Милый пленник

Глава 14

От удивления Джеймс слегка приоткрыл рот. Однако он быстро пришел в себя и, заключив Кэролайн в объятия, поцеловал ее.

Издав тихий вздох, Кэролайн буквально растворилась в поцелуе. Его поцелуй, прикосновения, запах — вот то, ради чего она теперь живет. И голова у нее шла кругом не потому, что она выпила слишком много шампанского, как это было в первый день их знакомства. Это не эротические фантазии, возникающие в бессонные ночи. Это реальность.

В его поцелуе было некое волшебство. Он разжигал в ней желание, и ей хотелось более страстных, более откровенных ласк.

Поцелуй стал более глубоким. Джеймс стал смелее, требовательнее. Кэролайн почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Чтобы не упасть, она обхватила Джеймса за плечи и прижалась к нему. Она наслаждалась прикосновением к его упругому телу, гладила его широкие, сильные плечи, чувствуя, как его твердая, возбужденная плоть прижимается к ее бедрам…

Услышав тихие страстные вздохи, Кэролайн моментально поняла, что издает их именно она, а не Джеймс. Она попыталась унять свою страсть. Она действительно хотела взять себя в руки. Кэролайн отстранилась от него и, пытаясь отдышаться, ловила ртом воздух так, словно довольно долгое время находилась под водой. Джеймс прижался губами к жилке, которая пульсировала у нее на шее.

Кэролайн показалось, что жгучее пламя охватило все ее тело.

— Мистер Феррингтон… — пробормотала она.

— Джеймс, — поправил он ее. Она слышала его тяжелое дыхание. Говорил он таким же низким и хриплым голосом, как и она сама. Он целовал ее шею. Его губы поднимались все выше и выше, прокладывая влажный след к ее уху. — Скажи «Джеймс». Прошу тебя, скажи.

Кэролайн покачала головой. Ей почему-то стало стыдно. Легко, не прилагая почти никаких усилий, Джеймс поднял ее и посадил на край стола. Наклонив голову, он посмотрел ей в глаза.

— Скажи это, — тихо произнес он.

Кэролайн наблюдала за тем, как двигались его губы, когда он говорил.

Потом эти губы расплылись в улыбке. У него красивый рот. Упругие, полные, чувственные уста. Ей снова захотелось, чтобы он поцеловал ее, и она едва слышно произнесла:

— Джеймс.

И ее губы расплылись в улыбке.

— Джеймс, — снова прошептала Кэролайн.

Какое же у него красивое, звучное имя! Она снова повторила его, восхищаясь силой, которая в нем заключена. «Господи, как же мне приятно произносить его имя!» — подумала Кэролайн.

— Джеймс, — опять едва слышно промолвила она.

Улыбнувшись, он прижался губами к ее лбу.

— Больше никогда не называй меня «мистер Феррингтон». Слышишь, Кэролайн? Никогда!

Подняв руку, Кэролайн прикоснулась ладонью к его щеке.

— Ты побрился.

В его глазах заблестели веселые огоньки.

— Конечно, — сказал он, копируя французский прононс баронессы. — Меня побрил Джаспер. Почтенные дамы заявили, что не хотят, чтобы моя щетина царапала твою нежную кожу. Они заверили меня в том, что если я все время буду петь, то ты обязательно придешь ко мне.

Услышав его слова, Кэролайн весело рассмеялась. Джеймс крепко обнял ее. Она обхватила его за плечи. Они смеялись, глядя в глаза друг другу, а потом он снова поцеловал ее.

Боже милосердный, какой это был поцелуй! Может быть, он показался Кэролайн таким прекрасным потому, что она уже больше ничего не боялась? Ее совершенно не волновало, что подумают о ней преподобный Тилтон, мисс Элмхарт и строгая блюстительница морали леди Димхерст. Все ее прежние страхи развеялись, как утренний туман, когда она встретила Джеймса, и в ее душе вспыхнула пламенная страсть. Она так наслаждалась его поцелуем, что даже не заметила, как он своими ловкими и проворными пальцами расстегнул ее платье.

— Джеймс… — укоризненно прошептала она.

Покончив с платьем, он принялся вытаскивать заколки из ее волос.

— Джеймс, — снова обратилась к нему Кэролайн и схватилась руками за платье, пытаясь удержать его. — Не надо.

Он вытащил последнюю шпильку, и ее тяжелые, густые волосы рассыпались по плечам.

Джеймс гладил руками каштановые пряди, расправляя их.

— Какие же они мягкие и красивые, — сказал он и посмотрел ей прямо в глаза. Теперь им было не до смеха. — Я еще никогда не встречал такой красивой женщины, как ты. Я имею в виду не только внешнюю красоту, но и твою душу, твой сильный характер… Когда ты рядом, со мной происходит нечто странное. Таких чувств я не испытывал еще ни к одной женщине.

Поддев пальцем бретельку нижней сорочки, Джеймс спустил ее с плеча Кэролайн, а потом наклонил голову и прижался губами к маленькой впадине у основания ее шеи.

