Минное оружие: вопросы минирования и разминирования

Глава 7

История распространения мин в мире. — Вопросы развития методов поиска и уничтожения мин в ходе «гуманитарного» разминирования. — Индустрия разминирования в бывшей Югославии, России, Украине и Болгарии. — Перспективы развития разминирования в России и подготовка кадров

Современные вооруженные конфликты характеризуются частым употреблением различными партизанскими силами противотанковых и противопехотных мин и фугасов. Эти мины, устанавливаемые по одиночно и группами на путях сообщения, представляют большую угрозу и для самых современных армий мира, особенно если устанавливаются они подготовленными саперами.

В настоящее время благодаря разнообразным конвенциям армии «цивилизованных» стран растеряли опыт «минной войны», и сегодня «пальма первенства» в этой области переходит к саперам различных террористических и партизанских движений, не сдерживаемых никакими конвенциями. Так как главным образом эти движения появляются в странах «третьего мира», то реальную картину состояния дел там получить трудно, тем не менее очевиден большой опыт работы с минами в этих регионах.

Уже с начала 1970-х годов этот регион был наводнен миллионами мин, произведенными или разработанными в странах противостоящих блоков (прежде всего в СССР, ЧССР, ГДР, Болгарии, Румынии, Югославии, Швейцарии, США, Франции, Италии, Бельгии, Португалии, Израиля), и эти запасы позволяют вести активные боевые действия уже десятки лет. Вряд ли военные верхи стран «третьего мира» в будущем откажутся от использования дешевых противопехотных мин, не требующих расходов и весьма надежных в обороне пограничных областей, являющихся частой причиной войн.

Кассетные боеприпасы не смогут заменить противопехотные мины ручной установки из-за отсутствия достаточного количества средств дистанционного минирования, слишком дорогих для таких войн. К тому же различные партизанские и террористические организации, ставшие в последние десятилетия играть одну из главных ролей в таких войнах, могут использовать главным образом мины ручной установки либо, в лучшем случае, переносные переносные и буксируемые установки дистанционного минирования.

Не является большим секретом и то, что принятие Оттавской конвенции некоторыми государствами сопровождалось продажей ими запасов сотен тысяч противопехотных мин в страны «третьего мира». Таким образом, подписание конвенции частично и подстегнуло рост использования противопехотных мин. Помимо этого, некоторые страны «третьего мира» сами организовали производство как противопехотных, так и противотанковых мин, и ясно, что данные государства подписывать Оттавскую конвенцию не собирались и не собираются. Войны в странах «третьего мира» с принятием Оттавской конвенции не прекратились, и нужды в минах, в том числе и нажимных, продолжают расти.

При этом США до подписания одного из протоколов Оттавской конвенции были крупнейшим экспортером мин в мире, и американские мины можно встретить в местах многих прошедших войн — от Кореи (где граница с Северной Кореей до сих пор минирована) и Вьетнама до Сальвадора, Анголы и, разумеется, бывших фронтов ирано-иракской войны. Некоторые страны также производили американские мины — Аргентина (M1A1), Чили (M-19), Иран (M-14, M-19), Южная Корея (M-19), Дания (M-14), Турция (M-19), Индия (M-14, M-16), Пакистан (M-2), ЮАР (M-14), Бельгия (M-2), Португалия (M-2).

Главным местом массового применения мин для армии США стала война в Индокитае (Вьетнам, Лаос, Камбоджа), также здесь можно было часто встретить мины производства СССР, Китая и некоторых соцстран, как и их копии, изготовленные во Вьетнаме, который также копировал и американские образцы (MN-79 копия [M14] и схожая с ней MD-82B).

С началом новой войны в Кампучии (бывшей Камбодже) противоборствующие стороны: «красные кхмеры», с одной стороны, и войска Вьетнама и союзные ему кампучийские войска — с другой, широко использовали как старые запасы мин, так и новые мины, как, например, из Китая, Болгарии, ГДР, Чехословакии, Таиланда. Самые известные модели — советские ПМН, ПМН-2, болгарская ПСМ-1, китайские Тип 72 и Тип 58.

Китай на основе опыта войн в Индокитае развернул собственное производство мин. Китай, главным образом первое время, копировал проверенные образцы, а затем перешел к закурке лицензий и развитию на их основе собственных образцов. Можно перечислить мины китайского производства: противотанковые противоднищевые мины фугасного действия Т-72, противопехотные нажимные мины фугасного действия Т-72 (модификации А, Б, Ц), противопехотные натяжно-нажимные мины осколочного действия Тип 69 (схожа с советской ОЗМ-3, но в отличие от ОЗМ-3 ее взрыватель двойного действия — нажимного и натяжного) и Тип 68, противотанковые противоднищевые кассетные мины (с ударным ядром) Тип 84 и SATM с магнитно-сейсмическим взрывателем (последняя схожа с немецкой AT-2), противопехотные натяжные осколочного действия SAPM, противопехотные нажимные фугасного действия SAPEM и GLD-112 (несколько схожа с советской ПМН), противопехотные нажимные фугасного действия Тип 58 (ПМН) и PPM-2 (бывшая ГДР), противопехотные натяжные осколочного действия Тип 58 (ПОМЗ-2), Тип 59 (ПОМЗ-2М) и Тип 66 (M-18A1 Claymore).

Китайская государственная компания «Norinco» уже в 1970-1980-е годы стала вытеснять европейские компании с рынков стран «третьего мира» (например, в Мозамбике, Судане, Ираке, Сомали и Камбодже). Вследствие своей агрессивной политики в области минного оружия и принятия европейскими странами, в том числе и Италией, Оттавского протокола Китай стал быстро занимать лидирующее место в странах «третьего мира» в области экспорта противопехотных мин. До сих пор Китай является наиболее крупным экспортером противопехотных мин в мире и не собирается сокращать экспорт этого оружия.

Согласно данным Найдена Илиева (статья «Минное оружие в современном мире и обезвреживание некоторых типов мин»), самым крупным поставщиком противопехотных мин в зонах региональных конфликтов в прошлом являлся СССР. Большое количество производимых в государстве мин накапливалось на складах, а вместе с этим возникала необходимость периодической замены старых партий мин новыми в виду истечения срока гарантийного хранения боеприпасов. До конца 1980-х годов прошлого века СССР отправил на экспорт сотни тысяч противопехотных мин. Большинство из них вообще и не было продано, они являлись военной помощью партизанам и армиям, принявшим идеи марксизма-ленинизма и воюющим против мирового империализма. Так, Советский Союз приложил немалые усилия для организации минной войны СВАПО в Намибии против южноафриканских войск и местных намибийских сил безопасности, и решением ЦК КПСС от 19 августа 1985 года «национально-освободительному движению» СВАПО было передано следующее количество МВУ: противопехотных мин ПОМЗ-2М — 3000 шт., ПОМЗ-2 — 5000 шт., ОЗМ-4 — 5000 шт., магнитных мин СПМ — 500 шт. и сигнальных мин СМ — 300 шт.

Важную роль в разработке и производстве мин в странах «третьего мира» сыграла Италия, компании которой «BPD Difesa e Spazio srl» («MISAR»), «Valsella Meccanotecnica SpA«, «Tecnovar Italiana SpA» (интересно, что в двух последних главный пакет акций принадлежал компании «FIAT») не только миллионами экспортировали мины (цена одной противопехотной нажимной мины фугасного действия доходила до 5-10 долларов), но и продали лицензии и целые производственные линии.

Итальянские компании, производившие мины, сделали упор на массовость и низкие цены, а также на продажу лицензий. Так, компания «BPD» продала лицензии на производство мин в Испанию (компании «Expal SA»), Португалию, Грецию, Голландию, Аргентину и Иран. Чаще всего копировались: нажимная противопехотная мина фугасного действия SB-33 (SB-33 AR с элементом неизвлекаемости), которая производилась в Греции (EM-20), Португалии (M-412), Испании (P-5), и противотанковая противогусеничная мина SB-81, производившаяся в Испании (Expal SB-81), Португалии (M-453) и Иране (YM-II).

По лицензии компании «Tecnovar» нажимная противопехотная мина фугасного действия TS-50 производилась в Иране (YM-I) и Египте (T-79), а противотанковые противогусеничные мины TC-2.4 (как M-80 [есть и ее усовершенствованный вариант M-81]) и TC-6.0 — в Египте. Компания «Valsella» продала лицензии в Сингапур и ЮАР. Так, например, противопехотная выбрасываемая мина осколочного действия Valmara-69 производилась в Сингапуре (SPM-2) и в ЮАР, как и нажимная противопехотная мина фугасного действия VS-50 (VS-50 EO3 мина с элементом неизвлекаемости [SPM-1]). При этом надо отметить, что Сингапур со временем, особенно после подписания Италией Оттавского протокола, стал одним из крупнейших экспортеров мин, не пренебрегающим нелегальными поставками.

Итальянские мины можно встретить практически по всему миру. Они весьма широко применялись силами моджахедов в Афганистане сначала против советской и афганской армий, а затем друг против друга. Большую роль мины сыграли в войнах, ведшихся по всей Африке. Большой стимул к разработке современных мин был получен в ходе войн Франции в Алжире и Индокитае.

Франция разработала целый ряд весьма успешных мин, из которых следует выделить противопехотную нажимную мину фугасного действия MI AP DV-59 (Inkstand) и противопехотные нажимные мины фугасного действия MI AP DV-61 и MI AP DV-63.

Бельгия использовала мины в ходе войны в Бельгийском Конго и развила достаточно успешные образцы: противопехотные нажимные мины фугасного действия NR 409 (PRB M409), PRB M408 и PRB M35 и противотанковые противогусеничные мины PRB M3. Крупным потребителем бельгийских мин в 1980-х годах являлся Ирак, который применял в Кувейте некоторые образцы бельгийских мин, в частности NR 409.

Португалия производила мины (либо их модификации) американской, итальянской и бельгийской разработок: M-412 (копия итальянской SB-33), M432 (копия американской M-2), M-969 (копия бельгийской NR 409) и ее модификация MAPS (в Португалии M-411), безуспешно пытаясь в Мозамбике и Анголе противодействовать силам партизан этих стран, которым активно помогали страны «соцлагеря», успешно засевавшие Африку минами. Использование мин стало еще более массовым с возгоранием на «черном континенте» все новых «освободительных» войн. Поэтому в Африке можно встретить мины практически всех производителей.

Массовым применением мин характеризовались арабо-израильские войны и гражданская война в Ливане.

Большое количество мин производства США, СССР, Кубы, Чехословакии, Италии использовались в войнах в Центральной Америке (в Сальвадоре, Никарагуа, Гондурасе, Гватемале).

В Южной Америке мины производства Италии, Бельгии, Китая использовались в перуано-эквадорских конфликтах, причем Перу создала производство собственных мин — противопехотных нажимных мин фугасного действия MGP-30 и противотанковых противогусеничных мин MGP-31. Примеру Перу последовали: Бразилия, начавшая выпускать противопехотные нажимные мины фугасного действия AP NM AE T1 и T-AB-1, противотанковые противогусеничные мины AC NM AE T1 и T-AB-1; Чили, производившая противотанковые противогусеничные мины FAMAE MAT.84-F5 и FAMAE MP-APVI.83-F4, противопехотную нажимную фугасного действия MAPP 78-F2, противопехотную натяжную осколочного действия MAPT 78-F2, и Аргентина, производившая противопехотные нажимные мины фугасного действия FMK-1, противотанковые противогусеничные мины FMK-3. Армия Аргентины смогла и применить эти мины в ходе войны на Фолклендах наряду с минами производства Израиля, Испании и Италии.

Большой стимул продаже мин дала ирано-иракская война. В середине 1980-х годов генералы Саддама Хусейна признались, что не могут эффективно остановить иранские пехотные атаки, и тогда в 1987 году Ирак купил с помощью займа из Соединенных Штатов более чем 8 млн итальянских нажимных мин VS-50, 1 млн выпрыгивающих Valmara-69 и несколько сот тысяч противотанковых VS-1.6.

Нет смысла касаться производственных мощностей уже разгромленного Ирака, но следует заметить, что огромные запасы мин иракской армии производства Бельгии (противотанковая мина фугасного действия PRB M3/A1, противопехотная мина фугасного действия PRB M409), Китая (противопехотная нажимная мина фугасного действия Тип 72, противотанковая противогусеничная мина Тип 72), Израиля (противопехотная мина фугасного действия № 4), Италии (противопехотные мины фугасного действия SB-33, TS-50, VS-50, VAR/40, противопехотная мина осколочного действия P-25, противопехотная выбрасываемая мина осколочного действия V-69, противотанковые противогусеничные мины VS-1.6, VS-2.2), СССР (противопехотные мины фугасного действия ПМД-6 и ПМН, противопехотные мины осколочного действия ПОМЗ-2 и ПОМЗ-2М, противотанковые противогусеничные мины ТМ-46, ТМ-57, ТМ-62М), США (противопехотная выпрыгивающая мина осколочного действия M-2, противопехотная нажимная мина фугасного действия M-14, противопехотная выбрасываемая мина осколочного действия M-16, противопехотная осколочная мина направленного действия M-18A1, противотанковые противогусеничные мины M-15 и M-19), Югославии (противопехотная выбрасываемая мина осколочного действия ПРОМ-1) после разгрома Ирака в 2003 году оказались без всякого контроля.

Очевидно, что ростом партизанского движения в Ираке эти мины можно будет обнаружить в любых уголках мира.

Впрочем, созданные в ходе этой войны производственные мощности Ирана — противопехотная нажимная мина фугасного действия YM-I (итальянская TS-50), противотанковая противогусеничная мина YM-II (SB-81), китайская противотанковая противогусеничная мина YM-III (Тип 72), как и скопированная израильская противопехотная нажимная мина фугасного действия № 4, позволяют ему удовлетворить потребности всех своих потенциальных союзников в деле расширения мировой исламской революции. Иран якобы официально приостановил производство противопехотных мин в конце войны с Ираком, но похоже, что оно продолжается, что видно на примерах снятых мин YM-I в Афганистане в войне, ныне там ведущейся.

Не менее развитым производством мин отличается Египет, получавший в годы арабо-израильских войн большие финансовые вливания из арабских стран и обширную военную помощь от СССР и его союзников, а после подписания договора о мире в Кэмп-Дэвиде он такую же помощь получил от США и Израиля. Тем самым Египет оказался в числе самых передовых в военном отношении стран Ближнего и Среднего Востока, да и всего Средиземноморья. В силу наличия собственного производства Египет перешел от копирования итальянских и советских образцов к производству собственных разработок противотанковых и противопехотных (в том числе выбрасываемых мин осколочного действия).

Большую роль в данной области играл и играет Израиль, чья государственная компания «IMI», правда, без особой рекламы, экспортировала сотни тысяч мин в Южную Америку, Азию и Африку. Мины Израиля особой сложностью не отличались. Так, противопехотная нажимная мина фугасного действия № 4 была схожа во многом с другими минами подобного типа (устаревшей советской ПМД-6) и разве что имела пластиковый корпус, а противотанковая мина № 6 была прямой копией советской мины ТМ-46 (хотя, помимо нажимного взрывателя № 61, имелся и штыревой взрыватель № 62A). Более современными была противопехотная выбрасываемая мина осколочного действия № 12 (правда, ее взрыватель был весьма схож с американским M605 мины M16) и противопехотная нажимная мина фугасного действия № 10. Впрочем, куда большее внимание Израиль уделяет развитию средств разминирования в силу роста опыта и подготовки сначала ливанских, а затем и палестинских саперов.

Большое внимание на развитие как минного оружия, так и средств разминирования обращают имеющие длительную военную конфронтацию Индия и Пакистан, производящие мины как собственных, так и иностранных (прежде всего американской и английской) разработок. Так, Пакистан производит американскую модифицированную противопехотную мину осколочного направленного действия M18A1 (P5 Mk1) и собственные модификации (P-3 и P-7) американской противопехотной выбрасываемой мины осколочного действия M2, а также собственной разработки противотанковые противогусеничные мины P3 Mk2 и P2 Mk2.

Индия производит мины американских разработок — противопехотную выбрасываемую мину осколочного действия M-14, а также собственной разработки противотанковую противогусеничную мину фугасного действия 1A и британскую противотанковую противогусеничную (при установке штыревого взрывателя — противоднищевую) мину BARMINE, обозначающуюся как 3A, также противотанковую противоднищевую мину Адруши с сейсмомагнитным взрывателем и ударным ядром (правда, напоминающую такого же типа итальянскую мину SB-MV/1, принятую на вооружение австралийской армии).

При существующих сегодня пограничных спорах с Пакистаном и Китаем Индия вряд ли откажется от использования мин. Схожей позиции придерживается и Турция, производящая американские мины: в сферу ее военных интересов входят Балканы и Кавказ, а армия продолжает вести активные боевые действия против курдов как в самой Турции, так и в Ираке.

Армиям западных государств в таких условиях противопоставить нечего, и потому тяжело представить ныне какую-либо широкомасштабную военную операцию европейской армии в странах «третьего мира», в том числе благодаря отсутствию опыта минной войны, точнее, опыта противоминных действий. Единственным положительным явлением остается то, что вследствие реализации различных программ разминирования осуществлен определенный прогресс в области технических разработок средств разминирования. Помимо этого благодаря данным программам сохранено какое-то количество подготовленных кадров для противоминных действий. В силу этого думается, что как раз подобные кадры и техник и станут со временем главным козырем в таких войнах, какие ведутся в Ираке, Афганистане и Сомали, для западных государств.

В данных условиях как раз страны «третьего мира» стали главным местом приложения усилий различных организаций, проводящих в жизнь программы по разминированию под контролем ООН, и в настоящее время можно уже говорить о создании целой «индустрии разминирования».

Характерным примером является Ливан, где после опыта работы миротворческих контингентов ООН по разминированию минных полей и сбору и уничтожению боеприпасов был создан собственный МАК, под контролем которого было подписано несколько тендеров на очистку территории от мин. Эти тендеры главным образом получали британские компании, прежде всего Армор Груп (Armor Group), МЭГ (Mine Advisory Group), БАКТЭК (Bactec) и МАЙНТЕК (Minetech). Компании других стран, как украинская Укроборонсервис и греческая ИМИ, получали контракты скорее в виде исключения. Однако в 2006 году после войны в Южном Ливане вся эта работа была временно остановлена, и приоритет получили работы по сбору и уничтожению боеприпасов, применявшихся ВВС Израиля.

