Мифы и легенды страны маори

Мауи полубог

Далеко, далеко, посреди океана, качался на волнах клубок морских водорослей. Над ним, пронзительно крича, кружились птицы. В колыбели из водорослей лежало дитя, туго запеленутое в волосы матери, защищавшие его от птиц и страшилищ морских глубин. Это был Мауи, маленький Мауи, завернутый в волосы своей матери Таранги. Он был пятый сын, Мауи нежеланный, которого бросили в море.

Вскоре клубок водорослей выкинуло на прибрежный песок. Дитя заплакало, потому что водоросли ссохлись и стали отваливаться, его нежную кожу облепили мухи, и птицы тоже осмелели. Из своего дома у крутого обрыва великий Тама Небесный услышал тонкий жалобный плач. Он подбежал к клубку водорослей и высвободил ребенка из спутавшихся волос. Глаза Тама широко раскрылись от удивления, когда он увидел иззябшего, посиневшего маленького Мауи. Осторожно подняв ребенка, Тама отнес его домой, а там подвесил в корзинке к стропилам. Мальчик качался взад и вперед возле теплого очага и вскоре начал смеяться и размахивать ручонками.

Это было первое приключение Мауи. На сей раз морские водоросли и старик, живший на краю света, спасли его от смерти.

Когда Мауи подрос, он многому выучился у мудрого старого Тама: он знал пути–дороги птиц и говорил на их языке, отгадывал хитрости рыб; он играл в детские игры и умел проникнуть в думы старых людей, когда они сидят ночью во–круг костра. Потом Мауи стал совсем большим. Он узнал всех детей Тане и изучил магию, которая сделала обитателей леса его друзьями. А пол конец он узнал, где живет его мать.

— Теперь я пойду к своим родичам, — сказал он однажды Тама.

— Да, тебе пора идти, — грустно ответил Тама. — Ты покинешь старика, который многому тебя научил. Ты совершишь удивительные подвиги, Мауи, и только один будет тебе не под силу. Много приключений ждет тебя, но последнее будет самым удивительным. Вот тогда ты потерпишь поражение. Нет, сын мой, я не скажу тебе, что это за приключение. Хорошо уже

то, что ты ринешься в бой, а то, что ты проиграешь его, не станет для тебя позором. Никто еще не выиграл этой битвы. И ты, Мауи, не будешь забыт. Теперь же, сын мой, поспеши — мир ждет тебя.

Мауи побежал по песчаным дюнам на запад. Он взбирался на холмы и спускался в равнины. Вдалеке показалось фаре, наз крышей подымался тонкий виток дыма. Мауи всем своим существом почувствовал, что это фаре его матери. Уже стемнело, когда он приблизился к родным местам; песня, доносившаяся из фаре, не дала ему сбиться с пути. Мауи заглянул в дверь и увидел, что в очаге разведен огонь и фаре заволокло дымом. Словно тень, проскользнул Мауи внутрь и, незамеченный, сел позади одного из братьев.

Вскоре к детям пришла мать и сказала:

— Я буду называть вас по имени, а вы вставайте. А потом мы начнем танец. Мауи–таха!

Поднялся старший брат.

— Первый встал. Мауи–рото! Двое встали. Мауи–пае! Теперь вас трое. Мауи–вахо! А это четвертый. Вот и все мои сыновья.

Тогда поднялся младший Мауи и, выйдя из тени, сказал:

— Я тоже Мауи.

Мать удивленно поглядела на него:

— О нет, ты не Мауи. Все мои сыновья здесь. Я сама их сосчитала.

— Я Мауи, — настаивал юноша. — А это мои братья. Смотри, я знаю их имена: вот он — Мауи–таха, а дальше стоят Мауи–рото, Мауи–пае и Мауи–вахо. Теперь и я пришел, Мауи–меньшой.

— Никогда я раньше тебя не видела, — ответила мать, а Мауи–таха, Мауи–рото, Мауи–пае и Мауи–вахо недоуменно уставились на него.

— Нет, юный странник, ты не можешь быть Мауи. Откуда ты пришел?

— Я пришел из моря. Волны были моей колыбелью, рыбы и птицы дрались из–за меня, но я был запеленут в волосы матери.

Мать взяла факел, поднесла его к самому лицу Мауи и быстро спросила:

— Как меня зовут?

— Ты моя мать, Таранга,

И тогда она склонилась к нему и заключила его в объятия.

— Да, ты и вправду мой маленький Мауи, — сказала Таранга, — я нашла тебя. Ты будешь пятый Мауи, и звать тебя будут Мауи–тикитики–а-Таранга — Мауи, который был завернут в волосы Таранги. Ты будешь жить здесь с братьями и снова станешь моим маленьким сынком.

