Месс-менд

48. ЧУДО МАЙОРА КАВЕНДИША

- перед обезумевшей толпой неожиданно открылась необычайная картина. Как раз перед мраморным склепом, на пригорке, - неподвижно стоял караван. С десяток людей спешился верблюды пили воду два всадника на конях застыли друг возле друга: один на маленькой косматой лошадке, черный, бородатый, смуглый другой - в белом одеянии, на белом коне, сухой, вытянувшийся и стройный, как Георгий-победоносец с византийского полотна.

- Эалля! - завопил мулла, поворачиваясь к толпе. - Вы видите! Видите! Неверный у священной гробницы! Что он тут делает?

Рокотанье толпы, как морской вал, подползло к ушам всадников.

- Сэр, вам пора начать, - шёпотом сказал косматый. - Выньте спичку и чиркните о гробницу, точно собираетесь закурить.

Пастор Мартин Андрью поворотился к нему, оскалив длинные желтые зубы. Волчий взгляд сто засветился чудовищным презрением и ненавистью.

- Трижды дурак! - прошипел он сквозь зубы. - Прочь от меня! Долой с - этим! вздором!

Пришпорив лошадь, он поднял ее на дыбы и в ту же секунду качнулся: белый конь тяжело прохрипел, припадая на ноги - у него были перерезаны сухожилья. Мартин Андрью швырнул поводья и с силой вылетел из седла - Прочь! Прочь от меня! - дико крикнул он на косматого, ковыляя в сторону от, колодца на деревянной ноге. - Ни один дьявол не заставит меня лезть на смерть! Ну-ка! Заставьте-ка! Кукиш - вот вам чудо, палачи, убийцы, актеришки! Попробуйте-ка, попробуйте заставить меня заговорить!

Косматый перебежал дорогу и схватил пастора за хитон.

- Опомнитесь, сэр! Ради вашей души! Ради вашего величия! Ради вашей собственной идеи! Что скажет Анти-Коминтерн! Вас засмеют, оплюют, раздавят, вы будете пресмыкаться, ходить шутом, предателем, трусом, лгуном!

- Чем вам только угодно! - хихикал пастор, прыгая с кочки на кочку. - Что я, дурак, что ли, лезть на штыки этих грязнулей?.. Очень мне нужен мавзолей! Да я променяю всех вас, с мавзолеем в придачу, за одну девчонку, за одну веснушечку на девчоночке, за одну корочку хлеба… Уйдите вы, скот, или я закричу этим людям, что вы меня грабите!

Косматый схватил себя за голову: Десять минут прошло, яд начал действовать, люди околевают до начала мученичества! Провалилось! И по милости этого животного!

- Вое погублено! - простонал он, оглядываясь караваи.

Он повернулся и бросился бегом к колодцу. Медленно клонясь на траву, умирали без стона и без хрипа, с мутнеющими зрачками, люди пастора Андрью, которым был дав яд для облегчения смертного часа. Но вдалеке, оцепенев, стояла толпа, представление сорвано, и черный люд умирал до начала спектакля, не приняв мученического венца.

Косматый подтянул подпруга на своей лошади вскочил в седло и поскакал наперерез толпе…

- Муллы! - воскликнул он: еще издали, выкатывая глаза и маша руками. - Да прославится имя Али-Гуссейна и аги Кавендиша! Слушайте, слушайте, слушайте! Смерть Язиду! Смерть убийце аги Кавендиша!

Толпа рванулась и замерла. Муллы обменялись быстрым взглядом. Этот взгляд значил: «Старый инглез струсил! Перемена программы!».

- Говори, правоверный, и да не сойдет ложь с твоих уст иначе, как с дуновением жизни - мрачно проговорил мулла, выступая вперед и удерживая за собой окровавленную толпу фанатиков. - Кто этот чужестранец, что осмелился подъехать к священной гробнице? Чьи люди поили верблюдов у чистой воды пророка?

- Это преступный Мартин Андрью убийца аги Кавендиша! - пронзительно крикнул косматый. - Он ехал с ним вместе в проезде и ночью убил его. Велик аллах! Могучи законы бога! Они привели убийцу ко гробу убиенного! Поднимите священные талисманы и растерзайте убийцу!

- Чудо! - завопили все муллы и дервиши, сколько их было и стали раздирать свои одежды.

- Чудо! - застонала толпа.

- Ловите убийцу!

- Смерть Язиду!

- Смерть пастору Мартину!

Дико вопя и завывая, тысячное стадо кинулось через лощину в кусты, колючки и щебень, где на пыльной земле еще сохранились отпечатки ног беглеца: два следа, жирный и бледный, крупный и мелкий, от здоровой и от деревянной ноги.

Пастор Мартин Андрью бежал, без передышки. Но деревянная нога застревала в сухих рытвинах. Колючки цеплялись за хитон. Сердце останавливалось.Нечаянно оглянувшись, он увидел, как тысячи людей, горошинками рассыпавшись по тропинкам, неслись и катились на него да всех четырех сторон.

- Ай! - визгливо крикнул пастор, споткнувшись о камень. Что-то хрустнуло. Деревянная нога, застряв в расщелина, переломилась пополам. Мартин Андрью схватил ее обломок, швырнул от себя и разразился проклятьем! Сотни тяжелых, прерывистых дыханий бегущих, набегающих, наваливающихся людей окружили его кольцом. Секунда, и чьи-то ногти вонзились в плечо пастора.

- Га! - простонала толпа, ударяя себя в грудь. - Га-а! Велик аллах! Велики законы его!

На искаженном лице пастора Андрью мелькнула гримаса. Он сделал попытку вырваться. Стал корчиться. И вместе с тошным страхом, плевками, слюной, хрипя от безумной тяжести, давившей ему печень, извиваясь, корчась, выкрикнул:

- Сволочи! Сброд! Спасите меня!.. Пустите! Караул! Не я! Не я! Никогда я не убивал Кавендиша! Не мог его у бить! Ведь я сам…

Кровавая каша полезла ему в глотку. Толпа навалилась на пастора Мартина Андрью, задавила его, выпустила из него кишки, как дети выпускают из тюбика клей синдетикон.

- Скандал! - пробормотал косматый, еще раз взглянув вниз, в ущелье Четырех долин, с горы, на которую вынесла его лошадка. - Ну и трус же он был, прости господи!