Миссия вторжения

Глава пятая УБИЙСТВО НА ВИЛЛЕ

Вжизни Новикова не видела места неуютнее, чем кабинет заместителя директора Владимира Дмитриевича Ковалевского. Длиной он был метров двадцать, с двумя широкими окнами, из которых открывался прекрасный вид на территорию «Центра». В дальнем конце комнаты стоял письменный стол, по размерам не уступавший бильярдному. Кроме хозяина кабинета, за столом сидели еще двое. Одного из них Ирина хорошо знала — это был Александр Иванович Антипов, главный инженер предприятия, приземистый, коренастый мужчина. Он был лыс, его череп обрамляла лишь реденькая бахрома седых волос. Худое, словно сжатое в кулак лицо. Третий мужчина — большой, толстый, с круглой головой и коротко остриженными светлыми волосами, не был ей известен. Ковалевский представил его как Бориса Михайловича Никитина, специалиста по уфологии, расследующего контакты НЛО с сотрудниками секретных предприятий. Покончив с формальностями, Ковалевский, пригласил Ирину занять место за столом.

— Мы собрались здесь, чтобы услышать от вас лично версию происшедшего, — начал замдиректора официальным тоном, но затем перешел на более доверительный. — С того момента, как я узнал о вашем контакте с НЛО, я места себе не нахожу. За все время своей научной деятельности я еще ни разу не испытывал такого волнения, как при известии о визите НЛО и интересе, проявленном внеземной цивилизацией к работам «Центра». Однако уверены ли вы, что все случившееся действительно имело место?

Новикова решила пока не говорить ничего лишнего. Тем более, что уфолог посматривал на нее настороженно и с нескрываемым любопытством.

Еще неизвестно, что он скажет, когда откроет рот. Судя по взглядам, ничего хорошего. Ирина бесстрастно и объективно изложила суть событий. Когда она закончила, Ковалевский спросил:

— Сколько раз вы встречались с этими гуманоидами?

— Всего два раза.

— Почему не сообщили о первой встрече?

— Я была в шоке. В таком шоке, что не совсем отчетливо представляла себе, была ли эта встреча реальностью или временным помрачением рассудка.

— Какие сведения, относящиеся к работам «Центра», интересовали инопланетян? — осторожно вступил в разговор Никитин.

— Их интересовала «красная ртуть» и новая технология ее получения. Они также просили передать им сто граммов этой ртути.

— Вам угрожали?

— Мне нет, а вот насчет «Центра» Шарф сказал, что придется уничтожить его в случае, если «красная ртуть» действительно так опасна.

— О какой опасности говорил Шарф? — медовым голосом спросил уфолог.

— Он говорил о том, что с помощью «красной ртути» можно изготовить кварковую бомбу. Их также беспокоит разработанная в «Центре» уникальная технология производства ядерных боезарядов…

— Им и это известно? — возмутился Антипов. — Откуда только они получают эти сведения? — поинтересовался он, с подозрением глядя на Новикову.

— Сейчас гораздо важнее осознать, что появившийся НЛО и его команда представляют угрозу безопасности нашей страны, — заметил Никитин.

— Что важного произошло во время вашей второй встречи с гуманоидами, Ирина Николаевна? — спросил Ковалевский.

— Я уже говорила, что эта встреча носила характер медицинского обследования. Я помню, что меня положили на большой стол, сделали очень болезненный укол…

— А не могли во время этого обследования перекачать секретные сведения из вашего мозга в память какого-нибудь компьютера, находящегося на НЛО? — поинтересовался Никитин.

— Этого я не знаю, — честно ответила Ирина. — Я просто не помню. После возвращения домой у меня наблюдается… как бы вам сказать… частичная потеря памяти.

— В связи с этим позвольте мне высказать свое мнение. — Ковалевский сверкнул глазами, лицо его выразило тревогу. — Ирина Николаевна, известно, что близкие контакты с НЛО и инопланетянами чреваты лейкемией и лучевой болезнью; часто они оказывают трагическое влияние на психику людей: происходят деградация личности, безумие, самоубийства. Поэтому, посоветовавшись с присутствующими, я решил направить вас в специализированную клинику на обследование. Мы позвонили главному врачу клиники Афанасьеву, объяснили ситуацию и договорились с ним. Он поручит вас заботам опытного психиатра.

Новикова вздрогнула, как от удара.

— Вы хотите упрятать меня в психушку, Владимир Дмитриевич?

Ковалевский изобразил недоумение.

— Какая психушка? Прекрасная клиника, в которой вас обследуют, подлечат, затем выпишут — и снова заступите на работу. Без кропотливого обследования вашего психического и физического здоровья я не могу допустить вас к работе.

Новикова задумалась. Придется согласиться.

— Послушайте, Владимир Дмитриевич, раз вы помещаете меня в клинику, то позвольте хотя бы договориться о сроках моего пребывания там… Не более месяца. Согласны?

Ковалевский и Антипов многозначительно переглянулись и промолчали. Пауза затягивалась. Казалось, ученые мужи знают, что одним месяцем дело не ограничится, но не хотят огорчать Ирину. Наконец, понизив голос, отчего в его тоне зазвучали совсем уж слащавые нотки, Ковалевский произнес:

— Мы попросили учесть ваше пожелание, но вы попадаете в совершенную иную сферу и сроки вашего пребывания в клинике могут определить только врачи.

Новикова беззвучно шевелила губами. Она словно хотела что-то сказать, но от волнения лишилась дара речи. Вдруг она единым духом выпалила:

— Имейте в виду, если там будут созданы невыносимые условия, я сбегу. А попробуете опять поместить в психушку — тогда вам придется применить силу. — Ирина разнервничалась, лицо ее раскраснелось, куда только подевалась нездоровая бледность. — Да-да, применить силу.

— Не надо так нервничать, Ирина Николаевна, — деликатно заметил Антипов. — Мы благодарим вас за исчерпывающую информацию. Берите направление и отправляйтесь в клинику на лечение и отдых. Там ждут вас. Желаем скорейшего возвращения.

Новикова попрощалась и пулей вылетела из кабинета, словно за ней гнались. Даже не обернулась напоследок.

Никитин встал, открыл окно, повернулся к присутствующим.

— Подведем некоторые итоги. Положение очень серьезное. Я доложу своему руководству об угрозах со стороны непонятных пришельцев. Полагаю, что будут приняты адекватные меры. Кроме того, у меня есть некоторые сомнения насчет полноты полученных от Новиковой сведений. Я не хочу сказать, что она лгала нам. Но она могла скрыть сама или в результате блокировки некоторых участков памяти важную для нас информацию.

— Что вы предлагаете? — спросил Антипов.

— Я предлагаю провести с Новиковой сеанс проникающего гипноза. У нас есть опытный специалист. С его помощью мы узнаем то, что вольно или невольно скрыла от нас Ирина Николаевна…

Владимир Львович Садовский, профессиональный гипнотизер, приехал в клинику только в семнадцать двадцать, спустя час после назначенного времени. Главврач Афанасьев, Новикова и приехавший с ней Савельев с нетерпеньем ожидали его в кабинете психиатра. Еще сорок минут Садовский возился с мебелью и освещением, создавая обстановку, в которой удобно проводить сеанс гипноза.

Сперва Садовский объявил, что в кабинете чересчур светло и задернул шторы. Потом принялся мудрить с тремя лампами, создающими освещение во время сеанса. Перебрав все возможные варианты, Владимир Львович остановился на таком сочетании: одна лампа потребляла шестьдесят ватт, другая — сорок, а третью он вообще выключил.

Затем он попросил Новикову сесть в кресло, выдвинутое на середину кабинета. Перед креслом поставил полукругом четыре стула. Закончив приготовления, Садовский опустился на стул напротив Ирины.

— Сергей Павлович, — обратился гипнотизер к главврачу клиники. — Вы с Савельевым садитесь справа от меня, а вы, Борис Михайлович, — повернулся он к специалисту по уфологии, — слева.