Кэролайн забыла обо всем на свете. Затаив дыхание, она наслаждалась его поцелуем. Шок, удивление, восторг — вот то, что она сейчас испытывала. Кэролайн обняла Джеймса за плечи и, запустив пальцы в его густые волосы, все ближе и ближе притягивала его к себе.

Взявшись зубами за край сорочки, Джеймс стягивал ее все ниже и ниже. Его губы продвигались все ближе и ближе к ее сердцу. «Боже мой, я сейчас умру от наслаждения», — подумала Кэролайн. Она понимала, что хочет этого мужчину, хочет заняться с ним любовью. Чувства, которые долгие годы дремали в ее душе, проснулись и вырвались наружу. Желание. Страстное, жгучее желание. И неуемная потребность его удовлетворить.

Наклонив голову, Кэролайн осторожно прикусила мочку его уха, а потом поцеловала место укуса.

Застонав от наслаждения, Джеймс прижался губами к ее губам. Он целовал ее страстно, неистово. Так, словно заявлял на нее свои права. Джеймс все сильнее и сильнее прижимался к ней, заставляя ее отклоняться назад. Резким движением руки он смахнул со стола вазу с фруктами и бокал, расчищая место, и Кэролайн услышала звон разбитого стекла. Потом он снова поцеловал ее, и она впала в сладкое забытье.

Обхватив ногами его бедра, она еще теснее прижалась к нему. Губы Джеймса опускались все ниже и ниже. Теперь он целовал ее груди. Когда же он, наклонившись, обхватил губами сосок, Кэролайн удивленно вскрикнула. «Боже мой, как же это приятно», — подумала она. Горячая волна наслаждения, зародившись в груди, которую он ласкал, прокатилась по всему телу к тому месту, где ее ноги соединялись с его бедрами. Джеймс поднял юбки, устраняя препятствие, мешавшее ему соединиться с ней.

И Кэролайн вдруг осознала, что он собирается овладеть ею прямо здесь, на кухонном столе, в темном и грязном подвале.

— Джеймс! — позвала она его. Он продолжал ласкать ее груди. Когда он взял в рот второй сосок, Кэролайн от наслаждения едва не лишилась рассудка. Однако, почувствовав, как его руки ласкают ее бедра и ягодицы, она снова пришла в себя. — Джеймс, остановись! — крикнула она. Он не отозвался, продолжая покрывать поцелуями ее шею. Кэролайн обхватила обеими руками голову Джеймса и подняла ее, заставив его посмотреть ей в лицо.

— Джеймс, мы не можем заниматься любовью на кухонном столе.

— Конечно, можем, — ответил он, посмотрев на нее затуманенными от страсти и желания глазами. Сейчас он был похож на искушенного соблазнителя, шаловливого и развратного.

Не сдержавшись, Кэролайн прыснула от смеха.

— Нет, не можем, — возразила она.

— Кэролайн, прошу тебя, не говори мне «нет», — сказал Джеймс, улыбаясь озорной улыбкой. — Я уже не смогу остановиться, — предупредил он и для того, чтобы она это почувствовала, прижался возбужденным органом к ее самому интимному месту.

Она поняла, что он действительно больше не может сдерживаться.

Кэролайн так захотелось, чтобы он вошел в нее, что она едва не закричала. Она хотела его. Такого страстного желания в ней не вызывал еще ни один мужчина. Джеймс прав. Их действительно тянет друг к другу. Между ними образовалась какая-то необъяснимая, таинственная связь.

— Мы можем подняться наверх, — прошептала она, — в мою спальню.

— Наверх?

Она кивнула.

— А как же твоя тетка и остальные дамы?

— Я выгнала их и закрыла парадную дверь на замок.

— Куда ты дела ключ?

— Положила в карман.

Он взял ее на руки.

— Джеймс, что ты делаешь? Подожди, ты можешь надорваться! — воскликнула Кэролайн, обхватив его руками за шею.

Он улыбнулся. Его руки были сильными и надежными.

— Где твоя комната?

— На втором этаже.

— Возьми лампу.

Кэролайн взяла со стола лампу и подняла ее над головой, освещая дорогу.

— Я все-таки боюсь, — сказала она, когда он понес ее к лестнице, ведущей в кухню. — Ты можешь уронить меня.

— Ты думаешь, что я могу уронить тебя? — спросил Джеймс, делая вид, что не может больше держать ее.

Вскрикнув от ужаса, Кэролайн обхватила его одной рукой за шею, а второй крепко сжала лампу, пытаясь удержать ее. Прижавшись щекой к его шее, она почувствовала, что он смеется. И еще она почувствовала, как взволнованно бьется его сердце. Ее сердце билось так же гулко и тревожно.

Держа Кэролайн на руках, Джеймс легко взбежал по лестнице и вошел в кухню. Отпустив Кэролайн, он взял у нее лампу. Задув горевшую внутри нее свечу, он поставил лампу на пол.

