Милый пленник

Глава 5

— Кэролайн, сколько можно тебя звать?

Услышав голос Минервы, она подпрыгнула от неожиданности и, повернувшись к тетушке, едва не сбила локтем чернильницу. Однако Кэролайн успела схватить ее, не дав чернилам разлиться на листы бумаги, над которыми она сидела все утро.

— Минерва, ты испугала меня! — крикнула Кэролайн и, вспомнив, что нужно спрятать то, что она написала, от проницательных глаз тетки, положила ладонь на лежавший перед ней лист бумаги.

— Чем же это я тебя напугала? Я уже минуты три зову тебя, а ты не откликаешься. Чем ты занимаешься? Ты уже больше часа сидишь за письменным столом и, словно школьница, что-то старательно выводишь на бумаге. — Опираясь на трость, Минерва подошла к маленькому письменному столу, стоявшему у окна. — Зачем ты положила руку на письмо? Ведь чернила еще не высохли, и ты можешь испачкать рукав платья.

Испугавшись, Кэролайн подняла руку. Слова «Мистер Феррингтон» были смазаны, но вполне разборчиво читались. Она моментально поняла свою ошибку. Черные чернила не будут видны на черной шелковой ткани, из которой было сшито ее платье, но Минерва смогла увидеть то, что она написала.

— Ты пишешь мистеру Феррингтону? Это тот самый джентльмен, с которым ты провела вчерашний вечер? — спросила Минерва, беря в руки второй лист бумаги. — Что это значит? В каждой строчке одни заглавные буквы «Ф».

Кэролайн покраснела от смущения. Ей показалось, что она недостаточно красиво вывела букву «Ф», когда написала фамилию Джеймса, и решила немного поупражняться в каллиграфии. После этих упражнений на столе появилось несколько листов почтовой бумаги с различными вариантами обращения. На одном листе было написано «Мистер Феррингтон», на другом — «Дорогой мистер Феррингтон» (причем слово «Дорогой» было зачеркнуто; она испугалась, что после произошедшего вчера вечером он может неправильно истолковать такое обращение), на третьем просто — «Мистеру Феррингтону» и так далее и тому подобное. Кэролайн смотрела на эти листы, обдумывая детали предстоящей встречи. Нет, она не поедет к Феррингтону. На этот раз он приедет к ней и она постарается предпринять все необходимые меры предосторожности.

Кэролайн выхватила злосчастный лист бумаги из рук Минервы и сделала вид, что складывает бумаги в стопку.

Тетушка села в кресло, стоявшее рядом с письменным столом.

— Кэролайн, твои щеки горят, — заметила она.

— Ничего подобного! — возразила Кэролайн, чувствуя, что краснеет еще сильнее.

Пытаясь оправиться от смущения, она положила пачку исписанных листов в дальний угол стола, так, чтобы Минерва не смогла до них дотянуться. Положив руки на стол, она заставила себя посмотреть в глаза тетке.

— Мне нужно обсудить с мистером Феррингтоном одно дело.

— Дело? — удивленно вскинула брови Минерва.

— Да.

Слегка прищурившись, тетушка посмотрела на нее. В ее глазах была тревога.

— Послушай, если тебе что-нибудь нужно… совет… или дружеская поддержка, ты всегда можешь обратиться ко мне. Ты знаешь, что у меня есть небольшой капитал.

Положив ладонь на руку Минервы, Кэролайн сказала:

— Я знаю. Если бы мне действительно нужна была помощь, я сразу обратилась бы к тебе. Пока в этом нет необходимости. Думаю, что с этим делом я справлюсь сама.

— Иногда мне кажется, что ты ведешь себя слишком независимо.

— Кто бы говорил! — возразила Кэролайн, отдернув руку. — Мы с тобой — два сапога пара.

Минерва кивнула в знак согласия. Несмотря на то что они уже три года жили под одной крышей и относились друг к другу с большим уважением, у каждой из них были свои секреты. Кэролайн никогда не высказывала своего мнения по поводу образа жизни, который избрала для себя Минерва. Тетушка же, в свою очередь, никогда не заводила с Кэролайн беседы на темы, которые той не хотелось обсуждать.

Однако сегодня был особый случай…

— Джаспер сказал мне, что вчера приезжал Фредди. Он привез тебе какую-то важную новость?

— Нет, — быстро ответила Кэролайн и, заставив себя улыбнуться, добавила: — Это же Фредди. Все, что он говорит, — сущая ерунда.

Она не хотела рассказывать Минерве о том, что их могут выселить из собственного дома. «Я сделаю все, чтобы этого не случилось», — подумала Кэролайн.

— Да, я с тобой согласна. Он очень редко навещает нас, поэтому я и удивилась, узнав о его визите, — сказала Минерва, надевая перчатки.

Кэролайн заметила, что тетка оделась так, будто собиралась куда-то ехать.

— У тебя на сегодня какие-то планы? — спросила она.

— Шарлотта пригласила меня на обед. Не хочешь присоединиться к нам?

Посмотрев на часы, стоявшие на каминной полке, Кэролайн поняла, что она уже два часа пишет письмо мистеру Феррингтону, а дальше приветственной фразы дело так и не продвинулось. Покачав головой, она сказала:

— Спасибо за приглашение, но боюсь, что я не смогу поехать с тобой. У меня слишком много дел.

— Что же это за дела?

