Мираж

21

Время близилось к полуночи, и кронсбергская долина тонула в ярком свете луны, когда на дороге, подымающейся к Бурггейму, появилась темная мужская фигура. Быстрые шаги незнакомца становились все медленнее по мере того, как он приближался к цели, а на некотором расстоянии от нее он и совсем остановился, глядя на остроконечную кровлю старого дома, подымавшуюся из-за елей и ярко освещенную луной. Несколько минут одинокий путник стоял не шевелясь, потом двинулся дальше и подошел к толстой липе, далеко раскинувшей во все стороны свои ветви. Только что распустившиеся нежные листочки еще не давали тени, и сквозь полуобнаженные ветви яркий лунный свет падал на человека, прислонившегося к стволу. Это был мужчина высокого роста, в темном дорожном костюме; из-под шляпы выбивались густые белокурые волосы, составлявшие странный контраст с поразительно темным цветом лица. Он медленно обводил взглядом окрестности, точно ища что-то.

Долина и горы покоились в мечтательном свете лунной ночи. В старинном городке внизу можно было отчетливо разглядеть высокие крыши домов, узкие улицы, мост, перекинутый через реку, а на другом берегу — белые дома и виллы курорта. Глубокий покой и мир царили вокруг.

Весенняя ночь была холодной, но незнакомец под липой с наслаждением вдыхал резкий воздух. Вдруг он отделился от ствола и, вытянув шею, стал прислушиваться. В воздухе стояла тишина, не чувствовалось ни малейшего ветра, но среди ночного безмолвия с далеких гор явственно доносились какой-то шорох и ропот, походившие на отдаленный глухой рокот морского прибоя.

— Ручьи! — с глубоким вздохом вполголоса проговорил ночной странник. — Снег тает, и вода бежит. Весна пришла.

Он опять повернулся к Бурггейму и попробовал разглядеть что-нибудь сквозь решетчатые ворота, но ничего не увидел; дом стоял безмолвный и темный, в тени высоких деревьев еле можно было различить его очертания.

— Стены и железные ворота! — прошептал он. — Прежде тут были живая изгородь и калитка. Дом как будто не изменился, только ели и старая липа сильно разрослись. Может, попробовать войти? 'Гам, кажется, все спит, и в худшем случае… Все равно, я не могу не войти!

Он нажал ручку железных ворот, но убедился, что они заперты. Он испытующе поглядел на стену. Высокая, гладкая, она не представляла ни малейшей опоры для ноги. Толстые ветви липы тянулись через нее в сад. Незнакомец посмотрел на них, и по его лицу пробежала улыбка.

— Выручай, старый друг! Твои ветви не раз держали меня на себе, пусть подержат еще раз!

Он ловко влез по узловатому стволу, сел верхом на толстый сук и перебрался через стену; смелый прыжок — и он очутился в саду. В доме отрывисто залаяла собака, но незваный гость несколько минут стоял неподвижно, и собака, очевидно, успокоилась; лай смолк.

Ночной посетитель медленно направился через одичавший сад к дому. Лунный свет только местами проникал сквозь ветви угрюмых черных елей, и его лучи, как призраки, ползли по земле. Безмолвный полуночный час, темный уединенный дом, голубоватый сумеречный свет придавали месту что-то нереальное, чуждое жизни и миру действительности.

— Настоящий немецкий волшебный час! — тихо проговорил незнакомец. — Стоит ступить на родную землю — и опять оказываешься во власти прежних чар. А я воображал, что отделался от них за эти долгие годы. Я, как настоящий сказочный герой, проникаю в заколдованный замок, погруженный в волшебный сон, рискую оказаться в самом нелепом положении, если меня поймают, и все-таки не в силах удержаться.

Он остановился перед домом с наглухо запертыми ставнями. Фронтон крыши был освещен, все остальное тонуло в непроглядном мраке; только на террасу и поросшие мхом ступени лестницы падала широкая полоса света, проникавшего между вершинами двух елей. Незнакомец молча смотрел на эти ступени, потом вдруг опустился на колени и прижался губами к выветрившемуся мшистому камню так горячо, как лобзает богомолец Святую землю, как блудный сын целует порог отчего дома.

