Михаил Черниговский

Глава 19. ПОСЕЩЕНИЕ ОРДЫ. НА ЗАКАТЕ ЖИЗНИ

Караван судов миновал устье Камы, самого значительного волжского притока. После камского устья многоводная Волга круто поворачивала на юг и текла теперь до самого впадения в Каспийское море в меридиональном направлении. Лишь огибая горы Жигули, Волга делала излучину и вновь устремлялась на юг, оставляя позади длинный и узкий полуостров, получивший впоследствии название Самарской Луки. В наиболее узком месте ширина полуострова достигала всего двадцати верст.

Вся длина Волги от Казани до истоков волжского рукава Ахтубы - в районе нынешнего Волгограда - составляла в старом измерении 1251 версту. Если же отбросить все извилины великой реки, это расстояние можно сократить почти наполовину. Ниже Камского устья в Волгу не впадает сколько-нибудь значительных притоков. В целом, ниже этого устья на волжских берегах преобладает степной ландшафт, который только местами оживляется небольшими зелеными рощицами лиственных деревьев и кустарников.

Ближе к истокам Ахтубы, у поворота Волги к Каспию, волжские берега стали более оживленными. То тут, то там попадались стада домашнего скота, которые паслись на просторах здешних лугов. В пастухах, худых, изможденных, в обтрепанной одежде, нетрудно было разглядеть русичей и других невольников. Иногда можно было увидеть и сытого надсмотрщика, вооруженного плетью, покрикивавшего время от времени на подневольных пастухов и пускавшего плеть в ход.

Плавание разного рода судов по Волге было довольно бойким. Вниз по Волге плыли русские князья с охранниками и свитой для встречи с ханом, а также купцы, вознамерившиеся воспользоваться рынком ордынской столицы. Возвращались тем же путем те, кто избежал ханского гнева и остался живым. А ведь возвращались и в гробах. Это были те, кто не угодил хану Батыю и не смог избежать его расправы. Случалось и такое. Часто можно было встретить и суда с вооруженными ордынцами, плававшими вниз и вверх по течению Волги. Когда во встречном караване судов можно было увидеть на палубе одного из дощаников наспех сработанный гроб с останками жертвы ханской немилости, Михаил с тревогой говорил своему спутнику, боярину Феодору:

- Неужели и нас с тобой, Феодорушка, ждет такое же?

Феодор пытался успокоить князя Михаила, но не мог рассеять его тревогу.

Бурхан, которому не раз приходилось плавать в Сарай-Бату с ханской данью, подал команду, чтобы суда сворачивали с Волги в левый волжский рукав Ахтубу. Под таким названием знали эту реку русские. Татаро-монголы называли волжский рукав на свой лад - Ак-Тюбе, что означало Белые холмы. Отделял Ахтубу от основной Волги лабиринт протоков и рукавов, которые то приближали к Волге, то отдаляли от нее. В лабиринте волжской дельты гнездились еще в заметном количестве всякие водоплавающие птицы. Иногда они взлетали из своих укромных гнездилищ большими стаями. По левому берегу Ахтубы кое-где к самой реке подступали луга, где паслись табуны лошадей, а также стада крупного и мелкого рогатого скота. Наконец показались военные городки, обнесенные земляными валами, - сосредоточения шатров, в которых обитали ханские воины. Шатры военачальников выделялись размерами и богатством ткани. Такие городки не удалялись от Ахтубы, дававшей пресную воду. А на некотором отдалении от берега начиналась безводная солончаковая земля.

Показались и очертания ханской столицы - города Сарай-Бату. Издали он выглядел каким-то разухабистым, сумбурным, разбросанным, где смешались в единую массу разностильные жилища богатых вельмож, трудового люда и невольников. Глинобитные стены окружали дворцовые постройки самого хана, его ближайших родичей и других вельмож. Поскромнее выглядели жилища рядовых военачальников, чиновного люда, купцов. Некоторые из представителей этих слоев населения еще не сумели возвести достойные своему сану жилища и временно обитали в шатрах или просто под тентами, перед которыми жгли костры для приготовления пищи. А в окружении домов знати теснились хижины, землянки бедноты и невольников.

На центральной площади города располагался оживленный и разноязычный базар. По одежде торговцев можно было распознать людей разных племен и народов. Среди торговцев встречались русские, крымские генуэзцы, византийские греки, арабы, персы, люди из Средней Азии. Каждого можно было отличить по одежде, выговору, манере держаться. Над толпой стоял разноязычный гомон. Торговцы зычными выкриками зазывали покупателей и расхваливали свой товар.

По берегу Ахтубы напротив ханской столицы кучно сгрудились дощаники и малые суда, прибывшие с князьями Рюриковичами - такими, как князь Михаил Всеволодович, - купцами, баскаками с собранной данью. Торговцы выясняли отношения с таможенниками и вынуждены были уплачивать въездную дань. Князя Михаила сразу выделил среди приезжих ханский человек и, подойдя к нему, произнес:

- Следуй за мной, русич. Нужных тебе людишек можешь взять с собой.

Михаил велел своим людям взять с собой мешки с подарками для хана и его окружения, выбрал для сопровождения пятерых дружинников, боярина Феодора, священника из киевского храма и толмача. Остальные дружинники оставались на дощаниках. Князь и сопровождающие его люди прихватили с собой минимум необходимых вещей и зашагали вслед за ханским человеком. Шли долго мимо незавершенных построек, мимо одной, другой груды строительных материалов. Построенные дома чередовались со строящимися, лачуги - с палатками. Наконец вышли к месту, обнесенному глинобитной стеной и охраняемому стражником.

- Будете размещаться здесь, - коротко бросил ханский человек и сказал несколько слов стражнику, стоявшему в проеме стены.

Михаил понял, что он и его люди находятся в положении арестантов и не могут без высокого соизволения покидать свое обиталище. Внутри небольшой территории, огороженной глинобитной стеной, стояло несколько шатров. В одном из них кто-то жил. Как потом стало известно Михаилу, это оказался один из удельных князей смоленской земли с небольшой свитой. Он посетил Сарай-Бату по вызову хана.

- Вот это твой шатер, - также коротко бросил сопровождавший Михаила и его людей человек хана, указывая на крайний из шатров.

- Только один? - спросил Михаил и, не услышав ответа, прибавил: - У меня же свита. Еще бы один шатер для нее.

- Можешь воспользоваться еще одним, - резко ответил ханский человек.

- Дозволь спросить тебя… - осторожно произнес Михаил и услышал:

- Спрашивай. Что тебе надо?

- Когда меня примет хан Батый?

- Как ему будет угодно. А когда это случится, я не ведаю.

- Могу я пройтись по городу, посетить базар?

- Пока разрешения на это не поступило. Отдыхай с дороги.

Ханский человек умолк, не расположенный продолжать разговор с князем Михаилом.

К вечеру появился обитатель одной из соседних палаток с небольшой свитой. Как видно, строгий запрет не покидать свое временное жилье на него не распространялся либо он уже смог миновать этот запрет. Михаил разговорился с вынужденным соседом, стал расспрашивать его о пребывании в ханской столице.

- Ничего хорошего не скажу тебе, князь, - ответил правитель одного из смоленских уделов. - Меня держали здесь недели две, прежде чем ко мне наведался ханский человек и предупредил: "Ты, князь, должен сначала пройти очистительный огонь, поклониться богам, которых чтит великий хан, - тогда Батый и сможет тебя принять".

- И как же ты поступил в таком случае?

- Сперва попытался уклониться от таких языческих обычаев. Говорю: "Я же православный христианин - при чем тут ваш очистительный огонь и поклонение идолам?"

- И что же тебе ответил ханский человек?

- Припугнул ханским гневом. Говорит: "Коли не хочешь поступить, как у нас принято, пеняй на себя". Сказал это с явной угрозой. Боязно мне стало. В уделе моем остались молодая супружница, дети малые. И была надежда получить приращения к уделу. Решил я сдаться, склонить голову перед ханским требованием. "Не понял, - говорю бусурману, - что сие означает - пройти сквозь очистительный огонь". И услышал объяснение. Сие означает пройти меж двух больших костров и почувствовать жар огня. Повиновался я и решил, что потом духовнику своему исповедуюсь и грех свой великий постараюсь замолить. Вот и вынимаю из моей дорожной сумы образа и молюсь перед ними.

