Милость Императора

ГЛАВА 13

ЛОРД-МАРШАЛ Кхмер достал пистолет с полки шкафа. Это был тяжелый пистолет длиной с его предплечье, отделанный темным деревом, с выемками на изогнутой рукояти. Рукоять пистолета была инкрустирована топазовыми желудями и листьями, а ствол украшали филигранные серебряные узоры в виде виноградных лоз. Такое оружие не использовалось со времен Хадрианского Инцидента в 762. М41.

Этот пистолет Кхмер взял как трофей на дуэли много лет назад. Адмирал флота, потерявший пистолет, потерял и несколько пальцев на руке от удара сабли Кхмера. «Повезло», подумал Кхмер, «что один из этих отрубленных пальцев не успел нажать на спуск».

Зарядив пистолет, Кхмер не спеша прогулялся по своему тиру. Это был его собственный тир на борту «Карфагена». Когда-то здесь располагалась казарма, способная вместить два взвода по шестьдесят солдат. Сейчас стены зала были покрыты свинцом, решетчатые стенды для стрельбы стояли напротив ряда мишеней на расстоянии от двадцати до двухсот шагов. Одна стена была полностью занята великолепной коллекцией старинного оружия, собранной Кхмером. В застекленных стойках на ней располагались фузеи, картечные мушкеты, сделанные вручную крупнокалиберные пистолеты и древние винтовки длиной в рост человека. Были здесь собраны и различные варианты лазганов военного образца.

Лорд-маршал встал, держа пистолет обеими руками, и прицелился в раскрашенную брезентовую мишень в восьмидесяти шагах. На брезенте было нарисовано почти детское карикатурное изображение демона с выпученными глазами и оскаленными зубами. Он выпустил в мишень три пули, от их попаданий брезент хлопал, как воздушный змей на ветру. Оглушительный грохот выстрелов эхом звучал в покрытых свинцом стенах зала с великолепной акустикой. Для Кхмера не было звука прекраснее.

— Вычистить, — приказал Кхмер, бросив пистолет в руки ожидавшего его младшего офицера. – И если я найду хоть пятнышко, его будут отчищать твоей шкурой.

Маршал подошел к своему арсеналу и выбрал автоган. По сравнению с другими предметами коллекции это оружие было непримечательно, устаревшая автоматическая винтовка из штампованного металла и старого дерева более метра в длину. Характерный металлический прицел, серповидный магазин и приклад из твердой древесины говорили о его возрасте и предыдущих владельцах. Автоган был простым и невзрачным, но у него была своя история.

Кхмер был большим ценителем истории. У каждого оружия в его коллекции была своя история, которая стоила того, чтобы ее рассказать, своя война, от лазгана с бронекожухом Внутренней Гвардии Бастиона до ручной пушки револьверного типа, захваченной у техноварваров где-то глубоко в Скоплении Стаи. История, написанная теми, кто стрелял быстрее и точнее.

— Лорд-маршал! На минуту, пожалуйста.

Кхмер положил автоган обратно в обитый бархатом ящик и оглянулся, увидев Форда Гуриона, ворвавшегося в зал. Судя по быстрому топоту его аугметических ног, инквизитор поспешил сюда не по личным причинам.

— Форд Гурион, — произнес Кхмер безразличным тоном. Отвернувшись обратно, лорд-маршал продолжил рассматривать свою коллекцию оружия.

— Надо поговорить с вами лорд-маршал, немедленно, — сказал Гурион сквозь сжатые зубы.

Кхмер устало посмотрел на Гуриона. Инквизитор стоял перед ним, мышцы его челюсти дергались, в аугметической руке был крепко сжат какой-то документ. Махнув рукой, Кхмер отпустил своего адъютанта.

— Гурион, вас что-то беспокоит?

Инквизитор взмахнул сжатым в руке пергаментом.

