Миф о заговоре. Философы, масоны, евреи, либералы и социалисты в роли заговорщиков

VI. Использование тезиса о заговоре церковной ортодоксиеи и светскими правыми, 1848-1917

Нередко утверждалось, что светские правые Нового времени исходили непосредственно из контрреволюционного тезиса о заговоре, привязанного к «трону и алтарю». Тем самым выходило, что современный популизм продолжал контрреволюционную традицию и, подобно приверженцам сакральной легитимации монархического порядка, боролся с «идеями 1789 года». Сторонники этого тезиса ссылались как на черты политико-идеологического сходства, так и на то, что проверенные и действенные образцы аргументации и агитации могли охотно применять уже из практических соображений.

Если ставить задачу всеобъемлющего анализа судеб тезиса о заговоре в эпоху индустриализации, капитализма и демократическо-социалистического движения, то нельзя ограничиваться выявлением идеологических и агитационных разновидностей правого националистического радикализма. Нужно, кроме того, внимательно изучать эти формации, структура которых была отнюдь не одинаковой. Следовало бы особо изучить внутреннее развитие Франции, России и Германии и отношение христианских церквей к «модерну», выявить непрерывные и прерывные процессы в развитии идеологии и определить менталитет социальных групп, особо восприимчивых к тезису о заговоре.

Хотя в дальнейшем большая часть этих требований будет выполнена лишь в самых общих чертах хотя бы потому, что иначе мы бы вышли за рамки нашего исследования, мы все-таки сочли целесообразным под конец уделить внимание антибольшевистской и национал-социалистической конспирологии. Ведь тезис о заговоре, интегральный элемент нацистской идеологии, — отнюдь не «пропагандистская конструкция» чисто национал-социалистического происхождения, как допускали и утверждали многие[1004]. Скорей можно сказать, что немецкие национал-социалисты извлекли его из арсенала клерикально-контрреволюционных агитаторов и всего лишь актуализировали. Это обстоятельство, которое научная литература ранее почти напрочь упускала из виду, могло бы — в частности, с учетом выявленных здесь поперечных связей — оказаться немаловажным для общей оценки национал-социалистического движения.

По очевидным причинам во второй половине XIX и в начале XX в. к тезису о заговоре тоже обращались прежде всего в кризисных ситуациях, среди которых здесь следует выделить революцию 1848 г., австро-прусскую войну 1866 г., германо-французскую войну 1870—1871 гг., Парижскую коммуну, «культуркампф», экономический кризис 1870-х гг., дело Дрейфуса, русские революции 1905 и 1917 гг. и, наконец, Первую мировую войну со всеми ее последствиями.

По мере подъема социалистического движения тезис о заговоре приобретал отчетливо антисоциалистическую окраску. Это было последовательным постольку, поскольку воинствующей идеологии, созданной для апологии замкнутой системы «трона и алтаря», противостояли теперь уже не вольномыслящие просветители и либеральные конституционалисты, а демократическо-социалистическое движение, равно как и новейший капитализм, лишавший мелких буржуа прежней возможности самостоятельного существования.

Пражский католик, адвокат Эдуард Эмиль Эккерт в сочинении «Масонский орден в его истинном значении»[1005], изданном в 1852 г. с целью разоблачения «масонского заговора», утверждал, что конституцию Германской империи 1848—1849 гг. декретировал «узкий масонский союз социал-демократов в чистом виде»[1006]. Заявив это, Эккерт задал — сохранивший свою актуальность и в XX в. — лейтмотив использования тезиса о заговоре в агитационных целях, сделав антидемократические и антисоциалистические выводы из антиплюралистической идеологии «трона и алтаря».

Эту новую функцию тезиса о заговоре наглядно демонстрирует сочинение иезуита Пахтлера «Международное объединение рабочих», появившееся в 1871 г. в Эссене как непосредственная реакция на Парижскую коммуну. Пахтлер там заявил, что Социалистический Интернационал растет в той мере, в какой «тайным союзам» — читай: ложам — и «либерализму удается дехристианизировать массы»[1007]. Для него «союз социалистов» — «ужаснейший политический и религиозный заговор во всей мировой истории»[1008]. Призвание католической церкви состоит прежде всего в том, чтобы «уберечь встревоженное человечество, дабы оно не погибло, захлебнувшись социализмом»[1009]. «Страшный союз рабочих» якобы основан на «принципах лож», а те, в свою очередь, «вышли из лона либеральных мнений»[1010]. Однако организация, основанная «иудеем» Карлом Марксом[1011], делает «последние выводы» и уже готовит «скорую гибель масонству и его адептам»[1012], так что Интернационал в конечном счете надо рассматривать как «бич Божий для либерализма»[1013].

