Мифы империи

1

Говоря о «метафорах», я имею в виду тот контекст представлений, который был предложен Полем Рикером: метафора — стратегия дискурса, с помощью которой язык освобождает себя от функции прямого описания, ставя себе цель достигнуть мифологического уровня; метафора и создает имидж (Ricceur Paul. La metaphore vive. Paris: Editions du Seuil. 1975. P. 49). Политическая метафора в таком контексте — это стратегия политического дискурса, использующая для фабрикации «образа власти» мифологические проекции.

2

Œuvres complètes de Vbltaire. Paris: Gamier Frères, 1877. Vol. 8. P. 487. («B наше время Слава обитает в империи амазонки <…> Франция, столь прославленная, еще сияет в своем закате»).

3

См., например, непристойную английскую политическую карикатуру, изображающую Екатерину в амазонском костюме и подписанную «Христианская Амазонка с ее непобедимой мишенью» (Alexander John T. Catherine the Great. Life and Legend. New York; Oxford: Oxford University Press, 1989. P. 265–266.)

4

Сумароков пародировал оду Петрова в «Дифирамбе Пегасу» (1766), а также в журнале «Смесь» (1769, лист 15. С. 19). В. Майков высмеивал оду в своей ироикомической поэме «Елисей, или Раздраженный Вакх» (1771) и в «Эпистоле Михаилу Матвеевичу Хераскову» (1772).

5

В заметке, написанной около 1767 года, Екатерина, желая подчеркнуть успехи своего правления, сопоставляет июль 1762 года (плачевное состояние страны на момент ее прихода к власти) и 1765 год, когда в казне «оказалось в остатке 5 500,000 рублей: долги царствований Петра I, императрицы Анны и три четверти долга за царствование императрицы Елисаветы — уплачены» (Записки императрицы Екатерины Второй. СПб.: Изд. А.С. Суворина, 1907. С. 584).

6

Характерно также, что, опасаясь скомпрометировать свой русско-православный облик. Екатерина временно приостановила указ Петра III о секуляризации церковных владений.

7

Сама Екатерина подтверждала свидетельства донесений: «Сии слова Арсений говорил и в 1763 году капитану Николаю Дурново, когда сей последний его приезжал брать и Синод…» (Там же. С. 269).

8

Екатерина не могла не помнить фрагмент «Персидских писем» Монтескье, где речь идет о женской власти в государстве: «У самых цивилизованных народов жены всегда имели влияние на своих мужей; у египтян это было установлено законом в честь Изиды, у вавилонян — в честь Семирамиды. О римлянах говорили, что они повелевают всеми народами, но повинуются своим женам» (гл. XXXVIII).

9

Ломоносов, называя Екатерину «внукой» Петра, опирался на известную фразу манифеста 1762 года: «Петр Великий, Наш иселюбезнейший Дед…» (Цит. по: Путь к трону. С. 493).

10

Своеобразной низовой параллелью имперской трансверсии служит история «рабы Божией» Ксении, вдовы придворного певчего Андрея Федоровича, ставшей самой знаменитой юродивой времен Елизаветы Петровны и Екатерины II. После смерти мужа, где-то в конце 1740-х годов, молодая женщина отдает все свое имущество церкви, надевает мундир умершего и начинает скитальческую жизнь, объявив, что умерла Ксения, а она сама — это и есть Андрей Федорович. Само переодевание этой святой юродивой — жест, имевший символическое значение, тем более что юродство всегда осмыслялось на Руси как своего рода низовая политическая институция, выражающая не только «Божью волю», но и «глас народа». Юродивый всегда находится рядом с властью. Не случайно в декабре 1761 года Ксения в истлевающем от ветхости военном мундире публично предсказывает смерть императрицы Елизаветы (см.: О. Дмитрий Булгаковский. Раба Божия Ксения. СПб., 1895. С. 10).

11

Среди бумаг Екатерины сохранился набросок, посвященный ее собственному описанию одного маскарада, устроенного еще явно по образцам и вкусам Елизаветы. Екатерина пишет: «После коронации в 1763 году были маскарады как при дворе, так и у Локатели. В один ис сих надела я офицерский мундир и сверх онаго розовую домину и, пришед в залу, стала в круг, где танцуют». Екатерина в мужском наряде и в маске начинает преследовать княжну Долгорукову своими ухаживаниями: «Она подняла меня танцовать, и во время танцу я пожала ей руку, говоря: “Как я щастлив, что вы удостоили мне дать руку; я от удовольствия вне себя”. Я, оттанцовав, наклонилась так низко, что поцаловала у нея руку. Она покраснела и пошла от меня. Я опять обошла залу и встретилась с нею; она отвернулась, будто не видит. Я пошла за ней». Куртуазный разговор продолжается, княжна требует у незнакомца назвать имя: «Я вас люблю, обожаю; будьте ко мне склонны, я скажу, кто я таков”. — “О, много требуешь; я тебя, друг мой, не знаю”» (Записки Императрицы Екатерины Второй. С. 589–590). Безусловно, трудно заподозрить Екатерину в лесбиянских пристрастиях. Однако маскарадная поэтика вводила элемент сексуальной перверсии, и новоиспеченная русская императрица действовала по шаблонам, усвоенным при дворе.

12

Австрийский посланник де Линь и в мемуарах, и в письмах именовал таким образом Екатерину (Линь К.И. Портрет Екатерины // Екатерина II и ее окружение. М.: Пресса, 1996. С. 386). В письмах к маркизе ле Куани, написанных во время путешествия в Крым в 1787 году, он не перестает восхищаться «Catherine le Grand»: «La simplicité confiante et séduisante de Catherine Le Grand m’enchante, et c’est son génie enchanteur qui m’a conduit dans ce séjour enchanté» (Prince de Ligne. Lettres à la Marquise de Coigny. Paris, 1914. P. 53). См. также свидетельство Сегюра, который по приезде в Россию в марте 1785 года торопится «увидеть эту необыкновенную женщину — знаменитую Екатерину, которую князь де Линь оригинально и остроумно называл Екатериной Великим» (Сегюр Л.-Ф. Записки о пребывании в России в царствование Екатерины II // Россия XVIII в. глазами иностранцев. С. 315).

13

Помимо «Записок» см. также пародийное описание Елизаветы Петровны в прозаическом сочинении Екатерины «Чесменский дворец», представляющий собой разговор портретов и медальонов императоров и императриц XVIII века (Записки Императрицы Екатерины Второй. С. 600).