- А скажи, мил-человек, если бы ты ханского человека все же не послушал и меж костров не прошел? Что тебя могло ожидать?

- Не знаю. Возможно, не получил бы от хана ярлык на княжение в своем уделе.

Человек хана, встретивший Михаила Всеволодовича и определивший его в жилище для приезжих князей, доложил о его прибытии со свитой высокому ханскому вельможе Ахмату, которому непосредственно подчинялся. Ахмат ведал приемом русских князей, а нередко и определением их дальнейшей судьбы. Он же готовил их встречу с ханом Батыем, если в той встрече была нужда. Если же такой нужды не было, Ахмат сам решал неотложные дела с приезжим князем Рюриковичем либо исполнял ханское повеление оставить его на длительное пребывание в Орде. В летние месяцы хан Батый с ближайшими родственниками и штатом придворных отправлялся в летнее кочевье, меняя время от времени степные стойбища. Некоторые русские князья, оставленные на продолжительный срок в ханском окружении, участвовали в подобных ханских кочевьях по степным просторам. Иногда хан принимал того или иного Рюриковича и приглашал его к трапезе, сдобренной неизменным кумысом.

Ханский двор еще пребывал в Сарай-Бату. Ахмат тем временем собирал сведения о князе Михаиле Всеволодовиче, опрашивал свидетелей, которым доводилось когда-либо сталкиваться с этим князем. Набиралось много разноречивых отзывов о человеке, который ждал теперь, пребывая в ханской ставке, решения своей судьбы. И наконец Ахмат отважился пойти к хану Батыю с докладом, чтобы вместе решить, как поступить с киевским князем.

Хан Батый был уже далеко не молод. Он заметно одряхлел и потерял прежнюю живость и энергию, даже перестал интересоваться возведением своего обширного дворца. Отделка анфилады парадных зал, лепка потолка и стен были приостановлены. Батый облюбовал себе парадную гостиную с незавершенной лепкой на стенах. На возвышении была навалена груда бархатных и атласных подушек, на которых хан восседал, принимая посетителей, чаще всего родичей и придворных. Перед ним стояли кальян, кувшин с кумысом и блюдо с разнообразными фруктами. Иногда, когда хан Батый был в хорошем расположении духа, он угощал посетителей. Русские князья морщились от питья непривычного кумыса, но боялись ослушаться и через силу пили непривычный напиток.

Ахмат шагал анфиладой парадных комнат ханского дворца. Они оставляли впечатление незавершенности и вызывали недоуменные вопросы. Почему хан не дает команду завершить отделку парадных зал? Почему они имеют такой вид? Почему не во всех залах пол покрыт мраморными плитками? Разве мало искусных мастеров - каменщиков, лепщиков, штукатуров - находится в распоряжении хана? Почему же приостановлены работы?

До Ахмата доходили слухи, что хан Батый недоволен выбором местоположения столицы и как-то в кругу близких родственников и вельмож высказал мысль, что более удачным местом для нее могло бы быть другое - на том же берегу Ахтубы, но значительно севернее.

- Так за чем же дело стало? - крикнул кто-то из ближайших ханских родственников. - Если тебя не удовлетворяет размещение столицы, возведем новую, в другом месте. Разве в твоем распоряжении мало послушных мастеров и средств?

Батый ответил родичу неохотно:

- Устал я, мои дорогие, смертельно устал. Не стану переносить столицу. Пусть этим занимаются мои преемники. Пусть они и строят новую столицу, коль теперешняя им не по душе.

На этом разговоры о местоположении ханской столицы исчерпались, и больше к ним при жизни Батыя никто и никогда не возвращался.

С этими мыслями Ахмат подошел к заветной двери, у которой в торжественных позах стояли два стражника, вооруженные кривыми мечами.

- Доложи светлейшему господину обо мне, - произнес сановный посетитель.

Один из стражников приоткрыл двустворчатую дверь ханской комнаты и угодливо произнес:

- До твоей милости, мой господин.

- Проси, - раздался из соседнего помещения резкий, с хрипотцой, голос.

Войдя в кабинет Батыя, Ахмат склонился в низком поклоне и услышал слова хана:

- Чем порадуешь меня, служилый? С чем пришел?

- Докладываю, ваша милость. В Сарае находится киевский князь Михаил.

- Слышал о таком. А ты что о нем скажешь?

- Ничего хорошего не скажу.

- Напомни мне, Ахмат, чем этот князь Михаил отличился?

- Ваша милость направила к нему опытных послов, когда войско вашей милости подходило к Киеву. Послы предложили Михаилу договориться по-хорошему и сдать город без боя. И это стоило бы того, чтобы Киев не был так разрушен и русичам не пришлось понести такие огромные потери. Но князь Михаил не внял голосу разума. Он отклонил предложение послов вашей милости и повелел их всех умертвить. Михаил повинен еще и в том, что поспешно покинул город и бежал в соседнее государство. Если не ошибаюсь, это была Польша. И там он настраивал чужеземцев против ордынцев.

- Серьезный грех на душе князя Михаила.

- Если бы только один этот грех.

- Вот именно, если бы только один этот грех. Как долго уклонялся сей князь от уплаты дани Орде, хотя я и посылал в Киев моих людей, чтоб напомнили забывчивому Михаилу о его долге.

- А Михаил оправдывался тем, что он якобы не собрал еще всех сведений о численности населения всех своих киевских владений. Таким вот манером он уклонялся от уплаты дани.

- И это еще не все! - воскликнул хан Батый. - Ты бы слышал, что мне говорил великий князь владимирский Ярослав. Я, конечно, убежден в лживости этого князя, его предвзятости. Вероятно, Ярослава и Михаила связывала давнишняя вражда. Послушаешь первого из них, так выходит, он один непогрешимый, а все остальные… Да что и говорить об этом. Недаром же я отправил Ярослава в Монголию к великому хану, чтоб рассудил дело. Великий хан, видно, распознал прегрешения Ярослава и воздал ему по заслугам. Все же, я полагаю, в словах этого князя, давнишнего недруга Михаила, была доля правды.

- Как же мы поступим с небезгрешным Михаилом?

- Пусть пройдет очистительный огонь и поклонится нашим богам. Позаботься об этом. А далее посмотрим. И растолкуй, Ахмат, этому Михаилу, что от него требуется, и действуй.

- Слушаюсь и повинуюсь, мой господин.

На третий или на четвертый день после посещения хана Батыя его приближенный Ахмат направился к Михаилу Всеволодовичу. Почему не сразу после визита к хану или хотя бы на второй день? По складу своего характера Ахмат был тугодум, и ему требовалось время, чтобы обдумать, как построить разговор с русским князем, как сделать этот разговор результативным и убедительным. На это обдумывание нужны были дни.

Ахмат в сопровождении двух рослых стражников в остроконечных меховых шапках и щуплого малорослого толмача неопределенной национальности, оседлав коня, подъехал к обиталищу князя Михаила и его свиты. Небольшая группа всадников въехала на территорию, обнесенную земляной стеной. Ахмат и толмач спрыгнули с коней, передав поводья охранникам и вошли в крайний шатер. В нем жили князь Михаил, боярин Феодор, киевский священник отец Иоанн и княжеский толмач. Все они после принятия утренней трапезы находились в шатре.

Ахмат, распознав по одежде в одном из находившихся в шатре русского князя, сказал через толмача:

- Хотел бы вести разговор с глазу на глаз только с князем Михаилом. А все остальные пусть покинут шатер.

Михаил ответил на это, воспользовавшись услугами своего толмача:

- Как тебе угодно, господин. Пусть мои люди выйдут. Но своего толмача я могу оставить?

- Нам достаточно одного моего человека, твой нам не понадобится, - произнес Ахмат.