Полуденное солнце заливало кухню ярким светом. Кэролайн вдруг осознала, какой важный шаг собирается сделать. Джеймс, похоже, почувствовал ее нерешительность.

— Мы можем остановиться, — обняв ее, сказал он.

Прижавшись щекой к его накрахмаленной рубашке, Кэролайн задумалась. Да, он действительно может остановиться. Достаточно было посмотреть на его возбужденный орган, чтобы понять, как страстно он хотел ее. Однако, несмотря ни на что, он сможет пересилить себя. Если она скажет, что не хочет заниматься с ним любовью, он подчинится ее воле.

Кэролайн моментально вспомнила ужасную ночь, когда она отказала Трамбаллу, не захотев заниматься с ним любовью. Эти жуткие воспоминания повергли ее в трепет.

— Кэролайн, почему ты молчишь?

Джеймс хотел отойти от нее, но она остановила его, взяв за руку.

— Пойдем в мою спальню, — сказала Кэролайн и, повернувшись, быстрым шагом направилась к двери, ведущей в прихожую. Однако у Джеймса были совершенно другие планы.

Он наступил ногой на волочившийся по полу подол, и платье, которое она стыдливо прижимала к груди, начало сползать. Попятившись, Кэролайн выдернула подол платья из-под его ноги. Посмотрев на нее, Джеймс тихо засмеялся.

Потом он, словно непослушный мальчишка, схватил ее за волосы. Когда Кэролайн повернулась, намереваясь ударить его по руке, Джеймс поцеловал ее и подхватил на руки. Покрывая поцелуями лицо и шею Кэролайн, он вынес ее в прихожую и, прислонив спиной к деревянной колонне, расположенной у подножия лестницы, поставил ее на ноги. Кэролайн обняла его за шею.

— С меня сейчас упадет платье, — отдышавшись, пошептала она.

— Пусть падает, — ответил он.

Его слова удивили и взволновали ее. Она почувствовала себя такой же дерзкой и безрассудной, как он. Кэролайн разжала руки, и платье соскользнуло на пол. Переступив через черную ткань, лежавшую у ее ног, она стала медленно подниматься по лестнице.

Глаза Джеймса загорелись хищным огнем. Сорвав с себя шейный платок, он медленно, словно охотник, подкрадывающийся к добыче, пошел за ней. Кэролайн засмеялась, продолжая подниматься по лестнице и увлекая его за собой.

Джеймс медленно снял с себя сюртук и бросил его на перила лестницы.

— Может быть, ты еще что-нибудь хочешь снять?

— Что, например? — спросила Кэролайн, наслаждаясь этой игрой.

— Туфли, — сказал он, схватив ее за щиколотку. Кэролайн удивленно вскрикнула, когда он потянул ее за ногу. Потеряв равновесие, она уселась на лестницу и весело рассмеялась. Джеймс снял с нее сначала одну туфлю, а потом другую и, перебросив обе туфли через плечо, добавил: — И эти чулки.

— Чулки? — переспросила она и едва не вскрикнула от ужаса, увидев, как он, наклонив голову, принялся зубами развязывать подвязки, поддерживающие чулки.

Кэролайн обхватила руками его голову, а он, опуская чулок все ниже и ниже, покрывал ее ногу поцелуями от бедра до лодыжки. Джеймс хотел таким же способом снять чулок и со второй ее ноги, но Кэролайн остановила его. Она поняла, что если Джеймс будет продолжать свои ласки, то они не смогут дойти до спальни.

— Джеймс, — позвала она его.

Подняв голову, он посмотрел на нее. Его взъерошенные волосы торчали в разные стороны.

Соскользнув на несколько ступеней вниз, Кэролайн села рядом с ним. Его лицо теперь находилось прямо напротив ее лица.

— Я люблю тебя, — сказала она и поцеловала его, вложив в этот поцелуй всю свою страсть, все чувства, бурлившие в ее душе.

Кэролайн нашла своим рукам достойное занятие — она начала раздевать Джеймса. Вытащив его рубашку из брюк, Кэролайн подняла ее к самой его шее.

Джеймс помог ей снять рубашку через голову. Они пытались проделать все это, не прерывая поцелуя, и совершенно запутались в складках ткани, смеясь непринужденно и радостно, словно дети.

А потом смех стих. Они сидели, затаив дыхание, и смотрели друг другу в глаза. Это продолжалось не больше минуты, хотя и минута им сейчас могла показаться вечностью.

Джеймс поднял руку, и Кэролайн прижала ладонь к его ладони. Их пальцы переплелись. Кэролайн встала, увлекая его за собой. Преодолев последние ступеньки, они вошли в ее спальню.

В этой комнате все принадлежало ей. И белоснежное постельное белье, и простая мебель, красотой которой она всегда наслаждалась. И муслиновые шторы. Кэролайн любила смотреть, как они трепещут на ветру, когда открывается окно. За окном ее комнаты рос огромный вяз. При свете мягкого осеннего солнца его листья отливали золотом. Посмотрев на Джеймса, Кэролайн поняла, что ему понравилась ее комната.