«Какая разница, где сидеть?» — удивилась Ирина, но спорить не стала.

Садовский прекрасно владел техникой гипноза, глубоко изучил деятельность мозга человека, находящегося в состоянии транса, довольно успешно использовал гипноз для борьбы с алкоголизмом, наркоманией и курением. Он частенько выступал на конференциях терапевтов, психологов и психиатров, где речь шла о методах практического использования гипноза.

Для того чтобы вернуть пациентке память под гипнозом, уфологу Никитину вовсе не обязательно было обращаться к Садовскому. Сеанс гипноза мог бы провести и Афанасьев. Но здесь был особый случай: речь шла о контакте с НЛО и блокировке отдельных участков памяти. Случай был трудный, и ФСБ, проявившее интерес к этому контакту, настояло на приглашении профессионала самого высокого класса. Именно таким профессионалом был Садовский. Была на то еще одна причина.

Что бы ни рассказала Новикова под гипнозом, Садовский будет молчать как рыба. Гипнотизер являлся агентом ФСБ, и молчание входило в его профессиональные обязанности. Из ФСБ также поступило указание включить в состав комиссии полковника Савельева в качестве представителя от Министерства обороны.

Полоска дневного света между штор медленно угасала, две лампы уныло озаряли комнату мертвенным светом. Садовский говорил негромко, его бархатный, хорошо поставленный голос плавно переливался и временами начинал дрожать театральной дрожью. Не только Ирина, но и все присутствующие слушали его с замиранием сердца.

Потом Владимир Львович достал золотую цепочку, на которой болталась хрустальная призма, похожая на бриллиант. Он велел Ирине сосредоточить внимание на кусочке хрусталя. Остальным Садовский посоветовал смотреть на Новикову, иначе они тоже рискуют впасть в транс.

После этого обратился к пациентке:

— Теперь, Ирина, внимательно следи, как мерцает свет в этой призме. Мягкий, ласковый свет. Видишь, как переливается, — от грани к грани. Теплый, приятный свет. Теплый, трепещущий…

Даже у Афанасьева от этих размеренных заклинаний слегка закружилась голова. Взгляд Ирины остекленел. За ее спиной Савельев включил магнитофон. Держа цепочку двумя пальцами, Садовский слегка покачивал ее, отчего хрусталик на конце совершал круговые движения.

— Хорошо, Ирина. Вот ты расслабляешься, полностью расслабляешься. Ты слышишь только мой голос, только мой, отвечаешь только на мои вопросы, только на мои…

Когда Владимир Львович убедился, что Новикова пребывает в глубоком трансе, он дат ей последние указания, убрал хрусталик и велел закрыть глаза. Новикова повиновалась.

— Ты должна говорить правду, Ирина. Обмануть меня или скрыть правду ты не сможешь. Где находится твоя дача?

— Недалеко от станции Хрипань Казанской железной дороги.

— Правильно. Первая встреча с НЛО у тебя произошла там?

— Да.

— Правильно. А вторая встреча с инопланетянами где была?

— У меня на квартире.

— Правильно. Первая встреча произошла по инициативе гуманоидов. Их интересовал специалист, участвовавший в разработке новой технологии получения «красной ртути». Не совсем ясной остается причина второй встречи. Было ли это простым медицинским обследованием или чем-то другим? По чьей инициативе произошла вторая встреча?

— По моей.

— Вот это уже интересно. Ты передала гуманоидам сведения, составляющие государственную тайну и получила за это несколько миллионов долларов?

— Нет.

С самого начала сеанса Ирина словно таяла на глазах — точь-в-точь восковая фигурка над пламенем. Таяла и бледнела, хотя лицо ее и так уже заливала парафиновая бледность. Тем не менее Садовский счел возможным продолжить сеанс.

— Ирина, для чего ты решила встретиться с инопланетянами вторично? Как ты их вызвала? Не спеши. Подумай.

Сомкнутые веки Новиковой задрожали, но глаза не открылись. Спустя некоторое время она ответила:

— Я была вынуждена их вызвать. Возникла угроза моей жизни. Меня хотели похитить.

— Кто хотел похитить?

— Двое бандитов, проникших в мою квартиру ночью.

— Что произошло с тобою дальше?

— Они угрожали мне оружием, сказали, что им приказано доставить меня куда-то.

— Что ты сделала?

— У меня в спальне находилась шкатулка с рубином, подаренная Шарфом. Инопланетянином. Нажав на рубин, я вызвала его.

— И он освободил тебя?

— Да.

— Как он поступил с бандитами?

— Он уничтожил их, превратив в две кучки пепла.

Голос Ирины звучал до жути безучастно, изможденное лицо покрывала смертельная бледность. Она походила на вырытого из земли покойника.

— Впечатляет. Как Шарф уничтожил бандитов?

— С помощью оружия, испускающего яркий зеленый луч.

— Что было дальше?

— Шарф сказал, что мне оставаться в квартире одной опасно и предложил укрыться на борту НЛО.

— И ты согласилась?

— Мне ничего не оставалось делать.

— Что произошло с тобой на борту НЛО?

— У меня возникло головокружение и я отключилась. Меня поместили на «операционный стол» перед странным аппаратом.

Она задышала часто-часто, будто никак не могла отдышаться. Садовский не отступал.

— Ирина, опиши подробности этого обследования.

— Гуманоиды внимательно осмотрели кожу рук, уши, нос и горло. Затем мне воткнули в пупок большую иглу, отчего я закричала. Но Шарф провел рукой у меня перед глазами, и боль исчезла. Он объяснил мне, что это был тест на беременность. После осмотра мне надели на голову легкий блестящий шлем, опутанный паутиной тонких проводников. У меня создалось впечатление, что проводники соединяли шлем с бортовым компьютером НЛО.

— Ирина, а для чего это было сделано? Ты не поинтересовалась?

— Я спросила у Шарфа, и он пояснил, что им нужны сведения по новой технологии производства «красной ртути» и ряда редко земельных изотопов. Тогда я сказала, что давала подписку о неразглашении этих сведений. Шарф рассмеялся и сказал: «Ирина, о перекачке ваших знаний по ядерной технологии не будет знать никто. Даже вы сами. Мы заблокируем те участки вашей памяти, которые хранят информацию о визите на борт нашего корабля». Я возразила: «Вы можете перекачать мои знания в ваш компьютер, но не заставите меня забыть об этом». Шарф поспешил объяснить: «Вы, может быть, вспомните, но я надеюсь, что нет. Это не в ваших интересах. Это может причинить вам боль, даже смерть. Поэтому лучше, что бы вы забыли».

Садовский поправил часы на запястье, обеими руками пригладил густые черные волосы и обратился к присутствующим:

— Не могу поверить! Я потрясен… Видеть НЛО, иметь контакт с инопланетянами, все это так интересно…

Никитин резко оборвал его:

— Я потрясен гораздо больше. Не столько контактами Ирины Николаевны с НЛО, сколько тем, что важнейшие сведения, составляющие государственную тайну, переданы неизвестно кому.

Садовский взглянул на включенный магнитофон в руке Савельева и снова принялся понуждать Новикову погрузиться в прошлое.

Звучный голос Владимира Львовича мерно журчал, переливался, завораживал.

— Вспомни, Ирина, чем закончился твой визит на НЛО. Не давал ли Шарф каких-нибудь поручений?

Новикова задумалась, потом сказала:

— Да. Давал. Он попросил достать не много «красной ртути» и ядерный боезаряд, изготовленный на ее основе. Сказал, что придет за ними.

— А если ты не передашь ему то, что он просил?

— В этом случае меня ждет смерть. Вы понимаете… смерть.

Страдальческий голос Ирины поразил Савельева до глубины души.

— Прошу вас, Владимир Львович, закончить сеанс. По-моему, продолжение сеанса грозит тяжелыми, необратимыми потрясениями психики пациента. Сеанс может закончиться безумием Новиковой. Я настаиваю на немедленном его прекращении.

