Мир в огне

Пламя пятое Оракул

Остров Бадахос, подаривший название всему архипелаг, дал о себе знать приближавшемуся кораблю утренним туманом и ароматами, совершенно непохожими на те, что можно встретить на континенте или далеко в океане. Казалось, морские запахи предыдущих недель уже не витают свободно, а наталкиваются на полупрозрачное белое марево. Собираются в густой концентрат, столь насыщенный, что повергает в состояние обонятельного опьянения. Зачерпни такой бутылкой, заткни пробкой — и продавай, словно духи. Если, конечно, кому-то нужны благовония терпких вкусов йода и водорослей, чередующихся с оранжерейными благоуханиями. Но сам огромный остров соизволил появиться на горизонте лишь к обеду. И до самого вечера неторопливо росла громада рассекающих остров гор — огромных не по своей высоте, а по бесконечности хаотического переплетения хребтов, издалека сливавшегося в единый давящий массив. Следующие дни северные гости удивлялись и незнакомым тропическим деревьям, сохранившим сочную зелень посреди зимы, и резким переходам буйной лесной растительности в скалы, песчаные пляжи — и обратно. А уж поля, вызревающие вокруг деревень, затерянных на границе океана джунглей и океана морского, казались и вовсе чудом: на континенте декабрьские морозы уже давно сковали землю холодом и снегом.

В сумерках очередного дня на горизонте заполыхало зарево, которое по ночам сопровождает любой крупный город с его светильниками и уличными фонарями. Вот только идти в темноте через просторную, но изобилующую мелями гавань Лангрео — крупнейшего порта и некоронованной торговой столицы всего архипелага, капитан побоялся. Лишь утром шкипер, бывавший здесь не один раз, не стал дожидаться лоцмана приказал выбрать якорь. Судно тут же двинулось вперёд, обходя широкую болотистую косу, где, не смотря на ранний час, уже сидели рыбаки и нырнула в загородивший бухту туман. Тянуть корабль на буксире шлюпок, медленно пробираться в полупрозрачном молоке и мерить глубину пришлось почти час. Зато, едва с неба ударили яркие лучи солнца, распустив паруса каракка помчалась вперёд, разгоняя бредущие к выходу в море судёнышки лоцманов. Пока остальные ждут на внешнем рейде, можно выбрать любой из причалов. А у пассажиров появилась редкая возможность рассмотреть город, не отвлекаясь на мельтешение лодок, баркасов и океанских судов.

Лангрео оказался совсем не похож ни на приморские города Империи, ни на Шахрисабзс. Расположившись на широкой плоской равнине, с трёх сторон окружённой бухтой и устьем реки, дальше город втискивался между угрюмыми каменистыми склонами и забирался на холмы, чтобы, как рассказал шкипер, выплеснуться с другой стороны. Вот только если встречал Лангрео корабли как положено: пирсами и причалами, остальные портовые строения занимали своё обязательное место только с левой стороны, где расположились верфи. В остальной части полуострова, отделённые от причалов только широкой дорогой, сразу же возвышались роскошные особняки. Там, где заканчивались богатые дома, в подзорную трубу можно было разобрать пёстрые торговые кварталы, и лишь потом шли бесконечные склады, а на холмах начинались трущобы бедноты. Ислуин удивлённо взглянул на хозяина судна, но тот объяснил такую «зеркальность» просто: до раскалённых солнцем холмов морскому ветру не добраться, да и воды там нет. Поэтому чем ниже занимаемая ступенька социальной лестницы — тем выше и дальше от моря находится твоё обиталище. Селиться же с другой стороны холмов большинство считает зазорным: Лангрео живёт морской торговлей и к жителям «из глубины суши» в портовой части города относятся свысока.

Пришвартовавшись, судно тут же начало разгрузку. Но Ислуин и Лейтис ждать не стали, лишь предупредили, что вернутся завтра поучаствовать в продаже багряного масла. Пока же хочется не торопясь выбрать гостиницу и осмотреть город: жизнь там кипела уже с рассвета. По мозаике чёрной и белой плитки мостовых сновали пешеходы, мальчишки-разносчики зазывали не успевших позавтракать купить у них жареной рыбы и печёных бататов. А владельцы и бедных лавочек, и богатых магазинов уже выставили товары не только в витринах, но и на улице — под навесом или просто на кусках расстеленной ткани.

До постоялого двора Ислуин и Лейтис добрались перегруженные впечатлениями и мелкими покупками, хоть и отбивались от навязчивых торговцев всю дорогу. Под натиском пал даже Ислуин, хотя имел хорошую «закалку» базаров Южного союза. Лейтис же притащила в гостиницу чуть ли не мешок разных вещей, после чего вывалила всё кучей на кровать и недоумённо попыталась понять: зачем ей целых пять одних только нашейных платков, пусть и красивых — если она не носит такие платки вообще?

Со следующего дня Лейтис гуляла по городу уже одна, магистр отправился участвовать в продаже багряного масла. Когда последняя сделка была оформлена, обещанное ярлу золото положено на депозит, а нотариус заверил все бумаги, Ислуин, изобразив долгие и трудные размышления, «надумал обратиться за помощью» к хозяину шхуны:

— Куда Вы посоветуете мне положить мою долю посредника? Желательно, чтобы отделения были и в других городах Бадахоса.

— Тогда… Я бы рекомендовал «Банковский дом Лорка и Фернандес». У него даже есть отделения в Турнейге, а его векселя свободно принимают и в Империи, и у вас в Суолахти. Так что когда надумаете ехать обратно… И хочу предложить Вас сопроводить до конторы дома в Лангрео, а также дать от своего имени рекомендацию.

— Благодарю Вас, не откажусь.

Протекция купца была отнюдь не лишней, солидные банковские дома всегда отличались осторожностью. И даже с большими деньгами человек «со стороны» сразу же привилегированным вкладчиком стать не мог. Но тут, едва управляющий выслушал рекомендации и узнал сумму, которую клиент собирается внести, как немедленно вписал «господина Ивара» в число «серебряных» клиентов. После чего лично сопроводил в каморку, где старательный клерк проверил золотые монеты и выдал вместо них три изумруда. А вот дальше начиналось то, ради чего Ислуин всё и затеял. В само хранилище ценностей магистр и управляющий даже не заходили, хотя для всех и скрылись за первой железной дверью. На самом деле из небольшой комнаты-прихожей оба по особой лестнице поднялись в кабинет управляющего, где к изумрудам добавились несколько рубинов, камни улеглись в обитую бархатом шкатулку и магистр запечатал крышку личным оттиском. Шкатулка будет храниться в особом сейфе вместе с другими себе подобными, и открыть её сможет только клиент. Или если соберутся три ключа: управляющего, главы городского торгового совета и главы городской стражи.

Теперь любое отделение «Банковского дома Лорка и Фернандес» даст магистру нотариально заверенный документ, что господин Ивар — его «серебряный клиент». На Бадахосе это значит не меньше, чем бляха полного гражданина в Империи. И поэтому Ислуин ни на мгновение не удивился, когда после оформления депозита управляющий предложил отобедать с ним в его кабинете. А обед, доставленный из дорогого ресторана, очень быстро превратился в деловые переговоры: не желает ли уважаемый господин поучаствовать своими капиталами в одном из предприятий «Лорка и Фернандес»? Прибыльность инвестиций магистра интересовала слабо, зато возможность создать себе статус и легенду, если придётся наведаться в Архипелаг повторно, подвернулась весьма кстати. Поэтому хоть и торговались оба за каждую мелочь, договор подписали, едва слуга унёс пустые тарелки и вытер стол.