Особый случай — Африка. Работы по разминированию велись в Анголе, Мозамбике, Намибии, на эфиопо-эритрейской границе, в Западной Сахаре, Ливии и Судане.

Пожалуй, одной из самых благополучных стран в данном случае является Уганда благодаря помощи как раз международного сообщества. Согласно работе Вани Йокич (статья «Программа разминирования в Республике Уганда»), в Уганде действуют три партизанских движения — ЛРА (Lords Resistance Army — LRA), ВНБ (West Nile Bank) и АДФ (Allied Democratic Forces — ADF), которые используют мины, получаемые через Судан и Заир. Помимо этого, в Уганде в Накасонгори с китайской помощью в 1992 году был построен завод по производству противопехотных мин НЕК (National Enterprise Corporation — NEC). В силу этого на территории Уганды применялись нажимные противопехотные мины фугасного действия ПМН, ПМН-2, ПМД-7 (СССР), Т-72 (Китай), M-35 (Бельгия), P4 Mk1 (Пакистан), противопехотные мины осколочного действия ПОМЗ-2 (СССР), противопехотные выпрыгивающие мины осколочного действия ОЗМ-4 (СССР) и ПРОМ-1 (СФРЮ).

Согласно данным той же статьи, в 2003 году армия Уганды уничтожила запасы своих противопехотных мин, однако повстанцы на севере страны из ЛРА продолжили их использование с целью воспрепятствования возвращению беженцев из «неприятельских» этнических групп, несмотря на договоренности о мире. С 1986 по 2006 год, согласно данным международной организации ИСВА (ISVA — International Service Volunteers Association), в Уганде только среди беженцев 534 человека погибли и 853 были ранены.

В мае 2006 года в Уганде с помощью Департамента развития ООН (UNDP) был создан МАК Уганды (UMAC), а с помощью швейцарского центра ГИЦХД (GICHD) — два «тима» деминеров в армии и четыре «тима» деминеров в МВД. Оплачивала данный проект Великобритания при участии Канады, США, Германии и Норвегии.

Хотя на просторах бывшего СССР советская армия имела достаточно большой опыт разминирования миллионов мин, оставшихся после Второй мировой войны, тем не менее разминирование Молдавии, где после 1992 года российскими миротворческими силами совместно с инженерными подразделениями Молдовы и Приднестровья было обезврежено свыше 10 тысяч мин и и невзорвавшихся снарядов, было начато под контролем и по правилам ООН (так называемые стандарты ИМАС — IMAS). Центры разминирования под контролем ООН появились в Таджикистане, Молдавии, Армении и Грузии.

Даже в формально непризнанной Абхазии были начаты работы по разминированию при финансовой помощи британского правительства. К 2008 году местные абхазские деминеры британской компании ХАЛО Траст (HALO Trust), согласно статье «Абхазия в минах» Тимура Докторова (№ 504 Интернет-журнала «Твой день»), обезвредили около 16 тыс. мин, снарядов и ракет, очистив 12 млн м² в районах Гумисты и Апианды.

Интересно, что заключение иных западных экспертов о неэффективности мин опровергают своей практикой западные частные компании, проводящие мониторинг в Грузии, правительство которой после войны августа 2008 года в лице Министерства внутренних дел Грузии обратилось с письмом в украинскую государственную компанию «Укроборонэкспорт» с просьбой рассмотреть возможность продажи Грузии противопехотных, противотанковых и магнитных мин. Хотя данное письмо попало в украинскую, а затем и российскую прессу, но особого шума в кругах борцов за запрет минного оружия на той же Украине не вызвало, видимо, потому, что деньги Грузии поступали как раз от некоторых западных банков и компаний.

В конце 1990-х годов и в первых годах XXI века в мире действовали несколько десятков компаний по разминированию, из которых можно упомянуть следующие: Bactec Int. (Великобритания), Royal Ordnance Explosive Ordnance Disposal (Великобритания), Defense System Ltd., ныне Armor Group (Великобритания), Gerbera-Geselschaft Zur Erfassung und Bereinigund von Altlasen (Германия), Greenfield Consultants (Великобритания), GTZ — G. fur Technische Zusammenarbeit Mbh (Германия), Koch EOD & UXO Clearance Ltd. (Германия), Milsearch Pty Ltd. (Австралия), Montaneisen GmbH, ATG — Allied Technology Group, Environmental Chemical Corporation (США), Environmental Hazards Specialists International (США), Explosive Threat Assessment (США), Foster Wheeler Environmental Corporation (США), CMS Environmental Inc. (США), MIBG (США), EOD Technology Inc. (США), Ronco Consulting Group (США), UXB Int. Corp. (США), Heinrich hirdes GmbH (Германия), Mechem Engineering Service (ЮАР), CLEARWAY Explosive Services Limited (Великобритания), Canadian International Demining Center — CIDC (Канада), InterSOS (Италия), ABC (Италия), Handicap International (Франция), Ribbands Explosives (Великобритания), Specialist Ghurka Services (Великобритания), EOTI (США), Norwegian People's Aid — NPA (Норвегия), Mines Advisory Group — MAG (Великобритания), MineTech International (Великобритания), USA Environmental, Inc. (США), Tetra Tech (США), HELP UDT (Германия), Operation Landmine Operation-USA (США), European Landmine Solution (Великобритания), Roehll Umwelt Koncern (Германия), HALO Trust (Великобритания), Mines Clearance International (Великобритания), Mineclear International (Великобритания), MgM-Menchen gegen Minen (Германия), Maavarim Civil Engineering Ltd. (Израиль), GRV Demining (Германия), Fellows International Limited (Великобритания), DEMEX Consulting Engineers A/S (Дания). Хотя список этот очевидно не полон, т. к. в разных странах основываются все новые компании, некоторые из них выходят на международную арену, а некоторые из уже существующих закрываются, тем не менее ясно, что появление такого их числа — свидетельство того, какие огромные средства вкладываются в разминирование.

Закономерно, что часть этих средств, пусть и небольшая, уходит на разработку новых технологий поиска мин, что само по себе явление положительное.

Несомненно, что самой сложной задачей было обнаружение мин с химическими взрывателями, содержавших малое количество металла, но югославская военная промышленность была подготовлена к решению этой проблемы. Помимо возможностей по созданию индукционных миноискателей, в Югославии были возможности по развитию иных методов поиска мин. Так, американская армия освоила еще в конце 1990-х годов миноискатель HSTAMIDS (Handheld Standoff Mine Detection System), в котором ферромагнитный метод поиска сочетался с геолокатором GPR (Ground penetrating radar), использовавшимся до этого в строительстве для поиска пустот в стенах, который мог в данном случае показывать и относительное положение предмета в земле на основе отражаемых от него сигналов.

Ферромагнитные миноискатели разрабатывают практически все крупнейшие компании мира, но, как и американская армия, они отдают предпочтение комбинированному методу работы на нескольких принципах, и прежде всего на радаре GPR, а также на основе пассивного измерения микроволнового излучения.

Германская компания «Vallon GmbH» была одним из лидеров в области производства миноискателей, и ее миноискатели серии Vallon EL-1302 обнаруживали крупные металлические предметы на глубине до нескольких метров во время движения параллельными полосами по заданному участку. Когда Vallon проходил над центром предмета, стрелка прибора резко отклонялась вправо или влево от нуля, но при условии движения сапера к магнитному северу.

Существовали и обычные миноискатели Vallon, имевшие возможность с помощью регулировок отсеивать ложные сигналы при присутствии руд металлов в земле, повышенной влажности почвы и наличия линий электропередач.

Американская компания «A&S Company» под руководством Чарльза Гаррета с середины 1980-х годов начала выпускать детекторы (например, Gemini III), определявшие как обычные, так и цветные металлы на глубине до 20 футов (около 6,6 м), но их использование в деле разминирования — дорогое удовольствие.

Все миноискатели, основанные на поиске металла, рано или поздно становились бесполезными. Данный вопрос армия США вынуждена была решать еще в Ираке в 1991 году, где армия Ирака использовала большое количество итальянских противопехотных мин фугасного действия с пониженным содержанием металла. В июле 1993 года, после опыта миротворческой операции в Сомали, где местными повстанцами было применено большое количество противопехотных нажимных мин фугасного действия с пониженным количеством металла (бельгийские PRB M409 и PRB M35, китайские Тип 72, пакистанские P4 Mk1, американские M14), командование армии США заказало исследование с названием «CRAD», посвященное данной проблеме. В дальнейшем появилось несколько исследований по данному вопросу, в том числе и в Сербии, где вышла книга Владе Радича «Минная война». Обобщая ряд заключений из этих трудов надо отметить следующее.

Существует несколько путей развития способов обнаружения мин, которые в настоящее время разрабатываются. Так, например, метод поиска мин инфракрасными камерами на основе различной степени выделения тепла землей и инородными телами. Однако этот метод находится на уровне научных экспериментов. Существует метод поиска радаром, однако он тоже не столь уж идеален, ибо требует более или менее однородного грунта и соответствующих погодных условий.

По большому счету, изначально ясно, что главная опасность мины — это заряд ВВ в ней, и чем дальше ты от него находишься, тем безопаснее. По такому принципу и надо искать мины, определяя присутствие ВВ на максимально больших расстояниях. Это тем более актуально, что сегодня получили развитие мины с магнитными взрывателями, которые могут сработать от магнитного поля миноискателя.

Конечно, электронные взрыватели имеют ограниченное время работы вследствие истощения источников питания, но миноискатели не могут создаваться только для «гуманитарного» разминирования, ибо это была бы дорогая затея, а для разминирования в любых условиях, в первую очередь, в боевых.

К тому же разыскивать многие кассетные мины также весьма затруднительно, т. к. их датчики цели гораздо чувствительнее традиционных натяжных проволок и могут сработать во время удаления деминером травы, веток и колючек перед работой с миноискателем. Поэтому наиболее перспективным является способ обнаружения мин по испарению ими паров взрывчатых веществ. Конечно, одними собаками здесь не обойтись, а опыты некоторых иностранных компаний по использованию в этом деле пчел, может быть, и интересны, но отвлеченны.

Однако, насколько известно из данных, обнародованных в прессе, компания «SAIC» в рамках канадского проекта ILDR, руководимого фирмой «Computing Devices», развила метод обнаружения мин за счет облучения взрывчатого вещества нейтронами радиоактивного изотопа Калифорния Cf-252, так называемый метод TNA, хотя в данном случае была велика опасность радиоактивного заряжения.

Достаточно подробно подобные методы были описаны еще в материалах Международной конференции по проблемам «гуманитарного» разминирования на основе методов неразрушающего контроля, прошедшей в сентябре 2000 года в Риме: «В качестве одного из наиболее перспективных методов поиска мин многие специалисты рассматривают метод, основанный на анализе различий тепловых полей основного массива грунта и локальной зоны в районе установки мины с использованием техники, работающей в инфракрасной (ИК) области спектра — тепловизоров и термографов. Специалистами признается тот факт, что ИК-метод показывает хорошие результаты тогда, когда имеется значительная разница ИК-излучений от слоя грунта, расположенного непосредственно над миной, и от всего остального массива грунта. На конференции было рассмотрено два варианта реализации метода: пассивный (с использованием солнечной энергии) — работа "Buried mine and soil temperature prediction by numerical model" (P. Pregowsky, W. Swidersky, R. T. Walczak, K. Lamorsky) и активный (с использованием искусственного источника тепла) в работе "Detection of Underground objects using thermography" (I. Boras, M. Malinovec, J. Stepanic).

В работах конференции также отмечается: «…результативность поиска объектов под землей, к числу которых относятся и мины, в значительной степени зависит от квалификации оператора и реальных условий обстановки. Условия обстановки определяются как типом мин, так и физико-механическими параметрами грунта в данный конкретный момент времени (при конкретных параметрах температуры и влажности), с учетом последствий биологической активности растений, животных и жизнедеятельности человека. Разработанные численные методы для оценки параметров формирования термограмм участков поверхности земли в настоящее время содержат ряд упрощений реальных, очень сложных процессов теплопереноса в грунте, что пока не позволяет использовать эти методы для решения практических задач в полевых условиях. Лабораторные экспериментальные исследования показали, что даже незначительные локальные изменения влажности и плотности грунта, не говоря уже об отдельных объектах, могут привести к ложным "срабатываниям".

В принципе вызывает серьезные сомнения возможность использования пассивной термографии для поиска мин, и прежде всего — противопехотных (ППМ) во влажных тяжелых грунтах с густой растительностью. Несколько большими возможностями по поиску мин обладает активный метод. Характерной особенностью данного метода является значительное время на нагрев участка местности и последующее его остывание с целью создания необходимого градиента температур тепловых полей над объектом поиска (миной) и остальных участков местности. И если для гомогенной (однородной) среды использование метода не вызывает сомнений, то при работе в условиях гетерогенной (неоднородной) среды, очевидно, что возможности метода будут сильно ограничены…

В работе "Field Implementation of the Surface Waves for Obstacle Detection (SWOD) Method" (N. Gucunski, V. Krstic, A. Maher) оцениваются возможности использования поверхностных сейсмических волн длиной от 1,0 до 2,5 м для поиска мин в грунте. Данный метод основан на регистрации увеличения фазовой скорости волновой дисперсии (рассеивания) в районе расположения в грунте тех или иных инородностей по сравнению с фоновым однородным грунтом. Метод уже нашел широкое применение при обследовании грунта под дорожным полотном на предмет наличия пустот, туннелей, трубопроводов и других относительно крупных объектов.

Определенный интерес вызывали исследования в области акустических сигналов звуковой частоты (диапазон рабочих частот от 5,9 Гц до 6,0 кГц), генерируемых в объекте поиска с помощью специального акустического щупа, описаны в работе "Method for determining Classification Significant Features from Acoustic Signature of Mine-like buried objects" (D. Antonic, M. Zagar). Проведенные исследования показали значительную зависимость результатов поиска мин от их формы, материала и микронеровностей поверхности мин. Кроме того, проблематичной является идентификация объектов из различных твердых материалов (камня, металла или пластмассы), в то время как различия детектируемых сигналов между объектами из мягких и твердых материалов очевидны».

В Югославии, согласно статье «Возможности применения пьезоэлектрических сенсоров» Любинки Раяковича и Драшко Милосавлевича, вышедшей в № 5 журнала «Войно-технички гласник» за 1996 год, одно время проводились исследования более простого, думается и более эффективного, способа основанного на использовании пьезокристалла, покрытого специальным химическим составом, вступающим в реакцию с микрочастицами взрывчатых веществ. Эта реакция передавалась бы воздействием этих смесей на покрытый ими пьезокристалл, дававший бы сигнал на прибор. Самые лучшие результаты показал пьезокристалл, покрытый полимером, обработанным этанолом и имеющий частоту 9 мГц, но до практического применения тут было еще далеко. Однако эти исследования не получили развития, как и прочая конструкторская работа по созданию новых типов миноискателей.

В Российской Федерации проводились исследования технологии по обнаружению взрывчатых веществ, когда «…ядра ряда элементов периодической таблицы (N, Na, Cl и др.) возбуждаются и поглощают энергию при воздействии внешнего радиочастотного поля строго определённой частоты. При переходе в равновесное состояние они излучают энергию на той же частоте. Это явление называется ядерным квадрупольным резонансом (ЯКР). Частота ЯКР зависит от того, в какое химическое соединение входит квадрупольный элемент. Таким образом, используя эффект ЯКР, можно обнаружить и идентифицировать взрывчатое вещество, т. к. почти все они имеют в своём составе атомы "азота-14", по ЯКР сигналам которого производится обнаружение. При обнаружении методом ЯКР ВВ, являющегося смесью нескольких веществ, работа может вестись на частоте любого вещества, входящего в смесь».

Согласно докладу А. А. Резнева, Е. М. Максимова, А. А. Передерия, сделанному в ходе Шестой международной научно-практической конференции 7 февраля 2007 года, в России в рамках «Разработки комплексной технологии обнаружения взрывчатых веществ на основе различных физических принципов и противодействия терроризму на пассажирском транспорте» в 2005–2006 годах разработан аппаратурный комплекс, в котором ручная кладь сначала поступает на ЯКР-установку (спектроскопия), где в автоматическом режиме происходит обнаружение пластичных ВВ. Затем кладь попадает на рентгенотелевизионную установку (РТУ), гшде на основе полученных от ЯКР-установки данных осуществляется дополнительное сканирование, в зависимости от результатов которого кладь либо признается содержащей ВВ, либо поступает на дополнительную проверку на установке нейтронорадиационного анализа.

В США ныне реальной возможностью остается использование радиочастотного метода, тем более что он все-таки обеспечивает дистанционную разведку минных полей. Это воздушная система ASTAMIDS, аналог миноискателя HSTAMIDS, и автомобильная система GSTAMIDS. Так, американская компания «Marconi Information Systems» (бывшая «GDE Systems Inc.») по заказу армии США разрабатывала переносную систему поиска мин HSTAMIDS (Hand-held Standoff Mine Detection System) с электромагнитным, инфракрасным и пустотным (GPR) датчиками.

Созданная израильской компанией «IAI Elta Electronic Industries Ltd.» дистанционно управляемая машина EL/M-2190 оснащена радаром для поиска находящихся в грунте металлических и пластиковых корпусов мин. Данная машина использовалась в Боснии и Герцеговине шведским контингентом войск СФОР.

Все же более надежным и продуктивным методом является разминирование с помощью специально созданных машин разминирования.

Так, компании «Bofors Weapon System», «Swedish DeMining» и «Tonstad Maskinfabrik» создали машину разминирования Bofors, которую норвежская организация «Norwegian Peoples Aid» (NPA) использовала в работе по гуманитарному разминированию в Анголе, Боснии, Камбодже, Мозамбике и Ираке. Машина создана на базе танка Leopard-1, с которого снята башня и установлен катковый трал, чистящий проход шириной 4 м при глубине в полметра.

Германская компания «FFG Flensburger Fahrzeugbau Gesellschaft GmbH.» разработала для целей «гуманитарного» разминирования гусеничную (также на базе танка Leopard-1) машину Minebreaker 2000, которая при необходимости может управляться дистанционно, и модульная конструкция которой обеспечивает установку ее оборудования и на такие танки, как Т-55, Т-64, M-48, M-60 и Leopard-2.