Либерализм, в свою онередь, католики клеймили как «жидомасонский» и «проникнутый ненавистью к христианству»[1014]. В сочинении «Молот масонства на императорском троне Габсбургов», изданном в 1875 г. под псевдонимом Аннуариус Оссег, «жестоко-выйную международную организацию масонов»[1015] Пахтлер обзывал заодно еще и «прусской»[1016]. Якобы вследствие «избирательного сродства» масонство «ощутило тяготение к протестантской Пруссии. Ведь протестантизм со своим принципом свободного исследования, перенесенным в государственную сферу, — это не что иное, как господство масс, будь то в форме „конституционного“ кородевства, будь то в форме социал-демократической республики как его последнего и самого подлинного результата»[1017]. Ведь «абсолютное человечество [в представлении] масона столь же мало может ужиться с королем, как и со священником, ему мерзок всякий светский или духовный авторитет, всякое различие между сословиями, и оно находит успокоение только в социалистической республике, принявшей форму мирового правительства»[1018]. По мнению автора, «самая глубинная основа всеевропейского неистовства масонов против католической церкви — сатанинская ненависть к Богу»[1019].

Ложа «незаметно прокралась внутрь государств, как трихиноз в человеческое тело»[1020], — в заключение утверждал иезуит Пахтлер. Эти тезисы он развил в сочинении «Идол человечности, или Положительное начало масонства», вышедшем в том же 1875 г. в издательстве Гердера. В главе «Принципы масонской человечности ведут прямо к социализму»[1021] сказано: «От западной оконечности Европы до столицы Срединной империи главные начала нашей общественной жизни сотрясаются... ведь за мировое господство борется новое сословие, четвертое... Откуда же происходит этот гибельный духовный миазм, бродящий в низших слоях? Из того же источника, что и политическая революция... из организации безбожия — масонства»[1022].

Наконец, в главе «Социалистическая война тайного союза с обществом» третьей антимасонской книги Пахтлера, вышедшей в 1876 г., безапелляционно говорится: «Кроваво-красная мировая республика — вовсе не извращение отдельными горячими головами устава масонов, якобы кротких как агнцы, это выражение самой глубинной сущности ордена. Любой политический радикализм ведет к социализму... Мы находим подтверждение этого и в ложе. Ее идеал — социал-демократическая республика, и социалистическое движение наших дней в конечной основе — плод из ее сада, оружие в ее руках»[1023].

Сочинения Пахтлера перекликаются с публикацией аугсбургского редактора Августа Бирле «Якобинцы и их наставники: отражение из прошлого для настоящего. Христианскому народу в напоминание и предостережение» (1876). После того как Бирле, открыто сославшись на Баррюэля[1024], кратко изложил тезис о заговоре и объявил либерализм «не чем иным, как масонством в форме политической партии»[1025], он охарактеризовал социализм как «дикое якобинство наших дней»[1026]. «Как в то время якобинцы, так сегодня социализм грозит сделаться ужасной розгой, которой Бог наказывает за отступление от христианской истины»[1027], — полагает Бирле. «Прочнейшей преградой» для социализма он называет христианство, католическую религию и церковь, а также сельское католическое население, особо невосприимчивое к «социалистическим планам переворота»[1028].

Поводом для высказываний такого рода была отнюдь не только «социалистическая угроза», но в первую очередь «культур-кампф», причинно связанный прежде всего с основанием прусско-германской империи, а также с либеральным и антиклерикальным движением за объединение Италии[1029]. Он был организован в последней трети XIX в. во многих странах, и отчасти его спровоцировал обнародованный папой Пием IX в конце 1864 г. «Syllabus errorum». В этом «Каталоге заблуждений» в резкой форме осуждались пантеизм, межконфессиональная терпимость, рационализм, либерализм, социализм и масонство[1030].

Во Франции[1031] Роже Гужено де Муссо в 1869 г. опубликовал книгу «Еврей, иудаизм и иудаизация христианских народов», получив на это благословение Пия IX[1032]. В этой влиятельной книге, ставшей вехой в истории антисемитизма и одним из литературных прообразов так называемых «Протоколов сионских мудрецов», Гужено де Муссо оживил средневековую веру в демонов. При этом он изобразил каббалу культом Сатаны с порнографическими элементами и приписал масонству, а также тайным обществам вспомогательную функцию в осуществлении еврейских планов по низвержению христианства и установлению владычества евреев[1033].

После того как французский иезуит Никола Дешан в своем труде «Тайные общества, или Философия современной истории», впервые вышедшем в 1874—1876 гг., а в 1881 г. выдержавшем уже четвертое издание, подробно изложил тезисы Баррюэля и в унисон со своим собратом по ордену Пахтлером заявил, что коммунизм Интернационала, анархизм Бакунина и социалистическая демократия суть следствия масонских идей[1034], парижский журнал «Контемпорен. Католическое обозрение» (Le Contemporain. Revue Catholique) в июле 1878 г. опубликовал воспоминания отца Гривеля о Баррюэле[1035]. Лаицистская образовательная политика во Франции вызвала такую реакцию, как, например, появление 600-страничной книги аббата Шаботи, кюре прихода Сент-Андре в Миребо и почетного каноника Пуату и Ангулема: «Масоны и евреи: шестой век церкви после Апокалипсиса» (Francs-Macons et Juifs: Sixième age de l'Eglise d'après l’Apocalypse) (1881). Там утверждалось, что Сатана торит путь для еврейского Антихриста и мирового господства евреев через посредство жидомасонского заговора[1036].

