Миссия по спасению Мира!

Глава 47. Боль, которую невозможно унять

Глава 47

Боль, которую невозможно унять

Громким смехом не скроешь дикой боли.

Цветаева Марина Ивановна

Если боль ненадолго заглушить, она станет еще невыносимей, когда ты почувствуешь её вновь.

Джоан Роулинг

Звезда наша ярко светит в глаза, практически ослепляя, несмотря на то, что уже давно не июль. Мы сошлись с Какаши в тренировочном бою. Сила и скорость у нас были равны, но его более богатый боевой опыт прижимал меня к стенке, позволяя лишь в последний момент изворачиваться. Я могу твердить, что это я такая крутая. Но на самом деле — это типичная ошибка случайно выжившего, возведённая в Абсолют. Это когда ты допускаешь фатальные ошибки и случайно в них выживаешь, считая, что это ты такой профессионал. Такое поле боя не прощает. Такое мышление у шиноби рано или поздно приведёт его к смерти.

— Ты не успеваешь среагировать, — выносит свой вердикт Какаши, и я отлетаю в сторону от его удара. — Сила, скорость, выносливость — всё это в тебе есть. Но, во-первых, не хватает реакции, а во-вторых, ты не всегда атакуешь действительно серьёзно. Ты боишься ударить. Ну и навыки тебе стоит подкачать.

— Бить я врагов буду, а вас я бить не хочу, — встаю я, отряхиваясь.

— Если ты будешь так думать, то бить будут тебя, — ответил спокойно он. — Ладно, Ариза, тренировка окончена, выучи вот этот свиток, там будет много полезного про тайдзюцу и реакцию. Послезавтра будет ещё одна тренировка.

— Хорошо! — кивнула я, и он исчез в облачке дыма. — Ну, что же, тогда теперь тренировка на мечах! — складываю я печать и образовываю двух улучшенных клонов.

— И с кем ты тренироваться будешь? — задал вопрос Наруто, что стоял рядом.

— Ну, с собой, — положив руки за голову, довольно отвечаю я. — Ребята, не сдерживайте себя в силе, постарайтесь биться неожиданно и быстро. Вы всё равно клоны.

— Они сейчас на полную силу сражаться будут что ли? — спросил меня Наруто и я, посмотрев в его голубые глаза, кивая, улыбнулась.

— Насчёт один… — протягиваю я, — два-а-а… — я уже хотела сказать: «Три», но один из клонов на полной скорости срубил ничего не подозревающему второму голову.

— И что мы делаем?! — подошла я к клону, который нагло стоял как ни в чём не бывало.

— Что? Ты же сама сказала: «биться неожиданно», — с ухмылкой говорит она, словно ничего плохого не случилось.

— Ты с ума сошла? — смотрю я на клона, что лежал с отрубленной головой, а потом развеиваю обоих, чтобы не выяснять отношения и правила морали со своим же двойником.

— Бракованный случайно попался, бывает такое.

— У меня все клоны меня слушают, — пожимает плечами Наруто.

— Тут не в послушании дело. Мои клоны частенько обладают совершенно другими качествами, и эти качества одинаковые. Есть два типа клонов: тип «Я», который владеет теми же навыками и качествами, и тип «Какая-то вторая Я», язвительный, кровожадный, эгоистичный, жестокий, непослушный, и, к тому же, любит подкалывать. Он владеет более искусными навыками кендзюцу и тайдзюцу, плюс, реакция и скорость у него порядком выше обычных клонов. От того порой становится действительно страшно. Вообще я ли это? Вдруг ещё на меня же нападут, — сморщила я нос, представляя, как делаю клонов для сражения, а они нападают на меня. — Вот скажи, Наруто, есть ли во мне те качества, которые я перечислила? — спросила я, продолжив в мыслях: «Может, так вела себя прошлая владелица тела?»

— Неа, — покачал он головой. — Слушай, Ари, — осторожно протягивает он, — научи меня, пожалуйста, сражаться на мечах.

— Э? Ч-что? — переспрашиваю я, не веря своим ушам.

— Ну, у вас у обоих мечи, а у меня нет, — встал он передо мной, сложив ладони вместе и посмотрел просящим взглядом. — Я тоже хочу! Саске не попросить, он не согласится. Поэтому обучи меня владению мечом, пожалуйста, ты.

— Слушай, Наруто, а твоё ли это? — просто не представляя его с мечом, спрашиваю я.

— Моё!

— Хорошо-хорошо! — соглашаюсь, надеясь, что он передумает эту затею. — Надо только вначале деревянные мечи купить. Конечно, лучше этим заняться после того, как изучишь Расенган.