Пришлось ждать нотариуса, и оформление сделки слегка затянулось. Когда Ислуин вышел на крыльцо, солнце почти коснулось земли, а сумерки ещё несмело, но уже неотвратимо принялись выползать из длинных теней домов. Магистр на несколько минут остановился посреди улицы, поглядеть на курчавую пену разбежавшихся в разные стороны от горизонта облаков и поразмыслить: куда идти дальше? Перебрав несколько вариантов, Ислуин решил отправиться в «Виноградную лозу». Ведь не просто так это заведение ему нахваливали все, включая управляющего. Мол, лучшая во всём городе кухня, самые красивые в Лангрео официантки, а на втором и третьем этаже номера люкс, способные роскошью затмить даже дворец императора. И, главное, все девушки только из свободных граждан, хоть и готовы склониться перед толстым кошельком — могут и отказать. Хозяин специально никого не принуждает, как в других подобных заведениях. Это создаёт особую атмосферу и привлекает самые сливки некоронованной торговой столицы Бадахоса…. «Точно. Пофлиртовать и сыграть в кошки-мышки с хорошенькой девушкой для меня сейчас лучший отдых! Заодно и проверю, правду ли рассказывают про второй этаж», — Ислуин быстрым шагом двинулся в сторону западной части города, не придав значения возникшему на несколько мгновений ощущению, что за ним следят.

Обходить город по дуге не было смысла, и магистр свернул на небольшую улочку, которая вывела его к безликим двухэтажным кирпичам складов. Вечером безлюдных — поэтому услышав неподалёку мягкие шаги, Ислуин насторожился и положил руки на рукояти мечей. Несколько мгновений спустя из-за угла ближайшего здания выскочили четверо, трое тут же выхватили клинки и кинулись на магистра. Удар, обманное двойное движение, уйти в защиту… Ислуин порадовался, что не попытался контратаковать сходу. Слишком бешеную скорость задал противник, слишком слажено троица защищала друг друга! Укол в грудь, сделать вид, что пытаешься достать мимо отведённой правой руки противника, самому двинуть клинок ещё правее, отбить удар и сделать шаг назад, разрывая дистанцию. Чтобы тут же сделать шаг вперёд, вторым мечом обвести лезвие третьего врага, попытаться его захватить в ловушку возле гарды, переломить — и снова уйти в глухую защиту. Клинки летали словно вихрь, и магистр чувствовал, как по спине ползёт тревожный холодок. Ислуин был чуть сильнее любого их нападавших, мог поспорить на равных с двумя одновременно… Но сработавшаяся тройка оказалась неодолима. Рано или поздно кто-то проберётся сквозь его оборону, первый же пропущенный удар станет смертельным. А ещё скоро вступят в полную силу сумерки, в это время эльфы видят чуть хуже людей — повязка же истинного зрения лежит в сумке. И темп боя слишком высок, чтобы отвлекаться даже на самое простое заклятье. К тому же перед ним явно профессионалы и амулеты у них, наверняка, не хуже клинков: какими-нибудь примитивными ледяными иглами бросаться бесполезно.

Впрочем, искусство магистра для атакующих тоже стало неприятным сюрпризом. Как и затянувшаяся схватка, к тому же в не самом удачном месте: ширина улицы позволяла нападать втроём, но не давала обойти магистра со стороны и прижать к стене. И, значит, с другого конца переулка мог появиться посторонний, стать нежелательным свидетелем или вызвать стражу. Из-за спин тройки раздался неразборчивый возглас, мечники сделали несколько синхронных шагов назад, и в магистра полетели боло[8]. Решение созрело мгновенно. Ислуин не стал уклоняться, а принял все три боло на клинки, после чего мечи полетели на землю — а враги непроизвольно вздрогнули от потока горячего сухого воздуха, из которого искусство магистра мгновенно высосало всё влагу. Защита наёмников на атаку не отреагировали, ведь угрозы владельцам заклятье не несло. Только заставило неприязненно поморщиться и чуть помедлить с новым нападением… Подарив драгоценные мгновения.

Приходилось рисковать, вдруг у кого-то из мечников амулет эпохи Первой войны — но обошлось. Ислуин кинул во врага пару десятков ледяных игл, те благополучно столкнулись с защитой, до людей долетели лишь безвредные капли воды. А дальше вступила в действие вторая ступень заклятия. Капли тут же перебрались с одежды на клинки и обернули лезвия серебристой плёнкой: теперь мечи не могли разрубить даже примитивный полог, который успел сотворить магистр. Конечно, равновесие продлится недолго — магистр чувствовал, как амулеты трудятся над проклятием. Но выигранных секунд достаточно подхватить с земли свои мечи и активировать один из последних сохранившихся «Криков тишины». А дальше враги были обречены: в безмагической зоне их клинки превращались в хорошую, но всего лишь сталь — а Сыны битвы сохраняли все свои свойства. Поэтому легко сначала освободились от верёвок, потом на лету рассекли ещё одно боло, и после нескольких обменов ударами переломили два вражеских меча. Минуту спустя Ислуин стоял над четырьмя агонизирующими телами.

Сканировать окрестности магией мешал «Крик тишины», но тонкий слух следопыта различил, что поблизости есть кто-то ещё. И этот кто-то пытается убежать. Магистр на это лишь усмехнулся: дурак. Ему бы замереть, отсидеться — может и получилось. Но как только оба выберутся за пределы безмагической зоны, Ислуин повесит маяк и снимет слепок ауры. Ошибиться сложно, кроме них двоих на складах сейчас никого. А дальше пособника не так уж трудно отыскать даже в таком большом городе, как Лангрео. Впрочем, долгие поиски не понадобились — Ислуин догнал высокого человека в глухом плаще ещё в складском районе. После чего неведомый помощник получил удар в спину и растянулся в дорожной пыли.

Ислуин осторожно обошёл неподвижно лежащую фигуру, проверил, что оружия, вроде бы, нет. Затем носком сапога откинул с головы капюшон и легонько пнул в бок. Последний из бандитов испуганно вскочил, получив ещё один чувствительный тычок, плюхнулся на землю и сел возле стены, зажимая голову руками. Магистр внимательно осмотрел смуглое костистое лицо, задержал взгляд на водянистых глазах цвета испуганной лягушки и родинке на горбинке носа. Они уже встречались, и совсем недавно. Человек дёрнулся, судорожно вздохнул — плащ от этого распахнулся, а эмблема «Банковского дома Лорка и Фернандес» на тёмно-синем пурпуане всё объяснила. Тот самый парень, который оформлял запись насчёт обмена золота на изумруды. О том, какие клиенты имеют особый статус, известно лишь управляющему и старшему клерку. И только они знают про второе хранилище. Обычные же вкладчики получают банковский вексель, который в случае больших сумм подписывает не старший клерк, а управляющий. Кроме того, управляющий запросто захочет подольститься к богатому клиенту, потом обед перерастёт в небольшую попойку — с точки зрения младших клерков всё равно у главы филиала дел особо нет… Вот парень и не устоял перед соблазном безнаказанно разбогатеть. Особенно если откуда-то знаком с наёмниками-профессионалами — потому что на уличных грабителей четвёрка совсем не похожа.