Через три года Эдуард Дрюмон опубликовал памфлет «Еврейская Франция», где говорилось, что только евреи извлекли выгоду из революции[1037], Адам Вейсгаупт выдавался за еврея и, наконец, масонство представлялось орудием евреев[1038]. Одно из французских сочинений, где идет речь о сатанинском заговоре масонов и евреев[1039], носит название «Масонство: синагога Сатаны» (1893). Его автор, иезуит и архиепископ Порт-Луи на Маврикии Леон Мёрен, ссылается на уже упомянутые христианско-иудейские ложи в Германии, на франкфуртскую ложу К Занимающейся Заре[1040], на Баррюэля[1041], на письмо Симонини, а также на публикации Эдуарда Эмиля Эккерта и Никола Дешана[1042].

Под конец Мёрен безапелляционно утверждает: «На самом деле всё, что можно найти в масонстве, — в глубочайшей мере еврейское, исключительно еврейское, страстно еврейское, с начала до конца»[1043]. Совершенно аналогичные аргументы приводит аббат Изидор Бертран в своей появившейся в 1903 г. в Париже брошюре «Масонство: еврейская секта». Бертран ссылается там, в частности, на Гужено де Муссо и Дрюмона, упоминает Вильгельмсбадский конвент и утверждает: «Еврей и масон ненавидят Христа и гоев, под последними они понимают католиков». — «Все безродные суть евреи, масоны или протестанты», — это бесспорно для него как для ортодоксального католика[1044].

В Италии спор о масонстве и тезисе о заговоре тоже играл значительную роль в борьбе между либерализмом и клерикализмом. Это выразилось в том, что в 1887 г. в Риме были переизданы «Памятные записки» Баррюэля. Хотя кампания папы Льва XIII против масонов — которых он 20 апреля 1884 г. еще раз отлучил от церкви энцикликой «Humanum genus»[1045] — обошлась без антисемитизма, все-таки она дала возможность иезуитам из журнала «Чивильта каттолика» (Civilta cattolica) дискредитировать масонов, изображая их причастными к мировому еврейскому заговору[1046].

На антимасонскую энциклику Льва XIII «Humanum genus» повлияли труды иезуита Пахтлера[1047] и его личного друга Армана-Жозефа Фава, епископа Гренобльского. Последний, носивший в клерикальных кругах почетное прозвище Молот Масонства, в 1883 г. в своем сочинении «Тайна масонства» приписал масонам служение Сатане, осквернение облаток и другие преступления[1048]. В энциклике «Humanum genus», которую восторженно приветствовал съезд немецких католиков[1049], говорится: «Наряду с царством Божьим на земле, истинной церковью Христа, есть и другое царство, царство Сатаны, под властью которого находятся все, кто не подчиняется вечному божественному закону повиновения...

В наши дни все, кто следует за этим вторым знаменем, как будто сговорились вести чрезвычайно ожесточенную борьбу под руководством и с помощью союза так называемых масонов»[1050].

Бредовые представления о масонах у влиятельных кругов католической церкви, коренящиеся в глубинах иррационального и характерные для дуалистической картины мира, создали питательную почву для одного из крупнейших скандалов новейшей истории. Лео Таксиль, он же Габриэль Жоган-Пажес, родившийся в 1854 г. в Марселе и воспитанный в католическом духе вольнодумец, который некоторое время был масоном, с 1885 г. выступал как свидетель с «разоблачением» явлений дьявола, колдовства, разврата, культа Сатаны и т. п. у масонов[1051]. Эти разоблачения «раскаявшегося грешника» Таксиля с воодушевлением воспринимались в католическом мире и были, например, переведены на немецкий иезуитом и масоноведом Германом Грубером. Папа Лев XIII даже удостоил Таксиля личной аудиенции в 1887 г. и дал в 1895 г. письменное благословение его секретарше «мисс Диане Воган», которая как обращенная «невеста дьявола» тоже писала «разоблачения» и была обязана своим существованием только фантазии Таксиля. После того как в 1896 г. Таксиль еще раз выступил как прославленный разоблачитель на антимасонском съезде в Тренто, где было множество католических священников и епископов, он публично в 1897 г. в Париже объявил себя инициатором «колоссальной мистификации Нового времени»[1052]. Ему удалось провести суеверные верхи католической иерархии.