Мауи–тикитики–а-Таранга был лукавым озорником, и теперь ему было кого изводить — своих четырех братьев. Когда они запускали воздушных змеев, змей Мауи подымался выше всех. Когда они играли в салки — они это называли играть в ви, Мауи бегал быстрее всех. Когда метали дротики, его папоротниковый дротик летел дальше всех. Когда соревновались, кто больше заберет в себя воздуха, Мауи мог говорить сколько угодно, не переводя дыхания. Никто не заплывал дальше и не нырял глубже Мауи. Он был в большой дружбе со всеми лесными обитателями и, пользуясь магией, которой он выучился у Тама, мог сам обернуться в птицу и упорхнуть от братьев, если они уж очень на него злились.

Мауи потешался над своими неповоротливыми и глупыми братьями, и те возненавидели его. А ему все было нипочем, он только смеялся над ними и уходил играть со своими друзьями птицами. Лишь одно омрачало жизнь Мауи — он ни разу не видел своего отца. С вечера он засыпал рядом с матерью на полу фаре, но, проснувшись утром, не находил ее, и она не

показывалась вплоть до наступления ночи.

— Куда уходит мать на день? — спросил он у братьев.

— Почем мы знаем! — отвечали они.

— Но вы с ней живете всю жизнь, не то что я.

— Куда бы она ни уходила — на север, на юг, на восток или на запад, нам все равно, — сказали братья.

Мауи понял, что братья ничего не расскажут ему. Ну и пусть, он все разузнает сам.

И вот ночью, услышав ровное дыхание матери и убедившись, что она спит, Мауи подкрался, взял ее красивую белоснежную повязку и цветной передник и спрятал их под свою циновку. Потом он подошел к окнам и законопатил все щели, чтобы утром в них не проник свет.

Рано утром мать Мауи проснулась, приподнялась на локте и посмотрела на окна: не рассвело ли? Хотя облака на небе уже слегка порозовели по краям, но в фаре не было ни малейшего проблеска света. Мать снова легла и заснула, Когда она проснулась во второй раз, в фаре по–прежнему было темно, но снаружи слышалось пение птиц. Таранга мигом вскочила, распахнула окно и увидела, что все вокруг залито ярким солнечным светом. Она хотела было взять свою повязку и передник, но их не оказалось на месте. Не теряя времени на поиски, она набросила на себя старый плащ и выбежала из хижины.

Свет, внезапно озаривший фаре, разбудил Мауи, и он украдкой последовал за матерью. Вскоре он заметил, как она наклонилась и вырвала пучок травы. В земле открылось большое отверстие, в которое Таранга легко спустилась и снова закрыла его пучком травы.

Мауи понял, что мать проводит дни во мраке подземного мира. Он поспешил к братьям.

— Я выяснил, куда уходит наша мать на весь день, — закричал он. — Она ходит к нашему отцу, в страну теней. Последуем за ней, братья.

— Какое нам дело, куда она ходит? — — сказал один из них. Другие братья согласились с ним.

— Верно! Разве это нас касается? Ранги, Великое Небо — наш отец, и Пэпа, Земля — наша мать.

— Тогда я найду ее, — сказал Мауи. — Таранга — наша мать, она приносит нам пищу, остается с нами ночью, ухаживает за нами и любит нас. Я найду ее.

Он взял повязку и передник матери и надел на себя. И тут же, на глазах у братьев, Мауи уменьшился в десять раз, и на том месте, где он стоял, они увидели красивого голубя. На груди его сияла белизной материнская повязка, а оперение переливалось нежными цветами передника. Братья вскрикнули от восторга, когда он вспорхнул и полетел над деревьями…

Вот он опустился у того места, где скрылась мать, приподнял пучок травы и углубился в подземелье.

Там, где пещеры сужались, Мауи складывал крылья и быстро проносился по извилистым переходам, которые вели в подземный мир. Наконец Мауи очутился в сказочной стране, где не было солнца.

Здесь росли высокие деревья с пышными кронами. Воздух был тих и спокоен, и листва не колыхалась под порывами ветра. Мауи подлетел к одному дереву и уселся на нижнюю ветку.

Вскоре сюда пришли несколько мужчин и женщин. Двое из них сели под дерево, на котором притаился Мауи. Это была его мать, и Мауи понял, что мужчина около нее -—его отец. Мауи отщипнул клювом ягоду и сбросил ее прямо на голову отцу.

— Наверно, это птица выронила ягоду, — сказала мать.

— Нет, — сказал отец, — она созрела и упала.

Тогда Мауи отщипнул целую гроздь и попал сразу в обоих. Отец и мать вскочили па ноги, и все другие мужчины и женщины поспешили к ним, потому что теперь все увидели необычного голубя. В подземном мире птицы бесцветные, серые. Завидев диковинного

голубя, мужчины принялись бросать камни, стараясь сбить его с ветки. Увертываясь от камней, Мауи прыгал с места на место. Но вот бросил камень отец Мауи — птица упала

и забилась у его ног. На глазах у всех она становилась все больше и больше, меняла свой облик, и вот голубь превратился в высокого стройного юношу в прекрасном плаще и белой повязке, сияющей на его коричневой коже.