— Спасибо, Ари-чан, — кинулся обнимать он меня.

— Да-да, полегче, Наруто, — обняла его в ответ, заметив обгоревшие руки от расенгана.

— Наруто, давай залечу, — сказала я и, посадив его на землю, начала спокойно лечить его руки. Только в одних мыслях было крайне неспокойно. Вот что примерно творилось в голове:

«Ёптиль-моптиль! Нихренашеньки, как я историю одним своим присутствием меняю! Учитывая настойчивость Наруто, мечу он точно обучится. И потом… потом по одному месту пойдёт вся история. То есть и не плохо, но и не как надо!» — немного паниковала я в мыслях.

— Спасибо, Ари! — вновь фальшиво улыбнулся Наруто и встал. — Теперь я готов приступить к новым тренировкам!

Я понимала, что после смерти Минато в нём что-то переклинило. Как-то он изменился. Словно какую-то деталь в нём поменяли. Его «фишка», его «изюминка» была словно сломана и подавлена. И мне обязательно надо в этом разобраться. Но вначале я всё-таки найду ответ на свой вопрос по поводу канона. И искать я буду его в Мзароте.

— Ладненько, Наруто, попробуй использовать клонов во время тренировки. Тебе это поможет. А я пошла, — помахала я ему рукой перед уходом и отправилась к пещере, в которой мы были несколько дней назад. Вечером надо с ним поговорить бы.

***

— Ну и хрен с ней! — не найдя пещеру, я решила свалить прямо на той опушке, на которой остановилась. Первым делом я надела маску и призвала небольшого дракончика, которому сообщила, что хочу попасть к Аромуну в Великие острова Мзарот. И он, попросив меня подождать, исчез. — Надеюсь, я не буду падать снова, — произнесла я и, испарившись, полетела головой вниз. Но не успела я и матюкнуться, как меня тут же подхватил какой-то дракон и я, оглядевшись поняла, что нахожусь на спине Дэйчи.

— Добрый день, Дэйчи-сама, — крикнула я, чтобы поздороваться, едва успев за что-то зацепиться, прокатившись по спине назад. Летел он чертовски быстро. Только свист в ушах надоедал и распущенные волосы, что били по лицу, мешая обзору и попадая в рот.

— Привет, малявка. Что ты тут забыла? — грубо ответил он, но я пропустила это.

— Мне надо встретиться с мудрецом, — сообщила я, и он, проигнорировав, подбросил меня до главного острова. Слова моей благодарности он выслушивать, конечно, не стал и свалил до того, как я вообще успела что-то сказать. Обижаться и париться по этому поводу я не стала, обойдётся. Ещё я энергию и нервы тратить на кого-то буду.

Первым делом я создала двух клонов, одного простого и одного улучшенного. Простой после прибытия на место развеется, чтобы доложить мне, а улучшенный останется до моего прибытия.

Всё сделав, я отправилась в храм и уже через 15 минут была на месте перед Аромуном.

Этот храм был очень похож на католическую церковь: готический стиль, богатая резьба, витражи, тёмные тона, своды под потолком. Время потрепало строение, было видно, как от потолка к плачущей женщине с розой, нарисованной на стекле яркими красками, тянулись множество ниточек паутины, и как они трепетались от движения воздуха; были заметны лёгкие сколы резьбы и осыпь фресок. Из-за пустующего огромного пространства шаги отдавались гулким эхом. Лучи солнца проходили сквозь цветные окна, создавая россыпь цветов на тёмном каменном полу, а ещё эти лучи были видны в пространстве, их траектория падения. И, когда я вошла в этот радужный "коридор" света, взглянув вниз, заметила, что всё моё тело было покрыто цветными пятнами. Мои руки, испещрённые шрамами, впервые стали мне казаться чем-то невероятно красивым в этом сиянии. Этот храм... не хотелось покидать. Здесь было тихо, красиво, чисто. Спокойно.

— Ты явилась сюда, чтобы найти на свой вопрос ответ, — тихо и хрипло протянул мудрец, чуть приоткрыв глаза и снова их закрыв. Он, как всегда, лежал на большой подушке посередине храма и, кажется, спал, пока не пришла я.

— Да, верно. У меня есть вопрос, который уже долгое время меня беспокоит. Мне один человек сказал, что Мир — это маятник, а также… — замолчала я, думая, как спросить, что всё идёт по канону. Они ведь будущего не знают, в отличие от меня. — Мне бы хотелось узнать, работает ли эффект бабочки в нашем мире. Ну, то есть, если переместиться в далёкое прошлое и что-то изменить, то кардинально изменится весь мир в настоящем.

