Мир на продажу. Деньги, власть и торговцы, которые обменивают ресурсы Земли

@importknig

Перевод этой книги подготовлен сообществом "Книжный импорт".

Каждые несколько дней в нём выходят любительские переводы новых зарубежных книг в жанре non-fiction, которые скорее всего никогда не будут официально изданы в России.

Все переводы распространяются бесплатно и в ознакомительных целях среди подписчиков сообщества.

Подпишитесь на нас в Telegram: https://t.me/importknig

Хавьер Блас, Джек Фарчи «Мир на продажу. Деньги, власть и торговцы, которые обменивают ресурсы Земли»

Оглавление

Введение. Последние похитители

Пионеры

Крестный отец нефти

Последний банк в городе

Бумажные бочки

Падение Марка Рича

Крупнейшая распродажа в истории

Коммунизм с капиталистическим влиянием

Бин Бэнг

Нефтедоллары и клептократы

Африканское направление

Голод и прибыль

Фабрика миллиардеров

Торговцы властью

Много скелетов

Приложения

Введение. Последние похитители

Самолет сильно накренился, начав снижение.

Далеко внизу спокойные воды Средиземного моря уступили место бесплодным просторам североафриканской пустыни. Столбы дыма усеивали горизонт. Внутри небольшого частного самолета пассажиры с каменными лицами прижимались к креслам, пока самолет спускался по штопору.

Это не была обычная деловая поездка, даже для Иэна Тейлора. За четыре десятилетия торговли нефтью Тейлор побывал во многих горячих точках, от Каракаса до Тегерана. Однако это путешествие - в Бенгази, Ливию, в разгар гражданской войны, - было новым опытом.

Тейлору достаточно было выглянуть в иллюминатор, чтобы вспомнить о том, как он рискует. В тысяче футов ниже его самолет сопровождал одинокий беспилотник НАТО. Тейлор, исполнительный директор Vitol, крупнейшей в мире компании, торгующей нефтью, пожалел, что его знакомые в британском правительстве не прислали для его сопровождения нормальный истребитель.

Было начало 2011 года, и весь регион охватила волна народных восстаний, получивших название "арабская весна". В Ливии силы, восставшие против сорокадвухлетней диктатуры полковника Муаммара Каддафи, только что взяли под контроль Бенгази, самый важный город на востоке страны, и основали собственное правительство.

Однако у разношерстной армии повстанцев была большая проблема. У нее заканчивалось топливо. Повстанцам срочно требовались дизельное топливо и бензин для военных машин и тяжелый мазут для работы электростанций. Собственные нефтеперерабатывающие заводы Ливии были закрыты из-за войны, и топливо поступало в страну лишь по струйке через сотни грузовиков, совершавших тяжелый путь из Египта.

Если кто и мог взять на себя риск снабжения повстанческой армии в разгар кровопролитной войны, так это Ян Тейлор. Лысый, жилистый и неутомимый, Тейлор превратил компанию Vitol из среднего дистрибьютора топлива в гиганта нефтеторговли. В процессе он превратил ее в мощную силу в мировой экономике, ежедневно перерабатывая столько нефти, что хватило бы для снабжения Германии, Франции, Испании, Великобритании и Италии вместе взятых. Сейчас ему было за пятьдесят, он сочетал в себе легкое обаяние члена британского истеблишмента и вкус к приключениям, что было обязательным условием для нефтетрейдера. Он никогда не боялся вести Vitol туда, куда другие боялись ступить. А в мире, где нефть и деньги идут рука об руку с властью, он был не из тех, кто уклоняется от сделок, имеющих более широкое геополитическое значение.

Когда несколькими неделями ранее появилась возможность заключить сделку с ливийскими повстанцами, Тейлор не стал медлить. Команда Vitol на Ближнем Востоке получила звонок от правительства Катара. Небольшая богатая газом страна Персидского залива стала ключевым политическим и финансовым спонсором ливийских повстанцев, выступая в качестве посредника между ними и западными правительствами и поставляя им оружие и деньги. Но купить танкеры с нефтепродуктами и доставить их в зону боевых действий было не под силу Катару. Ему требовалась помощь сырьевого трейдера. Катарцы хотели узнать, сможет ли Vitol поставлять в Бенгази дизельное топливо, бензин и мазут.

У Vitol было четыре часа, чтобы подумать и ответить. Торговому дому понадобилось всего четыре минуты, чтобы сказать "да".

Но была одна большая загвоздка. У повстанцев не было наличных денег. Вместо этого Vitol пришлось бы получать оплату в виде сырой нефти с нескольких месторождений , которые контролировали повстанцы. Теоретически это не должно было представлять проблемы: Vitol могла доставлять топливо через Средиземное море в порт Бенгази, а сырую нефть получать по трубопроводу в прибрежный город Тобрук, расположенный недалеко от египетской границы и вдали от боевых действий.

Тейлор и остальные члены высшего руководства Vitol быстро подготовили предложение. Для такого крупного торгового дома, как Vitol, не было ничего нового в бартере одного товара на другой, особенно когда перед ним стоял нуждающийся в деньгах клиент. Действительно, другие трейдеры также стремились принять участие в сделке с ливийскими повстанцами. Но Vitol вел себя более агрессивно: он был готов не только заниматься поставками топлива, но и предоставить ливийским повстанцам кредит, фактически одолжив им денег.

У компании было еще одно преимущество: ее политические связи в Лондоне и Вашингтоне. Тейлор, талантливый социальный оператор с харизмой прирожденного политика, был ведущим донором правящей Консервативной партии. Его контакты в лондонской деловой и политической элите не имели себе равных. Всего через несколько месяцев он вместе с другими финансистами отправится на ужин с премьер-министром на Даунинг-стрит, 10. "Очевидно, я получил разрешение британцев на вход", - вспоминал позже Тейлор.

В Великобритании тайная "нефтяная ячейка" при Министерстве иностранных дел работала над тем, чтобы помешать силам Каддафи получать топливо или продавать нефть за границу. Вашингтон отказался от санкций, чтобы позволить американским компаниям покупать ливийскую нефть у Vitol. И, конечно, не обошлось без натовского беспилотника.

Но хотя Лондон и Вашингтон поддерживали миссию Vitol, они не были готовы слишком активно вмешиваться от ее имени. Когда Тейлор спускался в зону боевых действий, он понимал, что если что-то пойдет не так, то он останется один.

Вероятность зенитного огня со стороны сил Каддафи означала, что обычная посадка слишком опасна, поэтому пилот снижался так быстро, как только мог пикировать самолет. Тейлор был один в маленьком самолете, не считая пары наемных телохранителей и Криса Бейка, плотного новозеландца, который руководил операциями Vitol на Ближнем Востоке.

Если от спуска по лестнице у него сводило живот, Тейлора мало утешало то, что он обнаружил на месте. Весной 2011 года в Бенгази царили беззаконие и нестабильность. Город, представляющий собой скопление пыльных бетонных зданий, сгрудившихся вокруг заросшей лагуны, находился всего в нескольких сотнях километров от линии фронта конфликта, который все еще бушевал. В воздухе витали звуки и запахи войны. Пахнущие отвратительным запахом госпитали были переполнены ампутированными конечностями и другими ранеными. Пыльные улицы были заполнены мужчинами и мальчиками с автоматами Калашникова, пристегнутыми к спинам.

По ночам в городе на несколько часов пропадало электричество. Патрули вооруженных до зубов молодых людей установили контрольно-пропускные пункты на дорогах вокруг города. Из этого беззакония и возникла вооруженная толпа, которая год спустя ворвалась в консульство США и убила посла в Ливии Криса Стивенса.

Жители Бенгази, измученные десятилетиями диктатуры и месяцами войны, затаились в своих домах. Саиф аль-Ислам, сын Каддафи, выступил по государственному телевидению с кровопролитной речью, в которой пообещал новую бойню: "Мы будем сражаться до последнего мужчины, до последней женщины, до последней пули".

Бенгази долгое время был центром нефтяной промышленности Ливии. Богатейшие запасы нефти находились на необитаемых просторах пустыни на востоке страны - ближе к Бенгази, чем к столице Триполи, которая все еще находилась под контролем Каддафи. Большинство нефтяных месторождений было заброшено, поскольку по стране прокатились бои, и лучшие геологи и инженеры-нефтяники Ливии собирались по вечерам на главной площади Бенгази, чтобы обсудить бедственное положение страны. В нескольких километрах от них находилась региональная штаб-квартира национальной нефтяной компании Ливии, рядом с почерневшим корпусом бывшего полицейского участка, который был сожжен повстанцами в первые дни восстания.

Именно сюда направились Тейлор и Бейк, как только их самолет приземлился. Их ждал Нури Берруйен. Инженер со стажем, Берруйен готовился к выходу на пенсию еще до начала гражданской войны. К весне 2011 года он руководил повстанческим филиалом национальной нефтяной компании Ливии, заключая сделку, которая могла спасти революцию.

Если Тейлор собирался заключить сделку с повстанцами, он хотел знать, кто находится на другой стороне сделки. Из десятилетнего опыта работы на Ближнем Востоке он знал, что личное доверие может иметь большее значение, чем тщательно составленный контракт. И в любом случае от контракта будет мало толку, если иметь дело с повстанческим правительством, действующим во временных министерствах в тысяче километров от столицы страны.

Тейлор был доволен. Человек по другую сторону одной из самых рискованных сделок Vitol оказался не каким-то помешанным на войне психом, а профессионалом нефтяной отрасли. Он пожал плечами и вернулся в Лондон. Это была авантюра, но авантюра разумная", - говорил он позже. С другой стороны, Берруйен тоже был доволен: Vitol предложила ему "лучшие условия" и даже не потрудилась попросить о военной страховке.

Почти сразу же вмешательство Vitol изменило баланс войны. Обеспечение достаточного количества топлива всегда было решающим фактором победы в пустынных районах Северной Африки. Именно здесь во время Второй мировой войны армия Эрвина Роммеля, немецкого генерала, известного как "Лис пустыни", потерпела поражение из-за нехватки топлива.

Теперь у повстанческой армии Ливии было достаточно топлива, чтобы избежать участи Роммеля. Благодаря Vitol она могла заправлять свои танки и "тактики" - импровизированную комбинацию пикапа с пулеметом, приваренным к его бортовой платформе, которая была излюбленным транспортным средством повстанцев.

Несмотря на поддержку с воздуха со стороны НАТО и финансовую помощь Катара, повстанцам не удалось продвинуться дальше своего опорного пункта в окрестностях Бенгази. К моменту визита Тейлора весной 2011 года их территория охватывала только восточный район Бенгази и полосу побережья в 150 км к юго-западу.

Главной стратегической целью было захватить нефтяные города на западе - Марса-аль-Брега, Рас-Лануф и Эс-Сидер, через которые сторонники Каддафи все еще контролировали доступ к нефтяным богатствам Ливии. После первых поставок топлива от Vitol, 17 июля Марса аль-Брега перешла под контроль повстанцев . В течение нескольких недель они захватили Рас-Лануф и Эс-Сидер, а затем установили контроль над внутренними нефтяными месторождениями бассейна Сирта - места, где в 1959 году впервые была обнаружена нефть в Ливии.

К октябрю они загнали сторонников Каддафи в угол на небольшой территории к западу от Сирта. Однажды группа повстанцев застала врасплох колонну Каддафи, и человек, правивший Ливией железным кулаком на протяжении четырех десятилетий, бежал, укрывшись в водосточной трубе. Повстанцы вытащили его и забили до смерти - жуткий момент триумфа, который был снят на мобильный телефон и транслировался по всему миру.

Однако для Vitol триумф был еще далек. Планы компании начали нарушаться уже через несколько дней после того, как Тейлор и Берруйен пожали друг другу руки в Бенгази весной. Несмотря на обещание, что существование сделки останется в тайне, вскоре стало известно, что повстанцы согласились продать свою нефть и получить взамен топливо. В ответ на это силы Каддафи отправили людей через пустыню, чтобы взорвать ключевой нефтепровод Сарир-Тобрук, который соединял нефтяные месторождения, контролируемые повстанцами, с экспортным терминалом на средиземноморском побережье - местом, куда Vitol предполагала поставлять сырую нефть, принятую в качестве оплаты. На этом их экспорт сырой нефти на некоторое время закончился", - мрачно вспоминает Бейк.

Перед Тейлором встала дилемма. У Vitol больше не было возможности получать деньги за поставки нефти. Каждый груз топлива, поставляемый торговым домом, теперь представлял собой постоянно растущий финансовый риск для повстанцев, у которых не было ни правительства, ни центрального банка, ни авторитета на международной арене. Если Тейлор продолжал их снабжать, он фактически ставил свою компанию на то, что повстанцы выиграют войну.

Он решил рискнуть. К тому времени он потратил тридцать лет на создание сети на Ближнем Востоке. Если бы он отказался от сделки с ливийскими повстанцами, то подвел бы не только их, но и свои давние связи в Катаре - стране, которая уже давно была прибыльным источником бизнеса для Vitol.

Конкурирующие трейдеры считают, что у Тейлора могла быть и другая причина, по которой ему было удобно придерживаться сделки с ливийскими повстанцами: У Каддафи были заморожены миллиарды долларов на счетах в западных банках. Если бы война закончилась для Vitol плачевно, друзья Тейлора в западных правительствах могли бы гарантировать, что торговый дом получит возмещение из этих замороженных активов. (В сентябре 2011 года 300 миллионов долларов ливийских активов на Западе были разморожены, чтобы помочь расплатиться с Vitol). "У нас не было никаких гарантий ни от кого", - настаивает Дэвид Франсен, председатель совета директоров Vitol в Швейцарии и один из самых давних партнеров Тейлора. Мы просто получили несколько фраз "С вами все будет в порядке, сделайте это".