Его слова были тут же переведены его толмачом.

В шатре остались лишь два собеседника и один толмач, который довольно бойко переводил речь ханского вельможи на русский язык и слова Михаила на язык завоевателей.

- Хан готов принять тебя, русич, если ты выполнишь некоторые условия, общепринятые у нас для чужеземцев, - этими словами начал беседу Ахмат.

- Какие же условия я должен выполнить? - спросил Михаил.

- Наберись терпения. Позже объясню. Всему свое время. Сперва ответь мне на некоторые вопросы.

- Я готов, коли это в моих силах.

- Надеюсь, в твоих силах. Прежде ответь мне, русич, на такой вопрос. В ту пору, когда наше войско ушло на восток и обосновалось на Нижней Волге, ты вернулся в Киев. Тебя посетили ханские люди. Было такое дело?

- Да, было. Я старался проявлять гостеприимство и снабжать ханских людей и их лошадей потребной пищей.

- Это я знаю. Почему ты не соизволил выплачивать ханскую дань?

- Моя киевская земля была зело опустошена. Я до сих пор не знаю численность моих подданных, а потому и не могу сказать, каков размер дани, которую я должен выплачивать. А чтобы определить число моих подданных-данников, требуется время.

- Справедливы ли твои слова? Не умышленно ли ты прикрываешься незнанием числа своих подданных? Почему не переписал населения?

- Во многом я, киевский князь, оказался беспомощен. Я располагал малым числом дружинников и слуг. Мне не хватало людей, чтобы провести полную и своевременную перепись населения. Люди были запуганы и прятались по лесам.

- Объясни мне, князь Михаил, почему же князья смоленской земли и княжившие по Верхней Оке, кажется, твои родные сыновья, смогли наладить сбор дани и выплату ее ханским людям?

- Их земли не были столь опустошены, как киевские. Спроси кого угодно, хотя бы моего управляющего, боярина Феодора, или киевского священника отца Иоанна.

- Это еще кто такой?

- Это второй священник киевского храма, пока единственного, который открыт для вернувшихся в город, вернее, на развалины города киевлян. Я взял отца Иоанна, чтоб он мог в дороге совершать службы, причастия, принимать исповеди.

- Еще один вопрос к тебе, князь Михаил. Почему так враждебно был настроен против тебя князь владимирский Ярослав? Почему он говорил хану Батыю про тебя так много нелицеприятного?

- Сие на совести его, князя Ярослава. Он со многими не уживался, с близкими родичами, братьями, сыновьями. Наши нелады с ним начались еще с времен моей молодости. Я некоторое время был князем новгородским и старался соблюдать новгородские традиции. На место новгородского князя претендовал и Ярослав. В конце концов он нашел там себе сторонников, многих подкупил. Среди них оказались богатые и влиятельные люди, купцы и бояре. А меня тянуло на юг, в родной Чернигов, и я без какого-либо дурного замысла покинул Новгород, чем и воспользовался Ярослав: он занял мое место. А затем он начал мстить моим сторонникам. Некоторые из них были вынуждены покинуть Новгород и перебраться в Чернигов, а потом в Киев. Тогда Ярослав стал мстить и мне, совершать разбойные набеги на мои земли.

- А Ярослав говорил о вашей размолвке совсем другое. Представил тебя этаким неуживчивым задирой.

- На то он и Ярослав. Больше ничего о нем сказать не могу.

- Ярослав не был святым. У него было немало дурных качеств. Это мы знаем. Также знаем, что за свои грехи он поплатился жизнью. Но в чем-то и он мог быть прав.

Ахмат помолчал, потом обратился к Михаилу с вопросом.

- Помнишь, что говорил тебе напоследок в Киеве ханский человек, перед которым стояла задача наладить сбор дани?

- Откровенно говоря, запамятовал.

- И это твой серьезный промах. Такие слова ты должен был помнить как наставление. Хочешь, я тебе их напомню? "Нельзя вам, князьям, жить на земле Батыя, не поклонившись ему. Идите, поклонитесь ему и будьте данниками его. И тогда оставайтесь в жилищах своих". Такие мудрые слова грешно выбросить из памяти.

- Сожалею, что эти слова не удержались в моей старческой памяти.

- Значит, сожалеешь? Сие разумно. Теперь хочу напомнить тебе, князь Михаил, еще об одном твоем грехе.

- Каком же?

- Один из твоих сыновей служит венгерскому королю Беле и участвует в его военных походах. Нападениям венгров во главе с твоим сыном подвергались и западные русские земли, населенные вассалами нашего великого хана Батыя. Так ведь?

- Сей сын отрезанный ломоть. Он покинул Русь и служит чужому королю. Я-то тут при чем?

- Как сказать. Он все же твой сын, ты воспитал его. С нашими воинами его венгры скрещивали мечи и копья. Как сие понимать?

- Как тебе угодно, так и понимай.

- Дерзить изволишь.

Ахмат снова помолчал, пытливо вглядываясь в Михаила и как бы прощупывая его, а потом сказал весомо и резко:

- Теперь хочу познакомить тебя с нашим обычаем, который будет касаться и тебя, князь Михаил. Хан Батый сможет принять тебя, если ты последуешь нашему традиционному обычаю. Каждый русский князь обязан пройти через очистительный огонь, то есть между двумя пылающими кострами. За соблюдением этого обряда следят жрецы. Если князь привез для хана какие-либо дары и передает их людям, приближенным к хану, небольшую часть этих даров бросают в огонь в качестве жертвы. Затем сей князь должен поклониться солнцу, священному кусту и фигурам идолов, которым мы поклоняемся. И уж только после того, как пройдены все эти ступени, сей князь получает дозволение предстать перед великой ханской особой.

Ахмат вновь умолк, пристально всматриваясь в Михаила, чтобы постичь его реакцию на слова ханского приближенного. Наконец он нарушил молчание и произнес раздельно и четко:

- Готов ли ты пройти сей очистительный путь и предстать перед очами великого хана? Сможешь ли преклонить перед ним колени? Можешь ли поступить так, как поступали все русские князья?

- Непростой вопрос задаешь ты мне, боярин Ахмат, и непросто на него ответить. Дай мне передышку и дозволь подумать, посоветоваться с моими близкими. После этого дам тебе ответ, чтоб ты передал его хану Батыю.

- Посоветуйся с ближними и поступай так, как подсказывает тебе совесть. Старайся поступить разумно, чтоб потом не раскаиваться.

- А как вы с ханом обойдетесь со мной, коли я не решусь поступить так, как предписано ханскими правилами, как ты обрисовал мне путь между кострами?

- Это уж как решит великий хан. На все его добрая воля. Даю тебе на размышление три дня. Достаточно?

- На что же я могу надеяться?

- Все решит хан. Смотри, не натвори глупостей.

Разговор с Ахматом привел Михаила в крайне подавленное состояние. Проводив ханского представителя, он не сразу пришел в себя, а затем пригласил в шатер боярина Феодора, своего советника, и киевского священника отца Иоанна, своего духовника. Нелегкий разговор с ними князь Михаил начал с того, что обстоятельно поведал обоим о беседе с ханским приближенным. Ознакомление своих близких со встречей с Ахматом князь Михаил закончил такими словами:

- Вот видите, мои дорогие, в вину мне ставится Многое: стоял во главе обороны Киева и не согласился сдать город без боя, да еще распорядился умертвить ханских послов, которые привезли предложение Батыя сдать Киев. Вспомнили и моего старшего сына Ростислава, зятя венгерского короля Белы, который после неудавшегося нашествия завоевателей провел успешные военные операции против соседей, западных русских княжеств, а хан считал князей Волыни и Галиции своими данниками. И в этих военных операциях венгров не последнюю роль играл мой старший сын, который вместе с тестем, королем Белой, возобновил небезуспешную борьбу с ордынцами. Серьезное обвинение мне было предъявлено в связи с тем, что я уклонялся от уплаты дани ордынскому хану. А я просто не располагал сколько-нибудь точными сведениями о численности населения моего Киевского княжества. Его население резко поубавилось. Перепуганные люди скрывались в лесах, вели жизнь бродячих побирушек. Никаких доходов они не имели - с чего бы им платить ханскую дань? Наконец, мой давнишний враг и соперник по Новгороду Ярослав Всеволодович всячески восстанавливал хана против моей персоны с помощью разных оговоров. Надеюсь, хватит и этого? Что будем делать, друзья?