В какое неловкое положение это дело поставило церковь и сколь саркастическими были насмешки антиклерикальных кругов, можно представить, зная, что «разоблачения» Таксиля католическая публицистика воспроизводила почти совершенно некритично. Например, 28 декабря 1886 г. в авторитетной центральной газете «Германиа» (Germania) говорилось: «Разоблачения Таксиля имеют для нас большую ценность: перевод труда Таксиля представляет собой полезное дополнение к полезным произведениям Пахтлера»[1053].

Католическую антимасонскую агитацию, вершиной которой стал скандал с Таксилем, так прокомментировал пастор Адольф Штёккер, антисемит и враг социалистов, 30 марта 1886 г. во время дебатов в рейхстаге о продлении действия закона против социалистов: «Я не масон, я не люблю масонство, но, когда имеешь дело с социальными катастрофами, это мелко — обрушиваться на масонство, в политике большие дела так не делаются»[1054]. Тем самым Штёккер затронул социально-политический мотив, который позже станет интегральной составной частью тезиса о заговоре в светском варианте. У иезуита Пахтлера этот мотив возник только на периферии его цепочки доводов, когда он констатировал, что «вместе с материализмом пришедшей к власти [либеральной] партии в качестве еще одной болезни явился капитализм»[1055].

В книге монсеньора Ансельма Тиллуа «Жидомасонская опасность: зло — лекарство», вышедшей в Париже в 1897 г., антикапиталистическая агитация уже оказалась в центре. В начале этой публикации, которую правые наградили премией[1056], Тиллуа отмечает: «Опаснейший союзник евреев... несомненно масонство»[1057]. Тиллуа называет евреем, в частности, Калиостро[1058], упоминает христианско-иудейские ложи, основанные в Германии во время Французской революции[1059], и утверждает, что Мирабо в салоне немецкого еврея Мендельсона заключил союз с иллюминатами[1060]. В результате деятельности жидомасонов они завоевали Францию в экономическом, социальном и политическом планах[1061], так что французские католики оказались под игом жидомасонской секты[1062].

Наконец, Тиллуа предложил меры, как исправить этот непорядок. Он заявил о необходимости исключительных законов, направленных против евреев, — прежде всего запрета для них владеть землей[1063], — а также ограничительных законодательных мер против финансовых магнатов и акционерных обществ. Ведь евреи якобы стали неоспоримыми «королями» капитализма, причем капитализм автор определяет как систему, где первое место на шкале ценностей занимают деньги и спекуляция[1064].

Этот анализ капитализма, во многом близкий к марксистской критике такового, тем не менее преследует противоположную цель: его автор желает стабилизации доиндустриальных, крестьянских и ремесленных форм жизни и производства, для которых тенденция к концентрации капитала, к росту промышленного производства и возникающая вследствие этого необходимость социализации — угроза самым основам[1065]. Ведь, согласно Тиллуа, капиталистические опустошения вызывают классовую ненависть и классовую борьбу и тем самым способствуют укреплению позиций социализма, который для него равнозначен распаду общества[1066].

Эта аргументация Тиллуа, задавшая актуальный идейный контекст для дела Дрейфуса и вызванной им к жизни протофашистской организации «Аксьон франсез»[1067], относительно подробно разбирается здесь потому, что ее можно считать репрезентативной для людей с антимодернистской позицией. Она позволяет выявить политическую угрозу, которую они представляют. Ведь немецкое и австрийское правопопулистское движение, также поднимавшее флаг антисемитизма и антикапитализма и наложившее свой отпечаток на представления молодого Гитлера, пользовалось аргументацией и агитацией сходного образца[1068].

В предложенном Августом Бебелем[1069] решении Берлинского съезда СДПГ 1893 года[1070] был дан такой анализ подобной агитации: антисемитизм — порождение определенных слоев буржуазии, которые чувствуют угрозу со стороны капиталистического развития и в самом деле частично обречены на гибель. Не сознавая настоящих причин этого, они ведут борьбу не с экономической капиталистической системой, а с тем, что в ней особо бросается в глаза, — с еврейскими эксплуататорами. Враждебность к прогрессу, характерная для участников и агитаторов антисемитского движения, приносит им поддержку со стороны юнкеров и попов. Этот анализ был слишком оптимистичен в том смысле, что сочетался с надеждой: антисемитское движение «в конечном счете революционно против воли» его участников, и из тех мелкобуржуазных и мелкокрестьянских слоев, которые пока что не способны осознать свое положение, позже выйдут передовые борцы за социализм. Произошло обратное: движение среднего сословия, подхватившее традиционные антимасонские и антисемитские теории заговора и порой уже пропагандировавшее национализм в чистом виде, как в политико-социологическом, так и в идеологическом плане проторило путь для современных социал-революционных фашистских правых[1071].