Разработанная для задач «гуманитарного» разминирования датской компанией «A/S Hydrema» машина Hydrema 910 MCV использовалась в бывшей Югославии и Анголе. Она имела позади молотильный вал с цепями, отделенный от кабины поднимающейся гидравлически бронеплитой, так что она начинала работать с задней части, обеспечивая водителю лучшую защиту.

Британская дистанционно управляемая машина разминирования Tempest, применявшаяся в Камбодже, Таиланде, Конго, Мозамбике, Анголе, Боснии, Шри-Ланке, Судане, весит три тонны и управляется по радио в радиусе до 400 м. Машина имеет трал-молотилку и рабочую скорость 5,4 км/ч.

Германская компания «Telerob GmbH.» разработала систему разминирования Rhino, состоящую из дистанционного управляемой машины разминирования с модулем-тралом с двумя вращающимися в противоположные стороны валами, создающими зону воздушного давления под ними с таким уровнем, что находящиеся в земле мины приводятся в действие, а растительность уничтожается. Оператор, находясь на командном пункте, управляет машиной с помощью имеющихся на ней видеокамер и экрана на пульте управления. Данная система впервые была применена на «гуманитарном» разминировании в Хорватии в 1998 году, а затем в 1999 году и в Камбодже.

В Хорватии, столкнувшись с проблемой очистки берегов рек и каналов, стали производить машины с телескопической рукой длиной в несколько метров, которая режущим диском сбрасывала растительность и верхний слой почвы.

В Великобритании компанией «De-Mining Systems UK Ltd.» была разработана машина разминирования, которая предназначалась не только для очистки от противопехотных мин, но и для обнаружения и обозначения противотанковых мин и невзорвавшихся боеприпасов, а также для обработки сельхозугодий.

В связи с этим очевидно, что современная «индустрия разминирования», как бы то ни было, но все же способствует решению некоторых вопросов технической сферы по разработке новых систем разминирования, не участвовать в данной «индустрии» нельзя. Впрочем, куда более важным фактором является то, что, помимо технических вопросов, тут решаются вопросы финансовые, а иногда и политические.

В России реализация программ очистки местности от боеприпасов была начата еще в ходе проекта «Сахалин-2». Тогда на деньги британской компании «Шелл» и при общем руководстве британской компании «Армор Груп», помимо британских компаний, как, например, МАЙНТЕК (Minetech), ЭЛС (ELS) и ДСЛ (DSL) (около десятка местных сербов и мусульман попали туда на должности инструкторов и менеджеров) российские компании «Юниэкспл», «Эмерком демайнинг» и «Альфа демайнинг» с 2001 года начали проводить компанию по очистке местности от японских боеприпасов времен Второй мировой войны, в том числе мин на старой советско-японской границе.

Впрочем, это было исключением, и российские компании до 2008 года на международном рынке не смогли занять свое место, хотя их специалисты имели определенный опыт «гуманитарного» разминирования, полученный в бывшей Югославии, где работали эти три вышеупомянутые компании.

Дело тут не в отсутствии профессионализма, в конце концов при желании этот вопрос мог бы решиться, а в отсутствии государственных механизмов по продвижению этих компаний на международную арену. В силу этого компании «Альфа» и «Эмерком» несколько лет занимались поиском боеприпасов времен Второй мировой войны в самой Российской Федерации, а компания «Юниэкспл», в которой собралось большое число офицеров инженерных войск, — подрывом по заказу старых зданий (в частности в Шатуре, Луге, Электростали и в самой Москве) и сбором боеприпасов в районе военных складов и полигонов.

Конечно, определенным (но преодолимым) препятствием было то, что в России закона о разминировании не было, и чтобы получить для тренировок пару тротиловых шашек и мин, надо было месяцами заниматься бумажной волокитой и объяснять то, что ими не собираются взрывать самолеты и поезда. Это лишь показательный пример бюрократической волокиты, царящей в Российской Федерации, и поэтому в том же Азербайджане работала куда более опытная в действиях британская компания МАЙНТЕК (Minetech).

Украина, как ни странно, уделила больше внимания работе с минами и создала в 2001 году Центр разминирования на базе военно-инженерного училища в Каменец-Подольске, а позднее там был открыт и МАК (MAC) Украины. В этом училище во времена СССР шла подготовка саперов еще для действий в Афганистане. Впрочем, и Украина больших успехов на мировом рынке услуг по разминированию не достигла, за исключением Ливана, где государственная компания «Укроборонсервис» смогла в 2002 году выбить контракт по обозначению границ (с проделыванием проходов) в приграничных с Израилем минных полях.

Однако, как и во всех остальных областях, государство не пожелало делать вложения в дело разминирования, а это привело к пробуксовыванию работы на месте. Государственные компании «Укроборонсервис» и «Укрспецсервис» имели главный профиль работы в других областях, и потому закономерно, что контракты по уничтожению боеприпасов с армейских складов и очистку побережья Крыма от боеприпасов времен Второй мировой войны стала вести частная компания «Трансимпекс» из Киева. Даже подготовку саперов начала вести канадская фирма в еще одном центре украинской армии под патронатом НАТО — в Явориве (под Львовом), хотя было вполне достаточно одного Центра разминирования в Каменец-Подольске и для более богатых стран, нежели Украина.

Факт посылки украинской бригады в Ирак Украиной использован не был, хотя на тот момент на Украине появились компании, занимавшиеся разминированием. Причина была проста — непонимание государственными верхами возможности защиты государственных интересов частными военными организациями, в число которых и входили компании по разминированию. Ведь уже упоминавшаяся британская «Армор Груп» помимо контрактов на разминирование в Боснии, Ливане и Афганистане, в том же Ираке получила контракты по охране лиц и объектов.

Украинский контингент же создал хорошую базу для работы «деминерских» организаций из Украины в Ираке, т. к. в зоне своей ответственности в провинции Васит на границе с Ираном украинские саперы за первые шесть месяцев обезвредили свыше 60 тысяч боеприпасов, в том числе управляемые ракеты и итальянские противопехотные нажимные мины фугасного действия.

Впрочем, и сам Запад не спешил выделять деньги «нэзалэжной» украинской армии, хотя последняя с поразительным упорством резала на металлолом бомбардировщики ценой в десятки миллионов долларов. Помимо этого, новых кадров, «решивших бы все», создавать Украине было не из чего: воевать ее армия до Ирака возможности не имела, опытных специалистов из российской армии принимать в нее не позволяли. А фанатичная борьба с русским языком (это только Канада может себе позволить два официальных языка, а не Украина, в которой у половины населения родной язык русский) отрезала путь должной профессиональной подготовке. Та же литература по минно-взрывным устройствам создавалась десятками лет и для перевода ее нужны еще десяток лет и сотни тысяч долларов. Издательское дело на Украине стало хиреть, и знаний стало недоставать, ибо иных способов передачи знаний, кроме книги, человечество еще не изобрело.

Можно, конечно, издать пару учебников на украинской «мове», но кадры на ней подготовить нельзя, и не случайно на Украине столетиями образование велось либо на русском, либо на польском языках. Язык сопряжен и со стилем мышления, и те кадры украинской армии, что оказались в ней после распада Союза, были воспитаны на русском языке, наследников же им подготовлено не было, да и украинскую власть вопрос подготовки кадров не интересовал.

Впрочем, и сама политика ООН в данной области страдала каким-то верхоглядством. Прописная истина — каждое дело обязан вести профессионал, обладающий и профессиональной этикой, и знаниями. Однако в деле разминирования во всем мире можно было встретить просто невероятное количество всяких пройдох. Их интересовали не методы поиска мин, а методы быстрого обогащения любыми путями и любой ценой. Выдававшийся ими в прессу шум служил лишь для выбивания все новых средств от спонсоров, хотя вряд ли эти спонсоры не знали, как тратятся их деньги.

Неудивительно, что дело по разминированию территории Боснии и Герцеговины шло с такими сложностями. Но нельзя отрицать, что со временем компании Боснии и Герцеговины получили большой опыт в области разминирования, и имей они государственную поддержку, то, несомненно, могли бы достигнуть больших успехов за границей. Все-таки личный опыт работы — незаменимая вещь, и это относится не только к простым деминерам, но и к управленческому персоналу, т. к. без него организовать работу было бы невозможно. В конечном итоге многие бывшие деминеры и инспекторы МАК сами со временем стали директорами и владельцами компаний по разминированию.

Неслучайно и то, что многие западные компании привлекали для работ в рамках контрактов по разминированию в таких регионах, как Ирак, Афганистан, Судан и Ливан, как раз боснийских специалистов по надзору за качеством работ и по планированию операций, правда, немаловажно было при этом знание последними английского языка.

Поэтому-то и парадоксально, что в самой Боснии и Герцеговине все эти программы по разминированию тянулись годами, высасывая средства и время. Думается, главным недостатком было отсутствие эффективного управления и планирования операций в данной области на государственном уровне.

Много говорилось о преимуществе частных компаний в деле разминирования перед государственными военными, но никто не вспоминал, что все успешные иностранные фирмы по разминированию, а часто и по более широкому спектру военных услуг, руководились людьми, в большинстве своем до этого бывшими офицерами, получившими военное образование и опыт работы на государственной службе, и пользовались государственной поддержкой.

Создание подобных кадров — заслуга не частной инициативы, а государственной системы, хотя их рациональное использование как раз частными компаниями значительно эффективнее. Именно такие специалисты и являются главным капиталом, чего, к сожалению, так и не поняли номенклатурные верхи бывшей Югославии, успешно разогнав созданные в боях весьма опытные кадры, дабы получать эти кадры от международного сообщества. Боевой опыт имеет большую ценность для создания кадров. В Югославии немалая часть кадров для разминирования была подготовлена не на курсах, а на войне, ветераны которой уже потом и заканчивали курсы саперов.

Закономерно и то, что среди управленческого, да и технического, персонала многих западных компаний, работавших на проектах разминирования в бывшей Югославии, велико было число ветеранов армий ЮАР и Южной Родезии, ведших длительное время борьбу за власть «апартеида», столь преследуемую ООН. После слома этой власти им довелось трудиться в бывшей Югославии как раз на проектах этой самой ООН, немало приложившей когда-то усилий к слому «власти белых» в ЮАР и Южной Родезии, причем при большой военной и политической поддержке «черных» партизан как раз этой самой СФРЮ. Много южноафриканцев работало в британских компаниях, которые тем самым восполняли недостаток собственных кадров, тем более что южноафриканцы воспринимались в той же Югославии как британцы. Южноафриканская армия тогда была единственной армией западного мира с опытом длительных наземных боевых действий. В той же Анголе ей пришлось вести борьбу с кубинскими войсками, широко применявшими мины. Одна только Ангола по числу установленных мин занимала одно из первых мест в мире. Если прибавить к этому то, что южноафриканские вооруженные силы широко участвовали в войнах Намибии, Мозамбике, Южной Родезии да и на собственной территории, а одним из основных видов действий в этих войнах была минная война, то именно в Южной Африке разминирование пережило наибольший прогресс.

В области развития различных миноискателей, механических средств разминирования и удлиненных зарядов разминирования, созданных южноафриканскими компаниями, эта страна находилась на уровне СССР, США, Великобритании, Франции, Германии, Италии, Швеции и Израиля.

Опыт у южноафриканцев был большой, ибо им требовалось умение на больших пространствах без четких линий фронта обнаруживать и обезвреживать как группы мин, так и одиночные мины с малым содержанием металла производства многих стран мира. В силу этого в Южной Африке возникло действительно революционное решение бронетранспортеров с днищем треугольной конфигурации. Установленные на таких машинах миноискатели обеспечивали несравненно более быструю разведку дорог.

Южноафриканская деминерская компания «Мекем» («Mechem»), устанавливала на подобный бронеавтомобиль собственной разработки систему MEDDS (Mechem Explozives and Drugs Detection System), применявшуюся до этого в аэропортах для обнаружения взрывчатки и наркотиков. Она использовалась с конца 1980-х годов в армии ЮАР, а затем в операциях по разминированию в Мозамбике и Хорватии. При данном методе, называемом еще «Remote Explosive Scent Tracing» — REST, происходил сбор в воздушные фильтры образцов воздуха с разведываемых поверхностей. В них достигалась высокая концентрация паров ВВ, постоянно выходящих из любого минно-взрывного устройства, затем эти фильтры давали на пробу минно-розыскным собакам. В ходе сбора образцов испарений каждая точка сбора фиксировалась с помощью системы спутниковой навигации (GPS).

Система MEDDS фирмы «Мекем» подобным образом обеспечивала поиск мин более высокими темпами, причем людей требовалось в несколько раз меньше.

В Мозамбике с помощью MEDDS за два месяца было разминировано 1303 км полосы местности для линии электропередач, ширина которой не могла быть уже, чем 10 м, плюс еще 195 км подъездных путей шириной около 5 м. Даже при самых заниженных данных это составляет десяток миллионов квадратных метров. К тому же система MEDDS не обязательно должна устанавливаться на машинах, а может использоваться и для детального поиска мин, правда, при относительно хороших атмосферных условиях.

Ничто не мешало подобную, уже опробованную, систему применить в Боснии и Герцеговине, тем более что МАЙНТЕК (Minetech) проработал здесь несколько лет. Следовательно, не было недостатка обученного персонала, а что касается денег, то они в первые годы разминирования Боснии и Герцеговины шли сюда в большом количестве. Эта страна была «миротворческим полигоном» ООН в Европе, и на эти деньги можно было буквально перепахать всю эту горную страну. При этом надо учесть, что доходы от разминирования еще и освобождались от налогов.

Ведь чтобы очистить Боснию и Герцеговину надо было из состава армий выделять саперные взводы с одной-двумя инженерными машинами или обычным танком с навесным оборудованием, парой собак и машиной скорой помощи, выделяемой посменно из соседних больниц (чем улучшилась бы связь с ними и имелись бы опытные медработники), которые и работали под контролем данных частных компаний (ибо от командований местных армий такого требовать было явно невозможно, т. к. главным в их бюрократической системе являлось умение интриговать и заниматься приписками). Компании имели бы право при необходимости отстранять от участия в проекте саперов и командиров групп и принимать новых лиц, но с условием, чтобы они принимались на военную службу хотя бы как резервисты. Кадровый вопрос был немаловажным, ибо нередко сама военная система была излишне бюрократизирована, что усложняло решение вопроса о приеме на работу новых «работоспособных» кадров, тогда как подготовленные в ней кадры далеко не всегда отличались хорошим качеством.

Саперы, находясь в составе местных армий, были бы охвачены системой военного обеспечения, а не оставались бы в положении сезонных рабочих, а при ранениях становились бы военными пенсионерами автоматически и не тратили бы время на волокиту, едва становясь по бумагам инвалидами гражданскими.

В соседней Хорватии пятилетний стаж работы в области разминирования обеспечивал определенную пенсию. В Боснии же и Герцеговине человек мог работать сколько угодно на минных полях, но никакой благодарности ни от государства, ни от своей фирмы он не имел.

Помимо этого, можно было использовать и простаивавшие без дела вертолеты местных вооруженных сил, перебазировав их по звеньям ближе к штабам корпусов местных армий, для разведки минных полей и эвакуации пострадавших при несчастных случаях прямо с минных полей.

Местные армии могли бы употреблять ржавевшие без дела свои танки для разминирования даже без снятия башен, не мешавших работе. Большую часть местных танков составляли советские танки Т-55, имевшие в силу своего небольшого веса (около 36 т) высокую подвижность и проходимость в горных районах, в том числе и на узких дорогах и на мостах. Днище Т-55 могло быть, согласно мировой практике, усилено дополнительными бронелистами с секциями, поставленными под углом к горизонтали и заполненными той же керамикой или просто воздухом. Югославская народная армия для танков Т-55 располагала советскими комплектами минных тралов КМТ-6 и катковыми тралами ПТ-55, а также навесным бульдозерным оборудованием БТУ-55, которое также могло применяться для разминирования местности.

Помимо этого, на танки Т-55 устанавливались при незначительных доработках удлиненные заряды разминирования УРОП, которые могли бы послужить для проделывания проходов в заросших густым кустарником минных полях. Совершенно непонятно, на каком основании и кто решил в той же Боснии и Герцеговине, что удлиненные заряды непригодны для «гуманитарного» разминирования. С помощью подобных переносных зарядов можно было облегчить работу, в особенности против самых опасных мин со взрывателями натяжного действия (растяжек) типа ПРОМ-1, ПМР-2 и ПМР-3, натяжные проволоки которых прятались в густых зарослях ежевики и в траве, а таким образом они бы быстро уничтожались. Ведь в ходе работ по разминированию большой проблемой были высокая трава и кустарники, ибо, выкашивая их, человек всегда мог зацепить натяжной взрыватель мины ПРОМ или штырь ТМРП-6.

Конечно, такое дистанционное разминирование, как и механическое, не было на все 100 % надежным, но полностью надежное разминирование невозможно при использовании одного метода, и наибольшая эффективность, быстрота, экономия сил и средств достигается комбинированием различных методов.

Все современные армии мира располагают практически схожими механизированными системами разминирования. В Словакии на базе танка Т-55 компанией «Technopol International JSC» была создана машина разминирования UOS-155 Belarty.

В Германии в середине 1980-х годов компания «MaK System GmbH» начала развитие машины разминирования Keiler, поступившей на вооружение бундесвера в 1994 году и применявшейся в операциях германского контингента IFOR и SFOR в миротворческой операции в Боснии и Герцеговине. Инженерная машина Keiler создана на базе устаревшего американского танка M48A2, снятого с вооружения бундесвера. С него снята башня, и установлен гидравлически поднимаемый бойковый трал-молотилка с 24 цепями, который может приспосабливаться и для работы на подъемах, создавая проходы шириной 470 см с регулируемой глубиной приведения мин в действие до 250 мм.