14

Игра с переодеванием в мужской костюм — своеобразная репетиция грядущего политического переворота — прослеживается уже в переписке великой княгини Екатерины с Дашковой. В начале 1762 года Екатерина пишет Дашковой: «Рука у меня дрожит, так как я только что вернулась из манежа, где долго каталась верхом. Между 5 и 6 часами отправляюсь в Екатерингоф. Там я переоденусь, потому что не хочу ехать по городу в мужском костюме; поэтому отказываюсь брать Вас к себе в карету и советую Вам прямо отправляться туда, а то, чего доброго, такого действительно прекрасного всадника примут за моего обожателя». (Цит. по переводу с фр.: Россия XVIII столетия в изданиях Вольной русской типографии А.И. Герцена и Н.П. Огарева. Справочный том к запискам Е.Р. Дашковой, Екатерины II. И.В. Лопухина. М.: Наука, 1992. С. 116.)

15

Приведем здесь уже отмеченный Ю.М. Лотманом (Лотман Ю.М. Культура и взрыв. С. 141–142) характерный лингвистический пассаж из «Всеобщей придворной грамматики» Д.И. Фонвизина: «Вопр. Что есть придворный род? Отв. Есть различие между душею мужскою и женскою. Сие различие от пола не зависит: ибо у Двора иногда женщина стоит мужчины, а иной мужчина хуже бабы» (Первое полное собрание сочинений Д.И. Фон-Визина, как оригинальных, так и переводных 1761–1792. М.: Изд. К.К. Шамов. 1888. С. 833). В сочинении «Вопросы Фон-Визина и ответы Императрицы Екатерины II-й» Фонвизин также играете грамматическим родом в связи с упоминанием Екатерины: «Имея Монархиню честного человека…» (там же. С. 813).

16

Сын В. Петрова, И.В. Петров, позднее вспоминал: «Каждая песнь сей поэмы («Энеиды») удостоена была особенного внимания Екатерины, которая, благосклонно выслушивая перевод, останавливалась на некоторых местах оного, казавшихся ей слабыми или неудовлетворительными, и сообщала мнение свое об исправлении многих стихов и оборотов» («Труды Вольного общества соревнователей просвещения и благотворения». 1818. Ч. 1. С. 130).

17

Ср. с той же строчкой в современном переводе С. Ошерова под редакцией Ф. Петровского: «Битвы и мужа пою, кто в Италию первым из Трои — / Роком ведомый беглец — к берегам приплыл Лавинийским» (Публий Вергилии Марон. Буколики. Георгики. Энеида. М.: Худож. лит., 1971. С. 123).

18

П. Бартенев делал комментарий к этим выездам: «В этом виде, отменно прекрасном, по свидетельству современников. Екатерина показывалась простому народу» (Там же).

19

Согласно анекдоту, Екатерина говаривала: «Как царь-баба, часто даю цаловать руку и нахожу непристойным всех душить табаком» (Исторические рассказы и анекдоты, записанные П.О. Карабановым. СПб.. 1872. С. 55).

20

В тексте «распоряжения» участники обозначены инициалами. Одним из первых идет «В. К.» — великий князь (Записки Императрицы Екатерины Второй. С. 669).

21

Хранится в Венском музее истории искусств.

22

9 ноября 1740 года Эрнст Иоганн Бирон, фаворит Анны Иоанновны, захвативший русский престол после ее смерти в 1739 году, был арестован Минихом.

23

Показательно восприятие этого фрагмента оды Ломоносова в статье Державина «Разсужденис о лирической поэзии, или Об оде». Проводя своеобразную классификацию «оборотов» (близких к современному понятию «метафор»), Державин выделяет группу «Астрономический, или Астрологический» оборот, и первым примером здесь служат две строки Ломоносова: «Я деву в солнце зрю стоящу, / Рукою отрока держащу» (Сочинения Державина с объяснительными примечаниями Я. Грота. 2-е изд. СПб.. 1878. Т. 7. С. 570).

24

См. ту же метафорику Астреи в ряде надписей Сумарокова, вероятнее всего, написанных в конце 1762 года — во время подготовки маскарада «Торжествующая Минерва»:

Сия России всей дражайшая отрада,

Астрея и Паллада:

В Россию шедрой Бог послал Ея с небес,

И на престол вознес:

ОНА превознесет Россию до небес. (Там же. Ч. 1. С. 272)

Как твердый столп, так правый суд увидит Росс;

Златые дни возобновятся,

Астрея с неба возвратится.

Мегера свержется в геенну;

Вдовица слез

не будет лить,

ни сир стонать. (Там же. Ч. 1. С. 279)

25

В.Н. Головина в своих «Мемуарах» зафиксировала расхожее мнение придворных кругов о коллизии вокруг Н. Панина: «Как воспитатель Павла, он (Н. Панин. — В. П.) надеялся забрать в свои руки бразды правления во время регентства Екатерины, но его ожидания не сбылись. Та энергия, с которой Екатерина захватила власть, обманула его честолюбие, и он всю свою жизнь не мог забыть этого» (История жизни благородной женщины. М.: Новое литературное обозрение. 1996. С. 113).

26

В тех же атрибутах золотого века с акцентом на пришествие царства закона В. Майков будет описывать Россию под управлением Екатерины в «Оде на случай избрания депутатов для сочинения проекта нового уложения 1767 года». Астрейная мифология была актуализирована бурной законотворческой деятельностью Екатерины.

27

См., например, в оде «На взятие Хоти на» Ломоносова:

Небесная отверзлась дверь;

Над войском облак вдруг развился;

Блеснул горящим вдруг лицем,

Умытым кронию мечем

Гоня врагов. Герой открылся.

(Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 8. С. 22–23).

28

Хореический дифирамб «Государыне Императрице Екатерине Второй, на день Ея Тезоименитства, Ноября 24 дня 1763 года» также использовал символику Екатерины-Астреи:

Зрите Россы щастье ваше.

Век Астреина ваш краше…

(Сумароков А.П. Полное собрание всех сочинений… Ч. 2. С. 64).

29

Екатерина в своей завоевательной политике имела в качестве образца британскую королеву Елизавету. Акцентируя именно «елизаветинские» коннотации в интерпретации Астреи, Петров в своих колониальных песнопениях уловил важную деталь политической мифологии Екатерины. В воспоминаниях английского посла при русском дворе в 1762–1765 годах графа Д.Г. Бекингхэмшира есть упоминание об интересе Екатерины к правлению Елизаветы 1. Посланник занес в свои депеши разговор с императрицей, относящийся к 1762–1763 годам: «История и интересы европейских держав близко знакомы ей (Екатерине. — В.П.). Когда она беседовала со мною об истории Англии, я заметил, что особенно поражает ее царствование Елизаветы. Время покажет, куда приведет ее желание подражать этой королеве». (Цит. по изд.: Екатерина II и ее окружение. М.: Пресса, 1996. С. 120.).

30

В 1768 году Державин сочиняет две эпиграммы на Сумарокова — «Вывеска» и «На сороку в защищение кукушек». Проекатерининская ориентация выражена здесь достаточно ясно; во второй эпиграмме, написанной в связи с эпиграммой Сумарокова «На кукушек в Москве», Державин поэтически солидаризируется с Дианой (Екатериной) и Орлом (главнокомандующим А. Орловым): «Но мужество Орла Диана почитает» (Сочинения Державина с объяснительными примечаниями Я. Грота. Т. 3. С. 190).