Как важнейшее выражение тезиса о заговоре в Новое время надо рассматривать так называемые «Протоколы сионских мудрецов», в которых идет речь о дьявольском мировом жидомасонском заговоре и которые по сей день используются в исламском мире в антисионистско-антиеврейских целях. После того как Уолтер Лакёр[1072], Норман Кон[1073], Яков Кац[1074] и Лев Поляков[1075] изучили возникновение этих «Протоколов», политические манипуляции с ними и их распространение, в последние годы обнаружены новые данные, еще почти не доведенные до сведения широкой общественности. О них подробно рассказал немецкий славист Михаэль Хагемайстер в 1999 г. в Пултуске под Варшавой на конференции, посвященной теориям заговора[1076].

Собственно протоколы, которые некий еврейский вождь якобы зачитал на заседаниях «сионских мудрецов», составляют, на что обратил внимание Хагемайстер, всего 40—60 страниц. Этот довольно путаный текст описывает прежде всего тактику заговорщиков, в соответствии с которой следует так духовно и политически разложить христианские народы, чтобы на развалинах старого порядка можно было построить всемирное еврейское царство. Им будет править царь из дома Давида, представленный как деспот-благодетель, который учредит диктатуру всеобщего благоденствия.

Публицисты почти всегда упускали из виду, что многочисленные издания «Протоколов», распространившиеся по миру после 1917 г., представляют собой антисемитско-антибольшевистские переработки. Эти издания представляют власть Льва Троцкого в России, Белы Куна в Будапеште и их еврейских товарищей как результат дьявольских махинаций «сионских мудрецов».

По сей день в ходу предложенная еще Норманом Коном версия, согласно которой «Протоколы» сфабриковала парижская мастерская по изготовлению фальшивок, принадлежавшая тайной царской полиции, охранке[1077]. Некоторые приписывали их авторство даже Адаму Вейсгаупту или лидеру сионистов Теодору Герцлю. Хотя это звучит тоже интересно, однако у подобных утверждений нет никаких доказательств. В соответствии с результатами проведенного в последние годы специального международного исследования славистов, кратко изложенными Михаэлем Хагемайстером, есть весомые основания утверждать, что «Протоколы» были сфабрикованы в Южной России и задним числом подвергнуты «офранцуживанию», чтобы они выглядели интересней и серьезней!

Актуальным фоном для пуска в ход мистифицированных «Протоколов» был сионистский конгресс в Базеле в 1897 г. Импульсом для его созыва стала публикация Теодором Герцлем в 1896 г. книги «Еврейское государство» (Judenstaat), которая, в свою очередь, была реакцией на дело Дрейфуса. Архаично-религиозные страхи, вызванные Базельским сионистским конгрессом также и в ватиканских кругах, официоз «Чивильта каттолика» в выпуске от 8 февраля 1898 г. выразил следующим образом: «Осуждение Дрейфуса было для Израиля страшным ударом... На сионистском конгрессе в Базеле сплели заговор, там обсуждалось освобождение Иерусалима. Протестанты делают одно дело с евреями... Деньги поступают по преимуществу из Германии»[1078].

Впервые «Протоколы» были опубликованы в сентябре 1903 г. в петербургской газете «Знамя». Издателем этого листка был Павел Крушеван, известный антисемит, за несколько месяцев до того организовавший погром в Кишиневе, при котором было убито 45 евреев, ранено более 400 и разрушено 1300 еврейских домов и лавок[1079]. После того как петербургский цензурный комитет 5 декабря 1905 г. дал разрешение на публикацию, в том же месяце появилось первое издание «Протоколов» в виде книги с выходными данными Императорской гвардии. В качестве издателя выступил отставной офицер Георгий Бутми, тесно сотрудничавший с Крушеваном. Оба, явно причастные к изготовлению «Протоколов», с октября 1905 г. — то есть месяца, когда царь под давлением первой русской революции пообещал даровать конституцию, — активно работали над созданием «Союза русского народа».

Эта организация, ставшая известной под названием «Черная сотня», содержала вооруженные банды, которые терроризировали противников русского самодержавия, часто при молчаливом попустительстве властей, и прежде всего практиковали «кулачный антисемитизм», устраивая еврейские погромы. Даже историки, не слишком охотно использующие термин «фашистский», называют «Черную сотню» протофашистской организацией[1080].

Следующая версия «Протоколов», выпущенная с целью оказать влияние на царя, была в изысканном оформлении отпечатана в типографии Красного Креста в императорской резиденции — Царском Селе. Уже 16 октября 1905 г. митрополит Московский распорядился зачитать во всех 368 московских церквах выдержки из этого издания «Протоколов» в обработке религиозного писателя Сергея Нилуса, который тогда был в милости при царском дворе и через посредство которого были осуществлены многие мистификации[1081]. Именно издание, выпущенное Нилусом под заглавием «Великое в малом и Антихрист как близкая возможность: Записки православного»[1082], после 1917 г. распространилось по всему свету в осовремененных переработках[1083].