Мать Мауи узнала сына.

— Это не Мауи–таха, мой перворожденный, — сказала она—и не Мауи–рото, мой второй сын, и не Мауи–пае, третий сын, и не Мауи–вахо. Это мой маленький Мауи, мой меньшой сынок Мауи–тикитики–а-Таранга. — Мать крепко прижала сына к своей груди. — Это дитя, которое прибили к берегу ветер и волны. Ты принесешь радость и печаль в мир, ты свяжешь солнце, Мауи; быть может, ты даже победишь саму смерть.

Мауи пошел с отцом, и его посвятили в таинства и произнесли над ним заклинания, которые помогли ему стать храбрым и непобедимым.

Мауи–меньшой счастливо зажил со своими родителями. Голуби, летавшие по лесу, были довольны: теперь они сияли яркими цветами одеяния матери Мауи. Но Макеа–ту–тара, отец Мауи, и 'Таранга, его мать, грустили: они знали, что не все заклинания были сказаны при посвящении и что Мауи так никогда и не победит богиню смерти.

Живя в подземном мире, Мауи заметил, что каждый день старательно приготовленную пищу относят кому–то, чье имя никогда не произносится. А Мауи любил доискиваться до причины всего происходящего, поэтому он спросил однажды:

— Для кого эта пища?

— Это для твоей бабушки Мури–ранга–фенуа.

— А, я слышал о ней, — сказал Мауи. — Дайте–ка я отнесу ей пищу.

Он взял корзинку в пошел к мрачной пещере, где жила Мури, однако вместо того чтобы отдать еду старухе, Мауи спрятал корзинку в темном углу, где ее никто не мог заметить. Каждый день Мауи брал еду и прятал ее. Так продолжалось до тех пор, пока Мури не проголодалась всерьез.

— Где моя еда? Кто обкрадывает меня? — прогромыхал по сводчатым пещерам ее голос.

Мауи притаился.

— Я поймаю вора и съем его! — кричала старуха. Она повернулась и принюхалась к южному

ветру, но ничего не учуяла, Потом повернулась на север — человеческий запах оттуда тоже не шел. Повернулась на восток — никого нет. Наконец она повернулась на запад.

— Ага! — закричала она. — Я чую его! Что делает молчаливое человечье существо в подземном мире? — И старуха снова повела носом. — Уж не внучек ли это мой, Мауи–меньшой? — спросила она.

— Да, это я, Мауи–тикитики–а Таранга.

— Почему ты берешь мою еду, маленький Мауи? Чего ты хочешь, маленький Мауи?

— Мне нужна, бабушка Мури, твоя челюсть.

Дай мне ее, и я отдам тебе еду и оставлю тебя в покое.

Мури, видно, задумалась, потом снова прогромыхала:

— Неси мне еду, Мауи. Неси мне все, что есть. Я стара, и мне уже не нужна эта челюсть. Возьми ее, скоро она тебе понадобится.

Мауи бесстрашно вышел вперед. Он взял волшебную кость и поспешил назад, к отцу и матери. Он спрятал челюсть бабки под циновкой и хранил ее как сокровище до тех пор, пока не пришло время ею воспользоваться.

Мауи стал совсем взрослым мужчиной. Он взял жену из верхнего мира и поселился в той же деревне, где жили его братья. Каждый день бог солнца быстро подымался в небо и еще быстрее спускался вниз. Люди в спешке готовили утреннюю еду и быстро съедали ее, а немного погодя снова наступала темнота. Люди роптали — слишком короткими были часы

света, но никто не пытался изменить этот порядок. Только Мауи, глядя на солнце, торопливо бегущее по небу, все обдумывал, как бы его остановить.

— Дни слишком коротки, — сказал он братьям.

— Да, мы даже не успеваем за день переделать все дела. А играем и веселимся, когда уже совсем темно.

— Мы должны сделать дни длиннее, — заявил Мауи.

Братья рассмеялись.

— Разве солнце — это птица, которую можно пой–мать, когда она сядет на ветку? — сказали они.

— Да, — убежденно ответил Мауи. — Я хочу поймать его, как птицу на ветке.

Братья засмеялись еще громче.

— Разве ты бог, чтобы предстать перед солнцем, когда оно светит в полную силу?

Глаза Мауи засверкали.

— Слишком быстро, братья, вы забыли, на что я способен, — сказал он. — Разве я не могу превратиться в птицу? Разве я не самый сильный из всех людей? Кому принадлежит волшебная челюсть вашей бабушки Мури? Завтра мы отправимся навстречу восходящему солнцу, сплетем из крепких веревок силок, поймаем солнце и заставим его покориться нам.