31

В черновом варианте строфа оды Державина «На бракосочетание…» звучала еще более «соборно» — триумф радости разделялся «всеми»:

В полнощи светлый юг сияет,

И радость всем волнует кровь;

Нам осень лето представяет.

Что зиждет Павлу брак любовь.

Се ветры в зефры пременились,

Се мраки в ведро претворились.

Мы зрим на Бельте Инда край!

И воздух дышет уже страстно,

Чете любящейся согласно;

Здесь храм любви, утехи рай.

(Там же. С. 203.)

32

А.В. Храповицкий свидетельствовал о внимательном изучении Екатериной вопросов престолонаследия в недавней русской истории: «Читали мне известный пассаж из «Правды воли Монаршей». Тут, или в Манифесте Екатерины 1-й, сказано, что причиною несчастья Царевича Алексея Петровича было ложное мнение, будто старшему сыну принадлежит престол <…>. Спрошены указы о наследниках, к престолу назначенных, со времен Екатерины l-й. и в изъяснении оказан род неудовольствия…» (Памятные записки А.В. Храповицкого. С. 37–38),

33

В масонских стихах также звучали призывы, «чтоб век Астреи возвратился» (Позднеев А.В. Ранние масонские песни // Scando-Slavica 1962. Vol. 8. P. 60).

34

Приводим перевод девиза по этому же изданию: «Возьмите себе вместо вывески: безполезное мелкое средство, которым ничего не достигнешь».

35

В конце мая 1779 года Екатерина писала Гримму: «Знаете ли, что к числу величайших уклонений, которым предавался человеческий род. принадлежит франкмасонство. Я имела терпение прочитать, в печати и в рукописях, все скучныя нелепости, которыми они занимаются, и с отвращением убедилась, что, как ни смейся над людьми, они не становятся от того ни образованнее, ни благоразумнее. <…> И вот чем занимаются герои века, и этот принц Фердинанд во главе их, и сколько других, и Вольтер принят к им. Но возможно ли это, и как они, встречаясь между собою, не расхохочутся!» (Письма Екатерины к барону Гримму. С. 61–62).

36

Сам историк оперировал этим словом-сигналом для характеристики масонского окружения Павла (там же. С. 240).

37

Название «мартинистов» первоначально носили последователи другого масона — Мартинеца Пасхалиса. Однако это же название было отнесено к Сен-Мартену с легкой руки популярного в России Мерсье, ошибочно определившего читателей книги Сен-Мартена «О заблуждениях и истине» (1775) как мартинистов («Картины Парижа»).

38

Ходили слухи о принятии Петром Первым шотландской степени святого Андрея и о учреждении в честь именно этого ордена св. Андрея Первозванного (1698): среди масонских бумаг были записи о том, что Петр и Лефорт в Голландии были приняты в орден тамплиеров (См.: Вернадский Г.В. Русское масонство в царствование Екатерины II. С. 2–3). Важен, однако, тот несомненный факт, что в эпоху Петра Петербург наводняется иностранцами, среди которых были масоны Первое столкновение с масонскими учениями и масонской литературой произошло в эпоху Петра.

39

Латинское стихотворение «К образу Петра Великого, императора всея России» напечатано было в журнале «Праздное время, в пользу употребленное» (1760). Оно принадлежало поэту, члену Российской академии Николаю Николаевичу Мотонису (умер в 1787 г.). В том же номере помешен перевод Сумарокова.

40

Медаль работы И.Г. Вехтера.

41

Светоний писал в главе «Божественный Август»: «Вид столицы еще не соответствовал величию державы, Рим еще страдал от наводнений и пожаров. Он так отстроил город, что по праву гордился тем. что принял Рим кирпичным. а оставляет мраморным» (Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. M.: Наука, 1966. С. 46).

42

О принципиальности замысла водрузить всадника на высокую гору свидетельствует следующий факт: «При употреблении г. Фальконет столько уменьшил сей камень, что потом надлежало его приставлять» (Георги И.Г. Описание российско-императорского столичного города Санкт-Петербурга и достопамятностей в окрестностях оного, с планом. С. 94).

43

Тексты надписей Сумарокова без всяких датировок впервые были напечатаны Новиковым в 1781 году в первом томе цитируемого далее собрания сочинений писателя. Как представляется, все они соответствуют по времени указанным событиям, и было бы корректнее не связывать их с приездами Сумарокова в Петербург (см, например, комментарий П.Н. Беркова; Сумароков Л.П. Избр. произведения. С. 526). Для сочинения надписей вовсе не требовалась репортерская точность, откликов (в печати и в частной корреспонденции) было предостаточно.

44

И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою» (Бытие, 2:7).

45

В этой сатирической панораме царей и цариц, русских и зарубежных, выведена и супруга Петра I, которая рассуждает: «По собственному опыту вы знаете, что каждый царствует, как может; но, вероятно, дело это не такое трудное, так как мне говорили, что люди всякаго рода и всякаго возраста любят за него браться; я даже слыхала, что сапог Калигулы занимал некогда в Риме место приблизительно такое же, как я в Петербурге. <…> Полная и очень пышно одетая, в кресле, с локотниками и под балдахином, я выполняла свое назначение и продолжала быть супругой монарха, котораго столько же боялись, сколько уважали, и потерю которого оплакивала я ежедневно. Имп. Анна. Да, моя любезная тетушка, в конце самых шумных пиршеств вы часто бывали растроганы. Имп. Елисавета (в сторону). Какой злой язык!» (Записки императрицы Екатерины Второй. СПб.: Изд. А.С. Суворина. 1907. С. 601). Эта история «в лицах», составленная из анекдотов и придворных сплетен (содержащая, в частности, намек на склонность к пьяной чувствительности супруги Петра I). отражает попытку Екатерины составить своего рода метатекст и метаисторию, соединить дистанцированных в пространстве и времени высоких героев, репрезентированных их иконическими изображениями.

46

Существовало несколько вариантов этой эпиграммы; в одном из них последняя строчка читалась так: «На мраморном низу поставлен верх кирпичный» (Там же. С. 684). Эпиграмма была хорошо известна в русском и французском вариантах (Степанов В. /7. Убийство Павла I и «вольная поэзия» //Литературное наследие декабристов. Л.: Наука, 1975. С. 78–86).

47

Мнение Екатерины о памятнике Петру сделалось известным при дворе. А.В. Храповицкий фиксирует его в своих записках: «15 августа. “Не можно было видеть открытие монумента Петра Перваго без чувствительности”» (Памятные записки А.В. Храповицкого, статс-секретаря Императрицы Екатерины Второй. М.. 1862. С. 4).