В доме опять залаяла собака, на этот раз громче и настойчивее; очевидно, там кто-то не спал, потому что послышался сдержанный женский голос:

— Тише, Вотан! Это Бастиан.

Незнакомец вскочил и хотел скрыться, но стук отодвигаемого засова показал ему, что уже поздно; если бы он пошел через сад, его увидели бы, и в любом случае его заметила бы собака. Поэтому он быстро отошел в сторону, в густой мрак под елями, и прижался к стволу.

Засов отодвинулся, на каменную лестницу упал яркий свет, и в открытых дверях обрисовалась тонкая фигура девушки.

— Это ты, Бастиан? — раздалось среди ночной тишины. — Доктор приедет?

Ответа не было. Незнакомец стоял под елью не шевелясь и смотрел на видение, вполне подходившее к этому «волшебному часу». Лампа, которую девушка держала в руке, освещала ее лицо и толстые, отливающие золотом косы, обвивавшие ее голову. Но вот рядом с ней показалась огромная черно-серая собака; она подозрительно нюхала воздух, вытягивая голову. Удивленная тишиной, девушка поставила лампу на стол в коридоре и вышла на порог. Вотан, очевидно, почуял, что поблизости есть кто-то чужой; он глухо, грозно зарычал, протиснулся мимо своей хозяйки на террасу и вдруг с бешеным лаем устремился с лестницы к елям; он обнаружил непрошеного гостя.

Всякого другого громадный пес мигом сбил бы с ног, но тут он сам отлетел назад, оглушенный страшным ударом кулака, однако уже через минуту еще с большей яростью накинулся на незнакомца, и между ними завязалась ожесточенная борьба.

— Кто там? Что с тобой, Вотан? — крикнула девушка, напряженно прислушиваясь.

Ей ответил чужой голос:

— Отзовите собаку, иначе я задушу ее!

Это была не пустая похвальба, потому что лай Вотана звучал теперь глухо, сдавленно, как будто ему не хватало воздуха. Эльза не раздумывая бросилась вниз по лестнице к борющимся, которые в пылу схватки перешли из-под деревьев на открытую площадку. Исполин Вотан, поднявшись на задние лапы, упирался передними в плечи незнакомца; тот обеими руками стискивал горло собаки, напрасно силившейся вырваться; ее дикий лай перешел в судорожный визг и хрип.

— Пустите его! — крикнула девушка испуганно, но повелительно, и схватила собаку за ошейник. — Вотан, сюда! Куш!

Незнакомец разжал руки и отступил; Вотан также повиновался приказанию своей хозяйки и опустился возле нее на землю. Он глухо, угрожающе рычал, но не возобновлял нападения. Эльза, видимо, считая близость собаки достаточной охраной для себя, и не думала бежать в дом.

— Что вам нужно здесь? Кто вы? — спросила она голосом, выражавшим скорее недовольство, чем страх.

Незнакомец снял шляпу и поклонился так спокойно и вежливо, точно находился в гостиной и не выдержал только что опасного боя.

— Чужеземец, — ответил он, — чужеземец, который просит у вас прощения в том, что вторгся в ваш сад, не имея на то никакого права.

Звук его низкого голоса поразил Эльзу; ей показалось, что она не в первый раз слышит его. Она озадаченно посмотрела на человека, стоявшего в нескольких шагах от нее в ярком свете луны, увидела совершенно незнакомое лицо и большие огненные глаза, пристально устремленные на нее, и в ней шевельнулось ощущение, будто она видела когда-то эти глаза.

— Ворота заперты, — резко сказала она. — Как вы попали сюда?

— Через стену, — ответил незнакомец так спокойно, точно это был самый обычный путь. — И все-таки, уверяю вас, я не разбойник и не вор. Вам совершенно нечего меня бояться.

В речи и в манерах этого человека чувствовалась смелая гордость, не допускавшая никаких оскорбительных предположений. Вероятно, это произвело, впечатление на Эльзу, и она спросила уже более мягким тоном:

— Что же вам понадобилось здесь в такое время?