— Но веревки сгорят! Солнце разорвет их, словно ниточки, а его жаркий гнев иссушит нас, — возражали братья.

— Пошлите ваших жен за льном, и мы сейчас же сплетем веревки, — решительно сказал Мауи. Глаза его снова засверкали, и так как братья его боялись, они сели и начали плести крепкие веревки.

Потом Мауи взял магическую челюсть и отправился к месту восхода солнца, а братья шли следом за ним и несли веревки. Днем они прятались, а ночью шли как можно быстрее и вот наконец достигли края света. Там они построили длинную глиняную стену, чтобы было где укрыться от раскаленных солнечных лучей. Потом сложили из ветвей две хижины у одного

и у другого конца стены и спрятались там — Мауи в одной хижине, братья в другой. А над тем местом, где всходило солнце, они укрепили большую петлю, прикрыв ее ветками и листьями

Скоро, полыхая жаром, стало подниматься солнце. Братья держали конец веревки.

— Осторожно! — прошептал Мауи. — Подождите, пока он не влезет в петлю с головой и лапами… А-а! Попался! Теперь тяните!

Братья потянули за веревку, которая обвилась вокруг Тама–солнца, — у-ух! Они тянули до тех пор, пока веревка не задрожала и не запела песню о крепких веревках, натянутых до предела. Тама почувствовал боль — словно огненный обруч опоясал его. Он увидел стену, и хижины, сложенные из ветвей, и веревку, протянувшуюся от его тела к двери хижины. В гневе он метался из стороны в сторону. Он хотел разорвать льняную веревку руками, но она была крепко сплетена. Тогда Тама уперся ногами в землю, и веревка запела еще звонче — так жужжит рой мошкары летом над кустарником. Веревка ускользала из рук братьев, и даже грохочущие стоны солнца не могли заглушить их тяжкое дыхание.

Мауи схватил свое оружие и, прячась за стеной, побежал к солнцу. Потом он выпрямился во весь рост и изо всех сил обрушил челюсть Мури на голову Тама.

Он колотил Тама до тех пор, пока воздух не наполнился стонами бога солнца. Голова его поникла. Братья Мауи снова натянули веревку, а сам Мауи все еще продолжал колотить солнце, да так сильно, что казалось, это с треском рушатся на землю объятые пламенем деревья. Наконец бог солнца упал на колени и запросил пощады. И тогда бога отпустили, потому что он был тяжело ранен и утратил свою былую силу.

С тех пор солнце не скачет по своей дневной дорожке так, что за ним не угонишься, а степенно, не спеша двигается по небу.

Пытливый ум Мауи никогда не успокаивался готовыми ответами.

— Откуда берется огонь?

— Он ведь здесь, — нетерпеливо — отвечали братья. — Зачем же тебе знать, откуда он берется? Если он есть, зачем нам знать, откуда он пришел.

— А что мы станем делать, если огонь уйдет?

— Мы не отпустим его, а если это все–таки случится, наша мать знает, где его раздобыть, только нам не говорит.

Однажды ночью, когда все заснули, Мауи вышел из фаре и прокрался к тлеющим кострам, на которых в деревне готовили пишу. Спокойно, не торопясь, он стал лить на них воду до тех пор, пока не была затушена последняя искорка.

Как только небо заалело первыми проблесками зари, Мауи позвал рабов и сказал им:

— Я голоден, приготовьте мне что–нибудь, да поскорее.

Рабы поспешили к кострам, но нашли там лишь серый пепел. Тогда в смятении побежали они от хижины к хижине и рассказали о случившемся. Вся деревня пришла в волнение А Мауи не выходил из своего фаре. Услышав шум, он заулыбался. Вскоре с деревенской площади до него донеслись голоса: его мать приказывала слугам отправиться в подземный

мир и взять там огонь.

Мауи накинул на себя плащ из перьев киви и направился к площади. Там охваченные ужасом столпились рабы: они очень боялись подземного мира.

— Мать, я пойду, — сказал Мауи. — Где надо искать страну тьмы? Кто сторожит огонь?

Таранга с подозрением посмотрела на своего сына.

— Раз никто не хочет идти, тогда пусть мой младший сын совершит это путешествие, — сказала она. — Если пойдешь той дорогой, что я тебе покажу, то придешь к дому Мауики. Она – твой предок и хранительница огня. Если она спросит, как тебя зовут — назовись. Но будь осторожен и почтителен, сын мой. Мы знаем, ты любишь всякие проделки, Мауи–тики–тики-а-Таранга, но Мауика очень могущественна, и, если ты попытаешься ее обмануть, она накажет тебя.

Мауи проказливо ухмыльнулся и размашистым шагом двинулся по указанному матерью пути. Скоро он дошел до страны теней, где жила богиня огня. Глазам его предстало великолепное фаре, стены которого были покрыты чудесной резьбой и украшены раковинами пауа, светящимися в темноте, словно ярко сияющие глаза.