Первым высказался боярин Феодор, человек богомольный, благочестивый и твердый в вере, многие годы служивший князю Михаилу и всецело преданный ему.

- Не пристало честному христианину соблюдать бусурманские обряды.

- Языческие, - поправил его священник Иоанн.

- Тем более. Позволь мне, княже, не покидать тебя в часы самых тяжких испытаний, даже если нам обоим будут угрожать физической расправой. А о соблюдении языческих обрядов, что от нас требуют, не может быть и речи.

- Горжусь силой твоего духа, Феодорушка, - произнес поощрительно Михаил. - Мы не согласны выполнять никакие языческие обряды. Так и скажем ханскому человеку.

- Даже если сей поступок грозит нам гибелью, будем стоять на своем и держаться друг за друга до последнего вздоха, - с пафосом произнес боярин Феодор.

- Как же нам не поступать иначе?

- А что именно скажете вы ханскому человеку, когда он придет за вами? - спросил отец Иоанн.

- А вот что скажем, отче: имеем оба желание идти к хану, как все русские князья, - произнес Михаил.

Боярин Феодор ответил таким же согласием. Высказался и княжеский духовник:

- Многие князья Рюриковичи ходили сквозь огонь и выполняли все другие языческие обряды. Иди, княже, с миром и добрым сердцем, но только не поступай так, как язычник. Не ходи меж огней, не поклоняйся языческим богам, коим поклоняются хан и его люди. Бог наш един в лице Святой Троицы, сие Бог Отец, Бог Дух Святой и Бог Сын Иисус Христос. Не забывай о сем ни на минуту, дабы не порочить души своей.

- Мудро глаголешь, отче. Так и будем поступать, - согласился с ним Михаил.

Дни проходили в томительном ожидании. Но ханский человек не появлялся, и о князе Михаиле и его свите, казалось, все забыли или готовили ему какую-то необычную и неожиданную кару. Один из охранявших вход на огороженную территорию, внутри которой располагались шатры для приезжих князей Рюриковичей, разговорившись с Михаилом, спросил его:

- Твои люди нуждаются в пище?

- Конечно.

- Можешь послать двух своих людей на базар. Пусть закупят там, что тебе угодно.

- А я могу отправиться с ними?

- Тебе не велено. Такова воля начальства.

- Как угодно начальству. Сколько же времени продлится мое заключение?

- Сие нам неведомо.

- Что ж, спасибо тебе, стражник, и за это.

Двое княжеских дружинников, снабженных деньгами, побывали на городском базаре и вернулись с запасом продуктов - свежей рыбой, битыми утками, пшеничной мукой, куриными яйцами.

Князь одного из уделов смоленской земли, занимавший соседний шатер, отбыл из ханской ставки к себе домой. В течение некоторого времени князь Михаил Всеволодович и его люди оставались единственными обитателями огороженной территории. А через несколько дней после отъезда смолян по соседству с людьми Михаила появились новые жители. Среди них оказался и его внук Борис Василькович, молодой князь ростовский, со священником, толмачом и несколькими охранниками, нагруженными подарками для хана и его ближайшего окружения.

- Борисушка, внучек мой ненаглядный! - воскликнул дед, обнимая внука.

Борис выглядел совсем юным. Даже борода еще не пробивалась у него.

- Что привело тебя, внук, в это зловещее логово? - спросил Михаил.

- Зачем ты так откровенно, дед? А если кто-то услышит? Может и не поздоровиться.

- А ты боишься, Боренька, как бы не услышали?

- Здесь всего следует бояться. А что привело меня сюда, в это обиталище, самому не ведомо. Гонец передал ханский вызов. Свиту взял малую, воспользовался одним дощаником.

- Малая свита и один дощаник… Многим рисковал. Забыл про ушкуйников?

- Никак не забыл. Слава богу, сумел пристать на Волге к большому купеческому каравану.

- Тебя принуждают пройти очистительный огонь, поклониться идолам и всякой чертовщине?

- Не без этого. Здесь обычай таков. Приходится выполнять это требование, дабы не накликать на себя беды.

- И ты намерен взять на свою душу такой великий грех?

- Грех потом буду замаливать усердными молитвами. Зато надеюсь избежать всяких неприятностей от грозного хана.

- Не знаю, что и сказать тебе по сему поводу, внучек.

Свидетелем этого разговора Михаила с внуком Борисом был духовник киевского князя, священник Иоанн. Он пытливо посмотрел на своего князя и спросил его въедливо, когда они остались наедине.

- Все-таки что скажешь на это своему внуку, княже?

- Не желаю быть христианином только по имени и поступать, как язычник.

- Мудро рассуждаешь, батюшка-князь, - поощрительно сказал Иоанн.

- Мы готовы проливать кровь нашу за Христа и положить за него души свои, да будем ему благодарной жертвой, - произнес нараспев Михаил, словно прочитал слова молитвы.

- Коли сие произойдет, ты, князь Михаил, станешь почитаемым церковью, новоявленным мучеником.

Тем временем внук Михаила, ростовский князь Борис, прошел очистительный огонь и другие языческие обряды, которые требовались от прибывавших Рюриковичей. Он получил разрешение свободно ходить по городу, посещать базар. Вечерами он уединялся в своем шатре, с помощью сопровождавшего его священника замаливал, как он сам считал, великие грехи и ждал ханского приема.

Михаил пребывал в томительном ожидании. Отец Иоанн читал ему наставления из Евангелия и выдержки из других духовных книг, прерывая чтение своими рассуждениями:

- Коли пострадаем с тобой, княже, за веру Христову, Бог воздаст нам за наше усердие и верность ей.

- Умно рассуждаешь, отче, - соглашался с ним Михаил.

А Борис Василькович все еще ждал приема у хана. И Михаил, и его боярин Феодор пребывали в томительном ожидании: когда же решится их судьба. Прошло не два-три дня, а более месяца со дня встречи князя Михаила и его беседы с ханским человеком Ахматом. Тот явился в шатер киевского князя неожиданно и произнес:

- Все обдумал, князь Михаил?

- Обдумал. Не понимаю только, почему так долго ваш хан не мог решить мою судьбу.

- Чтобы дать тебе больше времени на обдумывание. Разве мало тебе было этого, или ты такой тугодум?

- Да уж какой уродился.

- Завтра мои люди зайдут за тобой, и тебе предоставится возможность поступить так, как ты решил.

Ночь прошла тревожно. И князь Михаил, и его боярин не могли сомкнуть глаз, лишь шепотом произносили слова молитв и духовных песнопений. Утром за Михаилом явились ханские люди. Ахмата среди них не было. Боярин Феодор вызвался сопровождать своего князя и разделить с ним его участь, какая бы горькая она ни была. Священник, отец Иоанн, сделал попытку присоединиться к ним, но Михаил жестом остановил его:

- Ты еще понадобишься здесь, коли потребуется произнести над нами надгробное слово. Да хранит тебя, отче, Всевышний.

Михаил и Феодор, сопровождаемые десятком вооруженных охранников, вышли из шатра, потом из ограждения и зашагали по лабиринту городских улиц и переулков.

Никакого транспорта им не подали. Шли пешком по улицам и переулкам, миновали запруженную народом рыночную площадь, пустырь, еще только готовившийся к застройке, языческие капища, небольшие кучки народа. Наконец показалась высокая стена, из-за которой возвышались шпили и башни ханских хором. В стороне от ханской резиденции разводились костры для обряда и возвышались фигуры языческих идолов.

Когда Михаил с Феодором подошли к стенам, окружавшим ханский дворец, от шеренги охранников, конвоировавших русичей, отделились два человека, как видно, старшие, и направились с докладом к хану Батыю. Хан выслушал их и коротко бросил:

- Действуйте.