48

Негативная оценка реформ Петра I прозвучит в трактате историографа, князя М.М. Щербатова «Рассмотрение о пороках и самовластии Петра» (с 1767 года Щербатову было поручено разбирать архив Петра I).

49

Французские друзья даже поздравляли Фальконе с выходом этого сочинения (там же).

50

Антифранцузская ориентация Дашковой была известна во французских кругах. Французский посланник в России Корберон 18 декабря 1775 года рассказывал об ужине, на котором присутствовала Дашкова: «Elle a peu parlé à dîner, peut-être à cause de nous, car elle ne peut soufTrire les François. Elle aime, au contraire, beaucoup les Anglois» (Un diplomate français à la cour de Catherine II. 1775–1780. Journal intime du chevalier de Corberon. Paris. 1901. T. I. P. 119).

51

Заметим, однако, что молодой С.П. Румянцев не только не пострадал, но в скором времени получил дипломатический пост в Берлине (капризно отказавшись от миссии в Баварии).

52

Стефано Гардзонио, анализируя политический подтекст либретто «Февея», оперы Екатерины на сюжет ее же сказки, указывал на вероятный двойной полемический выпад против Петра (и одновременно против Павла) в связи с запрещением молодому царю Февею путешествовать в дальние страны: «Екатерина последовательно и демонстративно подчеркивает важность связи царя с национальной почвой» (Гардзонио Стефано. Либреттистика Екатерины И и ее государственно-национальные предпосылки // Россия / Russia Вып. 3 [11): Культурные практики в идеологической перспективе. Россия, XVIII — начато XX века. М.; Венеция: ОГИ, 1999. С. 87).

53

«Петр Великий по завоевании Азова, желал иметь на тамошнем море порт: к сему и избрал он Таганрог. Когда сей порт был совершен, то он долгое время находился в сомнении, при Бальтийском ли море выстроить Петербург, или при Таганрогской гавани. Наконец обстоятельства решили избрать Бальтийское море. В сем выборе не выиграли мы, в рассуждении климата; ибо там зимы почти вовсе не бывает, а здесь она напротив очень продолжительна» (Философическая и политическая переписка Императрицы Екатерины Вторыя с г. Волтером. М., 1802. Ч. I. С. 219. Письмо LXXII от 3/14 Марта 1771). См. французский оригинал в изд.: Documents of Catherine the Great. The Correspondence with Vbltaire. P. 101.

54

В начале 1790-х годов Платон Зубов также будет составлять планы разрушения существующих государств и восстановления когда-то существовавших, чертившие будущие границы Российском империи с шестью столицами — С.-Петербург, Москва, Берлин. Вена, Константинополь. Астрахань (См.: Ключевский В.О. Сочинения: В 9 т. Т. 5. С. 306).

55

К середине XVI века Оттоманская Порта под управлением Сулеймана Великого (1520–1566) достигла наивысшего могущества. Она объединяла огромную территорию, в том числе Северную Африку, Балканы, земли Центральной и Восточной Европы. Крымское ханство, Валахия и Трансильвания платили дань Порте и были зависимы от нее. Северная окраина Порты в Европе, после завоевания Венгрии, подходила вплотную к Вене, несколько раз осаждаемой. В 1571 году король Испании Филипп II предпринял поход против мусульман в Средиземном море: победа под Лепанто, около греческих берегов, принесла ему почетный титул христианского героя. Картина Эль Греко «Сон Филиппа II» (1578) отразила мистические чаяния христианского «возмездия» (турки на картине поглощаются адом) и политического реванша.

56

27 мая 1769 года Вольтер писал Екатерине о том. что Крестовые походы были столь смешны, что неуместно было бы к ним возвращаться (Documents of Catherine the Great. The Correspondance with Voltaire. P. 29).

57

Хотя Вольтер и бросает красивые сентенции, намекающие на параллелизм событий нынешней война и Крестовых походов (Voici le vrai temps des croisades // Ibid. P. 492), но только для того, чтобы сразу же объяснить разницу — нынешний поход Екатерины осуществляется не под знаменем религиозного фанатизма, а напротив — чтобы уничтожить этот фанатизм.

58

В. Петров писал в оде «На взятие Хотина» 1769 года; «Прими, несчастна Византия. / Тот свет от Россов, кой Россия / Приняла древле от тебя» (Сочинения В. Петрова. СПб.: Вольная типография Шнора. 1782. Ч. I. С. 46).

59

Примечательно, что, переводя на русский оду Вольтера «Русской императрице Екатерине II» («A l’Impératrice de Russie, Catherine II», 1771), Ипполит Богданович пропускает выпады против Византии и вставляет пассаж о глумлении турок над христианами. В тексте, озаглавленном «Перевод стихов г. Волтера, славного французского писателя», Богданович пишет: «…Чтоб дерзкою рукой бессовестный паша // Ругался завсегда над христианской кровью…» (Богданович И.Ф. Стихотворения и поэмы. Л.: Сов. писатель: 1957. С. 213). В стихотворении Вольтера речь идет всего лишь о нежелании поэта быть игрушкой в руках тирана, попирающего права свободного человека: «Qu’un bacha dans mon sang trempe à son gré ses mains…» (Чтоб руки паша мочил и моей крови для своего удовольствия) (Œuvres complète de Voltaire. Vol. 10. P. 435).

60

По тонкому наблюдению исследователей, для Сумарокова «последовательность изложении в героической поэме противостоит контрастным переходам в оде» (Живов В. М., Успенский Б.А. Метаморфозы античного язычества в истории русской культуры XVII–XVIII века. С. 508).

61

Надписью служила цитата из оды В. Петрова «На взятие Очакова»: «Ты в плесках внидешь в храм Софии». Екатерина вообще превратила Царское Село и окрестности в символическое пространство, посвященное войне с Портой и планам по завоеванию Константинополя. В 1780 году рядом с Царским Селом основывается город София и учреждается Софийский уезд. В 1782–1788 годах в Царском Селе строится Камероном церковь Святой Софии по образцу Софийского собора в Константинополе.

62

О популярности в это время греческого титула Екатерины как Афины свидетельствует появление его — наряду с римскими, астрейными и амазонскими — в «Песни» (1770) Джианетти, переведенной Богдановичем: «Но духом смелая. Российская Паллада. / Не отлучайся из царственного града. / И правя областью у тихих берегов, / Спокойно шлет от толь перуны на врагов» (Сочинения Ипполита Федоровича Богдановича. Ч. 2. С. 150).

63

Активная поддержка Францией Порты была постоянной темой переписки Екатерины с Вольтером. Отправляя суда в поход из Кронштадта, Екатерина снабжала инструкцией капитанов относительно возможных провокаций со стороны кораблей трех «бурбонских дворов» — Франции. Испании. Неаполитанского королевства (Тарле Е.В. Чесменский бой и первая русская экспедиция в Архипелаг. С. 26–27).