Преодолев робость, Кэролайн положила руку ему на грудь. Она почувствовала теплую силу его мышц и то, как под ее ладонью отчаянно бьется его сердце. Он погладил ее щеку, провел рукой по подбородку, медленно наклонил голову и поцеловал ее.

В подвале их поцелуи были страстными, полными невысказанного желания. На лестнице они были игривыми и жадными. Здесь, в ее спальне, в этом уединенном убежище, их лобзания стали более спокойными и нежными. Однако Кэролайн все еще одолевали сомнения.

Ей очень хотелось поверить Джеймсу. Поверить в то, что он не предаст ее любовь и будет относиться к ней как к священному дару. Собственно говоря, любовь — это и есть бесценный дар, который нужно беречь и ценить.

— Джеймс?

— Ум-мм? — пробормотал он в ответ, продолжая целовать ее.

— Мы не будем сожалеть о том, что сделали?

Подняв голову, он посмотрел ей в глаза. Его лицо было совершенно серьезным.

— Кэролайн, я никогда не пожалею об этом, — сказал он. — Но если ты хочешь остановиться…

— Нет, — уверенно произнесла она, покачав головой.

Джеймс улыбнулся, широко и радостно. Его безупречно белые зубы сверкали так ярко, словно лучи солнца, пробившиеся сквозь толщу густых облаков.

— Ух-х! — радостно воскликнул он и, схватив ее на руки, бросил на кровать.

Кэролайн засмеялась. От возбуждения у нее кружилась голова, а щеки покрылись ярким румянцем. Он тоже смеялся. Раньше она и предположить не могла, что можно смеяться, занимаясь любовью. Теперь же ей казалось, что по-другому и быть не может.

Не теряя больше ни минуты, они принялись раздевать друг друга. Время для отдыха прошло. Они вдруг поняли, что занимаются очень серьезным и важным делом. Нетерпение, напряжение, спешка, страстное желание — все смешалось воедино. Кэролайн сняла с Джеймса ботинки, а он в это время пытался расшнуровать ее корсет.

— Не понимаю, зачем ты это на себя надеваешь, — проворчал он.

— А зачем ты носишь нижнее белье? — ответила Кэролайн, усмехнувшись.

Однако, расстегнув пуговицы на его до неприличия узких брюках, она увидела, что на нем не было нижнего белья.

Заметив ее удивление, Джеймс расхохотался и снял брюки. Когда Кэролайн увидела его мускулистое тело, ей было уже не до смеха. Она никогда не видела Трамбалла полностью обнаженным. Он всегда приходил к ней либо в темноте, либо в длинной ночной рубашке. Если бы она предложила ему заняться любовью посреди бела дня, он бы посчитал это вопиющим безобразием, извращением и нарушением естественного порядка вещей. И вот Джеймс Феррингтон при свете дня лежит обнаженным на ее кровати. Какой же он красивый, сильный, мужественный…

— В этой комнате мы с тобой одни или здесь есть еще кто-то?

Удивившись его вопросу, Кэролайн оглядела свою спальню. Нет, кроме них сюда никто не входил.

— Ты сейчас думаешь о своем муже? — осторожно спросил Джеймс.

От удивления она лишилась дара речи. «Господи, да он может читать мои мысли», — подумала Кэролайн.

— Наверное, ты очень сильно его любила, — серьезно сказал он.

Любила ли она когда-нибудь Трамбалла? Какое-то время он ей очень нравился. Кэролайн только сейчас осознала, что она тогда не имела ни малейшего понятия о том, что такое любовь.

— Нет, — сказал она.

Джеймс нахмурился.

— Тогда почему он сейчас здесь? — спросил он.

— Его здесь нет, — заверила она.

— Все эти годы ты носила траур. Ты хранила память о нем.

Кэролайн покачала головой.

— Нет, я просто не хотела ничего забывать.

— Что ты имеешь в виду?

Потянув Кэролайн за руку, Джеймс уложил ее на кровать рядом с собой и крепко обнял. Его объятия были для нее защитой и надежным укрытием.

«Второй раз за эту неделю я рассказываю о своей семейной жизни», — подумала Кэролайн. Сейчас ей было гораздо легче вспоминать о своем ужасном прошлом, чем тогда, когда она рассказывала об этом Минерве. На самом деле, если поведать кому-нибудь о событиях давно минувших дней, воспоминания будут не такими мучительными. Теперь Кэролайн вспоминала о Трамбалле без гнева, который все эти годы сжигал ее душу.

Она рассказала Джеймсу о том, как была пленницей в собственном доме, об обидах и унижениях, которые ей пришлось терпеть, и о том, как был зверски убит ее пес Вегс.

— Разве ты не была хозяйкой в своем доме?