Возле костров появились жрецы и ханский приближенный Ахмат, обратившийся к Михаилу и Феодору:

- Вы, русичи, готовы пройти через очистительный огонь? Вам давалось много времени на размышление.

Среди небольшой толпы оказался и толмач, тот самый, который появлялся вместе с Ахматом в гостевом шатре.

Михаил и его боярин не сразу ответили Ахмату. Он снова произнес:

- Повторяю: вы готовы пройти через очистительный огонь?

- Дозвольте мне слово молвить, - попросил Михаил.

- Говори, русич, - ответил ему в резком тоне Ахмат.

- Не подобает христианам проходить через ваш огонь, который непотребные язычники наслали на нашего Бога. Мы же, как все русичи, христиане, посему не пойдем сквозь огонь и не станем молиться вашим идолам, ибо мы поклоняемся лишь творцам - Святой Троице, иначе говоря Богу Отцу, его Сыну и Святому Духу, единым в Троице.

- Опомнись, что ты говоришь, русич! - резким окриком прервал Михаила Ахмат.

Услышав речь князя Михаила, языческие жрецы и ханские приближенные пришли в ярость. Кто-то пронзительно выкрикнул:

- Непотребную речь надо доложить великому хану!

Возле костров произошло некоторое замешательство. В это время к толпе подошли несколько русских князей, находившихся в то время в Орде. Среди них оказался и внук Михаила, князь ростовский Борис Василькович. Все они наперебой стали уговаривать Михаила смириться и не перечить ханской воле.

- Умерь гордыню, княже. Не перечь ханской воле, а потом замолишь грехи перед Богом.

- Тревожимся за тебя, батюшка Михаил. Не накликай на себя ханский гнев.

- Согреши во имя того, чтобы остаться в живых. А великий грех можно замолить перед Всевышним.

Князья советовали Михаилу притворно выполнить ханское повеление и поклониться огню и солнцу, а также языческим идолам. Один из князей напомнил Михаилу, что Господь не станет строго осуждать его проступок, если он выполнит все ханские требования, а потом замолит свои грехи усердными молитвами и ревностным служением Богу. Другой князь произнес:

- Послушай нас и поступи так, как мы тебе советуем. Так ты и себя и нас избавишь от ханского гнева и избежишь злой смерти.

Боярин Феодор, выслушав оказавшихся в Орде русских князей, обратился к Михаилу со своими словами:

- Вспомни, благочестивый князь, как ты давал обет положить душу свою за Христа, вспомни слова Евангелия, кои я прочитал тебе как поучение. Разве ты не говорил мне: "Не желаю быть христианином лишь по имени и уподобиться язычнику!"?

Тем временем Батыю успели доложить о неповиновении князя Михаила, о его нежелании соблюдать языческие обряды. Докладывал хану его приближенный Ахмат.

- Как прикажет ваша милость поступить с ослушником? - с таким вопросом обратился он к хану и услышал ответ:

- А как мы поступаем с упрямыми ослушниками? Тяжкому проступку князя Михаила и его человека должно соответствовать и суровое наказание. Уразумел?

- Да.

- Вот и действуй, если уразумел.

Под конец хан распорядился, чтобы Ахмат взял с собой царедворца Ельдигу, обычно объявлявшего ханские приговоры непокорным и неугодным Батыю Рюриковичам. Эти приговоры отличались исключительной жестокостью.

Ахмат и Ельдига пришли от хана Батыя к месту судилища, где князь Михаил ожидал решения своей участи. Ельдига подошел к нему и произнес такие слова:

- Великий хан изволит спрашивать тебя, русич, почему ты противишься порядку, установленному великим ханом? Почему не поклонишься его богам? Вот теперь перед тобой поставлен выбор между жизнью и смертью. Если исполнишь повеление великого хана Батыя, пройдешь сквозь очистительный огонь и сделаешься его поклонником, то не только останешься жив, но и будешь осыпан всякими милостями, по-прежнему станешь княжить в своем княжестве. Если же не повинуешься ханскому повелению, не надейся на милости. Тебя ждет лютая смерть.

Выслушав Ельдигу, князь Михаил снял с себя свой меч, рукоять которого была украшена драгоценными камнями в золотой оправе, и бросил его к ногам ханского вельможи.

- Вижу, не понадобится больше мне сей меч, - с горечью произнес он, - а когда-то он приносил славу его владельцу.

- Давай мне ответ на мои слова. Каково последнее твое слово великому хану? Если ты противишься его воле, не намерен соблюдать тот обряд, что установлен для всякого князя, посещающего Орду, то тебе, упрямцу, нет места на этой земле. Подумай же и дай нам свой окончательный ответ.

- Мой последний ответ будет таков. Передай это хану Батыю. Обряды язычников я, князь Михаил, исполнять не намерен. Я раб Христов. Наш триединый Бог наделил меня жизнью на этой земле, и я обязан повиноваться и поклоняться ему и только ему в лице Святой Троицы. Мы готовы кланяться хану Батыю как царю нашему, но чтоб поклоняться его богам и идолам - сие для нас немыслимо, такое равнозначно отречению от Христа, от Святой Троицы. Этого не будет никогда. Скорее примем смерть от ваших рук. Ты, ханский человек, ждешь от нас поклонения своим богам. Не будет этого. Ведь твои боги и не боги вовсе, а творения подлинного Бога, коего мы почитаем.

Ельдига возразил Михаилу:

- Ты, русич, ошибаешься, считая солнце созданием твоего Бога. Разве великое светило не освещает всю вселенную, разве не оно создало все, что нас окружает?

- Если позволишь сказать тебе, ханский человек, и выслушаешь меня, то я скажу, - ответил Михаил. - Творец всего видимого и невидимого триединый Бог, но единый по существу. Он создал небо и землю, солнце, коему вы поклоняетесь, и луну, и звезды, а также море и сушу. Он сотворил и первого человека, Адама, и отдал ему на служение все сотворенное. Господь же дал людям закон…

- Какой еще закон?

- А вот какой. Пусть люди поклоняются не солнцу или другим явлениям природы, которые суть творения Божьи, а самому Богу, творцу всего существующего в природе. Ему я и поклоняюсь. А если твой хан обещает мне даровать жизнь и княжение, я не ищу этого, коль я не вечен. Ведь не вечен и сам твой хан. Я надеюсь, что бог дарует мне царство, которому не будет конца.

Ельдига выслушал Михаила и резко произнес:

- Если ты, Михаил, станешь упорствовать и не исполнишь ханскую волю, ты будешь незамедлительно умерщвлен.

Свидетель этого разговора, вельможа Ахмат, многозначительно сказал Ельдиге:

- Ты не переубедишь упрямца. Посети великого хана и доложи ему, что остался один выход - покончить с князем. Если великий хан даст добро…

- Понятно, как мы должны поступить… Ельдига явился к хану и доложил ему о бесплодных стараниях убедить Михаила выполнить все ханские требования. Выслушав царедворца, Батый пришел в неописуемую ярость и отдал распоряжение своим приближенным немедленно умертвить строптивого князя. Вот что пишет по этому поводу автор жития князя Михаила:

"И бросились слуги мучителя, как псы на охоту или как волки, бегущие за овцой. Святой мученик Христов пребывал в это время вместе с Феодором; не страшась смерти, они распевали псалмы и усердно молились Богу. Увидев приближающихся убийц, они начали петь: "Мученицы твои, Господи, претерпеше и любовию твоею души соединиша святи".

Автор жития святого Михаила так описывает расправу над ним. Достигнув того места, где стоял киевский князь, орава убийц, словно звери, бросились на Михаила, схватили его за руки и за ноги, долго и беспощадно били по всему телу, так что и земля обагрилась кровью князя. Михаил же мужественно переносил все эти истязания, твердя одно: "Я христианин".

Среди ханских слуг, выступавших в роли палачей, оказался бывший христианин, поступивший на ханскую службу и принявший веру своих господ. Этот отступник вынул из-за пояса нож с широким лезвием, схватил Михаила за волосы и отрезал ему голову. Из шейного кровеносного сосуда князя хлынула широким потоком кровь, оставляя на земле большую лужу.