— Интересные вопросы ты задаешь, — снова открыл он глаза и внимательно посмотрел своими фиолетовыми зрачками. — Эффекта бабочки нет в нашем мире.

— Но... — опешила я, — как это — нет?

— Вот так и нет, правильно сказал твой друг, наш мир — это маятник.

— То есть… — начала я судорожно соображать, — то есть… ВСЁ НАОБОРОТ?! — наконец-то дошло до меня. Весь пазл встал на место, невидимыми нитями соединяя события.

— Всё верно, наш мир стремится к предначертанному ему плану. И если что-то идёт не так, то мир тут же пытается это восстановить и привести в равновесие. Невиданные силы управляют судьбами людей, убирая тем самым всё ненужное и восстанавливая утраченное.

— Тогда зачем нужна я?! — выкрикнула я в порыве эмоций. В моей голове совершенно не укладывался тот факт, что мир справится и без меня! Зачем меня тогда сюда послали, если прекрасно справятся и без меня?

Поняв, что выкинула, я тут же заткнулась, пытаясь усмирить в своей душе обиду и негодование. Впервые за долгое время я действительно обиделась. Обиделась на что-то или кого-то. Самой пока не ясно! Но, чёрт подери, эти чувства сжирают. Словно какой-то комок внутри моей души сжался мгновенно и разжался. Не поняла, что это.

— Ариза, иногда есть безвозвратные события, последствия которых не исправить. И мир не успевает подстраивать события таким образом, чтобы успеть спасти его.

— Не верю, — отрицаю я.

— Можешь верить, можешь — нет, не нам судить, не нам подвластно это.

— Просто… — опускаю голову, понимая, что я лишняя в этом мире, и как только я выполню свою миссию, то меня могут тут же убрать по велению вселенной. — Я… не знаю… Аромун-сама, скажите, а сколько у вселенной примерно уходит на то, чтобы восстановить мир?

— Это мне неизвестно, но мне кажется, что от одного дня до десятилетий.

— Хорошо, — сглотнула я, понимая, что у меня ещё будет возможность пожить в этом мире после того, как я выполню миссию. Вот только день или полвека — мне неизвестно. Как это страшно… Понимать, что тебя словно выращивают на убой. Хотя нет, не свинью на убой, а словно курицу, чтобы сначала яйца давала, а потом можно и зарезать.

Я попросила Аромуна, чтобы, если я не буду долго появляться в этом мире, они взяли воспитание дракончика на себя. А потом вышла из храма практически в испорченном настроении. Было обидно, неприятно… больно? Мне не хотелось принимать этот факт, эту данность. Мозг отказывался верить. Свет остался позади.

Я настолько погрузилась в свои мысли, вспоминая все моменты, связанные с маятником, что даже не заметила, как дошла до дома.

Встав у порога, я не хотела входить внутрь, хоть и соскучилась по своему любимцу. Я ощущала весь осадок, как свинец, который словно осел на дно и травит душу. Свинец, что как яд, который я приняла сама. И мне не хотелось, чтобы он почувствовал это. Всё это. А он поймёт, он не глупый. Но потом всё-таки осмелилась постучаться, чтобы клоны открыли.

***

В гостиницу я вернулась уже под ночь. Поэтому решила никого не будить, а тихо влезла в окно.

Закрыв за собой створки, я на цыпочках подкралась к своей комнате и увидела, что в нашей комнате свет уже выключен, а вот в соседней включён. Наверное, Наруто, Джирайя и Какаши там уже ложатся спать.

В эту же секунду я вспомнила про свиток, что передал мне Минато и попросил отдать Наруто. И я поняла, что это наилучший момент. Так как если у меня что-то пойдёт не так и я не смогу открыть, то мне поможет в этом Джирайя.

Я тихо, но со скрипом, открыла нашу дверь и вошла в комнату, бросив взгляд на спящего Саске. Моей целью было взять рюкзак, что я и сделала, а после на носочках, осторожно, чтобы не разбудить, пошла обратно.

Я вышла и, закрыв дверь, направилась к комнате, где был Наруто, и, постучавшись дождалась, когда мне откроют дверь.

Открыл мне сенсей Какаши, который уже, по-видимому, готовился ко сну.

— Привет, Ари-чан, что надо?

— Какаши-сенсей, а вы можете позвать Наруто? — попросила я.

— Я не знаю, где Наруто, но уверен, что он тренируется, — почесал он за затылком и улыбнулся одним глазом.

— Хм, вот оно как... спасибо! — сказав напоследок, я скрылась за поворотом коридора, направившись к выходу.