— Вот это. Здесь сказано, что вчера в 6:00 подкрепления с Люпины были отведены из зоны военных действий в Коридоре Медины. 76 000 стрелков 102-го Люпинского направлены на усиление обороны Звезд Бастиона.

— И в чем проблема? – сказал Кхмер, протирая картечный мушкет рукавом мундира.

— Проблема в том, лорд-маршал, что это вы приказали направить их туда, — Гурион выплюнул эти слова как яд.

— Именно так. Я сделал то, что будет лучше в плане долгосрочных целей этой кампании.

— Мне напомнить вам, что Пленарный Совет утвердил наши задачи? Мы должны удерживать Миры Медины, пока тайна Старых Королей не будет раскрыта.

Наконец Кхмер отложил мушкет и повернулся к Гуриону.

— Это ваши задачи, Гурион. Моя задача как командующего проста – лишить силы Хаоса господства в космосе, нарушить их координацию и не позволить им захватить суб-сектор. В сложившейся обстановке я могу этого добиться лишь сосредоточив силы на обороне Звезд Бастиона.

— Не вам это решать. У Конклава есть убедительные доказательства, что мифические Старые Короли могут оказаться угрозой уровня «альфа».

— Вы не военный, — сказал Кхмер с видимым сожалением. – Вы не понимаете, как ведется война. Мы не выиграем войну, основываясь на мифах и догадках. Войны выигрываются логикой и стратегией. Это вы можете понять?

Гурион покачал головой, не потому что он не мог понять, а потому что Кхмер был слишком упрямым и косным. Отогнув лацкан плаща, Гурион продемонстрировал инквизиторскую инсигнию на цепи.

— Лорд-маршал, у Инквизиции есть свои способы.

Если Кхмер и понял намек, то никак этого не проявил. Вместо этого лорд-маршал прошел вдоль ряда стоек с оружием, пока не нашел то, что искал. Он взял лазган, посмотрел в прицел и подержал оружие в руках.

— Видите это оружие, Гурион? – спросил он. Это был светло-серый лазган со складным прикладом и укороченным стволом, что придавало оружию хищный, жестокий вид.

— Да. Это лазган. Конечно, я не так хорошо разбираюсь в их образцах, как вы, — ответил Гурион, явно показывая, что его это не интересует.

— Это не просто лазган. Видите направляющую Пикатинни? – сказал Кхмер, указав на рукоять. – А укороченный ствол и ствольную накладку? Лазган модифицирован для воздушно-десантных войск, — продолжал он, указывая на начищенный ствол и гладкий серый полимер кожуха.

— Я вижу, — осторожно ответил Гурион.

— Такими лазганами вооружаются Столетние полки Браванды. Более того, этому оружию довелось сражаться при взятии Провинциального Дворца Браванды. В 870. М41 местные магнаты, представители оппозиционной фракции, называвшие себя революционерами, арестовали Регента Браванды в его собственном дворце. Правящая элита и дворяне-землевладельцы сформировали собственное правительство. Народные массы Браванды страдали, но ничего не могли сделать.

— Мне известно о революции на Браванде. Продолжайте.

Кхмер, приложив лазган к плечу, прицелился в воображаемого врага.

— Вы должны понять. Мы, Имперская Гвардия, представляем народ. И Регент был Регентом народа. В первый же день революции небольшая группа имперских гвардейцев, оставшихся верными присяге, без всяких приказов атаковала Провинциальный Дворец.

Опустив оружие, Кхмер повернул зарядное устройство и одним движением снял ствол.

— Этот самый лазган принадлежал сержанту Нэтаму Кэрри из 7/7— го Столетнего полка. Сорок пять минут он в одиночку защищал от мятежников ворота дворца. Он был одним из пяти братьев, и все они служили в Гвардии. Их отец, рабочий мануфакторума, часто работал сверхурочно, чтобы прокормить своих детей, пока они росли. Сержант Кэрри в том бою убил более сорока мятежников. Знаете, что с ним сделали революционеры, когда захватили его? Многие мятежники были осужденными преступниками, которых магнаты освободили из мест заключения. Когда они, наконец, схватили его, они изувечили, изрубили его на куски, и засняли это на пикт-снимки. Его посмертная медаль за доблесть была возложена на пустую могилу.