— Какие дела? — переспросила Кэролайн. — В следующий понедельник у меня урок французского, и к нему нужно подготовиться. Потом я должна кое-что сделать для женского благотворительного общества… копии некоторых документов…

— Мне кажется, ты слишком много работаешь. Дамы из благотворительного общества несправедливо к тебе относятся. Почему ты должна работать больше, чем они?

— Потому что они жертвуют на благотворительность свои деньги. У меня денег нет, и я жертвую своим временем.

— Этот бледный как смерть преподобный Тилтон случайно не собирается приехать к нам сегодня? Меня раздражают его глупость и самоуверенность. Он постоянно говорит какие-то пошлые, избитые фразы и каждую неделю делает тебе предложение. Не понимаю, как ты его терпишь.

Кэролайн улыбнулась.

— Не такой уж он плохой. Каждый раз, когда я отказываю ему, он, бедняжка, вздыхает с таким облегчением!

— Зачем же тогда он предлагает тебе руку и сердце?

«Его заставляет леди Димхерст», — чуть было не сказала Кэролайн, но вовремя спохватилась. «Стоит мне только вспомнить об этой даме, как у меня сразу портится настроение», — подумала она. Однако, судя по всему, на этой неделе преподобный Тилтон не будет делать ей предложение.

Увидев, что Кэролайн задумалась, Минерва посмотрела на нее своим «всепонимающим» взглядом (Кэролайн терпеть не могла этот взгляд) и, постучав пальцами по столу, сказала:

— Ах да, тебе же еще нужно написать письмо.

— У меня есть и другие дела, — ответила Кэролайн, понимая, что не сможет обмануть проницательную Минерву. Если тетушка будет обедать у баронессы, то к тому времени, как приедет мистер Феррингтон, она не успеет вернуться домой. «Вот и замечательно!» — обрадовалась Кэролайн и в первый раз за весь день облегченно вздохнула. — Я сегодня действительно буду очень занята, поэтому ты, если хочешь, можешь остаться у баронессы до самого вечера.

Минерву сначала удивило ее предложение, но, подумав немного, она кивнула.

— Наверное, я так и сделаю, — сказала она и, опираясь на трость, встала с кресла.

Кэролайн тоже встала из-за стола.

— Тебя опять мучает артрит?

— Да, вчера снова началось обострение, — ответила Минерва. — Здесь очень холодный и сырой климат, — сказала она и, несмотря на то что в гостиной горел камин, поежилась от холода. — Италия избаловала меня.

Обняв тетушку за талию, Кэролайн помогла ей дойти до прихожей. Там, ожидая Минерву, огромный, неуклюжий кучер баронессы Пьер разговаривал о чем-то с Джаспером. Баронесса всегда присылала за подругой экипаж.

Взяв у Джаспера шляпу Минервы, Кэролайн надела ее на голову тетки и завязала ленты.

— Тебе, наверное, лучше остаться дома.

— Ты носишься со мной, как с маленьким ребенком. Я сама могу решить, что для меня лучше, а что хуже, — взяв со стола толстую шерстяную шаль, сказала Минерва. Передав свою трость Пьеру, она набросила на плечи шаль и, опершись на руку кучера, пошла к экипажу. Однако, сделав несколько шагов, остановилась. — Кэролайн, если тебя что-то беспокоит, ты можешь довериться мне, — сказала она. — Я намного старше тебя, но в маразм еще не впала и смогу тебе помочь.

Лицо тетки выражало такую искреннюю тревогу, что Кэролайн невольно улыбнулась.

— Не волнуйся, — сказала она. — Со своими трудностями я справлюсь сама.

Минерва некоторое время пристально вглядывалась в ее лицо, а потом сказала:

— Увидимся вечером.

— Желаю тебе хорошо провести день, — ответила Кэролайн.

Она подождала, пока за тетушкой закроется дверь, а потом вернулась в гостиную и, сев за письменный стол, снова принялась за письмо.

Пообедав, Минерва и Виолетта Миллз сидели за столом, попивая миндальный ликер. Баронесса возлежала на полу среди мягких подушек и курила кальян, наполняя комнату сладким ароматом табака. Леди Мэри тихо похрапывала, сидя в кресле у камина.

Шарлотта облачилась в один из своих любимых костюмов. На ней был красный газовый кафтан, расшитый золотыми нитями, и турецкие шелковые шаровары белого цвета. Она начала носить шаровары много лет назад после того, как вернулась из одного из своих многочисленных путешествий. Однако после переезда в Лондон она надевала их только дома. Для Шарлотты не существовало запретов, она всегда поступала так, как считала нужным, и носила то, что ей нравилось. Однако ходить по улицам Лондона в шароварах она все-таки не решалась.

— Англичане люди степенные и уравновешенные. Если я выйду на улицу в шароварах, то остановится уличное движение, — уверяла она своих друзей, и те не могли с ней не согласиться.

В отличие от нее Минерва одевалась как настоящая герцогиня, — элегантно и изысканно. Она прожила в Италии много лет и почти все ее туалеты были приобретены именно там. Бернардо был щедрым человеком, однако, несмотря на это, после его смерти все его состояние перешло к жене, а не к Минерве, которая была любовницей. Минерва не завидовала жене Бернардо, ведь у той были только его деньги, а любовь всецело принадлежала Минерве. Она считала, что любовь неизмеримо ценнее и важнее денег.