— Нет, свекровь никогда бы не уступила мне эту роль, и мой муж поддерживал ее, считая, что хозяйкой должна быть именно она. Я чувствовала себя совершенно бесполезной. Если бы я умерла, никто бы даже не обратил на это внимания…

Она замолчала, не в силах продолжать, и, перекатившись на свою половину, посмотрела ему в лицо.

— Я не хочу этого забывать.

— Я не Трамбалл.

— Знаю. Теперь уже знаю.

Джеймс не ответил ей. Обняв Кэролайн, он крепко прижал ее к себе, успокаивая, выражая ей свою любовь. Это было так чудесно, что она не смогла удержаться и расплакалась.

Кэролайн медленно села и, застенчиво потупившись, спустила с плеч бретели. Сорочка медленно соскользнула вниз, обнажив ее грудь, бедра и ноги. Теперь Кэролайн так же, как Джеймс, была совершенно голой.

— Ты прекрасна, — сказал он. И это были не пустые слова. Она видела, с каким восхищением он смотрел на нее, слегка приоткрыв рот.

— Ты тоже, — ответила Кэролайн и засмеялась. Раньше, до того как она познакомилась с ним, она бы никогда не рискнула произнести такие слова.

Она смело и уверенно гладила его тело. Так, как это делает женщина, которая знает, что мужчина любит ее, что она может доверять ему. Джеймс лежал на спине, откинувшись на подушки, а она изучала его тело, наслаждалась теплотой и мягкостью его кожи. Он шептал ей нежные слова, подбадривая ее. Наклонившись, Кэролайн поцеловала его. Она целовала его так, как он целовал ее, изучая его тело, вдыхая его аромат. Сначала она прикоснулась губами к маленькой ямочке в самом низу шеи, потом поцеловала сосок, а после этого покрыла поцелуями нежную кожу на внутренней стороне его бедра. Затем, отбросив всяческий стыд, она прикоснулась губами к его возбужденному органу.

— О Кэролайн! — едва слышно воскликнул Джеймс, и его тело задрожало от возбуждения.

Заключив ее в объятия, он крепко прижал ее к себе и поцеловал, вложив в этот поцелуй всю свою страсть и силу своей души. Кэролайн почувствовала его желание. Однако кроме желания она ощутила еще кое-что. Этим поцелуем Джеймс заявлял свои права на нее. Это была священная клятва, и значила она гораздо больше, чем слова. Теперь Кэролайн принадлежит ему, и он открыто заявлял об этом.

Уложив ее на спину, он придавил ее своим мощным телом и медленно вошел в нее. Он не сводил с нее золотисто-зеленых глаз до тех пор, пока полностью не погрузился в ее лоно. Несколько долгих минут они лежали неподвижно, наслаждаясь своим счастьем. Наконец Джеймс сказал тихим хриплым голосом:

— Теперь мы с тобой одно целое.

Магия этих слов заворожила Кэролайн.

— Да, — ответила она, и это слово прозвучало как священный обет.

Она прижалась к Джеймсу еще крепче, заставив его еще глубже войти в нее.

Кэролайн осознала, что первый раз в жизни испытывает наслаждение от мужских ласк. Став женой Трамбалла, она поняла, что в интимных отношениях нет ничего приятного. Со временем супружеские отношения стали для нее просто обязанностью.

Занимаясь любовью с Джеймсом, она узнала, что совокупление мужчины и женщины — не просто физиологический акт. Джеймс не терял времени даром. Он нежно ласкал ее, целовал, шептал слова любви. И Кэролайн отвечала на его ласки. Она стонала от наслаждения, поощряя и ободряя его нежными, чувственными стонами. «Боже мой, неужели это я издаю все эти звуки?» — удивилась Кэролайн. Ее руки любили Джеймса, а губы боготворили его.

А потом произошло нечто невероятное. Нечто такое, чего ей еще никогда не доводилось испытывать. Ей показалось, что внутри нее загорелось яркое солнце, и оно становилось все горячее и ярче. Кэролайн хотелось еще сильнее прижаться к Джеймсу, хотелось, чтобы он еще глубже вошел в ее лоно. А потом это чудесное, изумительное солнце раскололось на миллионы сверкающих звезд, падающих сквозь нее, на нее и вместе с ней.

Она закричала от удивления, и ее крик слился с его криком, когда он, погрузившись в ее лоно, содрогнулся всем телом и выпустил в ее тело свою живительную силу.

После этого они долго лежали, обняв друг друга. Их руки и ноги переплелись, соединив их в единое целое. Кэролайн и Джеймс молчали, боясь, что слова могут разрушить то волшебное блаженство, в котором они сейчас пребывали.

Джеймс заговорил первым.

— Ты когда-нибудь испытывала что-либо подобное? — спросил он.

Его вопрос показался Кэролайн таким нелепым, что она едва сдержала смех. Она все еще не могла говорить и поэтому в ответ просто покачала головой. Он громко расхохотался. В его смехе звучала такая гордость, как будто она, забравшись на крышу самого высокого дома, громко прокричала о том, какое невероятное наслаждение он ей доставил. Прижав ее к груди, он прошептал:

— Я тоже никогда не испытывал такого удовольствия.