Стражу звать не имело смысла, отпускать наводчика — тоже. Ислуин потянулся за кинжалом прирезать неудачника, парень всё понял и нечленораздельно захрипел и заскулил… Рука магистра вдруг остановилась на середине движения. А ведь этот «неудачник» как раз то, что Лейтис искала по улицам города все последние дни, пока наставник занимался торговлей. Попытка ограбления отольётся в крючок, вклад в «Лорка и Фернандес» будет удочкой, а уловом станет ответ Чаши Судьбы. Вместо кинжала в руках появилась золотая монета. И глядя, как непроизвольно заблестели глаза, а взор прилип к жёлтому кружочку — хотя пленник отчётливо понимал, что его жизнь висит на волоске, тут не до богатства — магистр мысленно усмехнулся. Хороший кандидат. Игра началась.

— Здравствуй, Избранный. Встань. И скажи, как твоё имя и сколько тебе лет?

— Керубин из Уэльма, мне двадцать один.

Парень машинально повиновался, ещё не до конца осознав, что немедленная расправа откладывается. Потом посмотрел на магистра, ещё раз взглянул на монету и решился аккуратно спросить.

— А почему избранный?

— Потому что ты такой же Избранный удачей, как и я.

— Что-то я за свою жизнь этой удачи ни разу не видел — буркнул Керубин, на глазах наполняясь самоуверенностью. — Особенно сейчас, — парень потёр спину в том месте, куда пришёлся удар Ислуина.

— А это мы сейчас проверим. Возьми.

Магистр положил в подставленную ладонь монету, и Керубин замер с открытым ртом. И дело было даже не в том, что монета была старая, из развалин эльфийской столицы. И сама по себе стоила немалых денег. Как только она соприкасалась с кожей Керубина, тут же начинала сверкать искрами и мягким жёлтым светом. Но стоило взять её материей плаща, как становилась простой старинной монетой.

— Вот и доказательство. Этот знак передали мне больше двух десятков лет назад, и тогда я был босяком, который перебивался случайным заработком в порту. А сегодня — богатый купец, который не прогорит ни в одной сделке. И всё потому, что я нашёл свой Путь Удачи. Пока ты следуешь этому пути, успех тебя не покинет. Но бойся свернуть, все начинания тут же пойдут прахом.

— Но я… Как я?..

— Не бойся. Как когда-то помогли мне, так и я помогу тебе. А ты передашь знак и знания следующему Избранному. Вот, смотри. Ты почувствовал меня, твоя удача вела к нашей встрече. Но ты свернул с дороги. Связался с бандитами. Моя удача оказалась сильнее, поэтому я одолел. Ты согласен?

Парень тут же кивнул: ясное дело, победить загадочный незнакомец мог только везением, своими силами одолеть четвёрку наёмников какой-то торгаш не смог бы никогда.

— А теперь я помогу найти твой Путь. Завтра же мы встретимся снова, и ты попросишь крупный займ в одном из банковских домов.

— Мне никогда не дадут, — замотал головой парень. — Я младший клерк, такого даже слушать не станут.

— А ты попробуй. Подумай, и встретимся возле ратуши завтра в полдень.

— Но меня выгонят, если я не приду на работу…

— Что тебе эта глупая работа, когда тебя ждёт великое будущее? Оставь себе монету, как символ завтрашнего успеха. И до встречи.

На следующий день Керубин ждал возле ратуши ещё за полчаса до назначенного срока, и то, как он провёл ночь, было написано на лице: метался между желанием пойти — и сохранить место, держал монету в руках и любовался огнями. Жажда лёгкого богатства опять пересилила. Ислуин подошёл, поздоровался, после чего оба пошли обходить банковские дома и ссудные конторы. Естественно, нищего просителя, едва парень называл подсказанную магистром сумму, тут же вежливо, но твёрдо выпроваживали. После десятка неудачных попыток Керубин совсем пал духом, смотрел на своего искусителя волком… И согласился на то, про что Ислуин ему аккуратно намекал после третьей неудачи.

На пороге до боли знакомого отделения «Банковского дома Лорка и Фернандес» парень нерешительно замялся — если его выгонят и здесь, даже про призрачную надежду отделаться штрафом за прогул и вернуться обратно можно забыть. Керубин непроизвольно сделал шаг с крыльца на землю, споткнулся о насмешливый взгляд магистра… После чего с отчаянием обречённого нацепил на себя важный вид и толкнул дверь.

К удивлению, его не встретили насмешки коллег и гнев старшего клерка. Сидевшая за конторкой у входа девушка отнеслась к нему как к ещё одному клиенту: спросила о цели визита и попросила подождать на диванчике в зале. После чего невозмутимо посмотрела, как хорошо ей знакомого младшего писаря встречает сам управляющий. От неожиданности Керубин даже не сразу сумел встать. После чего вопросительно посмотрел на магистра, получил безмолвный ответ: «Лови свой шанс сам», — и пошёл в святая-святых, куда ещё вчера и не мечтал попасть. В кабинет главы отделения.

Дальше чудеса не закончились. Управляющий выслушал просьбу о кредите, сказал, что Керубин уже давно зарекомендовал как надёжный и подающий надежды молодой сотрудник, поэтому «Лорка и Фернандес» готовы выделить ему ссуду на льготных условиях… Правда, деньгами только часть. Остальное — «портовым векселем». Бумагой, по которой банковский дом обязуется оплатить в пределах указанной суммы подготовку корабля к плаванию. Керубин сделал вид, что задумался, потом, как по его представлению полагалось, чуть поторговался об условиях и, наконец, всё подписал. А когда старший клерк, перед которым парень ещё вчера дрожал от страха, принёс плотно набитый кошель и гербовую бумагу именного векселя, высокомерно взглянул на старика, демонстративно пересчитал деньги и проверил, не подложили ли ему плохих монет с обрезанным краем. После чего удостоил ответа: «Претензий нет», — и, не прощаясь, вышел.

Едва за Керубином закрылась дверь, управляющий и старший клерк снисходительно переглянулись. За годы работы в банковском доме оба видели немало таких же простофиль. Для них ситуация была прозрачна как хрусталь ещё утром, когда Ислуин попросил выдать одному из клерков кредит «портовым векселем», который тут же выкупал с положенной банковскому дому комиссией. Ведь как пайщик одного из предприятий «Лорка и Фернандес» Ислуин имел на это законное право. Крупная торговая акула — а деловую хватку северянина оба оценили ещё вчера — решила провернуть сомнительную сделку, где не хочется мараться самому. И, значит, нужен «хозяин дела», который и будет нести ответственность в случае неудачи. Причём комбинация явно не была придумана заранее, ведь договор об инвестициях предложил управляющий. Поэтому остаётся только восхищаться, как уважаемый северянин Ивар с первого взгляда нашёл слабое звено и сумел за один вечер втереться к дурачку в доверие. А «Лорка и Фернандес» может радоваться, что избавился от ненадёжного человека и неплохо на этом заработал.