Русская контрреволюционная агитация встретила сочувствие и в Западной Европе. Монсеньор Эрнест Жуэн в Париже, издававший с 1912 г. «Международный журнал тайных обществ: двухмесячник антижидомасонской лиги» (Revue internationale des sociétés secretes: Bulletin bimensuel de la ligue anti-judéomaconnique)[1084] и позже, в 1920 г., осуществивший первое французское издание «Протоколов», еще до Первой мировой войны установил контакт с черносотенцем Бутми[1085]. В свою очередь, антимасонский журнал Жуэна еще до 1914 г. попал в руки отставного капитана Людвига Мюллера[1086], который называл себя Мюллером фон Хаузеном, в июне 1913 г. как председатель Союза против надменности еврейства (Verband gegen die Uberhebung des Judentums) обратился к Пангерманскому союзу с просьбой проголосовать по еврейскому вопросу[1087] и в конце 1919 г. выступил в качестве первого немецкого издателя «Протоколов».

До 1914 г. в агитации фёлькишского движения тезис о заговоре играл откровенно второстепенную роль. Правда, бросается в глаза, что антисемит Герман Альвардт[1088], который в 1892 г. был избран в рейхстаг и в 1907 г. основал «Свободный немецкий союз» (Freideutsche Bund), в 1910 г. в своем сочинении «Больше света! Орден Иисуса в его истинном облике и в его отношениях с масонством и еврейством» уделил этому тезису много внимания[1089]. При этом он заявил: «Первым большим деянием ордена иллюминатов была французская революция. В Берлине в орден приняли Мирабо, кроме того, лучший из лучших — тайный советник Боде как иллюминат высокой степени был послан в Париж, где помогал распространять революцию»[1090].

К излюбленным темам фёлькишских антисемитов еще с ранних времен относился синтез германских и христианских представлений[1091]. Хотя политический германизм играл определенную роль уже в XIX в.[1092], прежде всего в основанном в 1890 г. Пангерманском союзе (Alldeutsche Verband)[1093], религиозно-политическое сектантство до поры гнездилось только в темных маргинальных зонах фёлькишского движения и лишь в 1912—1913 гг. сумело совершить «форменный прорыв»[1094]. К его самым видным представителям принадлежали Гвидо фон Лист и бывший цистерцианский монах Иорг Ланц, который добавил к своей фамилии аристократический довесок «фон Либенфельс» и, согласно одной книге с броским заголовком, «дал идеи» Адольфу Гитлеру[1095].

Гвидо фон Лист[1096] с конца XIX в. выделился среди авторов сочинений о предстоящей борьбе «ариогерманцев» с евреями и другими «низшими» народами[1097]. Как и у Ланца фон Либенфельса, впервые в 1907 г. водрузившего на башне австрийского замка Верфенштайн флаг со свастикой[1098], для Листа символ свастики играл выдающуюся роль как аллегория чистоты германской расы[1099]. Подобные теории усвоил основанный в 1912 г. Германский орден (Germanenorden), который в мае 1914 г. на Троицу организовал съезд фёлькишских союзов в Тале (Гарц), а летом 1918 г. переименовался в Общество Туле (Thule-Gesellschaft)[1100].

Мировую войну в Германии впервые напрямую связали с «заговором» в 1915 г.[1101] Это было сделано в статье «Мировая война и масонство» газеты «Историко-политические листки за католическую Германию» (Historisch-politische Blatter für das katholische Deutschland)[1102]. В ней масоны как «непримиримые ненавистники христианства и монархической идеи государства» названы «самой глубинной причиной ужасного мирового пожара»[1103]. Еще до 1914 г. масоны якобы сплели сеть для «удушения» Германии[1104]. Теперь же заложенные «масонской рукой» мины «с грохотом взлетели на воздух»[1105]. «И когда потом Иуда Тройственного союза [Италия], — говорится дальше, — по команде ложи объявил войну прежним союзникам, наконец и глупейшие увидели своими глазами, что штурвал мировой истории в эти ужасные дни крутит гнусная рука масонов»[1106]. «Германия и Австро-Венгрия в глазах ложи — оплот монархической идеи и прибежище клерикализма, то есть благочестивого христианства; поэтому ненависть масонов ставит целью разрушение обеих империй»[1107], — предостерегает газета в заключение.

В сочинении «Масонство, мировая война и мир во всем мире», вышедшем в 1917 г., иезуит Герман Грубер подвел философскую базу под эту новейшую версию тезиса о заговоре, обратившись к старым контрреволюционным теориям. Как и его предшественники, Грубер полагал, что масонство не только приняло «выдающееся участие»[1108] во всех значительных революциях начиная с 1776 г., но и сама пагубная философия XVIII в., лежащая в основе всех бед, на его взгляд, «в действительности не что иное, как пересаженное с английской почвы на французскую и там сервированное в духе Нового времени масонское английское Просвещение». И Великая хартия Французской революции, Декларация прав человека и гражданина, ставшая «Великой хартией всего современного либерализма во всех его ответвлениях», есть «не что иное, как кодификация принципов, уже изложенных в лондонской Книге конституций 1723 г. с учетом тогдашней фазы социального развития»[1109].