Внезапно Ирина издала пронзительный крик — нечеловеческий крик, больше похожий на вой затравленного зверя. Она выпрямилась в кресле и дрожала всем телом. Глаза ее были открыты, однако она еще не очнулась от транса, и мысленный взор ее по-прежнему блуждал где-то за пределами кабинета.

— Господи, они идут сюда! Идут за мной! Наверное, им стало известно, что я проболталась. Ведь Шарф приказал мне никому не рассказывать о моем пребывании у них. Теперь он убьет меня. Он идет сюда! Идет! Идет!

Глухой, безудержный страх Ирины передался Савельеву, сердце его учащенно забилось, ему не хватало воздуха. Владимир Львович принялся увещевать клиентку:

— Спокойно, Ирина. Успокойся, расслабься. Никто тебе вреда не причинит. Ничего страшного. Спокойно, спокойно.

Ирина замотала головой.

— Нет! Он идет сюда! Правда идет! Я пропала. Какого черта я все вам рассказала! Надо же было так подставить меня!

— Расслабься…

— Вот он! — Ирина попыталась вскочить, но силы оставили ее, и она только крепче вцепилась в обтянутые винилом подлокотники. — Вот он! Прямо на меня смотрит! Это Шарф! Шеф этих гуманоидов с НЛО.

— Сейчас ты расслабишься, — властным и решительным тоном произнес Владимир Львович. — Расслабишься и успокоишься.

Бесполезно. Возбуждение Ирины росло.

— Что-то я с нею никак не совладаю, — озабоченно признался Садовский. — Придется разгипнотизировать.

Никитин сполз на самый краешек стула.

— Не сейчас, — взмолился он. — Чуть позже. Спросите еще про Шарфа. Что он из себя представляет?

Садовский повторил вопрос Ирине.

— Смерть, — сказала она.

— Это не ответ, Ирина.

— Смерть во плоти. Живая смерть. Ненавижу! По мою душу пришла. Вот она!

И Ирина с жалобным стоном снова попыталась встать с кресла. Садовский велел ей оставаться на месте. Новикова нехотя подчинилась, но страх терзал ее все сильнее: ей мерещилось, что Шарф уже рядом. Как ни старался Владимир Львович перенести Ирину в более близкое время или вывести ее из транса — ничего не получалось.

Ирина испуганно твердила:

— Надо удирать отсюда. Скорее, скорее, скорее…

У Владимира Сергеевича сердце разрывалось. Он не так давно полюбил женщину, и вот она дрожит как в лихорадке, изгибаясь в кресле… Волосы лезли ей в глаза, но кошмарный образ инопланетянина был виден ей со всей отчетливостью. Она по-прежнему сжимала подлокотники с такой силой, что ногтями продрала на правом виниловую обивку.

— Надо удирать, — упрямо твердила она.

Садовский запретил ей двигаться с места.

— Нет-нет, от него надо удирать! — кричала Ирина.

— Такого со мной еще никогда не случалось, — удивился Садовский. — Не слушается — и все тут. Господи, ну и видок у нее. Как бы ее паралич не хватил.

— Да помогите же ей, Владимир Львович! — закричал Савельев. Садовский бросился к Ирине, присел на корточки и положил ладонь ей на руку, желая успокоить.

— Осторожнее, Владимир Львович! — Савельев вскочил так стремительно, что не удержал магнитофон, стоявший у него на коленях. Садовский даже не обернулся. Сейчас он был занят только Новиковой. Ее била неудержимая дрожь. Она схватила Садовского за руку.

— Идет! Призраки идут! Надо бежать!

Опрокинув стул, она рванулась к двери.

— Ирина! Стой! Какие призраки?

— Гуманоиды из НЛО!

Обезумев от ужаса, Новикова бросила руку Садовского, выскочила в дверь кабинета и исчезла.

Пребывание в специализированной клинике не доставило Новиковой никакого удовольствия, однако она хорошо отдохнула и это укрепило ее силы. После трех недель пребывания она покинула клинику и приступила к работе.

Ирине казалось, что наступил новый этап в ее жизни. У нее появился мужчина, которого она любит. Она наконец нашла друга, которого искала так долго.

В тот вечер Новикова должна была задержаться на работе. Она дала Савельеву ключи от квартиры, чтобы он мог дождаться ее. Когда он открыл дверь и вошел в пустую квартиру, его охватило странное чувство. Савельев никак не мог вспомнить в своем прошлом сходной ситуации — ему казалось, что он всегда входил либо в гостиничный номер, либо в чужую квартиру, как гость. А теперь вдруг он вроде бы вернулся к себе домой. Ему почудилось, что издалека донесся тихий призыв — наверное, из отчего дома, о котором он уже давно не вспоминал. В квартире было прохладно, Савельев услышал слабое гудение холодильника на кухне. Казалось, это бормотал добрый дух, охраняющий квартиру. Владимир Сергеевич зажег свет, достал из своего портфеля пиво. Густое, темное пиво нравилось ему всегда и всегда доставляло краткое утешение от жизненных скорбей. Открыв бутылку, он погасил свет и открыл окно. Свежий воздух неудержимо хлынул с улицы и мгновенно заполнил комнату. Савельев включил приемник и настроился на станцию, которая передавала классическую музыку. На душе у него был мир, напряжение спало, он наслаждался покоем. Ирина пришла примерно через час. Савельев услышал, как ключ повернулся в замке, услышал ее легкие шаги.

— Ты здесь, Володя? Почему в темноте?

Она поставила в прихожей сумку.

— Я с ног валюсь и ужасно голодная. Принесла пельмени. Сможешь их приготовить?

— Конечно. А ты прими ванну. Пока будешь в ванне, пельмени будут готовы.

Ирина уже сбрасывала с себя одежду. От ванны шел пар, благоухавший жасмином.

— Расслабься, — сказал Савельев, протягивая Ирине бокал с пивом. — Это хорошо снимает усталость. Опять работала над новой технологией?

— Не угадал. Сегодня я проверяла качество «красной ртути». Мне помогли и поэтому я задержалась всего на час. Проверка качества выпускаемых изотопов, между прочим, тоже входит в обязанности старшего научного сотрудника.

— Ты не похожа на старшего научного сотрудника.

Ирина рассмеялась.

— А на кого я похожа? На молодую ведьму, прилетевшую на метле?

— Как раз наоборот. Ты похожа на блоковскую Прекрасную Даму, а ведьмы всегда страшные и вредные…

— Я тоже вредная, — грустно заметила Ирина. — Ты просто мало знаешь меня.

— Это только слова. Ведьма должна доказать, что она вредная.

— Еще как докажу. И не один раз. Ты пожалеешь, что связался со мной.

Ирина протянула Савельеву пустой бокал.

— Не заговаривай мне зубы. Иди готовь пельмени и не мешай мне мыться.

Владимир Сергеевич пошел в прихожую за пельменями, Ирина закрылась в ванной.

Пока пельмени варились, Савельев решил приготовить салат. Помыв овощи, он принялся нарезать листья салата, сельдерей, помидоры, лук и огурцы. Он почти не поднимал глаз от овощей, работая с присущей ему сосредоточенностью.

Услышав скрип двери, ведущей в ванную комнату, Савельев положил нож, которым резал помидор, и повернулся к подошедшей Ирине. От нее исходил слабый запах жасмина. Она была босиком, в шелковом купальном халате, туго затянутом на талии. Он притянул ее к себе, обнял и крепко поцеловал. Потом медленно провел руками вниз по впадине позвоночника на ее спине, ощущая упругий контур тела под тонким шелком халата. Под халатом на ней ничего не было. Савельев почувствовал, как его теплые руки становятся все горячее, как бы воспринимая ее жар сквозь тонкую ткань халата. На мгновение она прижалась к нему, словно в отчаянии. Она вцепилась в него, впилась пальцами в его плечи. Затем этот момент прошел, она расслабилась, и ее руки стали гладить и ласкать его спину и плечи. Ее рот приоткрылся, дыхание участилось, поцелуи стали более страстными. Его рука, как будто действуя независимо от него, коснулась ее груди, и он нащупал ладонью набухший горячий сосок.

