскими жителями. Впрочем, может, ты и права. Эй, найдется у кого огонек?

— Могу я внести одно предложение? — слащаво-приторным голосом произнес Раф. — Когда мы будем вести наши светские беседы с твоими дружками легавыми, может, есть смысл умолчать про это. — Он мотнул головой в сторону револьвера.

— Само собой разумеется, — ответил Дэниел рассеянно.

Он все еще был занят поисками зажигалки. Я нашла рядом с собой на столе зажигалку Эбби и бросила ему.

— Он тут вообще ни при чем, так что зачем кому-то что-то говорить. Я его спрячу.

— Вот-вот, — безучастно произнесла Эбби, по-прежнему глядя в пол. — И тогда мы можем притвориться, будто вообще ничего не произошло.

Ответа на ее реплику не последовало. Джастин закончил очищать от грязи мои руки и теперь с ювелирной точностью заклеивал мне разбитые костяшки пальцев пластырем. Раф спустил с дивана ноги, прошел в кухню и вернулся оттуда с ворохом влажных бумажных полотенец. Он основательно протер свой нос, а использованные бумажки швырнул в камин. Эбби даже не шелохнулась. Дэниел задумчиво курил, уставившись куда-то в пространство. На щеке его засохла кровь.

Откуда-то с улицы налетел порыв ветра. Он проник вниз по каминной трубе, облетел дом и, обдав нас холодным дыханием, вырвался наружу через дверь гостиной. Дэниел загасил сигарету и направился наверх. Нам были слышны его шаги, какие-то шорохи, громкий стук, будто что-то упало на пол. Вскоре он вернулся с доской, возможно, когда-то служившей изголовьем кровати. Эбби придержала для него деревяшку, пока он забивал дырку в окне. Темноту ночи нарушали мерные удары молотка.