Сидевшая напротив Минервы Виолетта Миллз одевалась так, как и подобает одеваться жене викария. Она так и не смогла привыкнуть к той одежде, которую носили на ее второй родине, в России. Не смогла она привыкнуть и к роли любовницы. Несмотря на то что Виолетта всегда была одета модно и элегантно, предпочтение она отдавала платьям сдержанных, приглушенных тонов, таких, как бледно-лиловый, светло-голубой, бежевый и коричневый. Ее одежда была сшита из прочной, удобной и практичной ткани.

Виолетта жила вместе с леди Мэри, которая более тридцати лет не покупала себе новых платьев. Она говорила, что Уильям (так звали ее покойного мужа) не любил современную моду, и, несмотря на то что ее муж умер двадцать лет назад, она все еще считала, что тратить деньги на новые наряды нет никакого смысла.

Леди Мэри обожала шляпы с широкими полями, украшенные изящными страусиными перьями, наклеивала на лицо черные мушки, обильно посыпала волосы пудрой и носила платья из тяжелой парчи, считая, что эта ткань выгодно подчеркивает достоинства ее не в меру располневшей фигуры. Тем, кто впервые видел эту высокую тучную женщину, казалось, что она похожа на огромную гору. Однако муж леди Мэри был еще более колоритной персоной — это был человек невероятно смелый и дерзкий. Минерва знала, почему леди Мэри все время спала. Ей просто было скучно. Как-то раз она сказала Минерве, что после смерти мужа жизнь утратила для нее смысл и она не живет, а просто ждет того момента, когда Господь призовет ее к себе и она сможет встретиться со своим Уильямом.

Из всех четверых только леди Мэри имела незапятнанную репутацию и пользовалась уважением в обществе. Однако она редко выезжала в свет. Даже тогда, когда ей нужно было появиться в обществе для того, чтобы выполнить свой долг перед семьей, она старалась увильнуть от этой неприятной обязанности. Леди Мэри предпочитала проводить время в обществе своих подруг. С ними ей было тепло и уютно.

Минерва первой заговорила о Кэролайн.

— Она сегодня вела себя очень странно. Я еще никогда не видела ее в таком смятении, — сказала она, заканчивая рассказ о том, как Кэролайн писала письмо.

— Кому было адресовано это письмо? — спросила Виолетта.

— Мистеру Феррингтону — джентльмену, которого вы видели вчера вечером.

Сев на подушки, Шарлотта удивленно посмотрел на Минерву.

— Ты спросила у Кэролайн, зачем она ему пишет?

Минерва покачала головой.

— Кэролайн очень скрытная. К тому же мне показалось, что она испугалась того, что я могу задать ей этот вопрос.

— Тогда почему же ты не спросила ее об этом? — поинтересовалась Шарлотта. Она говорила по-английски с легким французским акцентом. — Я бы обязательно спросила, — сказала она и, услышав тяжелый вздох Минервы, недовольно поморщилась. Они уже спорили на эту тему. — Она ведь твоя племянница…

— Только по мужу. И это не дает мне право вмешиваться в ее жизнь.

— Но она намного младше тебя. Молодые люди всегда должны советоваться со старшими. Мне так кажется. Это единственное преимущество, которое дает нам старость, — сказала Шарлотта и снова сунула в рот мундштук.

— Кэролайн хочет чувствовать себя независимой, — сказала Минерва, поставив локоть на стол. — После того как умер ее муж, она ни с кем не советуется, даже со мной. Временами я даже беспокоюсь о ней.

— Она была счастлива в браке? — спросила Шарлотта.

— Понятия не имею, — пожав плечами, ответила Минерва. — Трамбалл умер в 1810 году. Я его совсем не знала. Вскоре, после того как он появился на свет, я уехала на континент[6] и вернулась в Англию за несколько месяцев до его смерти. Мои родственники отреклись от меня, и только Кэролайн оказала мне радушный прием. Ей даже пришлось пойти против воли Трамбалла, хотя она не хотела, чтобы я знала об этом. На его похоронах она предложила мне жить у нее. Она никогда не рассказывала мне о своей семейной жизни. Это — запретная тема, и мы никогда ее не обсуждаем, — призналась Минерва, погладив пальцем ножку бокала. — Да, я пыталась расспросить ее об этом, — сказала она, посмотрев на Шарлотту (баронесса уже открыла рот, очевидно, собираясь задать ей именно этот вопрос). — Это было сразу после смерти Трамбалла. Я думала, что если Кэролайн расскажет мне все, то это поможет ей пережить смерть мужа. Однако она не любит откровенничать. Кэролайн была единственным ребенком в семье, и, похоже, отец воспитал ее в исключительной строгости.

— Как ты думаешь, Трамбалл бил ее? — спросила Виолетта, озабоченно сдвинув брови.

Минерва знала о том, что преподобный Миллз был человеком очень набожным, однако это не мешало ему жестоко избивать свою жену. Граф Алексей Варваринский не только показал Виолетте, что такое настоящая любовь, но и, можно сказать, спас ей жизнь.

— Нет, думаю, что он ее не бил, — ответила Минерва. — Однако мне кажется, что Кэролайн не любила его. Я знаю, что она не была с ним счастлива.

— Мужчина может обидеть женщину не только делом, но и словом, — сказала Шарлотта. — Некоторые англичане любят своих собак гораздо больше, чем жен, — заметила она, печально улыбнувшись. — Именно по этой причине многие женщины предпочитают быть любовницами мужчин, нежели их женами, n’est-ce pas[7]?

— После праздничного обеда, который мы устроили для Кэролайн в день ее рождения, я спросила, не хочет ли она снова выйти замуж, — сказала Минерва.