Ни одну женщину он не желал с такой страстью, как желал Ирину, и судя по тому, как напряглось все ее тело, как извивалась она в его объятиях, ее охватила тоже нешуточная страсть. Он нашел губами ее грудь, нежно поцеловал один сосок, потом другой, халат распахнулся…

Он понял: сегодня она будет принадлежать ему — это неизбежно. Савельев подхватил ее на руки и унес из кухни к длинному глубокому дивану, который стоял в гостиной.

Она осыпала поцелуями его лицо, уголки рта, коснулась губами уха. Его руки скользили по ее телу, и он приходил в восторг от совершенства ее форм. Каждая милая выпуклость и впадинка, каждый манящий уголок, пышная грудь, плоский живот, зрелые ягодицы, гладкие округлые бедра и икры — все в ней до миллиметра отвечало его идеалу женственности. Он признался, что любит ее, и Ирина сказала, что любит, и она знала, что так оно и есть, что это правда, а не притворство. Она не помнила, когда родилось это чувство. Если бы она напрягла свою память, то, возможно, восстановила бы то мгновение, когда уважение, восхищение и привязанность переросли во что-то большее и властное. Ведь она знала его немногим более месяца, и не так уж трудно определить момент появления на свет любви в таком коротком отрезке времени. Разумеется, сейчас она была не в состоянии трезво судить об этом. Чувство захватило ее целиком, хотя это не было для нее характерно.

Несмотря на взаимное объяснение в любви, не только любовь заставила ее отбросить всякую осторожность: было еще и естественное здоровое влечение. Никогда она не хотела мужчину так, как хотела Савельева. Внезапно она поняла, что должна ощутить его внутри себя, что она не сможет дышать, пока он не овладеет ею.

У него было стройное тело, крепкие, резко очерченные мускулы, скульптурные плечи, твердые, как камень, бицепсы, гладкая широкая грудь, — все возбуждало в ней такое желание, которого она до сих пор не знала.

Ее нервы стали более чувствительными — каждый поцелуй и касание, каждое его движение в ней приносило потрясающее наслаждение, граничащее с болью. Удивительное наслаждение, которое переполняло ее, вытеснило и подавило все остальное, заставило ее прижаться к нему безотчетно. Едва успев изумиться, она обняла его, не в силах противостоять охватившему ее первобытному зову плоти.

Никогда в жизни она так не теряла голову во время близости. Она забыла, где была и даже кем была, она превратилась в безумно совокупляющееся животное, сосредоточившись только на наслаждении, отбросив все остальное.

Перед тем, как рухнуть без сил, Савельев три раза доходил до пика наслаждения, она — больше, но дело было не в этом, а в том, что ни один из них не испытывал ничего подобного в прошлом.

Какое-то время они лежали молча, потом Савельев сказал:

— Давай сегодня ночью я останусь здесь. Не пойду в гостиницу. Хочу спать и проснуться с тобой рядом. А потом принесу из магазина хлеб, молоко и яйца. В первый раз мы проснемся с тобой вместе. По-моему, мы с тобой слишком мало бываем вдвоем.

Ирина потянулась.

— Я все время думала, что жизнь ужасно длинная и поэтому не стоит быть все время вместе. Соскучишься.

Савельев невольно рассмеялся.

— В этом что-то есть, — сказал он. — Правда, мне еще не приходилось испытывать такое на практике. Моя прежняя жизнь могла оказаться слишком короткой. Вот в чем была опасность. Да и сейчас эта опасность существует.

Ирина озадаченно посмотрела на него.

— О какой опасности ты говоришь?

— Это скорее предчувствие опасности, какое-то смутное ощущение.

— Ты меня пугаешь. О чем ты думаешь?

— Я думаю, что ты очень красивая и никогда не бываешь одинокой.

— Я не люблю одиночества, — призналась она. — Когда рядом кто-то есть, тебе ничего больше не нужно. А когда нет, наступает одиночество. Кто же в силах его выносить? Ты можешь?

— Могу.

Ирина рассмеялась.

— Мужчины, возможно, умеют жить в одиночестве, женщины нет.

— Ты не можешь быть одна?

— Мне плохо, когда я одна. Я как плющ. Стоит мне остаться одной, и я начинаю стелиться по полу и вянуть.

— Тебе вянуть и грустить не стоит. Ты не одинока. Скоро твоя грусть уйдет на дно, а жизненный тонус поднимется вверх, словно вода в сосуде, куда бросили камень.

Она озадаченно посмотрела на него.

— Ты серьезно так думаешь?

— Уверен.

Она лениво свернулась клубочком на одеяле, мурлыча, словно большая кошка.

— По-моему, нам надо кое-что отпраздновать.

— Что именно?

— То, что нам так хорошо вместе.

— Ты права.

Ирина прижалась к нему.

— Не покидай меня! Я не могу быть одна. Я не героиня. У меня не героический характер.

— Я встречал много женщин с героическим характером. Геройство заменяет многим дамам женскую привлекательность. А часто даже секс. От них тошнит. С тобой все по-иному. Тебя хорошо любить и так же хорошо быть с тобой потом. Вот как сейчас. Со многими женщинами это невозможно, да и не хочется. А с тобой неизвестно, что лучше; когда тебя любишь, кажется, что это вершина всего, а потом, когда отдыхаешь с тобой в постели, кажется, что полюбил тебя еще больше.

Наступила краткая пауза. Потом она сказала:

— Я хочу быть с тобою всегда, любимый, всегда. Я хочу провести жизнь с тобой, Володя.

Она наклонилась и легко поцеловала его. Он осторожно погладил ее по щеке.

— Люблю тебя, — тихо произнес он.

— Господи, и я тебя люблю.

— Если мы выберемся из этой истории живыми, выйдешь за меня замуж?

— Да. — Внезапно ее охватила дрожь. — Но, черт возьми, зачем ты сказал «если»?

— Забудь, что я это сказал.

Но она не могла забыть. Ее вдруг охватило предчувствие смерти, потрясшее ее и заставившее ощутить эфемерность жизни. Ведь что такое жизнь наша?

Ресторан «Лабиринт», расположенный недалеко от «Центра высоких технологий», имел уютный небольшой зал и славился прекрасной кухней. Композиция из искусственных цветов в центре зала составляла единственный элемент украшения скромной обстановки.

За столиком у окна сидел майор Субботин. Он кого-то ждал. Через час «Лабиринт» заполнится посетителями и шумными разговорами. Сейчас было еще рано, только минут через двадцать пять наступит обеденный перерыв и появится толпа их ближайших предприятий и частных фирм. Пока Субботин был единственным посетителем. Кра-совский сел напротив него. Они пожали руки и заказали пиво.

— Появились новые данные в деле Максимова, Леонид Николаевич, — произнес Субботин, оглядывая зал.

— Рассказывай, Алеша. Яслушаю.

— Первый интересный факт: за четыре дня до убийства Максимова Доленко снял со своего валютного счета в банке сорок тысяч долларов, но никаких покупок не сделал.

— Но это ничего не доказывает.

— Если связать этот факт с другим…

— С каким другим?

— Вот с каким. Подруга Кирилловой Юля Брусникина спустя неделю после убийства директора купила двухкомнатную квартиру в Москве за сорок тысяч долларов. Закономерен вопрос: откуда она взяла такую сумму?

Они смотрели друг на друга поверх вазочки с искусственной розой, стоявшей в центре стола.

— Может быть, Доленко просто одолжил ей деньги?

— Может быть, — хмыкнул Субботин. — Третий интересный факт: Брусникина в прошлом сдала норматив мастера спорта по стрельбе из пистолета. Это тебе ни о чем не говорит?

— Возможно простое совпадение. Но факты интересные.