Американская армия имела на вооружении катковые (MCRs) и ножевые (MCB) тралы, устанавливаемые на танки и на боевые инженерные машины CEV на базе танка M60 с V-образным отвалом (FM 20–32). Имелся также V-образный ножевой отвал с более чем двумя десятками ножей, устанавливаемый как на инженерные танки, так и на инженерные машины разграждения, в том числе и на автомобиль Hummer и даже на трактора с бронированной кабиной D-7G MCAP (Mine Clearing Armor Protection), приспособленные к разминированию. Последняя модель инженерной машины Grizzly на базе танка M1 Abrams, созданная после опыта разминирования в Кувейте, имела как раз такие грабли. Тут, правда, надо учитывать, что подобные ножевые отвалы более эффективны в песках, а в горной местности все-таки лучше служат бойковые и катковые комплекты.

Новые машины «гуманитарного» разминирования, разработанные в 1990-х годах в Европе, ничем особым от инженерных боевых машин и танков не отличались, разве что имели порой более громоздкие формы (хотя иные, наоборот, были более компактны, чтобы обеспечить более удобную их транспортировку), и в них больше внимания уделялось использованию длинных тяжелых бойковых цепей, молотивших землю перед собой. В остальном же все было одинаково, ибо машина она и есть машина, хоть ты назови ее гуманитарной.

В Боснию и Герцеговину первые машины были привезены иностранными компаниями ГРИНФИЛД (Greenfield) и ХЕЛП (HELP). Со временем и руководители местных компаний увидели, несомненно, больший эффект от работы таких машин, и, как правило по их заказам, эти машины производились на предприятиях военной промышленности Боснии и Хорватии, показав себя не хуже иностранных образцов.

Разумеется, военная техника всегда совершеннее гражданской, ибо готовится для действий в экстремальных условиях, и в разминировании все технические решения, очевидно, принадлежали армии. Правда, некоторые разработки военной промышленности, как, например, AMMAD (Anti-Magnetic Mine Activating Device) израильской фирмы «Ramta», были ненужны для «гуманитарного» разминирования, т. к. воздействовать на мины с магнитным взрывателем можно лишь до тех пор, пока они не самоликвидировались, либо пока не закончились их батареи, а это максимум год, а чаще же два-три месяца.

Впрочем, тут не стоит затрагивать новые разработки конца 1990-х годов — начала нынешнего века, ибо мы говорим о разминировании в Боснии и Герцеговине во второй половине 1990-х годов, где не требовалось большое техническое совершенство, а нужна была элементарная организованность работ.

Разминирование со временем превратилось в коммерческую гонку, в которой большая часть средств до собственно дел разминирования не доходила и не раз, и не два, а десятки раз на уже очищенных минных полях подрывались гражданское лица. Международный контроль был нередко фикцией, ибо иностранцы, первое время возглавлявшие его, часто не разбирались ни в местной среде, ни в характере прошедшей войны, а многим местным дельцам от политики было наплевать на все, кроме денег.

Тут не хотелось бы уподобляться иным российским политикам и связывать дело разминирования в бывшей СФРЮ только с коррупцией, шпионажем и организованным криминалом лишь потому, что дело это было начато западными компаниями. К сожалению, ныне в России стало модным объяснять неуспехи российского бизнеса (компании по разминированию как раз и занимались одной из граней «военного бизнеса») происками «американского империализма», а не более тривиальными причинами. Нельзя, конечно, отрицать, что в данном деле существовали все вышеперечисленные явления, однако они были во всем мире и во всех гранях бизнеса. Заранее находить оправдание в данном действительно печальном факте своим неуспехам за границей, значит подписываться под отказом от работы за границей. Это, конечно, тоже вариант, только, основываясь на историческом опыте, вариант проигрышный, чему типичный пример Северная Корея.

Советский Союз ведь отнюдь не вел изоляционистскую политику, т. к. советские войска и военные советники находились в 1970-1980-х годах по всему миру, хотя нередко должны были бороться за ошибочные цели ошибочными методами. В современных условиях Российской Федерации очевидно нужен более дешевый метод, нежели отправка войск за границу.

В США и Великобритании это поняли еще в середине 1990-х годов, чем и объясняется появление десятков частных военных компаний. Компании по разминированию были «подвидом» таких организаций, а иногда одни и те же компании занимались как разминированием, так и охраной, а то и подготовкой кадров армии и полиции стран «третьего мира». В силу этого к работе в данных компаниях привлекались действительно лучшие силы, и надо заметить, что они достигали куда лучших результатов, нежели армии с куда меньшим расходом сил и средств.

Факты коррупции и неудовлетворительного качества исполнения работ действительно имели место, но они были последствием коррупции и непотизма в государственных аппаратах тех или иных стран либо международных организаций. Ведь еще худшие последствия коррупция и непотизм производили и в регулярных армиях. Суть была не в компаниях, а в самом характере организации работ «международного сообщества».

В той же Боснии и Герцеговине в деле разминирования проявилась суть всей организации ООН, опиравшейся на людей с ооновскими краткосрочными курсами, и ни характер работы, ни знания тут большой роли не играли. В этой системе не нужны были ни талант, ни ни храбрость, ни труд. Нужно было лишь умело сливаться с системой ООН, не выделяясь, но и не отставая. Естественно, никакие вопросы такая система нигде в мире решить не могла и приводила к медленному разложению госаппарата. Подобные результаты деятельность ООН давала везде, но в Боснии и Герцеговине это просто было более наглядно.

Ничего тут удивительного не было. Для создания успешной воинской системы нужна кропотливая работа государства, а она, в свою очередь, требовала духа энтузиазма и убежденности в правильности дела. Последнее же могло основываться на какой-то традиции и на духе коллективизма. В системе «международного сообщества», частью которого и является ООН, ничего этого не было, а было лишь желание индивидуумов получить максимум денег, затратив минимум усилий. Однако эта система должна была подпитываться какой-то государственной системой, а в данном случае это были государственные аппараты США и Великобритании, чью волю выполняли частные компании по разминированию.

Вместе с тем если бы данную область взяло под свой прямой контроль какое-то отдельное государство, точнее его армия, то те же частные военные компании достигли бы куда большего успеха, чем ООН, которой разминирование подавалось как что-то качественно новое, с чем регулярные армии, разумеется прежде всего «социалистической модели», никогда не сталкивались, ибо в системе ООН надо было оправдать свое существование.

В Боснии и Герцеговине с распадом СФРЮ уровень знаний в военной области падал в силу отсутствия государственной базы, а новая Югославия (в составе Сербии и Черногории) не имела на нее прямого влияния, и более того — от дела того же разминирования была сознательно отсечена. В таких условиях многие местные чиновники могли прописные истины в отношении мин и разминирования воспринимать как откровение. Местным военным кадрам вполне хватало надежной зарплаты в своих контролируемых аппаратом НАТО армиях, а армиям Хорватии и новой Югославии всякое вмешательство в дела Боснии и Герцеговины было запрещено самим НАТО.

Кадры времен войны, в первую очередь те, кто в той войне отличился, из этой армии убирались, и тем самым боевой опыт мог существовать лишь на уровне индивидуумов, занимавшихся разминированием. Между тем, вооруженные силы Югославии обладали несравненно большей как теоретической, так и практической базой, нежели ООН, не потому, что речь шла о сербах, а потому, что речь шла об отлаженном десятками лет воинском механизме, который надо было лишь правильно использовать.

Ничего нового ООН не предлагала в области разминирования, а лишь то, что было взято из практики других армий мира. Как пример можно привести программу разминирования советских территорий, начатую с отступлением немецких войск.

Как уже было сказано выше, работа по разминированию советских территорий освещалась в журнале «За оборону» Центрального совета Осоавиахима и Главного управления местной противовоздушной обороны МВД СССР, архивные номера которого можно еще найти в некоторых библиотеках. В данном журнале можно прочитать подробные отчеты о работе по сплошному разминированию.

Уже в 1944 году (согласно № 16 за 1945 год), когда еще на западных границах СССР шли боевые действия, 75 000 только что подготовленных минеров и их инструкторов очистили от мин и неразорвавшихся боеприпасов около 1 млн км² территорий, сняв, обезвредив и уничтожив свыше 30 млн мин и боеприпасов. Главную роль в этом сыграли общество Осоавиахим, создавшее в каждом районе, где происходили боевые действия, команды минеров, разделенные на взводы и отделения, и Главное управление местной противовоздушной обороны МВД СССР, привлекшее к данной работе свои подразделения пиротехников.

Сплошное разминирование ничем не отличалось от современного «гуманитарного». По данному разминированию тогда были выпущены и наставления, как, например, «Сплошное разминирование» полковника Рабиновича и «Сборник статей по сплошному разминированию». При этом в отличие от коммерческого «гуманитарного» разминирования естественные ошибки не скрывались, а, наоборот, выносились на страницы журнала для профилактики их повторения.

Уже в 1944 году на одной только Украине, согласно статье «Разминирование территории Украины» полковника Г. Саенко (№ 22 за 1945 год журнала «За оборону») было обезврежено 2246 минных полей и снято 15 500 000 мин и неразорвавшихся боеприпасов, а в 1945 году было обезврежено 1278 минных полей площадью 865 км², и 20 из 25 областных организаций Осоавиахима Украины закончили на своих территориях работы по разминированию, приступив к сдаче очищенных территорий в народное хозяйство.

В статье приводится пример команды районного совета Осоавиахима Старожинецкого района Черновицкой области, разминировавшей 787 км² площадей и при этом снявшей и уничтожившей 37 000 мин и неразорвавшихся боеприпасов, пример команды минеров Щорского райсовета Осоавиахима Киевской области, которые сняли, обезвредили и уничтожили 100 000 мин и неразорвавшихся боеприпасов, пример команды минеров Овидиопольского райсовета Осоавиахима Одесской области, которые сняли, обезвредили и уничтожили 18 000 мин и боеприпасов на побережье Черного моря и Днестровского лимана.

В этой же статье приводятся примеры минера Рачука (Золопотокский райсовет Осоавиахима Тернопольской области), снявшего и обезвредившего 12 500 мин и боеприпасов, минера Журко (Нововодолажский райсовет Осоавиахима Харьковской области), снявшего и обезвредившего 3500 противотанковых и противопехотных мин, начальника команды минеров Шевченко (горсовет Осоавиахима города Киев), снявшего и уничтожившего 170 тысяч мин и боеприпасов, оставшихся в Киеве после боев за город.

Можно привести пример разминирования Киевской области, где уже к началу 1945 года (статья майора А. Шапиро «Боевая работа команд по разминированию», опубликованная в № 2 журнала «За оборону» за 1945 год) было разминировано 40 809 км² территории и обезврежено и уничтожено 469 тысяч ВОП (взрывоопасных предметов). Согласно этой статье, одна только команда минеров Таращанского райсовета Осоавиахима обезвредила 3842 мин и собрала 100 920 неразорвавшихся боеприпасов, причем минер Кыржицкий обезвредил 1342 мины, а минер Потаренко — 1050 мин. Команда минеров Обуховского совета обезвредила 67 000 мин, очистив 2900 га минных полей, причем минер Нидтилок снял 11 077 мин, а минер Дацько — 9500.

В № 13–14 журнала «За оборону» за 1944 год была опубликована статья об инструкторе-минере Васильковского райсовета Осоавиахима Киевской области Гордиенко, обучившим 33 минера и снявшим при совместной работе с ними свыше 8000 мин и боеприпасов, в ходе чего было очищено 1500 га площадей минных полей.

В Витебской области Белоруссии работа по разминированию в 9 из 14 районов была к концу 1945 года закончена. Минеры Осоавиахима Витебской области, которых было подготовлено за короткий срок около тысячи, обезвредили и уничтожили свыше 3 млн ВОП, очистив к весне 1945 года от мин и боеприпасов всю пахотную землю и 570 населенных пунктов. При этом в данной статье приводятся примеры минеров Витебской области Казимирова, Янковича, Вартулевича, Яськина, Борового, Радченко, Кудрявцева, Кирпиченко, снявших и обезвредивших по две с половиной тысячи ВОП каждый.

Молдавия (согласно статье «Молдавская земля разминирована» С. Тиунова) уже во второй половине 1945 года силами минеров Осоавиахима и войсковых саперов была полностью очищена от мин. Сами минеры Осоавиахима, набранные из местного населения, обезвредили 113 минных полей общей площадью 30 тысяч км², собрали и уничтожили 481 тысячу мин и 1768 неразорвавшихся боеприпасов.

При этом были отмечены минеры Бендерского райсовета Осоавиахима, снявшие и уничтожившие 120 тысяч мин и 400 тысяч ВОП. В частности, были отмечены в тексте минер Викол, снявший, обезвредивший и уничтоживший 2525 мин, 2329 минометных мин, 9603 артснаряда, 904 авиабомбы и 320 ручных гранат; минер Черба, снявший и уничтоживший 6035 мин и 2015 артснарядов; минер Белан, обезвредивший 5000 мин; минер Чебор, уничтоживший 2300 противотанковых мин, 1588 минометных мин и 375 артснарядов; минер Спинепки, обезвредивший и уничтоживший 4000 противопехотных и противотанковых мин и 3269 артснарядов.

В статье была отмечена и инструкторская работа женщины-минера Елены Цукановой, окончившей Центральные курсы минеров Осоавиахима в Москве и за короткий срок подготовившей 400 минеров Оргеевского совета Осоавиахима Молдавии.

В Карелии, согласно статье «Разминирование в Карело-Финской республике» В. Ванидовского (№ 12 журнала «За оборону» за 1945 год), к концу 1944 года около 1300 минеров Осоавиахима очистили территорию в 19 тысяч км², обезвредив и уничтожив свыше 125 тысяч мин и невзорвавшихся боеприпасов. При этом минер Наумов тогда лично снял и обезвредил 1130 мин, минер Ирина Керронен сняла 2500 мин, а минер Ефремов — 1300 мин.

В заметке № 1 журнала «За оборону» за 1945 год приведены примеры карельских минеров Ивана Осина, снявшего и обезвредившего 1709 мин, Марты Аксеновой, снявшей и обезвредившей около 1500 мин, и командира отделения Александра Правдина, чье отделение сняло и обезвредило 3417 мин и невзорвавшихся боеприпасов.

В № 11 журнала «За оборону» в заметке «Выше качество проверки разминирования» старшего лейтенанта Ю. Заболотного приведены примеры Грозненского облсовета Осоавиахима — Ныркова, Хабарова, Наткачева, Толоковникова, Ковеленко, Черинкова, обезвредивших по полторы тысячи мин и боеприпасов каждый.

Согласно статье «На минных полях» старшего лейтенанта С. Шалтупера (№ 19–20 журнала «За оборону» за 1945 год), семнадцатилетний минер Ржевского райсовета Осоавиахима Борис Протопопов лично снял и обезвредил 6240 мин и 6060 невзорвавшихся боеприпасов, тогда как минер Новгородского Осоавиахима Катя Герасимова только в 1944 году сняла и обезвредила свыше 2000 взрывоопасных предметов, подготовив при этом 30 минеров, с которыми очистила 14 га территорий в Новгороде и его окрестностях.

На страницах журнала «За оборону» в коротких заметках в разделе «Хроника» были приведены еще примеры успешной работы советских минеров.

В Кабардинской АССР минер Сербашев Эльбрусского райсовета Осоавиахима снял и обезвредил 7000 мин.

В первые месяцы после освобождения Харькова инструктор Зиневского райсовета Осоавиахима Харьковской области А. Федосеев лично снял 152 мины, а команда, которой он руководил, — 600 мин, тогда как инструктор Юрченко Краснокутского райсовета Осоавиахима снял 600 мин, а его команда — 1380 мин.

Одна команда Опошненского райсовета Осоавиахима Полтавской области, насчитывавшая 18 минеров и 3 инструкторов, во главе с начальником команды Деревенко только за один месяц обезвредила и подорвала 2919 мин и снарядов.

Команда Невельского райсовета Осоавиахима Калининской области разминировала 66 км² территорий, обезвредила 10 000 противотанковых и противопехотных мин, подорвала 20 000 мин и 320 снарядов, собрала 173 снаряда и 23 немецких винтовки.

В Севском районе Брянской области работали сразу две команды минеров, одна из которых сняла и обезвредила свыше 12 000 мин и свыше 10 000 снарядов, а другая — свыше 10 000 мин и свыше 11 000 снарядов; так, один из командиров взвода минеров Юдин снял и обезвредил свыше 15 000 мин и невзорвавшихся боеприпасов.

Старый колхозник Ростовской области Роман Козырев, став минером Осоавиахима, снял и обезвредил свыше 15 000 мин и невзорвавшихся боеприпасов.

Уже к весне 1945 года вся пахотная земля в СССР была очищена от мин. При этом прием очищенных территорий осуществляли государственные комиссии, в которые входили представители местной власти, в том числе председатели колхозов, сами работавшие потом на принятых территориях, и вряд ли бы они решились работать на участках некачественно очищенных.

Разумеется, были и ошибки минеров в работе, и невнимание руководства к комплектованию команд минеров, и некачественная приемка, но в таких случаях недостатки выносились на обсуждение совещания советов Осоавиахима и на страницы того же журнала «За оборону», тем более что существовала и правовая ответственность.

Важную роль сыграли в поиске, сборе, обезвреживании и уничтожении мин и невзорвавшихся боеприпасов пиротехники МПВО. Согласно опубликованной в журнале «За оборону» статье «Пиротехники МПВО» инженер-полковника И. Волкова, только в годы войны они обезвредили и уничтожили свыше 500 тысяч невзорвавшихся авиабомб, в том числе тысячу со взрывателями замедленного действия, сняли 1,2 млн невзорвавшихся артиллерийских боеприпасов, обезвредили и уничтожили 1,3 млн мин и 7 тысяч фугасов и мин-ловушек, очистив свыше 95 тысяч га заминированных территорий. Были приведены в статье примеры лейтенанта Харченко, обезвредившего 1245 неразорвавшихся авиабомб и 25 000 мин, младшего лейтенанта Щура, под чьим руководством было обезврежено 24 289 неразорвавшихся авиабомб и 7300 мин, старшего сержанта Плотникова, лично снявшего, обезвредившего и уничтожившего 21 000 мин и невзорвавшихся боеприпасов, под чьим руководством было обезврежено и уничтожено еще 210 000 мин, сержанта Николотова, обезвредившего 12 722 мины и уничтожившего 3218 невзорвавшихся боеприпасов.