«Что и требовалось узнать. Ну, предсказуемо. И как я его не услышала? Он же расенганом шуметь должен был», — пронеслось в голове, когда я перепрыгивала с одной ветки дерева на другую.

На месте я была уже через десять минут. И, спустившись с дерева, увидела Наруто, что, сидя на коленях и упираясь одной рукой в дерево, а второй в землю, тяжело дышал. Вокруг было много испорченных расенганом деревьев, а в нос тут же ударил жуткий запах гари. Ну и попортил же он местность.

— Наруто, ты как? — подошла я ближе и заметила, что все его руки были опять обожжены. — Пойдём? Отдохнуть надо всё-таки.

— Нет… — замотал головой мальчик, и я села перед ним.

— Наруто, пойдём домой, ты выспишься, а завтра с новыми силами в бой, — положила я руку на плечо друга.

— Домой? — переспросил он, и следующие слова словно сбили меня с ног: — У меня нет дома…

В груди так резко что-то сильно сжалось. В комок пустого вакуума. Как знакомы мне эти слова. Они словно огонь, который обжёг душу, оставляя после себя лишь пустое послевкусие отвращения.

— Что ты такое говоришь? — сжимаю я руку на его плече. — Как ты вообще можешь такое говорить!? — спрашиваю я и поднимаю за подбородок его голову.

Он, закрыв глаза, отворачивается, будто прячется, и я вижу, как бегут дорожки слёз по его маленькому запачканному лицу. Мне хочется встрясти его, привести в порядок, узнать, что произошло. Но я и так знаю, что. Произошло самое страшное, что может произойти в жизни любого ребёнка. Он остался без своего единственного родителя. Он остался сиротой.

— Ари… — дрогнул его голос, и я крепко обняла его, так сильно, что он хотел отстраниться, сопротивляться, но не смог. У него не было сил. Да и у меня, но мне было очень больно.

— Наруто… друг, не держи в себе. Я рядом, — тихо сказала я, почувствовав, как он начал плакать. Его грудь затряслась. Я ослабила хватку. И он стал быстро и поверхностно дышать.

— Ты слышишь? Я с тобой.

— Я столько раз просил его научить меня этой технике, — дрожащим голосом шепчет он. — Но он всегда говорил, что рано ещё. Что он обучит позже. Он лгал. С самого детства. Не до меня было. Он словно не любил меня.

— Наруто… это не так. Он любил тебя. Он любил! Он всегда любил тебя! — воскликнула я, и он заплакал ещё сильнее. В надрыв. Я видела, как сжимаются с силой его зубы и веки, как напряжена челюсть. Как по щекам катятся дорожки слёз. Одна за другой. Одна за другой.

Это дикая потеря. Невероятное отчаяние. Он сжался в комок и, схватившись за грудь, надрывно зарыдал. От нехватки кислорода грудь сжимали спазмы. Его пальцы крепко сжимались на футболке с левой стороны, на сердце. Мне вдруг стало так больно в душе. Так больно смотреть на это. — Хватит держать всё в себе, — сказала я ему, или скорее, себе.

Я заплакала. Тоже. Мы сидели на земле, обнявшись, и просто плакали. Плакали не переставая. На все силы. Чтобы выпустить всю ту грёбанную боль! У меня не было ни отца, ни матери. Ни в том мире, ни в этом. Я не знаю фразы: «Я люблю тебя, доченька». Я никогда не слышала её. Я не знаю, каково это — просыпаться утром, идти на кухню и видеть маму за плитой. Или того же отца за газетой или книгой, который бы грозно посмотрел или одобрительно улыбнулся... У меня не было этого! Я сирота. Наруто знал это. И теперь он тоже! И нам больно от этого... Больно… Больно. Больно!

Слёзы текли по моим щекам, я зарылась в плечо друга, сжала его предплечье. Так же, как и он плакал в мои волосы. И мы, просто облокотившись на дерево, сидели так и всхлипывали. А потом слёзы закончились. Ушли. А боль и горе остались. От потерянного детства. От боли потери близкого нам человека.

Боль осталась, разрывая наши грудные клетки. Мы словно два запуганных брошенных волчонка, что нашли друг друга. Мы чувствовали боль друг друга. Буквально. По настоящему! Я его. Он — мою.

Мы сидели так час, второй, а потом уснули. Уснули так же в обнимку, вместе. Словно навсегда… Но мы знали одно — мы проснёмся, и нам снова будет больно. Но когда мы окончательно отойдём от этого сна непонимания, нам будет невыносимо.

Сейчас мы ещё не до конца понимаем, что потеряли практически самое дорогое в памяти человека.