— Кто этот храбрый смертный, глазеющий на фаре огневой Мауики? — донесся до Мауи надтреснутый старческий голос, словно затрещали ветки на костре.

— Это Мауи.

— У меня пять внуков по имени Мауи. Ты Мауи–тикитики–а-Таранга?

— Да, это я.

Старуха фыркнула.

— Чего же ты хочешь от своей бабушки, Мауи–последыш?

— Я хочу принести огня матери и братьям.

— Ну что же, я дам тебе огонь, Мауи.

Мауика сняла с одного пальца ноготь, из неге исторглось пламя.

— Осторожно неси его, Мауи, и зажги им ваш костер, напутствовала внука Мауика.

Мауи взял огонь, отошел подальше, бросил его на землю и затоптал. После этого он вернулся к фаре Мауики.

— Вот как, это снова Мауи?! — удивилась старуха. — Что тебе нужно на сей раз?

— Огонь. Тот я потерял. Он потух.

Маунка нахмурилась.

— Значит, ты был беспечен, внук мой. Я дам тебе огонь с другого пальца, но ты должен прикрыть пламя рукой.

Мауи взял пылающий ноготь и, едва скрылся из виду, снова затоптал пламя и вернулся назад к Мауике. Богиня огня выбранила его и, ворча, дала еще один ноготь.

Пять раз Мауи уходил с огнем и пять раз возвращался обратно. Десять раз он уходил и десять раз возвращался с пустыми руками. Мауика отдала ему все ногти с пальцев рук. Неохотно рассталась она с ногтем большого пальца ноги, и все-таки вскоре хитрый Мауи снова вернулся назад за огнем. Пять раз он уходил и пять раз приходил назад без огня. Девять

раз он уходил и тотчас же возвращался с пустыми руками.

Наконец терпение Мауики лопнуло. Подземный огонь сотряс фаре, в дверь и окна повалил дым, и Мауи в раскаленной тьме бросился к двери. Глаза Мауики сверкали, словно молнии. Она сорвала оставшийся ноготь и швырнула им в Мауи. Лишь только ноготь коснулся земли, раздался грохот, словно гром прогремел, и прямо на Мауи вихрем помчалось широкое пламя. Он бросился бежать со всех ног, а пламя гналось за ним, будто рычащий танифа. Тогда Мауи

обернулся ястребом и, сильно взмахивая крыльями, полетел вперед, но пламя настигало его и опаляло его перья. Они у ястреба так и остались коричневыми в тех местах, где их когда–то коснулось пламя.

Впереди показалось озеро. Сложив крылья, Мауи нырнул в воду, но вскоре вода стала нагреваться. Беспокойно заерзал Мауи на дне озера, а вода уже сделалась совсем горячей и начала кипеть. Мауи взлетел.

Пожар бушевал повсюду. Лес был объят пламенем, в небе метались огненные языки. Казалось, огонь уничтожит весь мир. Тогда Мауи вспомнил богов, которых узнал в доме Тама. Он воззвал к ним. Боги увидели, что земля в смертельной опасности, и наслали на огонь тяжело падавший дождь, вода сбила гребни пламени и стала пробиваться сквозь стены огня. И тогда в самой середине огня хрипло закричала охваченная ужасом Мауика. Она повернулась назад и бросилась к дому, но силы уже оставляли ее. Пламя почти заглохло, только кое–где судорожно метались маленькие язычки, а потом и они потухли. Остатки огня Мауика бросила в деревья, они скрыли его у себя внутри и навсегда сохранили огонь для человеческих детей. Этими деревьями были каи–комако, махое и тотара.

Вот так проделки Мауи окончились добром, потому что люди научились тереть кусочки дерева один о другой и в любое время вызывать к себе огневых детей Мауики.

Мауи любовно похлопывал по своему рыболовному крючку. Он был сделан из челюсти его бабушки Мури–ранга–фенуа. Крючок был покрыт перламутром и украшен пучками собачьей шерсти, а внутри него скрывалась магическая сила. Солнце еще не поднялось над морем, а Мауи крадучись вышел из фаре и забрался в каноэ братьев. Он поднял донные доски, проскользнул под них и растянулся на днище каноэ, а доски опустил на прежнее место.

Долго ждать ему не пришлось. Восточное небо еще только розовело, когда пришли братья Мауи, свалили в каноэ груду рыболовных снастей и спустили его на буруны. Мауи, спрятавшийся у них под ногами, слышал, как они подсмеивались над ним:

— Ловко мы отделались от Мауи–меньшого, — сказал Мауи–пае. — Он, поди, еще спит.

— Мауи не спит! — раздался голос снизу.

Братья с удивлением переглянулись. Казалось, звуки идут из–под каноэ.

— Может. это крикнула чайка? — сказал Мауи–вахо.