На улицу Керубин вышел словно пьяный: пошатываясь, глаза ничего не могли разобрать, руки дрожали. Магистр подхватил за локоть, коротко расспросил «как прошло». После чего заявил, что отныне Керубин должен привыкнуть чувствовать себя солидным человеком — не зря часть денег ему дали наличными. Сначала они зашли к портному, где парню быстро подобрали и подогнали солидный пурпуан благородного тёмно-красного цвета, затем Ислуин повёл новоиспечённого счастливчика в дорогой ресторан. А следом настал черёд лучшего в городе публичного дома… Утро Керубин встретил с тяжёлой головой и соображал с трудом. Только поддакивал, когда магистр вёл от его имени переговоры о найме судна и экипажа. К тому же все мысли у парня были о вчерашней девице, с которой он кувыркался полночи — поэтому едва были закончены дела в порту, отправился сначала похмелиться и перекусить, а потом быстрее в тот же самый бордель… К сожалению, в остальные дни здравый смысл у парня всё же возобладал, и Керубин принялся активно участвовать в подготовке экспедиции. Доставив магистру немало неприятных минут: «хозяин» родился и вырос в Лангрео, но, как оказалось, в морских делах не смыслил ровно ничего. Зато всё время пыжился, строил из себя эксперта и старался «с помощью своей удачи направить подготовительные работы в правильное русло».

Через неделю труды, наконец, были закончены, и небольшая двухмачтовая каракка «Гавьёта» отчалила от причала. Снабжённая всем необходимым для дальнего плавания: от припасов до команды, в меру отчаянной сунуться в самые гиблые места — но при этом обязующейся соблюдать все пункты контракта, особенно пока жалованье платят вовремя. Осунувшийся за последние дни магистр, наконец, выспался. И с удовольствием принялся наблюдать, как уже привыкший к женскому вниманию Керубин пытается подкатиться к единственной девушке на корабле — Лейтис. И как ученица строит из себя наивную дурочку, которая вот-вот упадёт в объятья… Но каждый раз что-то да идёт не так. То матрос не вовремя пройдёт, то непривычного к плаваньям парня морская болезнь замучает.

Едва судно отошло от порта на три дня пути, Керубин, наконец, перестал делать вид, что всё идёт, как он задумал. И во время обеда растеряно обратился к сидящему с другой стороны стола магистру:

— Так что же дальше?

— Следуй судьбе.

— Н-но как?

— А ты попробуй довериться своему чутью. Куда оно поведёт?

Ислуин сдвинул тарелки и расстелил карту. Керубин задумчиво посмотрел на лист, повёл над ним рукой. Вдруг уверенно ткнул в один из островков: нам сюда! И гордо взглянул на собеседника. Ислуин с важным видом довольно кивнул… Хотя причина его хорошего настроения лежала совсем в иной плоскости. Манипулировать сознанием, чтобы заставить человека что-то сделать против его желания, очень сложно даже для специалистов в области ментальной магии. Слишком уж много защитных механизмов заложила природа, да и блокирующие амулеты стоят недорого и по карману любому. Конечно, используя грубую силу, можно превратить человека в живую куклу — как это делают «ошейники воли». Вот только, даже если не задумываться о том, что неприятностей, когда про «ошейник» узнает посторонний, можно огрести немало — такой раб окажется бесполезен. К Чаше нужно прикасаться только по своей, ничем не замутнённой воле. Поэтому и пришлось идти сложным путём. Не зря Ислуин первые два дня поил Керубина до бесчувствия и таскал в бордель: истощённый организм и утомлённый разум в сочетании с гипнозом позволили заклятью Разума пробить дорожку, по которой Лейтис вложила несколько простых рефлексов. Чтобы получить результат, схожий с дрессировкой собаки, которая садится или рычит хоть и по команде хозяина, но своим желанием. Сегодня магистр опробовал закладки первый раз, и результат вышел удовлетворительным. Никаких посторонних шумов в ауре или ментальном фоне незаметно.

К безымянному островку «Гавьёта» подошла ещё через два дня, встала на якорь… После чего вечером все на борту каракки незаметно для себя уснули, хотя вахтенные считали, что бдят как положено: Ислуин всыпал в котёл с пищей хитрую смесь, придуманную ханжары для обмана часовых. А магистр вместе с ученицей отправился прятать клад. Причём глубокую яму пришлось копать вручную, следы магии к утру рассеяться не успеют, и подделку выявит даже самый дешёвый поисковый амулет. Поэтому на следующий день Лейтис «отправляться на поиски» категорично отказалась, да и Ислуин с удовольствием составил бы ей компанию выспаться — но от выбранной маски никуда не деться. Зато из Керубина силы и жизнерадостность били фонтаном, отчего хотелось парня успокоить чем-нибудь тяжёлым. Вместо этого приходилось показывать заинтересованность и обсуждать, почему «судьба привела их именно сюда». Наконец, пытка кончилась: парень встал и приказал двум сопровождавшим матросам копать. А на обратной дороге не произнёс ни слова.

В каюте Керубин поставил сундучок на стол, и, убедившись, что дверь надёжно заперта, а кроме него и Ислуина никого нет, принялся неумело ломать замок.

— Не может быть! Золото! Слиток, и две эльфийские монеты! Но как?

— Судя по монетам, сундучок пролежал в земле не меньше трёх столетий. Вот и ответ на вопрос, к чему ведёт тебя Судьба: твоё призвание искать скрытые сокровища. Иначе не объяснишь, почему мимо этого островка плавало столько кораблей — но пробиться сквозь укрывающие чары смогли только твои чувства. Куда дальше?

Керубин с лихорадочным блеском в глазах тут же достал карту и ткнул пальцем в первый намеченный Ислуином для разведки остров. Но ни на него, ни на пару следующих не пришлось даже высаживаться. Магистр ещё издалека почувствовал, что ничего интересного там нет. А четвёртый остров вообще встретил крайне неприятным сюрпризом: на нём обосновались гарпии. И стоило кораблю подойти к берегу — как злобные твари засыпали каракку своими перьями, по твёрдости и остроте не уступающими дротикам. «Гавьёта» еле «унесла ноги»… Радовало только то, что и этот остров можно было смело исключить из возможных хранилищ артефакта. Если бы сюда часто приплывали корабли, опасных созданий давно истребили. Зато Керубин загрустил, ведь одно перо чуть не пробило ему голову. Оказалось, что поиск сокровищ может даже стоить жизни… Пришлось срочно организовывать ещё один клад. Парень сразу повеселел и немедленно приказал плыть к следующей точке на карте. Зато Лейтис следующие несколько дней смотрела на наставника волком: в этот раз магистру пришлось удерживать маскирующий полог, так как вахтенных в диких землях усыплять было нельзя — и копать яму выпало одной ученице.

Зато следующее место заставило Ислуина затрепетать в предвкушении ещё на подходе. На картах остров числился как «предположительно существующий»: его несколько раз видели в подзорную трубу, но подойти к побережью не получалось из-за частых туманов, в которых суда теряли направление. Магистр разобрался в причинах быстро, ведь в его мире искусство телепортационных порталов утеряно не было. Остров окружало свёрнутое пространство, похожее на кляксу. И если Чаша прячется именно здесь, неудивительно, что собранные слухи давали такую неточность с местом расположения святилища. «Клякса» разбросала вокруг себя длинные, иногда до полутора-двух сотен километров «отростки», через которые люди запросто могли попадать к Оракулу Судьбы даже без корабля. Зато многочисленные идущее напрямую судно снесёт мимо берега.