После этого разъярившиеся ханские люди приступили к пытке Феодора. Ему было сказано:

- Исполни ханское повеление и поклонись нашим богам. За это ты не будешь обезглавлен и не только останешься в живых, но и получишь великую награду от хана Батыя.

На это Феодор ответил:

- Не нуждаюсь я в чести от хана вашего. Желаю лишь одного - идти ко Христу тем же путем, каким пошел мой господин, мученик князь Михаил, потому что я, как и он, верую во Христа и тоже хочу пострадать за него, не страшась мучений и самой смерти.

Зная непреклонный характер Феодора, убийцы схватили его и начали истязать его так же жестоко, как перед этим поступали с Михаилом. Один из палачей так же отсек голову и Феодору.

Ельдига зычно произнес, чтобы слышала вся кучка собравшихся людей, среди которых были и русичи:

- Кто не пожелает поклониться пресвятому солнцу и пройти между священных огней, того ждет такая же участь.

Гибель князя Михаила Всеволодовича и его боярина Феодора случилась 20 сентября 1246 года. Православная церковь причислила обоих к лику святых как великомучеников.

Обезглавленные и истекающие кровью тела Михаила и Феодора вызывали злорадные ухмылки ханских слуг, выступавших в роли палачей, и содрогание русичей, оказавшихся свидетелями зловещей сцены. Бывший христианин на ханской службе угодливо спросил Ахмата, близкого к хану сановника:

- Как прикажешь поступить с телами русских грешников?

- Поступай так, как они того заслуживают: оставь их на съедение голодным псам.

Убийцы разошлись поодиночке, не заботясь о судьбе убиенных. Последним покидал место расправы с мучениками Ахмат. Он обратился к юному ростовскому князю Борису:

- Ты, кажется, молодой ростовский правитель, а убиенный князь Михаил твой дед. Так ведь?

- Истину глаголешь, господин мой. Только я не могу одобрить поступок деда. И что стоило ему выполнить все обряды, а потом замолить свои грехи по-христиански!

- А ты соображаешь, князь Борис, хотя и юнец безбородый. Дай команду своим людям, чтоб разогнали стаю голодных псов. Небось не терпится им полакомиться убиенными.

- Голодных псов разгоню, а тела убиенных возьму в шатер. Священник совершит над ними обряд. А я мог бы сопровождать их тела до Ростова.

- Не ведаю, разрешит ли тебе великий хан так поступить. Он хочет отправиться в степь на летнюю стоянку и берет с собой русских князей, оказавшихся сейчас в Сарае.

- Покоряюсь воле великого хана.

- Ты хорошо усвоил ханские требования, - сказал поощрительно Ахмат.

Князь Борис нанял проезжего возчика с телегой и велел своим людям погрузить в нее убиенных. Дружинники князя Михаила, сопровождавшие его в Орду, обмыли тела, приставили к ним отсеченные головы. Священник, сопутствовавший Михаилу, совершил обряд отпевания обеих жертв ханского произвола.

О гибели князя Михаила и его боярина Феодора стало известно ханскому сборщику налогов Бурхану, все еще пребывавшему в ханской столице. По натуре человек медлительный, Бурхан не спешил передать ханским чиновникам собранную в Ростовском княжестве дань, наносил визиты родственникам и просто отсыпался после всяких хлопот. Он пришел в шатер, где были выставлены тела убиенных.

Молодой князь Борис обратился к Бурхану, чтобы выяснить, когда тот отправится в обратный путь.

- Мне спешить некуда, - неопределенно ответил Бурхан.

- А если я попрошу тебя поспешить с возвращением в Ростов? Коли возьмешь тела моего деда и его боярина, щедро оплачу твою услугу.

Услышав о возможности сорвать с молодого ростовского князя щедрый куш, ханский чиновник охотно согласился:

- Можем отплыть завтра.

- Не уверен, что управимся к завтрашнему дню. Нужно найти человека, чтоб изготовил гробы.

- Это я возьму на себя. На примете есть надежный мастер. В Орде часто случается, что ваши князья уходят из жизни по доброй или недоброй воле. Так что труд гробовщика всегда имеет спрос.

- Надеюсь, поможешь мне найти такого человека. Но вот что меня беспокоит: надо получить разрешение ханских властей на отъезд людей князя Михаила с телами покойных.

- Это я тоже беру на себя. Люди, о которых ты говоришь, больше никому не надобны. Никто не будет держать их в ханской столице. Разрешение на отъезд беру на себя. Но когда мы назначим день отплытия, не скажу с точностью. Как бы не подвели гробовщики. Нужно дать им два-три дня.

- Пусть будет по-твоему, Бурхан.

Отплыли из Сарая на третий день после умерщвления князя Михаила и его боярина Феодора. Князь Борис заранее оплатил услуги Бурхана и остался в ханской столице. Ему было предписано сопровождать Батыя в его летней кочевке по приазовской степи. Старшим над людьми покойного князя Михаила был оставлен его священник, отец Иоанн.

Караван судов, принадлежавших Бурхану, включал два дощаника, которыми снабдили Михаила власти Ростова. Отец Иоанн занял каюту в трюме, которую прежде занимал князь. Со священником же расположился один из охранников покойного князя, обладавший зычным голосом и знавший множество молитв. Он обычно исполнял обязанности дьячка, прислуживая отцу Иоанну.

Сперва плыли вверх по Ахтубе, волжскому рукаву, стиснутому зарослями кустов и деревьев. Плавание здесь было оживленным. Часто попадались лодки и дощаники. В лодках обычно находились рыбаки и охотники, вооруженные луками и охотившиеся на водоплавающую дичь. Нередко встречались утки, лебеди, пеликаны и еще какие-то пернатые, гнездившиеся в лабиринте извилистых проток.

Выше того места, где много лет спустя появился город Царицын, Ахтуба отделялась от главного русла Волги. Волжское течение было довольно сильным. Гребцы быстро уставали и вынуждены были сменять друг друга. Гробы с останками великомучеников были выставлены на палубе одного из дощаников. Отец Иоанн ежедневно во время всего плавания совершал службу над ними.

Волжские берега были степными, со скудной растительностью. Лишь кое-где они становились слегка холмистыми. Крупных притоков Волга не принимала, да и не делала частых и заметных поворотов и излучин. Два дощаника с людьми покойного князя Михаила замыкали шеренгу судов с людьми Бурхана. Он располагал более значительными командами гребцов и в тумане смог намного оторваться от русских дощаников. Плавание оказалось трудным. Течение сносило дощаники к берегу, и они коснулись килями каменистого дна. Потом туман немного рассеялся, и можно было заметить, как Волга справа принимала свой широкий и полноводный камский приток. С исчезновением тумана удалось выйти на середину реки, но судов Бурхана впереди не было видно. Вероятно, его люди лучше ориентировались, были более опытны и могли оставить далеко позади два замыкающих всю колонну дощаника и уйти вперед.

Из левого волжского притока, не то Ветлуги, не то какого-то другого, устремилась навстречу двум дощаникам вереница лодок с вооруженными людьми. С гиканьем и возгласами они окружили дощаники. Одна из лодок подошла к головному дощанику, и человек с лодки, ухватившись рукой за его борт, ловко спрыгнул на палубу и зычно выкрикнул:

- Кто здесь старший?

- Допустим, я. Что тебе надобно? - отозвался священник, отец Иоанн.

- Ты, батюшка, судя по одеянию, священнослужитель?

- Как видишь. Везу убиенных.

- Кто такие сии убиенные?

- Князь Михаил Всеволодович и его боярин, убиенные по ханскому повелению.

- Михаила я, кажется, знаю. Не княжил ли он в стародавние времена в Новгороде?

- Было такое дело.

- Добрый был человек. Низко ему кланяюсь.

- Коли так, не делай зла его людям.