Они взялись за весла, и каноэ двинулось вперед. Но вот братья опять перестали грести. На этот раз они не ошиблись: Мауи снова смеялся над ними. Братья приподняли доски и увидели Мауи — он скалил зубы и гримасничал.

— Мауи! — закричали они. — Мы не возьмем тебя. Ты испортишь нам ловлю.

Мауи заулыбался еще шире.

— Вы возьмете меня, — сказал он.

— Нет. Сейчас мы повернем назад. Наше каноэ достаточно широко для Мауи–пае и Мауи–рото, для Мауи–вахо и Мауи–таха, но оно слишком тесно для Мауи–тикитики–а-Таранга.

— Вы возьмете меня с собой, — повторил Мауи

Он протянул руку и показал на берег. Братья оглянулись: там, где только что была земля, простирался голубой океан Кива — с помощью волшебства Мауи расширил его, и земля затерялась за вздымающимися волнами.

— Гребите, — скомандовал он.

— Не станем, — ответили братья и сложили весла.

— Гребите| — закричал Мауи. Улыбка исчезла с его лица, глаза стали холодными и твердыми, как куски нефрита. Братья молча подняли весла и согнули спины.

Они очень устали. Но вот Мауи приказал остановиться.

— Забрасывайте удочки, — скомандовал он, — и тогда увидим, хорошее ли я выбрал место для ловли.

Молча насадили братья наживку на свои крючки, забросили удочки в воду, и тотчас же удочки задергались у них в руках. Скоро дно лодки покрылось рыбой.

— Хватит‚— сказал старший брат. — Мы хорошо порыбачили. Теперь можно возвращаться.

Мауи дохнул на свой крючок, потер его и залюбовался — так блестел он на свету.

— Вы закончили лов, братья, — ласково сказал он, — а я еще не начинал.

— Ну, что ты! хором вскричали братья — Здесь хватит рыбы и для нас, и для тебя, Мауи. Вернемся домой к нашим женам и детям.

— Ах, братья, вы еще не видели, как ловит рыбу Мауи. Я только один раз закину удочку. Дайте–ка мне наживку.

Но братья не хотели ничего ему давать, боясь, как бы Мауи не сыграл с ними очередной шутки. Тогда Мауи с такой силой стукнул кулаком себе по носу, что потекла кровь. Он обмазал ею крючок и закинул удочку в воду. Леса скользила между пальцами Мауи, она уходила все дальше и дальше вглубь. Скоро Мауи почувствовал, что крючок зацепился. Братья не сводили с него глаз. Он слегка дернул лесу, чтобы крепче зацепить крючок.

В молчаливом царстве Тангароа крючок Мауи заценился за дверь дома Тонгануи, сына морского бога. Мауи натянул лесу, уперся ногами в борт каноэ и, собравшись с силами, начал вытягивать лесу из моря. Тяжело застонал дом 'Тоигануи. Он немного накренился, потом снова стал на место. Леса натянулась еще больше и задрожала, и тогда дом вместе с землей

оторвался от дна моря и стал подниматься вверх.

Мауи запел ту песню, что делает тяжелую ношу легкой. Глубоко в воду опустили свои весла братья. Мауи пел все громче и громче, а мускулы на его руках выступали, словно корни дерева. Леса пронзительно звенела.

Братья глухо вскрикнули от удивления, когда из воды медленно поднялась текотеко — человеческая фигура, вырезанная на коньке крыши, а потом показались стены дома и дверь, за которую зацепился магический крючок. А под домом была земля. Она походила на блестящую длинную рыбу, хвоста ее отсюда даже не было видно. Сбросив с себя океан, земля высоко подняла на себе каноэ. Вот какова была рыба Мауи!

— Оставайтесь в каноэ, сказал Мауи братьям, — но только молчите. Ни звука! Морской бог разгневан, и мне нужно помириться с ним. А потом мы поделим эту землю между собою.

Мауи скрылся вдали. Гладкая, светлая, сияющая, раскинулась земля, которую Мауи вытянул из морских глубин. На ее просторах виднелись дома. В спокойный воздух очаги посылали столбы дыма. Птицы щебетали, и ручьи журчали меж берегов.

— Это моя земля| — закричал Мауи–таха.

— Нет, моя! — воскликнул Мауи–вахо.

— Ах, вы спорите?! Значит, она моя, — сказал Мауи–пае.

Братья выпрыгнули из каноэ и побежали по земле, полосуя ее теслами и объявляя участки своими. Рыба–земля, дремавшая на поверхности океана, почувствовала бегущие по ней ноги братьев и удары их тесел. Она задрожала, и ее гладкое тело покрылось складками.

Вот почему на Рыбе Мауи появились горы и долины и скалистый берег. А если бы братья не делили ее, земля так и осталась бы гладкой.

Рыбная ловля Мауи — история далеких времен.