— Посмотреть вблизи на дом и сад. Вы не верите? Я вполне понимаю вас, но, к сожалению, не могу дать вам другого объяснения. Еще раз прошу извинить за беспокойство, которое я невольно доставил вам.

Он взглянул на собаку, которую молодая девушка все еще держала за ошейник. Вотан привык к строгой дисциплине; он сидел смирно, но следил горящими глазами за своим врагом, готовый броситься на него по первому знаку, и время от времени угрожающе рычал.

Эльза повернулась было к дому, как вдруг увидела на опущенной руке незнакомца красную полоску; это была струйка крови, сочившаяся из-под рукава.

— Он до крови укусил вас? — быстро спросила она.

Незнакомец коротко засмеялся, взглянув на свою руку.

— Кажется, да! Маленький знак любви от вашего Вотана! Пустяки, конечно, но все-таки я почувствовал, когда он запустил зубы мне в плечо.

— Вотан только исполнил свой долг. Он должен стеречь дом и не допускать, чтобы ночью в сад вторгались чужие люди. Счастье ваше, что я подоспела вовремя, чтобы удержать его, иначе он разорвал бы вас.

— Вы думаете? Боюсь, что исход был бы другим, потому что едва ли я позволил бы разорвать себя. Мне случалось меряться силами и с более серьезным врагом, чем разъяренная собака; по всей вероятности, это стоило бы вам вашего чудесного пса.

Рассердила ли Эльзу насмешка, слышавшаяся в этих словах, или же она подумала, что ее любимец, действительно, мог пострадать, только она вдруг выпрямилась, смерила взглядом дерзкого пришельца, который осмеливался еще и угрожать, и презрительным жестом указала ему, чтобы он уходил.

— Уходите! Дорога через стену всегда открыта для вас и вам подобных. Я буду держать собаку, пока вы не перелезете.

Незнакомец слегка вздрогнул от этого презрительного тона, его глаза сверкнули гневом, а в голосе послышалось раздражение.

— Вы весьма энергично пользуетесь своими правами хозяйки! Впрочем, я сам виноват, что со мной обращаются, как с каким-нибудь разбойником с большой дороги. Я могу только повторить, что не собирался ни грабить, ни воровать. Может быть, мне еще удастся когда-нибудь убедить вас в этом, а пока честь имею кланяться, фрейлейн фон Бернрид!

Он почти иронически подчеркнул последние слова, поклонился и исчез во мраке среди деревьев. Шум около липы подсказал Эльзе, что он выбрался из сада той же дорогой, какой вошел, а через несколько минут мимо решетчатых ворот прошла высокая темная фигура.

Девушка выпустила Вотана, который не понимал, как можно было дать безнаказанно уйти чужому человеку, вторгшемуся в их владения, и был этим очень недоволен. Он со всех ног бросился к воротам, а затем начал рыскать по саду, точно желая убедиться, что в нем уже никого нет.

Эльза не обращала на него внимания; она все стояла на том же месте, приложив руку ко лбу, как будто силясь вспомнить что-то. Где она слышала этот голос, видела эти глаза? Она не знала этого человека, и все-таки ей казалось, что она видела его когда-то давно-давно. И, словно его огненные глаза разрушили чары, державшие ее в своей власти, перед ней начали всплывать странные образы, давно исчезнувшие из ее памяти: ослепительно белый город, широкая, сверкающая река, высокие, необыкновенного вида деревья, уходящие вершинами в самое небо, и разливающийся над всем этим солнечный зной. Эти образы колебались и расплывались, то исчезали, то вновь появлялись, их невозможно было рассмотреть, но они не давали ей покоя. Девушка спала с открытыми глазами. В холодную северную весеннюю ночь она видела перед собой далекую страну солнца. Горные вершины неподвижно стояли вокруг, одетые льдом и снегом; с их склонов неслись таинственные голоса, глухой шорох и ропот. Таял снег и бежали ручьи. Наступала весна.