После этого они заснули крепким, безмятежным сном.

Проснувшись, Кэролайн увидела, что Джеймс смотрит на нее.

— Добрый вечер, соня, — сказал он, убрав волосы с ее глаз.

Она села, больше не стесняясь своей наготы, и посмотрела в окно. Несмотря на то что небо было затянуто тяжелыми грозовыми тучами, она поняла, что наступил вечер.

— Есть хочешь? — спросил Джеймс.

— Немного, — ответила Кэролайн, и в ее желудке громко заурчало. Он засмеялся. — Я сегодня еще ничего не ела, — сказала она в свое оправдание. — Мне было совершенно не до еды, ведь в подвале моего дома сидел связанный мужчина.

Джеймс поцеловал ее в лоб.

— Не беспокойся. Я сейчас что-нибудь принесу с кухни.

— Нет, нет, не надо. Я сама схожу туда…

Джеймс снова заставил ее лечь в постель.

— В кухню пойду я, — сказал он. — Обязанность мужчин — охотиться и добывать пропитание. Мы занимаемся этим со дня сотворения мира.

— Надеюсь, тебе для этого не придется грабить мирных сельских жителей, — усмехнувшись, сказала Кэролайн.

Джеймс потерся носом о ее грудь.

— Я тоже на это надеюсь. Не хочу надолго разлучаться с тобой.

В желудке Кэролайн опять громко заурчало.

— Уже иду, — произнес Джеймс и, встав с кровати, пошел в кухню. Он принес головку сыра, бутылку красного вина и буханку хлеба, оставшуюся после завтрака. Они сели на кровать, скрестив ноги по-турецки, и разделили между собой эту нехитрую еду.

Кэролайн чувствовала, что с каждой минутой любит его все сильнее и сильнее. Однако это не пугало ее, а придавало сил и уверенности. Она уже ничего не боялась и не стеснялась.

— Я люблю тебя, — проговорила она уверенным тоном.

Глаза Джеймса заблестели от гордости и счастья.

— Я тоже люблю тебя, — прошептал он и, наклонившись, поцеловал ее, подкрепив таким образом свое признание.

Он так резко придвинулся к ней, что Кэролайн едва не пролила вино. Однако несколько капель все-таки упало на ее тело. «Хорошо, что не на простыни», — подумала она, облегченно вздохнув. Однако когда Джеймс наклонился и, медленно проведя языком по ее бедру, слизал упавшие капли, Кэролайн почувствовала, что ее охватывает такое неистовое, такое бешеное, такое горячее желание, какого ей еще никогда не приходилось испытывать.

На этот раз их любовный акт был бурным, страстным и стремительным.

Но, несмотря на это, оба получили огромное наслаждение.

— Мне нужно кое в чем тебе признаться, — сказала Кэролайн.

Она сидела на кровати, скрестив ноги, и смотрела на их отражение в зеркале. Джеймс прижался к ее спине и, обхватив ее ногами, расчесывал ее длинные волосы, убирая их с плеч за спину. Несмотря на то что они оба были обнажены, одеваться им не хотелось В комнате горели свечи, придавая ей уют и создавая интимную атмосферу. В полумраке спальня казалась меньше, чем на самом деле. Кэролайн уверенно гладила его упругие, сильные, мускулистые ноги.

Он провел расческой по ее мягким, как шелк, волосам.

— Ты можешь довериться мне. Я тебя никогда не предам, — сказал Джеймс.

Кэролайн посмотрела на его отражение в зеркале, и их глаза встретились.

— Я знаю, — ответила она.

Он улыбнулся. Ей нравилось, как он улыбается. Его лицо, всегда такое серьезное и напряженное, смягчалось, и он казался добрым и сильным великаном.

— Когда я в первый раз увидела тебя, я подумала, что ты невероятно высокомерный и самонадеянный человек.

— Да, я такой… и еще я храплю.

Кэролайн засмеялась и шаловливо сжала рукой его бедро.

— Это для меня уже не секрет.

Приподняв тяжелые густые волосы Кэролайн, Джеймс прижался губами к ее шее немного ниже уха. Его ласки взволновали Кэролайн, и она выгнула спину. Джеймс сжал рукой ее грудь.

Увидев в зеркале себя и Джеймса, Кэролайн почувствовала, как внутри у нее все задрожало в предвкушении наслаждения.

— Итак, что же ты хотела сказать мне? — прошептал он ей на ухо низким хриплым голосом. — Что там у тебя за секреты?

«Я бесплодна», — хотела сказать она, но вместо этого произнесла:

— У меня нет никаких секретов.

Осторожно прикусив зубами мочку ее уха, он спросил:

— Чего бы ты хотела больше всего на свете?

Кэролайн прижалась спиной к его мощной груди. Сейчас ей казалось, что все, чего она хотела, у нее уже есть. Она любит и любима. И все же…

— Я хочу ребенка.

Джеймс поднял голову и посмотрел в зеркало. Их взгляды снова встретились.