Майор достал пачку «Мальборо», вытащил сигарету и принялся разминать ее, глядя на Красовского.

— Слишком много совпадений. Тебе не кажется?

— Согласен, — сказал старший следователь после долгой паузы. — И если принять во внимание присутствие Брусникиной на месте убийства в момент его совершения, то картина становится достаточно прозрачной.

— Остается не совсем ясным мотив, которым руководствовался Доленко, — напомнил Субботин. — Если он решил устранить Максимова, чтобы жениться на Кирилловой…

— Напротив. Все очень ясно, — перебил собеседника Красовский. — Доленко — любовник Кирилловой. С устранением Максимова его деньгами и собственностью будет распоряжаться Кириллова. Личный счет Максимова в швейцарском банке по проверенным данным составляет около четырех миллионов долларов. Женившись на вдове, Доленко прибирает наследство к своим рукам. Простая двухходовая комбинация. Его интересуют только деньги.

Майор откинулся на спинку стула и уставился на следователя. Красовский сосредоточенно разрисовывал фломастером сигаретную пачку.

— Тогда я не завидую этой богатой молодой вдове, — произнес Субботин. — Мы потом найдем ее труп. Это я тебе гарантирую. Там будет либо несчастный случай, либо суицид.

Красовский перестал рисовать невнимательно глядя Субботину в глаза, произнес:

— Версия убийства из-за наследства нуждается в доказательствах, а их у нас пока нет. А если Максимова заказал Казарян, тогда совсем другой получается расклад. Тогда на сцене появляются другие лица и действуют другие мотивы. Мог Казарян заказать своего шефа?

— Очень даже мог… — задумчиво произнес майор, отхлебнул пива и закурил.

С Казаряном разобраться будет сложно. Его и прижать-то трудно. Сразу за него вступится заместитель министра М ВД и некоторые депутаты Госдумы, которых подкармливал Казарян. Если Максимова заказал Казарян, тогда найти концы будет очень трудно, скорее даже невозможно.

В Париже друзья нашли небольшой отель в центре Монпарнаса. Холл и номера выглядели весьма обшарпанными, что создавало атмосферу средневековья и очень нравилось приверженцам старины. Это был абсолютно тихий уголок, позволяющий хорошо отдохнуть в самой гуще французской столицы. Родионов закрыл дверь, улыбнувшись слуге-алжирцу, чье равнодушие было сломлено с помощью двадцатидолларовой купюры.

— Он теперь думает, что ты новый русский, набитый баксами по макушку, — заметил Дроздов.

— Пусть думает что угодно, лишь бы занялся нашим бытом и предупредил бы в случае опасности.

— Ты считаешь, что мы в опасности?

— Лучше подготовиться к худшему, тогда тебя не застигнут врасплох. Сейчас примем ванну, отдохнем как следует, потом я появлюсь на конференции. А ты можешь пока совершить прогулку по Парижу.

— Надеюсь, ты предупредил слугу, чтобы нас не беспокоили до вечера. Надо хорошо отдохнуть.

— Конечно, предупредил.

— И ты не будешь в дальнейшем так раскидывать доллары? — не унимался Дроздов.

— Вадим, дорогой, здесь я с тобой не согласен. Не следует экономить на прислуге. Этим ты не только заслужишь характеристику скупердяя, но, что гораздо хуже, приобретешь врага. А это уже опасно.

— Андрей, а братьям Саркисян ты будешь сегодня звонить?

— Пока нет. Надо хорошо подготовиться к их визиту, чтобы избежать неприятных сюрпризов. Заодно выясним подлинные намерения этих братьев. Пусть встреча с ними пройдет по нашему сценарию. — Родионов подошел к телефону и набрал номер дежурного по отелю.

— Говорят из номера 341. Я только что беседовал с друзьями из России. Они хотели бы остановиться в вашем отеле, встретиться здесь с нами и провести в дружеской компании денек-другой. Нет ли у вас для них номера? Желательно рядом с холлом, например, номер 348 подойдет… Занят? Кем занят? Турецкий бизнесмен? Жаль… Вы сказали, что через день он уезжает? Прекрасно! Раньше мои друзья и не приедут. Зарезервируйте этот номер для меня, когда он освободится. Это возможно? Благодарю вас.

— Что ты делаешь? Зачем снял еще один номер?

— Пока я его не снял. Но стараюсь принять дополнительные меры безопасности. Я просто не могу допустить ошибки. — Родионов открыл чемодан, взял оттуда свежую рубашку и костюм, переоделся.

— Вадим, ты пока отдыхай, а я должен появиться на конференции. Это все-таки основная цель моей поездки в Париж.

Родионов поднимался по лестнице, рассеянно глядя на транспарант в нескольких метрах от него:

Дежурный оставил бумаги на своем столе и подошел к нему.

— Что вам угодно, мсье?

— Я из России, из «Центра высоких технологий». Моя фамилия Родионов.

— Очень приятно, мсье. Прошу заполнить бланк, который заполняют все участники конференции. Садитесь сюда, пожалуйста. Это простая формальность.

Когда оба сели, Родионов не спеша заполнил бланк, в котором указывались цель приезда, название доклада, который он намеревался сделать на конференции, место работы, должность, ученая степень и специализация, язык, на котором будет делаться сообщение, и прочие необходимые сведения.

Заполненный бланк он протянул дежурному.

— Благодарю вас, мсье. Теперь можете пойти и послушать лекцию профессора Янушевского. Она только что началась.

— Спасибо. Мне хотелось его послушать, и может быть, даже сделать записи. Где проходит его лекция?

— Направо по коридору, комната семь. Будьте осторожны, когда будете входить. Вероятно, там будет темно.

— Мне надо встретиться с Арамом Саркисяном, представителем фирмы «Карина». Он на конференции?

— Пока нет. Будет около двух часов дня.

Родионов нахмурился.

— Жаль, что я не смогу задержаться до его прихода.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — Жесткая улыбка тронула маску, не затрагивая лицо и глаза.

Родионов на миг задумался, потом решился.

— Передайте ему, пожалуйста, вот это, — он положил фирменный конверт с названием отеля на стол. — Только будьте добры, проследите, чтобы он обязательно получил мою записку.

Тут Родионов, словно вспомнив что-то, написал на конверте несколько слов, потом достал и протянул дежурному двадцать долларов. — Это не срочно, но мне будет нужен ответ. Я должен встретиться с ним завтра.

— Не беспокойтесь, мсье. Передам лично господину Саркисяну.

Прослушав лекцию Янушевского и еще двух участников, Родионов вернулся в гостиницу. Дроздов, дремавший у телевизора, очнулся.

— Какие новости, Андрей? Что делал на конференции?

— Прослушал несколько скучных докладов и оставил записку Араму Саркисяну с указанием отеля, в котором мы остановились. Теперь будем ждать гостей.

— А какой номер ты указал в записке?

— Тот, который занят турецким бизнесменом.

Ночью в начале третьего свет в коридоре отеля вспыхнул и погас, оставив просторный холл в относительной темноте. Единственным оставался свет, проникающий с нижней лестницы. Дроздов стоял возле двери их номера, держа пистолет наготове и следя за коридором через щель приоткрытой двери. Родионов стоял позади него: оба молчали. Свет в номере был погашен.

Треск… где-то в коридоре. Звук, похожий на движение змеи, то возникающий, то затихающий. Лестница… лестница, ведущая в холл. Кто-то поднимается по ней, делая остановки почти на каждой ступеньке, чтобы уменьшить звук от веса собственного тела. Тишина…

Осторожные шаги были едва различимы, но они их, тем не менее, слышали. Вскоре появились фигуры двух мужчин, возникшие как бы из тумана. Андрей узнал этих людей. Это были братья Саркисян. Старший, Арам, держал в левой руке маленький фонарь, напоминающий по виду карандаш, а в правой — пистолет с глушителем. Его брат, Вазген, был ниже ростом и более плотного сложения. Родионов бесшумно прикрыл дверь.