В статье «Охотники за минами» инженер-капитана С. Горохова в журнале «За оборону» приведены примеры еще целого ряда отличившихся пиротехников МПВО, в том числе старшего сержанта Зеленевского, лично обезвредившего свыше 200 авиабомб, сержанта Белогура, собравшего и обезвредившего свыше тысячи малокалиберных осколочных и зажигательных авиабомб, ефрейтора Подсекина, собравшего и уничтожившего свыше 7 тысяч артиллерийских боеприпасов, рядового Коркошина, собравшего и уничтожившего свыше 2 тысяч малокалиберных осколочных бомб и артиллерийских снарядов.

Данные результаты были обусловлены высоким моральным духом минеров, который заставлял их с энтузиазмом работать и тем самым обеспечивал им больший опыт, а следовательно, и больший профессионализм. Важную роль играла и система поощрений и награждений, в том числе знаком «Отличный минер». Как бы то ни было, но человек, в конечном итоге, куда больший энтузиазм прилагает во имя блага всего общества, нежели во имя личных интересов одного, даже самого известного, представителя этого общества. Человек не так уж глуп в вопросах жизни и смерти, и когда ему приходится рисковать жизнью, то моральные причины для него имеют больший вес, нежели финансовые.

В статье капитана И. Карпова «Из опыта работ по сплошному разминированию территорий, освобождаемых от противника», опубликованной в годы Второй мировой войны в «Военно-инженерном журнале», писалось: «…Отряду в составе 3–5 саперов отводится для обследования участок по фронту 600-1000 метров. В среднем один сапер за рабочий день мог обследовать площадь в 0,5–1,5 квадратных километров. Разминирование или ограждение обнаруживаемых минных полей в этих полосах производилось специальными отрядами саперов под руководством и непрерывным наблюдением офицеров. Для сбора обезвреженных мин и боеприпасов и ограждения минных полей использовалось местное население, свободное от полевых работ. Для руководства местным населением выделялись опытные инструкторы-саперы из сержантского состава. На остальной территории, за исключением главной полосы обороны противника, работы по сплошному разминированию проводились по участкам сельских советов, причем подразделения, назначенные для обследования и разминирования того или иного участка, разбивались на отдельные отряды по 3–4 человека. Эти отряды вели визуальную разведку, и на основании опроса местных жителей производили разведку территории и населенных пунктов и одновременно разминировали или ограждали с помощью местного населения все обнаруженные ими минно-взрывные заграждения и "сюрпризы"».

Согласно этой же статье были установлены следующие показатели расхода рабочей силы. Так, при плотности минирования 500-2500 мин на 1 км² — 50–80 человеко-дней, при плотности 2500–3000 мин на 1 км² это составляло 80-120 человеко-дней, а при плотности 3000–6000 мин — 120–140 человеко-дней.

Советская армия, как и всякая иная «воюющая» армия, имела и большой послевоенный опыт разминирования, когда за несколько дней качественно и быстро «очищались» тысячи квадратных метров, причем в отличие от нынешних коммерческих организаций, занимающихся разминированием, наказание здесь заключалось отнюдь не в трудностях с победой на новом тендере.

«…В этой связи заслуживают внимания новые данные о деятельности саперов по обезвреживанию взрывоопасных предметов на территории некоторых военных округов за последние два-три года, приведенные начальником инженерных войск Министерства обороны СССР генерал-полковником инженерных войск В. К. Харченко в беседе с корреспондентом журнала "Коммунист Вооруженных Сил":

"В ордена Ленина Московском военном округе в 1966 году было обезврежено 182 тысячи, в 1967 году — 111 тысяч, а в 1968 году — 50 тысяч взрывоопасных предметов. С каждым годом минеры возвращают народному хозяйству большое количество очищенных площадей, а взрывоопасных предметов становится все меньше. По имеющимся данным, в Краснознаменном Киевском военном округе в 1968 году от местного населения подано свыше 1100 заявок, и наши воины очистили около 540 кв. км площади".

Всего за послевоенный период инженерные подразделения и части разведали и очистили от взрывоопасных предметов 1,5 млн кв. км территории, где происходили прежде военные действия, обнаружили и уничтожили свыше 122 млн разных артиллерийских, стрелковых и минометных боеприпасов и около 58,5 млн инженерных мин…

Известен также подвиг воинов советских инженерных войск по разминированию территории Алжирской Республики в 1964 г. За короткий срок, проявляя повседневный героизм, советские саперы обнаружили и обезвредили около 500 тыс. мин. Особо при этом отличились ефрейтор Николай Пяскорский, младший сержант Анатолий Жигалов и сержант Виктор Толузаров. Комсомолец ефрейтор Пяскорский обнаружил и уничтожил более 10 тыс. мин, в том числе свыше 300 крайне опасных выпрыгивающих мин. Одна из них оборвала жизнь отважного сапера-комсомольца. Сержант Виктор Толузаров обезвредил около 10 тыс. мин, был при этом дважды ранен, но снова возвращался в строй. Сержант Анатолий Жигалов, работая на тягаче, вместе со своим отделением снял более 8 км заминированных проволочных заграждений, уничтожив при этом около 16 тыс. противотанковых мин («Инженерные войска в боях за Советскую Родину»).

Саперы советской армии имели достаточно высокий уровень подготовки и работали куда быстрее и качественнее многих современных компаний по разминированию.

Вот что пишет И. Г. Старинов в книге «Мины замедленного действия: размышления партизана-диверсанта»: «Саперы вели поиск мин, передвигались ползком или на коленях, ножами и ножницами вырезая высокую траву, а затем щупали, проверяя каждый квадратный дециметр площади. Попытка выжечь растительность не удалась — сочная молодая трава не возгоралась. Неэффективными оказались и приемы массового обезвреживания минного поля — боронование, перекатывание катками. Применению миноискателей мешала все та же буйная растительность. Организация работ была несложной: каждый взвод получил свой район для разминирования, а во взводе каждой паре минеров нарезались полосы шириной в 2–3 метра. Таким образом, в течение 6 дней у моста было снято свыше 4 тысяч мин.

В подобных условиях оказались и минеры 23-й железнодорожной бригады, которые с 4 по 15 сентября 1943 года разминировали участок Ворошиловоград — Родаково. Железнодорожное полотно в этом районе пересекало четыре комбинированных минных поля наших войск и три минных поля противника.

Также как и на Самбеке, мины заросли травой, проволока и взрыватели заржавели и сделались незаметными. Усложняло разминирование и разнообразие применяемых мин.

Поэтому перед началом работ была проведена командирская разведка. В ходе ее офицер устанавливал размер минного поля, его направление, схему минирования, тип мин. На основе этих данных минерам определялись задачи и назначались объекты для разминирования. Первыми продвигались два-три минера, которые обезвреживали линию натяжения мин. Вторыми шли самые опытные саперы, которые вели поиск мин с усиками. Они осторожно перебирали траву руками и, обследовав метровую полосу, расширяли ее до 20–30 метров. В густо заросших местах трава сплошь выпалывалась. Найденная мина ставилась на предохранитель и обозначалась вешкой. Убедившись, что на определенном участке все мины зафиксированы, приступили к их сдергиванию кошкой. Работали саперы напряженно и за 10 дней обезвредили 10 300 различных мин. И не понесли потерь.

В среднем темп разминирования достигал на один взвод 6 километров в сутки. В районах, где отсутствовали минные поля, взвод двигался со скоростью 15–10 километров. Минные поля оборонительных рубежей значительно задерживали минеров. В таких случаях 2 километра пути разминировались в течение 5-10 суток».

Дабы не было упреков в использовании только советских источников, можно привести и американские. В статье «Минная война и противопартизанские действия: российский взгляд» Лестер Грау (Центр изучения иностранного военного опыта, Форт Ливенуорт, Канзас. Сборник «Engineer» за март 1999 года) хорошо описал порядок разминирования в советской армии:

«Перед началом движения в полку создается отряд обеспечения движения (ООД), который включается в себя танк с минным тралом, саперное отделение на БТР и саперов-разведчиков. ООД двигается впереди колонны полка и ведет инженерную разведку и расчистку дороги. Если полку поставлена задача по расчистке участка дороги и его охране на продолжительный период (как это было в Афганистане и Чечне), для проверки этого участка выделяется отряд инженерной разведки и уничтожения мин. Такой отряд может включать в себя танк с минным тралом, саперное отделение на БТР и охранение на двух-трех БМП. Во время движения танк использует свое башенное орудие для уничтожения любых подозрительных предметов, например куч мусора, остовов сгоревших автомобилей. Саперы должны сохранять боевую готовность и бдительность в местах, где противник может применить управляемые мины. Как только участок дороги очищен, командир полка докладывает об этом вышестоящему командованию. Движение колонн не разрешается до тех пор, пока все командиры не доложат о безопасности своих участков. Так называемые "зеленые зоны" были постоянным источником проблем. Зеленая зона — это обрабатываемые участки, сады и виноградники, которые покрыты сплошной сетью ирригационных каналов. В Афганистане такие зоны обеспечивали скрытность и маскировку для моджахедов и были практически непроходимы для транспортных средств. Зеленые зоны часто располагаются вдоль дорог и представляют собой прекрасное место для засады. Здесь на обочинах дорог легко было установить противотанковые и противопехотные мины (часто управляемые), в то время как снайперы и засадные группы охотились на разведчиков и саперов. Российские специалисты для проверки и расчистки дорог рекомендуют следующий боевой порядок. Впереди двигается танк или БМП с минным тралом. На флангах и немного впереди него идут пехотинцы и саперы с миноискателями, в задачу которых входит проверка возможных мест нахождения снайперов и засад. группа саперов с минно-разсыкной собакой двигается в 40–50 метрах за танком. Они внимательно проверяют дорогу и кюветы. За ними, в 15–20 метрах, идут саперы с миноискателями. Двигаясь с левой и правой сторон дороги, два-три сапера, вооруженные миноискателями и щупами, проверяют на наличие мин полосу вдоль дороги шириной 20–40 метров. За ними идет группа прикрытия, состоящая из пехотинцев. БТР и БМП следуют за спешенной группой и командиром саперного подразделения (обычно командир взвода), который управляет действиями подчиненных, находясь в центре колонны. Средняя скорость продвижения такой группы составляет около 2 километров в час».

Согласно книге «Афганская война (Боевые операции)» (глава 14 «Минная война») В. К. Рунова, в Афганистане: «…если за весь 1980 год ими (советскими саперами. — О. В.) было обезврежено 1032 мины и фугаса, то лишь за десять месяцев 1986 года на счету саперных подразделений числилось обезвреженных 35 тысяч мин и 650 фугасов».

Другое дело, что разбазарили этот опыт достаточно быстро, и, возможно, частные организации тут были бы подспорьем, но при условии, что они работали бы на государство, а не наоборот. Кадры, как говорил Сталин, решают все. Дабы эти кадры сохранить, надо, как известно, их беречь путем создания соответствующей системы социального обеспечения и здравоохранения, введения достойного материального поощрения, системы награждений (и наказаний), морально поддерживая и законодательно в области самого порядка работ, в том числе путем создания профессиональных союзов. Это, конечно, долгая работа, но без нее, подстраиваясь «на скорую руку» под созданные в мире модели, россияне оказывались в проигрышном положении.

Неудивительно, что разминирование в бывшей Югославии довольно плотно контролировало англо-американское лобби, предпочитавшее выпускников собственных колледжей и университетов, даже если там изучались пчелы и крысы (видимо, поэтому и проводились эксперименты с использованием данных представителей фауны для разминирования, разве что не додумались, как же ими можно управлять), нежели опытных саперов с «Красного Востока», где, видимо, по западной логике, коммунизм всасывался с молоком матери и где космические корабли, согласно той же логике, чинили молотками (видимо, поэтому они и не взрывались на взлете).

Так как реальной опасности и соответственно и нужды в специалистах не было, то надменность западных руководителей не имела своего эффективного ограничителя.

Правда, особых оснований для такой надменности не было. Бюрократия «международного сообщества» была не лучше местной, и отрицательно влияла не только на местные, но и на иностранные кадры. Даже былой дух предпринимательства, которым и выбилась вверх в мире англосаксонская раса, изгонялся в этом, формально англо-американском, «международном сообществе» под крышей ООН. Большой роли национальность его представителей не играла, и они, будучи немцами, французами, поляками, американцами, русскими, сербами, пакистанцами и африканскими неграми, служили одной политике и следовали одним правилам поведения.

«Гуманитарное» разминирование, подаваемое тут как что-то особенное, на деле от того же разминирования в бывшей ЮНА отличалось лишь меньшей бюрократизированностью и большей оперативностью в силу того, что основа этого процесса лежала в предпринимательском успехе, т. е. в деньгах. Однако любое предпринимательство нуждается в государственном контроле, иначе начинается «дикий» капитализм. Конечно, надежды на подобный контроль со стороны государственных органов власти Боснии и Герцеговины были беспочвенны, ибо ее государственность и держалась на силе «международного сообщества». Однако последнее не имело эффективного управления процессом разминирования в Боснии и Герцеговине, в результате чего ущерб нес профессиональный уровень дела.

Профессионализм же невозможен без профессиональной этики, а она без хоть каких-то жизненных принципов. В условиях «дикого» капитализма профессиональной этике места осталось немного, и неслучайно, что в армиях США и Великобритании данная этика поддерживается государственными институтами, осуществляющими контроль над профессиональными кадрами как через систему профессиональной подготовки, так и через систему профессиональных общественных организаций.

В Боснии и Герцеговине простора для энтузиазма в деле «гуманитарного» разминирования с каждым годом становилось все меньше и меньше, и потому так затянулась программа разминирования по сравнению не только с советской практикой сплошного разминирования после Второй мировой войны, но и с собственной югославской практикой разминирования минных полей и уничтожения боеприпасов в послевоенные 1940-1950-е годы.

Определенные группы в так называемом «международном сообществе» достаточно умело использовали частные фирмы в программах как разминирования и охраны, так и в куда больших масштабах в программах различных «реконструкций», проводившихся в странах «третьего мира» и Восточной Европы, во имя «гуманитарных» целей, а на деле ради «отмывки денег». Начавшийся осенью 2008 года мировой финансовый кризис во многом как раз и был следствием «гуманитарных» проектов «международного сообщества».

Но в данном случае имеется еще один немаловажный элемент, касающийся профессиональной стороны дела: подобная практика обеспечила создание целого слоя «военных специалистов», ставивших во главу угла не «средневековые рыцарские ценности» и не «национально-государственные ценности» нового времени, а лишь создание как можно более комфортных условий для себя лично с минимумом обязанностей и максимумом привилегий. Дабы же защитить такое положение, и применялась бюрократическая волокита в «международном сообществе», с выставлением требований для кандидатов иметь стандарты подготовки, характерные только для англо-американского мира, проходить проверки на несуществующие в правовом поле не только восточноевропейских, но и многих западноевропейских государств, «security clearance», и обязательного знания английского языка.

Таким бюрократизмом совершенно легально отсеивалось из международных проектов большинство кандидатов из «восточноевропейских» стран и из тех Франции и Италии, хотя данные проекты в силу своего международного характера должны были быть открыты для граждан всех государств — участников ООН.

Впрочем, тем же США это принесло немало проблем, ибо втянуло их в водоворот коррупционных скандалов и впоследствии привело к упомянутому финансовому кризису.

В Боснии и Герцеговине местная номенклатура противилась любым формам профессионального объединения деминеров, тем более что национальный фактор препятствовал попыткам создания таких объединений вчерашних противников. Разумеется, в самом деле разминирования вопреки ожиданиям «национальный вопрос» стоял не так остро, как принято было думать. Недавно стрелявшие друг в друга сербы, хорваты и мусульмане после 1997 года стали работать на одних и тех же проектах по разминированию, а затем в одних и тех же компаниях. Разумеется, тут продолжал сохраняться местный боснийский апартеид, когда сами «тимы» комплектовались по национальному принципу, но и тут со временем правила нарушались.

Что касается самой работы, то особых различий не было, хотя стоит отметить большую сплоченность деминеров-мусульман, пополнявших в куда большем числе ряды деминеров, нежели деминеры иных наций.

Однако объединение деминеров в единый профсоюз создавало потенциальные возможности влияния на саму процедуру получения контрактов, и вот тут-то национальный фактор умело использовался местными политико-экономическими группами, дабы не допустить создания такой организации.

Что касается системы подготовки, то хотя на деминерских курсах иностранных компаний то, что изучалось в ЮНА месяцами, сокращалось до одного месяца, но и это было большим шагом, т. к. местные компании организаций подобных курсов избегали. Правда, пара компаний в Боснии и Герцеговине (например, СТОП Минес из Пале) периодически проводила такие курсы длительностью в две-три недели. Однако тут отрицательную роль сыграло то, что к тому времени кандидаты на эти курсы набирались не из числа ветеранов боевых действий, как в случае с курсами компаний РОНКО в 1996, UNHCR в 1998 и ХЕЛП в 1999 годах, а в большинстве случаев из числа невоевавшей молодежи, иные из которых и в армии не служили. Тем самым тут требовалось минимум несколько месяцев воинской подготовки, на что у данных организаций просто не имелось средств.

Помимо этого, при подготовке документов по правилам работы в «гуманитарном» разминировании главным фактором со временем стал формализм, а нередко и непрофессионализм. Ведь разработанные в Боснии и Герцеговине правила гуманитарного разминирования часто писались либо местными военными специалистами с неполным военным образованием, либо же переводились с воинских уставов западных армий местными переводчиками, не имеющими до этого никакого опыта подобного рода переводов. Так как многие из этих переводчиков не имели военного образования, то они при дословном переводе путали понятия, наименования, вводили десятки новых терминов, а то и правил.

Те же правила уничтожения невзорвавшихся боеприпасов характеризовались непомерно большим количеством расходуемой взрывчатки из-за незнания формул расчета потребного количества взрывчатки и конструкций уничтожаемых средств. Тут встречались требования ставить чуть ли не полкилограмма взрывчатки (причем разницы между мощностью тротила и пластита не делалось) на мину МРУД, которую местное население предпочитало просто разламывать, чтобы пластит использовать для рыбной ловли и выкорчевывания камней на сельхозугодьях.

В результате подобного учебного процесса появились в деле разминирования десятки неспособных местных директоров, менеджеров, тимлидеров (командиров групп) и обычных деминеров, затруднявших работу своим более профессиональным коллегам, а заодно и негативно влиявшим и на само качество работ. Бороться с этим без отсутствия каких-либо профессиональных объединений было невозможно, ибо подобная публика создавала благодатную почву для различных интриг в борьбе местных партий.