Наряду с лозунгом «Свобода, равенство, братство!» в нынешней мировой войне на передний план выходит и национальный принцип, имеющий масонское происхождение![1110] В этой войне, спровоцированной в том числе и итальянскими масонами, Антанта, теснейшим образом связанная с масонством, добивается «победы демократическо-национального принципа над теократически-самодержавным, монархически-феодальным, милитаристско-империалистическим»![1111]

Пангерманистский публицист Фриц Бляй[1112] в том же году подхватил и грубо упростил эти тезисы, предостерегающе заявив в своем анонимном («написано немцем») памфлете «Худший враг!»: «И как же слеп до сих пор по большей части наш народ, не замечающий, какие неслыханные усилия предприняло во всем мире против Германии франко-итальянское масонство, находящееся под влиянием „Великого Востока Франции“ и пользующееся поддержкой англичан! Мы сегодня знаем, что Италия вступила в войну под воздействием „старейшего Интернационала“...»[1113]

Примечательно, что, обсуждая грозящий переход Пруссии к парламентаризму[1114], князь Отто цу Зальм-Хорстмар (1867—1941), член Пангерманского союза и с 1902-го по 1908 г. председатель немецкого Флотского союза, 9 июля 1918 г. в прусской палате господ произнес речь, где нарисовал картину жидомасонского заговора[1115]. В мировой войне, по его утверждению, происходит столкновение «еврейско-демократического», то есть «англо-американского», мировоззрения с «немецко-аристократическим» («немецко-германским»). Уже на встрече «иллюминатов и масонов в 1786 году» (sic!), на которой было принято решение об убийстве Людовика XVI, участвовали «и евреи», для которых масонский орден стал «удобным орудием достижения своих целей».

Все революции новейших времен якобы выводили «на сцену» масонов. И Ленин, и Троцкий — оба не только евреи, но и масоны. «Масонский призыв к свободе, равенству и братству» только напрасно обольщает массы, ведь там, где — как в Америке и во Франции — есть демократия, на самом деле так называется «господство крупного капитала» над народом. Прежде чем в заключение перейти к положению на Востоке, в отношении которого он ратовал за заселение Курляндии немецкими колонистами, чтобы для «всего германства» создать «несокрушимый защитный вал... против натиска славянства», Зальм-Хорстмар завершил свою речь, вызвавшую много шума и отнюдь не единое одобрение со стороны консерваторов, настоятельным призывом: пусть того, чего не добился внешний враг, не позволят достигнуть и внутреннему врагу, «жидомасонскому Интернационалу», действующему при помощи «разлагающих средств».

Демагогический упрек, брошенный в той же речи князем Зальм-Хорстмаром по адресу социал-демократов: те хоть и делают вид, «что борются с капиталом, но на самом деле расчищают дорогу для господства капитала», подтверждает тезис, что правые популисты Нового времени пытались «популяризировать консерватизм и привлечь плебс на его сторону»[1116]. Этот князь не только принадлежал во время войны вместе с Францем фон Папеном, крупповским директором Каппом и многими промышленниками к «Немецкому объединению» (Deutsche Vereinigung), которое добивалось «победного мира», но и после распада прусско-германской монархии участвовал в финансировании первого немецкого издания «Протоколов сионских мудрецов». Потом он поддержал капповский путч и очень рано начал симпатизировать национал-социалистам[1117].

Социальная демагогия, применявшаяся Зальм-Хорстмаром, основывалась на круге «идей 1914 года», немецкой идеологии, разработанной в противовес «идеям 1789 года»[1118]. Для них характерно представление о превосходстве и религиозном призвании германской расы, столь заполонившее протестантские военные проповеди, что один церковный историк отметил «тотальное смешение в теологии войны истории с актом спасения» и «перенос библейской идеи избранности на немецкий народ»[1119]. Однако их реальная направленность маскировалась популярной в среднем сословии антикапиталистической полемикой, в которой летом 1918 г. принял участие и император Вильгельм II, заявив, что война сводится к борьбе «прусско-немецко-германского мировоззрения» с англосаксонским, впавшим в «идолопоклонство перед деньгами»[1120]. Так как эта агитация была лишь внешне направлена против «западнодемократического капитализма», в долгосрочной перспективе угрожавшего существованию среднего сословия, а на самом деле боролась с революционным движением, видя в нем главную опасность, немецкого же капитализма всерьез не затрагивала, то заинтересованные круги очень рано прибегли к такой агитации. Так, Теодор Фрич, «Нестор немецкого антисемитизма»[1121], в своем «Руководстве по еврейскому вопросу» (Handbuch der Judenfrage), впервые вышедшем в 1887 г. под заглавием «Катехизис антисемита» (Antisemiten-Catechismus) и позже широко распространявшемся национал-социалистами, показал себя убежденным сторонником тезиса о заговоре.