В течение следующих месяцев танкеры Vitol отправляли груз за грузом. Суда заходили в ливийские порты по ночам с приказом завершить разгрузку и снова скрыться до рассвета. Порой бои шли на расстоянии вытянутой руки от экипажа судна, стоявшего на вершине сотен тысяч бочек с легковоспламеняющимся топливом.

С каждой поставкой ставки для Vitol становились все выше. За пять месяцев торговый дом отправил в Ливию тридцать партий бензина, дизельного топлива, мазута и сжиженного нефтяного газа. В какой-то момент, когда все ждали окончания войны и возобновления добычи нефти, сумма долга повстанческого правительства перед Vitol превысила 1 миллиард долларов - сумма, достаточно большая, чтобы поставить под угрозу выживание трейдера, и которую он с трудом смог бы вернуть, если бы война закончилась по-другому. "Это была сделка, которая, по правде говоря, стала намного крупнее, чем должна была", - говорит Тейлор. Все могло пойти очень и очень плохо".

Невозможно сказать, чем бы закончилась гражданская война в Ливии, если бы компания Vitol не взялась за поставку топлива повстанцам, а затем продолжила поставки даже после того, как не смогла расплатиться. Возможно, на место Vitol пришел бы другой сырьевой трейдер? Возможно, правительство Катара нашло бы другой способ поставлять топливо повстанцам?

Но одно трудно оспорить: без топлива на 1 миллиард долларов в трудную минуту повстанцы наверняка потерпели бы поражение. Топливо от Vitol было очень важно для военных", - сказал в 2011 году Абдельджалил Маюф, сотрудник контролируемой повстанцами компании Arabian Gulf Oil в Бенгази. Это был не первый случай, когда нефтетрейдер определял историю Ближнего Востока, и не последний.

Однако для Ливии эта история не имела счастливого конца. В течение нескольких лет после того, как Тейлор прилетел в Бенгази, страна переходила от одного конфликта к другому. Смерть Каддафи не положила конец боевым действиям: местные полевые командиры на западе и востоке страны продолжали сражаться за ее нефтяные ресурсы. В 2014 году в Ливии началась вторая гражданская война, которая на момент написания статьи все еще продолжается. Падение Каддафи имело более широкие дестабилизирующие последствия для всего региона, поскольку арсенал ливийской армии был тайно вывезен в зоны конфликта, в том числе в Сирию, где начала укрепляться террористическая группировка "Исламское государство".

По мере того как в Ливии накапливались трупы, а последствия гражданской войны распространялись по всему Ближнему Востоку, Тейлор начал сомневаться в целесообразности своего вмешательства. Трудно сказать, все ли мы сделали правильно", - сказал он одному из интервьюеров в 2019 году. На днях я думал о Ливии и был очень расстроен - возможно, нам не стоило этого делать".

Сделки Vitol в Ливии - это демонстрация огромной власти, которой обладают сырьевые трейдеры в современном мире. Немногие из нас ощущают на себе их мощь так же непосредственно, как ливийцы, но, знаем мы об этом или нет, мы все являемся их клиентами. Большинство из нас воспринимает как должное ту легкость, с которой мы можем заправить свой автомобиль, купить новый смартфон или заказать чашку колумбийского кофе. Но в основе почти всего нашего потребления лежит бешеная международная торговля природными ресурсами. И в основе этой торговли, из своих офисов в сонных городках Швейцарии или Новой Англии, лежат сырьевые трейдеры.

Мало замечаемые и мало изучаемые, торговцы товарами стали важнейшими винтиками современной экономики. Без них на бензоколонках закончилось бы топливо, фабрики остановились бы, а в пекарнях закончилась бы мука. Они, по словам Людвига Джессельсона, одного из пионеров отрасли, являются "международной клиринговой палатой для товаров первой необходимости".

Их влияние не ограничивается экономикой: контроль сырьевых трейдеров над потоками мировых стратегических ресурсов сделал их также влиятельными политическими игроками. Чтобы понять взаимодействие денег и власти в современном мире, чтобы увидеть, как нефть и металлы утекают из богатых ресурсами стран, а деньги перетекают в карманы магнатов и клептократов, нужно понять сырьевых трейдеров. Обычно они говорят, что аполитичны, что ими движет прибыль, а не стремление к власти. Но мало кто сомневается, что, как показывают сделки Vitol с ливийскими повстанцами, они повлияли на ход истории.

В Ираке сырьевые трейдеры помогали Саддаму Хусейну продавать свою нефть в обход санкций ООН; на Кубе они обменивали сахар на нефть у Фиделя Кастро, помогая поддерживать коммунистическую революцию; они тайно продавали миллионы тонн американской пшеницы и кукурузы Советскому Союзу, поддерживая Москву в разгар холодной войны. Когда Игорю Сечину, боссу российского нефтяного гиганта "Роснефть" и союзнику президента Владимира Путина, понадобилось срочно собрать 10 миллиардов долларов, кому он позвонил? К сырьевым трейдерам.

Они - последние "бойцы" глобального капитализма: готовы вести дела там, где другие компании не осмеливаются ступить, и процветают благодаря сочетанию безжалостности и личного обаяния. Но хотя значение сырьевых трейдеров в последние десятилетия возросло, их число остается относительно небольшим: большая доля мировых торговых ресурсов обрабатывается всего несколькими компаниями, многие из которых принадлежат всего нескольким людям. Пять крупнейших нефтетрейдинговых компаний переваливают 24 миллиона баррелей в день сырой нефти и продуктов ее переработки, таких как бензин и авиационное топливо, что соответствует почти четверти мирового спроса на нефть. Семь ведущих сельскохозяйственных трейдеров переваливают чуть меньше половины мирового объема зерна и масличных культур. На долю Glencore, крупнейшего торговца металлами, приходится треть мировых поставок кобальта, важнейшего сырья для электромобилей. Но даже эти цифры преуменьшают роль трейдеров: как самые быстрые и агрессивные участники рынка, именно их сделки часто определяют цену.

Как журналисты, освещающие тему природных ресурсов на протяжении последних двух десятилетий, мы были поражены тем, как много власти и влияния сосредоточено в руках всего нескольких сырьевых трейдеров, и в равной степени удивлены тем, как мало о них известно - особенно регулирующим органам и правительствам. В некоторой степени это происходит по расчету. В большинстве своем сырьевые трейдеры являются частными компаниями, которые не обязаны раскрывать информацию о своей деятельности в большей степени, чем их коллеги, акции которых котируются на бирже. Многие из них традиционно рассматривают свой превосходный доступ к информации как конкурентное преимущество - и поэтому делают все возможное, чтобы не раскрывать никакой информации о себе. Как сказал Иэн Тейлор, умерший в 2020 году, когда мы брали у него интервью для этой книги: "Мы бы предпочли, чтобы вы этого не писали".

Поэтому индустрия оставалась в тени, за исключением редких вспышек интереса - обычно при резком росте цен или скандалах. За три четверти века о ней была написана лишь горстка книг. А журналисты, за редким исключением, отказались от попыток писать о компаниях, которые встречают их вопросы стеной молчания (и, иногда, угрожающими юридическими письмами).

В этом мы убедились на собственном опыте, работая в Financial Times и Bloomberg News. Когда мы начали писать о сырьевых товарах в начале 2000-х годов, нас заинтриговали трейдеры. Многие люди, работающие в сфере природных ресурсов, считали, что именно они стоят за движением цен или политическими событиями. Однако они почти никогда не появлялись на публике или на страницах газет. Мало кто из наших коллег вообще слышал о них, не говоря уже о том, чтобы общаться с ними.

Наше любопытство только возросло, когда мы попытались связаться с ними. Glencore уполномочила одного из своих штатных финансистов вежливо, но твердо сообщить журналистам, что они могут задавать свои вопросы в другом месте. Первым делом он попытался убедить нас в том, что наш интерес неуместен. (В то время Glencore уже была крупнейшим в мире сырьевым трейдером.) "Мы - маленькая компания, которая никому не интересна, - сказал он. Лучше бы мы потратили свое время на написание статей о более интересных компаниях", - посоветовал он.

Компания Louis Dreyfus, один из крупнейших торговцев сельскохозяйственной продукцией, использовала еще более простую методику. Она предоставила журналистам адрес электронной почты и номер телефона руководителя, к которому можно было обратиться с вопросами. Но телефон никогда не отвечал, а электронные письма не приходили по адресу . Когда после нескольких недель бесплодных попыток неуловимый руководитель наконец взял трубку, он сказал, что, конечно же, видел наши письма. Почему же тогда он не ответил на них, даже "без комментариев" - излюбленный ответ пиарщиков, которые упираются? Отсутствие ответа, загадочно ответил он, само по себе должно было рассматриваться как форма ответа. А потом он повесил трубку.

Эта книга выросла из желания понять и объяснить эти загадочные компании и личности. Нам повезло с выбором времени: наш интерес пришелся на момент, когда сырьевые трейдеры выходили из тени. Самое удивительное, что в 2011 году компания Glencore стала публичной, проведя крупнейшее в истории размещение акций на лондонской бирже, что заставило ее начать открыто рассказывать о своих финансах и отвечать на вопросы инвесторов и СМИ. Ее конкуренты тоже начали нанимать PR-консультантов, публиковать информацию о своих финансах и давать интервью журналистам.

За год работы над этой книгой мы опросили более ста действующих и вышедших на пенсию сырьевых трейдеров. Некоторые из них отказали нам, но многие готовы были говорить, возможно, побужденные временем открыть свой мир для посторонних. Мы поговорили с более чем двумя десятками нынешних и бывших партнеров Glencore, со всеми ныне живущими основателями Trafigura, а также с дюжиной нынешних и бывших руководителей Vitol. Процесс проведения интервью позволил по-своему взглянуть на богатство, которое породила торговля сырьевыми товарами. Мы взяли интервью у Энди Холла, который может претендовать на звание самого известного в мире нефтетрейдера, в его 1000-летнем замке, украшенном произведениями современного искусства, недалеко от Ганновера. Другой отставной нефтетрейдер пригласил нас на свою конную ферму в английском графстве. Третий принимал нас в своем шале на элитном швейцарском горнолыжном курорте.

Многие из нынешних сырьевых трейдеров были более осторожны в общении с нами, хотя каждый крупный торговый дом предложил нам встречу, за исключением Archer Daniels Midland. Руководители крупнейших компаний, торгующих нефтью, металлами и сельхозпродукцией, дали нам интервью. Некоторые из них были более откровенны, чем другие. Иван Глазенберг, глава Glencore, чья компания в момент проведения исследования находилась под следствием Министерства юстиции США по делу о коррупции и отмывании денег, пригласил нас на интервью на верхний этаж швейцарской штаб-квартиры своей компании. Затем, с адвокатом на одной стороне и пиарщиком на другой, он в течение пяти часов парировал наши вопросы, настаивая на том, что значительная часть нашей беседы не может быть процитирована.

История, изложенная в этой книге, основана в основном на всех этих интервью. В тех случаях, когда мы рассказываем об исторических событиях или встречах, мы основываемся на рассказах хотя бы одного человека, который принимал в них участие. Если воспоминания разных людей расходятся, мы указываем это в тексте.

Всегда ли трейдеры были честны с нами? Предоставим судить читателю. Когда речь заходит о более сомнительных уголках бизнеса по торговле сырьевыми товарами, мы получаем самые разные ответы. Один бывший трейдер Glencore начал свой разговор с нами со слов: "То, что я вам расскажу, не будет всей правдой и ничем, кроме правды. Есть вещи, которые я вам просто не расскажу". Другой трейдер прекращал разговор всякий раз, когда речь заходила о более грязных моментах его карьеры. Но из него не получился бы хороший игрок в покер. Когда мы спрашивали, как ему удалось заключить столь выгодную нефтяную сделку в Нигерии или Иране, на его лице мелькала улыбка, а глаза блестели от того, что все осталось недосказанным.

Мы не полагались исключительно на рассказы самих трейдеров о себе. Эта книга - плод двадцатилетнего изучения сырьевых трейдеров. За это время мы не только встретились и взяли интервью у сотен торговцев, но и побывали в десятках стран, от охваченной войной Ливии до фермерского пояса США, чтобы поговорить с людьми, которые ведут бизнес с торговцами, с правительственными чиновниками, которые с ними взаимодействуют, и с простыми гражданами, на которых влияет их деятельность. Мы также собрали тысячи страниц документов, многие из которых никогда не публиковались, с подробным описанием финансов торговцев, сетей компаний, которыми они владеют, и структуры их сделок.

Термин "сырьевой трейдер" вызывает самые разные образы - от грохочущих торговых ям Чикаго до банков компьютерных экранов на торговой площадке Уолл-стрит. Но в центре внимания этой книги - компании и частные лица, чей бизнес заключается в покупке и продаже физических товаров. Именно они контролируют потоки природных ресурсов по всему миру; именно в их руках сосредоточена почти уникальная политическая и экономическая власть.

Это определение исключает банки и хедж-фонды с Уолл-стрит, которые ставят огромные суммы на изменение цен, никогда не приближаясь к реальному баррелю нефти, бушелю пшеницы или тонне меди. Оно также исключает крупные горнодобывающие и нефтяные компании, которые имеют сложные сети по всему миру для продажи своей железной руды, меди или нефти, но не считают своим бизнесом покупку и продажу товаров, которые они не производили.