Так как всем их шефам деньги нужны были в большом количестве, то сроки разминирования Боснии и Герцеговины с течением времени не сокращались, а увеличивались. Вместе с тем государственной стратегии в данной области просто не существовало. Как следствие, Босния и Герцеговина, точнее ее компании по разминированию, наработавшие огромный опыт в этой области, так и не смогли занять должного места в мировом деле разминирования, хотя предпосылки к тому были.

Естественно, если бы финансовая помощь Запада прекратилась, то с разминированием было бы покончено.

Показателен пример соседней Болгарии. Когда правительству Болгарии потребовалось срочно убрать минные поля со своей греческой границы (условия, поставленные Евросообществом государствам-кандидатам, требовали решения всех пограничных споров с соседними государствами и, соответственно, снятия минных полей с границы), то без всякой международной помощи, без создания центра МАК, без писания различных SOP и без помощи иностранных компаний работа была закончена досрочно с минимальными расходами.

Согласно данным болгарского специалиста Найдена Илиева, группа (15 человек вместе с медиками) саперов МВД Болгарии под руководством начальника инженерной службы полковника Анастаса Гоневского за три года (1997, 1998, 1999) очистила 68 минных полей общей площадью 53 456 000 м², обезвредив 13 926 мин. Все эти мины были болгарскими осколочными выпрыгивающими минами ПСМ-1 с нажимными и натяжными взрывателями.

Тем не менее данный опыт не был использован для создания компании по разминированию, способной благодаря нахождению болгарских миротворческих войск в бывшей Югославии конкурировать на тамошних тендерах, т. к. конкуренты там не были нужны, а руководство армии и МВД Болгарии так и не поняло важность дела разминирования.

В любом деле главный источник и успеха и неудач — руководство. В данном отношении позиция «международного сообщества» была главной тому причиной, ибо, обладая контролем над деньгами, его руководство больше было заинтересовано в получении «своими» фирмами выгодных контрактов, которые потом делились между местными субподрядчиками, нежели в самих деминерах и их профессиональном уровне.

Профессионализм же некоторых местных чиновников в деле разминирования заключался в умении выдавать «квадраты», фанатично точно соблюдать рабочее время и избегать любых замечаний МАК по поводу ношения деминерами шлемов, едва ли не создавая диссертации на тему огораживания деревянными кольями и сигнальными лентами очищенных территорий, которые нередко уничтожались несознательным сельским населением в периоды выходных дней, отпусков и праздников деминеров. Хотелось бы узнать, подсчитал ли кто, сколько же не квадратных метров, а минно-взрывных устройств было обезврежено и уничтожено в отношении к тому, сколько было потрачено финансовых средств? Думаю, что мины тут были золотые.

Ведь в ходе как боевого, так и «гуманитарного» разминирования неукоснительно должно соблюдаться правило, согласно которому инспектирующий орган ни в коем случае не должен иметь никакой связи с органами, осуществляющими финансирование и управление процессом разминирования, как и в отношении решений, ими принимаемых. Нарушение подобного правила может привести как к падению качества, а в конечном итоге и коррупции с созданием заведомо ненужных участков работ.

Потому ничего удивительного с положением дел в разминировании в Боснии и Герцеговине не было, и такая ситуация возникла бы в любой стране. В данном случае произошел симбиоз социалистической бюрократии и «дикого» капитализма, в результате чего целью разминирования стало как можно большее количество «очищенных» квадратных метров, подо что, собственно, и выделялись деньги международными фондами. Последние как раз и были причиной того, что в разминировании был подобный «долгострой» — деньги ведь осваивать надо было. Местные и иностранные компании лишь следовали заданной модели работы, с тем что со временем, где-то к 2002–2003 годам, вследствие падения цен большинство иностранных компаний свернули свою деятельность в Боснии и Герцеговине, и здесь основная часть работы перешла в руки местных компаний.

Вследствие этого началась гонка за квадратными метрами, ибо в противном случае не было бы ни прибыли компаниям, ни зарплаты деминерам. О наличии мин тут нередко переставали думать, т. к. с каждым годом цена за квадратный метр падала. При этом деминерам приходилось нередко работать на отвесных горных участках с нагибами под 45, а то и под 50–60 градусов, продираться через заросли сплетшихся между собой кустарников, стянутых дополнительно ежевикой и лианами, спускавшимися с деревьев, проваливаться по колено в воду в заболоченных полях и на илистых берегах рек, разгребать свалки с мусором и развалины разрушенных домов, карабкаться на скалы, а то и падать с них, перескакивать по острым камням в горах и, цепляясь за ветки, спускаться в устья рек и прочих водоемов. При этом они должны были сечь вегетацию бензопилами и ручными ножницами, носить сотнями метров связки деревянных колышков и перекапывать землю при работе с миноискателем, дабы удалять из земли весь металл, если это начинала требовать инспекция. Работу методом перекапывания ножами и мачете практически запретили, т. к. норма выработки одного сапера была низка, и в результате даже на участках, где работать с миноискателем было невозможно, например там, где были разрушенные постройки либо горные участки с высоким содержанием минералов, требовалась работа как раз с миноискателями с дневной нормой 60 м² на деминера.

Практически это была работа на износ, и тут далеко не все могли выдерживать как физические нагрузки, так и психологическую, да и элементарную непорядочность немалого числа из тех, кто обязан был контролировать работу по разминированию, а в действительности видел в этом лишь источник получения быстрых и больших денег.

В конечном итоге ради достижения больших цифр в очистке территорий было выдумано так называемое «техничко извиджанье», т. е. техническая разведка. В данном случае какие-то участки провозглашались «сомнительной» в отношении наличия мин территорией, и расписывались тендеры на проведение технической разведки. Она подразумевала, что какая-то компания должна была продольно пробить методом ручного разминирования несколько рабочих линий шириной 2 м на расстоянии не больше 25 м с поперечным пересечением их через каждые 10 м рабочими линиями шириной в 1 м. Если на данных рабочих линиях мин или неразорвавшихся боеприпасов не находилось, то территория провозглашалась «неминированной», но при этом компания обязывалась дополнительно проверить оставшиеся между линиями боксы — неочищенные участки с помощью минно-разыскных собак. На практике, конечно, мины и боеприпасы если и находились, то скрывались, а собаки нередко допускали естественные ошибки в работе. Конечно, если таким образом проверялись участки, «очищенные» машинами, то все это было еще приемлемо, однако когда таким методом начинали чиститься минные поля, то качество тут было невысокое.

При этом никакой экономической оправданности в самом разминировании не было. Статьи в прессе и заявления на телевидении руководителей разминирования о том, что якобы пропадают огромные территории и государство несет убытки, были обычной пропагандой. Разумеется, убытки экономика несла, но не настолько большие, как принято считать, и повторное разминирование одних и тех же участков в какой-то глухомани вряд ли кто-либо соглашался оплачивать из своего кармана, особенно если это делалось лишь на бумаге, т. е. деньги получались на основании фальсифицированных документов об очистке до этого уже разминированных участков.

Все это было предметом нескольких следственных дел в Боснии и Герцеговине, как и причиной смены бывшим руководителем ОХР Пэдди Ашдауна всех членов государственной комиссии по разминированию, однако в конечном итоге дела ложились под сукно. Причина довольно проста: делом разминирования руководили международные фонды под контролем ООН и Мирового банка, в которых влиятельные позиции получили определенные группы из «международного сообщества», имевшие несколько иные цели, нежели декларируемые ООН.

В 2006 году в Великобритании в издании «Landmine Action UK» вышла работа «Боснийские политические мины — призыв к общественной ответственности и политкорректности в разминировании («Bosnia's political landmines — A call for socially responsible and conflict-sensitive mine action»)», авторы которой Мэтью Болтон (Matthew Bolton) и Хью Гриффитс (Hugh Griffiths) очень подробно расписывают случаи коррупции и непотизма в деле разминирования, приводя конкретные имена и названия организаций. К тому же надо учитывать еще одну немаловажную деталь, а именно финансовую. Очень часто разминирование служило лишь подспорьем в разнообразных проектах тех или иных западных спецслужб по финансированию сотрудничающих с ними (может, и не открыто) местных структур, а тогда тут вопрос профессионализма и вовсе отходил на второй план.

В данном случае не надо за подобные результаты винить якобы «диких» балканцев. Югославы имели одну из лучших в отношении инженерного дела довоенных армий мира, на которую наложился богатый опыт войны. Дело тут было не в югославах, а в самой системе, созданной так называемой миротворческой системой, лишенной всяких убеждений, энтузиазма и, естественно, коллективизма.

Нельзя во всем винить и западные компании. Последние не могли изменить местную бюрократию. В организации, занимающейся разминированием в бывших социалистических странах, люди часто попадали не по своим знаниям и опыту, а благодаря связям и интриганству. В результате вместо накопления опыта и повышения навыков их персонал нередко увязал в склоках, так что и самые талантливые западные менеджеры, начиная работать с ними, оставляли столь гиблое дело.

К сожалению, на постсоветском пространстве то, что на Западе является очевидным, полностью или частично вовсе неизвестно. Частная инициатива по изучению и сохранению военного дела государством не только не поддерживается, но нередко и запрещается. А ведь именно она в условиях тотального недофинансирования военной науки дает возможность сохранять военных теоретиков и практиков.

Не будут же американцы и англичане заниматься коммерческой благотворительностью, тем более что и компаниям своих европейских союзников они неохотно уступали место. Компании последних занимались преимущественно «гуманитарным» разминированием, опираясь на поддержку своих правительств, и Евросообщество лишь после 2001 года стало вытеснять отсюда американцев, когда англичане «скооперировались» с этим Евросообществом.

Так, самыми влиятельными фирмами, помимо РОНКО (RONCO) и МАЙНТЕК (Minetech), были долго работавшие в Боснии и Герцеговине компании: британская ДСЛ (DSL), вошедшая позднее в англо-американский военный концерн Армор Груп (Armor Group), и американская ЮЭксБи (UXB).

Относительно большой проект по обезвреживанию неразорвавшихся боеприпасов воплотила в жизнь английская компания БАКТЕК (Bactec), однако потом передавшего его вместе с несколькими группами саперов в компанию ХЕЛП (HELP), послужившими созданию в Гражданской обороне A-групп.

Было при МАК аккредитовано еще несколько компаний. Как, например, немецкая ДЕМИРА (Demira), южноафриканская МЕКЕМ (Mechem), британские ЭЛС (ELS), РОХЛ (Rohll), ГРИНФИЛД (Greenfield), СГС (SGS), американские ГЦИ (GCI) и КАРЕ (CARE), итальянские ИНТЕРСОС (InterSOS) и АБЦ (ABC), французская ХЭНДИКЭП (Handicap), греческая ИМИ (IMI). При этом компании КАРЕ (CARE), ХЕНДИКЭП (Handicap) и ИНТЕРСОС (InterSOS), помимо разминирования, занимались гуманитарной деятельностью, в том числе помощью лицам, пострадавшим от мин.

Местные саперы, несмотря на вышеупомянутые факты в организации дела разминирования, смогли самостоятельно использовать данное обстоятельство, получив достаточно престижные контракты за границей в компаниях, работавших на проектах разминирования, в том числе в Сербии и в России.

Деминеры со временем превратились в достаточно тесно повязанную среду, жившую от наемной работы, и в силу этого не случайно то, что именно из их среды иностранные компании стали вербовать работников для регионов «высокого риска». Так, многие местные саперы попали в Ливан через сараевский офис компании ДСЛ, греческая компания ИМИ (IMI) также кооперировала ведение работ в Боснии с ведением работ в Ливане и Ираке, куда отправляла местных деминеров. Южноафриканская компания МЕКЕМ (Mechem), имевшая одну группу, в том числе для очистки от мин мест массовых захоронений (т. е. массовых могил, в которые в годы войны были отправлены десятки тысяч людей), также посылала местных деминеров в Афганистан. В Афганистан, Ирак и Эритрею через местную компанию СИ КОМПАНИ (Si Company) отправляла местных деминеров и РОНКО (RONCO). Итальянская компания ИНТЕРСОС (InterSOS) и французская ХЕНДИКЭП (Handicap) посылали местных саперов в Ирак после падения режима Саддама Хуссейна для очистки территории страны от кассетных боеприпасов и обычных мин.

Деминеры Боснии и Герцеговины к тому времени были уже профессиональными кадрами, и иной работы с таким уровнем зарплаты в своем большинстве в условиях финансового кризиса получить не могли. Как упоминалось, в своем большинстве они являлись ветеранами войны, но в отличие от других ветеранов они после войны оказались в по сути военизированной системе компаний по разминированию и были на практике привычны не только к риску, но и к тяжелой работе, дисциплине и коллективному труду. При этом они имели опыт работы в иностранных компаниях либо в местных компаниях под международным контролем и тем самым легко подвергались достаточно эффективной проверке для работы за границей.

Стоит заметить, что и американские и британские компании, занимавшиеся охранной деятельностью, для работы в Ираке стали отдавать предпочтение как раз деминерам, появившимся таким образом в Ираке в качестве охранников в компаниях ХАРТ (Hart), ЭРИНИС (Erinys), СОК-СМГ (SOC-SMG) и ЭОДТ (EODT).

Так что Босния и Герцеговина в конце 1990-х годов и начале нового века была важным звеном в системе международных отношений, хотя само ее правительство роли в этом не играло. Потому-то и удивляло то, что здесь не появились компании из Сербии и Черногории, ибо тем самым они, находившиеся до 2006 года в так называемом государственном союзе, оказывались вне этой системы отношений.

Разумеется, начинать первым всегда тяжело, но все же было как-то странно видеть, что Сербия, являющаяся ключевым звеном в политике бывшей СФРЮ, от которой зависела безопасность этого региона (все же вряд ли можно отрицать, что именно Сербия наследовала большую часть военной мощи бывшей ЮНА), была отстранена от столь важного дела, как разминирование. На тот период вся эта «индустрия» представляла армии Югославии (созданной в 1992 году) возможность в условиях политической изоляции Белграда получить выход на международный уровень. Тем самым армия получала бы возможность иметь хоть какое-то влияние в мире.

В самой Югославии развитие средств разминирования могло быть востребовано и имело хорошую основу в виде мощной военной промышленности, созданной во времена Тито для снабжения оружием как собственной страны, так и стран «третьего мира». Поэтому удивительно, что ни одна югославская компания не попыталась через Боснию и Герцеговину выйти на международный рынок.

Более того, таких компаний не появилось и для собственных нужд, и для разминирования берега Дуная были привлечены компании из Боснии и Герцеговины. Лишь в 2006 году, после распада Югославии, в Сербии появились собственные компании, занявшиеся работой по очистке минных полей на границе с Хорватией, очисткой мест ударов как авиабомбами и ракетами, так и кассетными боеприпасами авиацией НАТО и работой по поиску и уничтожению боеприпасов времен Второй мировой войны.

Невнимание югославской армии к разминированию в Боснии и Герцеговине удивляло, тем более что военная промышленность Югославии все же находилась на относительно высоком уровне и производила широкий ассортимент минно-взрывных устройств собственной разработки, а югославская армия имела весьма развитую инженерно-саперную службу.

Нет смысла перечислять все то, что производила промышленность Югославии, стоит лишь заметить, что до войны она находилась на уровне ВПК таких стран, как Испания, Швеция, Бразилия, Аргентина, Чехословакия, Южная Корея, и для целей разминирования могла производить весь необходимый ассортимент средств — от миноискателей до инженерных машин.

Сербия вполне могла создать еще после подписания Дейтонского договора 1995 года несколько своих компаний для работы по разминированию в Боснии и Герцеговине, используя зависимость международного сообщества в Боснии и Герцеговине от политики официального Белграда. База для этого в той же Сербии была серьезная — в виде армии и полиции, в то время располагавших большим опытом и возможностями. К тому же в 1999 году им самим пришлось заняться разминированием.

При отделе Гражданской обороны Министерства обороны Югославии (ныне Сербии и Черногории) еще во время войны 1999 года существовала саперная группа полковника Слободана Йовановича, занимавшаяся уничтожением неразорвавшихся авиабомб и ракет. В ходе воздушной войны НАТО против Югославии в марте — июне 1999 года эта группа уничтожила около 750 таких боеприпасов. После окончания войны эта работа была продолжена. Только в Белграде и его ближайших окрестностях после окончания бомбардировок было обнаружено 6 авиабомб крупного калибра (две из них в здании МВД Югославии, одна в здании посольства Китая, одна в городском районе Звездара, одна в районе гор Авала и одна на ТЭЦ Церак). Из разрушенного здания китайского посольства американскую авиабомбу весом около 900 кг удалось извлечь только в июне 2004 года.

К сожалению в ходе работ в горах Копаоник произошел несчастный случай — подофицер (прапорщик) этой группы остался без рук, перенося кассетные боеприпасы BLU-97/B.

Лишь в 2002 году в Белграде была открыта канцелярия МАК Югославии с целью очистки ее территории от неразорвавшихся американских ракет и авиабомб. Инспекторами этого МАК было определено около сорока мест нахождения таких боеприпасов по всей Сербии. Помимо этого, несколько мест, прежде всего нишский аэродром, горы Копаоника, районы вокруг городов Кральево, Куршумлии, Прешево и Буяновца, были засеяны невзорвавшимися кассетными боеприпасами, прежде всего американскими BLU-97/B и британскими № 1 (Mk 1 и Mk 2).

В 2003 году в Сербии на деньги ITF были начаты работы по очистке местности от кассетных боеприпасов силами компаний из Сербского Сараево — STOP и Medekom. В 2006 году к данной деятельности присоединилась компания ДОК-ИНГ (DOK-Ing) из Хорватии и созданная в рамках государственного предприятия компания ПМЦ Инженеринг (PMC Inzenering).

Ряд мест в Сербии был усеян снарядами с содержанием обедненного урана (правда, страховые компании не принимали условия с последней графой).

Другим местом приложения усилий по разминированию в Сербии оказалась граница с Хорватией по Дунаю, для чего были созданы совместные хорватско-сербские группы и начато их обучение в Словении. Правда, в ходе этого обучения один хорват погиб, а шестеро сербов были контужены, когда погибший случайно нажал на нажимную противопехотную мину Горажде, случайно оказавшуюся в аудитории, мина, как выяснилось, была боевой, а не учебной.