- Я и не собираюсь. Михаила потом сменил на новгородском столе Ярослав. Этот был мот и несправедлив. Меня разорил дотла и вынудил ушкуйничать. Бог и наказал Ярослава за его грехи.

- Не нам судить о Божьей воле. А ты, видать, ушкуйничаешь?

- Ушкуйничаю. Что еще остается делать? Нападаю на ханских людишек и на их верных холуев.

- Князь Михаил к таким не принадлежал.

- Сие нам ведомо. За то он, праведник, и поплатился жестоко. Продолжай свой путь, батюшка, и не опасайся нас. А мы уберемся восвояси.

- Храни тебя Бог, добрый человек.

Ушкуйник покинул дощаник с останками великомучеников и зычно свистнул своим людям, которые последовали за его лодкой и скрылись в волжском притоке, окаймленном густыми лесными зарослями. А два дощаника, во главе которых стоял отец Иоанн, продолжили свой путь.

В Нижнем Новгороде увидели все суда Бурхана, поджидавшего отставших. Отец Иоанн не был расположен рассказывать ему о встрече с ушкуйниками. В чем причина задержки? Отстали в тумане, и людишек оказалось маловато для хорошей гребли - вот и вся причина задержки.

В Нижнем Новгороде простояли пару дней, дали возможность гребцам отдохнуть. Потом пустились в дальнейшую дорогу Волгой до Ярославля. Далее продолжали путь по волжскому притоку, изрядно обмелевшему к осени. Кое-где дощаники со скрипом царапали дно реки, а дважды садились на мель. Общими силами преодолели препятствия и достигли озера Неро и расположенного на его берегу Ростова.

Покойные были встречены в Ростове с великой скорбью. Инокине Марии сразу же сообщили о прибытии тел ее отца и его боярина Феодора. Для нее это было огромное потрясение. Инокиня, не скрывая слез, громко причитала:

- Батюшка родной, какая горькая судьбина выпала тебе… За что всем нам такое наказание?..

Гробы с телами убиенных выставили в главном соборе города. Отпевал прах сам ростовский епископ Кирилл в сослужении сопровождавшего покойных священника Иоанна.

По распоряжению ростовского епископа лучшие столяры города принялись изготовлять дубовые гробы. Во время отпевания маленький внук князя Михаила Глеб заливался слезами и бормотал:

- Дедушка, зачем ты нас покидаешь… Не покидай нас, дедушка…

Два искусных мастера-гробовщика распилили на доски дубовый кряж и изготовили из них два гроба взамен привезенных из Орды и сделанных там на скорую руку. Крышки гробов были украшены искусной резьбой. После этого монахам было поручено переложить в новые гробы останки великомучеников, тронутые временем.

- Вот теперь не стыдно пригласить сановную родню на отпевание, - произнес ростовский епископ Кирилл.

- Кого пригласим, владыка? - спросил княжеский управляющий.

- Ближайших удельных князей, кто состоит в тесном родстве с покойным князем Михаилом.

- Тогда следует пригласить князей из Углича, Ярославля и Владимира.

- Неужели не памятно тебе, с какой враждой относился к нашей княжеской семье владимирский князь, покойный Ярослав?

- Памятно, конечно. Но Ярослава уже нет на белом свете, поплатился за свои прегрешения. А его брат Святослав Всеволодович насмотрелся на деяния своего предшественника и старается на него не походить.

- Пожалуй, ты прав, - согласился с ним владыка. - Поступим так. Посылай во Владимир гонца известить великого князя, что в главном храме Ростова состоится отпевание великомучеников. Он поймет, что приглашение прислано на его собственное усмотрение. Понял, боярин?

- Понял, владыка.

На торжественное отпевание прибыли углицкий князь Владимир Константинович с двумя малолетними сыновьями и рано одряхлевший ярославский князь Василий Всеволодович, с младшим братом Константином. Через некоторое время приехал из Владимира великий князь Святослав Всеволодович со свитой, хотя его особенно не ждали. Отпевание прошло в главном храме Ростова, недавно отреставрированном. Службу вел ростовский епископ Кирилл в сослужении многих священнослужителей города и ближайших к нему приходов. В службе принимал участие хор монахов и монахинь из ближайших монастырей. Когда отпевание закончилось, великий князь Святослав обратился к епископу:

- Хотелось бы потолковать с тобой, владыка. Ведь и здешний молодой князь в Орде пребывает. А он внучек убиенного. Как бы и с ним такой беды не приключилось.

- Ты прав, княже. Что его там ожидает, один Господь ведает.

- Будем надеяться, что с ним не случится такое, что произошло с его дедом.

- Дай-то Бог, чтоб не случилось. Станем молиться за здоровье молодого князя Бориса. Коль Господь услышит наши молитвы, отведет от него карающую руку хана Батыя. Теперь подумаем, как нам следует поступить с телами великомучеников.

Слово взяла монашествующая княгиня Мария, дочь покойного князя Михаила, старшая из его детей, мать князя Бориса и княжича Глеба.

- Давайте решим, где мы похороним прах князя Михаила Всеволодовича и его ближнего боярина Феодора.

- У тебя есть на сей счет соображения, матушка? - осведомился владыка.

- В подвале собора найдется достойное место рядом с захоронением моего супруга Василька Константиновича, также ставшего жертвой ханского гнева.

- Прежде всего позволительно спросить об этом у отца Иоанна, духовника покойных, не осталось ли на сей счет каких-либо прижизненных распоряжений или суждений.

Вопрос был обращен к духовнику князя Михаила отцу Иоанну, сопровождавшему его в поездке в Орду. Отец Иоанн ответил следующее:

- Покойный князь Михаил был одержим зловещим предчувствием, что выбраться живым из ханской столицы ему вряд ли удастся. Это я почувствовал в его исповеди, когда князь был со мной предельно откровенен. Он допускал, что визит в Орду будет стоить ему жизни, и высказывал пожелание в случае своей гибели по воле хана быть доставленным в родной Чернигов и похороненным там в кафедральном храме рядом с захоронением отца, Всеволода Святославича, прозванного Чермным.

- Волю покойного мы должны уважить. Что скажешь, матушка? Или боишься возразить? - Эти слова владыки были обращены к монахине Марии, дочери покойного Михаила.

- Воля покойного великомученика для нас свята, - ответила Мария. - Давайте обсудим, мои дорогие, как лучше доставить останки в Чернигов. Время-то сейчас скверное, дождливое, и река наша совсем обмелела.

Принялись горячо обсуждать, какое время года лучше выбрать для пути в Чернигов. Не осень же с ее размытыми дорогами и дождями. Решили остановиться на ранней зиме, когда водные пути достаточно скованы льдом и можно пуститься в плавание по замерзшим рекам. От Ростова до Владимира нет прямого речного пути, придется воспользоваться заснеженной проселочной дорогой, не слишком долгой. А от Владимира следует двигаться по льду Клязьмы, впадающей в один из основных волжских притоков Оку. По ней можно двигаться до ее верховьев, а затем по ее левому притоку, близко подступающему к днепровскому притоку Десне. На берегу этой реки и стоит город Чернигов, вернее, то, что от него осталось в результате татаро-монгольского нашествия. В главном храме этого города были захоронены родители князя Михаила - Всеволод Святославич Чермный и его первая супруга, польская королевна Мария Казимировна.

С намерениями отправить останки обоих великомучеников по санному пути в Чернигов все согласились. Великий князь владимирский Святослав отбыл на следующий день в свой стольный город. Углицкие и ярославские князья провели еще несколько дней в Ростове, посещая поминальные службы, а потом отъехали в свои уделы и они.

Торжественные погребальные службы в главном соборе Ростова во главе с епископом были прекращены. Оба гроба с останками жертв были перенесены из центральной части собора в боковой придел. Теперь отец Иоанн читал ежедневно в течение определенного времени поминальные молитвы по убиенным. А после него под сводами храма появлялась инокиня Мария и истово молилась над гробами своего отца и его боярина Феодора.