Ге Ика а Мауи называют эту землю — Рыба Мауи. А крючок застрял в ней на веки вечные. Видели вы изогнутый берег, что тянется от бухты Хауки до мыса, который маори называют Те Матуа а Мауи? Это и есть рыболовный крючок Мауи.

А вот как Туна–роа стал отцом всех угрей. Когда–то он жил в озере на спине рыбы, которую Мауи вытянул из моря. Мауи сам немного пожил на этом большом острове со своей женой Хиной. Каждый день Хина ходила к озеру за водой. Однажды утром, когда она наклонилась, чтобы наполнить калебаш, вода в озерце забурлила и на поверхность его выскочило чудовище, длинное и извивающееся. Это был Туна–роа. Вода струями стекала с его высоко поднятой головы. Хина отпрянула и бросилась прочь, но поздно: Туна метнулся за ней и ударил женщину по спине. Хина ничком упала на землю. Тогда Туна выскочил из воды и

обвился вокруг нее скользкими кольцами. А потом он снова нырнул в воду.

Ничего не сказала Хина мужу. На следующий день, опуская калебаш, она зорко следила, не забурлит ли вода в озере. И снова она увидела, что кто–то плывет по спокойной темной воде. Хина бросила калебаш и побежала, но споткнулась о камешек и упала. И тут же влажное тело Туна обвилось вокруг нее.

На этот раз Хина все рассказала мужу. Мауи разгневался. Он отправился в лес, выбрал несколько деревьев и произнес над ними заклинания, чтобы они исполнили его волю. Потом срубил эти деревья и сделал из них лопаты, что сами по себе скоро и глубоко копают землю, копья, что метко разят цель, и ножи, что быстро режут. Все это он взял с собой.

Лопаты вырыли широкий ров от озера до моря. Мауи протянул поперек рва сеть и стал ждать. Вскоре пошел дождь. Ручьи стекали в озеро, вода в нем поднималась все выше и выше, а потом прорвала узкую земляную плотину, оставленную лопатами, и с грохотом устремилась в ров. Бурный поток увлекал за собой комья земли, стволы деревьев, кусты, а в самой его стремнине тщетно сопротивлялся бешеному течению Тупа–роа. Его швыряло из стороны в сторону, пока наконец он не застрял в ячейках сети. Тогда Мауи занес нож и отхватил Туне голову. Она упала в воду, и ее унесло в море. Затем разгневанный Мауи

отсек Туне хвост, а туловище разрубил на мелкие кусочки, Но Туна–роа не умер. Его голова превратилась в рыбу, хвост сделался морским угрем, а маленькие кусочки его тела — угрями, плавающими в пресной воде. Так Туна–роа стал отцом угрей.

Шли годы, Мауи старел. Он был по–прежнему весел, но уже серебрились нити в волосах, а его двое сыновей стали совсем взрослыми. Оба пошли в отца — все проказничали да забавлялись, и Мауи забеспокоился. Однажды, на закате солнца, он призвал их к себе.

— Сыны мои. — сказал Мауи, — я устал слушать про ваши безобразия. Стыда не оберешься с вами. Пора вам покинуть этот свет. — Он положил руки им на плечи и продолжал: — Но люди не забудут моих сыновей. Я превращу вас в звезды. Те, кто наблюдает, как приходит ночь, заметят эти звезды, и всякий, кто дожидается рассвета, будет любоваться ими. Прощайте, дети мои!

Он дотронулся до сыновей, и они превратились в ярко сияющие звезды. Мауи взял их челюсти, чтобы пополнить свой запас рыболовных крючков, а потом забросил сыновей на далекий небосвод. Они и сейчас еще светят на широко раскинутой мантии Неба–отца.

Один из сыновей Мауи стал утренней звездой, а друтой — вечерней.

Среди тех, кто видел, какая судьба постигла сывовей Мауи, был старый и слабый Таки, старший брат Мауи. Он видел, как племянники–звезды мирно сияли на небе. О таком покое можно было только мечтать.

— Закинь меня на небо, как ты закинул туда моих племянников, — стал просить Таки, — я тоже хочу вечно жить на виду у людей.

Мауи в раздумье посмотрел на своего брата. Несмотря на преклонный возраст, зубы у Таки были белыми и крепкими. Из челюсти Таки вышел бы замечательный рыболовный крючок. Но очень уж его брат жирный и тяжелый.

— Закинуть тебя на небо я не могу, — сказал Мауи, — но отдай мне твою челюсть, и я покажу тебе, как взобраться наверх по паутине, которая тянется от земли до неба.

Таки согласился и с помощью Мауи взобрался в поднебесную высь. А когда он достиг своего места на небе, один его глаз ярко заблистал. С тех пор весело светит людям Такиара — Путеводная звезда.