— И что же она тебе ответила? — поинтересовалась Виолетта.

— Она сказала, что не имеет ни малейшего желания выходить замуж во второй раз, даже несмотря на то что наивный отец Тилтон каждую неделю делает ей предложение. Она также сказала, что этот этап ее жизни остался в прошлом. — Минерва, нахмурившись, добавила: — Этот джентльмен (я имею в виду отца Тилтона) никак не может смириться с тем, что Кэролайн постоянно ему отказывает, и упорно добивается ее согласия. Хотя когда он делает предложение, в его словах нет ни малейшего намека на нежные чувства.

— Но почему она не хочет снова выйти замуж? — спросила Виолетта. — Она ведь молода и очень красива.

— Да, я тоже сказала ей, что она совершает большую глупость, отказываясь от семейного счастья, но потом… потом она призналась мне, что бесплодна. — Минерва посмотрела на подруг. На их лицах появилось выражение озабоченности и сочувствия, сменившее выражение крайнего любопытства. — Она права. Какой мужчина захочет иметь бесплодную жену? Тем более мужчина, равный ей по статусу и положению в обществе.

— Некоторым мужчинам все равно, может женщина иметь детей или нет, — заметила романтичная Виолетта.

— Таких мужчин можно пересчитать по пальцам одной руки, — ответила ей практичная Шарлотта.

Минерва прижала ладони к столу.

— Когда вчера вечером следом за Кэролайн явился мистер Феррингтон, я сразу поняла, что он целовал ее, — сказала она.

— К тому же на ней не было туфель, — добавила Виолетта.

— Что это может означать? — спросила Шарлотта, опускаясь на подушки. — Я имею в виду, почему на ней не было туфель?

И тут в разговор вступила еще одна дама.

— Возможно, Кэролайн решила завести любовника, — предположила она.

Три женщины повернулись и с удивлением посмотрели на леди Мэри, которая сидела в кресле, выпрямив спину, и смотрела на них своими живыми, блестящими глазами (судя по всему, она хорошо выспалась). Ее лицо было совершенно серьезным. Похоже, она не понимала, что так удивило ее подруг.

— Вы же сами только что сказали, что эта девочка не может иметь детей и не хочет выходить замуж, — сказала она. — Мы с вами знаем, что она еще слишком молода для того, чтобы считать себя засохшим цветком, который нужно просто убрать с клумбы Так почему бы ей не завести себе любовника?

— Нет, только не Кэролайн, — уверенно заявила Минерва. — Ей такое никогда даже в голову не придет!

— То же самое люди говорили и обо мне, — сказала Виолетта, тяжело вздохнув. — А потом я встретила Алексея.

Шарлотта выпустила маленькое колечко дыма.

— Возможно, mes amies[8], мистер Феррингтон стал для Кэролайн тем, чем в свое время стал для Виолетты Алексей. Я хочу сказать, что он тот мужчина, которому удалось сломить сопротивление и заставить ее отдаться чувствам.

Слова баронессы повергли Минерву в шок. Она встала из-за стола, чтобы размять затекшие от долгого сидения ноги. Погрузившись в размышления, она расхаживала по комнате. «Неужели Кэролайн действительно захотела завести любовника?» — думала она.

Повернувшись к подругам, она сказала:

— Я такое даже представить себе не могла. Несмотря на то что Кэролайн никогда не осуждала меня за то, что я выбрала для себя образ жизни, не соответствующий моральным устоям высшего света, сама она всегда свято чтила эти самые устои. О-о, как только мужчина (нет, я сейчас говорю не об отце Тилтоне) начинает проявлять к ней интерес, Кэролайн сразу же дает ему понять, что он старается напрасно. Она, если нужно, может быть холодной как лед. Поэтому-то меня и удивило ее вчерашнее поведение. А потом, сегодня утром, я вдруг обнаруживаю, что она пишет этому мужчине письмо.

— А еще она сказала тебе, что сегодня днем будет очень занята, — заметила леди Мэри.

— Нет, Кэролайн сказала, что у нее к нему есть какое-то дело. Она употребила именно это слово.

— Какое еще дело? — Шарлотта удивленно заморгала глазами. — Какие у женщины могут быть дела? Самым важным делом для нее всегда является покорение мужчины, — сказала она, лукаво улыбнувшись своим подругам, а потом добавила: — А когда женщина и мужчина встречаются, они могут заниматься только одним важным делом. Тем самым делом, после которого у женщины на лице остаются «следы от бакенбардов». Скажи мне, Минерва, когда ты застала Кэролайн за написанием письма, она покраснела? Я имею в виду не пунцовую краску стыда, а легкий, розовый румянец, который появляется на лице у женщины, когда она влюбляется впервые в жизни?

Некоторое время Минерва недоуменно смотрела на Шарлотту, а потом ее осенило. Конечно, ее подруга права.

Ведь сегодня утром она обратила внимание на то, что Кэролайн была растерянной и смущенной. И Джаспер сказал ей, что Кэролайн за завтраком почти ничего не ела. А потом это письмо и листы бумаги, исписанные словами «мистер Феррингтон», которые Кэролайн тщательно прятала от нее.

Неужели ее племянница влюбилась? Если она не хочет выходить замуж во второй раз, то, наверное, решила завести романтические отношения с Джеймсом Феррингтоном.

Судя по тому, в каком виде она вчера явилась домой, эти отношения уже завязались!

— Минерва, о чем ты думаешь? — спросила мягким голосом Виолетта.