Попотеть в определении нужного курса пришлось изрядно. Ислуин не раз вспомнил добрым словом своего преподавателя по топологии искривлённого пространства, будто молотком загонявшего в головы учеников нужные знания — хотя тогда и нудную зубрёжку формул, и самого профессора студенты тихо ненавидели. А ещё порадовался, что таблицы констант и логарифмов для построения порталов обязательно входили в любой справочник по математике — это позволило справиться с вычислениями всего часов за сорок… Когда до цели всего пара шагов, плевать, что от бессонных ночей под глазами появились тени, характер стал раздражительным… И даже головорезы из команды ходят мимо каюты «помощника владельца судна» на цыпочках, а все приказы-требования исполняются чуть ли не раньше, чем будут озвучены — лишь бы не попадать под страшный взгляд льдистых голубых глаз, от которого немеют ноги.

За штурвал магистр решил встать лично. В день, назначенный для прорыва к острову, разыгрался сильный ветер, воздух превратился в душный насыщенный влагой кисель, небо заполнилось облаками. Не заставил себя ждать и мелкий моросящий дождик. Поднялись сильные волны, время от времени окатывая тут же ставшей скользкой палубу. Кто-то, было, зароптал, что стоит выждать день-два — но Ислуин в ответ бросил короткое: «Сейчас». Сказано было так, что новых охотников возражать не нашлось.

— Плавучий якорь выбрать! — взлетело над кораблём. — Бизань и грот поднять! Левый бакштаг!

По вантам засновали матросы, «Гавьёта» распустила часть парусов и медленно двинулась к острову. Когда показалась первая полоса тумана, шторм разыгрался вовсю. Небольшая каракка словно потерялась среди сизых и мутно-зелёных водяных громадин, то взбираясь на очередной гребень, то проваливаясь. Выглянувший из каюты Керубин что-то испуганно закричал, насколько молодых матросов было на него оглянулись, на лицах проступил испуг, следующую команду они выполнили с заминкой. Внезапно по всему кораблю загремел голос боцмана, вперемешку с многоэтажными флотскими матюгами поминавшего богов и обещавшего утопить первого, кто подымет панику. Следом начал чеканить шаг спокойный голос магистра, отдающий команды… Страх вдруг исчез, словно вокруг царил штиль, а не ревел ураган, готовый перемолоть любого, кто сорвётся в воду. Матросы теперь будто летали по вантам и палубе, приказы выполнялись не успев отзвучать, а на лицах горело поднявшееся откуда-то из глубин души безумное желание доказать стихии и морским демонам, что «Гавьёта» — сильнее. Волны накатывали одна за другой, хлестали клочьями пены, ветер рвал паруса, канаты стали скользкими и тяжёлыми, но никто не замечал. Ведь главное — каракка раз за разом успевала встретить носом очередную волну. Чтобы тут же стремительным дельфином проскользнуть в новую щель между языками тумана, из которых, казалось, скалили пасти голодные чудища — а через мгновение выдержать новый удар обезумевшей стихии.

Кончилось всё внезапно. Мгновение назад небо ещё накрывал свинец облаков, ревели штормовые волны — и вдруг «Гавьёта» оказалась в небольшой бухте, где прозрачная вода была неподвижна, словно стекло, а пронзительно-голубую синь небосвода не омрачало ни одной тучки.

— Ур-р-ра! Слава! Шкиперу слава! — загремели крики.

От восхищённых и благоговейных взглядов команды, кажется, собиравшихся качать до сих пор судорожно сжимавшего штурвал магистра, Ислуину стало не по себе. И чтобы скрыть смущение, он принялся осматривать место, куда их занесло. Бухта напоминала огромный бассейн в доме великана. Отвесные справа и слева, увитые лианами и поросшие пальмами скалы прямо по курсу образовывали широкий проём, перед которым белел песком пляж. И даже без подзорной трубы можно было различить уходившие под воду ступени широкой лестницы и разбросанные каменные блоки бывшего пирса. К тому же, если присмотреться — скалы тоже носили следы человеческих рук. Конечно, разрушено всё не одно столетие назад. Но ведь не зря же это когда-то строили, да ещё потом возводили вокруг острова столь непроницаемый барьер?

Хотелось высадиться немедленно… Ислуин с трудом заставил себя успокоиться. Чаша слишком опасный артефакт, чтобы допустить оплошность из-за переутомления. А безумное плаванье сквозь ураган вымотало его окончательно. Поэтому магистр отдал приказ становиться на якорь, команде выдать по наградной чарке, и отдыхать. Керубин на «самоуправство» попытался, было, возмутиться — мол, хозяин судна он… Его слова даже оба юнги пропустили мимо ушей. В ответ обиженный парень утащил в каюту целый бочонок рома, заливать горе спиртным. Магистр на это только пожал плечами: Лейтис как маг Жизни в любой момент приведёт выпивоху в чувство… И отправился отсыпаться.

Следующее утро порадовало лёгким ветерком, приятной прохладой и несколькими облачками, пугливо заблудившимися в ясном небе. И это притом, что всего в десятке километров от берега по-прежнему лютовал вчерашний ураган! Шлюпку подготовили быстро, боцман вежливо осведомился, не понадобятся ли магистру сопровождающие. А получив короткое: «Нет», — понимающе кивнул, лишь сказал, что на всякий случай вторая шлюпка тоже будет спущена на воду возле корабля. Керубин от разговора сморщился, будто проглотил лимон целиком, помрачнел. И молчал до самого берега. Только ругнулся себе под нос, когда спрыгивал в воду у пляжа: приставать к берегу магистр запретил. Но увидев как за полосой пляжа начинаются древние плиты дороги, парень чуть повеселел: наверняка на другом конце ждёт позабытый храм, полный богатств. Магистр и Лейтис переглянулись. После чего девушка взяла Керубина под руку, чуть отстала, и принялась втолковывать — ничего плохого в том, что именно Ислуин взял командование на себя — нет. Ведь искатель сокровищ часто пользуется трудом помощников. Например, не сам же Керубин копал ямы, когда доставал сундуки? Поддался уговорам парень не сразу. Но когда дорога, наконец, довела путешественников до развалин у подножия небольшой горы в центре острова, прежняя вера в свою счастливую звезду снова сыпала искрами во все стороны.

Стоило последнему из путников ступить внутрь круга истёртых временем мозаичных колонн, как в густой пальмовой роще за храмом мелькнуло большое чешуйчатое тело, и на всех вдруг накатили странные ощущения: хотелось одновременно плакать и смеяться, преклонить колени в молитве и выругаться, лечь на землю и мчаться вперёд без роздыха. У Лейтис и Керубина выступили на глазах слёзы, оба часто задышали. Магистр же невозмутимо сделал в сторону рощи лёгкий полупоклон и громко сказал что-то на незнакомом певучем и чуть раскатистом наречии. После чего повторил на языке Бадахоса:

— Равный приветствует мудрого.

Странное ощущение тут же исчезло. Ислуин выждал несколько секунд, повернулся спиной к роще, и Лейтис почувствовала ментальный всплеск, направленный на Керубина. Следом прозвучала внедрённая с помощью гипноза кодовая фраза. Глаза парня тут же стали пустыми и бессмысленными: сработала особая вкладка «на случай неприятностей». Теперь отданный приказ возвращаться на корабль и ждать магистра он выполнит, словно ему прозвучало божественное откровение. Вот только аура у Керубина стала изрядно замутнённой, для встречи с Чашей парень будет пригоден не скоро.