Мауи отправился на рыбную ловлю с Иравару, который приходился ему свояком. Он взял с собой знаменитый рыболовный крючок, сделанный из челюсти Мури. Крючок был очень красивый, гладко отполированный, но Мауи не мог ничего поймать. даже магия не помогала, а Иравару тем временем вытаскивал рыбу за рыбой, и серебристая груда на дне лодки все

росла и росла. Мауи начал злиться.

Но вот его леса дернулась. Мауи стал быстро ее выбирать и зацепился за лесу Иравару.

— Отведи свою лесу. Это моя рыба, — сказал Мауи.

Иравару распутал лесу и отвел ее в сторону. Потом оба вытянули свои лесы. Когда рыба уже хватала ртом воздух на дне каноэ, Мауи увидел, что она попалась на крючок Иравару.

Мауи сдержал гнев. Они повернули каноэ назад, и у самого берега Мауи сказал, чтобы Иравару спрыгнул и вытащил каноэ. Когда тот наклонился и взвалил на спину балансирную балку каноэ, Мауи бросил свое весло и прыгнул на тяжелую балку. Иравару упал ничком на береговые камни, а Мауи топтал его ногами до тех пор, пока кожа Иравару не покрылась шерстью. Руки и ноги у Иравару стали короче, вырос хвост, и голова изменила свою форму. На том месте, где только что упал Иравару, встала на четыре лапы мохнатая маорийская собака, самая первая из всех собак.

Жена Иравару встретила Мауи, когда тот шел с моря.

— Где Иравару? — спросила она.

— Он остался у каноэ, — смеясь, сказал Мауи, но глаза его не смеялись. — Иди туда и помоги ему, сестра моей жены. А если не найдешь его, крикни: мо–ай, мо–ай, мо–ай — и он отзовется.

Женщина побежала к берегу моря, но мужа там не было. Она стала звать его, но он не откликался. Тогда она вспомнила совет Мауи и громко закричала:

— Мо–ай, мо–ай!

Тотчас же в кустарнике послышался шорох, оттуда выскочило странное животное и запрыгало возле нее. Увидев его, Хинаури. жена Иравару, повернулась и молча пошла назад в деревню — она поняла, что Мауи отомстил ее мужу, и сердце ее исполнилось печали.

Мауи совсем состарился. Его сыновья–звезды светили в ночном небе. Медленно плывущее по небу солнце напоминало Мауи о былых подвигах. Он жил на острове, который вытянул со дна океана. Его вечерняя еда готовилась на огне, украденном у Мауики.

Народ помнил деяния Мауи. Несмотря на его крутой нрав, люди не забыли, сколь многим они обязаны его пытливому уму, и ждали от него еще более чудесных подвигов. И действительно, Мауи, хоть он и стал уже глубоким стариком, задумал свершить свой величайший подвиг. Он решил победить ужасную богиню смерти Хине–нуи–те-По.

Издалека увидел он ее. Глаза у Хине–нуи–те-По сверкали, зубы тускло светились в темноте, длинные космы волос окутывали ее, словно морские водоросли, а голос ее грохотал, подобно грому.

Мауи позвал своих друзей птиц, и они отовсюду слетелись к нему. С моря, с болот и берегов рек прилетели птицы, чтобы выполнить его просьбу. Когда ему понадобилась вода, Пукеко мигом слетала за ней к болоту. Мауи остался доволен. Он поймал Пукеко и вытянул ее ноги так, что они стали длинными и тонкими, и теперь она может легко шагать по мелким

болотистым топям. Вместе со своими друзьями птицами Мауи приблизился к богине.

Хине спала, широко раскрыв рот. Мауи сбросил плащ.

— Вот что, — сказал Мауи птицам — Никто из вас не должен смеяться, пока я буду пролезать в её рот, даже если это покажется вам забавным Когда я снова вылезу обратно, вы сможете веселиться и петь сколько захотите, ибо я убью богиню, и люди и птицы никогда не будут умирать.

Наступила тишина. Сначала Мауи просунул в пасть Хине голову. Словно остроконечные утесы, нависли над ним ее зубы; испуганные птицы не издавали ни единого звука. Мауи пролезал все глубже и глубже в глотку Хине, и вот снаружи остались только его татуированные ноги — они дергались и качались.

Это было очень смешное зрелище. Веселая маленькая водяная трясогузка смотрела, смотрела на эти ноги и вдруг не выдержала и звонко расхохоталась. Хине проснулась. Из красных глаз

старухи сверкнули молнии, а зубы со страшным скрежетом сомкнулись…

И все это случилось только из–за смешка маленькой трясогузки, которая никогда не смеется с тех пор. Только это и было пропущено в заклинаниях отца Мауи, а ведь не засмейся трясогузка, и Мауи победил бы смерть.

Целый день и целую ночь молчали в горе птицы, вспоминая своего друга Мауи. Но потом они его забыли, потому что жизнь слишком коротка, чтобы проводить ее в сожалениях и скорби, а смерть в конце жизни подобна сну, что приходит к уставшим людям.