— Вадим, вызови полицию. Сообщи, что отель подвергся вооруженному нападению двух бандитов. Но не называй своего имени. Быстро!

Мужчины между тем проследовали к двери номера, занятого бизнесменом из Турции. Арам направил свет фонаря на цифры номера, потом переместил его вниз — на ручку замка. Вазген вынул связку ключей, поднес их к свету и выбрал нужный. В левой руке он сжимал пистолет. Вазген вставил ключ и стал осторожно поворачивать его, после чего приложил ствол пистолета к замку. Три коротких хлопка последовали один за другим. Дверь распахнулась, и двое убийц ворвались в номер. Три секунды стояла абсолютная тишина, которая была прервана серией приглушенных выстрелов. После этого в номере зажегся свет. Убийцы выскочили в холл, держа оружие перед собой. Удивленные тем, что их никто не преследует, они быстро добрались до лестницы и спустились вниз.

В это время дверь номера, соседняя с той, где они только что побывали, открылась. В коридор вышел полусонный человек, но через пару секунд он вернулся к себе. В холле вновь воцарилась тишина. Машина братьев Саркисян не отличалась от других, стоявших на обочине дороги. Подойдя к водительской двери, Арам открыл ее и затаил дыхание. Вроде все в порядке. Он сел за руль, устраиваясь поудобнее. Вазген сел рядом.

— Кажется, обошлось, — произнес он тихо.

И тут мощные лучи света ослепили их. Арам схватил оружие, но дверь резко открылась, и на его руку и голову обрушились мощные удары. Кто-то вырвал из его кармана пистолет.

— Полиция! Выходи! — приказание пришло слева.

В его шею упирался ствол пистолета. Арам выбрался наружу. Следом вышел из машины его брат. В глазах Арама мелькали тысячи огненных кругов. Другой полицейский направил автомат на Вазгена и мрачно проговорил:

— Руки вверх! Если пошевелишься, стреляю!

Возражать не было никакого смысла, и они молча повиновались.

Подтвердились худшие предположения Родионова: Казарян планировал использовать его для доставки груза, а затем ликвидировать. Хорошо еще, что удалось нанести упреждающий удар. Но как только директор узнает об аресте братьев Саркисян, за ними начнется самая настоящая охота.

Невозмутимый Родионов вышел из созерцательного состояния, поднялся с кресла:

— Теперь у нас не так уж много времени, чтобы реализовать «красную ртуть».

— Что будем делать? — спросил Дроздов.

Андрей откинулся на кресле, закурил, пару раз глубоко затянулся.

— Недавно в Москву приезжал Филипп Жерон. Он возглавляет крупный химический концерн, знает меня лично и интересовался «красной ртутью». Первый визит я нанесу ему сам, предложу купить все двадцать килограммов ртути.

— Что потом?

— После продажи товара изменим внешность, запасемся новыми документами и исчезнем из Франции. Семью можно будет вывезти из России позже, после того, как ситуация станет безопасной.

Дроздов кивнул и тем самым закрыл тему.

Глава химического концерна Жерон принимал деловых посетителей в офисе на улице Соссэ. Его секретарь фильтровал визитеров, устанавливая степень их важности, читал их мысли и с чудовищной вежливостью отвечал на все вопросы.

Существует множество служебных помещений, похожих на то, которое занимал Филипп Жерон: отделанные квадратными кусками клееной фанеры, размещенные под прямым углом друг к другу и создающие эффект шахматной доски. Свет тут обычно рассеянный, ковер во весь пол, от стены до стены; мебель светлая, кресла — удобные, плата за услуги — непомерная. Металлические оконные рамы открываются наружу. Внизу находится небольшая опрятная автостоянка с аккуратно написанными на специальных дощечках фамилиями владельцев машин.

Родионов припарковал свой автомобиль у входа в офис Жерона. Когда Родионов зашел в приемную, профильтрованные посетители сидели в креслах и туповато глядели на ореховую дверь.

За высокими, темного ореха, дверями, в кабинете среди диаграмм, графиков и фотографий сидел Жерон и просматривал отчеты бухгалтера за прошедший месяц. Дела оставляли желать лучшего. Он уже успел свыкнуться с мыслью, что покупку новой яхты придется отложить до будущего года, как раздалось жужжание селектора.

— Господин директор, с вами желает поговорить мсье Родионов.

Жерон даже не поднял глаз.

— Нет времени. Скажите, что я очень занят.

— Слушаюсь.

Продолжая листать бухгалтерские отчеты, он машинально повторял: Родионов… Родионов… Родионов… Боже мой! Ведь это тот русский, с которым он был знаком в Москве. Кажется, он работает в «Центре высоких технологий». Жерон быстро нажал клавишу селектора.

— Жак, этого господина зовут Андрей Григорьевич?

— Да, мсье. И он говорит, что пришел по очень важному делу.

Немного подумав, Жерон буркнул:

— Хорошо! Пусть пройдет. Но если я позвоню, прервите наш разговор.

Через некоторое время, услышав, как открывается дверь, Жерон поднял голову. Его высокий темноволосый секретарь Жак Ла-дур вошел первым, за ним следовал Андрей.

— Господин Родионов, — произнес секретарь, отступил, пропуская посетителя, и удалился.

Жерон вежливо протянул руку.

— Очень приятно увидеть вас во Франции. Извините за некоторую задержку. Он обошел вокруг стола и кивнул на кожаное кресло перед ним.

— Садитесь сюда, пожалуйста. Если хотите курить — курите. Меня от этого пагубного пристрастия уже больше пяти лет как заставили отказаться.

Андрей присел, но курить не стал. Ему подумалось, что дым от сигарет может быть Жерону не по душе.

— Вы приехали на международную конференцию по радиоактивным элементам?

— Да.

— Я тоже принимаю в ней участие. Я ведь вхожу в организационный комитет.

Жерон немного помолчал, давая гостю освоиться в новой обстановке. Затем поинтересовался:

— Вы хорошо устроились?

— Вполне. Мой номер выходит окнами в парк. Прекрасный вид, очень уютно и спокойно.

— Ваша поездка преследует чисто научные цели?

— Не совсем. У меня есть товар, который мог бы заинтересовать вас, мсье Жерон.

Жерон сверлил его бледно-коричневыми глазами. На его лбу блестели капельки пота.

— Что за товар?

— Я полагаю, вас заинтересует партия «красной ртути» стоимостью в четыре миллиона долларов? Это двадцать килограммов, — напрямик сказал Андрей. Лицо Жерона сохранило бесстрастное выражение, но по едва уловимому движению головы Андрей понял, что разбудил его интерес.

— Сколько у вас этого товара?

— Двадцать килограммов.

— Но это очень дорого, мсье Родионов.

— Напротив, я отдаю товар очень дешево. Вы продадите его дороже и спокойно положите в карман разницу в один-два миллиона.

— Сопроводительные документы на этот товар у вас есть?

— Есть. Сертификат качества тоже.

— Вы ввезли эту ртуть контрабандным путем?

— Разумеется. Такой товар нельзя ввезти законно. Его нет в списках товаров, разрешенных к ввозу во Францию. И вы это отлично знаете.

Жерон кивнул головой.

— Знаю. Но мне не удастся его продать на один-два миллиона дороже, мсье Родионов.

— Почему?

— Не всякий его купит. Вы забываете о криминальном характере сделки.

Андрей усмехнулся. Он был готов к подобным возражениям. Вошел Ладур, принес кофе, бокалы, бутылку хорошего коньяка. Жерон отослал секретаря, сам открыл бутылку и разлил драгоценный напиток. Родионов ждал, что последует дальше.

— Вас устроит два миллиона долларов за весь товар? Разумеется, после проверки его качества.

Андрей рассмеялся.

— Вы что, шутите?

— Но я не могу брать за четыре миллиона товар, ввезенный незаконным путем. Два миллиона долларов не такие уж малые деньги.