— Я тоже этого очень хочу, — радостно улыбнулся он.

Кэролайн вдруг почувствовала неуверенность, ей стало не по себе.

— Правда?

— Да. — Отбросив в сторону расческу, Джеймс крепко обнял ее за плечи. — Я хочу, чтобы у меня был наследник, которому я смогу передать свое дело. Я буду воспитывать его так же, как мой отец воспитывал нас с братьями. Если родится дочь — тоже хорошо. Я буду любить ее не меньше, чем сына.

Кэролайн слушала его, затаив дыхание. Она боялась пошевелиться. Слова Джеймса так взволновали ее, что она буквально лишилась дара речи.

— И это все? — наконец спросила она. — Неужели ты больше ничего не хочешь?

Он засмеялся и начал осторожно поглаживать ее шею.

— Еще я хочу тебя, — сказал Джеймс, и она почувствовала, как его возбужденный орган прижался к ее спине. Это было самым убедительным доказательством того, что он сгорает от желания.

Она должна признаться ему в том, что бесплодна. Ей действительно хотелось сделать это. Однако когда Джеймс обхватил рукой ее грудь и прижал Кэролайн спиной к кровати, она забыла обо всех сомнениях и тревогах. На этот раз она взяла инициативу в свои руки. Джеймс пришел в полный восторг. Он еще никогда не отвечал на ее ласки с таким невероятным пылом и с такой огромной страстью. И Кэролайн сказала себе: «Да, я не смогу родить ему ребенка, но зато я всегда буду принадлежать ему».

Минерва нервно расхаживала по дому Шарлотты.

«Уже половина десятого, а от Кэролайн ни слуху ни духу», — подумала она и решила вернуться домой. Шарлотта вызвалась поехать вместе с ней, однако Минерва настояла на том, чтобы та осталась дома. Сегодня Минерва уже подвела Кэролайн, и ей не хотелось повторять свою ошибку.

Увидев, что в доме не светится ни одно окно, Минерва не на шутку встревожилась. Поворачивая ключ в замке, она ругала себя за то, что не вернулась домой раньше. Во всем здании (даже в спальне Кэролайн) царила кромешная тьма.

Дрожа от страха и приготовившись к самому худшему, Минерва открыла дверь и, войдя в дом, осторожно прошла к столику, на котором лежали свечи и спички. Она зажгла спичку и поднесла к ней фитилек свечи. Когда же свеча загорелась, она подала знак кучеру Шарлотты Пьеру, чтобы тот не уезжал и подождал еще несколько минут.

Споткнувшись ногой о какой-то предмет, Минерва едва не закричала от страха. Подняв повыше свечу, она увидела, что это женская туфля. В тусклом свете свечи она разглядела черную ткань, которая лежала у подножия лестницы. Подняв ее, Минерва поняла, что это платье Кэролайн. Рядом с платьем лежал мужской шейный платок, а на стуле, стоявшем возле лестницы, висел сюртук, рукава которого были вывернуты наизнанку.

Поднимаясь по лестнице, Минерва нашла также женский чулок и мужскую рубашку, свисавшую со ступенек красивыми складками. Она молча поднялась на второй этаж, не зная, радоваться ей или огорчаться.

Дверь комнаты Кэролайн была не заперта. Прикрыв рукой свечу, Минерва осторожно заглянула туда.

На кровати среди смятых и скомканных простыней лежали Джеймс Феррингтон и Кэролайн. Они крепко спали, прикрыв одеялом обнаженные тела. Голова Кэролайн лежала на груди Джеймса, и он крепко обнимал ее своими сильными руками.

«Вот теперь все в полном порядке», — глядя на них, подумала Минерва. Прошептав молитву, она благословила любовников и задула свечу. Несмотря на полнейшую темноту, она довольно легко нашла обратную дорогу и спустилась на первый этаж. «Хорошо, что я не отпустила Пьера», — подумала Минерва. Она знала, что Шарлотта с радостью приютит ее на ночь в своем доме.

Джеймс проснулся незадолго до рассвета. Он уже собирался перевернуться на другой бок и, обняв Кэролайн, снова погрузиться в сон, но, вспомнив о том, что наступила пятница, моментально проснулся.

На этот день назначено заседание парламентской комиссии!

Ему нужно вернуться домой. Дэниел и инвесторы ждут его. Он должен повести их на встречу с членами парламентской комиссии и руководством Ост-Индской компании. Осторожно встав с кровати, он прошел по дому и собрал свои вещи.

Джеймс довольно долго возился с шейным платком, пытаясь завязать его. Посмотрев в зеркало, он увидел Кэролайн.

Она мирно спала, лежа на смятых простынях. Ее чудесные блестящие волосы свисали с кровати до самого пола. Она была прекрасна.

Услышав тихое и нежное сопение (так сопеть может только женщина), Джеймс едва не прыснул от смеха. Это был веселый смех — смех человека, живущего взахлеб, берущего от жизни все блага, которые она может дать.