В этом антисемитском компендии есть глава «Еврейство, масонство, революция», в которой автор ссылается на упомянутую выше памятную записку Хаугвица от 1822 г.[1122] Фрич еще в 1905 г. как организатор одного саксонского объединения среднего класса предостерегал в программной речи от опасности, которую для «нравственных и религиозных основ жизни» представляют «крупный капитал», «ссудный капитал» и «революционный пролетариат»[1123], в 1912 г. как глава фёлькишского «Имперского союза молота» (Reichshammerbund) вел переговоры с «Германским орденом»[1124] и, наконец, в 1924 г. выпустил собственное издание «Сионских протоколов».

Подобно пангерманисту Зальм-Хорстмару, Людвиг Мюллер, уже упоминавшийся председатель Союза против надменности еврейства, в издаваемом им с 1917 г. листке «На дозоре» (Auf Vbrposten) внушал мысль о существовании причинно-следственной связи между масонской деятельностью и возникновением мировой войны[1125]. Согласно статье от 21 июля 1918 г. в «Рунах» (Runen), органе Германского ордена, переименованного летом 1918 г. в Общество Туле, эта организация рассматривала себя как некое антимасонство:«Что отличает нас [германские ложи] от масонства — это наше мировоззрение... Мы ненавидим лозунг равенства, равенство — это смерть... Мы работаем ради духа своего народа и знаем, что делаем для прогресса человечества больше, чем все ложи в мире... Мы не демократы... Демократия — это по-еврейски... Мы аристократы, мы хотим каждого немца, сознающего дух своего народа, сделать знатным, и тогда мы все будем равны»[1126].

На Рождество 1917 г. начальником баварской провинции Германского ордена был назначен барон Рудольф фон Зеботтендорф, он же Рудольф Глауэр[1127]. Через год он возглавил газету «Мюнхенский наблюдатель» (Münchener Beobachter), которая в августе 1919 г. была переименована в «Фёлькишский наблюдатель» (Völkischer Beobachter), а уже в декабре того же года попала в руки НСДАП. С середины 1918 г. Общество Туле, к которому принадлежал ряд будущих видных национал-социалистов, как Готфрид Федер, Дитрих Эккарт, Ханс Франк и Рудольф Гесс[1128], из рядов которого вышел добровольческий корпус «Оберланд» и которое было «первым послереволюционным центром кристаллизации фёлькишского движения в Баварии»[1129], заседало в изысканном мюнхенском отеле «Четыре времени года». Во время проведенного там в августе 1918 г. «освящения» Общества Туле помещения ложи были украшены «победоносным солнечным колесом», то есть свастикой. Этот же символ был изображен на значке, врученном каждому из членов[1130].

Русский немец и будущий главный идеолог национал-социализма Альфред Розенберг, который в конце 1918 г. переселился в Германию и после краткого пребывания в Берлине в том же году переехал в Мюнхен, также примкнул к Обществу Туле[1131]. В Мюнхене он тесно сотрудничал с членом этого общества и фёлькишским публицистом Дитрихом Эккартом, ментором Адольфа Гитлера и будущим издателем «Фёлькишского наблюдателя». Розенберг выступал также как антисемитский публицист и в 1919 г. продолжил издание газеты Людвига Мюллера «На дозоре». Сам же Людвиг Мюллер в конце 1919 г. под псевдонимом Готфрид цур Бек опубликовал первое немецкое издание «Протоколов сионских мудрецов» под заглавием «Тайны сионских мудрецов»[1132].

Этот памфлет, который ему подсунули русские эмигранты правых взглядов — возможно, бывший студент Московского архитектурного института Альфред Розенберг или «черносотенец» Винберг, — через недолгое время достиг тиража в 120 тысяч экземпляров[1133]. Первое французское издание «Протоколов» выпустил в 1920 г. упоминавшийся выше монсеньор Эрнест Жуэн, за публицистическую активность назначенный папой Пием XI на должность апостольского протонотария[1134].

Кратко описанную здесь деятельность видных фёлькишских публицистов и политиков можно считать подтверждением, что антисемитизм — как сформулировал Готфрид Федер в своей «Программе НСДАП» — постольку мог стать «в некоторой степени интуитивным фундаментом»[1135] и политико-идеологической скрепой праворадикального движения, поскольку считалось, что евреев, отчасти с привлечением идеи масонского заговора, можно сделать «громоотводом для всех несправедливостей». Заместитель председателя Пангерманского союза и член его «еврейского комитета», отставной генерал Константин фон Гебзаттель призывал к этому еще в октябре 1918 г.[1136]