Едва Керубин скрылся за поворотом, магистр перехватил недоумённый взгляд и пояснил:

— Он нам больше не нужен, только под ногами путаться будет. Нас коснулся своим разумом Истинный дракон, рядом с Чашей Судьбы это создание жить не станет.

— Дракон? Зверь…

— Истинный дракон. От обычных отличается как собака от человека. В моём мире Истинные исчезли за пару поколений до моего рождения, но про ощущения от встречи я читал. Вот только с ними очень трудно общаться, слишком уж их разум отличен от нашего. А насколько мы знаем, просители разговаривали с неким Оракулом словами. Так что предлагаю посидеть и подождать второго хозяина.

Сидеть на тёплых камнях развалин пришлось ещё минут двадцать. Наконец, ударил невидимый колокол и сквозь заросли вышел высокий бородатый старец в белой хламиде.

— Приветствую вас, чада мои. Преодолев трудности пути сюда, вы доказали, что достойны встречи и пророчества Оракула.

Магистр затаил дыхание, хотя внешне и сумел остаться бесстрастным. Аура, манеры, облик — всё соответствовало человеку лет семидесяти. Вот только пластика движений… Когда-то, много лет назад, преподаватели из «ночных глаз» Ясного владыки мучили Ислуина, вколачивая искусство имитировать человека или гнома даже в мелкой моторике. Оракул же или не знал про отличия, или решил, что никто не обратит внимания — всё равно с эльфами в мире Лейтис не сталкивались уже несколько веков. Да и маскировка наверняка выдержит любую проверку или магическую атаку. Если только не… После осады Ланкарти Ислуин заинтересовался возможностями почитателей Единого. Конечно, большая часть способностей мирянам недоступна. Но разрушить иллюзию при должной подготовке сможет любой из прихожан. Повинуясь условному знаку, девушка свела ладони, вознося молитву… И выплеснула энергию в пространство.

На мгновение окружающий мир дрогнул, переваривая божественную силу и отделяя истинное от ложного. Развалины храма остались прежними, зато с Ислуина слетела иллюзия человеческого лица, в воздухе растворилась часть рощи, открывая продолжение дороги. А на месте старца возник эльф в кремового цвета тунике.

— И почему я не удивлён? — с ленивой высокомерностью бросил магистр. Приветствую, кер?..

— Эйлаха. А вот я наоборот, весьма удивлён. Кер? Гвена?

— Кер Ислуин. Моя дочь, гвена Лейтис.

Оракул с растерянностью сумел справиться не сразу. В задумчивости взлохматив пятернёй свои тёмно-русые с рыжиной волосы, он ещё раз посмотрел на необычных визитёров — эльфа вместе с дочерью-человеком. Потом приглашающе махнул рукой:

— Полагаю, просителями Оракула вас можно не считать. Поэтому, будьте гостями моего дома. Следуйте за мной.

Идти пришлось ещё полчаса, пока сузившаяся до тропинки дорога не вывела к настоящему двухэтажному особняку, с полным цветов садом вокруг.

— Красиво, — восхитилась Лейтис. — А мастер, который украшал дом резьбой — настоящий гений.

— Я думаю, ему были бы приятны ваши слова. Да вы проходите, не стесняйтесь. Вместе со мной нас, — на губы вдруг набежала печальная улыбка, — в доме живёт всего трое. Марисела, — обратился Эйлаха к выглянувшей на голоса хрупкой женщине лет тридцати, у нас неожиданные гости. А Рафи передай, что если не хочет — может не выходить.

После чего в полголоса пояснил Ислуину и Лейтис:

— Рафи попала на остров пару месяцев назад. А до этого к своим пятнадцати столько натерпелась… Боюсь, душу исцелять придётся не одно лето.

Женщина настояла, что гостей положено сперва искупать, потом накормить. И лишь после обеда позвала всех на веранду, выставила на стол пиалы и необычный пузатый глиняный кувшин, где заварила незнакомый гостям терпкий и душистый травяной настой красновато-коричневого оттенка. Отрекомендовав его как «чай, завозят понемногу из Матарама, а Оракулу в подарок несут». После чего устроилась на четвёртом стуле с видом «не прогоните», и принялась слушать. Ислуин вопросительно взглянул на хозяина, получил в ответ: «Ей можно знать», — и принялся вкратце рассказывать про своё путешествие через Зеркало миров и долгие поиски эльфов.

— Вот, значит, как, — задумчиво потянул Эйлаха, когда магистр закончил. — Вы выбрали неправильный способ, кер Ислуин. Даже до нашествия мы людям почти ничего не продавали. А уж про то, чтобы заказывать у них заготовки для амулетов, использующих магию Земли…

— У эльфов не рождаются маги Земли, — пояснил Ислуин для Мариселы и Лейтис. — Даже в рудознатстве мы вынужденно используем Воду. — Но амулеты и талисманы четвёртой стихии всё равно необходимы. Поэтому либо заказывать у других рас — либо пробуждать Землю косвенным методом через остальные Силы. Вот только второй способ требует очень уж больших затрат. Кстати, с амулетами Смерти то же самое.

— Вы используете даже силу Смерти? — удивился Эйлаха.

— Конечно. Ведь смерть неотъемлемая часть жизни.

— У нас стихию Смерти называли нечестивой, а всех, кто её использует — продавшими душу Тьме. Слушая ваш рассказ, кер Ислуин, я всё больше и больше понимаю, насколько мы были глупы. Ведь даже оттолкнув от себя союзников, мы попытались вести войну на землях орков — и, естественно, потерпели поражение. Тогда погибла почти половина нашей армии…

Марисела и Лейтис недоумённо переглянулись. Обеим хотелось понять: только ли она одна глупая, что ничего не понимает — или это манера общения у эльфов такая, недоступная людям? Пришлось Ислуину опять читать коротенькую лекцию-пояснение.

— Если верить трудам Хауэлла, орки пришли к нам из какого-то чужого мира. В чистых стихиях магии орки слабее остальных рас, зато одновременно могут использовать все шесть начал: Огня, Воды, Земли, Воздуха, Жизни и Смерти. А защита по принципу противоположности стихий далеко не всегда эффективна. С другой стороны, орки могут очень быстро вырастить и вооружить большое число малообученных пехотинцев-одноимённых. Самый эффективный способ — перед серьёзным наступлением выжигать лагеря молодняка. Но для этого нужно делать стремительные и глубокие рейды. Вот тут и сказывается разница в физиологии рас. Эльфы быстрее людей, сильнее в рывке, лучше видят днём. Отсюда и непревзойдённые эльфийские лучники. Плата за это — низкая выносливость. Мы решили проблему смешанными отрядами, где люди брали на себя подготовку и охрану лагеря сразу после марш-броска. Во время крупных сражений, кстати, разница в способностях ещё важнее. Первый натиск всегда держат гномы — только с их силищей можно в одиночку пользоваться ростовыми пехотными щитами и пятиметровыми копьями. Затем начинают контратаку люди, а мечники эльфов, как самые быстрые, заполняют возникающие разрывы в строе и охраняют фланги. Ну и, конечно, знаменитая эльфийская лёгкая конница — ей уступают даже ханжары.

На несколько минут над верандой повисла тишина, каждый размышлял о чём-то своём. Наконец, Лейтис задумчиво произнесла:

— Не сходится, мастер. Вы говорите, что люди выносливее. Но в заповедном лесу ханжаров я этого чего-то не заметила.