Конечно, категория сырьевого трейдера несколько размыта по краям: некоторые крупные нефтяные компании, такие как BP и Shell, также являются крупными трейдерами помимо нефти, добываемой на принадлежащих им месторождениях. Такие банки, как Goldman Sachs и Morgan Stanley, в разные периоды истории также были крупными торговцами физическими товарами. Япония также имеет долгую историю общих торговых компаний, sogo shosha, основная роль которых заключалась в обеспечении импорта природных ресурсов, необходимых японским производителям, но которые также занимались международной торговлей сырьевыми товарами - иногда с катастрофическими последствиями.

Хотя некоторые из них время от времени появляются в нашем материале, мы сосредоточимся на компаниях и частных лицах, основной деятельностью которых является не производство и не потребление товаров, а торговля ими. Именно такие компании иногда называют "независимыми трейдерами" или "торговыми домами". Но даже в этом случае мы не можем надеяться на то, что нам удастся дать исчерпывающий отчет о каждом торговце всеми товарами в истории. Вместо этого мы сосредоточились на компаниях, которые доминировали на рынках нефти, металлов и сельского хозяйства в течение последних семидесяти пяти лет и сыграли важнейшую роль в развитии мировой экономики.

Многие из этих компаний принадлежат одной корпоративной династии. Если сегодня Glencore доминирует в торговле сырьевыми товарами, то в 1980-х годах главенствующая роль принадлежала Marc Rich + Co, а в 1960-1970-х годах - Philipp Brothers. Между компаниями существует почти семейная связь: Марк Рич был старшим трейдером Philipp Brothers, прежде чем уйти и основать компанию, носящую его имя; а Marc Rich + Co была переименована в Glencore, когда ведущие трейдеры изгнали Рича из основанной им компании.

Сегодня Glencore - крупнейший торговец металлами, входит в тройку лидеров по торговле нефтью и является крупнейшим в мире торговцем пшеницей. Компания вышла из тени Марка Рича и превратилась в одну из акций "голубой фишки". Из неприметного здания в тихом швейцарском городке на нее свалились интересы от канадской пшеницы до перуанской меди и российской нефти. Трейдеры здесь - зеркальное отражение своего босса Глазенберга: они разговаривают на тех же отрывистых тонах, вместе с ним совершают утренние пробежки, и многие из них, как и он, являются южноафриканцами, получившими образование в области бухгалтерского учета. И они соответствуют неутомимой рабочей этике человека, которому ничего не стоит позвонить журналисту в 6 утра в воскресенье, чтобы обсудить материал.

Компания Trafigura принадлежит к той же династии. Ее основала группа недовольных бывших сотрудников Марка Рича, которые в 1993 году вышли на самостоятельную работу. Компания, которая сейчас является вторым по величине трейдером в мире по торговле нефтью и металлами, сохранила менталитет аутсайдера, а также французское чувство стиля, унаследованное от ее основателя Клода Дофена.

В нефтяной отрасли ведущим трейдером является компания Vitol, руководители которой излучают доверие британского истеблишмента - как и подобает фирме, чей офис находится всего в нескольких метрах от Букингемского дворца, а многолетний генеральный директор Ян Тейлор был постоянным посетителем Даунинг-стрит, 10.

В сельском хозяйстве Cargill - король. Американская компания, крупнейший в мире торговец зерном, ведет себя со спокойной самоуверенностью, свойственной поколениям богачей Среднего Запада, на которых она была построена. Будучи крупнейшим торговым домом, который дольше всех находится на вершине своей отрасли, она также является самой корпоративной - со своим собственным архивариусом и собственной авторизованной историей компании, которая насчитывает три тома общим объемом 1 774 страницы.

В этих компаниях собраны необыкновенные персонажи: маниакально трудолюбивые, яростно умные, обезоруживающе привлекательные и сосредоточенные исключительно на том, чтобы делать деньги. Единственное, чего не так много в индустрии торговли сырьевыми товарами, - это женщины. Компании, торгующие сырьевыми товарами, заставляют банки Уолл-стрит выглядеть прогрессивными в плане гендерного разнообразия. Glencore была последним членом британского индекса ведущих компаний FTSE 100, в совете директоров которого были одни мужчины, а в 2014 году она назначила свою первую женщину-директора. Менее одной из двадцати руководителей высшего звена в отрасли торговли сырьевыми товарами - женщины. Некоторые из крупнейших сырьевых трейдеров, такие как Vitol и Trafigura, не имеют ни одной женщины среди своих топ-менеджеров. Компания Glencore в своем годовом отчете, опубликованном в марте 2020 года, заявила, что не достигнет поставленной инвесторами цели - к концу года треть ее высшего руководства должны составлять женщины: "Сегодня мы по-прежнему сталкиваемся с трудностями в заполнении высших должностей... женщинами". Не только в вопросах гендерного разнообразия сырьевые трейдеры терпят поражение: в их высших эшелонах не только подавляющее большинство мужчин, но и подавляющее большинство белых.

Основная деятельность сырьевых трейдеров до безобразия проста: покупать природные ресурсы в одном месте и в одно время и продавать их в другом, надеясь при этом получить прибыль. Их роль заключается в том, что спрос и предложение на сырьевые товары часто не совпадают. Большинство шахт, ферм и нефтяных месторождений расположены не там же, где и покупатели их товаров. И не каждый добытчик меди или фермер, выращивающий соевые бобы, может позволить себе иметь сеть офисов по всему миру, чтобы продавать свою продукцию. Более того, в большинстве случаев на товарных рынках наблюдается либо избыток, либо недостаток предложения. Трейдеры, всегда проворные и гибкие, всегда готовы забрать товар у производителя, если цена будет подходящей, или поставить его, если потребитель готов платить.

В качестве примера того, как это работает на практике, можно привести обвал цен на нефть в 2020 году. В то время как пандемия коронавируса распространилась по всему миру, останавливая полеты и заставляя людей оставаться дома, цена на нефть падала все ниже и ниже, впервые в истории на короткое время опустившись ниже нуля. И тогда в дело вступили трейдеры, которые скупали нефть по дешевым ценам, а затем хранили ее до восстановления спроса. Некоторые даже купили несколько баррелей по отрицательным ценам, то есть производителям пришлось заплатить им, чтобы они забрали нефть себе.

Товарные трейдеры - это арбитражники, которые пытаются использовать разницу в ценах. Поскольку они постоянно заключают сделки на покупку и продажу, им зачастую безразлично, растут или падают цены на товары в целом. Для них важна разница в ценах - между разными местами, разными качествами или формами товара и разными сроками поставки. Используя эти ценовые различия, они помогают сделать рынки более эффективными, направляя ресурсы на наиболее выгодные цели в ответ на ценовые сигналы. По словам одного из ученых, они являются видимым проявлением "невидимой руки" Адама Смита.

По мере роста они также стали важными каналами финансирования мировой торговли - своего рода теневой банковский сектор, который готов платить нефтедобытчикам вперед за их сырую нефть или поставлять медь производителям в кредит. Как сказал Джим Дейли, бывший глава отдела торговли нефтью в Marc Rich + Co: "Нефть - это просто форма денег".

Но хотя эта книга посвящена возвышению сырьевых трейдеров во второй половине двадцатого века, она рассказывает и о более широкой истории. Их история позволяет понять, как устроен современный мир - мир, где рынок - король, где международные предприятия, кажется, способны отмахнуться почти от всех попыток регулирования, и где титаны глобальных финансов обладают большей властью, чем некоторые избранные политики.

Торговля сырьевыми товарами стара как сама торговля, но современную форму торговая индустрия приобрела только в годы после Второй мировой войны. Это была эпоха, когда торговые компании впервые стали по-настоящему глобальными - и, что очень важно, когда нефть начала становиться ходовым товаром. Если их предшественники работали в узких нишах, то начиная с 1950-х годов сырьевые трейдеры внезапно оказались на гребне огромной волны глобального экономического роста. По мере того как США обретали статус сверхдержавы, поощряли торговлю по всему миру, и первые трейдеры стали их эмиссарами. В долларовом выражении объем мировой торговли промышленными товарами и природными ресурсами вырос с менее чем 60 миллиардов долларов сразу после Второй мировой войны до более чем 17 триллионов долларов в 2017 году, четверть из которых приходится на сырьевые товары.

По мере того как экономическое процветание выходило за пределы США и Европы, сырьевые трейдеры занимали лидирующие позиции. Они были одними из первых западных компаний, открывших офисы в таких странах, как Индия, Россия, Китай и Индонезия, за много лет до того, как другие инвесторы открыли для себя понятие "развивающиеся рынки". Это не для слабонервных", - говорит Дэвид Макленнан, исполнительный директор компании Cargill. История компании Cargill заключалась в том, чтобы идти туда, куда другие люди не идут. Именно там открываются новые возможности. Если есть кризис, угроза или высокий риск, значит, есть и возможность".

В центре повествования этой книги - четыре события, которые изменили глобальную экономику в пользу сырьевых трейдеров. Первое - это открытие рынков, которые ранее жестко контролировались, прежде всего нефтяного. Господство крупных нефтяных компаний, известных как "семь сестер", было ослаблено волной национализаций, прокатившейся по странам Ближнего Востока в 1970-х годах. Внезапно нефть, которая была заперта в цепочке поставок одной компании от скважины до нефтеперерабатывающего завода и бензоколонки, стала свободно продаваться, а цены, которые были фиксированными, начали меняться. У лидеров стран Ближнего Востока и Латинской Америки появилась нефть, которую можно было продать, и сырьевые трейдеры стали торговать ею без разбора. В процессе они помогли создать новую форму глобальной власти - нефтегосударство.

Вторым стал распад Советского Союза в 1991 году, который одним махом перекроил глобальную сеть экономических отношений и политических связей. И снова сырьевые трейдеры бросились в бой, привнося законы рынка в страны, которые ранее были плановыми экономиками. В условиях хаоса они стали ключевой опорой для переживающих трудности шахт и заводов и даже поддержали целые правительства. В обмен на это они смогли получить доступ к природным ресурсам на чрезвычайно выгодных условиях.

Третьим фактором стал впечатляющий экономический рост Китая в первом десятилетии этого века. По мере индустриализации китайская экономика создавала огромный новый спрос на сырьевые товары. Например, в 1990 году Китай потреблял столько же меди, сколько Италия; сегодня каждая вторая тонна меди на Земле идет на китайский завод. А перемещение сельского населения Китая в города создало новый спрос на импорт продовольствия и топлива. В результате международная торговля сырьевыми товарами активизировалась, и цены на них резко взлетели. В то время как сырьевые трейдеры рыскали по миру в поисках товаров для удовлетворения ненасытного спроса, они способствовали формированию новых экономических отношений между Китаем и богатыми ресурсами странами Латинской Америки, Азии и Африки.

Четвертой причиной стала финансиализация мировой экономики и рост банковского сектора, начавшийся в 1980-х годах. Если их предшественники должны были иметь достаточный капитал, чтобы оплатить каждую партию металла или зерна, которую они покупали, то современные торговцы могли использовать заемные средства и банковские гарантии, что позволяло им торговать гораздо большими объемами и привлекать гораздо большие суммы денег.

Результатом этих четырех событий стало необычайное увеличение богатства и власти горстки компаний и частных лиц, которые доминируют в мировой торговле сырьевыми товарами. Цель трейдеров - получить небольшую прибыль от большого объема торговли. И этот объем действительно огромен: в 2019 году оборот четырех крупнейших сырьевых трейдеров составил 725 миллиардов долларов - больше, чем весь экспорт Японии. Прибыли отрасли были столь же впечатляющими. Компания Marc Rich + Co заработала столько денег во время нефтяного кризиса 1979 года, что вошла бы в десятку самых прибыльных компаний Америки. За десятилетие сырьевого бума, возглавляемого Китаем и продолжавшегося до 2011 года, совокупная прибыль трех крупнейших сырьевых трейдеров была больше, чем у более известных гигантов мировой торговли, таких как Apple и Coca-Cola.

Что еще более примечательно, так это то, что эти прибыли были разделены между очень небольшой группой людей. Товарные трейдеры, за редким исключением, остаются частными, делят свою прибыль между горсткой партнеров или основателей и создают фантастическое богатство для этих людей. Компания Vitol, по-прежнему принадлежащая исключительно своим сотрудникам, только за последнее десятилетие распределила между своими трейдерами-акционерами более 10 миллиардов долларов. Семья, владеющая Cargill, насчитывает не менее четырнадцати миллиардеров - больше, чем любая другая семья в мире. Louis Dreyfus, исторический зерновой трейдер, почти полностью принадлежит одному человеку. Компания Glencore стала обладателем не менее семи миллиардеров после размещения акций в 2011 году.

Коктейль из больших денег, стратегически важных ресурсов и готовности действовать там, где другие боятся ступить ногой, предоставил не мало возможностей для мошенничества среди менее щепетильных представителей индустрии торговли товарами. Во многом это стало возможным благодаря удивительному отсутствию регулирования или государственного контроля за их деятельностью.