Посмотрев на подруг, Минерва сказала:

— Я думаю, что мне, наверное, стоит нанести визит этому мистеру Феррингтону и выяснить, что он из себя представляет. Моя Кэролайн решила завязать с ним отношения, а я не хочу, чтобы она потом горько раскаивалась и страдала.

— Тогда я пойду с тобой, — сказала леди Мэри.

— И я, — подхватила Виолетта.

— Absolument[9], — добавила Шарлотта и так же, как остальные женщины, поднялась на ноги. — Мы все вместе пойдем к этому мистеру Феррингтону и выясним, подходит ли он нашей Кэролайн.

Джеймс сидел в отделанном деревянными панелями кабинете за большим письменным столом из красного дерева и, слушая, как Дэниел, держа в руках бухгалтерскую книгу, произносит одну цифру за другой, пытался сосредоточиться.

Дело в том, что эта ночь была самой ужасной, самой беспокойной ночью в его жизни. Он до утра ворочался с боку на бок, взбивая кулаками подушку и пытаясь заставить себя не думать о Кэролайн Пирсон. Эта женщина — настоящее искушение. Ни больше, ни меньше.

Да, на свете есть и другие. Более красивые, чем леди Пирсон, и более сговорчивые. И они никогда не будут вести себя с мужчиной так, как она. Это же просто ужас! Сначала она целовала его так, что он обезумел от страсти, а потом лягнула прямо по возбужденному члену и выпрыгнула из экипажа.

Черт возьми, он вчера вел себя как последний идиот. И все это из-за того, что он живет, как монах. Если бы он хотя бы время от времени удовлетворял свои сексуальные потребности, то сегодня ночью не метался бы на постели, пытаясь успокоиться после того, как женщина возбудила его, а потом оставила ни с чем.

Но на этом его несчастья не закончились. Когда Джеймс вышел к завтраку и увидел, что стоит на столе, его настроение окончательно испортилось. Все, начиная от бекона и заканчивая яйцами всмятку, совершенно не вызывало у него аппетита. Джеймс проворчал что-то насчет того, что он платит сумасшедшие деньги повару, который не может приготовить ничего пристойного. Каллео попытался уладить конфликт. Он сказал, что сходит на кухню и попросит повара приготовить что-нибудь другое, но Джеймс отказался. У него напрочь пропал аппетит.

— Джеймс, ты меня совершенно не слушаешь! — крикнул Дэниел, не скрывая раздражения.

Его рассерженный голос вывел Джеймса из задумчивости.

— Нет, я тебя внимательно слушаю, — сказал он.

— Значит, по последнему пункту ты со мной согласен?

Джеймс посмотрел на стеклянное пресс-папье, которое он вертел в руках. Ему не хотелось признаваться в том, что он не слушал Дэниела. Отложив в сторону пресс-папье, он сказал:

— Я с тобой полностью согласен.

Удивленно посмотрев на друга, Дэниел положил перед ним бухгалтерскую книгу.

— Прекрасно, — сказал он, — тогда я составлю черновик письма для его светлости лорда Чемберлена. Я сообщу ему о том, что ты считаешь, что мы должны намазать ступни его величества короля джемом из черной смородины, завести его в чащу лесную и оставить там на съедение диким зверям.

— Что за чушь ты несешь?

— Ну наконец-то ты обратил на меня внимание. Я говорю уже пять минут, а ты не задал мне ни одного вопроса. Что с тобой, Джеймс? Такое впечатление, что ты не выспался.

— Я сегодня спал как младенец, — солгал Джеймс. — Дело в том, что я не в духе.

И он тут же пожалел о том, что признался в этом Дэниелу. Услышав признание Джеймса, его друг моментально оживился.

— Не в духе? — удивился он. — Я думал, что этой ночью ты как следует порезвился с прелестной вдовой. Неужели она плохая любовница?

— Какая вдова? — удивленно спросил Джеймс.

— Та, которую ты провожал вчера домой. Каллео рассказал мне об этом.

— Иди к черту!

Дэниел залился веселым смехом, и Джеймсу захотелось врезать ему кулаком прямо в челюсть. Однако в этот момент в кабинет вошел слуга.

— К вам пришли посетители, саиб, — сказал он и, посмотрев на четыре визитные карточки, пояснил: — Это мисс Минерва Пирсон, баронесса де Северин-Фортье, миссис Виолетта Миллз и леди Мэри Дорчестер.

«Пирсон? Что им нужно?» — подумал Джеймс, недовольно поморщившись.

— Подожди, Каллео, — сказал Дэниел, — ты сказал «миссис Виолетта Миллз»?

— Да, саиб.

— Очень интересно, — пробормотал Дэниел, усаживаясь в кресло.

— Что именно? — спросил Джеймс и, повернувшись к Каллео, сказал: — Я приму их здесь.

Слуга поклонился ему и, выйдя из кабинета, закрыл за собой дверь.

— Виолетта Миллз, — повторил Дэниел. — Возможно, это та самая дама, о которой мне рассказывали. С ее именем связан один грандиозный скандал.

— Что за скандал?

— Она убежала от мужа-викария прямо во время церковной службы. Какой-то иностранный граф въехал в церковь на коне и забрал супругу преподобного Миллза прямо с церковной скамьи. Она уехала из страны вместе с этим графом. Происшествие вызвало громкий скандал в обществе. Ты же помнишь, Джеймс, что мой отец был священником. Когда он учился в семинарии, преподобный Миллз преподавал там Закон Божий. Нет, это, наверное, совсем другая женщина. Интересно, что ей от тебя нужно? — Помолчав, Дэниел небрежно заметил: — А об этой баронессе ты уже слышал.