64

В «Оде победоносному российскому оружию» (1770) Майков вводил ту же формулу, повествующую о «коварных друзьях» (союзниках Турции), подстрекающих Турцию продолжать войну: «Исполнен гордости, упорства, / Еще крепится Оттоман / И изобильными притворства, / Носящими в устах обман, / Прельщен коварными друзьями…» (Там же. С. 220).

65

Херасков также упоминает Астрею в своей военной «Оде Ея Императорскому Величеству На победы над Турками, Сентября 1769 года», но в ином контексте — война помешала приближению золотого века Астреи: «Прекрасная заря являлась / Благополучных нам веков; / Уже Россия дожидалась / Златых Астреиных часов; / Блаженством вечным озаренны, / Пути мы зрели отворснны; / Но темный облак набежал, / Смутил приятную погоду, / И здешнему вступить народу / Во храм спокойстпа помешал» (Творения М. Хераскова. Ч. 7. С. 132). В милитаристской интерпретации Астреи Петров оказался вполне уникален.

66

В черновом варианте Державин был ближе к Петрову — речь шла о превращении «зверей» (то есть турок) в людей: «Текущаго с полнощи света / Не может снесть Цирцеин взор; / Стонает, что Минерва зиждет / Людей разумных из зверей» (Там же. С. 128).

67

Анонимный автор из близкого Хераскову круга посвятил дискредитации «темного» стиля эпической «поемы» Петрова свое стихотворение «Мысли», напечатанное в журнале «Вечера» (1772):

А естьли хочешь ты пленять умы людские,

Старайся только в стих сбирать слова такие,

Которых бы никто совсем не разумел:

Чтоб стих твой у тебя без разума гремел.

Такие то у вас писцы в великой моде,

Которые совсем впреки идут природе! <…>

Пиши Поэмы ты и Оды пухлым слогом,

То будешь возглашен меж всех Парнасским Богом:

Чем будет более затменных мыслей в ней.

Тем боле похвалы услышишь от людей.

Лишь только подражать Хераскову блюдися,

А Майкову во след совсем итти стыдися.

Не в моде между всех невежд Писатель сей.

Какой превздорный им в свет издан Елисей!

Что прибыли, что в нем все мысли очень ясны?

Хераскова труды тож были все напрасны.

Потратя множество бумаги и чернил,

Не пышным слогом бой Чесмесский сочинил.

А что не пышно, здесь то мнится многим худо,

Кто пышно пишет здесь, то ставится за чудо.

(«Вечера, ежемесячное издание за 1772 год». 2-е изд. Ч. I. М.: В Типографии Комиссии Типографской, 1788. С. 40) Автор поэм и од, написанных «пышным слогом» и наполненных «затменными мыслями», — это, безусловно, Василий Петров, получивший незаслуженную, как полагает анонимный критик, репутацию «Парнасского Бога». Выражения «пышный слог», «пышно» отсылали к окончанию «поемы» Петрова, где имелись такие строки:

Пред взором коих сам трепещет брани бог!

Примите в чистый дар, примите вы мой слог,

Он ваших лишь имен глашением возвышен,

И громом ваших рук единым громок, пышен.

([Петров Василий] Поема на победы Российскаго воинства. С. 23.) Сентенции анонимного автора о «нечистом стихе» дополняют сложившийся в кругу «Вечеров» образ Петрова-поэта:

Ведь здесь еще того не ведает народ,

Что есть нечистый стих в Поэзии урод («Вечера». С. 38).

Размышления о стихе и слоге увенчиваются характерными для выпадов против Петрова обвинениями в ложности его титулов нового Вергилия или «второго» Ломоносова (последний титул был дан Петрову самой Екатериной; см. главу первую):

Кто несколько стихов негодных издал в свет.

Уж между многими Виргилием слывет;

Кто портит только слог певцев преславных Россов,

Уже считается второй здесь Ломоносов («Вечера». С. 38).

68

Херасков ввел в «Россияду» тот эпизод мифа, в котором Язон по приказу колхидского царя Ээта, вспахивает поле и засеивает его зубами дракона, из которых вырастают многочисленные воины: «Такое диво зрел в Колхидии Язон, / Когда разеея там змеины зубы он, / Увидел шлемы вдруг, шиты, мечи блестящи, / И войски из земли, как класы, изходящи» (Херасков М. Россияда. Героическая поема. М.: Императорский Московский университет. 1779. С. 188).

69

В издании «Творений» многочисленные комплименты Екатерине, аллюзии на современные ей события были выброшены Херасковым из текста «Россияды» — эпоха Павла Первого не располагала к такого рода лирическим отступлениям.

70

Сами сражения описаны Херасковым в традициях оды и поэмы 1769–1770-х годов.

71

В.О. Ключевский писал о новом облике двора: «Своим обхождением она (Екатерина. — В. Я.) облагообразила жизнь русского двора, в прежние царствования походившего не то на цыганский табор, не то на увеселительное место. Заведен был порядок времяпрепровождения; не требовались строгие нравы, но обязательны были приличные манеры и пристойное поведение. Вежливая простота обхождения самой Екатерины даже с дворцовыми слугами была совершенным ноишестьом после обычной грубости прежнего времени» (Ключевский В.О. Сочинения: В 9 т. М.: Мысль. 1989. Т. 5. С. 26).

72

Мнение Екатерины о памятнике Петру сделалось известным. А.В. Храповицкий фиксирует его в своих записках: «15 августа. “Не можно было видеть открытие монумента Петра Перваго без чувствительности”» (Памятные записки А.В. Храповицкого, статс-секретаря Императрицы Екатерины Второй. С. 4).

73

Возможно, однако, сентенция из письма к Гримму являлась лишь повторением того, что говорила Екатерина многочисленным посетителям в ответ на поздравления. Красивая канва для панегирика могла дойти и до Державина. Державин внимательнейшим образом прислушивался к тому, что исходило из дворцовых стен, пытаясь найти правильный стилистический тон для своих од, поначалу не получавших должного резонанса.

74

По свидетельству Державина, дизайн картины был придуман Н. Львовым (Сочинения Державина с объяснительными примечаниями Я. Грота. Т. 3. С. 486).

75

Державин в «Видении Мурзы» повторил живописные метафоры Левицкого. Екатерина декорирована «градской» (то есть «гражданской») короной, и лента «из черноогненна виссона» покоится на ее левом «бедру». Комментируя последний атрибут, Державин замечал: «Описание владимирскаго ордена, который императрица, по написании ея учреждения о губерниях, яко награду за труды свои на себя наложила, объявив себя гохмейстером сего ордена» (Сочинения Державина. Т. 1. С. 443).