Одна из причин, по которой деятельность сырьевых трейдеров так долго оставалась безнадзорной, заключается в том, что они действуют в самых непрозрачных уголках международной финансовой системы. Перевозимые ими товары часто находятся в открытом море, за пределами действия национальных регуляторов; торговля обычно ведется через подставные компании в оффшорных юрисдикциях; а сами трейдеры базируются в таких местах, как Швейцария или Сингапур, которые славятся своим мягким регулированием. По словам одной известной юридической фирмы из Цюриха: "Деятельность по торговле сырьевыми товарами в Швейцарии практически не регулируется". Компания, о которой идет речь, Pestalozzi, разбирается в этом лучше многих: ее однофамилец, Питер Песталоцци, три десятилетия работал юристом Marc Rich + Co, а затем Glencore, и до 2011 года входил в совет директоров компании.

И поэтому, когда сырьевые трейдеры попадали в заголовки газет, чаще всего это происходило из-за правонарушений. Самым известным из всех, а также сыгравшим самую важную роль в формировании представлений населения о сырьевых трейдерах, является дело Марка Рича. Во многом основатель современной индустрии торговли товарами, Рич провел почти два десятилетия в бегах от американского правосудия, скрываясь в Швейцарии после того, как ему были предъявлены обвинения в уклонении от уплаты налогов и торговле с Ираном в то самое время, когда десятки американцев находились в заложниках в Тегеране.

Некоторые из трейдеров, с которыми мы беседовали, удивительно откровенно говорили о том, что торговая отрасль славится взяточничеством и коррупцией. К сожалению, это то, что поразило сырьевую отрасль, - сказал нам Торбьёрн Тёрнквист, соучредитель и главный исполнительный директор нефтетрейдера Gunvor. Есть много скелетов, и многие из них, большинство, никогда не всплывут на поверхность".

Другой трейдер, который до 2002 года был одним из самых старших партнеров Glencore, спокойно рассказал нам, как он регулярно ездил в Лондон с чемоданом, набитым наличными. Конечно, отметил он, в те времена выплата "комиссионных" была законной и облагалась налогом для швейцарской компании.

Другие прибегают к пиаровским банальностям: мол, репутация отрасли, связанная с правонарушениями, устарела, и настаивают на том, что у них политика "нулевой терпимости" к коррупции. Безусловно, ситуация изменилась. Зарубежные "комиссионные" больше не вычитаются из налогов, как это было раньше; банки теперь задают более жесткие вопросы компаниям, которым они предоставляют кредиты; у многих сырьевых трейдеров есть отделы по соблюдению нормативных требований, которые действуют как внутренние полицейские.

И все же постоянный поток историй - некоторые из них совсем свежие - которые рисуют отрасль в нелестном свете, говорит о том, что в слишком многих случаях торговцы по-прежнему готовы оставить в стороне мораль и закон ради получения прибыли. От Демократической Республики Конго и Берега Слоновой Кости до Бразилии и Венесуэлы - многие из крупнейших мировых трейдеров находятся под прицелом антикоррупционных прокуроров.

Однако худшие примеры поведения сырьевых трейдеров не определяют всю отрасль. Как не каждый голливудский продюсер был Харви Вайнштейном, так и не каждый сырьевой трейдер - взяточник", - утверждает Марк Хансен, управляющий средней компанией по торговле металлами.

Однако коррупция - не единственная сфера, в которой репутация сырьевых трейдеров далеко не блестящая. Благодаря тому, что они базируются в низконалоговых юрисдикциях, многие из трейдеров платят удивительно мало налогов со своих огромных прибылей. За последние два десятилетия компания Vitol заплатила всего 13 % налогов с прибыли, превышающей 25 миллиардов долларов.

В мире, где все больше осознают реальность изменения климата, трейдеры не спешат реформировать бизнес, который по-прежнему в значительной степени зависит от сырьевых товаров, загрязняющих окружающую среду. Уголь - один из самых важных факторов прибыли для Glencore, которая является экспортером этого сырья номер один в мире. Глазенберг, который начинал свою карьеру в угольном бизнесе и однажды похвастался, что мир "чертовски жаждет угля", все еще является его поклонником. Нефть и газ остаются чрезвычайно важными для многих ведущих трейдеров. Никто из опрошенных нами людей не испытывает этических проблем по этому поводу: трейдеры просто утверждают, что будут продолжать торговать ископаемым топливом до тех пор, пока мир продолжает его потреблять. Но даже если они не обеспокоены собственным влиянием на изменение климата, меняющаяся общественная дискуссия об ископаемом топливе все равно представляет угрозу для их бизнеса.

Каким бы ни было их будущее, ясно одно: за последние три четверти века сырьевые трейдеры стали чрезвычайно важными и влиятельными игроками в мире. Слишком долго их деятельность оставалась малопонятной, а их значение недооценивалось.

Мы надеемся, что эта книга поможет изменить ситуацию.

Пионеры

Когда Теодор Вайссер приблизился к советской границе, его охватила дрожь страха.

Путешествие из Западной Европы в Советский Союз в 1954 году было бы сложным для любого человека, но для Вайссера оно потребовало особого мужества. Будучи солдатом немецкой армии, во время Второй мировой войны он был захвачен советскими войсками и оказался в плену на Восточном фронте.

Сейчас ему за сорок, но воспоминания о пребывании в советском лагере еще свежи, и это путешествие станет его первой поездкой в Россию в качестве свободного человека. В последнюю минуту, опасаясь, что кто-то из тех, с кем он сталкивался на войне, может узнать его, он купил красную шапочку и натянул ее на глаза.

Вайссер оказался на новаторской территории. Он отправился в столицу коммунизма в то время, когда холодная война доминировала в общественном дискурсе на Западе. После советского переворота в Чехословакии в 1948 году Западная Европа стала испытывать все большую тревогу из-за угрозы появления на ее пороге агрессивного Советского Союза. А Америка была охвачена "красным страхом", вызванным публичными доносами сенатора Джозефа Маккарти на подозреваемых в коммунизме.

Но Вайссер был не из тех, кого легко остановить. Он отправился из Гамбурга, твердо решив купить нефть, и не собирался уезжать, не заключив сделку. Он пробирался по широким и пустым московским магистралям к одной из немногих гостиниц, где разрешалось останавливаться иностранцам, и ждал, пока советская бюрократия обратит на него внимание.

Долго ждать ему не пришлось. Вскоре ему удалось договориться о встрече за ужином с Евгением Гуровым, главой "Союзнефтеэкспорта", правительственного агентства, контролировавшего торговлю нефтью в Советском Союзе. Гуров был идеологом, который раньше многих других осознал возможность использования нефти в качестве стратегического оружия. Вайссер, напротив, руководствовался не идеологией, а выгодой. Его компания "Мабанафт" была дистрибьютором топлива по всей Западной Германии. И она несла убытки. Вайссеру нужно было найти новые источники нефти, чтобы продавать ее своим клиентам, а это означало, что нужно идти туда, куда мало кто отважится.

Не сохранилось никаких сведений о том, где и что они ели, но, должно быть, это было необычное мероприятие: один из высших торговых чиновников Советского Союза сидел за столом с бывшим военнопленным, поднимая тост за свое новое знакомство под пристальным взглядом КГБ.

Был период переговоров, но настойчивость Вайссера в конце концов была вознаграждена: "Союзнефтеэкспорт" продал ему один груз дизельного топлива для перепродажи в Западной Германии. Однако новаторский дух трейдера дорого обойдется, по крайней мере, на первых порах. По возвращении в Германию его готовность иметь дело с противником по холодной войне привела к тому, что его стали сторониться многие представители нефтяной промышленности. Судоходные компании, которые он использовал для перевозки топлива по стране, отказались иметь с ним дело, сославшись на то, что их другие клиенты не хотят фрахтовать суда, на которых ранее перевозилась нефть из Советского Союза.

Но Вайссер, непревзойденный специалист по налаживанию контактов, с широким, открытым лицом и победной улыбкой, знал, что получил от своей поездки в Москву единственное, что имело значение: контакт за железным занавесом. Его первая сделка положила начало отношениям, которые будут продолжаться годами, обеспечивая прибыль его торгового бизнеса. В 1956 году Гуров посетил Вайссера в ответ, и в Мюнхене он подписал годовой контракт на продажу дизельного топлива компании Mabanaft. Вскоре немецкий трейдер также стал покупать у Советов сырую нефть.

Первые сделки с Советским Союзом стали для Вайсера личным триумфом, свидетельством его смелости, упорства и обаяния. Но они также были знаком того, как меняется мир и какую все более важную роль в нем будут играть такие сырьевые трейдеры, как Вайссер.

После десятилетий экономической депрессии, стагнации и войн мир вступал в эпоху стабильности и экономического процветания. Ужасы войны уступили место миру, охраняемому растущей военной мощью США - Pax Americana. Если в середине 1940-х годов условия жизни характеризовались контролем над ценами и нормированием, то к 1960-м годам все большее число семей в США, Европе и Японии могли позволить себе телевизоры, холодильники и автомобили. В период с 1950 по 1955 год более половины семей в Америке приобрели телевизор.

Повсюду открывались новые торговые пути, а национализм и протекционизм уступали место свободной торговле и глобальным рынкам. Мировая экономика росла самыми быстрыми темпами за всю историю человечества, способствуя все большему потреблению природных ресурсов. Этот период стал известен как Золотой век капитализма. Вайссер понимал, что этот новый мир открывает беспрецедентные возможности для компании, весь бизнес которой заключается в международной торговле, - никогда прежде сырьевой трейдер не мог рисовать на таком глобальном холсте.

Он был не одинок. По всему миру новое поколение сырьевых трейдеров использовало возможности, созданные бурно развивающейся мировой экономикой. В Нью-Йорке Людвиг Джессельсон, блестящий и энергичный молодой торговец металлами, который бежал в США, спасаясь от антисемитизма нацистской Германии, имел схожее видение. Он привел свою компанию Philipp Brothers к такому доминированию, что она стала соперничать с крупнейшими банками на Уолл-стрит, положив начало целому семейству торговых компаний, которые и сегодня доминируют на мировых товарных рынках.

В Миннесоте Джон Х. Макмиллан-младший, торговец зерном, взявший на себя управление семейной компанией, был полон решимости переломить ее судьбу. Эта семейная компания, Cargill, впоследствии стала крупнейшей частной корпорацией Америки, а потомки Макмиллана - одними из самых богатых людей на планете.

Эти три человека стали отцами-основателями современной индустрии торговли товарами. Там, где их предшественники концентрировались на локальных нишах, они увидели, что весь мир превращается в один рынок. Все продавалось, потенциальные покупатели были повсюду. За несколько десятилетий до того, как "глобализация" стала экономическим термином, они создали бизнес, основанный на ней. По мере того как международная торговля расширялась и становилась центральной частью современной экономики, их компании становились ее проводниками, формируя ее и одновременно получая от нее прибыль, и создавали бизнес-модель, которая определила индустрию торговли товарами на десятилетия вперед.

В течение следующих двадцати лет торговля сырьевыми товарами превратится из мелкого бизнеса в одну из важнейших отраслей мировой экономики. Такие трейдеры, как Вайссер, Джесселсон и Макмиллан, станут образцами нового экономического порядка, накопят необычайное богатство и будут приняты в президентских дворцах по всему миру как хозяева природных ресурсов Земли.

Это была революция, которая осталась незамеченной политиками и широкой общественностью. Лишь спустя десятилетия спокойного роста мир понял, какое центральное место в мировой экономике заняли торговцы сырьевыми товарами. Когда это осознание пришло в 1970-х годах, оно поставило на колени самые богатые страны планеты. Политики внезапно осознали, что сырьевые трейдеры - группа, о существовании которой они едва догадывались, - накопили беспрецедентную власть над мировыми запасами энергии, металлов и продовольствия.

История торговли товарами уходит корнями на заре человечества, когда первые оседлые люди начали покупать и продавать камни и металлы, возможно, в обмен на зерно. Действительно, тенденция к "грузовикам и бартеру" - торговле - рассматривается антропологами как одно из занятий, ознаменовавших зарождение современного человеческого поведения.

Но первые компании по торговле товарами, имеющие хоть какое-то сходство с современными трейдерами, появились только в XIX веке. На протяжении столетий группы купцов-авантюристов путешествовали по миру в поисках ценных ресурсов для продажи на родине, и самая успешная из них, Ост-Индская компания, управляла Индийским субконтинентом в течение нескольких десятилетий.

Однако с началом промышленной революции торговля ресурсами преобразилась. Изобретение парохода означало, что впервые торговля товарами на большие расстояния перестала зависеть от ветров. Стоимость транспортировки товаров стремительно упала, и в результате стало возможным перевозить на большие расстояния не только чай, специи и драгоценные металлы, но и менее ценные товары, такие как зерно и руда. А телеграф открыл эру практически мгновенных глобальных коммуникаций. В августе 1858 года была открыта первая телеграфная линия через Атлантику, что сразу же сократило время доставки сообщения из Лондона в Нью-Йорк с почти двух недель до нескольких минут.

С развитием технологий появились первые специализированные компании по торговле товарами. Появились торговцы, которые покупали и продавали металлолом и отходы, являвшиеся отходами развивающейся индустриальной эпохи. А торговцы зерном поставляли продовольствие в растущие мегаполисы, полные голодных рабочих.

Торговля металлами в XIX веке развивалась в промышленных центрах Европы, где доминировали три немецкие компании: Aron Hirsch & Sohn, Metallgesellschaft и Beer, Sondheimer & Co. Philipp Brothers, компания, которую впоследствии возглавил Людвиг Джессельсон, выросла из этих немецких традиций. Ее основатель, Юлиус Филипп, начал торговать из своей квартиры в Гамбурге в 1901 году, а в 1909 году его брат Оскар переехал в Лондон, чтобы основать Philipp Brothers.