Родионов взглянул ему в глаза, взял бокал, сделал глоток. Напиток приятно обжег внутренности.

— Мсье Жерон, вы очень богатый человек. Почему бы вам не заплатить мне? Конечно, после проверки качества ртути в вашей лаборатории.

— Давайте перейдем от конфронтации к соглашению, — оживился Жерон. — Я плачу три миллиона долларов и мы полюбовно заключаем сделку.

Андрей откинулся в кресле, пригубил свой бокал, покачал головой и сказал:

— Я не люблю торговаться, мсье Жерон. Я инженер, а не бизнесмен. Тем не менее я все хорошо обдумал, и названная мною цена товара окончательная. Она не подлежит пересмотру. Я хочу остаться на Западе и открыть свое дело. Для этого мне нужны деньги, много денег.

— Всем нужны деньги, мсье Родионов. Вы вовлекаете меня в нелегальные операции с криминальным оттенком. Возможно, что такая ситуация не понравится правительственным чиновникам и мне придется давать крупные взятки.

— Это ваши трудности, — Родионов допил бокал и взял чашку кофе. — Что касается нелегальной доставки партии товара, — продолжал он, — то ведь и деньги в сделках такого рода обычно движутся нелегально, обходя стороной все законы.

Нахмурившись, Филипп Жерон молча рассматривал письменный стол.

— Это ваше последнее слово, мсье Родионов?

— Да.

— А если я откажусь от сделки?

— Вы здорово проиграете. У меня есть еще кое-что для продажи. И это кое-что может принести вам большие дивиденды. В случае вашего отказа я найду другого покупателя.

— Но вы крупно рискуете. Один. В незнакомом городе и с таким опасным грузом. Может быть за вами уже следит ИНТЕРПОЛ?

— За мной никто не следит. Я достаточно опытен в таких делах, — спокойно заметил Андрей, и от его пристального взгляда Жерон поежился.

— Откуда у вас такой опыт?

— Война в Афганистане. Служба в военной разведке, — отозвался Андрей.

Жерон задумчиво повертел в руках пустой бокал, поставил его на стол, вновь разлил коньяк, потом взглянул на Родионова.

— Вам везет. Товар мне нужен. Я готов согласиться с вашими условиями. Давайте образец ртути. Я отошлю его на анализ. Сегодня четверг. Приедете ко мне на виллу в субботу вечером часам к десяти. Нам никто не помешает в это время. Я буду ждать. Вот адрес и подробные пояснения, как доехать, — с этими словами он протянул Андрею листок бумаги. Родионов передал ему небольшой пакетик с пятью граммами «красной ртути».

Убрав образец в сейф, Жерон встал. Андрей последовал его примеру.

— Договорились, мсье Жерон. Я уверен, что анализ образца даст хорошие результаты. Приготовьте для оплаты товара чеки на предъявителя и триста тысяч наличными.

Выходя из приемной, Родионов неожиданно оглянулся: откинувшись в кресле, Ладур пристально смотрел на него.

До назначенного дня ничего необычного не произошло. И когда наступила суббота, они испытали некоторое облегчение: наконец-то приблизилась развязка. Но оказалось она совсем не такой, как они ожидали. Родионов так и не понял, когда и как появилось у него это неприятное ощущение беспокойства, даже, скорее, страха, но возникло оно задолго до того, как они подъехали к вилле Жерона.

Он взглянул на Вадима, но тот невозмутимо курил, погрузившись в свои размышления. Дорога была в хорошем состоянии, у них была отличная машина. Тем не менее не проехав и полпути и еще не ощутив прибрежного бриза и рокота морских волн, Андрей почувствовал у себя на лбу крупные капли пота. Нервная судорога свела ногу на педали газа.

— Какие глупости! — сказал он себе.

Он пробормотал это с удивлением, похожим на то, которое испытывал во время войны в Афганистане, когда впервые ощутил настоящий страх. Ко тот, военный страх по крайней мере можно было хоть как-то объяснить. Небо озарила вспышка молнии. Вечер был душный. Казалось, дорога уносит их автомобиль в бездонную пропасть.

В конце концов, размышлял Андрей, у него более чем достаточно причин, чтобы благодарить небеса. Они вышли живыми из такой переделки, благополучно прошли таможенный досмотр. Жерон согласился уплатить за товар запрошенную сумму и, наконец, сегодня он станет миллионером. Он везучий.

Жерон решил провести уик-энд в этой уединенной местности и заодно провернуть удачную сделку. Заплатив четыре миллиона долларов за «красную ртуть», он сможет продать ее дороже и положить в карман как минимум миллион. Он должен быть благодарен Андрею за это. Но почему вначале он так упорно хотел купить весь товар за два миллиона? Хотел сорвать очень солидный куш или у него не было таких денег? Образ Жерона возник перед его мысленным взором, словно озаренный вспышкой молнии. Его лицо, застывшее как маска, с глазами хищной птицы. И опять необъяснимая тревога охватила Родионова. Почему Жерои так легко согласился на его условия и почему спросил, не следит ли за ним ИНТЕРПОЛ?

Тревога не проходила и очень напоминала ему состояние, которое он испытывал, находясь на территории врага. Осторожно! Дорога вывела на берег, теперь машина шла почти на уровне моря. Мимо проносились ухоженные сады и террасы, выходящие на частные пляжи. Неожиданно Родионов притормозил и остановился у обочины тротуара перед зеленой лужайкой местного загородного клуба. Дроздов проснулся. Андрей повернулся к нему.

— Слушай, Вадим! Мы почти приехали, сейчас все решится и мы станем богатыми людьми.

— Так чего мы остановились?

— Предчувствия у меня нехорошие. Смущает меня что-то та легкость, с которой Жерон согласился уплатить четыре миллиона баксов.

— Меня тоже, — подтвердил Дроздов. — Он достал свой пистолет тридцать восьмого калибра с глушителем. — Сделаем так. Вначале проедем мимо, посмотрим обстановку. Потом ты высадишь меня и вернешься обратно. Товар не бери. Оставь в машине. Буду тебя подстраховывать. Вот возьми на всякий случай, — Вадим протянул ему «беретту». — Прекрасное оружие. Если все будет в порядке, вернешься к машине и отнесешь товар.

Через пять минут перед глазами путешественников появилось бунгало, стоящее у самого моря, чрезмерно декорированное и слишком величественное для пляжного домика. Жерон, со свойственным ему тщеславием, называл его летней резиденцией. В окнах не было ни одного огонька. Ни одного — и это всего лишь в четверть одиннадцатого! Родионов проехал немного дальше, заглушил двигатель и погасил фары. Они вышли из машины, и Вадим тихо и аккуратно прикрыл дверцу. В вечернем сумраке слышался только шум волн, накатывающихся на берег. Друзья осмотрелись — нигде ничего подозрительного, ни людей, ни машин. Дорога была совершенно пустынной, как и обычно в это время суток. Пройдя немного по темной дороге, Андрей свернул к дому. Вадим остался около машины. В темноте разносилось эхо шагов Родионова. Когда он подошел ближе, то понял, почему было так темно. Со стороны фасада все шторы были наглухо задернуты.

«Может, Жерон не хочет, чтобы с улицы могли видеть нашу деловую встречу? — подумал Андрей. Быстрым шагом, почти бегом он устремился к двери. После второго удара дверного молоточка, словно по сигналу, внезапная вспышка молнии заставила побледнеть все небо почти до горизонта. Слепящая белизна озарила серый песок и черные волны с хлопьями пены на гребнях. Стало еще темнее. Вдалеке послышались раскаты грома. Не может быть, что внутри никого нет. Даже если предположить, что Жерон заболел, в доме должны находиться слуги.

Родионов попытался повернуть ручку. Дверь открылась. В холле, выглядевшем шикарно, как и все, что принадлежало Жерону, несколько люстр освещали роскошную мебель и тщательно натертый паркет.