— А ты по мне не суди, — усмехнулся магистр. — Бакса Октай принимал меня учеником как я тебя — через Радугу. Со всеми последствиями. Да и учил как обычного мальчишку… Подозреваю, просто не задумывался насчёт разницы. Потом многое с моей подачи переняла Серебряная гвардия Владыки. Не всё — решили, что даже самый выдающийся результат не стоит таких мучений. Но у меня-то выбора не было. Да и не жалею.

— Выбор есть всегда, — подал голос Эйлаха. — Это я вам говорю как Оракул с многовековым стажем. Просто мы не всегда его видим… Или не желаем видеть. Даже после поражения ханжаров и первого разгрома мы могли сохранить хотя бы часть своих земель. Если бы приняли помощь людей сразу. А не тогда, когда стало уже поздно. И то — помощь расколола наш народ. Кто-то остался сражаться, но многие отказались «ущемлять подачками Младшей расы достоинство Высокорождённых». Среди сохранивших трезвость разума, была мессир Нерис…

— А-а-а, — улыбнулся Ислуин. — Знаю, знаю. Талантливая девочка. Моя студентка. Значит, говорите, она стала ректором Академии? Всегда верил, что далеко пойдёт.

— При мне её называли сильнейшим из магов. А я был ассистентом на одной из кафедр. Мессир Нерис понимала, что надолго у горстки захотевших драться сил не хватит. И придёт черёд тех, кто надеялся отсидеться. Поэтому она собрала немногих единомышленников и решила повторить эксперимент ханжаров.

— Так вот почему я не мог найти никаких следов!

— На самом деле, в точности повторить мы не смогли, жизнью согласились рискнуть слишком немногие. И больше половины погибло во время прорыва к Радуге-в-Огнях. Мы лишь отгородили и «растянули» большой кусок западного удела. А дальше… остался я один. Наверное, потому что был самым молодым. И вложенная в чародейство мера жизненных сил оказалась чуть меньше отмеренного мне Эбрелом.

Эйлаха вдруг посмотрел на горизонт, где солнце уже скрылось до половины, и нахмурился:

— Заболтались мы.

— Но…

— Завтра. Остальное — завтра. У меня есть обязанности, которые я не имею права отложить даже ради самых дорогих гостей. Рафи без меня не уснёт, а это потом скажется на её здоровье. Марисела покажет вам комнаты и объяснит, что на острове можно делать и куда ходить нельзя. Если что-то понадобится — тоже обращайтесь к ней.

Утром все встали поздно, сказалось нервное напряжение последних дней. После чего Марисела повела гостя вместе с дочерью в дальние купальни, устроенные так, чтобы в искусно выдолбленные каменные чаши с лежаками падала небольшим водопадом вода из горячего источника… Ислуину на мгновение показалось, что ложа делали не для человека или эльфа, хотя отдыхать на этих каменных выступах было удобно. А когда распаренные и расслабившиеся путешественники вышли, вместо дорожной одежды их уже ждали тёмно-синяя с золотым шитьём туника и травяное с серебряным узором подчёркивающее фигуру платье непривычного покроя. Ислуин помог Лейтис с незнакомыми застёжками и шнуровкой, хмыкнул, мол, хозяин определил им слегка высоковатый общественный статус. Но было заметно, что неожиданному кусочку Родины магистр очень даже рад.

Следом женщина подала завтрак, причём, к своему удивлению, гости обнаружили на столе немало продуктов и даже деликатесов с континента. Марисела на вопрос «откуда» только уклончиво ответила, что если хозяин захочет — раскроет секреты сам, почему-то помрачнела и выгнала Ислуина и Лейтис прогуляться в сад. На этом загадки не закончились. Дом, кроме небольшого куска второго этажа возле спальни хозяина, был открыт для магического наблюдения. И даже поверхностный осмотр показал, что спален и разных комнат там не меньше чем на полсотни обитателей, многими пользовались не так уж и давно. Месяца три-=четыре назад, не больше.

К обеду Эйлаха не появился. Марисела объяснила, что внезапно прибыли паломники, и Оракул отправился в развалины храма. Зато вышла Рафи, хрупкая смуглая девушка с непонятной смесью страха и детского восторга в глубине больших карих глаз. Рафи скромно заняла один из стульев, а когда закончилась трапеза, и все перебрались на отдых в сад, легко включилась в беседу о всяких пустяках… И стала для магистра очередной загадкой. По случайным обмолвкам можно было предположить, что не так давно девушка жила в Лангрео. Тогда как она оказалась здесь? И в каком статусе? Вышла она из спальни хозяина — но аура и поведение упорно говорили, что постель с мужчиной Рафи не делила несколько месяцев.

Идиллию послеобеденной сиесты нарушило появление Оракула, который буквально подбежал к дому с девушкой-северянкой на руках. И стало не до вопросов: несчастную, судя по всему, пытал умелый палач, и пытал довольно долго. Ни одного серьёзного перелома — но множество кровоточащих порезов, ожогов и вывихов. Помощь Эйлаха принял сразу, особенно когда узнал, что Лейтис — маг Жизни. Но даже трём целителям пришлось долго возиться, прежде чем удалось обработать все раны, снять боль и вывести девушку из забытья в обычный сон. Поручив больную заботам Мариселы и Рафи, остальные отправились сначала ужинать, а потом любоваться с веранды закатом и слушать объяснения.

— Этот остров — особенный. Его занесло к нам из другой Вселенной, с непохожими законами природы. Поэтому даже сейчас он принадлежит нашему миру не до конца. Мы знаем о первых хозяевах немногое. Только то, что они во многом напоминали нас, и у них остров тоже был священным. Не зря от них осталось столько следов: лестница в бухте, купальни, сады и многое другое. Наверное, из-за дыхания чужой Вселенной место и облюбовали Истинные драконы, пригласив в Стражи другие расы. Когда мессир Нерис начала свой последний поход, остров уже был заброшен, а драконы давно ушли. Но там, у Радуги, я почувствовал зов, пришёл сюда — и теперь храм понемногу возрождается.

— Наказываете грешников и помогаете праведникам? — насмешливо фыркнула Лейтис.

— Не совсем, — покачал головой Оракул. — Нет, откровенным негодяям я, конечно, стараюсь предсказаний не делать. Кстати, скрыть от меня в пределах острова своё прошлое и настоящее могут очень и очень немногие. Главное — это воля, стремление идти ради своей цели до конца. Несмотря на любые трудности, преграждающие дорогу к победе.

— Это всё замечательно. Но при чём тут мы? — прервал магистр.

— Кер Ислуин. Вы хотите встречи с нашим народом. Но единственный известный мне проход сквозь барьер Нэрис находится недалеко от бывшего Западного удела. Вам придётся переходить границу с Империей, а потом идти по джунглям, в которых орки готовятся к новой войне. Мне доступны часть троп будущего, и все они ведут через поля сражений. Вы не пройдёте. Но есть и другой способ.

На веранду вдруг зашла Марисела, до этого стоявшая в тени комнаты.

