Милая, вернись!

ВСЕ РАВНО НИЧЕГО НЕ ОСТАНЕТСЯ…

Был у меня хороший приятель и нет уже. Разошлись пути-дороженьки. И все из-за этой любви к природе.

Дружили, вместе рыбу ловили, уху варили. Такого заядлого любителя природы я в жизни не видал. Как он поносил и разделывал под орех тех, кто захламляет природу и среду, браконьеров всяких! Аж волосы дыбом у меня вставали: я так и представлял себе этих засорителей и вредителей с содранной кожей, выкрученными суставами, расплющенными носами, свернутыми шеями…

Ловили мы однажды на речке хариусов нахлыстом.

Гляжу — неподалеку пожилой человек с интеллигентной бородкой хлещет удочкой, как кнутом, по воде. Новичок. Что ни третий заброс — мушка в бороду впутывается. Выдернет — и опять бросает. Наконец затопал, как баран, ногами на месте, и пустился бегать по берегу. Видим — тащит. Вдруг упал на живот и начал выгребать из травы бьющуюся там рыбешку. Хариусика с палец. Бросил в рюкзак и орет:

— Первый раз! Первый раз в жизни!

Мой приятель побелел и — к нему:

— И последний, ирод! Убийца младенцев? Отдай билет рыболова! Не знаешь разве, что по правилам разрешается не меньше тридцати сантиметров? Отдай билет, говорю…

Пожилой рыболов продемонстрировал неслыханную ловкость.

— Что вы, что вы, уважаемый… — пролепетал он и, погоняемый моим приятелем, поскакал, как козел, между сосенками.

— Старикан, но шустрый, бес, — плевался запыхавшийся приятель.

Час спустя я спрашиваю у него:

— Юргис, сколько у тебя?

— А у тебя?

— Пять, согласно правилам…

Шестого, самого крупного хариуса я спрятал под тряпками в рюкзаке. Друг-то друг, но такой одержимый догматик охраны природы, черт знает, что может выкинуть…

— А у меня шестнадцать, — преспокойненько говорит он.

— Ты что, спятил! — закричал я. — Солить на зиму их будешь, что ли?

— Э, все равно ничего не останется… Видел, каких хариусиков-недоростков переводят! Погибает природа на наших глазах, — вздохнул приятель. — Вот видишь, целую машину мусора свалили в сосняк. Железки, кирпичи, ветошь, бутылки. Скоро и лесу конец…

Присели на берегу перекусить. Тут мой Юргис опорожненную бутылку из-под вина р-р-раз об ель, стекла так и брызнули во все стороны.

— К черту, все равно в лесу свалка будет!

Я разинул рот — не знаю, что ему и сказать.

— Да, да-а-а, все идет насмарку — и земля, и воздух, и быстрая водица реки, — сказал он и опустил в протоку пустую консервную банку. — Увидишь, ничего не останется…

Я встал и огляделся. Недалеко на обломках сосновых веток сушились высокие резиновые сапоги приятеля. Схватил сапог, раскрутил и швырнул в середину реки. Вслед за ним бросил и рюкзак Юргиса. Этот плюхнулся ближе к берегу.

— К черту! — крикнул.

Юргис вскочил и только беззвучно ловил ртом воздух.

Я подобрал свои вещи и бросился в сторону.

Юргис снял брюки и теперь бегал по берегу. Сунет ногу в воду и отдергивает, сунет и отдергивает.

— Дур-рак! — услышал я. — Вода ледяная, середина октября, а он фокусы тут устраивает?

— Все равно ничего не останется. Все к черту! — крикнул я ему издалека.