Первые торговцы сельскохозяйственными товарами были более разрозненными, различные компании возникали, чтобы занять доминирующее положение в определенных регионах или рыночных нишах. В мировых житницах были созданы зерноторговые компании, которые занимались транспортировкой пшеницы и кукурузы с ферм в города. В США в их число входила компания Cargill, основанная сыном шотландского иммигранта, открывшим в 1865 году свою первую зерновую силосную башню.

Во время Первой и Второй мировых войн индустрия переживала тяжелые времена. Целые торговые династии в Европе были потеряны, а семьи, стоявшие за некоторыми из них - многие из которых были евреями, - были вынуждены бежать от наступающей нацистской армии. Не всем удалось выбраться вовремя: Юлиус Филипп был схвачен в Голландии и умер в 1944 году в концлагере на севере Германии.

Когда война закончилась, перед торговцами сырьем открылись новые горизонты возможностей. Разрушенные города Европы и Азии нуждались в восстановлении, а для этого требовались сталь, цемент и медь. Торговля природными ресурсами, которая жестко контролировалась правительствами военного времени, постепенно освобождалась в новую мирную эпоху. А доминирование США на мировой арене станет предвестником новой эры роста и открытых рынков.

Пионеры товарной торговли имели очень разное происхождение и воспитание: Макмиллан родился в богатой семье на Среднем Западе США, Джессельсон был сыном лавочника из южной Германии, а Вайссер вырос в семье среднего класса в Гамбурге. Но их объединял инстинкт интернационализма и готовность путешествовать по миру в поисках новых возможностей. После войны они начали строить свои компании, превращая их в настоящие международные предприятия, получая прибыль от глобализации мировой экономики и формируя ее в процессе.

Это означало, что они придерживались мировоззрения, которого до сих пор придерживаются многие их преемники в сфере торговли товарами: идти везде, оставляя политику и, во многих случаях, мораль в стороне. Они торговали как с коммунистическими, так и с капиталистическими странами, с алчными местными бизнесменами или правительственными бюрократами - целью было получить прибыль . Как сказал один из первых трейдеров Philipp Brothers: "Одно из основных правил Philipp Brothers - бизнес превыше всего; политические вопросы - не бизнес".

Из всех троих мужчин именно Людвиг Джессельсон в наибольшей степени олицетворял глобальный подход первых трейдеров. Обладая пронзительным взглядом, который подчеркивал его неистовый интеллект, Джессельсон прибыл в США в 1937 году, спасаясь от антисемитизма, охватившего Европу. Вскоре он получил работу по торговле металлоломом в компании Philipp Brothers в Нью-Йорке, и, хотя его начинающуюся карьеру приостановила Вторая мировая война, его амбиции остались непоколебимыми.

В 1946 году, уже будучи старшим трейдером в Philipp Brothers и решив превратить компанию в глобальный бизнес, он отправился в кругосветное путешествие. В разрухе, оставленной войной, Джесселсон, которому тогда было тридцать шесть лет и который кипел энергией, видел только возможности. Из Нью-Йорка он отправился в Японию и Индию, Египет, Германию и Югославию. Прошли годы, прежде чем коммерческие авиаперевозки между континентами стали обычным делом, и полеты были нерегулярными, долгими и ухабистыми.

Но Джесселсона не смущало небольшое неудобство. Названный коллегой "свечой зажигания Philipp Brothers", он был абсолютно уверен в своей убежденности в грядущем экономическом буме. Он нанял десятки новых трейдеров и открыл офисы по всему миру.

Своей лысой головой, безграничной энергией и напряженным взглядом из-за очков в толстой оправе Джесселсон внушал уважение и преданность своей группе молодых трейдеров. Мы все видели в Джесселсоне отцовскую фигуру, человека, который давал молодым шанс", - говорит Дэвид Тендлер, который вырос под его руководством и в 1970-1980-х годах возглавлял компанию Philipp Brothers.

При Джесселсоне, который возглавил компанию в 1957 году, Philipp Brothers превратилась из среднего дилера лома и руды со штатом около пятидесяти человек в крупнейшего в мире торговца металлами. ДНК компании передавалась от одного поколения сырьевых трейдеров к другому, создав семейство торговых компаний, которые до сих пор определяют глобальную сырьевую индустрию.

Как и Вайссер в нефтяной отрасли, Джесселсон стал пионером в торговле металлами с коммунистическим миром. Одним из первых призов стала Югославия, куда он отправился во время своего мирового турне в 1946 году. Philipp Brothers заключила контракт с государственной металлургической монополией, Jugometal, на продажу всей своей продукции, связав социалистическое правительство Тито с капиталистической Америкой. К 1950 году объем продаж металлов составлял 15-20 миллионов долларов в год - больше, чем весь объем продаж компании всего несколькими годами ранее.

К концу 1950-х годов Philipp Brothers также закупала ферросплавы в Советском Союзе и чугун в Восточной Германии. В 1973 году компания могла похвастаться в своем годовом отчете, что "в течение многих лет вела значительный бизнес с Советским Союзом, а также с другими странами Восточной Европы". В результате компания стала одной из первых десяти американских компаний, которым было разрешено открыть офисы в Москве. Трейдеры даже поставляли в военные запасы США металл, полученный от противников по холодной войне. Для Джесселсона политические последствия не имели значения: важно было лишь то, что это был прибыльный бизнес.

Джон Х. Макмиллан-младший был из другого мира, чем Джесселсон, - он был старше более чем на десять лет и вырос в преуспевающей семье шотландского происхождения на Среднем Западе. Но этих двух мужчин объединяла страсть к торговому делу и неутомимая энергия, которая изматывала всех, кто пытался идти в ногу с ними.

Макмиллан - известный всем как Джон-младший - родился в сырьевом бизнесе. Его отец до него управлял компанией Cargill, а его образование проходило на этаже Торговой палаты Миннеаполиса, где торговцы выкрикивали друг другу приказы. Это было суровое, но необходимое образование: в Cargill не было большего оскорбления, чем прослыть "бизнесменом", а не "трейдером".

Всегда ухоженный, с квадратной челюстью и аккуратными усами, он выглядел как глава семейного предприятия. Но за его уравновешенностью со Среднего Запада скрывался целеустремленный бизнесмен с творческой жилкой. По словам его сына, он был "чрезвычайно беспокойным человеком, который постоянно изобретал и творил". Для моего отца корпорация стояла на первом месте, даже перед семьей".

В начале 1950-х годов он понял, что корпорация нуждается в новом направлении. Cargill была замкнутой компанией, ориентированной на рынок США, и она упускала бум международной торговли. "Мы все ужасно расстроены тем, что упустили большой объем экспортного бизнеса", - сказал Макмиллан своим старшим сотрудникам.

Отчасти такой надзор был обусловлен тем, что компании Cargill повезло быть основанной в одной из самых быстрорастущих хлебных корзин мира. Компания создала солидный бизнес по перевозке пшеницы, кукурузы и соевых бобов со Среднего Запада в растущие мегаполисы на восточном и западном побережьях. В то время как ее европейские и южноамериканские конкуренты были вынуждены искать новый бизнес за границей, Cargill это не требовалось.

Макмиллан хотел изменить ситуацию. Подобно Джессельсону из Philipp Brothers и Вайссеру из Mabanaft, он решил расширить свое присутствие по всему миру. В 1953 году он создал компанию Tradax International - подразделение, которое должно было стать для него движущей силой на мировом рынке. В 1956 году он открыл женевский офис Tradax в качестве центра международной торговли Cargill. Город был выбран из-за "отличных возможностей для путешествий и связи", многоязычия и "ограниченных корпоративных налогов". Открытие офиса Tradax ознаменовало начало долгого и выгодного партнерства между Швейцарией и международными торговцами товарами.

Стратегия Макмиллана привела к тому, что компания Cargill, как и Philipp Brothers и Mabanaft, начала налаживать новые экономические связи с коммунистическим миром. Но пока другие пионеры импортировали товары из коммунистического блока на Запад, Cargill налаживала связи в обратном направлении, экспортируя излишки американского сельского хозяйства по всему миру - в том числе в страны за железным занавесом. Эта торговля поощрялась щедрыми субсидиями правительства США, стремившегося поддержать фермеров, чьи все более крупные урожаи не могли быть поглощены дома. Вашингтон финансировал экспорт на миллиарды долларов, помогая распространить американскую диету по всему миру. А зернотрейдеры помогли доставить эту волну американского зерна: Компания Cargill в четыре раза увеличила объем экспорта американского зерна в период с 1955 по 1965 год.

Первоначально зерно экспортировалось союзникам США. Но вскоре Cargill и другие зернотрейдеры стали продавать зерно и коммунистическому блоку. Первой стала Венгрия, которая в конце 1963 года купила американского зерна на 10 миллионов долларов. Затем компания Cargill направила своих трейдеров в Москву, чтобы договориться о более крупной сделке - на 40 миллионов долларов пшеницы. Новый бизнес с коммунистическими странами стал благом для Cargill: в 1964 году компания сообщила о своей второй по величине годовой прибыли. Российский бизнес, по словам акционеров, стал "основной искрой".

Продажа американской пшеницы на миллионы долларов вызвала переполох в Вашингтоне. Портовые рабочие объявили забастовку и отказались загружать корабли, везущие зерно в Советский Союз, а профсоюзы призвали своих членов бойкотировать Cargill и других сырьевых трейдеров. Некоторые законодатели даже пытались заблокировать продажу, но безуспешно.

Эта шумиха стала одним из первых проявлений политического характера торговли товарами и той власти, которую приобрели торговцы как пионеры международной коммерции. Создавая новые торговые маршруты между Востоком и Западом, Cargill и другие пионеры способствовали коммерческому сближению между США и Советским Союзом, к которому не были готовы политики. Однако через несколько лет сделки с Москвой в 1963-64 годах покажутся отработкой гораздо более масштабных - и гораздо более политически взрывоопасных - сделок.

Стратегия интернационализма компании Cargill имела оглушительный успех. Макмиллана, умершего в 1960 году, уже не было рядом, чтобы увидеть, как компания поднимается на вершину мировой торговли, но мало кто сомневается, что именно он поставил Cargill на этот путь. Джон Макмиллан-младший был гением, который организовал международную экспансию Cargill", - говорит Дэвид Макленнан, нынешний генеральный директор Cargill. Он создал современную компанию".

А еще был Теодор Вайссер. Если Джесселсон и Макмиллан были выходцами из металлургической и зерноторговой отраслей, которые прочно укоренились еще в XIX веке, то Вайссер был дикарем, который в одиночку изобрел новый бизнес. Вернувшись из плена в Советском Союзе после разгрома нацистской Германии, он обнаружил, что его прежней работы в нефтяной компании больше не существует. Это послужило ему стимулом для осуществления мечты о создании собственного бизнеса.

Чтобы запустить свой новый проект, он купил за 70 000 рейхсмарок (эквивалент примерно 100 000 долларов в сегодняшних деньгах) неработающую компанию Marquard & Bahls, в основном за лицензию на импорт-экспорт, которая представляла ценность в стране, все еще формально находившейся под иностранной оккупацией. К 1950-м годам, когда Вайссер отправился в Москву, компания уже была хорошо известна на примитивном рынке продуктов нефтепереработки по своему телеграфному адресу: Мабанафт" - сокращение ее торгового названия "Марквард и Бахлс Нафтапродуктс".

Но Вайссер не просто стал первооткрывателем нового торгового маршрута - он помог создать новую индустрию там, где раньше ее не было. Когда Вайссер отправился в Москву в 1954 году, реальной международной торговли нефтью не существовало - только горстка огромных компаний с практически неограниченной рыночной властью. Торговля нефтью недолго процветала в XIX веке после первого открытия нефти в Америке в Титусвилле, штат Пенсильвания, в 1859 году. Но торговля резко прекратилась, когда Джон Рокфеллер выкупил контроль над почти всеми нефтеперерабатывающими мощностями в Америке для своего нефтяного треста Standard Oil Trust. Поскольку в городе был только один покупатель, конкуренции не было, а значит, не было и рынка. Цену на нефть определял Рокфеллер.

В 1911 году правительство США ликвидировало Standard Oil, но на нефтяном рынке продолжала господствовать олигополия крупных компаний, вертикально интегрированных в нефтяные скважины, нефтеперерабатывающие заводы и розничные точки продаж. К 1950-м годам нефтяной рынок контролировали семь крупных компаний. Они стали известны как "семь сестер" - предшественницы компаний, которые сегодня являются ExxonMobil, Royal Dutch Shell, Chevron и BP. Многие из них были потомками Standard Oil, созданной после ее распада. Нефть закупалась по "объявленным ценам", устанавливаемым нефтепереработчиками в каждом регионе, - эту практику начал Рокфеллер. Международная торговля за пределами олигополии этих крупных компаний практически не велась.

На заре становления международного нефтяного рынка "Семь сестер" избегали иметь дело с независимыми трейдерами вроде Вайссера, опасаясь угрозы своей власти на рынке. Попытка нарушить их клубный контроль над нефтяным рынком требовала творческого подхода и духа авантюризма, а Вайссер как нельзя лучше подходил для этой задачи. Известный своим друзьям как Тео, он был прирожденным авантюристом, любителем экзотических путешествий и не задумывался о дискомфорте, когда отправлялся в командировку на несколько недель или месяцев подряд в неизведанные уголки мира.