Осень выдалась дождливая, хмурая. Раскисшие от грязи дороги становились непроходимыми для путников, пеших и конных. В октябре уже случался временами снегопад, а лужи к ночи затягивались ледяными корками. К полудню сквозь рваные облака пробивалось хилое солнце, и ледовые корки, сковывавшие лужицы на дорогах, таяли.

Плавание судов по Волге и волжским притокам прекратилось, судоходный сезон кончился. Но нет правил без исключений. Неожиданно на озере Неро показались два дощаника. На одном из них находился молодой ростовский князь Борис, внук покойного князя Михаила, а его люди занимались тяжелой, изнурительной греблей.

Княжеские слуги известили инокиню Марию о благополучном прибытии из Орды сына, ростовского князя. Встретившись с матерью, Борис начал с того, что пожаловался ей.

- Проклятая дорога совсем вымотала людей. Речка Которость так обмелела, что киль постоянно царапал дно. Несколько раз с большими усилиями смогли сдвинуться с места. Кое-как добрались.

- Бог помог тебе, сынок, - сочувственно сказала Мария сыну, сдержанно обнимая его.

- Мне-то Бог помог, да вот дедушку оставил без помощи. Сам на рожон полез - вот и погиб вместе с боярином Феодором.

- Не смей говорить так плохо о дедушке, - выговорила ему мать.

- Меня же сам хан Батый принял, беседовал со мной. Назидательные слова мне говорил: "Не бери пример со своего деда. Своенравный был дед и в мире с Ордой жить не пытался. Прошел бы очистительный огонь и поклонился бы языческим идолам - теперь молился бы своим богам, сколько душе угодно".

- Нагрешил, поклоняясь идолам по примеру язычников, теперь замаливай грехи, - сказала с неодобрением мать Бориса, инокиня Мария. - Исповедуйся, сын, у владыки и послушайся его наставлений.

Хотя князь Борис нелестно отзывался о деде, считал, что тот сам виноват в своей гибели, не проявив гибкости и уступчивости хану, он первым делом отправился в придел главного собора города, чтобы поклониться праху князя Михаила, своего деда по матери, и его ближнего боярина Феодора. А потом молодой князь, обессиленный трудной дорогой, беспробудно спал несколько суток. Тем временем выпал постоянный снег, и озеро Неро и впадавшие в него реки скрылись под ледяной поверхностью. В конце ноября произошло становление снежной и холодной зимы.

Молодой князь Борис, посоветовавшись предварительно с владыкой Кириллом, пригласил для серьезной беседы и священника Иоанна, и монашествующую княгиню Марию. Кирилл взял слово, обращаясь прежде всего к Борису:

- Посовещавшись, мы решили выполнить волю твоего деда. Он пожелал, если с ним что-то случится, быть похороненным в родном Чернигове, где когда-то княжили его батюшка и он сам. В кафедральном соборе этого города находится княжеская усыпальница. Исполним предсмертную волю покойного?

- Почему бы и нет? - убежденно произнес князь Борис.

Он выразил готовность сопровождать похоронную процессию до самого Чернигова, однако владыка Кирилл не одобрил это намерение молодого князя.

- Не советую, княже. Чернигов находится далеко от Ростова. Такая поездка займет у тебя немало времени. А ты нужен здесь, своим подданным-ростовчанам.

- Как же поступим, владыка? - спросил епископа князь.

- А вот так. До Владимира мы с тобой, княже, отправимся вместе. Надеюсь, сей град захочет проститься с убиенными.

- А как на это посмотрит великий баскак Амраган?

- Амраган хитрая лиса и всегда притворяется человеком покладистым, к русичам дружелюбным. Не думаю, что он станет противиться, если мы напомним жителям стольного града о жертвах ханского произвола. Князь Михаил был нежелателен хану Батыю, поскольку раздражал его своеволием и неуступчивостью. Теперь это прошлое. Вряд ли ханский чиновник будет гневаться по поводу того, что мы воздаем должное памяти убиенных. А хан, вероятно, уже и забыл о своей очередной расправе с неугодными.

- Коли так…

- Я, видимо, останусь на некоторое время во Владимире. Сей город давно пребывает без своего владыки, хотя он и стольный. Мне приходится совместительствовать и у ростовчан, и у владимирцев. А ты, Борисушка, сопровождай тела великомучеников далее. Спустись по льду Клязьмы до Оки. Поднимись по льду Оки вверх до первого города, где княжит один из сыновей Михаила, твой дядюшка. Передай ему сей горестный обоз и возвращайся в свой удел. Заезжай на обратном пути во Владимир-на-Клязьме, поклонись тамошнему великому князю Святославу. Кажется, в отличие от своего брата Ярослава, этот Рюрикович оказался приличным правителем.

Местность между Ростовом и Владимиром была сравнительно обжитой. Лесные опушки, окаймлявшие узкую извилистую дорогу, часто отступали вглубь и оставляли открытыми поля, по краям которых были рассыпаны крестьянские избы, топившиеся по-черному. Днем из отверстий в крышах из прессованной соломы обычно струился дымок. На пути между двумя крупными городами, княжескими резиденциями, попался только один небольшой город - Переславль-Залесский. Располагался он по обоим берегам реки Трубеж в окружении лесных массивов, поэтому и получил прозвание Залесского.

Кто был владельцем Переславля? Несомненно, он был территорией князя Ярослава Всеволодовича, утвердившегося в последние годы жизни и великим князем владимирским. По-видимому, Переславль оставался под властью его преемника, брата Святослава Всеволодовича, хотя среди историков ведутся споры, кто же владел Переславлем-Залесским.

Во Владимире кортеж встретил сам великий князь Святослав. Почетная встреча предназначалась для ростовского владыки, для которого в городе была отстроена своя резиденция. Борис на правах гостя был размещен в княжеской резиденции, а гробы с останками ханских жертв поместили в главном храме города.

Князь Святослав был правителем опытным и осторожным, до великого княжения во Владимире ему пришлось княжить в Переславле, Юрьеве и Суздале. И везде он проявлял осмотрительность. Сейчас, когда возникла такая острая ситуация, Святослав Всеволодович в сопровождении одного лишь толмача направился к ханскому представителю во Владимире, главному баскаку Амрагану. Ему подчинялась целая иерархия баскаков, приставленных к удельным князьям. Амраган носил русскую одежду, держался высокомерно и начальственно, если не сказать заносчиво. Занимался он не только контролем за сбором налогов, но и вмешивался во все внутренние дела княжеств. Поэтому его побаивались, всемерно старались угодить ему. Так вел себя и великий князь владимирский.

С таким настроением Святослав Всеволодович, сопровождаемый толмачом, посетил Амрагана.

- Дозволь, любезнейший Амраган, побеспокоить тебя.

- Заходи. Это кто с тобой?

- Мой толмач, чтобы облегчить нашу беседу.

- Пусть и толмач войдет. Что привело тебя ко мне?

И Святослав Всеволодович приступил к изложению дела, которое побудило его прийти к великому баскаку:

- Великий хан был разгневан поведением князя Михаила, его неуступчивостью и поступил с ним по всей строгости.

- Мне сие ведомо. Что еще скажешь?

- Останки князя Михаила и его ближнего боярина Феодора доставлены в Ростов.

- Почему в Ростов, а не в другой город?

- Вдовая княгиня Мария приходится родной дочерью князю Михаилу. Она предлагала захоронить обоих убиенных в главном храме города.

- Вот еще… Разве не надо правильно оценить отношение великого хана к людям, не уважающим его волю?

- Вот и мы так рассуждаем. Ростов не место для погребения убиенных, лишь временное пристанище на пути к родине князя Михаила, городу Чернигову на берегу Десны. От этого города мало что осталось.

- Правильно рассуждаешь, князь. Пусть останки доставят в Чернигов. Как это говорят у вас - скатертью дорога. А зачем убиенных выставили в главном храме?

- Обычай у нас такой.

- Пусть так. Только не злоупотребляйте временем. Воспользуйтесь храмом в течение трех-четырех дней, и хватит. И пусть усопшие отправляются в дальнейший путь.

- Мудро рассуждаешь, любезнейший Амраган. Так и поступим, как ты советуешь.