Впоследствии, после 2005 года, контракты на разминирование данного участка выполняли компании из Боснии и Герцеговины (сербские СТОП Минес, МЕДЕКОМ, ДЕТЕКТОР, хорватская ВИЛАКОМ [Vilacom] и боснийское отделение американской компании ЮЭксБи Балканс [UXB Balkans]) и Хорватии (ЭНИГМА и ДОК-ИНГ), а также хорватское представительство норвежской компании НПА (NPA) и компании из Сербии ПМЦ Инженеринг и ТМП Демайнинг.

Вероятно, нахождение в гуще событий, а Босния и Герцеговина в 1990-х годах действительно была одним из главных европейских полей приложения усилий ООН, давало определенное преимущество, и даже израильтяне посчитали нужным иметь своих представителей в Загребе (Хорватия тоже была охвачена деятельностью ООН), где находился офис израильской компании МААВАРИМ (MAAVARIM).

Впрочем, со временем теме разминирования кассетных боеприпасов стало уделяться большее внимание, нежели разминированию Боснии и Герцеговины, чему способствовало большее политическое значение Сербии и произошедшая в октябре 2003 года «демократическая революция» в Белграде.

Согласно данным норвежской организации НПА, занимающейся уже десяток лет «гуманитарным» разминированием в бывшей Югославии, в Сербии в ходе авиаударов НАТО 1999 года от кассетных боеприпасов погибли 22 гражданских лица и 7 военных. Эти боеприпасы применяли в основном ВВС США, Великобритании и Голландии. Министерство обороны Великобритании после войны объявило о том, что британские ВВС и авиация ВМС использовали 1011 авиабомб с кассетными суббоеприпасами.

В Сербии, не считая территории Косово и Метохии, такие боеприпасы применялись главным образом в районах городов Ниш (где находился штаб 3-й армии и военный аэродром), Кралево (казармы танковой бригады, а также военные склады), Панчево, Сеницы (район военного аэродрома), горного массива Копаоник (радар ПВО Югославии), а также в приграничных с Македонией районах Прешево и Буяновца. В Черногории такие боеприпасы НАТО применяло только в районе военного аэродрома Голубовцы, недалеко от Подгорицы.

В октябре 2000 года после окончания войны и падения режима Милошевича США через созданный в Словении Международный фонд доверия (ITF) выделил свыше 90 млн долларов для работ по сбору и уничтожению кассетных боеприпасов на территории Сербии (кроме территории Косово, где такие работы велись под контролем администрации УНМИК [UNMIK], силами КЗК, созданного из бывшей албанской партизанской группировки ОАК).

Первые работы по очистке местности от кассетных боеприпасов были начаты компанией СТОП Минес (STOP Mines) из Пале (Республика Сербская, Босния). Компания, организовав три «тима» по десять саперов, в марте 2003 года начала работы по очистке от кассетных боеприпасов военного аэродрома Ниш. По договору было организовано обучение саперов из Боснии работе с кассетными боеприпасами с выдачей соответствующих дипломов, хотя, по большому счету, работа с этими боеприпасами ничем особым не отличалась от работы с ПТУРС от «Малюток» и ракетными снарядами от РПГ «Оса» (югославского производства), также оснащенных пьезовзрывателями. В конце июня эту работу на территории табачной фабрики в Нише, с отчасти измененным личным составом, продолжила компания МЕДЕКОМ (Medekom), также из Пале. Эти работы были закончены в августе 2003 года.

Согласно британской газете «Independent», ссылавшейся на сербские источники, к 2007 году МАК Сербии определил шесть участков работ по очистке местности от кассетных суббоеприпасов общей площадью 23 км².

Работы были возобновлены в 2006 году на основе коммерческих тендеров на нескольких участках: в горном районе Копаоник в 2006 году компаниями ЭНИГМА (ENIGMA), ДОК-ИНГ (Dok-Ing), ПМЦ Инженеринг и СТОП Минес.

После победы на тендере в апреле — мае 2007 года хорватская компания ДОК-ИНГ (Dok-Ing) провела работы по очистке села Самайла под городом Кралево в Сербии от кассетных боеприпасов силами около 30 саперов из Боснии и Герцеговины и из Сербии.

На данном участке авиация НАТО сбросила несколько кассетных авиабомб CBU-87 с кумулятивно-осколочно-зажигательными суббоеприпасами BLU-97. Ее целью были сербские склады и позиции ПВО. Но так как сербское ПВО использовала радиолокационные ловушки, то в цель пилоты НАТО не попали, зато накрыли суббоеприпасами поля сербских крестьян. Многие из этих бомб, не разорвавшись, зарылись в землю, их находили на глубине до 70 см.

для работ использовали локаторы Шонстед (Shonstedt), предназначенные для поиска подземных труб, но для данных работ они получили аккредитацию МАК Сербии. Нормой для одного сапера было 250 м² в день. Суббоеприпасы BLU-97 давали достаточно сильный сигнал локаторам. Большие трудности вызывали многочисленные осколки от разорвавшихся суббоеприпасов, имевших внутреннюю насечку.

Суббоеприпасы были оснащены донным пьезовзрывателем с пьезокристаллом, который при ударе вырабатывает электрический сигнал, посылает его в электродетонатор и вызывает подрыв кумулятивного заряда в более оптимальное время, нежели механический взрыватель. Суббоеприпасы выкапывались саперными лопатками со складывающимся штыком (штык устанавливали под углом 90 градусов), а также обычными лопатами. В 2002 году в Нише сапер, работавший в местности с большим уровнем засоренности металлом, привел в действие суббоеприпас и осколками посек глаза. Впрочем, под Кралево несчастных случаев не было, и работы были закончены в срок и выполнены качественно.

После распада Югославии в 2006 году в Черногории был создан собственный МАК, расписавший сразу тендер на очистку территорий в районе приграничных городов Рожай и Плав как от кассетных боеприпасов, так и от мин, на котором победили компании из Боснии и Герцеговины — Амфибия (Amfibija) и ЮЭксБи Балканс (UXB Balkans). Работы были начаты и в районе Рожая в Черногории, где ВВС Югославии применяли кассетные боеприпасы в 1999 году в ходе ударов по албанским боевикам. Такие же боеприпасы ВВС Югославии применяли на всей территории Косово.

К 1991 году ВВС Югославии располагали кассетными авиабомбами BL-755 британского производства, наполненными кумулятивно-осколочными суббоеприпасами Mk 1.

В Черногории в августе — сентябре 2007 года компания ЮЭксБи Балканс (UXB Balkans) из Сараево очистила от кассетных боеприпасов местность в районе сел Негуш и Бесник общей площадью 395 тыс. м². Свыше 30 саперов из Боснии и Герцеговины, а также из Сербии, за полтора месяца работ нашли и уничтожили около полутора десятков суббоеприпасов Mk 1.

Неразорвавшиеся боеприпасы Mk 1 для саперов были более легкими от BLU-97. В их головной части находится распрямляющаяся в полете пружина, на верху которой расположен пьезовзрыватель. При ударе о землю пружина амортизирует силу падения, из-за чего эти суббоеприпасы не забиваются под землю и находятся на поверхности. Правда, из-за того, что детонатор находится внутри корпуса, они опасны для разминирования. Собственно, сами работы были начаты здесь после того, как один местный житель нашел такой суббоеприпас и бросил его в какого-то своего родственника или соседа шутки ради. В результате произошел подрыв со смертельным исходом.

В общей сложности к концу 2007 года в Сербии и Черногории было очищено до 2 млн м² площадей при цене от 1 до 1,5 доллара за 1 м². При этом ни МВД Сербии, ни МВД Черногории, имевшие собственные противодиверсионные отделы при каждом региональном управлении, к работам не привлекались, хотя имели достаточно специалистов.

В 2008 году итальянская компания «Соджелма» («Sogelma») провела работы по выполнению контракта с Европейским союзом по поиску на дне Дуная и на его берегах боеприпасов, оставшихся после Второй мировой войны, и затонувших немецких речных кораблей. Поиск велся на участке от города Новый Сад до города Прахово. В группе насчитывалось 3 сербских сапера, оснащенных миноискателем Ferex Dataline 4800 STD-F и двумя миноискателями MV-4, а также несколько «помощников деминеров», участвовавших в обозначении и разметке участков с помощью системы спутниковой навигации GPS. На воде поиск шел с зондом, опускавшимся на глубину до 20 м с помощью защищенного оплеткой троса.

Так как к тому времени начались переговоры российского «Газпрома» в достаточно тяжелых переговорах с правительством Сербии, правительство России выделило финансовую помощь Сербии в сумме двух миллионов евро. В рамках этой помощи был заключен контракт с российским Министерством по чрезвычайным ситуациям на разминирование участков в районе аэродрома города Ниш. В конце июля в Сербию была отправлена группа саперов и управленческого персонала компании «Эмерком демайнинг», основанной Министерством по чрезвычайным ситуациям России. Российские саперы были размещены в Нише и, начав работу в районе Нишского аэродрома согласно правилам МАК Сербии, благополучно и раньше срока закончили ее в декабре.

Таким образом, и Россия стала полноправным участником программы разминирования. В какой-то мере российские компании находятся в более выгодном положении, нежели сербские, т. к. сегодня уже можно оценить те ошибки, которые сделала та же Сербия.

Прежде всего нельзя допустить, чтобы данное дело развивалось под управлением «международного сообщества». Россия — пока еще суверенная страна, и вопросы из сферы безопасности, а разминирование как раз к ним и относится, должна держать под прямым государственным контролем. Это не значит, что частные компании надо запретить, однако правила их работы должны определять в Управлении инженерных войск армии Российской Федерации и в Центре специального назначения ФСБ Российской Федерации совместно с соответствующими службами МВД.

Сами частные компании не являются источником проблем, т. к. коррупция и долгострой — известные качества слишком бюрократизированных госструктур. Если в последних тяжело порою призвать кого-либо к ответственности, то в частных компаниях это сделать куда легче, главное, чтобы государственный контроль над ним был прямой и непосредственный, и в силу ответственности за выполненные работы этот контроль был как можно меньше подвержен коррупции. Так, в том же Ливане коррупция достигла в области разминирования куда больших размеров, нежели в Боснии, так что даже рабочие встречи в Ливане должны были нередко оплачиваться.

Другое дело — эффективность данной системы, которая может быть оценена лишь комплексно, а не на основе работы индивидуумов или тех или иных организаций. Любая система должна быть внутренне самодостаточной (в разумной мере) и иметь тенденцию развиваться как в отношении профессионализма, так и своего влияния в окружающем мире. Система разминирования в Боснии и Герцеговине данным требованиям не отвечала, что вызывало отток опытных и профессиональных кадров, а также препятствовало любой местной компании завоевать влияние даже при принятии ключевых решений по вопросам разминирования в своей стране, а не то что в области получения контрактов за границей (хотя болтовни было много).

Пожалуй, ключевой проблемой был разрыв связки с государственными органами, прежде всего с армией и с полицией. Понятно, тому были как объективные причины — прежде всего прошедшая гражданская война, так и субъективные — вмешательство «международных» факторов в данный вопрос. Однако результат известен. При этом отнюдь не требовалось армии и полиции подчинить все дело разминирования. Достаточно было ввести систему, при которой бы все, кто работал как в области разминирования, так и охраны, проходили бы единую процедуру выдачи разрешений и зачислялись в резерв тех или иных силовых ведомств.

Само разминирование должно вестись при четком контроле найденных боеприпасов на конкретных площадях, дабы боеприпасы не заносились бы самими деминерами, что влияло бы на оплату работы.

Что касается организации работ за границей, то тут надо избежать две западни, которые преследуют все компании из бывших соцстран. Первая — это вопрос дипломов. Американцы с самого начала настаивали на том, чтобы тендеры на разминирование были напрямую связаны с уровнем квалификации персонала. Это, разумеется, было разумным требованием, однако так как настаивали они прежде всего на обладании дипломами, полученными в школах, где были усвоены стандарты США, то специалисты из других стран оказывались в заведомо проигрышной позиции. Если подготовку, полученную в системе НАТО, американцы еще как-то признавали, то дипломы, полученные в армиях стран бывшего Варшавского договора, для них словно и не существовали. Это было абсурдом, так что в Ираке украинские саперы, которые годами работали с инженерными боеприпасами советского производства, состоявшими в немалом числе на вооружении иракской армии, находились в худшем положении при трудоустройстве в частные компании, нежели негры из Зимбабве, привезенные МАЙНТЕК, т. к. вышестоящий МАК Ирака, находившийся под контролем американских и британских компаний, требовал от любой компании, дабы их работники обладали дипломами западных компаний и армий.

Украинское военное командование в Ираке быстро обнаружило, что какими бы планами американцев не заваливали украинские «специалисты от разминирования», никто их к принятию решений допускать не будет, и более того, их вообще к деньгам (это на Западе святыня) подпускать будут в случаях крайней необходимости, которые редко возникали.

Так что хоть и создала Украина свой центр по разминированию в Явориве с помощью НАТО, а другой в Каменец-Подольске, но контракты украинским компаниям пришлось получать главным образом от собственного государства. То, что на Украине в работе в данной области по контрактам был привлечен местный Центр гуманитарного разминирования из Женевы — ГИСХД (International Center for Humanitarian Demining — GICHD), как специалисты Международного центра по вопросам безопасности и взрывотехники ИССИ (International School for Security and Explosives Education — ISSEE) из Великобритании, не могло заменить отсутствие оперативных структур, которые в состоянии были бы самостоятельно работать на внутреннем и иностранном рынках.

Разминирование является частью возникшего частного военного дела, в котором никакая риторика не в состоянии заменить сухой язык цифр. В силу этого России нет смысла запрещать подобное частное военное дело, ибо созидательное начало в российской политике все-таки существует, а изолировать Россию от мировых процессов в данной области, разрешая вместе с тем международное сотрудничество в других областях экономики, все-таки нелогично.

Политическая демагогия — худший враг военной системы, ибо вмешивается в закономерный процесс появления собственной политики данной военной системы, обусловленной интересами ее индивидуумов. Армии всех стран традиционно имели собственную политику, которая, конечно, была подчинена генеральной политической линии, но имела и свои цели. Нынешнее положение с частными военными компаниями типичное тому подтверждение, ибо руководство как британских, так и американских военных компаний тесно связано с верхами своих армий и спецслужб, чьи представители нередко помогают в «лоббировании» новых контрактов.

Собственно говоря, и экспорт вооружения является частью политики той или иной военной системы, и говорить о том, что этот экспорт не производит внешнеполитических последствий, невозможно. Тем самым и область разминирования, являясь частью этого военного предпринимательства, — важный фактор в политике военной системы, особенно во внешней политике.

В нынешних условиях в данный процесс Россия уже вовлечена, и тут надо лишь выбирать модель работы.

Нельзя отрицать ряда справедливых критических замечаний в адрес некоторых организаций, занимающихся разминированием, прозвучавших, например, в статье Юрия Ивановича Дроздова из аналитического центра «Намакон», в которой он писал:

«Известен скандал с английской организацией "Хэло-Траст" (частная военная компания). Теоретически "Хэло-Траст", созданная в Великобритании в конце 80-х годов в качестве благотворительной некоммерческой организации, занимается оказанием помощи в проведении работ по разминированию территорий, пострадавших от вооруженных конфликтов. Инструкторами "Хэло" с 1997 г. было подготовлено более ста специалистов минно-взрывного дела. Известно, что финансирование "Хэло-Траст" осуществляет Министерство международного развития Великобритании, Госдеп США, ЕС, правительства Германии, Ирландии, Канады, Японии, а также частные лица. Проведение "работ по разминированию" они начали с полномасштабной топографической разведки всей территории Чеченской республики с привязкой населенных пунктов к натовской системе координат.

Нестабильная Чечня по-прежнему нужна недругам России. На ней по-прежнему наживаются нечестные дельцы от политики, от армии и правоохранительных структур».

В то же время в самой Российской Федерации уже зарегистрировано несколько вышеупомянутых «деминерских» организаций, и очевидно, что их деятельность запрещаться не будет. Раз так, то необходимо создать такую систему, которая могла бы остаться частью российской военной системы, сохраняя традиции и опыт российских вооруженных сил.

Очевидно, что руководящая роль ООН в данном случае сыграет отрицательную роль, ибо откроет двери тем или иным западным компаниям, которые захотят напрямую управлять процессом разминирования в России. Очевидно, что конкурентов себе эти компании делать не будут и потому зададут установку на привлечение к работе максимально послушных и не слишком дальновидных кадров. Подобная политика в Ираке и Афганистане привела к полной неспособности местных кадров что-либо самостоятельно решать. В отношении разминирования дело полностью зависело от компаний РОНКО (Ronco) и МАГ (MAG) в Ираке и Армор Груп (Armor Group) в Афганистане, которые практически и управляли МАК, и подобный рецепт для России все-таки не подходит.

Таким образом, именно России надо сделать первый шаг в данной области.

В данном случае речь идет о создании не просто компаний по разминированию, но компаний, способных предоставить весь спектр услуг в военной области для работы за границей. Не стоит тут автоматически связывать деятельность этих компаний с работой российских ЧОПов. В конечном итоге в Великобритании, где созданы десятки компаний данного профиля, их деятельность внутри страны не разрешена в том объеме, в котором она ведется за границей.

Возможно, в идеальных условиях компании такого рода не были бы нужны, но идеальных условий нет. Англосаксы чем и выделились в мире, так это своим пониманием реальности и практичностью, тогда как в славянском мире желаемое нередко выдавалось за действительное.

Частные компании — нужное зло в англо-американском мире, и далеко не все в этом мире удовлетворены их действиями. На практике подобные компании часто являются средством для банальной «отмывки денег», а на руководящие должности тут нередко ставятся люди весьма низкой квалификации.

Так что сама их деятельность может приносить успех, если они будут не заменять, а дополнять работу государственных органов.

В данном случае следует разделить две стороны проблемы: первая — финансовая, а вторая — техническая. Россия, участвуя в финансировании ООН, имеет полное право на получение контрактов в области разминирования, хотя в той же Боснии и Герцеговине представители ООН вели себя так, словно Россия не является членом ООН. Что касается технической стороны, то о ней уже говорилось. В данном случае российским компаниям не хватает опыта и связей в области международных отношений, и они, без сомнения, будут нуждаться в партнерах. На основании имеющегося опыта видится, что иные западные компании партнерские отношения понимали как использование ресурсов России. Видимо, тут дело нуждается в корректировке, дабы то партнерство о котором говорят в Совете Безопасности ООН, было осуществлено на практике.