Подойдя к кровати, он разбудил Кэролайн поцелуем.

Увидев его, Кэролайн улыбнулась ленивой, довольной улыбкой. Она сейчас была похожа на кошку, которая досыта наелась сметаны. Однако, заметив, что он одет, она недовольно поморщилась.

— Ты уже уходишь, — пробормотала она.

— Я покину тебя всего на несколько часов, — сев на край кровати, сказал Джеймс. — Сегодня у меня важная встреча с банкирами.

— Та самая важная встреча? — усмехнувшись, спросила она.

— Невероятно важная, — подтвердил он и, протянув руку, отбросил с ее лица прядь волос. — Потом мы снова встретимся.

— В моей спальне? — Она лукаво посмотрела на него.

Джеймс засмеялся и поцеловал ее в нос.

— Совершенно верно.

Встав с кровати, он подошел к двери и, прежде чем покинуть комнату, повернулся к Кэролайн и сказал:

— Я тебя люблю.

Она улыбнулась довольной, сонной улыбкой.

— Я тоже люблю тебя, — ответила она, закрывая глаза.

Увидев, что она погрузилась в глубокий сон, Джеймс ушел.

Через несколько часов Кэролайн проснулась. Посмотрев в окно, она увидела, что на небе необыкновенно ярко светит солнце. «Какой чудесный день!» — подумала она, улыбнувшись.

Сев на кровати, Кэролайн посмотрела на себя в зеркало и увидела, что она совершенно голая. Однако собственная нагота не смутила ее. Она, подобно Еве, всегда будет ходить голой. Ей больше не нужна одежда. Может быть, они с Джеймсом смогут создать свой райский сад.

Впервые в жизни она чувствовала себя здоровой, полноценной женщиной.

В первый раз за последние несколько дней она прекрасно выспалась и чувствовала себя бодрой и отдохнувшей.

Кэролайн решила, что больше никогда не наденет черное платье. «Я даже готова надеть голубое бальное платье, но только не черное», — подумала она. К счастью, в недрах своего шкафа она отыскала батистовое платье бледно-лилового цвета, которое ей когда-то подарила Минерва. «Наверное, сегодня мне придется сходить в мануфактурную лавку и подобрать ткани для новых платьев», — решила Кэролайн. Она выберет яркие ткани, и у нее будут платья всех цветов радуги.

Кэролайн почти целый час потратила на то, чтобы одеться, застелить постель и привести в порядок комнату. Она часто останавливалась, вспоминая прошедшую ночь.

Джеймс сказал, что они сегодня снова встретятся. Она не знала, когда именно это произойдет, но мир для нее вдруг изменился, наполнившись радужными надеждами и ожиданиями. Все сложные, неразрешимые проблемы теперь казались ей ничтожно легкими по сравнению с одной непреложной истиной, которая теперь стала смыслом ее жизни.

Она любит Джеймса Феррингтона.

Услышав за спиной шорох, Кэролайн повернулась. В дверях ее комнаты стояла Минерва. «Да она просто на себя не похожа», — подумала Кэролайн, посмотрев на тетку. Минерва была такой бледной и несчастной, как будто получила печальное известие.

— Что-то случилось? — спросила Кэролайн. — Может быть, ты заболела?

Посмотрев на нее глазами, полными тревоги и печали, Минерва протянула ей свежий номер «Морнинг пост». Кэролайн подошла к ней и взяла газету. Минерва сразу повернулась к ней спиной.

Не на шутку встревожившись, Кэролайн быстро пробежала глазами газетные колонки. «Пост» была открыта на странице светской хроники. Кэролайн не нашла там ничего, что могло бы заинтересовать ее… Однако вдруг ей на глаза попалось имя Джеймса Феррингтона.

Она повернулась к окну, чтобы было лучше видно, и медленно прочитала каждое слово. Это было объявление о помолвке дочери графа и графини Лэвенхем и некоего Джеймса Феррингтона.

Кэролайн села на кровать. Она пять раз прочитала это объявление. «Нет, здесь какая-то ошибка», — подумала Кэролайн. Она, должно быть, все неправильно поняла. Это не ее Джеймс. Нет, это не тот мужчина, который признался ей в любви и с которым она занималась любовью.

Сколько бы раз она ни перечитывала это объявление, его смысл оставался неизменным.

— Кэролайн! — взволнованным голосом позвала ее Минерва. Она по-прежнему стояла возле двери.

«А я ведь поверила ему», — подумала Кэролайн, чувствуя, как ее сердце становится холодным и твердым, как лед.

— Тебе плохо? — спросила Минерва.

Кэролайн показалось, что голос тетки доносится откуда-то издалека.

— Нет, я в полном порядке, — прошептала она. Предательство Джеймса, словно острый нож, пронзило ее сердце, и от боли она не могла ни говорить, ни дышать. — Я выживу, я все смогу перенести, — сжав в руке газету, пообещала она. — Он мне не нужен. И я постараюсь сделать так, чтобы он это понял.