— Некоторые приходят на Остров Драконов как я — по своей воле. Но чаще сюда попадают по-другому. Проситель обязан поднести Оракулу дары. Не только монеты, травы, ткани — а что-то очень дорогое для себя. Гребень любимой станет дороже бриллианта… Разрешено поступить и иначе. Выкупают и дарят осуждённого на смерть преступника. Не душегуба — а такого, как Рафи. Её обвинили: она соблазнила престарелого мужчину жениться на себе, потом зарезала из корысти ради наследства. И даже не стали слушать, что выдали против воли девочкой тринадцати лет, а предыдущие четыре жены умерли от насилия и побоев. Стоит любому, кроме Стражей, провести день-два на острове, и судьба наша едина. Если выдержим, сумеем вернуть ясность души, то переродимся в Истинных драконов. Если нет — то станем частью острова. Мой срок наступит через несколько дней. Но какое-то время я ещё буду помнить, как была человеком — и отнесу вас к Двери.

Эльф и женщина переглянулись, лежавшие на коленях руки Эйлахи на несколько мгновений сильно сжали ткань туники. Лейтис подумала, что, похоже, этих двоих связывает много больше, чем они показали нежданным гостям. Спросить она не решилась.

— Хотя бы день? — вдруг жёстко усмехнулся магистр. — Я бы почувствовал вмешательство и в свою судьбу, и в ауру. Да и экипаж моего корабля я проверял только сегодня утром.

— Поэтому, прежде чем вы покинете остров, я должен задать вам вопрос, — вдруг многоголосым хором загремел голос Эйлахи, его глаза загорелись, засверкали двумя изумрудами.

Веранда исчезла, все четверо оказались в полумраке бесконечного зала, где под ногами мерцало звёздами чёрное ночное небо, а потолок радовал глаз лазурью и курчавыми облачками полудня. Оракул стоял в ослепительно белой хламиде между двух пышущих жаром костров. От каждого из огней пламенела багряными, красными и жёлтыми языками дорожка — чтобы закончиться под ногами Ислуина и Лейтис, теперь одетых в серые хламиды. А где-то за их спинами терялась одетая во всё чёрное Марисела.

— Вы пришли сюда дорогой Стражей, поэтому я вопрошаю Ищущих: хотите и вы взять на себя бремя хранителей, помогать страждущим отыскать судьбу и возвращать гармонию души алчущим перерождения?

— Надо оно мне, — фыркнула Лейтис, потом провела ладонью по своему одеянию: ткань почему-то одновременно казалась и холодной, и горячей.

Ответ же покатился, то ли отражаясь от далёких стен, то ли невидимый хор принялся повторять, выкрикивая и нашёптывая: «Надо — не надо, не надо…»

— Я понимаю: порядок есть порядок, — хмыкнул магистр. — Но могли и просто спросить без всяких фокусов. Всё равно знаете ответ, вам же в пределах острова видны тропы будущего. Хотя иллюзия, признаю, выше всяких похвал. Я, например, ощущаю всё как настоящее.

Зал тут же исчез, снова вернулась прежняя веранда. Вернулась и прежняя одежда, голоса… Только глаза хозяина острова по-прежнему горели изумрудным огнём.

— Никакого уважения к традициям, — буркнул Оракул, усаживаясь обратно в кресло. — Я понимаю, гвена Лейтис ещё очень юна. Но вы то, кер Ислуин, могли бы и подыграть. Ладно уж. Вопрос задан, ответ получен, формальности соблюдены. Вы отказались, но право на пророчество за вами сохранилось. Как и право тех, кто прошёл дорогой Стражей, но не остался: каждый из вас может в любой день и в любом месте задать мне один вопрос о тропах судьбы — и я отвечу. Достаточно лишь чётко и внятно спросить вслух Оракула и добавить «правом дороги стражей».

— Ну и зачем оно нам? — демонстративно повёл плечами Ислуин. После чего вытянул телекинезом с ближайшего дерева каждому по апельсину, достал нож и принялся чистить свой.

— Нужно. Слушайте. Один раз вы встретили своё прошлое. Вы, гвена Лейтис, решили, что сможете жить так, словно не было ни знакомства с кером Ислуином, ни путешествия. Словно вы не стали именем Радуги-в-Огнях дочерью двух народов — а прежняя дочка небогатого горожанина, смысл существования которой присматривать за домом, растить детей да повиноваться во всём мужу. Вы, кер Ислуин, надели личину и поселились возле торгового тракта, собирать новости и слухи. Словно вернулись во времена молодости, стали разведчиком среди чужого народа — а Зеркала миров никогда и не существовало. Вы дали своему прошлому неверный ответ, поэтому оно настигнет вас обоих снова. И то, что вы скажете ему в этот раз, определит вашу судьбу до последнего часа.

— Как всегда во всех пророчествах: пафосно и непонятно, — подвёл итог магистр. — Мне кажется, пора закругляться? Сколько там осталось дней? Если вы не против, я пока осмотрю остров и развалины. Очень уж вы меня заинтриговали первыми хозяевами сего места.

Ислуин встал и направился к выходу в сад. Уже на крыльце его остановил мягкий вопрос Эйлахи:

— Последнее. Что нам делать с вашим кораблём? Как только вы покинете остров, защита Ищущих перестанет на них распространяться. А такое количество головорезов будет несколько… излишне.

— Да как вам будет удобно, — пожал плечами магистр. — Мне они тоже больше не нужны. Единственно, топить в бухте не советую. Жалко портить ауру такого чудного места.

Оракул покачал головой, явно что-то собираясь сказать — но передумал. Вместо этого он произнёс:

— Корабль я, разумеется, выведу. Но вот этот ваш бедный Керубин… за вами матросы пойдут хоть в огонь и воду, особенно после прорыва границы острова. Но стоит им понять, что вы не вернётесь — никакие контракты ваших разбойников не остановят. Хорошо, если парня просто зарежут. А то попытаются выпытать что-нибудь про другие клады.

— Вот уж этого точно не жалко, — фыркнула Лейтис, вспоминая наглые ухаживания на корабле. — Наш боцман, даром, что бывший пират — и то куда симпатичнее.

— Заблудшая душа. У неё мало шансов достичь гармонии. Ну да ладно, его заберу к себе.

— Если вам так нравится… — махнула рукой Лейтис, — то я «за». Но чтобы точно после нашего отъезда. Не хватало мне терпеть этого балбеса ещё и здесь.

Девушка развернулась и вышла в сад вслед за наставником: мол, и ей разговор надоел. Марисела и Эйлаха переглянулись:

— Они и впрям похожи, — тихонечко произнёс эльф. — Я слышал, родство в Радуге наступает только если есть родство душ.

— Присмотришь за ними?

— Обещаю, присмотрю.

Через три дня Эйлаха вглядывался в пронзительно-синий горизонт, где, взмахивая крыльями, таяла радужная точка. Внезапно всё расплылось, в глазах стало солоно и мокро. Оракул судорожно вздохнул… и вдруг почувствовал, как тонкие, ещё по-детски нежные руки Рафи обняли его со спины за талию.

— Не надо. Жизнь продолжается. Я начну новый круг, только… вы мне поможете?

— Обязательно, девочка. Ты права. Жизнь продолжается. И, раз уж ты только что взяла на себя обязанности хозяйки, пойдём. Надо будить Керубина. Остальные дела я тоже подзапустил.

Эйлаха ещё раз взглянул в пустое теперь небо, аккуратно взял ладонь девушки в свою и пошёл к дому. Если он замкнётся в своей тоске, то как выполнит слово, данное Мариселе? Да и мир, который взялись расшевелить от вековой спячки эти двое, нашёптывал, что скучать в ближайшие годы вряд ли получится.