— Неужели?

— Это было в Египте. Помнишь, мы там с тобой немножечко занимались контрабандой? Да, именно в Египте нам и рассказали эту историю. Эта дама — француженка. Она прекрасная охотница (говорят, что она даст фору любому мужчине). А еще поговаривают о том, что она была любовницей Наполеона.

— Нет, этого не может быть! — воскликнул Джеймс.

Дэниел пожал плечами.

— Говорили также, что Наполеон считал ее непревзойденной.

— Неужели ты знаешь всех женщин? Да у тебя не голова, а энциклопедия!

— Я помню не только всех женщин (хотя это самая приятная информация, которая хранится в моей голове), но и твой распорядок дня, — ответил Дэниел. — Кстати, сейчас, когда ты наконец обратил на меня свое внимание, напоминаю тебе о том, что ты сегодня обедаешь у Лэвенхемов.

— Разве я обещал графу приехать к нему на обед?

— Да, обещал. Сегодня утром, когда принесли приглашение. Я сказал посыльному, что ты будешь несказанно рад отобедать у графа.

— Черт тебя побери!

— Я знал, что ты согласишься. Не забывай, Лэвенхем нам нужен. Кроме того, он прислал такое трогательное письмо, так просил тебя принять его приглашение, что отказать ему было бы верхом неприличия.

— Нужно проучить тебя как следует, чтобы ты не читал мои письма.

— О, мне всегда было интересно читать твои письма, — улыбнувшись, ответил Дэниел.

В этот момент в дверь тихо постучал Каллео.

— Войдите, — ответил Джеймс, вставая с кресла.

Дэниел последовал его примеру.

Дверь открылась, и в кабинет вошли четыре пожилые и довольно красивые женщины. Три из них были знакомы Джеймсу — он видел их в доме Кэролайн Пирсон. Во главе маленькой группы была та сама миниатюрная леди, которая открыла ему дверь и взяла у него ее туфли. За ней стояла высокая, величественная женщина в черной меховой охотничьей шапочке, украшенной кисточками. Одета она была по последней лондонской моде (этот стиль назывался a la militaire[10]). На ней была модная бело-голубая накидка, напоминающая гусарский ментик, а элегантное платье было отделано золотистыми кистями.

В отличие от нее, третья гостья казалась милой и скромной женщиной. На ней была простая соломенная шляпа и платье из плотной коричневой ткани с голубой отделкой. Джеймс почему-то сразу представил эту даму с молитвенником в руках.

Четвертая женщина вошла в кабинет не сразу. Она подождала, пока переступят порог ее подруги. Эта дама имела весьма внушительные размеры. Ей пришлось нагнуть голову и повернуться боком для того, чтобы в дверной проем поместились ее широкие юбки и высокий напудренный парик, поверх которого была надета замысловатая шляпа с широкими полями. Протиснувшись в дверь, дама подняла голову и улыбнулась.

— Дэниел, оставь нас, пожалуйста, — сказал Джеймс.

Его друг с нескрываемым интересом разглядывал женщин, пытаясь, по-видимому, найти среди них скандально известную Виолетту Миллз.

— Что? О да, конечно, — пробормотал он и поклонился дамам. — Прошу меня извинить, леди.

— Спасибо, Дэниел, — ответил Джеймс. Он подождал, пока его друг выйдет из комнаты, закрыл за ним дверь, а потом снова подошел к столу.

Миниатюрная женщина, опираясь на трость, вышла вперед. Зеленые перья на ее элегантной шляпке грациозно покачивались.

— Мистер Феррингтон, я мисс Минерва Пирсон, тетка Кэролайн Пирсон, — сказала она, протянув Джеймсу ладонь.

Он взял ее руку и поклонился. Она слегка сжала его пальцы, и это удивило его.

— Мои подруги, — повернувшись к остальным женщинам, сказала она. — Это баронесса де Северин-Фортье, — представила она, и величественная француженка слегка склонила голову в знак приветствия. «Да, эта дама вполне могла быть любовницей Наполеона», — подумал Джеймс, представив баронессу в объятиях французского императора. — Это миссис Виолетта Миллз. — Мисс Пирсон указала на самую скромную и неприметную из женщин. Глядя на нее, Джеймс не мог поверить в то, что эта леди могла возбудить в мужчине безумную любовь. — А это леди Мэри Дорчестер, вдова полковника сэра Уильяма Дорчестера.

Это имя было знакомо Джеймсу с детства. Он вместе с братьями часто играл в войну. Они инсценировали колониальные баталии и все время спорили о том, кто из них будет знаменитым героем Британии, «сумасшедшим Уильямом». Обычно эта роль доставалась Джеймсу.

Он поклонился дамам. Ему очень не терпелось узнать, что связывает их с Кэролайн Пирсон и зачем они пришли.

— Не хотите ли присесть? — предложил он, указав на кресла, стоявшие возле окна, которое выходило во внутренний сад.

— Благодарим вас, — ответила мисс Пирсон за себя и подруг. — Не беспокойтесь, мы вас долго не задержим.

Дамы прошествовали к креслам.

— Мне очень нравится ваш кабинет, мистер Феррингтон, — сказала баронесса. — Люблю запах кожаных переплетов и табака. Это так по-мужски, — добавила она.