— Впечатляющая история, — согласился Гурион. – Но какое отношение она имеет к нашему делу?

— Это должно быть очевидно. Война ведется оружием, а за каждым оружием – человек. Медина не представляет стратегической важности, и я не собираюсь бесполезно тратить жизни моих солдат здесь, когда мы должны защищать Звезды Бастиона вместе с Люпинскими стрелками, Внутренней Гвардией Бастиона, монтейскими и арпадскими полками.

Гурион глубоко вздохнул. Таков был лорд-маршал Кхмер. Несмотря на все свое высокомерие, склонность к политическим интригам, любовь к роскоши, он был великолепным командующим. Он и не получил бы своего звания, если бы был чем-то меньшим. Гуриону неприятно было думать, что, возможно, он должен будет использовать свои инквизиторские полномочия и отстранить лорда-маршала от командования. Войска, защищающие Коридор Медины, будут деморализованы, лишившись своего командующего.

— Лорд-маршал, давайте на секунду забудем о Старых Королях. Если вы оставите Коридор Медины, то обречете миллиарды имперских подданных на смерть от рук хаоситов.

— Вы, возможно, думаете, что я чудовище. Но я делаю то, что должен, чтобы остановить Великого Врага. А для этого приходится быть чудовищем. Я лорд-маршал! Я командую убийцами. Мы делаем то, что обучены делать! – гремел Кхмер. Его спокойствие улетучилось, лицо покраснело, на нем выступили вены. Легендарная гневливость Кхмера набирала силу.

— Я понимаю. Но у меня есть свои соображения, и я не пришел бы сюда, если бы не считал их важными. Мой Конклав упорно работает над теми же задачами, что и вы. Силы Хаоса действуют не без причины, так почему они хотят захватить Медину? Почему?

— Я не знаю. Мне не нужно это знать. Мы решили дать бой врагу в пространстве Звезд Бастиона. Не здесь! – прорычал Кхмер, отшвырнув лазган сержанта Кэрри. Оружие пролетело через весь зал и врезалось в стойку, обрушив на пол лес мушкетов.

Гурион сохранял невозмутимость.

— Можете бушевать сколько угодно, Кхмер. Но я представляю Инквизицию здесь. Не заставляйте отбирать у вас командование и ваших кантиканцев. Вы отличный генерал, и лишиться вас было бы тяжелой потерей.

Оскалив зубы, с совершенно зверским лицом, Кхмер приблизился к Гуриону. Лорд-инквизитор стоял с каменным лицом, положив аугметическую руку на пистолет «Люгос». Гурион знал, что не стоит терять бдительность: Кхмер был слишком непредсказуем. Рассвирепевший лорд-маршал в арсенале, полном оружия – опасное сочетание.

— Это не важно, — сплюнул Кхмер. – С вашими оперативными группами на Аридуне покончено.

Из всего сказанного Кхмером, лишь это заставило Гуриона содрогнуться. Никто кроме членов Конклава не знал, что на Аридуне действуют оперативные группы Инквизиции. Гурион не хранил никаких записей по этим операциям, и ни с кем их не обсуждал. И все же инквизитор ничего на это не сказал. Гурион слишком долго играл в эту игру, чтобы выдавать свои чувства. На службе Инквизиции он потерял 60 % своего тела. Человек, столько испытавший, становится острым, как хорошо заточенное лезвие. Он научился сохранять бесстрастное лицо, держать рот закрытым, а глаза и уши – открытыми. Он наблюдал за лордом-маршалом, потому что это он умел лучше всего.