В небольшом кресле лицом к нему сидел Жерон. На его лице застыло удивленное выражение. В центре его лба виднелась маленькая кругленькая дырочка. Глаза Жерона невидяще смотрели на вошедшего. Рот был полуоткрыт, как будто он собирался закричать. Даже не прикасаясь к нему, Родионов понял, что Жерон мертв.

«Чистая работа», — подумал Андрей, оглядывая холл. Он хотел крикнуть, чтобы позвать кого-нибудь, но не успел открыть рот, как услышал сзади вежливый голос:

— Не двигайтесь, мсье Родионов. И, если не трудно, не шевелите руками.

Говорит по-русски. Голос незнакомый с сильным акцентом. Родионов застыл: несмотря на изысканность интонации, в голосе звучала угроза.

— Пожалуйста, пройдите в гостиную. У меня револьвер.

Андрей шагнул вперед, легонько подталкиваемый в спину. Подойдя к двери, повернул ручку, несильно толкнул. Она широко распахнулось.

Родионов увидел зашторенное окно, у окна — стол. Кресла для отдыха, обтянутые ворсистой тканью, небольшой бар и диван. Лампы цвета морской волны отбрасывали мягкий теплый свет, мерцающий на безделушках в конце стола и фарфоровых статуэтках в витринах серванта красного дерева. За столом, удобно устроившись в кресле, сидел Жак Ладур. Злобное лицо, блестящие глаза — нет, это какой-то другой человек принял облик секретаря Жерона. Этого человека Андрей не знал. Но тут смутно знакомый голос сказал:

— Кажется, мы немного испугали вас, мсье Родионов?

Да, это был Ладур. Ему, и только ему принадлежали этот голос и эта улыбка.

— Да. — Андрей говорил хрипло и не твердо. — Испугали и здорово. За что вы убили его?

— Так получилось. — Ладур нахмурился. — Не нашли общего языка. Для вас, мсье Родионов, будет лучше, если мы с вами договоримся. В противном случае вас ожидает такая же участь.

— Что вы от меня хотите? — спросил Андрей, чувствуя, как по спине у него пополз противный холодок.

— Наши условия просты, мсье Родионов. Вы передаете нам «красную ртуть», которую вы привезли с собой, мы, со своей стороны, сохраняем вам жизнь. Мы даже не требуем от вас тот товар, который вы хотели передать Жерону после завершения сделки с «красной ртутью». Согласитесь, что в вашем положении это очень хорошие условия.

Блестящие глаза Ладура неторопливо обшарили лицо Андрея, как бы читая его мысли.

— Макс, посмотри, нет ли у него оружия, — приказал он.

Макс уперся стволом в спину Родионова. Левой рукой обыскал его, нашел пистолет и забрал. Потом отошел в сторону. Достав из кармана золотой портсигар, Ладур закурил.

— Ну, как вам мое предложение? Даю пять минут на размышление. Если не согласитесь, отправитесь вслед за Жероном. — Он поднялся. — В каком-то смысле я вам сочувствую, мсье Родионов. Вы хороший специалист, потратили столько сил и энергии, сделали крупные ставки в этой игре. Но в такой сфере, как бизнес, возможен и проигрыш. Что поделаешь — такова жизнь. Вы наверстаете упущенное в следующей сделке.

Нервы у Андрея были на пределе, глаза застлал туман…

Внезапно дверь гостиной распахнулась. В проеме двери возникла высокая фигура Дроздова. В руке он держал пистолет.

Макс на секунду опешил, и Родионову хватило этого мгновения, чтобы выбить у него из рук оружие и завладеть им.

— Закрой дверь, Вадим, — тихо проронил Андрей. — А вы, ублюдки, давайте на диван. Быстро!

Ладур широко раскрыл рот от изумления и неожиданности. Рука его метнулась к карману, но Дроздов тут же нажал на спуск. Раздался негромкий щелчок, и Ладур застонал, а рука его повисла плетью. Вытащив из его кармана оружие, Родионов толкнул его на диван.

— А вот теперь поговорим. Откуда вы узнали про ценный груз и зачем убили Жерона?

Ладур скривился:

— Разговоры в кабинете шефа я прослушиваю давно, с тех пор, как установил в его кабинете подслушивающее устройство. Так я узнал про «красную ртуть» и про встречу на вилле.

— Что было дальше?

— Мы с Максом приехали сюда часа на два раньше условленного времени и попытались уговорить Жерона поделиться с нами частью прибыли, угрожая в случае несогласия сообщить в полицию об этой незаконной сделке.

— И что Жерон?

— Вышел из себя, выхватил пистолет, но я оказался быстрее. Результат вы видели…

— На какой машине приехали?

— Голубой «Форд». Взяли напрокат.

— Кому и по какой цене Жерон собирался продать «красную ртуть»?

— Один араб согласился купить, но цену не назвал.

— Как зовут этого араба?

— Не знаю, мсье Родионов.

На висках Андрея вздулись вены, пистолет в руке задрожал. Лицо вспыхнуло. Холодная ярость уступила место горячему гневу.

— Так, — хрипло сказал Родионов. — Вы хотите сделать из меня дурака! Я не люблю, когда мне врут. Придется с вами поговорить по-другому.

Андрей спрятал пистолет в карман и направился к ним. На какое-то мгновение он оказался между Дроздовым и ними.

— Осторожно, Андрей! — крикнул Дроздов, но было уже поздно. Макс бросился Родионову в ноги, а Ладур ударил Андрея ногой в лицо. Реакция Дроздова была чисто автоматической. Он два раза нажал на спуск, и в двух лбах появилось по аккуратной дырочке. Опомнившись, Вадим проклинал себя. Впервые он пожалел, что стреляет без задержки и без промаха, чисто инстинктивно. Но когда эти подонки бросились на Андрея, у них не оставалось ни малейшего шанса выжить. Дроздов спрятал пистолет за пояс и склонился над другом. Когда Родионов пришел в себя, он обвел взглядом гостиную и присвистнул.

— Что будем делать?

— Закопаем поблизости. Прямо у забора. Там мягкий песок, — Вадим едва узнал собственный голос. — Успеем. Время есть, но надо поторопиться.

Родионов стал умываться, а Дроздов вышел из дома и заглянул в гараж. Там разыскал лопату с длинным черенком. После походил около забора, утопая в мягком песке, присмотрел место и начал копать. К приходу Андрея могила была наполовину готова. Вадим устал. Родионов взял у него лопату и, быстро орудуя ею, выкопал еще столько же.

— Хватит? — спросил он из ямы.

— Сгодится. Время поджимает, — ответил Дроздов. — Пойдем… вынесем их.

Через двадцать минут они разровняли песок, отошли в сторонку, закурили. После этого вернулись в дом. Андрей подошел к бару, налил рюмку коньяка и выпил.

— Надо отогнать их машину и бросить где-нибудь подальше отсюда. Тогда искать их здесь не будут. Следы мы уничтожим. Что касается Жерона, то у него несколько машин, а в гараже стоит только одна. Поэтому трудно сказать, был он здесь или нет. Я поведу их «Форд», ты поедешь на нашей машине следом. Где-нибудь в удобном месте я приторможу и пересяду к тебе, а ту машину оставим.

— Так и сделаем, — согласился Дроздов.

Они быстро уничтожили следы своего пребывания, привели все в относительный порядок, погасили свет, заперли дверь, а ключ забросили далеко за забор. Улица была пустынной.

Через два дома от бунгало Жерона действительно стоял голубой «Форд». Свет в окнах ближайших домов погас. Андрей, используя пистолет в качестве рычага, открыл дверь со стороны пассажира, нашел ключи, сел за руль и запустил двигатель. Дроздов побежал к своей машине.

Пропустив «Форд» вперед, Вадим поехал следом. Тихо с потушенными фарами они двинулись по улице, соблюдая небольшую дистанцию. В пути никого не встретили. Впервые после такого сумасшедшего вечера Вадиму хотелось насвистывать.

Они не стали миллионерами, но преодолели еще один опасный барьер на пути к цели.