Баронесса сделала ударение на последних словах и грациозно склонила голову. Похоже, она хотела сделать Джеймсу комплимент.

— Благодарю вас, — ответил Джеймс ровным голосом.

Он подождал, пока дамы усядутся, а потом сел сам. Чувствуя на себе их пристальные взгляды, Джеймс понял, что они изучают его.

— Чем могу служить вам?

Минерва Пирсон открыла рот, собираясь ответить на его вопрос, но ее опередила миссис Миллз.

— Мы хотели бы узнать, кто вы и из какой семьи происходите, — сказал она.

«Именно такой голос и должен быть у жены викария», — подумал Джеймс.

— Виолетта! — укоризненно воскликнула Минерва Пирсон.

— Это вполне уместный вопрос, — сказала леди Дорчестер. — Если мистер Феррингтон собирается поддерживать отношения с Кэролайн, мы должны знать о нем все.

— Это Кэро… леди Пирсон послала вас ко мне? — не удержавшись, спросил Джеймс.

Дамы посмотрели на него, а потом переглянулись. Похоже, они поняли друг друга без слов, и Джеймс ругал себя за то, что проявил такое нетерпение, тем самым выдав себя. Ему не следовало называть ее по имени. Усилием воли он заставил себя успокоиться.

Первой заговорила Минерва:

— Мистер Феррингтон, Кэролайн не знает о том, что мы здесь. Если ей станет известно о нашем визите, она очень огорчится. Мы можем рассчитывать на конфиденциальность?

— Конечно.

— Мы хотели бы познакомиться с вами, — объяснила Минерва. — Наш несколько необычный визит продиктован исключительно заботой о благополучии Кэролайн.

— Что же вы хотите узнать? — осторожно поинтересовался Джеймс.

— Кто ваши родители, — сказала миссис Миллз, и остальные женщины посмотрели на него, ожидая ответа.

Джеймсу было явно не по себе. Он откашлялся. Гостьи даже не шелохнулись.

— Мой отец — уважаемый человек. Он землевладелец. Живет в Бедфорде. Мать происходит из знатного рода. Одним из ее предков является король Джеймс Первый. Собственно, в честь него меня и назвали. — Джеймс улыбнулся. — Немного шотландской крови полезно иметь каждой семье. А самого старшего из моих братьев назвали в честь Чарльза.

— Шарля? — спросила баронесса, произнося это имя на французский манер.

— Это английский король, — прошептала миссис Миллз.

— Да, — подтвердила леди Дорчестер. — Однако в честь какого Чарльза — Первого или Второго — назвали вашего брата?

— Неужели это так важно? — спросил Джеймс.

— Конечно, важно, — ответила леди Дорчестер. — Первый Чарльз из-за собственной глупости лишился головы, а у второго хватило ума сохранить голову на плечах.

«Интересно, она шутит или говорит серьезно?» — недоумевал Джеймс и, посмотрев на леди Дорчестер, увидел, что ее лицо было предельно серьезным.

— В честь обоих, — сказал он.

На широком лице леди Дорчестер появилась довольная улыбка.

— Разумно. Весьма разумно, — произнесла она, удобнее устраиваясь в кресле.

Слегка наклонившись вперед, Джеймс положил руки на подлокотники кресла.

— У меня два брата и две сестры, — продолжил он. — Самый старший из моих братьев — тоже землевладелец. Он помогает отцу. Второй брат — адвокат. Его хорошо знают в нашем графстве. Одна из моих сестер замужем за лордом Барнхартом. Они с мужем живут в Ноттингеме. Вторая сестра недавно получила предложение руки и сердца. Я пока не знаю, приняла она его или нет. Я жду письма от родителей. Думаю, что скоро все выяснится.

Женщины неподвижно сидели в своих креслах и, не отрываясь, смотрели на него. Они, что называется, ловили каждое его слово.

— Я окончил Оксфорд, — подумав немного, сказал Джеймс. — Потом мой дядя оставил мне небольшое наследство, я покинул родительский дом и уехал в Индию. — Он снова сел в кресло. — Свое состояние я заработал сам. И очень этим горжусь, — добавил он, скрестив на груди руки. — А теперь расскажите мне о цели вашего визита.

— Вы богаты? — спросила миссис Миллз.

— Виолетта, ты иногда бываешь очень наивной, — заметила баронесса. — Конечно, мистер Феррингтон богат. Только имея большие деньги, можно с таким вкусом обставить свой дом. И потом, посмотрите на его сюртук, — сказала она, искоса взглянув на Джеймса. — У вас отличный портной, monsteur. Просто великолепный.

— Я обязательно расскажу ему о том, как высоко вы оценили его работу, — ответил Джеймс и повернулся к Минерве.

— Я понимаю, что мы ведем себя несколько странно, — сказала она. — У нас с Кэролайн нет родственников мужского пола, которые могли бы задать вам все эти вопросы. К тому же я считаю, что справлюсь с этим лучше, чем кто бы то ни было.

Ее прервал громкий храп. Леди Дорчестер, которая сидела рядом с Джеймсом, мирно спала, свесив голову на грудь, и он видел только ее огромную шляпу. Удивленно посмотрев на нее, Джеймс повернулся к ее подругам.

— Ей так удобно? — спросил он. — Нам, наверное, нужно положить ее на диван.

Мисс Пирсон засмеялась.