Он летал первым классом, бронируя полный ряд мест, чтобы иметь при себе несколько больших чемоданов, набитых бумагами, которые он повсюду возил с собой. В 1951 году он отправился в трехмесячное путешествие по Африке, пересекая континент, стоявший на пороге радикальных потрясений, поскольку бывшие французские, бельгийские и британские колонии вскоре должны были получить независимость. Из Танжера и Касабланки он отправился в Дакар, затем в Элизабетвиль и Леопольдвиль (ныне Лубумбаши и Киншаса) в Бельгийском Конго. Везде он заключал контракты на поставку топлива для компании Mabanaft на африканский континент.

Заключив сделки с Москвой, Вайссер стал первым независимым трейдером, обошедшим клуб нефтяников и торгующим сырой нефтью вне их сети контроля. Они наказали его за дерзость, отказавшись вести с ним дела сразу после его возвращения из Советского Союза. И у них были веские причины для беспокойства: Сделки Вайсера ознаменовали не только начало подъема международных нефтетрейдеров, но и начало значительного увеличения экспорта советской нефти.

В 1954 году, когда босс "Мабанафта" впервые отправился в Москву, добыча советской нефти была сравнительно небольшой и почти полностью потреблялась в коммунистическом блоке. Она находилась вне контроля "Семи сестер", но не затрагивала их империи.

Однако экспортный маршрут, который помог открыть Вайссер, вскоре приобретет огромное значение для мирового нефтяного рынка. До 1950-х годов нефть в Советском Союзе в основном поступала из Баку на Каспийском море, богатства которого разрабатывались с XIX века. Но теперь геологи начали разрабатывать новые месторождения в Волго-Уральском бассейне, и добыча нефти в СССР удвоилась в период с 1955 по 1960 год. Советский Союз вытеснил Венесуэлу со второго места в мире по добыче нефти, уступая только США.

Этот геологический бум совпал со сменой политических ветров в Москве: Никита Хрущев, советский лидер, настаивал на увеличении объемов внешней торговли. Советские торговые агентства, такие как "Союзнефтеэкспорт", стали более активными. Советский экспорт сырой нефти и нефтепродуктов в так называемый свободный мир вырос с 116 000 баррелей в день в 1955 году до примерно миллиона баррелей в день в 1965 году. Кампания по экспорту нефти стала наиболее заметным проявлением того, что западные дипломаты стали называть "советским экономическим наступлением".

Без лишней шумихи сырьевые трейдеры помогали изменить мировой экономический порядок. Они налаживали торговые связи между западными рынками и поставщиками, которые раньше были закрыты за "железным занавесом", и тем самым помогали разрушить олигополии, контролировавшие многие рынки. В течение нескольких лет последствия этого будут ощущаться по всему миру.

Однако Вайссер, Джесселсон и Макмиллан были важны не только из-за своего экономического влияния. Они также создали модель бизнеса по торговле сырьевыми товарами, которая сохраняется и по сей день.

Если раньше трейдеры концентрировались на определенных местах или рынках, то Mabanaft, Philipp Brothers и Cargill стремились к глобальному владению товарами, которыми они торговали. До Второй мировой войны металлоторговцы, такие как Philipp Brothers, ориентировались на сделки, в которых они могли купить пакет металла, уже договорившись о его дальнейшей продаже. Свалка могла позвонить в компанию и предложить продать ей несколько сотен тонн металлолома. Затем она отправляла телеграмму другим дилерам, и если находился тот, кто был готов купить по цене, обеспечивающей Philipp Brothers прибыль, компания почти одновременно заключала сделки по покупке и продаже металла. Еще одно направление бизнеса - продажа от имени производителя за фиксированную плату за тонну. Это был безопасный и предсказуемый бизнес, но с небольшим потенциалом для получения сверхприбыли.

При Джесселсоне Philipp Brothers стала более амбициозной. Компания начала проводить более масштабные и долгосрочные сделки. Она начала заключать долгосрочные сделки по закупкам у производителей, часто в обмен на кредиты. Теперь у компании была глобальная сеть сделок по поставкам - "торговая книга", - которая могла принести огромную прибыль, когда рыночные колебания приводили к резкому росту или падению цен. Всегда есть что продать", - объяснял Эрнст Франк, специалист компании по меди, свинцу и цинку. Всегда будьте в деле, иногда возникает реальный дефицит, и если у вас есть материал для продажи, вы можете заработать реальные деньги".

Масштабная торговля требовала более крупных и долгосрочных контрактов, а для этого необходимо было иметь обширную адресную книгу поставщиков и потребителей товаров. Первопроходцы непрерывно развивали отношения, тратя огромное количество времени и денег на то, чтобы завязать важные деловые контакты. Эта ориентация на личные связи стала навязчивой идеей в отрасли, придав некоторым торговым домам очарование старого мира, которое они сохранили даже после того, как электронная почта и видеоконференции вытеснили личные встречи в качестве основной формы делового общения. Например, в компании Transamine, торгующей металлами, до сих пор говорят, что трейдера скорее уволят за то, что он пригласил собеседника на плохой обед, чем за то, что он потерял деньги на сделке.

Налаживание связей было особенно важно в зарождающейся сфере торговли нефтью, где решение о том, как продать огромные запасы нефтяных ресурсов своей страны, зачастую зависело от нескольких правительственных чиновников. А Вайссер был прирожденным специалистом по связям, который мог завязать дружбу с кем угодно. Каждый год он устраивал пышную вечеринку для всех своих знакомых нефтяников в отеле St Moritz в Центральном парке Нью-Йорка, с шампанским и деликатесами со всех уголков мира. У него уже сложились отношения с Гуровым в "Союзнефтеэкспорте", но он почти не ограничивал себя коммунистическим миром. В Питтсбурге он общался с руководителями компании Gulf Oil, занимавшимися жесткими сделками. В Техасе он заключил контракт с компанией Hunt Oil, принадлежащей богатой семье Хант. На Ближнем Востоке он был на первых порах знаком со всеми самыми влиятельными шейхами и нефтяными чиновниками, включая шейха Ахмеда Заки Ямани, министра нефти Саудовской Аравии, которого он считал своим личным другом.

Самые проницательные трейдеры использовали такие глобальные сети контактов, чтобы получать беспрецедентные сведения о состоянии мировой экономики. Они вкладывали деньги не только в трейдеров, чтобы укомплектовать свои представительства по всему миру, но и в системы связи, чтобы обеспечить быстрый обмен информацией между своими компаниями. Десятки сотрудников проводили дни напролет, просматривая телексные сообщения, чтобы извлечь из них жемчужины информации. "Наша система связи, вероятно, самая сложная в мире, за исключением Министерства обороны или Центрального разведывательного управления", - хвастался один из руководителей Philipp Brothers в 1981 году. Вместе с этой сложной сетью рыночной разведки возникла культура секретности, поскольку трейдеры стремились защитить свои знания.

А разведывательные сети трейдеров имели огромную ценность, позволяя им делать более обоснованные ставки на рынке, чем их конкуренты. Во время Суэцкого кризиса 1956 года, когда израильские, французские и британские войска вошли в Египет, женевские трейдеры Cargill сделали ставку на то, что стоимость перевозок вырастет. Затем кризис закрыл Суэцкий канал, вынудив суда идти по длинному маршруту вокруг Африки, и ставки фрахта взлетели. Способность Каргилла сочетать политическую и рыночную интуицию принесла свои плоды. Это была изящная дистилляция стратегии, которую разработали первые трейдеры: создать как можно больший портфель контрактов, использовать сеть контактов для получения информации - и затем использовать эту информацию для прибыльной торговли.

Но, возможно, даже более важным, чем их бизнес-модель, было отношение пионеров к своим сотрудникам. Пионеры передали своим преемникам корпоративную культуру, которая продолжает оказывать влияние на трейдеров и по сей день. Хотя первые торговые дома имели разное происхождение и разные стили, их объединял акцент на трудолюбии, лояльности и партнерстве.

Младшие сотрудники проходили изнурительную стажировку. В Philipp Brothers каждый молодой человек начинал свою карьеру, выполняя самую рутинную работу в компании, чередуя различные отделы, пока начальство не убеждалось, что он понимает основы бизнеса и доказал свою преданность фирме. Мендель Бернберг, который в 1919 году в возрасте пятнадцати лет был принят Юлиусом Филиппом на работу в качестве лерлинга, или ученика, вспоминал, что в среднем день начинался в 8 утра с открытия и сортировки почты, а заканчивался в 10 вечера, после подготовки почты и телеграмм и доставки их на почту.

Спустя несколько десятилетий мало что изменилось. Феликс Позен, который пришел в Philipp Brothers в середине 1950-х годов, а много позже стал топ-менеджером Marc Rich + Co, тоже начинал в почтовом отделе, кодируя и расшифровывая сообщения для отправки телеграммой. Если вы не хотели много работать, вам не стоило приходить в Philipp Brothers", - вспоминает он.

Целые поколения молодых трейдеров прошли через это посвящение. Этот опыт учил стажеров смелости, скрупулезности и смирению, а также основам сырьевого бизнеса. Многие из них стали одними из лучших в мире трейдеров, в том числе Марк Рич, который начал свою карьеру в Нью-Йорке в 1954 году.

Долгие годы ученичества породили в торговых домах чувство преданности. Вайссер воспринимал своих сотрудников как членов семьи, прощая им недостатки почти до последнего. Но не только общий опыт сделал трейдеров Philipp Brothers такими сплоченными. Их также объединял финансовый интерес. В 1956 году компания раздала акции примерно сорока своим сотрудникам, создав при этом несколько миллионеров. Эта партнерская структура с десятками акционеров, а не с одним доминирующим голосом, стала образцом для торговых домов, появившихся позже. Она объединяла лучших трейдеров компании и создавала для них больший стимул посвящать все свои силы компании. Мы обращаемся с нашими людьми как с семьей", - сказал Джесселсон в 1981 году. Мы всегда работаем как одна команда. Никто не навязывает свою волю. Это всегда было сильной стороной организации".

Это была бизнес-модель, которая работала. К 1970-м годам сырьевые трейдеры стали значимыми участниками нового экономического порядка. Прибыль компании Cargill выросла с примерно 1 миллиона долларов в 1940 году до 24 миллионов долларов в 1970 году. Компания Philipp Brothers, которая в 1947 году получила прибыль всего в 550 тысяч долларов, в 1970 году заработала 38,7 миллиона долларов. Трейдеры не просто воспользовались ростом мировых торговых потоков: они способствовали этому, организуя доставку и финансирование и связывая покупателей с продавцами по всему миру.

Но даже когда сырьевые торговцы росли в масштабах и прибыльности, мир не обращал внимания на их растущую мощь. В конце концов, в течение многих лет сырьевые товары были в изобилии, а цены - низкими. Мало кто замечал, что горстка торговцев взяла на себя огромную роль в потоке природных ресурсов по всему миру - потоке, который становился все более важным для глобального процветания. Вскоре они были выведены из состояния самодовольства, когда в 1970-х годах одна за другой взлетели цены на важнейшие мировые сырьевые товары. Первый шок произошел на рынке самого основного товара - зерна.

Летом 1972 года компания Cargill была на пике популярности. Под руководством Эрвина Кельма, протеже Джона Х. Макмиллана-младшего, она превратилась в компанию с оборотом в 5 миллиардов долларов и претендовала на звание крупнейшего сельскохозяйственного трейдера в мире. И она безупречно выдержала критику за свои связи за железным занавесом. Это были нелегкие несколько лет - в конце 1960-х годов компания ошиблась рынком и едва покрыла свои расходы. Но Кельм, убежденный сторонник глобальной экспансии Cargill, провел компанию через спад, не ослабив ее аппетит к международному бизнесу.

Поэтому, когда летом 1972 года в Нью-Йорк прибыл Николай Белоусов - глава "Экспортхлеба", советского государственного агентства, занимавшегося торговлей зерном, - компания Cargill не раздумывала над тем, чтобы сотрудничать с ним. На встрече в отеле Hilton с Уолтером "Барни" Сондерсом, главой отдела торговли зерном компании Cargill, Белоусов договорился о покупке на сайте двух миллионов тонн американского зерна в течение следующего года. В то время это казалось хорошей сделкой.

Но Cargill ждал шок. Белоусов - седой, высокий и стройный мужчина, говоривший на безупречном, почти без акцента, английском языке, - возможно, родился и получил образование в коммунистической системе, но в вопросах торговли он был не менее острым, чем его американские конкуренты. Прибыв в Нью-Йорк, он обзвонил не только компанию Cargill, но и всех ее конкурентов.

Каждый из торговых домов начал действовать. Руководители конкурентов Cargill немедленно вылетели в Нью-Йорк из таких далеких мест, как Париж и Буэнос-Айрес. Многие вспомнили о продажах 1963-4 годов, когда Советский Союз купил у Cargill зерна на 40 миллионов долларов. Но на этот раз Москва стремилась к гораздо большему: заурядный советский бюрократ собирался заключить крупнейшую сделку в истории сельскохозяйственной торговли.

Один за другим Белоусов вел переговоры с каждым из крупнейших зернотрейдеров. Прежде чем встретиться с Cargill, он встретился с Мишелем Фрибуром, президентом и владельцем Continental Grain Company, и заключил сделку по покупке американской пшеницы и других основных продуктов питания на 460 миллионов долларов - одну из крупнейших товарных сделок, когда-либо проводившихся. Позже он встретился с Louis Dreyfus, Bunge, Cook Industries и André & Cie. Белоусов покупал у всех. Каждый торговый дом считал, что он один заключает крупную сделку с русскими, не зная, сколько продали другие.