Например, до сих пор американские и британские компании не признают иных дипломов в данной области (как, впрочем, и во многих других), кроме своих. Раз речь идет о партнерстве, то, вероятно, и российские дипломы должны быть признаны путем нострификации в данной области, иначе нет смысла и огород городить. Организовывать в самой России одномесячные курсы для деминеров по типу боснийских, значит подрывать авторитет собственной военной системы. Разумеется, последнюю надо модернизировать, сделав более доступной для действительно способных кандидатов, однако отдавать управление в ней той или иной областью иностранным военным специалистам, иные из которых к минному оружию имеют весьма отдаленное отношение, значит отдавать им на откуп всю военную систему России. Другое дело, что уже начавшееся сотрудничество в данной области, с той же Сербией, может послужить России только на пользу. Формы этого сотрудничества будут определять государственные органы Российской Федерации, но очевидно, что в бывшей Югославии имеется достаточно возможностей для выхода за границу российских компаний.

При этом тут возможно сотрудничество не только с Сербией, но и Хорватией, т. к. хорватские компании в отличие от сербских, получив государственную поддержку, сами по себе являются серьезным партнером. Вполне возможно организовать сотрудничество в данной области и с ЮАР, т. к. очевидно, что с переменой ситуации в мире ЮАР в куда большей мере будет нужна Россия, нежели наоборот, что способствует более конструктивному политическому диалогу.

Очевидно, что в данном случае полезным партнером могут быть немцы, чьи компании (например, Ahlmann-Baumaschinen GmbH., Comet GmbH., Pyrotechnik Appartebau, Ebinger Pruf und Ortungstechnik GmbH., Institut Dr Forster GmbH. and Co KG, Krauss-Maffei Wehrtechnik GmbH., MaK System GmbH., FFG Flensburger Fahrzeugbau Gesellschaft GmbH., Telerob GmbH., Vallon GmbH., Gebr Vielhaben Maschinen und Apparatebau GmbH. & Co.) производили весьма технически совершенные системы поиска мин и системы механического и дистанционного разминирования и чьи экономические интересы связанны с Россией.

Что касается организационной и финансовой деятельности, то тут, вне всякого сомнения, лидерство принадлежит американским компаниям, которые при дальновидном подходе с российской стороны могут быть в ряде случаев весьма полезными партнерами.

Необходимо понимать, что «индустрия разминирования» — часть нового процесса в мировом военном деле по «приватизации» войны. Этим можно возмущаться, но сам процесс стал уже фактом, и, следовательно, приходится с ним считаться. Поэтому следует не отказываться от участия в данном процессе, все равно необратимом в силу вхождения России в систему мировых экономических отношений, а поставить его под государственный контроль. В конечном итоге и так ясно, что ни одна компания по разминированию, как, впрочем, и любая частная военная компания, не работает на полной самоокупаемости. Либо тут, как в случаях с бывшей Югославией и с Африкой, компании получают на использование технику и снаряжение, датируемые ООН и иными международными организациями, и то нередко в довольно замысловатых комбинациях, когда снаряжение и техника, передававшиеся правительству, через местные частные и общественные организации использовались на данных проектах, либо цены на услуги многократно завышались, как в том же Ираке и Афганистане.

Дабы не идти по этому пути, следует подобные компании создавать с разрешения и при контроле Инженерного управления Генерального штаба и центра специального назначения ФСБ России, с тем чтобы подготовка кадров оставалась в руках государства. В этом случае был бы оказан положительный эффект и на кадровую политику, в отличие от современной практики, где подобные компании, оказываясь нередко вовлеченными в систему по сути уголовных отношений, набирают в число своих работников порой совершенно негодных людей.

При этом стоит заметить, что разминирование — всего одна грань современного «военного дела», причем грань, возникшая во многом искусственно. Однако это разминирование и должно стать основой так называемых частных военных компаний, если в России все-таки будет принято решение об их создании, а это зависит в первую очередь от решения государственных верхов России.

Иностранный опыт в этой области говорит о том, что сами частные военные компании в том же Ираке, да и нередко в других регионах мира, переполнены дилетантами в военной области, выдумывающими «велосипеды» в плане проведения конвоев или охраны объектов. Разумеется, это одно время было приемлемо, т. к. задачи одних компаний отчасти, а иных полностью, заключались в обычном отмывании денег. Однако когда отдельным компаниям ставились серьезные задачи в области подготовки местных сил армии и полиции, то сразу возникала нужда в специалистах по работе с минами, причем тут появлялось несколько новых специальностей, как, например, «специалист по СВУ» — IED-specialist.

Таким образом, нельзя отмахиваться от иностранного опыта, и если уж в России начата работа в направлении расширения прав тех или иных «агентств безопасности» по работе на международном рынке, то, видимо, надо избегать повторения чужих ошибок, и посылать больший процент за границу лиц, которые будут на голову выше подавляющей части иностранных конкурентов.

Помимо этого, в самой России подобная постановка работы привнесла бы больший эффект в работу тех же охранных структур, т. к. привлекла бы в их ряды больше профессионалов, чем ныне.

По большому счету, подобные компании могли бы стать хорошим подспорьем в программах военного экспорта и тесно связанных с ними программах межгосударственного военного сотрудничества и подготовки вооруженных сил иностранных государств. В данном случае минно-подрывное дело стало бы важным подспорьем, с тем что подготовка в этом отношении должна вестись при тщательном изучении последствий подобного военного сотрудничества.

По сути, вся область, связанная с применением мин и прочих инженерных боеприпасов, как и вопросы разминирования, должна находиться под надзором централизованного военно-учебного заведения, которое и могло бы организовать те или иные учебные курсы, как и контролировать качество работ.

Военно-инженерная академия армии Российской Федерации имеет хорошую материальную базу (полигоны в Нахабино и Красногорске) и солидный научный опыт. Данная академия была создана еще в Советской России в ноябре 1917 года на базе Николаевской инженерной академии, а с 1935 года стала называться Военно-инженерной академией имени В. В. Куйбышева.

В СССР после Второй мировой войны вырос интерес к военно-инженерному делу, и были созданы новые военно-инженерные училища: в 1957 году Тюменское военно-инженерное училище, в 1967 году — Каменец-Подольское военно-инженерное училище, а в 1966 году — Калининградское военно-инженерное училище на базе существовавшего с 1937 года Ленинградского военного училища.

Большое внимание стало уделяться и научной работе. С целью научных исследований в Военно-инженерной академии им. В. В. Куйбышева в 1954 году была создана группа научных сотрудников во главе с полковником Н. К. Касимовым, занимавшаяся разработкой вопросов инженерного обеспечения войск в бою. На основе опыта работы этой группы в 1954–1962 годах, согласно директиве Генерального штаба ВС СССР ОРГ 8/126755 от 15 мая 1970 года, командование академии (начальник — генерал-полковник В. Л. Авсеенко) под непосредственным руководством начальника инженерных войск маршала В. К. Харченко и начальника штаба инженерных войск генерал-лейтенанта Е. С. Колибернова начало создание Военно-научной группы (ВНГ-1), продолжившей работу по исследованию проблем инженерного обеспечения боя. Во главе нее до распада СССР стояли посменно: полковник Х. З. Зелендинов, полковник В. И. Корнев, полковник А. С. Олейник. Данная ВНГ-1 и была центром исследований в бывшем СССР в области как тактики инженерных войск, так и применения инженерных боеприпасов, в первую очередь минно-взрывных устройств.

Сотрудники данной группы либо сами, либо с сотрудниками других кафедр Военно-инженерной академии разработали ряд документов, в частности: «Наставление по военно-инженерному делу для Советской Армии» (выпущено в 1984 году), «Инженерное обеспечение боевых действий войск в современных операциях» (1990), «Инженерное обеспечение боя» (1989 г., переиздано в 1987-м), «Справочник офицера инженерных войск» (1989), «Наставление по боевому применению соединений и частей инженерных войск» (1991), «Руководство по военно-инженерному делу» (подготовлено к изданию в 1991 г.), «Наставление по инженерному обеспечению операций» (подготовлено к изданию в 1991 г.), «Рекомендации по применению минно-взрывных заграждений» и еще целый ряд документов.

В 1990-х годах в академии были подготовлены работы: «Инженерное обеспечение действий войск в вооруженных конфликтах» под редакцией начальника инженерных войск Министерства обороны Российской Федерации генерал-полковника В. П. Кузнецова, «Инженерное обеспечение операций группировок (сил) в локальных войнах и вооруженных конфликтах» (Л. Г. Жуковский), «Военно-инженерная характеристика стратегических направлений на территории РФ» (С. И. Дробинин, Л. Г. Жуковский), «История развития теории и практики инженерного оборудования территории страны в интересах отражения агрессии» (И. Н. Николаев).

С 1998 года в соответствии с постановлением правительства Военно-инженерная академия им. В. В. Куйбышева была преобразована в Военно-инженерный университет с тремя филиалами: Санкт-Петербургским, Нижегородским и Тюменским. Военно-научная группа была преобразована в 1998 году в Научно-исследовательскую группу-1, которой продолжил руководить начальник ВНГ-1 (с 1991 года) полковник В. М. Сумин.

Директивой Генерального штаба ВС РФ от 22 июня 2000 года Научно-исследовательская группа-1 была преобразована в Научно-исследовательский центр (аналитический) инженерных войск — НИЦ АИВ Военно-инженерного университета (с 2004 года — Военно-инженерной академии).

С 2000 по 2005 год этот центр, руководителем которого с 2001 по 2008 год являлся полковник Л. Г. Жуковский, выпустил работы: «Наставление во военно-инженерному делу ВС РФ», «Наставление по подготовке и ведению военных действий ВС РФ» (части 2 и 3), «Наставление по службе оперативных штабов», а также аналитические обзоры: «Операция ВС США и их союзников против Ирака и особенности ее инженерного обеспечения», «Инженерные войска США: состояние, основные направления развития и строительства в 2004 году, состав и дислокация на 1.01.2005 г., подготовка специалистов инженерных войск», «Разработка в США новых систем разведки минно-взрывных заграждений». Совместно с учеными других подразделений Военно-инженерного центра (академии) были подготовлены монографии: «Основы инженерного обеспечения действий войск в современных локальных войнах и военных конфликтах» (В. К. Шамшуров, Л. Г. Жуковский), «Теоретические основы концепции инженерного обеспечения подготовки и ведения современных армейских операций и боя с учетом изменившихся условий ведения вооруженной борьбы и требований военной доктрины Российской Федерации» (В. С. Петрук, Л. Г. Жуковский), «Инженерное обеспечение действий войск в локальных войнах в особых условиях» (В. К. Шамшуров, Л. Г. Жуковский). Материалы исследований также публиковались в журналах «Военная мысль» и «Армейский сборник».

В 2004 году Военно-инженерный университет вновь был преобразован в Военно-инженерную академию, а на базе ее филиалов были воссозданы три военно-инженерных училища — Нижегородское высшее военно-инженерное командное училище (военный институт) на базе филиала университета в городе Кстово (Нижегородская область), Санкт-Петербургский военно-топографический институт имени генерала армии А. И. Антонова на базе филиала в Санкт-Петербурге, Тюменское высшее военно-инженерное командное училище (военный институт) на базе филиала в Тюмени. В 2004 году этот университет был вновь преобразован в Военно-инженерную академию во главе с генерал-майором Ю. П. Балховитиным — начальником инженерных войск армии Российской Федерации. 1 августа 2006 года академия была присоединена к Общевойсковой академии вооруженных сил Российской Федерации.

Тем самым те, кому следует по долгу службы разрабатывать опыт войн как в бывшей Югославии, так и в тех же Ираке и Афганистане были, как и были возможности по управлению процессами разминирования на международном уровне. Не было тех, кто бы им доставлял нужную информацию с мест и мог бы обеспечить оперативное управление данными процессами. Новая Российская Федерация попала в ловушку коммерциализации отношений в госаппарате с самого момента своего возникновения, ибо создана была ради коммерческих целей. Тогда должности за границей стали часто даваться уже не просто «на кормление», но как своего рода «бизнес-проект» с обязательствами «откатов». Где уж тут было думать о сборе материалов и подготовке научных исследований. Может, разминирование тут бы и дало какой-то приток денег в данную академию, переживающую вместе со своими полигонами в Нахабино и Красногорске вследствие недостатка финансирования не лучшие дни.

Если в данном случае разминирование после всех проверок и оценок все-таки и станет полезным делом для вооруженных сил России, то, следовательно, их военная мощь будет расти. Ну а не нужен будет такой путь России, так, видимо, надо будет искать другие, в которых, однако, минное оружие должно занять важное место.

Частную инициативу можно осуждать сколько угодно, однако нельзя отрицать, что частные компании куда более оперативны в выполнении задач, которые в конечном итоге служат укреплению позиций государства, в том числе они обеспечивают приток средств в бюджет и одновременно сохраняют для него в готовности ценные кадры. Сапер, как и всякий военный специалист, должен оставаться в привычной ему области работы дабы сохранить свой профессиональный уровень и прилагать свои профессиональные знания в нужном направлении. В данном случае куда более рационально использование саперов в так называемом «действующем» резерве вооруженных сил, когда они хотя бы раз в полгода призывались на сборы ради поддержания профессионального уровня, а при необходимости мобилизовывались для выполнения тех или иных задач в районах вооруженных конфликтов либо использовались частными компаниями на проектах того же «гуманитарного» разминирования. Тем самым компания, принимая нового кандидата, была бы обязана обучить его на государственных курсах и занести информацию о нем в базу данных «действующего» резерва. Такие кадры и могли бы получать разрешения на работу саперами, по сути «лицензию», не по личным далеко не всегда надежным связям.

В СССР существовал, кстати, прообраз подобной системы «действующего» резерва в виде школы КУОС — Курсов усовершенствования офицерского состава, готовивших кадры для задач, поставленных Первому управлению КГБ СССР, но выпускники которых могли находиться как на должностях в других управлениях КГБ, так и на гражданской работе.

Дабы не переписывать историю их создания, можно привести фрагменты из книги Владимира Суродина «Спецназ Госбезопасности»:

«Эти Спецкурсы являлись автономным учебным подразделением, функционировавшим как факультет в Высшей Краснознаменной школе КГБ при СМ СССР имени Ф. Э. Дзержинского (далее — ВКШ КГБ). На них была возложена задача по подготовке командиров групп специального назначения (ГСН) для действий в глубоком тылу противника в военное время.

В период обучения слушатели проходили специальную физическую, огневую, воздушно-десантную, горную, легководолазную подготовку, осваивали радиосвязь, специальную тактику, минно-взрывное дело, топографию, страноведение, совершенствовали навыки разведывательной деятельности, изучали опыт партизанской борьбы и многое другое.

Ежегодно на такую учебу по разнарядке республиканские и областные управления КГБ направляли по одному оперативному работнику…

В 1965 году органы безопасности, по заданию политического руководства страны, приступили к восстановлению системы кадровой подготовки резерва командного состава партизан-разведчиков. К этому времени, как оказалась, учебная, материальная и иная база для развертывания такого образовательного процесса практически отсутствовала. Начало было положено созданием в 1966 году внештатного специального курса при одном из контрразведывательных факультетов ВКШ КГБ в форме пятимесячных сборов. Этому спецкурсу дали дополнительное наименование — КУОС (Курсы усовершенствования офицерского состава)…

Боевая обкатка в кризисных ситуациях за рубежом позволила вскрыть недостатки, связанные прежде всего с несогласованностью различных видов подготовки, уязвимостью используемых прикрытий и легенд, недостаточной изученностью и применением средств связи, шаблонностью каналов переброски, дефицитом знаний местных языков и т. д. Уроки Чехословакии, а также других событий конца 60-х — начала 70-х годов (теракты в Израиле, на Мюнхенской олимпиаде и др.) ускорили разработку предложений о создании спецфакультета на базе ВКШ КГБ, возрождавшего подготовку командного состава спецназа госбезопасности.

В 1968 году активизировалась подготовка к преобразованию спецкурса в автономное подразделение: факультет-кафедру специальных дисциплин.

19 марта 1969 года эта цель была достигнута. Приказом Председателя КГБ были сформированы СПЕЦИАЛЬНЫЕ КУРСЫ КГБ СССР (Спецкурсы). Утвержденное Положение о Спецкурсах имело гриф "Сов. Секретно", "Особой важности". В соответствии с этим грифом в то время с Положением в полном объеме могли работать начальник Учебного заведения (ВКШ КГБ) и начальник Спецкурсов. Все остальные — лишь в части их касающейся…

…Спецкурсы — КУОС… функционировали на первом этапе при ВКШ КГБ (1968–1982 гг.) и на втором — при Краснознаменном институте КГБ имени Ю. В. Андропова (1982–1992 гг.).

Каждое из этих учебных заведений наложило свой отпечаток на судьбу Спецкурсов. Проблема возможного перехода из одного учебного учреждения в другое обсуждалась и прорабатывалась достаточно долго. Были сторонники и противники перехода. Основными противниками перехода были авторитетные ветераны спецназа. При этом отмечалось, что у ВКШ и Спецкурсов очень много специфически одинакового, включая то, что оба учебных заведения — воинские формирования. Институт такой базы не имел, поскольку в основном готовил разведчиков-дипломатов. Спецкурсы в известной степени были ему в тягость.

Жизнь подтвердила предчувствия ветеранов, в частности И. Г. Старинова. В период пребывания Спецкурсов в ВКШ был неуклонный подъем во всем. В Институте отношение к Спецкурсам отличалось теплотой, но условий для развития не было. Запас прочности у Спецкурсов был большой, но не беспредельный…»

После закрытия КУОС в 1992 году подобного центра в России создано не было. В результате и дело разминирования, которое, казалось, должно было оказаться в зоне внимания КУОС, созданных по инициативе И. Г. Старинова, являвшегося как диверсантом, так и сапером, оказалось без особого внимания, как и сам вопрос применения «минного» оружия (данный термин все же более точен, нежели более общий термин инженерные боеприпасы) не получил теоретической базы, тем самым и в практическом плане произошло отставание.