— Ей вполне удобно, мистер Феррингтон. Стоит ей только где-нибудь присесть, и она тут же засыпает. — Коснувшись его руки, она добавила: — То, с каким пониманием и терпением вы к нам относитесь, говорит больше, чем любой финансовый отчет.

— Что конкретно вы хотите обо мне узнать, мисс Пирсон?

— Я хочу удостовериться в том, что вы, мистер Феррингтон, порядочный человек.

— И каково же ваше мнение?

— Я думаю, что это так.

— Объясните же, зачем вам это нужно?

Она посмотрела на подруг, желая узнать их мнение. Баронесса выразила одобрение, слегка прищурив глаза. Миссис Миллз улыбнулась и кивнула. Похоже, они проверяли его, и он, по всей видимости, прошел эту проверку. Однако зачем им все это нужно, он понял только после того, как Минерва Пирсон, повернувшись к нему, сказала:

— Я думаю, что Кэролайн собирается сделать вам предложение.

Если бы сейчас над Джеймсом разверзлись небеса и он увидел бы карающую десницу Господа, это удивило бы его намного меньше, чем слова Минервы.

«Не может быть. Я, наверное, ее неправильно понял», — подумал Джеймс. Он ждал объяснений.

Мисс Пирсон, посмотрев ему прямо в глаза, сказала спокойным и уверенным голосом:

— Мистер Феррингтон, не забывайте, что Кэролайн — знатная дама. Она никогда не вступала с мужчинами в подобного рода отношения. Вы будете первым. Надеюсь, что она не пожалеет о своем решении.

Да, он не ослышался. Кэролайн Пирсон хочет стать его любовницей.

Баронесса слегка наклонилась к нему (так, словно хотела окончательно все разъяснить) и сказала:

— Мы также хотим, чтобы вы знали: у Кэролайн есть друзья, которые понимают, что у этой, если так можно выразиться, игры есть определенные правила. Вы должны относиться к ней с исключительной деликатностью. Если же вы…

— Если вы обидите ее… — перебила баронессу миссис Миллз.

— То мы отомстим за нее, — сказала баронесса. Ее французский акцент придавал этой угрозе зловещий смысл.

Мисс Пирсон встала, давая понять, что их визит окончен. Миссис Миллз и баронесса последовали ее примеру. Потрясенный Джеймс продолжал неподвижно сидеть в кресле.

Это просто невероятно! Ему угрожают женщины, которые годятся ему в бабушки. И чтобы спастись от их мести, он должен относиться к Кэролайн Пирсон с исключительным уважением и заботой.

Миссис Миллз слегка толкнула локтем леди Дорчестер. Та моментально проснулась и, посмотрев на подругу, спросила:

— Вы сказали ему?

— Да, — ответила та. — Мы также предупредили его о том, что если он вздумает обижать Кэролайн, то у него возникнут серьезные неприятности.

— Хорошо! — радостно воскликнула леди Дорчестер и, встав с кресла, пошла вместе с остальными к двери.

— Удачного вам дня, мистер Феррингтон. Приятно было познакомиться, — сказала Минерва Пирсон и, остановившись на пороге, добавила: — Я искренне надеюсь на то, что вы сможете поладить с Кэролайн.

Она вышла из комнаты, и ее подруги последовали за ней.

Некоторое время Джеймс стоял возле своего кресла, слушая, как эти дамы переговариваются между собой, спускаясь по лестнице в прихожую. Леди Дорчестер и миссис Миллз обсуждали их разговор, а баронесса восхищалась вазой из севрского фарфора, которая стояла на столике в прихожей.

Потом он услышал, как открылась и закрылась парадная дверь.

«Похоже, мир сошел с ума, и только я не знаю об этом», — подумал Джеймс.

Кто-то постучал в дверь кабинета. Подняв голову, Джеймс увидел Каллео. В руке он держал серебряный поднос.

Пока вы принимали посетителей, саиб, вам принесли письмо, — сказал он, протянув Джеймсу поднос. На нем лежал небольшой конверт. «Красивый почерк. Интересно, кому он принадлежит?» — подумал Джеймс, взяв в руки письмо.

Сломав печать, он прочитал следующее:

Да, ему приходилось получать от женщин и более романтичные любовные послания.

Однако Кэролайн Пирсон — женщина особенная. То, что она прислала ему это письмо, только подтверждает слова ее тетки. «Похоже, эти дамы приходили ко мне для того, чтобы, так сказать, прощупать почву и узнать, соглашусь ли я стать ее любовником», — размышлял Джеймс.

Кэролайн Пирсон, женщина, которая была для него эталоном английской красоты и женственности, является членом общества порочных женщин. Она хочет, чтобы он стал ее любовником. Что ж, если он поторопится, то сможет обсудить с Кэролайн условия этой «сделки» (она будет иметь все, что только пожелает), заняться с ней любовью и успеть на обед к Лэвенхему.

Забыв обо всем, Джеймс погрузился в сладкие мечты, и по его телу прокатилась жаркая волна желания… И все-таки легкая тень сомнения омрачала идиллию. «Все это слишком хорошо для того, чтобы быть правдой», — подумал он.

Однако Джеймс Феррингтон никогда бы не смог создать империю, которая простиралась на четыре континента, если бы не обладал одним ценным качеством. Он всегда и во всем дожидался благоприятного момента, и никогда его не упускал. «Я во что бы то ни стало должен добиться ее согласия и заключить эту «сделку»», — решил он.

— Каллео, — сказал он, приняв окончательное решение, — подскажи мне, где находится ближайшая цветочная лавка.