Когда стало ясно, сколько Белоусов закупил зерна, торговцы поняли, что американского зерна на всех не хватит. В общей сложности Белоусов - подстегиваемый риском массового голода на родине после неурожая советских зерновых - купил у зернотрейдеров почти 20 миллионов тонн зерна и масличных культур. Необычайно велики были закупки пшеницы: 11,8 миллиона тонн - почти 30 % урожая пшеницы в США. Когда рынок проснулся от распродаж, стало ясно, что у США не хватит зерна, чтобы удовлетворить внутреннее потребление, спрос со стороны традиционных импортеров и дополнительные закупки со стороны Советского Союза.

Цены на пшеницу, кукурузу и соевые бобы резко выросли, вызвав приступ продовольственной инфляции, подобной которой американцы не испытывали уже целое поколение. 3 июля, как раз перед тем, как русские начали переговоры с Continental, цены на мукомольную пшеницу в Канзасе составляли 1,44 доллара за бушель; за десять недель цена выросла на 60 %. Хуже было впереди: за год после советской сделки цены на пшеницу выросли в три раза. Цены на кукурузу и сою также выросли. С ростом цен на зерно выросли и цены на мясо. Общественность была возмущена. Этот эпизод стал известен как "Великое зерновое ограбление".

Компания Cargill отреагировала на возмущение, пытаясь доказать, что не наживалась на голоде американских граждан. Впервые за свою 107-летнюю историю компания обнародовала информацию о своих сделках. Она даже поручила своим аудиторам составить отчет, доказывающий, что компания потеряла деньги на советских продажах. Это была правда: Белоусов перехитрил западных зернотрейдеров. Секретность, которую так любили представители отрасли, обернулась против них. Все компании держали свои контракты в секрете, и все они пострадали, когда поняли, что не только они заключили сделку. Все торговцы продавали зерно, которое им еще не принадлежало, надеясь купить его позже на открытом рынке. Поэтому, когда все они попытались купить одновременно, цены подскочили. Компания Cargill заявила Конгрессу, что потеряла 661 000 долларов на советском контракте.

Но эти убытки скрывали то, что на самом деле было золотым периодом. О чем компания Cargill не сообщила Конгрессу, так это о том, что она заработала миллионы на спекулятивных ставках на рынок. В 1972-73 финансовом году чистая прибыль компании Cargill составила 107,8 млн долларов, что почти на 170 % больше, чем в предыдущем году. Это был год рекордных прибылей, рекордных продаж в долларах, рекордного тоннажа, рекордной маржи, рекордных проблем, рекордных расходов, рекордных пробок, рекордных цен и контроля, рекордных таблеток аспирина и многих рекордных достижений рекордного числа людей", - сказал один из руководителей Cargill.

Значительная часть прибыли была получена не за счет традиционного бизнеса по закупке зерна у фермеров и продаже потребителям, а за счет чистых спекуляций. Ставки на рынке Cargill в основном делала швейцарская компания Tradax. Трейдеры в штаб-квартире Cargill, расположенной недалеко от в Миннеаполисе, редко делали ставки на направление движения цен на зерно, известное на языке трейдеров как "флэтовая цена". Но в Tradax все было иначе. Понимая, что советские закупки приведут к дефициту пшеницы, трейдеры делали огромные ставки на то, что цены вырастут. Мы занимали гораздо большие позиции по фиксированным ценам и премиям, чем когда-либо прежде", - говорит Трейдакс. Конечно, их ставки оправдались: В 1972 году Tradax получила прибыль в размере 60,17 миллиона долларов, что больше, чем доходы американских титанов, таких как Boeing или Colgate-Palmolive, за тот же год.

Продажа зерна на сумму около 1 миллиарда долларов крупнейшему геополитическому сопернику Америки прямо под носом у правительства США стала демонстрацией власти, которая накопилась в руках сырьевых трейдеров. Поскольку в десятилетие после Второй мировой войны США стали доминирующим поставщиком зерна в мире, торговые компании оказались в авангарде волны американского экспорта, выступая в роли послов американского зерна по всему миру. Однако, в отличие от настоящих послов, трейдеры не были сотрудниками правительства США - правительство не только не имело возможности регулировать их деятельность, но и практически не знало о продажах до самого факта. А благодаря щедрым экспортным кредитам советские закупки по заниженным ценам были профинансированы американскими налогоплательщиками на сумму около 300 миллионов долларов. Реакция общественности была мгновенной и уничтожающей: "Сделка с советским зерном названа переворотом", - гласил заголовок на первой странице газеты New York Times в сентябре 1972 года.

Сделки Белоусова в нью-йоркских отелях помогли миру осознать, какая власть скопилась в руках сырьевых трейдеров. После двух десятилетий глобального роста мир потреблял больше природных ресурсов, чем когда-либо. Он как никогда зависел от международной торговли этими ресурсами. А это означало, что мир как никогда зависел от нескольких человек, пионеров торговли, которые построили свою индустрию на этом товарном потоке: Вайсера, Джесселсона, Макмиллана и их наследников.

Но неожиданный налет Советского Союза на американские зерновые склады был лишь прелюдией к тому, что должно было произойти. Вскоре тот же хаос, который только что пережил рынок зерна, поразит самый важный товар для экономики двадцатого века, ресурс, который Теодор Вайссер выманил у Советского Союза двумя десятилетиями ранее: нефть.

Крестный отец нефти

25 апреля 1968 года на стол Линдона Б. Джонсона поступил "Ежедневный бюллетень президента", полученный непосредственно из Центрального разведывательного управления. Сверхсекретный документ представляет собой краткое изложение мировых новостей - версию "Ридерз Дайджест", созданную ЦРУ.

В этот раз, после информации о войне во Вьетнаме, Советском Союзе и разработке баллистических ракет в Китае, в поле зрения президента попала статья о геополитике нефти, которая, по мнению американских шпионов, требовала его внимания.

"Израиль собирается начать работы по строительству 42-дюймового нефтепровода в обход Суэцкого канала", - гласила заметка. К нему прилагалась карта, показывающая маршрут нефтепровода от Эйлата, израильского порта на Красном море, на север через всю страну до средиземноморского побережья в Ашкелоне. Строительство трубопровода указывает на союз, созданный на основе нефти и стали, между Израилем и страной, которая в будущем станет его злейшим врагом, - заключили в ЦРУ: "Иран - единственный вероятный источник значительных объемов нефти для трубопровода".

Строительство трубопровода и интерес ЦРУ к нему стали демонстрацией все более важной роли нефти в мировой экономике - и ее зависимости от лихорадочной политики на Ближнем Востоке. Для американского правительства это вызывало растущую озабоченность. На сайте в конце 1960-х и начале 1970-х годов богатеющий мир требовал все больше нефти. С 1948 по 1972 год потребление нефти в США утроилось - беспрецедентный рост, если не сравнивать его с тем, что происходило в других странах. Спрос на нефть в Западной Европе за тот же период вырос в пятнадцать раз, а в Японии - более чем в 100 раз.

В то же время хватка "Семи сестер" на рынке выглядела все более шаткой. Цепь событий, начавшаяся с поездки Вайссера в Советский Союз в 1954 году, облегчила богатым нефтью странам возможность продавать свою нефть вне сети крупных западных компаний. Рынок начал открываться, и Москва продавала свою нефть гораздо ниже "объявленных цен", установленных "Семью сестрами".

Разрушение власти западной корпоративной олигополии достигло ключевой точки в августе 1960 года. Когда советская нефть подорвала их господство на рынке, руководители Standard Oil of New Jersey (предшественник ExxonMobil) приняли решение снизить цену на ближневосточную нефть на 7 % - без согласования с правительствами стран, которые ее добывали. Шейхи были в ярости. Возмущенные потерей доходов и разъяренные тем, что с ними не посоветовались по поводу снижения цен, нефтедобывающие страны начали требовать принятия мер. Месяц спустя министры нефти Саудовской Аравии, Венесуэлы, Ирана, Ирака и Кувейта собрались в Багдаде. После четырех дней обсуждений они объявили 14 сентября 1960 года о создании Организации стран-экспортеров нефти - или ОПЕК.

Это был первый шаг в трансформации энергетической отрасли, произошедшей в 1960-х и 1970-х годах. Под эгидой ОПЕК страны начали национализировать свои нефтяные ресурсы, а там, где иностранным компаниям разрешалось остаться, их заставляли отдавать хозяевам больше прибыли и налогов.

Это изменение ознаменовало начало эпохи, когда ОПЕК перевернет нефтяной рынок и мировую экономику, навсегда покончив с господством "семи сестер" и передав огромную власть сырьевым трейдерам. По мере того, как страны-производители нефти национализировали свои нефтяные отрасли, трейдеры становились важнейшими проводниками нефти на международный рынок. Все чаще именно трейдеры, а не крупные нефтяные компании, определяли, кто может покупать или продавать нефть, создавая новые нефтяные государства на Ближнем Востоке, в Африке и Латинской Америке.

В результате трейдеры стали пионерами изменений, которые происходили во всем мире: от тщательно контролируемой экономики под управлением в основном американской олигополии к свободе действий, в которой рынок был Богом. В течение следующего десятилетия цена на нефть дико колебалась, перекраивая контуры мировой экономики на фоне политических потрясений повсюду - от США до Ирана. И был один трейдер, который, как никто другой, увидел возможности этой новой эры и ухватился за них всеми силами. Его звали Марк Рич.

Будучи молодым трейдером в Philipp Brothers, Рич только что обнаружил то, что более десяти лет назад показал Вайссер, - что сырой нефтью можно торговать. В дальнейшем он стал хозяином мирового нефтяного рынка. Но его тренировочной площадкой стал нефтепровод между Эйлатом и Ашкелоном, который Израиль строил при тайной иранской поддержке.

Эти две страны были странными соседями еще до исламской революции 1979 года, но их объединяли экономические интересы. Иран продавал нефть, а Израиль был покупателем, но обе страны хотели найти способ доставки нефти из Персидского залива в Средиземное море без необходимости проходить через Суэцкий канал.

В течение нескольких лет они тайно работали над созданием трубопровода, но достигли лишь незначительного прогресса. Все изменилось в 1967 году, когда на фоне эскалации напряженности Израиль совершил внезапное нападение на Египет и Сирию. В ответ президент Египта Гамаль Абдель Насер закрыл Суэцкий канал. Война закончилась в течение шести дней, но канал вновь открылся только в 1975 году. Закрытие было настолько внезапным, что пятнадцать судов оказались в ловушке внутри канала и не могли покинуть его в течение восьми лет.

Закрытие Суэцкого канала оказало серьезное влияние на мировую торговлю. Этот водный путь был тогда и остается сегодня важнейшим судоходным маршрутом для нефтяного рынка - самым прямым путем для доставки нефти в Европу и США с огромных месторождений Ирана, Саудовской Аравии и Объединенных Арабских Эмиратов. Когда Насер закрыл его, ближневосточная нефть была вынуждена путешествовать вокруг Африканского рога, что задерживало поставки и приводило к значительным расходам.

В ответ на это Иран и Израиль ускорили реализацию своих планов по строительству трубопровода, который протянется на 254 километра между израильским побережьем Красного моря и Средиземным морем в обход канала. Посланники двух стран тайно встретились, чтобы обсудить детали. После личного вмешательства шаха две страны договорились о создании совместно принадлежащей им компании Trans-Asiatic Company, базирующейся в Швейцарии, для строительства и управления новым нефтепроводом. Иранцы использовали подставную компанию в Лихтенштейне, чтобы скрыть свое владение половиной компании, а израильтяне - панамскую структуру. Даже сегодня израильская газета Haaretz описывает компанию как "самую секретную фирму в Израиле".

В этот теневой мир вошли сырьевые трейдеры. Импортеры нефти в Европе беспокоились о том, как перевалить нефть из трубопровода, и боялись разозлить арабские страны, бойкотировавшие Израиль. Иранцы и израильтяне нуждались в помощи, чтобы их новый торговый путь не заглох - и к кому же было обратиться, как не к новой породе трейдеров, которые, вооружившись лишь телефоном и острым умом, могли купить и продать нефть в любой точке мира? Это была идеальная возможность для такого амбициозного и агрессивного трейдера, как Марк Рич.

Человек, ставший крестным отцом нефтяного рынка, родился в 1934 году в еврейской семье в Антверпене (Бельгия). Его отец, зарабатывавший на жизнь торговлей текстилем и обувью, вырос в Германии, поэтому юный Марсел рос, говоря на немецком и французском языках.

Его ранние годы, как и многих других торговцев Philipp Brothers той эпохи, прошли под влиянием подъема нацизма в Европе. В мае 1940 года его отец посадил семью в специально купленный для этой цели черный "Ситроен" и увез во Францию - всего за неделю до того, как немецкая армия вошла в Антверпен. Из Франции им удалось сесть на корабль до Марокко, где они провели несколько месяцев в лагере для беженцев. В конце концов им удалось получить визу в США, и в 1941 году, в возрасте шести лет и не говоря ни слова по-английски, Марсел Райх прибыл в Америку.

Сначала семья жила у тети в Нью-Йорке, затем переехала в Филадельфию, потом в Канзас-Сити. В результате Марк Рич - американизированное имя, которое он взял для себя, - практически каждый год посещал разные школы. С этого момента у Рича появилось ощущение чужака, которое он никогда не терял. И именно в этот период он обнаружил в себе страсть к бизнесу. К концу 1940-х годов семья переехала обратно в Нью-Йорк, и Рич проводил свободное время, помогая отцу в его бизнесе по импорту джута для мешков из рогожи. Написав в школьном ежегоднике, подросток Рич уже знал, какая работа его мечты: "бизнес".