Кхмер дернулся, словно поняв, что сказал слишком много, его поведение пугающим образом изменилось. Опустив плечи, лорд-маршал отвернулся от Гуриона, словно они и не говорили. Зарядив новый аккумулятор в лазган Кхмер почти рассеянно побрел к стрелковому стенду.

— Прежде чем я уйду, — сказал Кхмер через плечо, — я хотел бы напомнить вам, что я – та сила, на которой держится вся кампания. Уберете меня – и Медина обрушится вам на голову, инквизитор.

НОЧЬ всегда была временем тишины и спокойствия в храме. Но сегодня в его пустых коридорах появился неожиданный нарушитель.

Призрачная, облаченная во тьму, ее длинные конечности двигались так быстро, так странно, что, казалось, она не идет, а перепархивает с места на место между колоннами, нишами и ступеньками.

Священники в это время ужинали. Пациенты уже вернулись в свои палаты. Свет луны сиял в извилистых коридорах. В центральном молитвенном зале единственный луч лунного света проникал с потолка атриума, словно полупрозрачная колонна, залитая плавающими пылинками.

Все было так тихо и неподвижно, что призрачное движение во мраке казалось чем-то совершенно чуждым. Она прошла через атриум, упав с потолка, словно капля воды. Она двигалась от тени к тени, скрываясь в чернильной тьме.

Когда она скользила мимо освещенных мест, были видны очертания ее силуэта. Гибкие мускулистые конечности, защищенные наручами и поножами из твердой кожи. Блеск обнаженных клинков.

Она взбиралась по стенам с удивительной легкостью, ее конечности мелькали, как у паука. Перебравшись через три этажа лестничной площадки, она попала в помещение, оказавшееся храмовой кухней.

Здесь было светлее. Обширное пространство кухни занимали гладкие каменные полки и глиняные печи. Котлы, медные горшки и глиняные кувшины стояли ровными рядами, как солдаты в строю.

Три священника в чистых белых одеяниях госпитальеров мыли глиняные тарелки в корыте с водой. Они были увлечены разговором и не заметили тень, мелькнувшую позади.

Она достала три метательные иглы и небрежно метнула их с расстояния пятнадцать метров. Иглы входили точно под основание черепа жертвы, между вторым и третьим шейными позвонками. Двое священников рухнули, их нервные системы перестали функционировать, ноги подогнулись. Третий успел повернуться, и игла вонзилась ему в грудину.

Последним, что он увидел перед смертью, было лицо его убийцы – стилизованная ухмыляющаяся маска шута, с длинными оскаленными зубами и глазами, прищуренными в вечном смехе.

Ассасин скользнула в сторону от места убийства и сбежала вниз по узкой извилистой лестнице. Она оказалась в северной палате. Это был длинный зал, где психически больные пациенты проводили дневные часы, рассеянно бродя и иногда разговаривая.

Сейчас здесь было почти пусто, узкие окна впускали в зал длинные полосы лунного света. В дальнем конце зала в кресле-качалке сидел пациент, никогда с него не встававший. Ветеран Гвардии, теперь он проводил дневные часы, бессмысленно уставившись в стену, вцепившись ногтями в подлокотники кресла.

Ассасин быстро убила его узким клинком и направилась дальше.

Северная палата сообщалась с изолятором. Ряд обитых медью дверей в глиняных стенах вел в спальни психически больных. Окна в коридоре были закрыты.

Достав зубчатую пилу, ассасин последовательно обошла все спальни. Она работала быстро, не пропуская ни одного пациента. Дважды ей встречались священники из ночной смены, и дважды она душила их гарротой, втаскивала трупы в спальни и запирала двери.

Ассасин вышла из последней двери в конце коридора. Ее пила была покрыта длинными полосами крови. Черно-белая маска шута забрызгана ярко-красными каплями.

Отстегнув подсумок от пояса, ассасин взглянула на хронометр. Она успевала точно вовремя. Спрятав пилу в ножны, она направилась в западную палату. К рассвету в Храме Зуба не останется никого живого.