76

Показательно и то, что еще ранее, в 1771 году, И. Богданович переводит знаменательный трактат аббата Сен-Пьера о вечном мире («Сокращение, сделанное Жан-Жаком Руссо, женевским гражданином, из проекта о вечном мире, сочиненного господином аббатом де Сен-Пьером»), Рационалистическая картина порядка в мире (федерация стран под эгидой сменяемых правителей, идея Европейского парламента, концепция сдерживания войн) оказала огромное влияние на теорию социального договора Руссо. Однако в начале 1770-х вопрос о мире не входил в повестку дня Русской империи, ожесточенно сражавшейся с Оттоманской Портой и ведшей дипломатические бои с европейскими державами.

77

Впервые «Сатира» Капниста была опубликована в «Санкт-Петербургском вестнике» в 1779 году, однако в «Собеседнике» она появилась с рядом исправлений.

78

Показательно, как Державин вслед за Богдановичем именует Дашкову «Аполлоном» в шутливом стихотворении «К портрету княгини Екатерины Романовны Дашковой, во время ея президентства в Академии наук»: «Сопутницей была, / Когда с небес на трон / Возсесть Астрея шла; / А ныне — Аполлон» (Сочинения Державина. Т. 3. С. 270).

79

В статье «Чесменский дворец» Екатерина откровенно называет правление Анны Иоанновны «жестоким». См.: Записки императрицы Екатерины Второй. С. 601.

80

О кризисной ситуации, о рационализации сакральности в эпоху Людовика XIV писал Марк Блок, вспоминавший издевательства Вольтера над целительной силой королевского «касания»; см.: Bloch Marc. The Royal Touch. Sacred Monarchy and Scrofula in England and France. London; Montreal: Routledge à Kegan PauI-McGill-Queen's University Press, 1973. P. 217.

81

Сам С.П. Румянцев сообщал о негативной и крайне болезненной реакции Екатерины на статью о Петре: Автобиография графа С.П. Румянцева // Русский архив. 1869. № 5 С 850).

82

Уже о эскизе ранней оды к Екатерине, задуманной Державиным в 1770-е годы, речь идет о когорте одописцев, «которые недостойною жертвою оскверняют твои (Екатерины. — В. П.) алтари; которые в сем поле, куда их корысть заводит, без сил и духа смеют петь твое имя и которые всякой день безобразным голосом наводят тебе скуку, рассказывая тебе о собственных твоих делах» (Сочинения Державина с объяснительными примечаниями Я. Грота. T. 1.С. 103).

83

Несмотря на теплую встречу И.И. Шувалова, Екатерина продолжала подозревать его в политических интригах. Так, она была убеждена, что знаменитые «Вопросы», напечатанные в «Собеседнике» (автором их был Д.И. Фонвизин), принадлежат Шувалову, «мстящему» за сатирические выпады в его адрес, сделанные Екатериной в «Былях и небылицах» (см: Грот Я.К. Сотрудничество Екатерины II в Собеседнике княгини Дашковой. С. 533).

84

Державин вспоминал: «Несколько дней спустя И.И. Шувалов, покровитель автора, у которого он был под начальством во время его учения в казанской гимназии, присылает к нему человека просить его убедительно к себе за крайнею нуждою. Автор не мог отговориться, едет к нему, находит сего почтенного человека в крайней тревоге, который его с прискорбным видом спрашивает, что ему делать: отсылать ли ему стихи его кн. Потемкину, который тогда был в чрезвычайной силе во дворе и их просит» (Сочинения Державина с объяснительными примечаниями Я. Грота. Т. 3. С. 483). См. об этом эпизоде: Бартенев П.И. Биография И.И. Шувалова. СПб., 1857. С. 71).

85

Лишь один критический отзыв на «Фелицу» был помешен на страницах «Собеседника» под заголовком «Сумнительныя предложения господам издателям Собеседника от одного Невежды, желающаго приобресть просвещение» за подписью «Июня 12 дня 1783, Шлиссельбург». «Несправедливыми» и даже «непристойными» анонимный автор называет некоторые метафоры Державина. «Невежда» также порицает поэта за «помешательство» от похвал (цит. по изд.: Сочинения Державина. Т. 7. С. 522). Рукопись этой критики была передана Державину, который поместил ее вместе со своим ответом в 4-й части «Собеседника» за 1783 год. Отвечая на критику сравнения поэзии с лимонадом, Державин замечал: «…B шуточном слоге удовольствие, происходящее от нее (поэзии. — В. П.), не непристойно сравнено с тем. которое получается летнею порою от лимонада» (Там же).

86

Сочинения Державина. T. I. С. 173. «В делании макаронов упражнялся испанский король, а в слесарной французский, Людовик XVI» (Объяснения Державина на его сочинения // Сочинения Державина. Т. 3. С. 624).

87

В 1780-е голы Екатерина сама неоднократно провоцировала рассказы о ничтожестве Елизаветы и ее двора. См., например, запись от 3 марта 1788 года у Храповицкого: «При рассматривании Кабинетских ведомостей, изволила изъясняться о разности Придворных во времена Императрицы Елисаветы Петровны и нынешнее: “Тогда Разумовской был из певчих, Сивере из лакеев”. Я сказал, что тогда страх и опасение заменяли нынешнее почитание и усердие, рассказав, с какою робостию батюшка ходил на караул. <…> Я говорил о старухах, чесальницах ножек, упомянув слова Ивинскаго» (Памятные записки А.В. Храповицкаго, стас-секретаря Императрицы Екатерины Второй. С. 52).

88

Теория Великой Цепи Бытия была так же популярна в XVIII веке, как теория эволюции в XIX.

89

В 1794 и 1799 годах Богданович дважды издает поэму, проводя стилистическую шлифовку своей «Душеньки», но именно текст 1783 года признается ценителями словесности наиболее совершенным. Платон Бекетов в предисловии «От Издателя» фиксирует мнение знатоков: «…многие и по сие время предпочитают первое издание (1783 года. — В. П.) двум последним» (Сочинения Ипполита Богдановича. М., 1810. Ч. I. С. V).

90

Н.К. Батюшков в «Речи о влиянии легкой поэзии на язык» (1816) называй «Душеньку» «первым и прелестным цветком легкой поэзии на языке нашем» (Битюшков К.Н. Сочинения. М.: Л.: Academia 1934. С. 364). О влиянии «Душеньки» на становление легкой поэзии в конце XVIII — начале XIX века см.: Зорин А.Л. Незабвенная «Душенька» // Богданович И.Ф. Душенька. Древняя повесть в вольных стихах. Иллюстрации сочинял, рисовал и гравировал Ф.П. Толстой. М.: Ладомир. 2002. С. 15–19.