Рич поступил в Нью-Йоркский университет, но так и не закончил его. Вместо этого благодаря знакомому своего отца он получил место стажера в компании Philipp Brothers. В 1954 году, в возрасте девятнадцати лет, он начал работать в офисе компании на Пайн-стрит, 70, в небоскребе, расположенном за углом от Уолл-стрит в финансовом районе. Как и все стажеры, он начал работать в почтовом отделе.

Однако ему не суждено было задержаться там надолго. Рич обладал талантом и драйвом, которые трудно было не заметить. Он был отличным коллегой, очень умным парнем, многоязычным и чрезвычайно трудолюбивым", - вспоминает Феликс Позен, который работал с Ричем в Philipp Brothers, а затем в Marc Rich + Co. Другой его современник вспоминал, что Рич всегда приходил первым по утрам, приветствуя других младших сотрудников язвительным "добрый день", когда они входили в 8.30 утра. Вскоре он перешел из почтового отдела и стал работать с одним из старших трейдеров компании.

Уже на этом раннем этапе он продемонстрировал сочетание деловой хватки и склонности к риску, которые сделают его фантастически успешным. Рич взял на себя ответственность за торговлю ртутью - нишевым товаром, недостаточно важным, чтобы поручить его младшему трейдеру. Ртуть исторически использовалась для извлечения серебра, в термометрах и для лечения сифилиса. К 1950-м годам она также использовалась в батареях, особенно в военном оборудовании. Рич убедился, что спрос на нее будет стремительно расти, и начал вести переговоры с производителями, чтобы обеспечить поставки. В Вашингтоне звучали грозные предупреждения о нехватке ресурсов, и вскоре выяснилось, что он прав. Масштабная государственная программа накопления запасов, запущенная в середине 1954 года, предусматривала закупку ртути в количестве, эквивалентном почти трети мирового производства. Ртуть Марка Рича внезапно стала пользоваться большим спросом.

С тех пор Рич стал восходящей звездой Philipp Brothers, его отправляли по всему миру для обеспечения бизнеса или решения проблем. Он провел шесть месяцев в Боливии, летал на Кубу во время революции, чтобы вести переговоры с новым правительством Фиделя Кастро, работал в Южной Африке, Индии и Нидерландах. В 1964 году, в возрасте тридцати лет, он был назначен управляющим офисом в Мадриде, что прочно утвердило его в качестве одного из лидеров нового поколения компании.

Когда нужно, Рич мог включить обаяние, но близких друзей у него было немного. Один из руководителей горнодобывающей компании, обедавший с ним, вспоминает, что он был приятным, но холодным. И хотя он внушал огромную преданность многим своим сотрудникам, никто не сомневался в том, какие у Рича были приоритеты. "Его бизнес и его хобби были одним и тем же", - говорит Дэнни Позен, который вспоминает, как, будучи младшим сотрудником, до позднего вечера ждал у лимузина Рича, чтобы застать его внутри в окружении телексных сообщений за день и в глубоком раздумье о бизнесе.

Эта целеустремленность распространялась и на его личные отношения. Даже когда он был теплым и щедрым, трудно было отделаться от ощущения, что он пытается получить какую-то информацию или преимущество от другого человека. Роке Бенавидес, чья семья владеет горнодобывающим бизнесом в Перу, вспоминает, как обедал в доме Рича: "Он был отличным хозяином ". Вино лилось рекой, и Бенавидес вернулся в отель "абсолютно пьяным". Но Рич также получил от этой встречи то, что хотел: десятилетний контракт на закупку продукции с шахт Бенавидеса.

Рич не был первым трейдером Philipp Brothers, который начал торговать нефтью. Эта честь выпала Алану Флэксу, главе миланского офиса компании, который, посещая клиентов в Тунисе в 1969 году, узнал о возможном грузе нефти весом 25 000 тонн, который мог быть выставлен на продажу.

Флэкс, торговец металлами из Манчестера, мало что знал о нефти - впрочем, как и все остальные в Philipp Brothers. Но он решил, что торговля нефтью не может так уж сильно отличаться от торговли металлами. Он сделал несколько звонков и нашел нефтепереработчика, готового купить груз. После нескольких дней переговоров он договорился с тунисцами о цене, а затем сразу же продал груз немного дороже. Сделка была фактически безрисковой, и в итоге Philipp Brothers заработали на ней около 65 000 долларов - кругленькую сумму по тем временам. Это была сделка "спина к спине", очень безопасная, потому что не было никакого хранения, а деньги были получены сразу", - говорит Флэкс.

Но природная агрессивность и энтузиазм Рича по отношению к новому товару привели к тому, что вскоре он вытеснил Флэкса с поста главного нефтетрейдера компании. Я работал в сырьевом торговом доме, и олигополия "Семи сестер" приходила в упадок. Внезапно миру понадобилась новая система доставки нефти из стран-производителей в страны-потребители, и именно этим я и занялся", - рассказывал он своему биографу за несколько лет до смерти в 2013 году. "Я просто подумал, что нефтью можно торговать, несмотря на "Семь сестер"". Ключом к его раннему успеху стал нефтепровод Эйлат-Ашкелон.

Торговля по трубопроводу была окутана тайной. На иранском конце торговли танкеры загружались нефтью из Ирана в Персидском заливе, а их экипаж сообщал портовым властям, что они направляются в "Гибралтар, за заказами". Но танкеры никогда не появлялись в Гибралтаре. Вместо этого они тайно плыли в Эйлат, выгружали нефть и снова появлялись в Иране пустыми. Любой наблюдатель мог только догадываться, где они могли выгрузить свой груз. Газета Sunday Times, опубликовавшая в 1970 году отчет об этой торговле, назвала ее "тайной исчезающих танкеров". Израильская часть бизнеса была не менее секретной. Израильское правительство наложило полный запрет на передачу информации о любом судне, забирающем нефть в его портах для поставки европейским клиентам, фактически держа весь поток в тени.

Рич не смог бы справиться с этой задачей без коллеги, который стал его соратником на всю жизнь: Пинкуса Грина. Грин, известный как "Пинки", занимался торговлей хромом, металлом, используемым в сплавах нержавеющей стали. В 1968 году Иран занимал восьмое место в мире по производству хрома, поэтому Грин ездил в Тегеран и обратно, чтобы заключать сделки.

Если Грин обладал иранскими связями и мастерством судоходства, за что получил прозвище "Адмирал", то Рич был наделен достаточной смекалкой, чтобы найти способ доставить бочки на рынок. 'Трубопровод был рядом. Я решил, что он привлекателен", - сказал он. Люди не хотели пользоваться трубопроводом, потому что нефть шла через Израиль".

Но Рич не стал медлить. Они с Грином с энтузиазмом эксплуатировали трубопровод, используя его для продажи иранской нефти по всей Европе. Когда между ними и политически чувствительным трубопроводом стояла компания Philipp Brothers, покупатели нефти не могли отказаться от возможности заключить выгодную сделку. У нас было большое ценовое преимущество", - говорит Рич. Транспортировка иранской нефти по трубопроводу была намного дешевле, чем через всю Африку".

Хозяин", как называли шаха израильтяне, был в восторге: 254 километра трубопровода позволили сэкономить около 22 000 километров в обход Африки, сделав иранскую нефть гораздо более конкурентоспособной по стоимости, чем у конкурентов в Средиземноморье. Нефть начала поступать в декабре 1969 года, а в следующем году 162 танкера выгрузили в трубопровод почти 75 миллионов баррелей (около 200 000 баррелей в день).

Однако внутри Philipp Brothers израильский трубопровод рассматривался как риск. Рич получил такую выволочку от начальства компании за то, что не застраховал нефть, поставляемую по трубопроводу, что боялся, что его уволят. Но выговор не замедлил сказаться. В течение многих лет, сначала для Philipp Brothers, а затем для своей собственной компании, он поставлял по трубопроводу Эйлат-Ашкелон от 60 до 75 миллионов баррелей иранской нефти в год. Это был, по его словам, "очень, очень важный бизнес".

Рич начал заниматься торговлей нефтью в самое подходящее время.

С 1960 по 1970 год, несмотря на растущий вызов со стороны независимых нефтетрейдеров, "Семь сестер" в основном сохраняли контроль над рынком: цены на нефть почти не менялись. Arab Light, эталон ближневосточной нефти, начал 1960-е годы с отметки 1,90 доллара за баррель, а закончил десятилетие на уровне 1,76 доллара - снижение было вызвано ростом советского экспорта, который вытеснили на рынок Вайссер и другие. Но к началу 1970-х годов тенденция изменилась, и цены на нефть начали расти. На нефтяном рынке назревал кризис. Его составляющие были на виду, но мало кто обращал на них внимание.

В 1971 году президент США Ричард Никсон отказался от золотого стандарта, который до тех пор поддерживал стоимость доллара США. Его мотивы были мало связаны с нефтью, а больше - с попыткой поддержать экономику США. Но влияние на нефтяной рынок было драматическим. Поскольку американская валюта потеряла в цене, доходы стран Ближнего Востока, которые продавали свою нефть в долларах, также обесценились. В странах ОПЕК это вызвало новые призывы к правительствам отобрать контроль над своими природными ресурсами у западных компаний. От Алжира до Ирака производители требовали увеличить долю доходов от нефтяной промышленности, которая до этого момента в основном контролировалась "семью сестрами". Вскоре их требования стали настолько жесткими, что дошли до полной национализации. Саудовская Аравия, которая долго сопротивлялась этой тенденции, начала бороться за долю в огромных нефтяных резервуарах, контролируемых американскими компаниями через Aramco. Страна за страной разрывала тиски "семи сестер" на мировом нефтяном рынке.

У компаний не было другого выбора, кроме как повышать цены. К 1971 году Arab Light стоила 2,24 доллара за баррель, в 1972-м - 2,48 доллара, а в 1973-м - 3,29 доллара. Хуже было только впереди. В апреле 1973 года Джеймс Экинс, американский дипломат, опубликовал в журнале Foreign Affairs эссе под названием "Нефтяной кризис: This Time the Wolf Is Here". Независимо от того, читал ли Марк Рич эту статью или нет, он тоже был уверен, что цены на нефть вот-вот взлетят.

Весной 1973 года Национальная иранская нефтяная компания предложила Rich и Green продать миллион тонн сырой нефти (около 7,5 миллиона баррелей). Это был огромный контракт, но была одна загвоздка: вместо официальной цены в 3,29 доллара за баррель Тегеран хотел продать нефть по 5 долларов за баррель. Убежденный в том, что цены на нефть будут расти и дальше, Грин, который находился в Тегеране и руководил переговорами, согласился на сделку. Это была авантюра, но просчитанная. Благодаря своим контактам Рич и Грин узнали, что на нефтяном рынке должно произойти нечто грандиозное. Они не были уверены, что именно, но все равно согласились на сделку.

Когда Джесселсон узнал об этом, он был вне себя от радости. "Безответственные, вот кто они были", - прорычал он. В течение нескольких месяцев Джесселсон убеждал Рича и Грина сбавить обороты, говорил им избегать неоправданного риска и "не подвергать компанию авантюрам". По его словам, он и его коллеги в Нью-Йорке были "шокированы" некоторыми сделками, которые они согласовывали "без одновременного заключения соответствующих сделок по продаже". Если торговцы металлами, такие как Джесселсон, могли компенсировать свою подверженность колебаниям рынка с помощью Лондонской биржи металлов, то Рич и Грин не могли устранить риск внезапного изменения цен для своих нефтяных контрактов, поскольку биржи для нефти не существовало. Когда Рич и Грин покупали груз нефти, они фиксировали цену на месте. Если цены росли, они зарабатывали; если цены падали, потери были столь же велики.

Сделка с Ираном стала последней каплей для Джесселсона. Стоимость контракта составляла 37,5 миллиона долларов. Если бы цены не выросли, как они надеялись, и компания была бы вынуждена продавать нефть по официальной цене, Рич и Грин понесли бы убытки в размере почти 13 миллионов долларов - целое состояние для Philipp Brothers в то время.

После бешеных переговоров через Атлантику Джесселсону надоело. Он приказал Ричу и Грину найти покупателя и немедленно избавиться от иранской нефти. Никто не мог контролировать ни их, ни бизнес, поскольку он и они были слишком быстротечны", - вспоминал Том О'Мэлли, который впоследствии стал главой отдела торговли нефтью в Philipp Brothers.

Тем не менее Рич и Грин без труда нашли покупателя на свою нефть - и продали ее по цене чуть более 5 долларов за баррель, что позволило получить небольшую прибыль, американской нефтеперерабатывающей компании Ashland Oil (сегодня часть Marathon Petroleum). Это должно было стать сигналом для их боссов, что Рич и Грин были правы насчет рынка. К середине 1973 года стало ясно, что 3,29 доллара за баррель, официальная цена, больше не является реальной ценой. Нефть покупали и продавали уже более чем по 5 долларов за баррель. Джесселсону было все равно. Пройдет всего несколько недель, и он поймет, как ошибался.

В сентябре 1973 года международные нефтяные компании и ОПЕК собрались в Вене для переговоров. Многим казалось очевидным, что вопрос заключается в том, когда, а не если, мир увидит резко возросшие цены на нефть. В одном из телевизионных интервью японский премьер-министр сделал, должно быть, грозное предупреждение: "Нефтяной кризис через десять лет уже ясно виден". Оказалось, что это будет скорее десять дней.