91

Д.И. Хвостов оставил свои реальные комментарии в связи со статьей К.Н. Батюшкова «Нечто о поэте и поэзии». Здесь Хвостов не без иронии замечал: «Он (Богданович. — В. П.) был светский человек, любил слышать себе похвалы и искать знакомства с людьми знатными и хорошего тона. <…> Сверх того Богданович очень часто езжал к Княгине Дашковой, к Графу Строганову, Ивану Перфильевичу Елагину, к Министру Финансов Графу Васильеву, сенатору Ржевскому. Державину и <в> многие другие знатные дома, где проводил целые дни, был весел, любезничал с дамами и с ними играл в вист или бостон. По моему мнению, Богданович в столице вел жизнь рассеянную, а не уединенную» (Новое литературное обозрение. 1993. № 5. С. 180. Публикация Е.Э. Ляминой). Заметка Хвостова описывает обшенис Богдановича 1780-х годов и в целом корректирует сентименталистский миф о бескорыстном любителе уединения и муз.

92

Н.И. Новиков указывал, что фактическим издателем журнала «Невинное упражнение» был Херасков (Новиков Н.И. Опыт исторического словаря о российских писателях. М., 1772. С. 237). Вероятно, Новиков имел в виду журнал «Свободные часы», издававшийся одновременно: редактором его был действительно Херасков, занявший явную проекатерининскую позицию. Богданович подчеркнуто не участвовал в этом издании, что позволило исследователям усматривать наличие раскола среди бывших участников «Полезного увеселения». Существовали предположения о том, что журнал «Невинное упражнение» поддерживался группой придворных во главе с Дашковой, недовольных результатами переворота (Берков П.Н. История русской журналистики. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1952. С 143 (примеч.).

93

20 апреля Павла опять угощали Богдановичем; Порошин записывает: «За ужином Богдановичеву епитафию Ломоносову» (Там же. С. 24).

94

(Ипполит Богданович.) Душинькины похождения. М.: Изд-во Московского университета, 1778. С. 3. Любопытно, что в перелицованной, обсценной «Душеньке» (авторство неизвестно; в списке Г.Р. Державина автором назван Н. Осипов) травестия Богдановича осуществлялась с учетом этой редакции поэмы Богдановича (упомянуты были и боги, и герои):

Не Ахиллесов гнев и не осаду Трои, —

Еблися боги и еблись герои, —

Но Душеньку пою…

(Под именем Баркова. Эротическая поэзия XVIII — начала XX века. М.: Ладомир, 1994. С. 109.)

95

Сумароков писал об этом типе бурлеска в «Эпистоле о стихотворстве»: «Стихи, влядеющи высокими делами, / В сем складе пишутся пренизкими словами» (Сумароков А.П. Избр. произведения С. 123).

96

См. у Майкова в «Елисее, или Раздраженном Вакхе»: «Минерва, может быть то было для игрушки, / Точила девушкам на кружево коклюшки»; «Теперь красавицам пришло не до игрушки:/ Из рук там в руки шли клубки, мотки, коклюшки» (Ироикомическая поэма. С. 133, 139; отмечено М. Шрубой).

97

Игра Богдановича с семантикой понятия «вольного стиха» была заострена травестийной и откровенно непристойной «Душенькой», анонимный автор которой лишь слегка изменил оригинальный подзаголовок поэмы Богдановича — «Древнее повествование в вольных стихах».

98

Сценарий, как предполагается, был сочинен А. Ринальди, а вероятным автором музыки был учитель музыки великокняжеской четы, капельмейстер Ф. Арайя (См.: Mooser A. Opéras, intermezzos, ballets, cantates, oratorios joués en Russie durant le XVIIIe siècle. Genève. 1945. P. 36). О театральных вкусах эпохи см. недавно опубликованную по рукописи книгу: Всеволоде кий-Гернгросс В.Н. Театр в России при императрице Елизавете Петровне. СПб.: Гиперион, 2003.

99

Великая княгиня Елизавета Алексеевна, видимо, и сама подыгрывала лестному сравнению. Одетая в модную греческого типа тунику с небрежной повязкой вместо пояса и с распущенными локонами она ассоциировалась с Психеей и в глазах придворного окружения (Госпожа Виже-Лебрен в России //Древняя и Новая Россия. 1876. № 10. С. 189).

100

Симптоматично умолчание о грозных событиях начавшегося восстания Пугачева вплоть до 15 октября 1773 года, до окончания свадебных торжеств.

101

Этот же текст (с другой жанровой дефиницией — «гимн») будет воспроизведен в «Собеседнике» (1783, Ч. 7. С. 182–184): значимость прославления в нем Екатерины оказывалась важнее кажущейся неактуальности отклика на событие семилетней давности.

102

Богданович не мог не помнить начало ломоносовской «Оды на день брачного сочетания их императорских высочеств Государя Великаго князя Петра Федоровича и Государыни Великия Княгини Екатерины Алексеевны» 1745 года (он использовал мотивы этой оды в своих двух одах на бракосочетания Павла):

Не сад ли вижу я священный

В Едеме вышним насажденный,

Где первый узаконен брак?

(Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 8. С. 127).

См. о символике сада: Погосян Е.А. Сад как политический символ у Ломоносова Ц Ученые записки Тартуского ун-та. 1992. Т. 882 (Труды по знаковым системам. Т. 24) С. 44–57.

103

В ответ Вольтер прислал Екатерине стихотворение:

Пчела, как в свете ты полезна!

Ты и страшна, ты и любезна:

Для блага смертных ты живешь:

Ты пищу им, ты свет даешь. (Там же. С. 8.)

104

Существовало несколько копий с этого бюста, в частности у А.Д. Ланского (на портрете екатерининского фаворита кисти Левицкого, сделанном в 1782 году, Ланской нежно облокачивается на пьедестал этого бюста) и Дашковой (см.: Ровинский Д.А. Подробный словарь русских гравированных портретов. СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1887. Т. 2. С. 838. Художник А. Рослин на заднем фоне портрета генерал-фельдмаршала З. Г. Чернышева (1776) изобразил этот бюст Екатерины (см.: Екатерина Великая. Русская культура второй половины XVIII века. Каталог выставки. СПб.: Славия-Интербук, 1993. С. 72).

105

В «Собеседнике» 1783 года Богданович завершит свою статью «О древнем и новом стихотворении» (печаталась начиная со 2-й части журнала) панегириком культурной деятельности Екатерины. Одной из главных ее заслуг являлось, по мнению автора, создание «комиссии по переводам» (Собеседник. 1783. Ч. 8. С. II)

106

Чувствительная Елизавета Петровна любила «слезные» сцены трагедий и даже плакала в театре на их представлениях (см.: Клейн Й. Ломоносов и трагедия // 18 век. СПб.: Наука, 2002. Сб. 22. С. 32).

107

Любопытно, что в редакции 1794 года (вторая редакция полного текста поэмы) вместо политических терминов «тиранств, смертей, измены» появится нейтральный вариант «смертей, скорбей, измены». Политическая ситуация после Французской революции придавала словам-сигналам, прежде лишь отсылающим к топике трагедий, дополнительные смыслы.

108

Кружок сложился во время путешествия Екатерины в Крым 1787 года. В театральных предприятиях участвовали граф Кобенцель, граф де Сегюр, князь де Линь, граф Строганов, граф Иван Шувалов, тогдашний фаворит Александр Мамонов. Любимые пословицы императрицы, анекдоты, которые она любила, домашние сценки — все это становилось предметом театральных представлений.

109

Богданович, по поручению Академии наук, собирает пословицы (зачастую перерабатывает или сам сочиняет их). В 1784 году выходит подготовленное им «Собрание русских пословиц». См.: Серман И. 3. Ипполит Богданович и официальная обработка фольклора в 1780-е годы // Русская литература и фольклор. XI–XVIII вв. Л.: Наука, 1970. С. 306–325.

110

В.Н. Головина писала о процедуре подготовки к первому приему у императрицы: «Третий день после приезда был весь посвящен уборке наших голов и примерке русского платья» (Головина В. Н. Мемуары. С. 110).

111

Л.В. Пумпянский описывал это явление на примере оды Державина 1779 года «На рождение в севере порфирородного отрока»; «У каждого великого поэта есть своя греческая мифология: у Державина она такова: он делает низшие мифологические существа славянскими, не меняя их греческих имен! Получается особый мифологический мир: русский мороз и Борей, сатиры у костров и пр.» (Пумпянский Л.В. Классическая традиция. Собрание трудов по истории русской литературы. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 87).

112

Симптоматично и то. что «искусный царедворец» ассоциирует название сочинения Богдановича с пьесой: любовь Амура и Психеи являлась излюбленным сюжетом придворных театральных представлений.

113

В пьесе Мольера «Психея» Мом произносит монолог в защиту смеха:

Je cherche à medire

Sur la terre et dans les deux;

Je soumets à ma satire

Les plus grands des dieux.

(Molière. Théâtre complet. Paris. 1924. T. 7. P. 151).

114

Роза, по свидетельству Корберона, была эмблемой императрицы. Описывая медали, выданные выпускницам Смольного монастыря 25 мая 1776 года, французский дипломат сообщал: «На одной стороне, оттиск Ее Императорского Величества с се именем; на другой видны виноградные лозы разной величины; солнце поднимает свои лучи, и в середине солнечного диска должно видеть розу, эмблему Императрицы, но ее совсем не видно, так как оттиск плохо сделан. На верху медали гравировано по-русски: так и они поднимаются» (Un Diplomat français à la cour de Catherine H. 1775–1780. Journal intime du chevalier de Corberon. Paris, 1901. P. 263).

115

В издании «Секретных записок» 1801 года эта фраза была опушена. На русском престоле уже находился Александр I, «реабилитировавший» свою бабку. Сам же Массон не хотел портить отношений с русским двором, рассматривая возможность получения нового назначения в Россию.

116

Сохранились и были опубликованы в том же издании еще одни «Святки» Горчакова — сатирическое обозрение писателей екатерининского времени.

117

П.А. Плетнев при подготовке первого собрания сочинений Крылова (1847 года) включил в него только 18 писем — гнома Зора (за исключением 12-го), Буристона и Вестодава. Об эдиционной истории «Почты духов» см. комментарий Н.Л. Степанова // Крылов И.А. Сочинения. Т. 1. С. 449–457. См. об источниках «Почты духов»: Разумовская М.В. «Почта духов» И.А. Крылова и романы маркиза д’Аржана. С. 103–115.

118

«На Эрмитажных маскарадах нередко и Государыня, и великие князья переодевались по несколько раз в вечер, заставляя узнавать себя своих придворных» (Соловьев Н.В. Придворная жизнь 1613–1913. Коронации, фейерверки, дворцы. СПб.. 1913. С. 30.)

119

Уже отмечалась связь повести «Ночи» с книгой Луве де Кувре «Любовные приключения кавалера Фобласа» (Кочеткова Н.Д. Сатирическая проза Крылова // Иван Андреевич Крылов. Проблемы творчества. Л.: Наука, 1975. С. 100–103). Крылов принимал участие в переводе этой книги (Бабинцев С.М. И.А. Крылов. Новые материалы (из архивных разысканий) // Русская литература. 1969. № 3. С. 112–114).

120

По словам Массона, если Потемкин «почти всем своим величием был обязан самому себе, Зубов — слабости Екатерины» (Masson Ch. Mémoires secrets sur la Russie. P. 276).

121

Возможна была, как видно из последнего текста, и интерпретация «сердца» как фаллоса. В трагедии «Дурносов и Фарное» (приписывается И. Баркову) есть такие строки:

…Что разлучать тебя с любезною дерзает,

С той, от кого твое в штанах все сердце тает…

(Девичья игрушка, или Сочинения господина Баркова. М.: Ладомир, 1992. С. 285).

122

У Баркова среди «ярого боя» совокуплений в стихотворении «Описание утренней зари» внезапно появляется старик, немощный муж с «полмертвой» «плотью».

123

Портрет Екатерины II того времени дан графом Штернбергом: «Следы глубокой старости скрываются от глаз искусно придуманным и блестящим нарядом. Полные щеки покрыты пылью искусственного румянца. На голове старинный убор со множеством драгоценных камней» (Русский двор в 1792-1793 годах. Заметки графа Штернберга. С. 263). М.М. Щербатов дал ядовитую характеристику Екатерины того же периода: «Хотя при поздых летах ее возрасту, хотя седины покрывают уже ее голову, и время нерушимыми чертами означило старость на челе ее, но еще не уменьшается в ней любострастие. Уже чувствует она, что тех приятностей, каковыя младость имеет, любовники в ней находить не могут, и что ни награждения, ни сила, ни корысть не может заменить в них того действия, которое младость может над любовником произвести» (Щербатое М., князь. О повреждении нравов в России. С. 85–86).

124

А.В. Храповицкий сообщает 28 апреля 1792 года о виденной им на столике в спальне императрицы бумаге с этим текстом (Памятные записки А.В. Храповицкого. С. 265).

125

Еще в 1774 году Екатерина обсуждала с Гриммом свой по-либертински обставленный конец: «Я хочу, чтоб в эти минуты вокруг меня были люди закаленного сердца, либо завзятые смехотворы» (Русский архив. 1778. Кн. 3. С. 7).

126

Слово «проказы» (как и всевозможные однокоренные слова) относится к числу излюбленных слов лексикона Крылова. «Чудо» и «чудеса» (вместе со всеми производными) очень часто у Крылова означают «странность», «нелепость», «абсурд». См.: Крылов И.А. Басни. Словарь языка басен Крылова / Вступ. статья, сост. и коммент. Р.С. Кимягаровой. М., 1996. С. 442, 605.